Литературный альманах "Гражданинъ №6

Общероссийское некоммерческое электронное издание

Нераздельное поэтическое
пространство Обзор «Мозаики»

Подборки стихов читайте
в разделе Мозаика на стр. 245-254

Валерия Десять авторов, десять жизненных позиций, десять поэтических голосов. Они очень
Салтанова разные – и по семантической наполненности текстов, и по географии проживания, и по
чувству времени, по пропускной способности души, перерабатывающей в себе это время,
отвечающей всем его ветрам и дуновениям… И всё же есть нечто неуловимо общее, объ-
единяющее всех в единое целое, собирающее этих авторов в нераздельное поэтическое
пространство: талант, судьба, сопричастность современности. А ещё – полнота звучания
каждого голоса, не оставляющего читателя равнодушным, заставляющего прислушаться,
вчитаться, застыть в раздумьях. И выйти из прочитанного – обновлённым, изменённым,
другим. А иначе ведь поэту не стоит и начинать…

Подборка Илины Гумер из подмосковного Пушкина завораживает изысканностью разме-
ров, с первых же строк забирает в полон красотой языка, богатством метафор, эмоциональной
насыщенностью. Редкая в наши дни страстность письма подкупает и как-то совершенно неожи-
данно обезоруживает душу, привыкшую быть застёгнутой на все пуговицы в современном, за-
частую таком недобром мире. Ныне ведь как-то не принято писать согласно чувствам, выводить
мелодии душевных волнений и нежных порывов: в моде низкая эмоциональность, холодная
отстранённость авторов от чувств их героев (теперь говорят: ЛГ), не дающая читателю возмож-
ности открыть душу навстречу, а также игра слов (а чаще игра словами и даже игра в слова!),
беззастенчивое жонглирование аллюзиями, нередко превращающее стихи в лоскутное одеяло
из разнородных цитат, – то бишь тексты, воздействующие более на разум, на ассоциативные
рецепторы читателя, нежели на сердце. И вдруг – вот такое:

Лишь в обжигающем металле
присутствие живое здесь
своё в тот миг я ощущала…
Земли заваливалась ось.
И пухло скорпионье жало,
что в сердце намертво впилось.

И перед нами совершенно явственно предстаёт настоящая, живая, тонко и остро чувству-
ющая женщина, способная любить и страдать «до пальцев лунной белизны»: не бесполая
горожанка, не блогерша а-ля унисекс, не молодящаяся жертва диет и тренажёрных залов, – но
шолоховская Аксинья, толстовская Наташа Ростова, пушкинская Татьяна Ларина… Кажется, се-
годняшняя литература заждалась уже истинной героини, охваченной подлинными чувствами,
за которые она пойдёт на край света (а за ней и читатель!) – да хоть и на костёр духа и обще-
ственного мнения (а то и порицания!).

После Марины Цветаевой в нынешнее время почти никто из поэтесс не рискует живописать
оголёнными чувствами, существовать в своих стихах нараспашку, не боясь предстать перед
читателем обнажённой в самых потаённых своих, самых интимных (однако вовсе не пошло-
примитивно-физиологических!) переживаниях.

Эмоциональная наполненность как художественный приём читается на всех уровнях текстов
Гумер – в семантике, в метафорических ходах, в ритмическом разнообразии. Ритм, отвечающий
всем изменениям внутренних состояний автора (либо героини), сам по себе сильнейшее сред-
ство выразительности, и Илина Гумер владеет им в полной мере: короткая строка, оставляющая
послевкусие недосказанности, возможность читателю додумать и дочувствовать («Час стиха») –

Почта альманаха: 351 [email protected] [email protected]

Общероссийское некоммерческое электронное издание Нераздельное
поэтическое
и не менее красноречивая длинная строка, с неровным дыханием, кружащаяся и волшебно-не- пространство
предсказуемая («Осень-чертовка»). И вот уже мы, покоряясь этим властным ритмическим пере-
ливам, ныряем в непостижимые эфирные волны вдохновения или уплываем в таинственные Валерия
сферы многолицей чародейки-осени… Ритм, размер подчиняется семантике, зависит от неё – но Салтанова
и подчиняет себе, ведёт за собой семантику, и в этом особое чудо таких дышащих, трепетных,
утончённо-выразительных стихов. Образы и эпитеты также выдают состояние героини, заряжа-
ют читателя эмоционально: «в обжигающем металле», «скорпионье жало», «нрав твой неистов,
несносен», «головы кружишь» (об осени), «расслабленное утро» (о воскресенье), «неприкаян-
ные птицы» (о письме). Эмоции, неподдельность переживаний у автора оживляют неживую
природу любых субстанций: времён года, перил и писем, даже самого Его Величества вдохнове-
ния – и в этом тоже особая сила этой поэзии, способной снимать любые запреты и условности и
раздвигать границы сущего.

Эти приёмы заставляют читателя качаться на волнах авторских эмоций и всё глубже погру-
жаться в пучину (читай: душу!) каждого стихотворения. И чем глубже погружаешься, тем острее
понимаешь, что кроме женского начала здесь не менее сильна и творческая, духовная самобыт-
ность той, что всерьёз ощущает себя эфиром и колебаниями воздуха, что без роздыха создаёт
«из словес миражи» и ждёт своего «часа стиха» как манны и как приговора одновременно.
Кажется, автор для того и вводит бытовое в контекст стиха, чтобы напомнить о трансцендент-
ном, о том, что дух и его устремления не менее (а то и более!) важны для человеческого полно-
метражного существования. В этой неразрывности двух составных, в этом единстве земного и
надмирного – кажется, ключ к разгадке поэзии Илины Гумер. Впрочем, разгадывать её я бы и не
советовала – советовала бы просто открыть для себя этот живой поэтический источник.

Совсем другой звук и посыл в подборке следующего автора – Иды Лабен из Ростова-на-Дону.
Здесь явственен парадокс как приём, всегда выдающий мужское начало в письме: парадокс и в
самих смыслах, и в их столкновениях, который часто базируется на антитезе или даже на семан-
тических оксюморонах, а то и на утверждении через отрицание – в таких, например, формули-
ровках, как «Дороги нет назад и нет вперёд, / Но я опять во дворик захожу…»; «…одна /Тяжёлая
туча весомее целого мира»; «Весь мир – твой ребёнок, но всё же не стоят слезы / Его голубые
цветы, его мерный прибой под обрывом / И то, что никто в этот мир не родится счастливым» – и
пр.

Парадокс ещё и в том, что здесь эмоциональность героини подаётся через сопротивление,
через почти глухую стену самообладания и тугой спелёнутости души, умеющей держать себя в
узде. Впрочем, оттого бывает только больнее – и горькие чувствования, глубинные эмоции про-
читываются через сдерживающие шлюзы самоконтроля:

Во дворике, под жёлтым фонарём,
Тоской напоминающим луну,
Собачий лай заглушит скрип засова.
Кажется, здесь ничего о чувствах лирической героини – однако от глаз внимательного читате-
ля не ускользнёт ни жёлтый фонарь как символ уныния, ни луна как синоним тоски, ни скрип
засова, заглушаемый собачьим лаем, как раздражающий, угрюмо-неприятный фон происходя-
щего. Чувства рисуются через различные предметы и детали, через сложную, противоречивую
выразительность окружающего мира, в которых мы подспудно узнаём близкое и понятное нам,
проходя путь от образного постижения и восприятия словесного – к живым эмоциональным
отражениям.
Взять и попробовать понять и разобрать хотя бы две вот такие строки:

А мир – твой ребёнок: любим, неприкрыт, уязвим,
Он так предсказуем – забудет, предаст, охладеет.
Что мы видим, что угадываем здесь? Что некто (пусть это будет даже весь мир) любим – но
притом уязвим и неприкрыт, читай: беззащитен. Однако предсказуем в своём непостоянстве
и отступничестве, в своём эгоизме. Переплетение противоположных настроений и мотиваций
героя как нельзя лучше отражает истинную противоречивость человеческого характера. Здесь
предельно точно и досконально отражаемся мы сами с нашими страхами, ошибками, немо-
тивированными вспышками желаний и инстинктивными, стихийными порывами… И в то же
время видна чётко понимаемая автором закономерность эмоций – и поступков, поступков – и
событий: я бы здесь говорила о высокой психологической заряженности этих стихов, которые
способны разоблачить читательскую душу и показать ей самоё себя. Замечательная эта автор-
ская способность выдаёт немалый поэтический дар.

Литературный альманах ГРАЖДАНИНЪ №6 352 Россия 04.2022

Нераздельное Общероссийское некоммерческое электронное издание
поэтическое
пространство Прибавим к этому твёрдое, точное письмо, безукоризненное владение формой, богатую
образность – но при этом отсутствие нагромождений эпитетов и метафор, поскольку автору вся-
Валерия кий раз хватает вкуса и силы воли отсечь ненужное, вовремя остановиться, уловить в принима-
Салтанова емых сигналах вдохновения нечто ключевое, важнейшее. Ещё здесь, в этих стихах, располагает
к себе филигранное умение автора показывать детали, выхватывать светом своего волшебного
фонарика именно те части из большого полотна жизни, что годятся для передачи данного сю-
жета и настроения.

Эпитеты – невероятно сочные и всегда внезапные, дающие и простор читательскому вооб-
ражению, и представление об авторском взгляде на мир, и дивную возможность словам рас-
крыться друг в друге и друг подле друга. Перечислю лишь некоторые – поскольку здесь целая
россыпь подобных удач:

И слушали ночную тишину
Под мелкой сыпью звёздного улова…

Забейся в угол, затаись, молчи,
Пока сама собой не закричит,
Натягивая одеяло рифмы,
Больная строчка, вся дрожа в ночи.

И сходятся тучи, как брови богов, над землёй…

Вдобавок к этому: «медвежий ковш», «голодной ладонью», «промокший троллейбус», «не-
людимое море», «горько гудят катера» – и «воплям судёнышек вторя», «подсвеченные голой
седой луной», «уклончивой мглой», «непрочное небо» – и т.д. Вкусные, объёмные, гибкие,
многосодержательные эпитеты! А ведь ещё Пушкин говорил, что поэт – это эпитет.

Читается такая поэзия с большим волнением и интересом, оставляя послевкусие полнозвуч-
ной палитры – целого мира всевозможных оттенков, мелодий и чувств. И не сомневаешься ни
на миг, что после «сухой неразродившейся» зимы здесь бывает настоящее весеннее половодье
красок.

А вот Валерий Котеленец из Барнаула – напротив, мастер ёмких формулировок, лапидарной
графики, той самой «сестры таланта», что способна вместить и выразить значительные объёмы
смыслов. Его мир действительно почти лишён красок, порой напряжённо угрожающ и катастро-
фически конечен, но в нём есть островки гармонии и счастья, ради которых и стоит жить. Автор
призывает любить и наполняться жизнью прямо здесь и сейчас, ещё до того момента, когда
«всё кончится» – и

мы замрём у предельной черты,
ничего за которою, кроме
абсолютной, как смерть, пустоты.

Его метафизика – это метафизика земной любви, человеческих отношений, простых и высо-
ких чувств, которыми человек и велик, и прекрасен, и бессмертен одновременно:

Злой судьбою изувечен,
он бесследно сгинет где-то...
Человек велик и вечен,
только он не знает это.

Кажется, что не пером владеет автор, но воистину чудотворным резцом – такая ему присуща
точность высказывания, так высока афористичность каждой строки, так удивительна способ-
ность собирать в формулу вполне себе обыкновенные, казалось бы, детали и события:

и жуткий гул раздастся в вышине
и разлетится вдребезги фрамуга
а мы с тобой лежим спина к спине
и дуемся зачем-то друг на друга

Уникальность авторского взгляда на самые привычные вещи, умная ироничность и практи-
чески неограниченная смелость мысли, обострённое восприятие проблем всего мира как своих
собственных, сочетающееся со способностью видеть в маленьких людских переживаниях беды

Почта альманаха: 353 [email protected] [email protected]

Общероссийское некоммерческое электронное издание Нераздельное
поэтическое
народа, а то и всего человечества, возведение их до размеров подлинной трагедии выдают пространство
масштаб личности поэта. Доминантные ценности: любовь, доверие, понимание, уход от войн
и кровопролития – в этих простых и в то же время сложных вещах видит Валерий Котеленец Валерия
спасение от абсолютной темноты, зимы, остановки времени – то есть смерти. Беречь друг друга, Салтанова
быть рядом, не забывать о том, насколько жизнь хрупка, – вот те основополагающие киты, на
которых можно удержать шаткое равновесие нашего бытия, нашей такой беспечной и всё же та-
кой бесконечной жизни. Ясность мысли и внятность слога поднимают эти стихи на классический
уровень. Для меня год начался со счастливого открытия поэзии этого неординарного автора.

Современен и в то же время по-хорошему архаичен образ мышления и его словесный экви-
валент Александра Павлова – жителя Первопрестольной. Сочетание несочетаемого – его конёк,
его основной нерв. Непредсказуемые ходы, слова, выуженные из рукава времени, эклектика на
уровне метафор, игра смыслами и иронично-саркастические выпады вкупе с драматическим
ощущением жизни – визитные карточки поэта.

Веб-камеры, онлайн, небесные хляби, объездные, расстанная горечь или «круг МЦК» – всё
это гармонично и бесшовно уживается друг с другом в ювелирно подогнанных строчках, оттого
и столь органичен здесь ангел с моторчиком или, например, чувствительное «мыло» мелодрам.
Ирония и горечь, проскальзывающий то и дело фарс и несмываемый налёт трагизма, соблю-
дение правил и бесконечное нарушение их – это творческий путь, связанный с постоянным
хождением по лезвию, художественный почерк, созданный на грани фола. Любопытен и эффект
синергии – когда все эти, казалось бы, разрозненные части начинают работать как целое, зву-
чать в одном направлении.

Здесь легко метафорой становится любая подмеченная острым зрением поэта деталь или
предмет. И вот уже маршрутная сеть не просто некий городской дорожный узел, но вся наша
жизнь с её путаницами и заносами, наслоениями путей, пересечениями встреч и разлук… А за-
урядная поездка на такси запросто становится путешествием во времени:

…Кучны застеклённые коробки,
в небеса вздымаются окрест...
Выверен маршрут, опять же – пробки.
Но... нельзя ли как-нибудь в объезд?

˂…˃
В горести расстанной, в дни иные,
дом, родными окнами свети!
Глаз не отведу от них и ныне –
видимо, объезда не найти.

Характерна для автора и глобальная метафоричность – то есть метафоры, заложенные в са-
мих темах, сюжетных ходах, порядке событий. Удачно вкраплённые, тонко выбранные аллюзии
расширяют и углубляют стихи Павлова, придают им особый вкус. Слог по-хорошему заборист,
продирает как выдержанная горчица, и предугадать, куда нас заведёт авторская лексическая
изобретательность, практически невозможно. Но в этом нет нарочитости – всё встраивается в
общее настроение стихотворения, работает на его идею. Признаюсь, меня всегда пленяет по-
эзия, в которой авторская кухня недоступна моему пониманию. Как в женщине, так и в поэзии
должна оставаться какая-то загадка, желательно – неразгадываемая…

Поэт шестым чувством улавливает все социальные прорехи, нащупывает все пробоины вре-
мени: он как принцесса на горошине на жёстком матрасе судьбы – ему всегда больно, ото всего
тяжко и неловко… И через его восприятие и читатель ощущает кровоточащую рану, замечает
рытвины да ухабы, видит течь… Поэт и ставит диагноз, и утишает боль, а порой и растравляет,
бередит душу – единого предназначения нет, и каждый решает задачи своего творчества по-
разному, исходя из собственных возможностей, сил, таланта наконец.

Вот таким хорошо настроенным камертоном видится мне лира Ольги Альтовской из Адыгеи:
словно лакмусовая бумажка, её поэзия определяет качество нашего времени, пропуская его
сквозь свои жилы. Её героиня внутренне сосредоточена и словно вся обращена в слух. Читаешь
подборку – и не покидает ощущение, что автору дано улавливать нечто большее, чем просто го-
род или просто время года, просто лицо или просто дорога, перрон, поезд, облако… За каждой
деталью бытия для автора стоят время и судьба, которая, похоже, всегда – путь к себе.

И потому у Альтовской столь свободен этот переход от частного бытийного – к обобщённому
философскому: «Я ожидала скорый поезд /На край земли, в конец Вселенной»; «И проходили,
уходили /Чужие жизни, как составы», а в итоге –

Литературный альманах ГРАЖДАНИНЪ №6 354 Россия 04.2022

Нераздельное Общероссийское некоммерческое электронное издание
поэтическое
пространство ............................................................
Вся жизнь – дороги и вокзалы.
Валерия То рельсы режут по живому,
Салтанова То швы накладывают шпалы.

Яркий образ встречи Нового года, когда переход в новое время ассоциируется с сорванной
печатью, удачно характеризует авторскую манеру письма. Бесстрашная в выборе эпитетов
(«чахоточный город», «ёлочный винегрет», «промозглые будни», «облаковая купель», «потуск-
невшие поля»), легко отбирающая из общего звукового «сора» самые сочетаемые и взаимоо-
богащающие слова, Альтовская демонстрирует высокую культуру современного поэтического
письма. И даже единичные случаи стилистических шероховатостей не портят общего впечатле-
ния.

К примеру, неправильное согласование иногда может дать художественный эффект, допол-
нительную силу слова, если автор обладает нерядовым поэтическим слухом:

Сухие слёзы на перроне,
И – будто ночь в дороге, тая –
Собачий лай, и крик вороний,
И дум взметнувшаяся стая.

Вроде бы деепричастие «тая» не совсем уместно здесь, поскольку не привязано к глаголу,
однако в целом эта «неправильность» (во многом благодаря звонкой рифме «тая – стая») рабо-
тает на звук и образ.

А вот пример смысловой тавтологии – когда в одной строфе подряд идут «вновь» и «опять»:

Где счастье в выцветшей обложке,
Где вновь, возможно на беду,
Опять споткнувшись о порожки,
В твои объятья упаду.

Я бы, пожалуй, всё же сделала «Споткнувшись больно о порожки…» Однако и в авторском
варианте есть какое-то очарование небрежности, повтор-заикание, словно передающий волне-
ние героини.

В таких пластичных и живых стихах важны не детали даже, но сам градус внутреннего напря-
жения, степень сгущённости самого полотна поэзии, словно воздуха перед грозой, – такой, я бы
сказала, стиль сжатой пружины, делающий каждое наблюдение автора значимым и значитель-
ным.

Мастер непрямого высказывания – одесситка, живущая ныне в Израиле, Галья Рубина-Ба-
дьян. Стихи построены на тонких, изящных ассоциативных переходах, на столкновении разно-
великих образов, рождающем новые смыслы, на отсылах и намёках, из которых читатель сам
волен отбирать свои собственные коды и трактовки. Например:

Ты читаешь мне жизнь. И она временами горчит,
и срываются маски за пару шагов до финала.

Или:

Дров нарубить и разжечь до небес костёр –
тусклый февраль уберётся за край земли, –
и наблюдать, как несмело трава растёт,
и выпекается солнце, как первый блин.

К тому же эти стихи здорово воздействуют на читательское воображение, захватывают в
своё нутро – есть в них какая-то особая кинематографичность, сценарная выпуклость. Автор
словно говорит читателю: а поиграй со мной, а попробуй мои образы на вкус, а поживи-ка да
попереживай вместе с моей героиней! И как-то немедленно втягиваешься в эту специфическую
игровую атмосферу, где декорации – сама жизнь, а условность представления весьма, кстати,
условна. И вдруг в тебе просыпаются тактильные ощущения, включаются вкусовые рецепторы,
вокруг пробуждаются запахи и цвета… Всё оживает и будоражит воображение – и «кусачий
плед», бросающийся в ноги, и машина, что может запросто наорать на шастающих прохожих, и
выпекающееся, будто горячий блин, солнце, и дырявящие туман высотки, и меняющее лекала
время, и стекающий в кипень моря каплей мёда август, и ветер, сдувающий с шатких сходней
ленивых чаек…

Почта альманаха: 355 [email protected] [email protected]

Общероссийское некоммерческое электронное издание Нераздельное
поэтическое
Краткость, эффектные концовки делают стихи Гальи Рубиной-Бадьян по-настоящему яркими пространство
и интересными, способность же автора быть с читателем на одной волне – вообще редчайший
дар. И вот эта динамичная, зримая образность, а также просвечивающая через все междустро- Валерия
чья надежда заряжают добрым и светлым оптимизмом. Если честно, по-настоящему светлые Салтанова
краски и мажорные установки типичный раритет в современной поэтической палитре – тем они
ценнее.

Виртуозное владение ритмическими сцепками, сложные богатые рифмы, смелое вкрапле-
ние в ткань стиха просторечной лексики отличает поэзию Елены Черногоровой из Мценска.
Воистину, это место, овеянное славой многих русских литераторов – Мценск словно бы оказал-
ся на перекрёстке литературных судеб России прошлого и позапрошлого веков. Тургенев, Лев
Толстой, Аксаков, Полонский, Фет, Лесков… Мне кажется, в тех краях и воздух иной – и дышится
и пишется, наверное, просторнее. Но и ответственность за слово, конечно, выше. Кому больше
дано, с того больше и спрашивается…

В стихах Черногоровой тоже пульсирует время. И здесь избежать банальностей и невольных
тематических и сюжетных повторов как нельзя лучше помогает излюбленный, видимо, автором
приём остранения, который открыл ещё когда-то Виктор Шкловский. Остранение позволяет
снять стереотипы восприятия реальности, развернуть и показать её читателю под другим углом.
Для смещения читательского ракурса в повествовании возникают непривычные, неожиданные
герои, одушевляются предметы, животные наделяются способностью мыслить, а то и говорить –
и так далее.

Так, у Елены Черногоровой первое стихотворение – это монолог книжного шкафа. Благодаря
такому нестандартному ходу автору удаётся показать столкновение старого и нового миров,
прежних и новомодных ценностей и традиций. Неизбежная победа нового отодвигает былые
идеалы в угол истории, но они ещё живы, ещё пытаются влиять на события, им ещё больно…

Окно на запад. Полумрак.
Среда сегодня или вторник? –
Замылен мозг… А в тех мирах,
За ветхой, выгоревшей шторкой,
Царит бардак!

Два этих мира не примирить и не объединить, и, казалось бы, так и должно быть, ведь
жизнь не стоит на месте. Но отчего же так грустно? Не оттого ли, что новое, прочно утвердивше-
еся всё же качественно примитивнее и духовно беднее старого? Этот конфликт поколений, на
мой взгляд, подан автором крайне рельефно.

Не менее удачно приём остранения работает и в стихотворении «Китобой», где судьбы
многих людей узнаются в списанном на берег старом капитане-китобое, а действительность
выражена морскими реалиями и образами. Старость – время, когда высвечивается вся прежняя
жизнь, время сожалений и раскаяния, время собирать камни:

Безбожник, а знаменьем крестным
лоб осенил.
И качка...
Нет, не в рубке – в кресле...
И пытки – дни.

Сложные переживания немолодого человека показаны через душевные муки старого счёт-
чика в стихотворении «Астролябия» – и снова безошибочный ход, плюс удачная форма пятисти-
ший, надёжно держащих спокойную и достоверную авторскую интонацию. То самое единство
формы и содержания, которое, на мой взгляд, у автора очень толково и гармонично соблюдено.

Триптих «Польская рапсодия» Елены Бородиной из Йошкар-Олы заставляет читателя погру-
зиться в атмосферу военных действий и сложных любовных переживаний – именно они являют-
ся частью воспоминаний лирической героини. Стилистически триптих представляет собой обра-
щение или, возможно, письмо к тому, кто был когда-то объектом чувства. Все три стихотворения
наполнены горечью и остротой эмоций, а фрагментарность событий вполне оправдана – ведь
их строй подсказывает человеческая память, что весьма избирательна и несовершенна…

Автор словно создаёт мозаичное полотно, сотканное из чувств и мыслей, отдельных дета-
лей и штрихов, выхваченных памятью из прошлого. А состояние любви совсем не обязательно
описывать подробно – его можно передать не впрямую, а вот в таких парящих, «неземных»
образах:

Литературный альманах ГРАЖДАНИНЪ №6 356 Россия 04.2022

Нераздельное Общероссийское некоммерческое электронное издание
поэтическое
пространство качнётся нотная вода,
и будет пить скрипичный лебедь…
Валерия
Салтанова И картинка для чуткого читателя готова! Ведь «нотная вода», «скрипичный лебедь» – это то
самое несказáнное, что чёткого определения не имеет и ощущается лишь интуитивно, одна-
ко именно присутствие интуитивного, бессознательного, пожалуй, и есть важнейшее отличие
поэзии от всех прочих на свете текстов. А ещё, чтобы указать читателю на высокое звучание
отношений героев, поэтесса даёт тонкую аллюзию на хрестоматийное пастернаковское стихот-
ворение «Зимняя ночь», где «Мело, мело по всей земле /Во все пределы…» (кстати, одно из
самых эротичных и одновременно целомудренных произведений в русской поэзии!):

По всей земле мело, мело,
являя будто Божью милость…

И таким образом запредельный градус любви сразу считывается и ощущается читателем – и
автору уже не нужно городить банальности и искусственно разжигать страсти.

Триптих производит сильное впечатление и оставляет тонкое, горчащее послевкусие. В
нём всё словно лишено обыденности, всё словно «не отсюда», но ведь именно такой и бывает
большая любовь – не отсюда…

Удивительное тематическое пересечение с триптихом – в стихотворной подборке автора
из Нововоронежа Валентины Щугоревой. Здесь тоже одно из наиважнейших мест занимает
память. Словно главная героиня, память расставляет прожитое по ранжиру, высвечивает всё
самое существенное, затушёвывает второстепенное, а также тщательно взвешивает, оценивает,
характеризует, проверяет на прочность детали и события прошлого... Через призму воспомина-
ний нам показывается целый исторический срез, целый пласт человеческой жизни с её празд-
никами и надеждами, потерями и разлуками, счастьем и, конечно же, уходом в небытие. И сны,
в которых героине является её покинувший этот мир отец («В лабиринтах снов»), и сопоставле-
ние двух моделей любовных отношений – прошлой и настоящей («Привиделось…»), и воспо-
минание об Испании, где танцы тесно переплетались с жаркой чувственностью, – всё дышит
глубокой искренностью, всё пронизано теплом человеческих приятий. И неизбежная для всех
практически воспоминаний печаль не уводит читателя в беспробудный сплин, но лишь под-
чёркивает важность и неповторимость каждого мгновения жизни, быстротечность молодости и
ценность человеческого душевного тепла. И – жизнь продолжается несмотря ни на что:

Что напророчено – не вспомню.
Бокал вином любви наполню
И утоплю печаль. Огнём
За поздним утром вспыхнет полдень,
И солнце – дар небес Господний –
Блеснёт сквозь облака. Живём!

Стихи отличает хорошая лепка, мелодичность, внятная простота формы в сочетании с глуби-
ной мысли и несомненной стилевой оригинальностью.

И совсем иной голос – у Татьяны Павловой-Яснецкой, автора из-под Санкт-Петербурга. То
жёсткий и бескомпромиссный, то певучий и надмирный, то, напротив, очень земной и тре-
петный, голос этой поэзии сразу заставляет подчиниться его зову, захватывает и не отпускает с
первых же строк. Афористичность высказываний, выверенная графика формулировок, богатый
словарный запас, терпкая образность, пластичность и густая звукопись – неоспоримые достоин-
ства всех представленных в подборке стихотворений.

Подкупает и самоирония Павловой-Яснецкой вплоть до самобичевания (не забавы и не ско-
морошества ради, но исключительно как эстетический приём, помогающий автору интонацион-
но раскрыться, взять высокую лирическую ноту) – редкое авторское качество, а уж для женщи-
ны-поэта тем паче. Очень показательно в этом смысле стихотворение «Эхо сорванной струны»:

Ночь насытилась голодная…
Из обглоданной меня
выползает подколодная
едкой горечи змея.

Почта альманаха: 357 [email protected] [email protected]

Общероссийское некоммерческое электронное издание Нераздельное
поэтическое
˂…˃ пространство
Кто поверит, что реальная
от души на шторе тень?
Скажут: дура ненормальная
с головою набекрень…

Обращают на себя внимание и тематическое разнообразие, и авторское умение посмо-
треть на мир под разными углами, и широта восприятия действительности, и особая весомость
слова – качество, отличающее большую поэзию. Эта самая весомость случается, если из стихов
полностью отжата вся вода, если мысли тесно, а словам и образам – просторно. Вот, например,
такая конструкция:

Где искать мне вас теперь,
дни любви и дни потерь?
Ветер раму рвёт и рвёт,
дождь осенний льёт и льёт...

Или такая:

Нева блестит, как траурный муар,
лев рядом с ней лежит ненастоящий,
но, кажется, пока он держит шар,
не рухнет мир, над пропастью висящий.

Когда ни убавить, ни прибавить – стихи можно считать абсолютно состоявшимися. Поэзия
Татьяны Павловой-Яснецкой – классическая русская лирика с привнесением в неё авторской
индивидуальности, лексики и жизненного опыта, несомненно обладающая большой силой воз-
действия.

А мне остаётся только пожелать читателям «Мозаики» интересных открытий и подлинных
эмоций.

358 Валерия
Салтанова

Литературный альманах ГРАЖДАНИНЪ №6 Россия 04.2022

Общероссийское некоммерческое электронное издание

10 хороших современных

поэтов Обзор «Мозаики»

Подборки стихов читайте
в разделе Мозаика на стр. 245-254

Татьяна Дочитала, не отрываясь, стихи из присланной мне подборки и подумала, что если бы надо
Рыжова было придумать название для моего очерка о них, то я назвала бы его «10 ХОРОШИХ СОВРЕ-
МЕННЫХ ПОЭТОВ». Да-да – по аналогии с такими существующими сериями, как «100 лучших
литераторов», «100 главных книг» и других, подобных им. Потому что стихи этой «поэтической
десятки» действительно хорошие. Однако наряду с оценочным словом «хороших» акцентным
определением в придуманном мной названии я считаю ещё одно – «современных».

Сегодняшнее поэтическое пространство, во многом благодаря доступной интернет-соци-
ализации, сравнимо по своей масштабности с океаном, подступиться к которому с позиций
литературной классификации и оценки невероятно сложно – поэзия слишком разная как в эсте-
тическом, так и в идейно-тематическом плане. Кроме того, очень много «стихотворного ширпо-
треба» и эпигонской поэзии, претендующей на новаторство, где слово – всего лишь «стёртый
пятак». Поэтому вопрос оценки современной поэзии сколь важен, столь и многотруден. И
похвалить сегодняшнего поэта, как это делаю сейчас я, – значит взять на себя определённую
ответственность участия в формировании критериальной шкалы современного стихотворче-
ства. А поскольку я этой ответственности не боюсь, то и приступлю немедля к аналитическому
обзору понравившихся мне стихов.

У каждого из десяти авторов прослеживается своя «номинация», свои особенности поэтиче-
ского самовыражения. В то же время у некоторых из них присутствует, на мой взгляд, заметный
«сплав» индивидуальной стилистики с предшествующей стихотворной традицией – классикой
серебряного века. Назовём это поэтической интертекстуальностью, оправданной поиском
авторами подходов к решению новых творческих задач в условиях формирования современ-
ной поэтической парадигмы. Интересно, что даже в названиях авторских подборок слышатся
отголоски «серебряного эха» с его слуховыми и зрительными образами-ассоциациями: «На
зеркальной поверхности времени» (Илина Гумер) или «Эхо сорванной струны» (Татьяна Павло-
ва-Яснецкая). В то же время изысканная, тяготеющая к символистским признакам (родственная,
кстати, и эстетике романтизма) поэтика лирики Илины Гумер приобретает звучание, не стис-
нутое условностью временных рамок былых литературных течений – оно универсально. А это
значит, что состоялось рождение своего узнаваемого голоса.

Зажав холодные перила
до пальцев лунной белизны,
тебе я что-то говорила,
перемежая явь и сны.
Стоял, безмолвный и бескрылый...
Метался в небе бледный круг.
И вод лиловые чернила
глотали приглушённый звук
и мне как будто бы шептали:
«Спускайся! Ныне, присно, днесь…»
(«Перила»)

Удивляешься и тому, как автору в этом и других стихах удаётся вывести из ключевого слова
целый ряд образов, которые расходятся по стихотворному тексту подобно кругам на воде.

Отличительным признаком поэтики устоявшихся литературно-эстетических течений, как,
впрочем, и верным критерием подлинности поэтического дарования, является ритм. Более

Почта альманаха: 359 [email protected] [email protected]

Общероссийское некоммерческое электронное издание 10 хороших
современных
того, у наиболее ярких их представителей он неповторим. Именно поэтому всегда легко рас- поэтов
познать в некоторых современных стихах «вторичность» их ритмической организации, без
труда обнаружить в них «следы», скажем, Велимира Хлебникова, Фёдора Сологуба, Александра Татьяна
Блока, Марины Цветаевой и других истинных новаторов поэтического слова. Но это беда «не Рыжова
столь большой руки», если только эксплуатация чужого наследия в погоне за «новой» формой
приведёт не к её развитию, а к сведению на нет поэтической индивидуальности современного
автора. И здесь так уместно вспомнить слова Марины Цветаевой о том, что «в поэзии важна
суть, и только новая суть диктует новую форму».

Перекидываю вышеизложенную сентенцию «мостиком» к рассуждению о том, как поэты
Илина Гумер, Елена Черногорова и Валерий Котеленец мастерски владеют фоно-стилистически-
ми и синтаксическими приёмами – такими, как эмфатический перенос и парцелляция, которые
были так любимы представителями серебряного века. У Гумер это можно проследить в стихот-
ворениях «Час стиха» и «Осень-чертовка», у Черногоровой – в её «Затворнике». У Котеленца
пример тому – стихотворение, фрагмент которого не могу не привести здесь, чтобы показать,
как при минимуме средств с использованием упомянутой ритмической организации стиха, в
основе которой лежит ассоциативность по контрасту, автору удаётся достигнуть максимума вы-
разительности – почти по формуле «суть диктует форму»:

Не уходи прочь,
не исчезай в тень.
Время моё – ночь,
время твоё – день.
Я не сойду с ума –
просто скажи: «Нет!..»
В сердце моём – тьма,
в сердце твоём – свет…
(«Не уходи прочь…»)

Независимо от принадлежности стихов рассматриваемой коллективной подборки к разным
тематическим пластам, во многих из них, будь то лирика любовная, гражданская или пейзаж-
ная, зримо присутствует философская составляющая. Такие стихи «вырастают» из многоплано-
вых ощущений авторов, и в их основе, как правило, – размышления о человеке как существе
вселенском, о смысле человеческого прихода на землю, о соотнесённости бытия, смерти,
времени – извечная поэтическая традиция! В этом смысле достойны упоминания стихи, пред-
ставленные ниже ключевыми фрагментами:

Весь мир – твой ребёнок, но всё же не стоят слезы
Его голубые цветы, его мерный прибой под обрывом
И то, что никто в этот мир не родится счастливым.
А в воздухе носится, носится запах грозы…
(Ида Лабен, «Непрочный кораблик»)

По дороге бесконечной –
мимо ада, мимо рая –
человек идёт беспечно,
на трубе своей играя.
Злой судьбою изувечен,
он бесследно сгинет где-то...
Человек велик и вечен,
только он не знает это.
(Валерий Котеленец, «Слух слабеет. Зренье меркнет…»)

Перешли, сохраняя единый билет,
на другую маршрутную сеть.
Мы вагонные вишенки сумрачных лет,
и ещё нам висеть и висеть.
(Александр Павлов, «Селфи-2017»)

Пациент то ли мёртв, то ли жив – разберутся врачи.
Длится старая сказка, хоть время меняет лекала.
Ты читаешь мне жизнь. И она временами горчит,
и срываются маски за пару шагов до финала.
(Галья Рубина-Бадьян, «Пиноккио»)

Литературный альманах ГРАЖДАНИНЪ №6 360 Россия 04.2022

10 хороших Общероссийское некоммерческое электронное издание
современных
поэтов Глядишь, глядишь на тучи, облака,
плывущие, как лодки в океане...
Татьяна И грусть твоя так чудно высока,
Рыжова что смысла нет ни в правде, ни в обмане.
(Татьяна Павлова-Яснецкая, «В краю осин»)

Не могу пройти мимо ещё одной любопытной тенденции подборки: в ряде её стихотворе-
ний вы не обнаружите сюжета в строгом понимании этого слова. Но есть другая сюжетность –
лирическая. Именно ей подвластны и диалектика стиха, и его движение. Именно она становит-
ся важным средством передачи всех нюансов душевного состояния автора.

Думается, что в этом кроется одна из тенденций современного поэтического характера,
психологии поэтического творчества, нацеленного не на повествование, а на глубинный диалог
с неведомым собеседником (а может, со своим внутренним «я»?).

Вот лишь некоторые примеры:

Окно на запад. Полумрак.
Среда сегодня или вторник? –
Замылен мозг… А в тех мирах,
За ветхой, выгоревшей шторкой,
Царит бардак!
(Елена Черногорова, «Затворник»)

………………………Прочти
меж строчек и букв, если надо,
о том, как люблю эти дни –
раздетые в рамках приличий
до бабьих сорочек, сродни
моим трепыханиям птичьим.
(Елена Бородина, «Польская рапсодия»)

Мелодрам чувствительное «мыло»
жизненным историям сродни.
Что ещё добавить? Было – сплыло,
только сердце до сих пор саднит.
(Александр Павлов, «Такси»)

Забейся в угол, затаись в щели.
Не жди – сюда не ходят корабли
И не придут. Подсвеченные голой
Седой луной, застрянут на мели.
(Ида Лабен, «Забейся в угол»)

В то же время нетрудно заметить, что некоторые из поэтов тяготеют к прямому лирическому
высказыванию, словно стремясь сохранить шкалу традиционных ценностей русской поэзии и,
возможно, своего поколенческого опыта. Верится, что в этом заключается особая ценность и
значимость их творений. К категории поэзии такого рода, в той или иной степени, можно отне-
сти стихи Валентины Щугоревой и Татьяны Павловой-Яснецкой.

Зима. Январская остуда.
Душа уже не просит чуда –
Всего лишь горсточку тепла.
Раздумий непочатых груда.
Забуду обо всём. Не буду
Гадать у мутного стекла.
(Валентина Щугорева, «Привиделось…»)

Вспомню запах прошлых лет,
запах сплетен и молвы,
чёрно-белый силуэт
перестроечной Москвы.
Всем обетам вопреки,
как хотелось и моглось,

Почта альманаха: 361 [email protected] [email protected]

Общероссийское некоммерческое электронное издание 10 хороших
современных
с дорогой пила руки, поэтов
как и юной не пилось.
Где искать мне вас теперь, Татьяна
дни любви и дни потерь? Рыжова
(Татьяна Павлова-Яснецкая, «Грифелёк»)

Едва ли отыщется поэт, в чьём творчестве не появился бы образ его родины или же другого
места, где ему довелось жить. Одни громкоголосо воспевают дорогую сердцу землю, другие
намечают лишь пунктирно, словно боясь словесной банальности в её прославлении. Так или
иначе, но история поэзии показывает, что глубинные, стержневые свойства поэтического талан-
та и мировосприятия тесно связаны с «почвой», на которой произрастала или формировалась
судьба автора. Не являются исключением и наши авторы.

Выбрала в качестве иллюстрации три отрывка из стихотворений, в которых нет таких слов,
как «родина», «родной край», «любимый город» и пр., но есть локальные черты пейзажа и
обстановки, их упоминания, а также другие характерные детали, присущие той или иной мест-
ности. Но в совокупности именно они позволили авторам воссоздать целостную поэтическую
картину и придать яркий культурно-исторический колорит своим стихам, даже если в фокусе
авторского внимания не «краеведческие», а другие мотивы – одиночество, воспоминания о
любви, судьба. Владение приёмом создания «характера» предметного мира через поэтизиро-
ванную детальность требует особого мастерства. И цитируемые ниже поэты владеют им.

О, мне бы на стылую площадь –
Я помню, как будто вчера,
Как ветер платаны полощет,
Как горько гудят катера.
Как, воплям судёнышек вторя,
Вздыхает от их кутерьмы
И ждёт нелюдимое море
Своей одинокой зимы.
(Ида Лабен, «Межсезонье»)

Дороги глушь и тишь равнины.
Солому жгут, костры паля.
И дым ложится паутиной
На потускневшие поля.

И зыбок свет, и воздух тонок…
Межой от неба в двух шагах
Бежит за бричкой жеребёнок
На тонких палочках-ногах.
(Ольга Альтовская, «По Адыгее»)

…а люди убирали снег –
по горлышко засыпан Краков,
но, застилая белый свет,
он всё кружил, неодинаков:
как пани Далия хромой,
как пан Казимежек горбатый.
...
От канифоли до смычка
лишь поцелуй и выдох: «Боже!» –
и каждый день разлуки прожит
тобой, ребёнком – от щелчка
замка английского – прощай,
Варшава-мама – до вендетты
кровавых струн и пальцев.
Где ты?
(Елена Бородина, «Польская рапсодия»)

Упоминание предметного мира логично подвело меня к ещё одной интересной стороне
нескольких стихотворных опытов из нашей коллекции – к поэтическому одухотворению вещей.
Встречается оно почти у каждого из поэтов – иногда как традиционное очеловечивание сезона
года или явления природы, но и здесь радует неожиданность ассоциаций, новизна сравнений:

Литературный альманах ГРАЖДАНИНЪ №6 362 Россия 04.2022

10 хороших Общероссийское некоммерческое электронное издание
современных
поэтов Как же красива ты, осень,
царевна, чертовка,
Татьяна как ты капризна!
Рыжова Нрав твой неистов, несносен,
жонглируешь ловко:
пир или тризна?
(Илина Гумер, «Осень-чертовка»)

И тощий тополь фонарю кивал,
По дальней крыше ветками стуча
В бессилии осеннего припадка.
(Ида Лабен, «Дворик»)

И сходятся тучи, как брови богов, над землёй,
Притихли деревья, и ласточки низко летают...
(Ида Лабен, «Непрочный кораблик»)

И уж совсем неожиданны образы олицетворённых города, дома, домашней утвари. Здесь
отсутствует банальная описательность с навязчивым «как» – кажется, авторы чудесным об-
разом смогли перевоплотиться в предмет, который изображают, войти в его оболочку, жить
жизнью вещей и одновременно делать их соучастником своих запрятанных между словами
переживаний. Невольно вспоминаешь о вхождении в образ по Станиславскому.

Промокли бульвары. Снега всё нет как нет.
Промозглые будни – праздничных дней предтечи.
Базары под тентом – ёлочный винегрет.
Чахоточный город высвечен и расцвечен.
(Ольга Альтовская, «Сырой канун»)

Старый дом. Неяркий свет в прихожей,
где гудящий монотонно счётчик
бред несёт о планисфере.
Впрочем,
сей маразм понятен – он ведь тоже
стар и здраво рассуждать не может.
...
Скучно всё: и лампы отблеск слабый,
и круженье мотылька в миноре,
тупиковый угол в коридоре,
где судачат веники и швабры –
пошлый мир, душитель астролябий.
(Елена Черногорова, «Астролябия»)

Как мне показалось, для Елены Черногоровой «процесс вхождения в оболочку вещей»
очень естественен и органичен – достаточно обратить внимание и на другие кроме только что
упомянутого стихотворения. Так, например, она буквально заставляет переживать нас за судьбу
одинокого старого «интеллектуального» книжного шкафа из стихотворения «Затворник», тоску-
ющего по ушедшему навсегда другу и хозяину:

Но я в мансарде – выше всех,
Гордясь богатым содержимым,
В углу доскрипываю век.
Когда-то здесь мы славно жили:
Я – книжный шкаф –
И человек.

Говорить о слове, о строчках, о стихах в целом как о чём-то живом и трепетном характерно
для поэта. Да это и понятно: разве они не часть поэта? Разве не дитя рождённое только что
(порой в муках!) стихотворение? Разве не сродни минуты мучительного ожидания вдохновения
чувству ожидания любимого человека?

И вот как убедительно эта мысль получает соответственное словесно-образное выражение
в строчках из стихотворения «Забейся в угол» Иды Лабен:

Почта альманаха: 363 [email protected] [email protected]

Общероссийское некоммерческое электронное издание 10 хороших
современных
……………………………….. поэтов
Забейся в угол, затаись, молчи,
Пока сама собой не закричит, Татьяна
Натягивая одеяло рифмы, Рыжова
Больная строчка, вся дрожа в ночи.

А ещё, рассуждая о радости и полезности «создавать из словес миражи», поэтесса Илина
Гумер находит удивительное отождествление амфибрахия, ямба и дольника с «незримыми
солдатами», которые и поддерживают её, и говорят с ней о том, кто ей дорог (стихотворение «Я
эфир»).

Приём развёрнутого олицетворения почти святого для каждого поэта «часа стиха» нашёл
отражение и в её одноимённом стихотворении. Оно не просто передаёт состояние творчества,
но и его оценочное восприятие поэтом поражает смысловой масштабностью использованного
на протяжении всего стихотворения приёма и предельной конденсированностью стиховой речи.
Наверняка читатель почувствует искреннюю силу этого стихотворения, звучащего как манифест
поэта.

Во все времена одним из свойств хорошего поэтического текста считалась его запомина-
емость – и, замечу, я не из числа тех, кто готов оспорить этот тезис. Есть люди, которые знают
наизусть «Евгения Онегина» от первой до последней строчки, и это не всегда благодаря лишь
феноменальной памяти. Дело ещё и в самом поэтическом тексте, который не только должен
быть конгениальным, близким по духу читателю своим идейным содержанием, но и должен от-
вечать целому ряду других факторов, соблюдение которых поэтом помогает читателю удержать
в голове слова, строчки, строфы, весь текст.

Остановлюсь на некоторых таких факторах. Подобно тому, как музыкант должен непремен-
но обладать музыкальным слухом, так и поэт должен иметь поэтический слух. В архитектони-
ке стиха множество компонентов, игнорирование которых и неумение поэтом их «слышать»
чревато тем, что стихотворение перестаёт быть воспринимаемым. Ритм, стихотворный размер/
метр, количество стоп, рифма, тип чередования рифм, каденция, строфа, рефрен, синтаксиче-
ские и лексические повторы, аллитерация, ассонанс – это те особенности, которые, безусловно,
являются доминантами «музыкальности» стихотворения. Ведь совсем не случайно в поэтике
(науке о структурных формах художественного произведения) появился такой термин, как
музыка слова, под которым понимается ритмическое строение стиха и которое в соединении с
его фонетической организацией и выразительной интонацией определяет плавное и гармониче-
ское звучание поэтического текста. Особая расстановка слов, ускорение или замедление ритма
позволяют автору, имеющему чуткое ухо, передать мельчайшие нюансы «настроения» своего
произведения. И если читатель «улавливает» это настроение, то стихотворение остаётся в нём,
запоминается без особых усилий, как это бывает с песенным текстом. Ну и, конечно, собственно
слова. Если читатель «спотыкается» о них, если они не поддаются запоминанию и легко заме-
няемы другими по воле читателя, значит, эти слова не обрели в поэтическом тексте друг друга,
оказались необязательными, проходными.

С удовольствием констатирую, что среди поэтов настоящей подборки нет ни одного, на «поэ-
тическое ухо» которого наступил бы медведь! Более того, уже при первом прочтения стихов моя
память вычленила фрагменты – строки, двустишия и четверостишия из стихотворений каждого
поэта, которые удивительным образом запомнились мне сразу. Они были конгениальны мне по
мысли и своей афористичности, эффект которой во многом поддерживался ритмом, экономной
и точной образностью, а также лаконичностью и сжатостью стихового высказывания.

Очень хочется представить здесь всю мою выборку – ну чем она не словарик афоризмов или
мудрых мыслей! Думаю, каждый найдёт в нём свою, близкую по духу и состоянию души мысль
и запомнит её как образец ХОРОШЕЙ поэзии!

1. «Мы вагонные вишенки сумрачных лет,
и ещё нам висеть и висеть».
(Алексанлр Павлов)

2. «Прошедших зим сжигала хворост,
С минувших лет сдувала пену…»;

«То рельсы режут по живому,
То швы накладывают шпалы».

Литературный альманах ГРАЖДАНИНЪ №6 364 Россия 04.2022

10 хороших Общероссийское некоммерческое электронное издание
современных
поэтов (Ольга Альтовская)

Татьяна 3. «И реют неприкаянные птицы,
Рыжова Как пепел от сожжённого письма...»
(Илина Гумер)

4. «…всё кончится когда-нибудь увы
нет вечного на бренном этом свете
всё кончится и я и ты и вы
и эти облака и звёзды эти»;

«Человек велик и вечен,
только он не знает это».
(Валерий Котеленец)

5. «Сращение мозгов, сердец и тел…
И боль твоя в мою перерастает»;

«И ждёт нелюдимое море
Своей одинокой зимы».
(Ида Лабен)

6. «Дров нарубить и разжечь до небес костёр...»
(Галья Рубина-Бадьян)

7. «Что ж, распускаться не пристало,
натянут нерв…
Но снова память гонит стаю
невинных жертв».
(Елена Черногорова)

8. «И как ни ругай, не спасёшь
меня от стихов, проше пани».
(Елена Бородина)

9. «Зима. Январская остуда.
Душа уже не просит чуда»…
(Валентина Щугорева)

10. «Века меняют милости на гнев
и вновь казнят, питаясь кровью сладкой».
(Татьяна Павлова-Яснецкая)

Возвращаясь к понятиям «музыка слова», «музыкальность стихотворения», не могу не
обратиться к лирике Ольги Альтовской, в которой я в полной мере обнаружила эти чудесные
свойства. Особенно ярко они проявились в стихах «В ожидании поезда» и «По Адыгее». Инто-
национный рисунок текста, умело используемые параллельные конструкции, плавное течение
текста и в то же время очевидная чёткость и завершённость сюжетной линии, не лишённой
драматизма, богатая образность и удачная звуковая организация – всё это те самые элементы
поэтической музыкальности, благодаря которым при чтении таких вот стихов в голове начинают
рождаться какие-то ритмы, мелодии… Владей я музыкальной грамотой, то обязательно написа-
ла бы романс вот на эти слова:

Прошедших зим сжигала хворост,
С минувших лет сдувала пену –
Я ожидала скорый поезд
На край земли, в конец Вселенной.

Былых дорог считала мили,
Былых потерь пила отраву,
И проходили, уходили
Чужие жизни, как составы.

Почта альманаха: 365 [email protected] [email protected]

Общероссийское некоммерческое электронное издание 10 хороших
современных
Вот такое маленькое лирическое отступление, вызванное замечательным настроением от поэтов
знакомства со стихами ДЕСЯТИ ХОРОШИХ ПОЭТОВ!

А завершить свой обзор я хотела бы пожеланием в адрес всех этих поэтов с опорой на
фрагмент из стихотворения Илины Гумер «Час стиха»:

Этот час –
как моряку средь пучины маяк.
Кто из нас
не направлял на него свой каяк –

утлый чёлн,
доверху полный фантазий и грёз,
рифмопчёл
и разлетающихся рифмоос?..

Пусть ваш поэтический чёлн, дорогие поэты, дерзко плывёт по океану поэзии, и быть ему
кораблём!

366 Татьяна
Рыжова

Литературный альманах ГРАЖДАНИНЪ №6 Россия 04.2022

Общероссийское некоммерческое электронное издание

Жизнь невозможно
повернуть назад

Пьесу Елены Трофимчук читайте
в разделе Драматургия на стр. 139

Наталья Сразу скажу, что пьеса «Когда Нюра перестала петь?» Елены Трофимчук меня взволновала
Сергеева и заставила размышлять о взаимоотношениях мужчины и женщины. Эта драматургия говорит
нам, казалось бы, о простом эпизоде, но на самом деле об очень сложных вещах, о которых в
повседневной жизни мы часто забываем.

Пьеса держит зрителя в напряжении от начала до конца. Тонкая игра монологов и диалогов
концентрирует внимание зрителей не столько на развитии сюжета, сколько на осознании того,
что происходит со всеми нами, когда мы останавливаемся и начинаем всматриваться в соб-
ственную жизнь и в мир вокруг нас.

Мечты юности! Ах, как идеальны и неисполнимы они бывают. Кажется, вот она, любовь, тот
единственный... но это оправдывается далеко не у всех. Приходится довольствоваться тем, что
тебе даёт реальная жизнь.

С годами появляется иллюзия благополучия, устроенности быта, а где-то в дальнем уголке
души теплится надежда на то, что это временно и в один прекрасный день тот единственный и
родной человек выйдет из-за поворота, увидит тебя, всё поймёт и никогда больше не отпустит
от себя...

Любовь... а может быть, это иллюзия молодости?
Мужчина просто пожалел женщину. Возможно, это была влюбленность или ожидание
любви:

«Чтобы как в кино хотелось. Всегда ведь, когда в жизни что-то важное происходит,
хочется, чтобы оно происходило как в кино».

Женщина не смогла выйти замуж за своего единственного, потому что он был женат. От от-
чаяния и обиды она стала супругой нелюбимого, чужого человека.

Но в какой-то вечер один из двух живущих в одном помещении по воле судьбы людей ре-
шается всё изменить: бросить, уйти, убежать, найти счастье, о котором мечталось.

Она в это же время, тая надежду, хочет позвонить или написать СМС бывшему возлюблен-
ному и встретиться с ним. «Он, конечно, удивится. А потом обрадуется…»

В семье Нюры и Миши давно и прочно поселилась ложь: тайная любовница мужа, нагу-
лянная до свадьбы от другого мужчины дочь. И полное непонимание душевных терзаний друг
друга. Он думал, что она поёт от счастья:

«Анюта пела по утрам и на улице всегда держала меня за руку. Как будто боялась по-
теряться».

На самом деле она пела не от счастья:

«Просыпалась и песни орала. Чтобы не реветь. На две работы устроилась. Чтобы домой
приходить и падать».

Но однажды «проснулась утром и понимаю, что не хочется петь. Что и так могу
встать и пойти жить. Всё ‒ жизнь разносилась. Туфли же разнашиваются. Так разнашива-
ются, что потом с ноги слетают».

Почта альманаха: 367 [email protected] [email protected]

Общероссийское некоммерческое электронное издание Жизнь
невозможно
Двадцать два года – срок немалый. Наверное, были у этой пары и радости, и общие пробле- повернуть
мы, и общие беды. назад

На Руси говорили: стерпится – слюбится.
Возможно, и так.
Сама пьеса начинается и заканчивается многоточием.
Попытка мужа уйти от жены к любовнице, но случайный разговор с незнакомцем на авто-
бусной остановке вдруг меняет его планы.
Возможно, у этого безымянного героя пьесы умерла любимая. Это моё субъективное мне-
ние, но очень на то похоже.
«МИША. От вас ушла женщина?
МУЖЧИНА. И никогда не вернётся. Не просто никогда, а никогда-никогда. Понимаете?»
Человек явно переживает трагедию.
В финале остаётся, как я уже говорила, многоточие.
Муж Миша возвращается в маленькую, но уютную квартиру, где ему гарантированы вкус-
ные котлеты и чистое, поглаженное бельё, в это время жене Нюре звонит прежний любовник, и
она снова начинает петь, заглушая боль и телефонный звонок.
А отчаянно одинокий мужчина на автобусной остановке, философски глядя на уходящий в
ночь последний автобус с надписью «В парк», завершает пьесу словами:
«...И это даже хорошо. Хорошо, когда где-то там, дальше самой конечной, есть парк».
Автор пьесы, Елена Трофимчук, включает в речь своего персонажа естественный символ,
вытекающий из самого действия. Уходящий в ночь последний автобус – жизнь человека, а парк
– место покоя или успокоения.
В завершении моих размышлений о пьесе «Когда Нюра перестала петь?» Елены Трофимчук
вспоминаются две очень разные мысли.
Первая, по которой, как мне кажется, живут герои пьесы: «Лучше синица в руках, чем жу-
равль в небе».
И вторая: «Когда мы отрекаемся от мечты и обретаем умиротворение, то вступаем в корот-
кий период спокойной жизни. Но потом убитые мечты начинают разлагаться и тлеть внутри нас,
отравляя всё наше существование. Мы становимся жестокими сначала с близкими людьми, а
потом и с самим собой». Пауло Коэльо. «Дневник мага».
Жизнь у человека одна. Вправе ли мы кого-то судить?
Каждый идет своей дорогой…

368 Наталья
Сергеева

Литературный альманах ГРАЖДАНИНЪ №6 Россия 04.2022

Общероссийское некоммерческое электронное издание

ИсКкууслсьттвоу,рдауховная сфера

Михаил Нестеров (1862 — 1942)
Философы

Служение Родине

Почта альманаха: 369 [email protected] [email protected]

Общероссийское некоммерческое электронное издание Афиша

Анна Морковина

Поэт, богослов и театровед

Сергей Дурылин

Татьяна
Грибанова

В защиту русского языка

Рафаэль Басыров

Необычная лирика в жанре
НЭСЭР

370 Редакция
альманаха
«Гражданинъ»

Литературный альманах ГРАЖДАНИНЪ №6 Россия 04.2022

Общероссийское некоммерческое электронное издание

Поэт Серебряного века

Анна богослов и театровед Сергей Дурылин:
Морковина опыт духовного становления

Размышляя о духовности в русской поэзии, вспоминаю о личности, которая занимает меня
в последнее время, – Сергее Николаевиче Дурылине (1886-1954). Как когда-то в детстве я
пыталась осмыслить универсальный гений Леонардо да Винчи, так теперь восхищаюсь много-
гранностью таланта этого деятеля культуры и литературы российской.

Происходя из купеческой среды, когда после смерти отца нечем было платить за гимназию,
Сергей Дурылин рано пришёл к вере. Талант его сказался в том, что он начал писать стихи. Они
были самыми что ни на есть духовными: о вере, о Боге, о людях, ищущих свой единственно
верный путь на земле.

Брожу по взгорьям в дни глухонемые
И окликаю никлую полынь –
И всё ищу в узорочье пустынь
Обрывки риз увядших Византии.
Прислушиваюсь к волнам Киммерии
И к подголоскам голубых твердынь.
И мнится: ветры из сапфирных скрынь
Износят звоны плавкие Софии,
Несут, несут… И рушат в глубину,
Хоронят в зыбь с всемирною изменой –
И слушаю один пустынную волну,
И леденею под опавшей пеной…

Сейчас Сергея Дурылина (он нередко писал под псевдонимом Сергей Раевский) принято от-
носить к поэтам Серебряного века. Он тесно дружил с Эллисом (Л.Л. Кобылинским) и Максими-
лианом Волошиным, бывал в Коктебеле; сотрудничал с издательством Андрея Белого «Муса-
гет»; давая уроки Борису Пастернаку, «обратил» его от музыки к поэзии; общался в Болшево с
Мариной Цветаевой…

Стихи Сергея Дурылина для детей очень глубоки и в то же время по-детски простодушны.
Он вместе с ребёнком как бы постигал самые простые, азбучные истины, связанные с устрой-
ством мира и души человеческой.

– Няня, кто там в небе тихо бродит?
– Облака.
– Ходит кто, могучий, по ночам гремит?
– Тучи.
– Там воздушная река, няня, синяя бежит?
– Нет, река лишь землю поит
Да песок прибрежный моет у ракит.
Там воздушная дорога, чистый, белый путь.
– А куда ведёт дорога?
– До небесного порога в радостный чертог.
– Кто в чертоге, няня?
– Бог.
(«Синяя дорога», 1909)

Почта альманаха: 371 [email protected] [email protected]

Общероссийское некоммерческое электронное издание Поэт
Серебряного
века

Зато став священником (он был последователем О. А. Мечёва, ныне канонизированного),
Сергей Дурылин обрёл многих духовных чад. Среди них была бабушка Екатерины Гениевой,
директора библиотеки иностранной литературы им. М. Рудомино, художник Р. Фальк и многие
другие. А Ирина Комиссарова стала не только «чадом», но и верной спутницей жизни и музой
русского поэта. Но быть священником в Советской России – значило идти вразрез со временем.
И Сергей Дурылин одну за другой переносит три ссылки – в Томск, Челябинск и Киржач. Пара-
доксально, но в страшном 1937 году Дурылину разрешено было вернуться в столицу и даже
преподавать. Если – пригрозили ему – он снимет с себя священнический сан. Спасла огромная
духовная сила, дар писателя и учёного (хотя, по свидетельству современников, Сергей Никола-
евич, ставший к тому времени мощным религиозным философом, приобретший бесценный
опыт поездок по России, в том числе этнографических – по Русскому Северу, – тайно совершал
православные обряды в своём болшевском доме. И, конечно, молился. О себе, о близких и
дальних, о России).

В его доме часто гостил прекрасный художник Михаил Нестеров, близкий Дурылину чело-
век, картины которого запечатлели именно уходящую, и в то же время вечную Русь – монахинь,
иноков, великую природу России, в которой и лежат истоки нашей духовности. С.Н. Дурылин
написал о Нестерове книгу для серии «ЖЗЛ» («Жизнь замечательных людей»). К тому времени
уже были опубликованы и другие его литературоведческие труды о Лермонтове, Островском,
Гоголе, написаны повести «Колокола», «В своём углу», «Сударь Кот» (последняя посвящена Не-
стерову), рассказы, стихи.

Пожалеть – я тебя пожалею,
Только сердце не станем жалеть.
К голубому, к сухому шалфею
Льется лютиков звонкая медь.

Луч сверкающий золотом кован
И осыпан враздробь бирюзой.
И каким колдуном зачарован,
Обогачен колдуньей какой?

Есть за сердце бесценная плата –
Собирай только вольно вокруг.
Самоцветы, что вправлены в злато,
Расточает расщедренный луг.

Этой платы исчислить не смею –
А ларцом будет лютиков медь.
Пожалеть я тебя пожалею,
Только сердце не будем жалеть.

372 Анна
Морковина

Литературный альманах ГРАЖДАНИНЪ №6 Россия 04.2022

Поэт Общероссийское некоммерческое электронное издание
Серебряного
века Среди поэтического наследия Сергея Дурылина – стихотворения «Св. Серафим Саровский»,
«Алексий, человек Божий», «Третий Спас», «Блудный сын», посвящения С.М. Соловьеву, М.В.
Нестерову и другие. Часть стихотворений ещё малоизвестны широкой публике, но, безусловно,
голос «тихого» поэта ещё будет услышан.

И ещё одна стихия, ставшая второй ипостасью Сергея Дурылина, – театр. Это сочетание свет-
ского и духовного поражает, но только поначалу. Мать Сергея Николаевича, рано ушедшая из
жизни, некогда близко дружила с легендой русского драматического театра Марией Николаев-
ной Ермоловой. В доме хранились такие реликвии, как перчатки и веер великой актрисы, жило
преклонение перед сценическим искусством. После возвращения из ссылки Сергей Николаевич
неожиданно нашёл себя как театровед. Его монографии о корифеях Малого театра – П.М. Са-
довском, И.М. Москвине, М.С. Щепкине и других знаменитых актёрах, лекции о театре пользо-
вались огромным успехом. В 1937 году, к столетию смерти великого русского поэта, в издании
Академии наук СССР вышло исследование Дурылина «Пушкин на сцене». А в юности, подражая
Пушкину, он создал «драматическую поэму» «Дон-Жуан», и в наше время его пушкиниана ста-
новится необычайно актуальной. И в драматургии его след остался: С.Н. Дурылин инсценировал
«Анну Каренину», и эта интерпретация романа Толстого стала известна всему Советскому Союзу
(так, премьера спектакля по этому сценарию на сцене Саратовского театра драмы состоялась в
1938 году).

В середине 1940-х гг. Сергею Николаевичу Дурылину присваивают степень доктора филоло-
гических наук без защиты диссертации, а в 1945 г. он становится профессором ГИТИСа. Позднее
за исследования в области русской классической драматургии, сценической истории пьес, из-
учение актёрского творчества он получает орден Трудового Красного Знамени. Но дело, конеч-
но, не в заслугах и чинах, а в неизмеримом духовном опыте, который приобрёл этот скромный,
интеллигентный человек, пройдя через многочисленные испытания вместе со своими совре-
менниками.

Благодаря замечательным подвижникам, среди которых - сотрудники Дома-музея С.Н.
Дурылина в Болшеве (Королёве), филологи, искусствоведы и философы, литературное, в том
числе поэтическое наследие замечательного подвижника русской культуры медленно, но верно
возвращается к читателям. В нём - вера в самое святое, в духовное начало человека, в возрож-
дение России.

Анна 373 [email protected]
Морковина

Почта альманаха: [email protected]

Общероссийское некоммерческое электронное издание

Прошу слова!

На свете тот народ велик, Татьяна
Что слово бережёт, Грибанова
И чем древней его язык,
Тем дольше он живёт.
Сергей Марков

Всё ещё могу припомнить: в детстве, когда я, нагостившись у бабушки, возвращалась под от-
чий кров, мама, учитель русского языка и литературы, каждый раз замечала: «Опять ты наслу-
шалась бабулиных речей, снова у тебя не «полотенце», а «рушник», не «корзинка», а «плетуш-
ка». Ты хоть в сочинениях пиши на современном литературном языке!»

А мне доставляло великое удовольствие «побалакать» на обыденном, нашем, деревенском
наречии: сочном, душистом и, как теперь понимаю, отточенном, отшлифованном поколениями
моих пращуров.

Кликнет, бывало, бабушка со двора: «Вечерять пора, солныш мой яснай!» – и поведутся за
столом неспешные разговоры. О том, что «на росстанях нынче пашаница ядрёная да густющая»,
о том, что «пегая гусыня, через ручей переходя, гусенёнков-двухдневок не уберегла», о том, что
«дед Горох цельную бестарку кукурузных будыльев с откуль-то до хаты припёр»… А в палисаде
полыхает маков цвет… А у Божнички лампадка теплится… Букетик бессмертника за Казанской
золотится.

И нет ни вечеру этому ласковому конца, ни бабушкиной, пропитавшей насквозь мою память
жалостливой песни:

Вы, голубушки подруженьки,
Вы, лебёдушки да белые,
Вы, соседушки болезные,
Что вы долго снаряжалися,
Иль посылку дожидалися?..

А ей в лад вторит-пожжужукивает не знающая ни веку, ни устали липовая прялка, да, зачуяв
хозяйкину вечернюю песню, чтоб не мешались, угоманивает на повети неслушных пеструх бур-
ластый кочеток Прошка.

…С тех пор минуло не одно десятилетие. Мой бедный, бедный богатый русский язык! Что
с тобою сталось за эти годы? Как остановить накатившие на тебя несчастья? Прислушайтесь!
Матерщина прижилась обыденной, повсеместной речью – как говорят, стала присказкой.

Проходит мимо молодая пара. Кажется, воркуют влюблённо, а приблизишься – ошеломит:
парень, ничуть не смущаясь возлюбленной, через слово сквернословит. Да и современные
девушки (ухоженные, красавицы!), общаясь меж собой, подчас могут выдать такой набор не-
цензурщины, что только диву даёшься!

Молодёжь запросто «козыряет» ею и направо, и налево, и по делу, и без повода, в обще-
ственном транспорте, на улице, дома при собственных малых детях. Каких же речей ожидать и
от них, подрастающих, в будущем?

Услышишь ненароком сквернословие – полымем обожжёт. И пристыдишься, будто не дев-
чонка или парень пересыпает свою болтовню матерными прибаутками, а ты сам. Потому что
молчишь… потому что терпишь…

Но попробуй воспротивиться! Тут же на тебя опрокинется ушат такой изощрённой брани, что
ты за всю свою жизнь и не знавал.

Мне могут напомнить: мол, мат в русском языке присутствовал испокон веку. Да, соглашусь,
остренькое матерное слово случалось, а иногда даже зачастую прорывалось у русского мужич-
ка, и он мастерски «присаливал» им свою речь. Но, как правило, это происходило, когда не
доставало уже иных доводов.

От дедушки моего, орловского крестьянина, дожившего до глубоких седин, мы, дети и
внуки, ни разу не удостоились услышать откровенного грубого ругательства. Находил же он,
полуграмотный деревенский мужик, весомые слова и выражения, чтобы «окоротить» шалости

Литературный альманах ГРАЖДАНИНЪ №6 374 Россия 04.2022

Прошу Общероссийское некоммерческое электронное издание
слова!
малых, наставить, а порой и отчитать за проступок или промашку более взрослых членов его
Татьяна многочисленного семейства!
Грибанова
Зашумит, бывало, дедуня, обучая внука донце у плетушки заплетать: «Ёлки зелёные! Песка-
ри-комарики! Ай, у тебя заместо головы ведёрко пустое?!» На том и всё его ругательство.

Правда, соседка тётка Шура, бедовая душа, выйдет, бывало, в Престол на круг, подмигнёт
лукаво и выдаст:

«Ох, вы сени, мои сени,
Сени стали дребезжать.
Полежала б я на сене,
Да не хочется рожать!»

А какой-нибудь зубоскалистый мужичонка не замедлит ей в ответ:

«Мне сегодня между ног
Как-то очень весело.
Это милка мне на …
Бубенцы навесила!»

Шутки, и не более… Всё ложилось к месту и вызывало в сердце не гнев, а улыбку. Это было
нечто совершенно иное, редкостное и не носило такого массового характера, не было явлени-
ем такого масштаба.

А теперь? К чему же удивляться, когда и телеведущие, и герои их передач, даже высокопо-
ставленные чиновники и политики запросто позволяют себе перед широкой публикой ввора-
чивать такие словечки, что не веришь своим ушам, переспрашиваешь у рядом находящихся, не
ослышался ли.

Что с нами происходит? Как же так случилось, что мы опошляем, уничтожаем собственный
язык, издеваемся над ним – великим могучим русским языком? Языком, на котором созданы
«Евгений Онегин» и «Братья Карамазовы», «Война и мир» и «Анна Снегина». На котором на-
писано множество величайших произведений мировой литературы!

Всё не так просто, но всё же объяснимо. Когда-то Виктор Боков сказал: «Язык – одно из
самых ярких проявлений народного бытия, он, как окна в доме, освещает внутреннюю жизнь
народа». Может быть, следует добавить, что и внутренняя жизнь народа, в свою очередь, не
может не влиять на состояние языка.

Одной из важнейших причин бедственного положения русского языка является истребление
истинной национальной культуры, преступно-безразличное отношение к её будущему, слепое
преклонение перед западными субкультурами, лавиной хлынувшими во все уголки России
благодаря стремительному разрушению государственных устоев, повлёкших за собой разнуз-
данность и в семейных отношениях, и в языке… Да и, будем откровенны, во многом-многом
другом.

В постигшую нас эпоху потрясений и катаклизмов в наш язык просочились, прошмыгнули,
прокрались тысячи заимствованных слов. Порою кажется, что СМИ общается с народом вообще
на чужеземном языке или на какой-то тайной тарабарщине.

Поневоле скажешь вслед за героем известного фильма: «В моём дому попрошу не выра-
жаться!» Попробуй продерись к смыслу сообщаемого, если перед глазами мельтешат рокеры,
брокеры, маклеры, тендеры, саммиты, дилеры, киллеры, экстрасенсы да консенсусы!

Ведь, по правде сказать, необходимости-то в этих заимствованиях вообще не было и нет.
Уж на каком-каком, а на русском, с его величайшим лексическим запасом, не суметь подобрать
точного слова для описания того или иного явления, предмета или действия – в это просто не-
возможно поверить!

Но удачно пристроившимся к непростой обстановке в государстве, «попавшим в золотую
струю» не до «великого и могучего», не до бережного отношения к языку Александра Сергее-
вича и Фёдора Михайловича. Ради наживы они с лёгкостью могут поступиться и своим языком,
и своими национальными корнями вообще. Наловчившись трещать по «клёвой мобиле» на
всеобщем бизнес-языке, глядишь, со временем, «нарубив капусты», не оглянувшись на отцов-
ские могилы, «свалят за бугор» – и были таковы.

А в замусоренной иностранщиной России пусть себе ютится, заглатывая с утра до вечера
мыльные оперы и триллеры (чтобы особо ни о чём не задумывался), «разведённый» пирами-
дами, маклерами и диллерами, не сумевший вовремя подсуетиться электорат.

И ранее, на протяжении многих веков различными путями (через торговлю с иными земля-
ми, во время военных походов русских войск за свои пределы и, наоборот, – в период втор-
жения иноземных армий на территорию России и т. п.) язык наш пополнялся иноязычными
словами. Но, если хорошенько присмотреться, наплыв их не был никогда так велик. И самое

Почта альманаха: 375 [email protected] [email protected]

Общероссийское некоммерческое электронное издание Прошу
слова!
главное – заимствованная лексика безболезненно осаждалась, «обрусевала», и её не столь
великое количество никоим образом не было способно ущемить, отодвинуть на задворки на-
циональной жизни нашу родную, исконно русскую речь.

А. С. Пушкин отметил в своё время: «…язык славяно-русский имеет неоспоримое превос-
ходство пред всеми европейскими: судьба его была чрезвычайно счастлива. В ХI веке древний
греческий язык открыл ему свой лексикон, сокровищницу гармонии, даровал ему законы
обдуманной своей грамматики, свои прекрасные обороты, величественное течение речи…< >
Простонародное наречие необходимо должно было отделиться от книжного, но впоследствии
они сблизились, и такова стихия, данная нам для сообщения наших мыслей».

Иногда вдруг содрогнёшься от мысли: кому-то очень это нужно, кто-то целенаправленно
обращает нашу нацию в безродную, беспомощную толпу, если так обстоит дело с коренным её
языком! Ведь народ жив до тех пор, пока помнит свой язык, свои традиции. И если забывает их
– обречён.

Сколько времени ещё необходимо, чтобы указ Президента РФ о создании Совета по рус-
скому языку был принят по-настоящему к действию и выполнен хоть в какой-то мере? Сколько
лет прошло со дня выхода того указа! Но, как сказал бы знаменитый баснописец, «а воз и ныне
там».

Ни программы, ни учёные разработки не помогут нашему родному языку до тех пор, пока
серьёзно не будет разработана методика преподавания русского языка с самых начальных
ступеней обучения, с начальной школы до высшей школы – вузов. Причём первое, к чему надо
приступить, на чём сконцентрировать особое внимание, – это традиции речевой культуры.

Образованный человек просто обязан правильно выражать свои мысли, красиво и, самое
важное, грамотно разговаривать, писать документы и т.д. Не помешало бы вспомнить, как
чётко и красиво изъяснялись образованные люди прошлых веков. Можно привести тысячи
примеров из произведений наших классиков, из гениальных речей отечественных политиков и
ораторов.

С каким изяществом в те времена писался обычный заурядный документ или справка! Вот
пример: (в1636 году!) орловские пушкари с Пушкарной слободы писали в челобитной: «Приеха-
ли мы на пустом месте, помираем голодною и студёною смертию, живём по ямам и шелошом,
людишки бедные».

А если взять художественные тексты?! Те же летописи. Или заглянуть в сокровищницу рус-
ского фольклора – исторические песни и баллады:

…Побелела у него головушка, ровно белый снег,
Потусмели у него, сиза орла, очи ясные,
Примахал сизой орёл свои крылья резвые,
Обломал свои остры когти, вплоть до пальчиков…
(«Старый орёл»)

376 Татьяна
Грибанова

Литературный альманах ГРАЖДАНИНЪ №6 Россия 04.2022

Прошу Общероссийское некоммерческое электронное издание
слова!
Нельзя не вспомнить и слог нашего великого соотечественника – Александра Сергееви-
ча Пушкина, произведениями которого гордится вся человеческая цивилизация: «… Пугачёв
грозно взглянул на старика и сказал ему: «Как ты смел противиться мне, своему государю?»
Комендант, изнемогая от раны, собрал последние силы и отвечал твёрдым голосом: «Ты мне
не государь, ты вор и самозванец, слышь, ты!» Пугачёв мрачно нахмурился и махнул белым
платком…»

Да уж это точно не «Нюша, Нюша, юбочка из плюша»!
Когда я, постоянный обитатель книжных магазинов, чтобы выудить нужную мне книгу,
копаюсь в огромных залежах макулатуры на полках магазинов не только нашего городка, но и в
столице, с горечью сожалею о временах цензуры. Графоманы торжествуют! Дорвались! Полная
анархия в книгоиздательстве! Есть деньги – любой их каприз, любой полночный бред, что хочу
то ворочу! Вот когда возжелаешь цензуры! Совершенный бесконтроль – и политический, и, того
важнее, – нравственный, духовный!
Знаю, знаю, меня могут упрекнуть (не раз уж упрекали): мол, устарела, надо шагать в ногу со
временем. И писать надо на таком языке, чтобы читатель не лез в словари, особо «не замора-
чивался». Некогда, некогда ему сейчас вдаваться в твои лирические отступления, надо его, по
горло занятого, особо не напрягать, «не грузить»: пролистал роман-однодневку, написанный на
эрзацъязыке, отдохнул на лёгоньком сюжетце – и выбросил в урну по пути на работу.
Тот же фастфуд, только печатный. И если (опять же привнесённый с Запада) макдональдский
фастфуд вредит желудку и остальным органам, то книжный, газетный и вообще печатный фаст-
фуд разрушает, растлевает интеллектуальное и духовное здоровье нашей нации.
А вот тут уместно бы вспомнить (пусть даже зашушукают в мой адрес о национализме!), кто
мы вообще-то есть. Вспомнить о нашей национальной гордости нам, носителям великого и мо-
гучего русского языка. Вспомнить – и возродить, к примеру, в этой связи забытое исконно рус-
ское слово «вече». И на этом самом вече, а не на каком-то там, бог знает откуда взявшемся на
наших русских просторах «референдуме», всерьёз, прилюдно потолковать о том, что в России
проводится целенаправленная политика деруссификации, «разгосударствления» её величайше-
го достояния – исконно русского языка. Настала крайняя пора не только об этом подумать, но и
предпринять решительные действия по спасению нашего родного языка.
Нестерпимо хочется верить, что наши правнуки будут помнить о своих корнях, с любовью,
бережно относиться к своим национальным традициям, к родному русскому языку, а самое
главное: гордиться, что они – русские!

Татьяна 377 [email protected]
Грибанова

Почта альманаха: [email protected]

Общероссийское некоммерческое электронное издание

Традиции и цензура
против распущенности

Очень важные аспекты темы сохранения русского языка освещает писатель из Орла
Татьяна Грибанова в своей новой статье. Главные мысли материала: только через сохране-
ние самобытности языка возможно возвращение русским национальной гордости, помимо
этого, нам необходимо возрождение некоторых важных утраченных или устаревших слов,
а это невозможно без государственной поддержки, без работы в этом направлении на всех
участках, без идеологии и цензуры. В предыдущем, пятом номере нашего литературного
альманаха шеф-редактор Леонид Кутырёв-Трапезников говорил о том же – о возвраще-
нии народу нашей, российской, а не прозападной, идеологии, о нравственной и этической
цензуре, которая сдерживала бы распущенную и опасную толерантную вседозволенность, о
том, что литература не может существовать вне морали.

Мы все сегодня должны сплотиться и выступать единым фронтом, чтобы победить в
этой холодной войне, в этом идеологическом беспределе, которые всё больше и всё агрес-
сивней навязываются России.

Богатый литературный язык Татьяны Грибановой, сочно и ярко приправленный на-
родным колоритом, великолепно отражает её писательскую индивидуальность и в прозе,
и в стихах. Но главное – этот язык открывает широкие возможности по освоению наших,
исконных традиций, слов, терминов, значений, образов, метафор, поговорок и т.д. – без
привлечения в язык англицизмов и блогерских мусорных слов, обсценной лексики, а также
мёртвого языка программистов.

Валерия
Салтанова

Литературный альманах ГРАЖДАНИНЪ №6 378 Россия 04.2022

Общероссийское некоммерческое электронное издание

Кто это светит в темноте?

Представляем нашим уважаемым читателям
редкий жанр литературы – НЭСЭР

Нэсэр (от арабского «проза») – лирическое, эмоционально насыщенное
прозаическое произведение малой формы, стихотворение в прозе;
жанр, распространённый в восточных литературах

Рафаэль *** ***
Басыров – Где возлюбленная моя? – спрашивал ветер, Песчинка заблудилась среди больших звёзд
Гулявший в поле. И заплакала: «Где моя мама?»
– Где любимый мой? – спрашивал цветок, ***
Выросший в расщелине. Если у меня текут слёзы,
*** Это не значит, что мне плохо!
– Кто это светит в темноте? – Может, просто в глаз попала соринка…
Спрашивал ночной мрак. А ты уже подумала…
– Это я, любимый мой! – ***
Отвечала лампада. «Они такие же, как и я,
*** Только ещё и светятся!» –
Зимой мои слёзы превратились бы в лёд, Думала пылинка, глядя на звёзды…
Но любовь делает их снежинками… ***
*** – Что ты ищешь в пыли?
Я потерял что-то очень важное! – Обронил где-то свой талисман!
Не знаю что, но точно знаю, где – – Ты веришь талисманам?!
В этой жизни… – Нет, это он верит мне! И я его понимаю…

*** ***
Из лучей звёзд Господь пишет слова любви, Речка отошла ото сна.
Но не ставит точек – Налетел ветер и развеял туман.
Продолжение за нами… Утро…

*** ***
Если боишься, что тебя ослепит любовь, В каждой капельке
То всю жизнь проведёшь во мраке, Можно увидеть огромный мир!
Где глаза и так не нужны… Но во время дождя
*** Ничего не увидишь…
Когда в песочных часах упадёт последняя песчинка, ***
У тебя уже не будет времени подумать: Тихо! Как тихо!
Стоит ли переворачивать часы… Я слышу, как на другом конце города
*** Залаяла собака!
Мне приснился прекрасный сон! Скоро рассвет…
Но проснувшись, я плакал: это всего лишь во сне… ***
Мне приснился кошмарный сон! «Почему они собрались именно вокруг
Но проснувшись, я радовался: меня?!» –
Удивлялась песчинка на окраине Вселенной
это всего лишь во сне… И с интересом оглядывала звёзды вокруг…

Почта альманаха: 379 [email protected] [email protected]

Общероссийское некоммерческое электронное издание Кто это
светит в
*** *** темноте?
«Ну, вот и всё! Горе кончилось! Человек спросил у Здоровья:
Ведь я на свободе!» – думала наивная сле- – Почему ты покинуло меня? Рафаэль
зинка, – Меня прогнали Удовольствия, которых ты полю- Басыров
Стекая по щеке… бил больше! – был ответ.

*** ***
Ночной дождь начал лить, Две влюблённые пылинки кружились во Вселен-
Но вдруг затих.
ной среди огромных Галактик, до которых им не
– Почему ты остановился? – спросила Земля. было дела – они были выше них!
– Я боюсь разбудить твои цветы, любимая…

*** ***
Факел не задумывается никогда – Хочешь быть счастливым? А ты готов ради этого
Ребёнка ли ищет отец в ночи отказаться от удовольствий? От своих грёз? От же-
Или меч невинную жертву?.. лания быть богатым и успешным? Если нет – про-
должай своё жалкое существование!

*** ***
В минуту отчаяния я подумал о тебе: Все мы страшимся своей старости, но…
«Где ты, любимая?» Есть только один способ избежать старости, и он
И услышал ответ: нам не подходит!
«Я – в твоей надежде…» ***
*** Поздним вечером я выглянул в окно и увидел
Ты пришла ко мне, когда я был в болезни, полную луну, взошедшую на небо. И надо же – она
И возвеличила меня над ней! точно такая, какой была полвека назад, когда я
Но ушла за час до агонии… смотрел на неё мальчишкой!

*** ***
Тысячи дней моей жизни Мне сказали: «Твой дом уже ветхий, и его надо
Я бы отдал за один только вечер, снести, чтобы другой дом, более современный,
В котором Ты построить на этом месте»! Я согласен, но… в этом
И Твоя нежность… доме прошла почти вся моя жизнь! Очень жалко
*** переезжать отсюда…
Старый светлячок вздыхал: Скоро и я, взглянув в зеркало, подумаю: «Я уже
«Вот и жизнь прошла! старый, и мне пора… чтобы другие пришли в этот
А своих братьев я так и не навестил!» мир!»
И он поглядел на звёзды… ***
*** «Какое чистое голубое небо надо мной!» – восхи-
– Почему я одинок? – щалась тёмная туча, накрывшая Землю.
Спросил я у пустоты. ***
И не дождался ответа… – Где моё детство? – спросил старик у Времени.
*** – Оно выросло и стало твоей Судьбой! – был ответ.
Лишь тогда, когда вытекли все мои слёзы, ***
Я понял: Увядшие цветы и прохудившееся ведро
Как ты их недостойна! Рядом лежат в мусорном баке.
*** О чём разговаривают они?
Раздувшись от нетерпенья, ***
Раскрасневшись от натуги, Ракеты гордо поднимаются к звёздам,
Солнце восходит… Сотрясая при старте всё вокруг!
Рождением нового дня Вот только звёзды об этом не знают…
Разрешился рассвет от бремени своего! ***
*** «А ты завтра придёшь?» –
У старика спросили, хотел бы он вернуть Спросил цветок у заходящего солнца.
свою молодость. «А ты завтра будешь цвести?» – спросило солнце.
– Нет! – ответил старик. – Мне слишком
стыдно за мои прежние ошибки!

Литературный альманах ГРАЖДАНИНЪ №6 380 Россия 04.2022

Кто это Общероссийское некоммерческое электронное издание
светит в
темноте? *** ***
«Почему небо вдруг стало светлеть? Это из-за «Звёзды красивые, но… уж больно мелкие!» –
Рафаэль меня?» – думает иная песчинка.
Басыров Спросил молодой светлячок. ***
«Нет. Это новый день!» – ответил светлячок по- «Какой хороший у меня топор!» – думал плот-
старше. ник на строительстве дома.
*** «Какой хороший у меня топор!» – думал во-
У огня спросили: «Ты хороший или плохой? итель на поле брани.
Почему ты и спасаешь от холода, и обжигаешь ***
насмерть?» Идущий, что видит цель: путник.
«Я хороший слуга, но очень плохой хозяин!» – Идущий, что не видит цели: бродяга.
был ответ.

*** ***
«Человек внезапно смертен!» – смеётся сатана. Я увидел розу необыкновенной красоты и хотел
«Человек внезапно зачат…» – улыбается Бог в её сорвать…
ответ. Но поранил руку о её шипы, а саму её погубил.
И сатане остаётся только чертыхаться…

***
* * * «Вы заблуждаетесь, поляки!» – думал Иван
Первые лучи солнца позолотили верхушки высо- Сусанин.
ких тополей.
Юноша, устало возвращающийся домой из ноч- * * *
ного клуба, Смерть пришла к человеку и сказала:
Оглядывая прохожих, думал:
– Я забираю твою жизнь.
«Бедные. Они не знают, что такое веселье. У них – А что взамен? – поинтересовался человек.
нет счастья». – Это зависит от того, как ты её прожил… – таин-
«У него нет будущего», – думали спешащие на ственно улыбнулась Смерть…
работу прохожие, глядя на него.

*** ***
Летняя ночь – и я в обнимку со своим одиноче- «Застоялось здесь всё без меня!» – думала
ством. буря.

*** ***
Когда нам хорошо – мы ищем новых встреч, «Я люблю тебя, о чистое небо!» – сказала туча
когда плохо – идём к старым друзьям. и, разрыдавшись, вернула его Земле.

*** ***
Бездушная птица поёт на рассвете свою песню… На берегу океана много камней, и мы видим
Я снова в этом мире, а мир грёз растворился их. Но куда больше их на дне…

вместе с моими снами. ***

«Я не могу жить без неё. Я обязательно умру!»
* * * – думал юноша.
С годами зеркало становится моим врагом – оно «Э-э-э-э! Знакомо…» – посмеивался над ним
не умеет льстить и безжалостно говорит мне о старик.
времени.

***
* * * Я проснулся среди ночи и увидел, как яркая
«Снова лето!» – говорит мне ночной город через звезда заглядывает в моё окно.
открытое окно. – Ты ко мне? – спросил я у неё.

– Я ко всем, кто видит меня! – ответила она.
***
«Ты несправедлив!» – сказал я Миру.
«Ты необъективен!» – ответил мне Мир. ***
После долгого путешествия три розы нашли,
наконец, приют в твоём доме.
***
Когда я упал в грязь, ты помогла мне подняться. * * *
Но заставила чистить своё испачканное при этом «Меня ждёт долгая жизнь. Как много мне надо
платье… сделать!» – думал юноша.

«Я прожил долгую жизнь. Как много я не успел
сделать!» – думал старик.

Почта альманаха: 381 [email protected] [email protected]

Общероссийское некоммерческое электронное издание

Книги

Пётр Басин (1793 – 1877)
Сусанна, застигнутая старцами в купальне

Неожиданно и увлекательно

Литературный альманах ГРАЖДАНИНЪ №6 382 Россия 04.2022

Афиша Общероссийское некоммерческое электронное издание

Юрий Щербаков

Острая и неоднозначная
публицистика

Айдар Хусаинов

Книга стихов
с ослепительным горизонтом

Андрей Власов

Свободное дыхание
прекрасной поэзии

Евгений Чебалин

Жанр – авантюрный роман
Супер!

Редакция 383 [email protected]
альманаха
«Гражданинъ»

Почта альманаха: [email protected]

Общероссийское некоммерческое электронное издание

Так и живём

Юрий Щербаков

Юрий Николаевич Щербаков (род. 1956) — русский советский пи-
сатель, прозаик, публицист и поэт. Член Союза писателей СССР (с 1989
года). Секретарь Правления Союза писателей России с 2010 года. Руково-
дитель Астраханской областной писательской организации (с 1998 года).

Литературный альманах ГРАЖДАНИНЪ №6 384 Россия 04.2022

Общероссийское некоммерческое электронное издание

Эхо «Болевого порога»

О книге Юрия Щербакова «Так и живём»

Максим Известный астраханский писатель Юрий Щербаков – автор многих книг стихов, прозы
Жуков и переводов. Значительную часть его творчества составляет публицистика. Книги «Очерки
смутного времени» (1996), «Слово о мусоре и благодати» (2001), «Кому на Руси жить» (2001),
«Болевой порог» (2003), «Другая жизнь» (2004), «Бремя власти» (2005), «Простые истины»
(2005), «Пока надеемся – живём» (2006), «Ликуя и скорбя» (2008), «Тем и живу» (2011), «И
современники, и тени» (2013), изданные в Москве, Волгограде, Элисте и Астрахани, широко
известны жителям волжского понизовья. Особое место в этом ряду занимает четвёртая книга с
очерками «Болевой порог», изданная «Советским писателем». В неё вошли работы, опублико-
ванные ранее в журналах «Наш современник», «Слово», «Русский дом», в газетах «Литератур-
ная газета», «День литературы», «Литературная Россия», «Континент», «Астраханские изве-
стия», «Родное слово», в альманахе «Факел Прикаспия». Злободневные и живые, они трогали
сердце, бередили окаянную душу, казалось, навсегда застрявшую в лихих 90-х.

Постепенно острота очерков стала спадать, да и книги с публицистикой выходить переста-
ли. И вдруг как гром среди ясного неба – новая книга конца 2021 года «Так и живём»! Заметки
и очерки из неё где только не засветились. Я пробежался по аннотации и с удовлетворением
отметил в списке периодических именитых изданий молодой альманах «Гражданинъ». А уж
коль так, обзора на новинку не избежать…

В оформлении обложки использована работа астраханского художника Николая Руднико-
ва. Она гармонично вписывается в название последних работ Щербакова. Раньше я был со-
лидарен с каждой его публикацией в центральных литературных газетах моей малой родины.
Общероссийские журналы и альманахи не доходили, а вот интернет-порталы с очерками
смутного времени земляка исследовал вдоль и поперёк. Тем не менее, «Петушки распетуши-
лись!», «Так – не надо!» и «Нынче у каждого ум не свой…» увидел впервые и сразу воспринял
их близко к сердцу. С чем-то согласился, а с чем-то и нет. Захотелось даже поспорить. Такого
не случилось даже после прочтения очерков «Болевого порога», дополненных повестью
«Взрыв». В них также присутствовала «Родова», оттеснённая блоком заметок во главе «Слова
о мусоре и благодати», отчего казалось, что насущные проблемы вытеснили фамильные цен-
ности. Зато с первых страниц содержание отвечало названию.

«Болевой порог» мне в руки случайно попал. Книга редкая и, как уверяли астраханские
литераторы, уникальная тем, что в ней нет ни единого лишнего слова. Монолит из злободнев-
ной публицистики и острой повести. Выпросил её у замечательного поэта, Дмитрия Казарина.
Мы встретились в период его затяжной и непонятной болезни у него дома. Первое, что пораз-
ило – стеллаж напротив прихожей, заполненный книгами земляков. У меня загорелись глаза.
«Тебе какую?» − осведомился Казарин. «У меня есть практически все издания Щербакова»,
− и, выждав паузу, слабым голосом произнёс: «Его самая лучшая книга – это «Порог»». Я её
практически всю прочитал, сидя на кухне поэта – настолько она меня захватила. Но попав в от-
зеркаленный мир «Так и живём», наполненной той самой болью «Порога», я сразу же захотел
отправить в отставку былые предубеждения. Но лишь поначалу.

В свежеизданной книге сквозь обновлённую «Родову», собранную из нескольких ранних
вещей, ясно проглядывает крепкая художественная проза, написанная в отличие от романа
«Да будет твердь» и повести «Рос по имени Ахилл» современным языком. Данный факт гово-
рит о стремлении автора взяться за большую и серьёзную работу, в основе которой, полагаю,
могут лежать зарисовки из жизни прапрадеда Щербакова.

Эта мысль у читателей появится раньше, при условии, если они не пропустят авторское
слово с короткой зарисовкой о визите сантехников в домашние апартаменты писателя. В нём
же содержится доходчивый путеводитель по содержанию книги с жизненно-важным названи-
ем «Так пробуждается совесть…». Рассуждать, есть ли она у людей, для которых жажда лёгкой
наживы затмевает рассудок, Щербаков не прекратит до раздела «Дела литературные», и в

Почта альманаха: 385 [email protected] [email protected]

Общероссийское некоммерческое электронное издание Эхо
«Болевого
конце концов на него даст ответ. На мой взгляд, часть литературных заметок, взятых из вступи- порога»
тельных опусов книг талантливых астраханцев, можно было не включать в «Так и живём». Во-
первых, слишком короткие, а во-вторых, резко снижают градус накала после «Игр без правил». Максим
Блок о политической кухне самый взрывоопасный. Поражает он прямотой и незатейливым Жуков
повествованием. Треть материала всей книги – пересказ старых шедевров. Они, несмотря на
налёт советского прошлого, цепляют, но уже не так хватко. А новые вещи, написанные за по-
следние годы, оставляют неоднозначное послевкусие. Исчезла искра позитива, задор и беспеч-
ность. Им на смену пришла «Родова». Не зря с неё Щербаков и начинает экскурсию «по местам
боевой славы».

Я не знаю, почему в Областной научной библиотеке имени Н.К. Крупской, где наряду с по-
этическим сборником «И всё таки люблю» состоялась презентация публицистической бомбы,
данный факт выпал из поля зрения поклонников литературы. Возможно, не у всех есть внуши-
тельная библиотека книг местных авторов. В любом случае, о сравнении речи не шло. Чувство-
валась некая сдержанность, чеканность в речах аудитории, густо усеянной профессиональными
литераторами. Я, как и все, поздравил писателя с выходом книг. И с места − сразу в карьер:
«Ждал от вас прозу в духе повести «Взрыв»». Последовал наполненный сожалением вздох.
По компьютерным мониторам как раз проскальзывала вереница трудовых будней писателя,
публициста, поэта и переводчика, стартовавшая 19 апреля 1971 года. Именно тогда его стихи
впервые были опубликованы в областной газете «Волга». С тех пор вышли в свет 72 книги авто-
ра, состоялись многочисленные публикации в российских и зарубежных журналах, альманахах,
коллективных сборниках и газетах. Всё это – безусловно, титанический труд, как и руководство
Астраханским региональным отделением Союза писателей России. Так что ответ оказался весь-
ма предсказуем. А вот чего я не ожидал, так это включения статьи с размышлениями о необхо-
димости редактуры «Волжская гладь Волги?», написанной в ответ на мой очерк о книге Натальи
Ложниковой «Воронка времени». Признаюсь, было приятно встретить упоминание о себе. Не
зря, значит, корпел над заметками….

Всё это, безусловно, просилось у меня на бумагу. Как и недоумение по поводу трёх публи-
каций, озвученных ранее. Начнём сразу с той, из-за которой мои письменные листы засинели
наплывом неразборчивых опусов.

Обличительная пощёчина кинорежиссёру Н. С. Михалкову по поводу его негодования от-
крытием «Ельцин Центра» в заметке «Петушки распетушились!» завела с полоборота.

«Не может быть культуры без объективного понимания истории. На сегодняшний день в
Екатеринбурге существует центр, в котором ежедневно происходит инъекция разрушения на-
ционального самосознания детей, − заявил Михалков, предложив скорректировать программу
музея, чтобы показать другую точку зрения на историю. − Это вопрос национальной безопас-
ности, поскольку сотни детей получают этот яд каждый день. Должна быть последовательная
политика, обращенная к тому, чтобы дети понимали, что страна, в которой они живут, − великая
страна».

Что тут скажешь? Правду сказал. Но общественный резонанс разоружил режиссёра, и он по-
шёл на попятную. Щербаков прокомментировал это так:

«С одной стороны, популярный лицедей лишний раз круто попиарился, с другой стороны,
какая реклама «Ельцин Центру»! Думаю, что это и было главной задачей псевдо-скандала. По-
тому что никто всерьёз «корректировкой деятельности» заведения, на строительство которого
потрачено 7 миллиардов бюджетных рублей, заниматься не собирается. Как тут не вспомнить
русскую пословицу: «Милые бранятся – только тешатся!» Разве не г-ну Михалкову принадлежит
«знаменитая» сентенция 90-х о том, что, мол, Россия – баба, а Ельцин – тот сильный мужик,
который ей нужен! Так что нынешний «наезд» – продуманная пиар-акция, не более того!»

Да, действительно, такие речи кинорежиссёр произносил, а теперь, вроде как сменил
флаги. На самом же деле от своих слов Никита Сергеевич не отказался. Я не буду приводить его
туманную фразу, но смысл таков: альтернативы Борису Николаевичу Михалков просто не ви-
дел. Или не хотел видеть? С этим неясно. Но зёрна с ложным пониманием истории России раз-
глядел, причём, не посещая хоромы. Видеоотчёт, который, судя по всему, и послужил камнем
преткновения, мне также пришлось лицезреть. И честно скажу, кроме вычурных интерьеров,
хорошего там ни на грош. Противники и защитники Михалкова разделись на два равных лагеря.
Я искренне поддерживаю и тех и других, но частично.

Торопиться с закрытием «Ельцин Центра» не надо. Ведь на постройку комплекса, напомню,
истратили огромную сумму. Память о президенте нужна. Но зачем из неё делать культ? Тут не
реконструировать надо, а всё сносить подчистую! Переносить в более скромные музейные
залы – там, я считаю, им самое место. Сделать это не сложно. Но правозащитники не дадут.
Осмелюсь предположить, что среди них есть явные русофобы. Если это и увидел именитый
кинорежиссёр – честь и хвала ему! Но он не сказал это прямо, ещё и стал юлить между двух

Литературный альманах ГРАЖДАНИНЪ №6 386 Россия 04.2022

Эхо Общероссийское некоммерческое электронное издание
«Болевого
порога» непримиримых сторон. Неужели стало страшно назвать вещи своими именами? Давно стоит
признать – враги нашей родины точат народное добро без выходных. У них есть имена. Мы
их знаем. Так почему же молчим, выплёскивая негатив в бездушные просторы интернета?!
Примерно этого я ожидал и от Щербакова. Но не услышал. Хотя о пагубном влиянии Центра он
всё-таки написал:

«Беда в том, что сегодня под флагом разрушителя нашего Отечества – Советского Союза
– продолжается разрушение уже России. В том числе, и через разрушение общественного со-
знания в таких вот центрах. Между прочим, планируется открытие филиалов «Ельцин Центра»
в разных городах. Может, и у нас, в Астрахани? Увы, всё возможно. Готов повторить свои слова,
напечатанные в «Литературной газете» под прошлый новогодний праздник: «Мы живём в
стране, скроенной по лекалам ельцинизма. Просто прежний либеральный курс сейчас щедро
маскируется патриотической риторикой».

Добавила жару неожиданно спортивная тема о целесообразности «вколачивать наши с
вами общие, бюджетные то есть, деньги, не спросясь у народа, в Сочинскую Олимпиаду и
чемпионат мира по футболу». Вопрос давно набил мне оскомину. Позиция Щербакова ясна: не
умеете играть в футбол, нечего разбазаривать деньги! Вложить их в строительство, к примеру,
больниц и детских садов было бы правильней, но в глазах других стран эта благотворитель-
ность осталась бы незамеченной. Паказуху с советских времён никто не отменял. Она только
крепнет и ширится. Но что действительно огорчает, так это сопутствующие скандалы. Не все они
доходят до обывателей, поэтому об одном таком я расскажу.

Пришлось мне как-то раз охранять одну из букмекерских контор, которая принимала самые
разные ставки, вплоть до тараканьих бегов. Самыми популярными были ставки на спорт. Даже
самые, казалось бы, убеждённые патриоты ставили против наших спортсменов. Логику их по-
нять можно – в таком деле важен холодный расчёт, а не чувство общности с нашими. Хочешь
обязательно выиграть – ставь против них, несмотря на то, что за победы российских ребят то
и дело предлагали хорошие коэффициенты. Полагаю, таким нехитрым образом прививался
патриотизм. Но поскольку наши спортсмены частенько проигрывали, ставить на них крупные
суммы было не выгодно, да и чертовски опасно. Жажда лёгких денег всё же толкала на риск.
При мне проигрывали целые состояния, машины, квартиры – и всё это под шумок клубной ре-
кламы. Потом эти люди сходили от горя с ума, клянчили на проезд, а когда приезжали их разъ-
яренные жёны, прятались в туалете. За три с половиной года я много чего нагляделся. И скажу
откровенно – ломают судьбы людей не потраченные кем-то там наверху бюджетные деньги, не
сам спорт, хороший он или плохой, а то, что за него предлагают в обёртке патриотизма.

С началом пандемии хитрых обирающих, как липку, лавок значительно поубавилось, но они
не исчезли совсем, потому что законом не запрещены. Можно как угодно к ним относиться, я
имею в виду не видеть в них вынужденную меру или корысть, но это далеко не главное. Спрос
рождает предложение. Лёгкие деньги не оставляют никого равнодушным. А что государство?
Получается, этому только потворствует. А за теми, кто выбивается из общей кучи, следит.

Об этом в двух словах говорится в статье «Нынче у каждого ум не свой…». Точнее, о на-
ходящемся на рассмотрении так называемом «законе Яровой», по которому во имя борьбы с
терроризмом компании сотовой связи собираются хранить все телефонные разговоры граждан
не менее полугода. Мало им того, что все города опутали видеокамерами, теперь ещё и под-
слушку установят каждому в трубку. Так и до микрочипа в теле недалеко. Будет ли это работать
на благо? Возможно. И опять не жаль денег, но за державу, как в старом советском фильме,
обидно. Вернее, за тот нестройный неосознанный марш к мировому порядку.

Дабы прозреть ещё на полпути, хочется настоятельно порекомендовать к прочтению книгу
Юрия Щербакова. Я не приемлю ответы: в интернете всё есть, или много дел, или лень наступа-
ет на пятки, силы попрятались, а душа напоминает лишь эхо. Вслушайтесь. Это эхо болевого по-
рога. Россия не должна разделить участь Украины и Казахстана. Мы все устали и раздражены,
но от горячей смеси правды и лжи недалеко до глупых ошибок. Наши соседи их уже сделали.
Теперь наш черёд.

Максим 387 [email protected]
Жуков

Почта альманаха: [email protected]

Общероссийское некоммерческое электронное издание

Горячий лёд

Айдар Хусаинов

Айдар Гайдарович Хусаинов (башк. Айҙар Гайдар улы Хөсәйенов,
род. 28 февраля 1965, Кугарчи, Зианчуринский район, Башкирская
АССР) — российский поэт, драматург, переводчик, главный редактор
газеты «Истоки».

Литературный альманах ГРАЖДАНИНЪ №6 388 Россия 04.2022

Общероссийское некоммерческое электронное издание

К добру идущий жить
во зле не будет

Айдар ВЕРБНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ ***
Хусаинов 2018 ГОДА
Знает каждый пионер,
Весна. Отечество в дыму. Что Башкирия – карьер.
Я не пойму, где вход и выход. Из него все тащат соду,
Из-за каких, скажите, выгод Чтоб вообще жилось народу.
У нас тут всё не по уму? А карьер тот глубины –
В апреле всё ещё зима. Видно даже и с луны.
Не двадцать первый, а двадцатый – Вот и смотрят, лунолицы,
Не съезд, а век трухлявой ватой На родной карьер башкирцы.
Засыпал время и дома. На Луне им всем за это
Не привыкать, и чёрт бы с ним, Много дадено бюджета.
Но продолжается неделя. В свой курай дудит народ,
Христос на первое апреля Покупая кислород.
Въезжает в Иерусалим. Раньше был он всем бесплатно,
Привычна эта круговерть, Но нельзя вернуть обратно
Как Пугачёву или Стеньке. Ни шиханы, ни леса,
Пора понять, что жизнь – как деньги, И ни конский колбаса.
Но просто деньги – это смерть. Из полиэтилена каша
Пиши стихи, ходи в музей, Всё равно милей и краше!
Читай и музыкой целебной Всё продал – купил курай!
Наполни душу – всё потребно На Луне родимый край!
Для выживания, ей-ей!
И только в этом есть резон ПЕРВЫЙ СНЕГ
Всей жизни словно бы кочевья:
Жить как гроза или деревья – Ты всё равно что умерла,
Вдыхая, выдохнуть озон! сменила номер телефона.
Такие странные дела,
такое сердце из тефлона!
Как целлулоидная кук-
ла в целлофановой обёртке,
когда лишь слышен сердца стук,
такой прерывистый и вёрткий.
Как самый первый снегопад
с дождём печальным мягко смешан!..
И как же радостен твой взгляд,
и как же вместе неутешен…
О нет, не должен человек
быть сам с собой в минуты эти!
Но одиночество – сам третий…
Но ты – и ночь, и первый снег…

Почта альманаха: 389 [email protected] [email protected]

Общероссийское некоммерческое электронное издание К добру
идущий
ГОРЯЧИЙ ЛЁД Не мы кнутами, словно бы скотину, жить во зле
Гонять годами женщин и детей не будет
Дым от костра в горах почти не виден, На ту колхозную не будем работину,
И огонёк горит едва-едва. За ради этих самых трудодней. Айдар
– О чём вы так задумались, Валидов? – Не мы распашем степь порой целинной, Хусаинов
Склонилась к человеку голова. Не мы на химзаводов длинный ряд
– Мы скоро будем в Турции, однако, Ответим лишь спокойствием могильным,
Где пальмы, море, солнце включено. Махнём не глядя, как на фронте говорят.
Мы здесь как шелудивые собаки, Не мы шиханы в самом лучшем виде,
А там мы будем с жизнью заодно! Не мы нефтезаводы, все, что есть!
К нам не придёт ночной порой с конвоем Ну что же вы нерадостны, Валидов?
Весёлый следователь, ангел ГПУ, Ведь нас минует этакая честь!
И нас не поведут с протяжным воем Ну так вы скажете одно хотя бы слово? –
По главной улице расстреливать в тюрьму. Валидов встал, в глазах – горячий лёд:
И нас минует голод на Поволжье, – В горах Урала крепкая основа,
У нас не срежут мясо с ягодиц, Она все бедствия, всё зло переживёт.
И не придётся с чёрной скорбной рожей Как белый корень, что в земле таится
Лизать американских белых лиц. До радости, весенней той поры,
Нас не заставят милые французы Так наша жизнь унылая всё длится,
Бурить под нефть родную землю-степь, Но срок придёт – и тайные дары
Не мы потравим выходящим газом Предъявит миру Башкирда родная,
Аулы древние, их таящую крепь. Настал бы только этот самый срок.
Не мы пошлём под немцев для убоя Не спрашивайте, я откуда знаю,
Своих людей, чтоб кости их легли Я просто вижу будущего прок.
Под небо вечное, не ведая покоя, К добру идущий жить во зле не будет,
На рубежах родимыя земли. Его не сломят горе и беда,
Его труды оценят жизнь и люди,
Земля богов, родная Башкирда!

ГДЕ ОНА, ЛЮБОВЬ?

Я думал о тебе и о любви,
О нежности, о розовых закатах,
О той адреналиновой волне,
Нахлынувшей и схлынувшей когда-то.
О нынешней бесшумной пустоте,
Бестрепетной игре воображенья,
И к мыслям, потому что мысли те
Не столь уже причудливы в движенье.
Но что же это, если не любовь?
Растворена, она теперь повсюду,
Она весь мир наполнила, как кровь
Наполнила внутри меня сосуды.
И сам я весь до края есть любовь –
Любое слово, жест или движенье,
Любая мысль, взмывающая вновь,
Рождённая в моём преображенье.
Когда я улыбаюсь, говорю,
Когда я сплю, записываю слово,
Всё это значит: я тебя люблю –
Вчера, сегодня, завтра. Снова, снова!

Литературный альманах ГРАЖДАНИНЪ №6 390 Россия 04.2022

К добру Общероссийское некоммерческое электронное издание
идущий
жить во зле ПРОЦЕСС ИЗГОТОВЛЕНИЯ Тем временем сосед,
не будет СВЯЩЕННОГО НАПИТКА РАКИИ Махнув рукой,
В ДЕРЕВНЕ ПЛОСКИ В ВИДУ ГОРЫ Ушёл, не попрощавшись.
БЕЛАСИЦЫ В БОЛГАРИИ Через три месяца уже пришёл, незван.
Котёл пыхтит,
Под старость лет Гальперин гонит самогон, Костёр горит,
Ногами узловатыми, как корни, Дрова трещат, пуская газ Газпрому,
Он давит виноград, и в этой жиже И Люба их зовёт перекусить,
Он видит сотоварищей своих, Но старики всё ждут, когда из крана
Безвременно от жизни отошедших. Прольётся капля радуги небесной.
А были они с кожею тугой, Ну, с Богом! Ну, пошла! И старики
Прозрачными, под стать и винограду, Себе по стопке молча наливают
Улыбчивые люди, ну хотя б И мочат понемногу небосвод,
Всё тот же Банников, или Хвостенко, И говорят:
для примера. – А хороша, собака!
Жизнь раздавила их с размаху, как ногой, А позже, развязавши языки,
И места мокрого, представьте, не осталось. Кричат друг другу,
Гальперин ударяет раз, другой, Друга друг не слыша,
И гонит рифму прочь. И выпускают в воздух имена,
И наконец, устав, Как птиц на волю в небо выпускают.
Он вылезает, словно Пан, из чана, Пошла! щекочет спину и хребет,
И вместе с Митко, Как будто ноша сброшена, и в небо
с тем соседским стариком, Взлетают дорогие имена,
С болгарским Паном, выливают жижу Обретшие себе приют заветный.
В заране приготовленную бочку, Поэзии извечный самогон
Где и пойдёт, как надобно, броженье. Их обвивает пышными парами,
Давно уже все давят виноград И у подножья Пирина горы,
В давильнях рукоборных, но Гальперин... В виду горы Беласицы священной
Он говорит: Стоит бессмертие, как древо над колодцем.
– Эй, Митко, погоди!

РОЖДЕСТВО Дитя обнимает взором
пространство вокруг себя,
Дитя открывает глаза Оно ощущает усталость
и видит себя в хлеву. спасавших его, любя.
Оно задаётся вопросом: Оно видит всё, что будет,
неужто я всё живу? а будет немало бед,
А где же мои собратья: Немало оборванных судеб,
для них не взошла заря? лихих, беспощадных лет –
Зачем же в пути-дороге Того, что хотелось иначе,
они повстречали царя? чего бы совсем избежать,
Сверкала его корона И чтоб между злом и нами
вперёд человечьей молвы, навеки легла межа.
Она стесняла дыханье, Дитя, ощущая всё это,
она говорила «увы», среди наступающей тьмы
Она как предел выжимала Решается жить на свете.
жар человечьих сердец, За Ним решаемся мы.
Она вынимала жало.
Потом наступал конец.

Айдар 391 [email protected]
Хусаинов

Почта альманаха: [email protected]

Общероссийское некоммерческое электронное издание

Жить как гроза или деревья...

Рецензия на книгу Айдара Хусаинова «Горячий лёд»

Читая книгу Айдара Хусаинова «Горячий лёд» (издательство «ОЭ», Уфа, 2021), невольно Валерия
сравнивала её с предыдущей его книгой, на которую я тоже писала рецензию, – «Адренали- Салтанова
ния». Поскольку в издании собраны стихотворения нескольких последних лет, было интересно
понять, что изменилось в авторской позиции, возможно, и мировоззрении, в самоощущении
лирического героя. Ведь в какое время живём! Не только каждый год – каждый день непред-
сказуем и несёт массу перемен, поворотов, спонтанных, зачастую нежелательных сюрпризов.

И почувствовала: да, что-то изменилось. Хотя Айдар по-прежнему как поэт существует в сво-
ей лексической раскованной независимости, в своём 3D изображении действительности, в сво-
ей отточенной небрежности – но словно голос стал твёрже и жёстче, а интонации сдержанней,
словно что-то примирило его с реальностью, и он окинул спокойным взором новые горизонты.

Вот, предположим, стихотворение «Открывая дверь комнаты в общежитие» (кстати, назва-
ния хусаиновских стихотворений – это отдельная тема для разговора, они очень говорящие и
совершенно не строятся по какому-нибудь одному или уже отработанному принципу!). Здесь
через обычную, бытовую ситуацию в общежитии, когда один из жильцов поздно ночью воз-
вращается в комнату и улавливает слухом женский «смертный крик», то есть где-то происходит
скандал, какое-то насилие, которому наш герой не в состоянии противостоять – ему проще
закрыться в своей комнате, спрятаться, уйти, – так вот через эту ситуацию проводится аллего-
рия агрессии в сегодняшнем мире. Её много, она порой зашкаливает, а бороться с ней почти
невозможно. «Эта жизненная лжа / Кровоточит, смертоносит» – так говорит об этом автор. И с
горечью добавляет:

В жизни можно жить любя,
Только так оно бывает:
Убивают не тебя –
И тебя не убывает.

Однако вывод в конце совершенно непредсказуемый, очень метафоричный, уводящий нас
от зла в иные пределы, туда, где это зло может быть преодолено:

Но растёт – пока от лжи
Ключ в двери не застревает:
Всё на свете – повод жить,
Смертный крик одолевая.

Потому что есть другая действительность, в которую можно уйти – пусть это пока только сон,
но надежда всё-таки существует:

И в ночную темноту
Сон приходит осторожно,
Возвращая чистоту,
Сколько – елико – возможно.

Выход в лучшие пределы, ещё не очень осознанный, но уже манящий, прослеживается и в
замысловатом, многомерном стихотворении о таланте и бездарности, написанном великолеп-
ным, очень структурированным верлибром. Всё сложно в этой сфере человеческой жизнедея-
тельности (хотя, возможно, это и не жизнедеятельность вовсе, а лишь духопарение?) – и в то же
время максимально просто: бездарность хороша внешне, аккуратна и вежлива, но постепенно

Литературный альманах ГРАЖДАНИНЪ №6 392 Россия 04.2022

Жить как Общероссийское некоммерческое электронное издание
гроза или
деревья... внутреннее уродство проступает всё отчаянней, действует всё разрушительней. Талант – ужасен,
неудобен, возможно, асоциален, но день ото дня истинная красота становится всё очевидней.
Валерия Однако миазмы бездарности настолько отравляют воздух жизни, что талант погибает, не в со-
Салтанова стоянии дышать этими зловонными испарениями. И вот тогда:

…….
Но в ядовитом воздухе появляются те,
Кто чувствует себя великолепно,
И те, кто мутировал
По какой-то причине.
Это новые бездарности
И будущие таланты.

Неужели же всё так и будет продолжаться по кругу и ничего уже нельзя с этим поделать?.. И
вот тут поэт включает луч надежды – одно только финальное слово: «Хотя…»

Вспоминается ответ спартанцев Филиппу Македонскому, который направил им послание с
угрозой, что если он захватит Спарту, то уничтожит всё население и сравняет город с землёй. На
что, по легенде, спартанцы ответили только одним словом: «Если».

Вот такая же сила таится в этом последнем хусаиновском «Хотя…» – когда, казалось бы, ис-
черпаны все иллюзии на свет в конце туннеля.

Да, свет зыбкий, и Айдар Хусаинов прекрасно понимает, насколько он зыбкий в нашем меня-
ющемся на глазах, разрываемом противоречиями, охваченном паникой мире. Но и зыбкий – он
всё-таки есть. И этот свет надежды ясно прослеживается в новой книге поэта.

Подчас эти обретённые судьбой и мастерством простота и полная свобода, следование за
мыслью и движением сюжета выбираются автором вопреки размеру или общей конструкции
поэтического произведения. И всё же это не анархия – это осознанная свобода, позволяющая
расширять средства выразительности, добиваться абсолютной точности и правдивости выска-
зывания и не прогибаться перед жёсткой формой, зачастую требующей определённых уступок в
выборе смысловых единиц. «Никаких смирительных рубашек силлабо-тоники с её прокрустовым
ложем размеров!» – словно говорит нам автор, разоблачая строку, уверенно, по-мужски разде-
вая её и обнажая все её потаённые болевые места и одновременно – вершины.

Эта исключительная свобода позволяет Хусаинову разговаривать с явлениями природы, про-
видеть прошлое и будущее, а иногда и слышать мысли любого из своих героев – скажем, думать
от имени маленького Иисуса (стихотворение «Рождество-2020»):

Дитя обнимает взором
пространство вокруг себя,
Оно ощущает усталость
спасавших его любя.
Оно видит всё, что будет,
а будет немало бед,
Немало оборванных судеб,
лихих, беспощадных лет –
Того, что хотелось иначе,
чего бы совсем избежать,
И чтоб между злом и нами
навеки легла межа.
Дитя, ощущая всё это,
среди наступающей тьмы
Решается жить на свете.
За Ним решаемся мы.

И вдруг возникает ощущение, что автор действительно знает и чувствует больше обычного
человека – во всяком случае, меня во время чтения не покидало чувство, что книга написана не
просто знакомым мне хорошим поэтом, сотоварищем по Литературному институту, но воистину
восточным мудрецом, снизошедшим до разговора со мной на понятном нам, простым смерт-
ным, языке. И вот это слияние русской метрики с восточной метафизикой придаёт каждому
стихотворению воистину невероятный объём.

Айдар Хусаинов уверенно движется в освоении своего собственного стилистического про-
странства. Это один из лучших известных мне на сегодня мастеров непрямого поэтического вы-
сказывания, при этом владеющий искусством простых, близких к разговорному языку, фраз. Вот,
предположим:

Почта альманаха: 393 [email protected] [email protected]

Общероссийское некоммерческое электронное издание Жить как
гроза или
Знает каждый пионер, деревья...
Что Башкирия – карьер.
Из него все тащат соду, Валерия
Чтоб вообще жилось народу. Салтанова

Или:

Раньше был он всем бесплатно,
Но нельзя вернуть обратно
Ни шиханы, ни леса,
И ни конский колбаса.
(Из стихотворения «Знает каждый пионер…»)

Метафоры и смыслы, стоящие за этими открытыми глазу предложениями, таятся гораздо
дальше видимой поверхности – для их расшифровки нужно понимать ассоциативные авторские
связи и намёки, его ссылки на исторический момент, а главное – необходимо уметь ловить глу-
боководную рыбку, предназначенную только упорному и терпеливому рыбаку.

Замечательны также различные изобретательные художественные приёмы Айдара – напри-
мер, его очевидные неочевидности. Вот он говорит открытым текстом:

Если в мире исчезает красота,
Значит, в мире есть какая-то черта,
За которой больше нет ни черта,
Кроме жадного голодного рта.
(«Зимняя песня о шиханах»)

Стёб, пересмешничество, частушечья вседозволенность – всё есть в этом стихотворении,
однако за каждым словом, каждым посылом угадывается напряжённейшая современная по-
литическая ситуация, провоцирующая социальное неравенство, нравственное разложение
общества и ощущение края, за которым уже мало чего можно ожидать хорошего… Впрочем,
концовка стихотворения снова обнадёживает и звучит чрезвычайно возвышенно, призывно и
жизнеутверждающе:

Пусть же вечно остаётся красота!
Пусть сияет нам повсюду красота!
Мы хотим, чтоб не исчезла красота.
Так и будет – не исчезнет красота.

И в решении таких непростых художественных задач поэту очень помогает его – безусловно
природная! – ироничность и чувство юмора в целом, его лексическая раскрепощённость, его
многожанровость – от язвительной сатиры и басенной аллегории до высказывания предельного
лиризма и высокой гражданственности. Широка и стилевая гамма: от классической строфы с
её чёрно-белыми героями – до романтических перевоссозданий действительности, от соци-
альной публицистики – до импрессионистических образных пятен и сюжетных переплетений,
от футуристического эпатажа и абсурдного алогизма – до лирических переживаний сентимен-
тализма. И всё это с завидной лёгкостью и абсолютной непосредственностью соединяется не
только в одной книге, но порой и в тексте одного стихотворения! В этом тоже проявляет себя в
полной мере неостилистика Хусаинова и в этом звучит его ответ тому литературному наследию,
продолжателем которого он является. А наследует он практически всю палитру отечественного
стихосложения XIX–XX вв.

Очень показательно стихотворение «Процесс изготовления священного напитка ракии в де-
ревне Плоски в виду горы Беласицы в Болгарии». Написанное в свободной форме, оно читается
на одном дыхании и радует опять-таки виртуозным обращением с языком – словно речь течёт
сама, нисколько не завися от воли автора. В стихотворении описывается встреча двух немоло-
дых друзей за изготовлением, а затем и распитием домашнего крепкого бренди. Приведу по-
следние строфы, в которых наиболее полно отражается, может быть, поэтическая суть книги:

……………………..
А позже, развязавши языки,
Кричат друг другу,
друга друг не слыша,

Литературный альманах ГРАЖДАНИНЪ №6 394 Россия 04.2022

Жить как Общероссийское некоммерческое электронное издание
гроза или
деревья... И выпускают в воздух имена,
Как птиц на волю в небо выпускают.
Валерия
Салтанова Пошла! щекочет спину и хребет,
Как будто ноша сброшена, и в небо
Взлетают дорогие имена,
Обретшие себе приют заветный.

Поэзии извечный самогон
Их обвивает пышными парами,
И у подножья Пирина горы,
В виду горы Беласицы священной
Стоит бессмертие, как древо над колодцем.

Удивительной красоты строки! И поэт не разбрасывается подобными удачами, не подвергает
читающего опасности умереть от передозировки прекрасного – но выверенно и заботливо на-
граждает внимательного читателя яркими и сочными формулировками, делясь с ним лучшим и
сокровенным. Делясь так, что эти формулировки тут же западают в душу и запоминается навсег-
да.

В сборнике «Горячий лёд» чуть более сорока страниц, но, кажется, больше и не надо – по-
скольку каждое стихотворение можно прочитывать как отдельную книгу, настолько они содержа-
тельны, эмоционально и смыслово насыщенны и драматичны. Ещё важно: каждое практически
стихотворение отражает какую-то важную современную проблему, задевает болевой нерв эпохи,
призывает к раздумью, разговору и даже действию. Посмотреть вокруг, изменить себя, развер-
нуть свой взгляд на мир, найти в себе силы жить и верить – это именно действие, к которому
способна привести очищающая сила поэзии.

Стихи не связаны между собой сюжетно, не связаны тематически, не связаны жанрово или
особенностями построения – но связаны хронологией, тем порядком, что задала им сама жизнь.
И в этом есть какая-то особая естественность, присущая всему творчеству Айдара, его (автор-
ская!) спокойная, несуетная ненарочитость, в которой он так непритворно, так свободно (опять
– о свободе!) существует и дышит.

И тем интереснее следить, как один стих перетекает в другой, какие связи возникают между
стихами, о которых, возможно, изначально и сам автор не догадывался. Ведь известно, что книга
– явление мистическое, и стихи, собранные в ней, начинают жить собственной жизнью, взаи-
модействуя друг с другом и открывая читателю новые смыслы и толкования. Два стихотворения
о Рождестве, совершенно не тождественные ни по замыслу, ни по форме, находятся в книге не
подряд, словно давая читателю возможность осмыслить тему с разных сторон, подойти к ней
дважды из несхожих внутренних состояний. Несколько свежих, ясных, глубоких стихотворений
о любви сверкают, словно махонькие алмазы, всеми своими гранями, являясь в самых неожи-
данных местах – к вящей радости читателя. И в этих внезапных читательских обретениях – тоже
часть общего авторского замысла, часть той самой очевидной неочевидности, так свойственной
авторскому почерку. Одно из них хочется процитировать целиком:

ПЕРВЫЙ СНЕГ

Ты всё равно что умерла –
сменила номер телефона.
Такие странные дела,
такое сердце из тефлона!

Как целлулоидная кук-
ла в целлофановой обёртке,
когда лишь слышен сердца стук,
такой прерывистый и вёрткий,

как самый первый снегопад –
с дождём печальным мягко смешан…
И как же радостен твой взгляд,
и как же вместе неутешен…

Почта альманаха: 395 [email protected] [email protected]

Общероссийское некоммерческое электронное издание Жить как
гроза или
О нет, не должен человек деревья...
быть сам с собой в минуты эти!
Но одиночество – сам-третей… Валерия
Но ты – и ночь, и первый снег… Салтанова

Перечитываю, пробую на вкус: как же терпко и современно звучит эта любовная лирика,
идущая не от законов жанра, а от самого сердца пишущего! Эти хусаиновские восхитительные
простота, душевная обнажённость и одновременно жёсткость правды покоряют.

Ещё нельзя не отметить, сколь любезна Айдару родная Башкирия, как болит о ней душа поэта.
Сыновья гордость и горечь, надежда и печаль соседствуют рядом, переходят из стихотворения в
стихотворение, наполняя строки то тёплыми нотками любви, то высоким пафосом патриотизма.

…………….
Он поднялся немного повыше,
Словно помощи в деле ища,
И откуда-то, где-то услышал
Хриплый голос: «Куштау, йаша!*»

Он пошёл – и увидел, что люди
Снова здесь, что собрался народ,
Что стоят они намертво, грудью,
И отсюда никто не уйдёт.

И тогда вместе с ними вдруг встал он,
И стоял с ними вместе, и что ж –
И тогда над горою Куштау
Вдруг пролился спасительный дождь.

˂˃
………………..
И они говорили о чуде,
И светился улыбкою рот...
Шли и шли бесконечные люди,
Всё смелее вливаясь в народ.
(Стихотворение «Чудо на Куштау»)

*«Куштау, живи!» (башк.).
––––––––––––––––––––––––––––
Или вот – из программного стихотворения «Горячий лёд»:

……………………
К добру идущий жить во зле не будет,
Его не сломят горе и беда,
Его труды оценят жизнь и люди,
Земля богов, родная Башкирда!

И пускай эти стихи слагаются на русском, однако в них безусловно присутствует восточный
колорит, его ароматные нотки – словно мёд или горячее молоко в башкирском чёрном чае.

Ещё раз повторюсь: характерные для поэта особенности письма – это смелость высказывания,
абсолютная свобода мысли, бесстрашие формообразования, независимость в выборе художе-
ственных средств. Также ему присущи смешение стилей и жанров, реального и мистического,
сегодня и вчера, вымышленного и взаправдашнего.

Сквозь наслоения и нагромождения современных отношений, проблем, деталей, кусков жиз-
ни всё время проступает чистое и светлое – проступает человеческое желание красоты и любви,
добра и высшего порядка:

Только песня останется,
что остаётся от нас.
Лишь от песни слеза
в уголках появляется глаз.

Литературный альманах ГРАЖДАНИНЪ №6 396 Россия 04.2022

Жить как Общероссийское некоммерческое электронное издание
гроза или
деревья... И душа распрямляется,
зло обращая в добро,
Станет золото – солнцем,
а звёздами – всё серебро.
(Стихотворение «Отец и сын»)

Основополагающая идея всей книги, пожалуй, заключена и в этой наиважнейшей, изуми-
тельной формуле, которой поэт щедро делится с нами в одном из сильнейших стихотворений
«Вербное воскресенье 2018 года»:

………………………
Пиши стихи, ходи в музей,
Читай и музыкой целебной
Наполни душу – всё потребно
Для выживания, ей-ей!

И только в этом есть резон
Всей жизни словно бы кочевья:
Жить как гроза или деревья –
Вдыхая, выдохнуть озон!

Резон жизни открыт бесповоротно. И нам, людям, чтобы сегодня выжить, а также чтобы
стать счастливее и гармоничнее, остаётся только следовать завету поэта и жить по законам при-
роды, отвечая добром на добро, любовью на любовь и превращая всё, чего касаемся, в высоко-
го полёта лебедей, а не в обглоданные кости…

Валерия 397 [email protected]
Салтанова

Почта альманаха: [email protected]

Общероссийское некоммерческое электронное издание

Я своё при себе сохраню...

Андрей Власов

Андрей Александрович Власов (1952-2008). Русский поэт.
Жил и работал в Великих Луках.

Литературный альманах ГРАЖДАНИНЪ №6 398 Россия 04.2022

Общероссийское некоммерческое электронное издание

Андрей

Владимир В начале было слово, и слово было Бог.
Быстров Поэты, настоящие поэты, всю жизнь посвящают тому, чтобы найти это СЛОВО. И СЛОВО
для них значит гораздо больше, чем для нас, простых смертных. Одни ближе к нему, другие
топчутся на дальних подступах.
Еще у них есть одна особенность в анатомии - нервные окончания их обнажены и высту-
пают далеко за кожу. Поэтому нормальное состояние поэта - боль. Боль от несправедливости,
от глупости человеческой. От слов, которыми сорят окружающие. У поэтов особое зрение - ви-
деть дела и поступки в развитии, во времени. Особый слух - слышать все, что их окружает - от
движения природы до движения мысли.
Поэты странны и одиноки.
И у каждого свой язык. Своя речь, свое дыхание.
«Дорогой Андрей! То, что Вы читали при встрече, уже западало, как речь подлинная и
содержательная. На слух только до конца не раскрывшаяся. Для меня, по крайней мере. Но
есть какая-то правда и в неполном постижении смысла. Она и настроила на доверие. Иной раз
ОДНОЙ подлинной строки достаточно, чтобы оценить поэта.
Так вот я расслышал другие, открыв, прочитав и перечитав Вашу книгу. Резкость, прямоду-
шие, глубина чувства, потерянность и обретенность, точнее — надежда на обретенность, страх
и бесстрашие... обида, обида, обида, но не злоба. А есть от чего озлобиться. И, может быть,
самое главное - нескурвившаяся душа. Ее огонь и смятение свидетельствуют - жива душа и не-
гасима. Останется, и не только в стихах.
И еще главное: свободное дыхание стиха. Не от техники, которой владеете, а от характера
и раскрывшегося дарования. Помню, Вы говорили, что уже после этой книги много написанно-
го. Приложите силы, издайте, хоть мизерным тиражом. Дай Бог Вам сил на будущее» - пишет
Андрею Власову поэт из Москвы Александр Зорин.
Этакий типаж работяги. Идет по городу - в джинсах, в черной курточке. Иногда бритый,
частенько под хмельком. Он маскирует равнодушием полную незащищенность и обостренное
чувство справедливости. Тронет его хам - пошлет по матери, затронет его человек разумный -
и будет слушать, изумленный, выстраданную речь с обилием цитат любимых поэтов, глубоким
знанием предмета, с собственным мнением, обоснованным, доказанным, ясным.
Он легко поступил на филологический факультет только потому, что на первом экзамене
выпало написать сочинение о советской поэзии. Тема, в которой он жил уже несколько лет.
Поэзия, которую он знал от и до: от классики до самых новых имен. Остальные экзамены мож-
но было не сдавать.
На то время, после разгона филологического факультета Ленинградского университета,
лучшие преподавательские умы оказались в педагогическом институте имени Герцена. Курс,
куда пришел Власов, был необычен - 20 парней поступили на первый курс в 1970 году.
Юные, свободолюбивые, эпатажные. Каждый гений. Но в 1972 году Бродского гонят из
страны и закручивают гайки. В 1973 году на факультете осталось 6 из 20-ти. Остальные отпра-
вились «ломать своего Шекспира».
Власов ушел из института, чтобы найти свой голос. Хотя уже был принят на «квартирни-
ках», его приглашали читать стихи, он был «широко популярен в узких кругах».
«Вы сложившийся поэт, но Вас никогда не будут печатать» - вердикт группы ленинград-
ских писателей и переводчиков из круга Льва Друзкина.
«Все, что должно быть от Бога, у него есть» - говорил о нем Юрий Михайлович Лотман.
Стихи рождались и проверялись на слух в питерских двориках, парках. Если стихи прини-
мали деревья, они не звучали диссонансом, Андрей даровал им жизнь.
Он ушел из института, отслужил в армии, и... стал невидимкой в Великих Луках.
Работа, дом, семья, спорт, сабантуи - полный набор телодвижений.
Только воздух, которым он дышал, был не местным. В семидесятые трудно было найти
понимание и признание официальных структур, если, конечно, автор не создавал эпические
полотна о рабочем классе. А он был рабочим, но создавал не агитки, а Поэзию.

Почта альманаха: 399 [email protected] [email protected]

Общероссийское некоммерческое электронное издание Андрей

«Насчет литературы моя совесть чиста. Я не христарадничал у ее парадного подъезда и не
подличал у ее черного входа».

Его воздух - общение с друзьями, с которыми в студенческие годы создавалась атмосфера
творчества, поиска, самовыражения. Живая музыка - от запрещенного рока до Таривердиева.

Поэзия. Поэзия переполняющая, поэзия поддерживающая, поэзия, ко-торой посвящена
жизнь.

«Если для сохранения лица нужно поступиться очертаниями, я согласен стать невидимкой...»
Он записывал стихи, которые продолжали рождаться, но молчал до 1991 года.

В 1991 году в Питере вместе с другом Владимиром Денисовым они издали книжечку «Дурак
на холме». В 1992 году появилась публикация в Волгограде, и только после в Великих Луках – в
газете «Старая крепость». Потом вышли две книги: «Меж двух колонок» и «Голос за кадром». И
людям читающим, мыслящим стало понятно, что тридцать лет рядом с нами молчал НАСТОЯ-
ЩИЙ ПОЭТ.

Его стихи принимают в Питере, Таллине, Твери, Нью-Йорке. Известные поэты не стесняются
позвонить, поддержать Андрея Власова и выразить свое признание, признание, признать его
голос равным, самобытным, настоящим. Предложить публикации, пообщаться, пригласить на
выступления.

Недавно его уговорили отправить стихи в «Труд», где ведет литературный проект поэт Юрий
Беликов. Власов отправил. И уже через месяц читатели «Труда» знакомились с его творчеством.

«Этому голосу веришь...» - пишет Беликов.
Таланту веришь.
Жаль, что окружающие часто не прощают талант ближнему.
2007. г.
Эта моя статья « ЧУЖОЙ» была опубликована в газете «Великолукская правда» два раза,
второй раз в 2008 году - на смерть поэта.
На фестивале «Многоголосье» в 2009 году мы устроили встречу двух поэтов, которые пере-
писывались и мечтали встретиться. Посвятили Андрею Власову поэтический концерт.
Юрий Беликов приехал к нам и читал свои стихи, друзья Андрея читали его стихи. Михаил
Кукулевич представил свой диск песен на стихи Андрея – «На игле Петропавловской боли». Гиви
Миляков пел свои песни на стихи Андрея. Ещё в 2010 году в издательстве Сергея Маркелова мы
анонсировали большую книгу поэта. Не сложилось.
Сейчас книга вышла. Я заново перечитываю стихи Андрея и заново открываю его. Хочется
поблагодарить Веру Власову, Владимира Денисова, Алёну Жеглову за большую работу по под-
готовке книги к печати.
«Я – русский поэт (к великому сожалению), и поэтому Поэзия для меня не сумма навыков, не
игра, не сочинение на тему (все свои сочинения на тему я оставил в школе), не ли-те-ра-ту-ра, а
Поступок и Путь, которому я должен соответствовать. Это мой воздух, мое мужество, мой Крест,
и я их ни на что не променяю».

«…Его обители таили
в полунаивной глубине
и потрясения и штили,
неразличимые извне.
И ничего не выражали
для одобренья и суда,
и никому не подражали
в потугах высветить себя.
и билась жилкою под кожей
той жизни тоненькая нить,
как всё, что можно уничтожить,
но невозможно подчинить».

400 Владимир
Быстров

Литературный альманах ГРАЖДАНИНЪ №6 Россия 04.2022