2019 - ЗАПИСКИ бабушки РОЗЫ

Наверно, излишне говорить, что в Ильинцах было много хорошо
поющих людей. Такие есть везде. Немало значило для нас домашнее
обучение музыке, хотя бы в пределах ильинецких возможностей. Не
было только нынешних поп-групп, которые могли бы испортить наш
вкус.

Петь я любила и, говорят, умела. Конечно, с годами и голос стал
непослушным, и слух пропал (практический, а с ним и музыкальный).
Моя учительница музыки, а также клубные художественные
руководители прочили меня в певицы и советовали учиться вокалу.
Учительница музыки Анна Юлиановна даже хотела сама представить
меня своим киевским знакомым, связанным с консерваторией. Но
родители мои категорически противились этому. Папа говорил, что
артистическая профессия опасна для нравственности девушки. Он,
конечно, выразился более прямолинейно. Пришлось мне от этой
мечты отказаться.

Но я не жалею об этом. Ещё неизвестно, получилось ли бы из меня
что-нибудь путное. Может быть, меня ждали бы одни разочарования.
Да Бог с ней с карьерой. Я и так всю жизнь пела: моим детям, моим
родным. Я этим счастлива.

Из музыкальной жизни УКРАИНЫ

В сегодняшнюю бессонную ночь я вспомнила кое-что из
музыкальной жизни Украины.

Композитор Лысенко Н.В. (1842–1912 гг.) был известен как
фольклорист. Он собрал и обработал огромное количество украинских
народных песен. Все украинские песни исполнялись хорами
преимущественно в его обработке.

И жил в Киеве, уже в советское время, оперный дирижёр Йориш.
Когда стала известна опера "Наталка-полтавка", её авторами считали
Лысенко и Йориша. Перед этим была пьеса И. Котляровского "Наталка-
полтавка", и к её театральной постановке существовали песни и прочее
музыкальное оформление Лысенко. Можно с большой долей
уверенности предположить, что Йориш, зная толк в оперной музыке и
воспользовавшись заготовками Лысенко, создал оперу.

Я не могу судить о художественной ценности этого произведения,
так как мои требования были довольно скромными. Но помню хорошо,

102

что на афишах значилось "опера Лысенко-Йориша". С годами фамилия
Йориша перестала упоминаться и в конце концов забыта.

То же самое, насколько я помню, произошло и с оперой
"Запорожец за Дунаем". Её авторами сначала считались Гулак-
Артемовский и Йориш, а потом остался один Гулак-Артемовский.

Моё личное мнение не может играть большой роли, ибо кто я
такая? Но думать я могу, и мне кажется, что больше вложил в эту оперу
Йориш. Всё-таки он был оперным дирижёром. А Гулак-Артемовский –
певец, правда, знаменитый. История знает многих, кто был
композитором и дирижёром в одном лице.

В Большом Энциклопедическом словаре указано, что Лысенко,
кроме "Наталки…", создал оперы "Тарас Бульба" и другие. Но я их не
знала. Я вообще мало что знала. А вот в постановке "Наталки…" –
хорошо ли, худо ли – сама участвовала.

Шарманщики

До чего же въелись мне в душу Ильинцы! Я пишу о них даже чуть
ли не больше, чем о Москве, хотя жила там только до 23-х лет.

Конечно, я считаю себя москвичкой, люблю Москву и знаю в ней
каждый уголок, исключая районы новостроек. Но, по-видимому, юный
возраст способствовал тому, что этот заброшенный уголок я впитала в
себя особенно сильно. Я живо представляю
себе Ильинцы такими, какими они были
тогда. Вот характерный штрих.

Шарманщики. Заезжие, своих у нас не
было. В нашей местности их называли
катеринщиками, а сами шарманки28 –
катеринками.

И это закономерно. Несколько лет тому
назад я узнала, что одной из первых песен,
которые исполнялись на шарманке, была
французская песенка "Шарман Катрин"

28 Шарманка (от Charmante Katharine — Прекрасная Катарина) —
музыкальный механический орга́н бродячих музыкантов, переносной
инструмент, при вращении рукоятки исполняющий 6-8 мелодий.

103

(Прекрасная Катерина), которая и дала название этому инструменту. В
таком случае шарманка и катеринка абсолютно равноправные
названия.

А так как в Ильинцах шарманщики появлялись зачастую вместе с
целой труппой уличных кукольников, то катеринщиками называли всю
компанию.

– Катеринщики приехали!
И вот уже население (не только дети) бежит к бывшей базарной
площади на представление. Сами по себе шарманщики, в основном,
работали традиционно: с непременным попугаем и с уложенными в
ящике билетиками, которые попугай вытаскивал клювом. Но кроме
того, шарманка была своеобразным музыкальным сопровождением
кукольного представления.
Кукольники устанавливали размалёванную ширму около здания,
которое называлось фиртка (о ней я писала в начале своих записей на
стр.46) спиной к её глухой стене, а над ширмой шло "действо".
Сюжеты самые незамысловатые: как баба Параска и баба Горки́на
поссорились у колодца; как рогоносец расправился с соперником и с
неверной женой... и т.п. Кукольники, которым приходилось озвучивать
номера, зажимали нос пальцами и выкрикивали гнусаво-писклявыми
голосами подходящие слова. Например, во время драки раздавался
обычно крик: "Рятуйте!" (Спасите!).
Мы с братом дома пытались подражать. Поскольку кукла у нас
была одна, то ей отводилась главная роль, а на остальные роли мы
брали свёрнутые в трубочку бумаги, палочки, щепки. Родители
относились к этому благосклонно. Но когда мы начинали с зажатыми
носами гнусавить "Рятуйте", нас выгоняли на улицу.
Откуда появлялись и куда исчезали катеринщики – не знаю.
Неизвестно также, были ли это одни и те же люди, или каждый раз
новые.

Клейзмеры

О музыке вообще и о музыкальной жизни Ильинец я кое-что
рассказала. Хочется ещё вспомнить о свадебных музыкантах (клэзмер).
На моей памяти ещё существовала замечательная семья Шимона,
которого население Ильинец любовно звала Шимця. Он и его четыре
сына составляли ансамбль, который обслуживал не только еврейские,
но и все прочие свадьбы. Сам Шимця был скрипачом-самоучкой, но

104

тем не менее был настоящим виртуозом. Сыновья – тоже самоучки,
вернее, друг-другаучки: вторая скрипка, флейта, кларнет и контрабас
(инструментами они могли меняться в любой комбинации). Шестым
участником ансамбля был чужой парень, игравший на большом бубне.

Им приходилось исполнять не только танцы, хотя танцевальный
репертуар у них был не слабый: вальс, мазурка, краковяк, кадриль,
полька, не считая чисто еврейских песен – "Шер" и "Фрэйлехс" (это
неполный перечень). Помимо танцев, согласно ритуалу, исполнялись
разные номера.

Начальный момент – усаживание невесты ("базецен ди кале").
Усаживают её бедную, расчёсывают и убирают волосы, надевают фату.
Всё это время невесте полагается плакать. Вот и музыка нужна
соответствующая. Тут уж Шимця импровизировал соло, его музыка
буквально за душу хватала. Но невесту не всегда удавалось довести до
слёз. Даже существовала пословица: "Играют невесте грустное, а у неё
своё на уме".

Под хупу молодых тоже вели в музыкальном сопровождении (это
не обязательно, но престижно). Затем, уже во время трапезы, тоже
была музыка; исполнялись всякие наигрыши к подаче определённых
блюд, например, наигрыш "под рыбу". Это тоже была импровизация.
Затем, разумеется танцы. А под конец, когда наступало время гостям
расходится, играли "добраниц". Это польское слово, означающее
"доброй ночи". Это была бодрая, маршевая пьеса.

Когда я в более поздние годы читала у Шолом-Алейхема
"Стемпеню", мне не пришлось сомневаться в реальности образа-
самоучки. Вспоминая Шимцю, я верила в Стемпеню.

Был в Ильинцах и другой свадебный ансамбль. Он играл
исключительно на сельских свадьбах, да и то более взыскательные
семьи предпочитали пригласить Щимцю. Сельских музыкантов
возглавлял человечек по прозвищу Дзёб. Это слово означает по-русски
клюв и соответствовало его внешности. Играли они мало и плохо,
фальшивили и даже ритм не очень чувствовали. Когда Дзёба упрекали
в плохой игре, он отвечал:

– Якбы мени Шимцеви пальци, то я б краще Шимци грав. (Мне бы
Шимцевы пальцы, я бы лучше Шимцы играл).

Не обошлось у нас и без настоящего концертного ансамбля,
который исполнял классику. Квартет был по статусу любительским, но

105

играли в нём профессионалы. Оба скрипача обладали
консерваторскими дипломами, пианистом был старичок Ардынский,
бывший органист местного костёла. Только виолончелист был
любитель, бухгалтер с сахарного завода. Первую скрипку играла Сарра
Марковна Медведева, учительница нашего Бэки. У неё интересная
биография.

Она училась в киевской консерватории, готовилась стать
исполнителем-солистом. Её полюбил студент университета Лёва
Медведев, еврейский парень, несмотря на фамилию, и они должны
были по окончании учёбы пожениться. Но с ней случилось несчастье,
она потеряла глаз, и ей вставили стеклянный. От исполнительской
деятельности она отказалась. А Медведев от неё не отказался, женился
на ней и привёз к своим родным в Ильинцы, где она стала давать уроки
музыки. У них родилась красивая дочка.

О семье Шимци забыла сказать, что сам Шимца рано умер, а его
сыновья уехали в Киев учиться музыке по-настоящему. Тогда собралась
новая, тоже неплохая группа свадебных музыкантов.

В предыдущей записи ничего не приукрашено и не преувеличено.
Всё так и было. Жаль только, что со временем, примерно к середине
30-х годов, сошли на нет и свадебные традиции, и свадебная музыка.
Вся эта прелесть уже стала называться буржуазными предрассудками.
Свадебный наряд, фата, кольца – все эти "буржуйские штучки" – тоже
не одобрялись. Если редкая пара венчалась под хупой, то это
происходило внутри синагоги, по-тихому, а не во дворе, при большом
стечении публики. Вместо пиров, для которых раньше снимали
специально для этого предназначенный зал, устраивалась серенькая
домашняя вечеринка.

Я сама выходила замуж уже в разгар этих идиотских ограничений.
Идя в ЗАГС регистрироваться (без родителей, без свидетелей), я
оделась подчёркнуто буднично – в синюю юбку и белую матросскую
блузку с синим воротником. Лишь по возвращении домой я надела
новое светлое (не белое) нарядное платье.

Мама приготовила довольно приличный стол, и мы приняли в
домашних условиях десятка полтора гостей. Со стороны жениха
присутствовала Соня. Мы даже немного потанцевали под мандолину с
гитарой. Рояля у нас тогда не было, в голодный год пришлось обменять
его на муку, которая помогла нам продержаться.

106

О танцах

В кругу моих друзей все любили танцевать. А учились мы танцам
друг у друга. Вальс, венгерку, польку нас с братом научили танцевать
родители. Другие ребята тоже где-то что-то заимствовали. Собирались
человек по 10–12 у нас дома. Под рояль или под собственное пение мы
друг другу показывали па, даже известные нам всем танцы мы
оснащали новыми коленцами, опять-таки заимствуя их друг у друга.

Я жалею, что в своё время не учила моих детей танцевать. Ведь
меня-то саму учили родители. Когда мои дети были юными, я была
ещё относительно молода и могла бы ещё кое-что сделать в этом
направлении. Но если я и показывала им какое-нибудь па, то только
для того, чтобы продемонстрировать, как ловко я проделываю этот
фортель. Они, конечно, кое-чему научились сами, но это не те танцы и
не то упоение, с каким мы ими занимались.

Я ранее перечисляла танцы, которые у нас бытовали, но не все.
Были ещё венгерка – облегчённое подобие чардаша, а также сам
чардаш; ещё был па-д-эспань – очень красивый и темпераментный
танец. Да я всех и не припомню. С музыкальным сопровождением
проблем не было. Под заводской оркестр танцевать было истинным
блаженством. Если же имели дело с "капеллой" Шимци, то мелодию
самого диковинного танца достаточно было разок напеть, и ребята тут
же, на ходу её аранжировали и сразу исполняли.

Самый обыкновенный вальс не был таким уж обыкновенным. Его
украшали множеством коленец, которые, для синхронности,
исполнялись по команде. В каждом танцующем обществе непременно
находился хотя бы один человек, умеющий "дирижировать" танцами,
причём по-французски. Для этого не надо было знать французский
язык, достаточно было заучить около десятка команд: "пара за парой",
"шире круг", "вправо", "влево", "дамы меняют кавалеров", "дамы
возвращаются к партнёрам", "музыка быстрее!" и т.д.

Обрядовая песня

В израильской русской газете мне попалась заметка о созданном в
стране детском хоре. Хор, очевидно, и в самом деле хороший, и радует.
Впрочем, не обошлось без нелепости. Сообщается, что в числе других
песен на разных языках на концерте хор исполнил украинскую песню

107

"Щедривочка", и тут же следует разъяснение, что щедривочка – это,
якобы, птичка, которая приносит мир.

Вовсе это не птичка. Это обрядовая песня, которую в один из
предрождественских вечеров, так называемый "Щедрый вечер",
молодёжь и дети поют под окнами и получают за это гостинцы. Это
вроде колядок; только колядки исполняются в само рождество
группами ряженых, а "Щедривка" – без костюмов.

Не знаю, только ли на Украине это принято, или у других
славянских народов тоже существует такой обычай. Слова, как
правило, придумывают экспромтом. Но есть и обработанные
композиторами "Щедривки" на тексты настоящих поэтов. Помню,
соседские ребята во времена моего детства пели: "Щедрик-бедрик,
дайте вареник, дайте кашки и колбаски". Им, разумеется, какое-
никакое угощение выносили. Еврейские дома они тоже обходили,
даже охотнее пели и приплясывали на жгучем морозе.

Птички с названием "щедривочка" нет. В одном из вариантов
текста, который используется в настоящее время хорами, есть слова:

"Щедрик, щедрик, щедрiвочка, прилетiла ластiвочка…". Вот
ластiвочка (ласточка) и есть птичка. А здесь просто не разобрались.
Ластiвочка понадобилась только для рифмы.

Израильский ГИМН

А то, о чём я теперь буду писать, относится к более давним моим
раздумьям. Песня, которая известна как Израильский государственный
гимн, давно была известна среди евреев. Я сама помню её с раннего
детства, а существовала она, очевидно, значительно ранее. Мои
родители напевали её иногда вполголоса, папа сказал мне, что это
песня надежды.

Пели они её на "идиш", а припев – на иврите, вроде бы в
современной редакции. Мне слова припева перевели:

"Ещё не утеряна наша надежда…". Дальше я не помню. А в запеве
приблизительно такие мысли:

"Лучше там камни таскать, чем здесь терпеть гонения…", и
далее:

"Мы будем носить одежду из простого ситца, но зато будем
жить среди братьев".

108

В такие минуты мама доставала из бельевого ящика портрет
красивого мужчины. Когда я поинтересовалась, кто это, мне ответили,
что это Герцль. Более или менее доступно мне объяснили, кто он.

Примечательно то, что рядом с портретом, на том же листке, было
изображение швейной машины. Сейчас я соображаю, что это, видимо,
была вырезка из журнала, где с портретом популярной личности
соседствовала реклама швейных машин. Но тогда в моём
воображении эта машина была неотъемлема от Герцля. Я долго
считала швейную машину его атрибутом. Детское восприятие,
оказывается, очень прочно.

Глава 5 В Москве до войны

Начало семейной жизни

Исаак привёз меня в
Москву поздней осенью 1936
года. Была я типичной
провинциалкой, на мне была
нелепая шуба из кротовых
шкурок — последний "крик"
ильинецкой моды. Я очень
скоро подметила, что
отличаюсь от москвичек, и
сразу закомплексовала.

Жизнь я знала по
сентиментальным книжкам.
Вскоре начала работать.
Первой моей серьёзной
неприятностью была потеря
комсомольского билета (вай-
вай!).

После проработки на
всех уровнях и вынесения
строгого выговора мне дали
направление на получение нового билета. Надо было явиться в какой-
то отдел Наркомата обороны, который ведал партийными и
комсомольскими делами сотрудников военного ведомства. Это на
109

Ильинке. Я и Красную площадь отыскала с трудом. А уж Ильинка для
меня и вовсе дебри.

У одного импозантного мужчины я спросила, как пройти на
Ильинку. Он проводил меня до угла, по дороге показал Храм Василия
Блаженного, интересно объяснил про него, затем рассказал о здании
ГУМА, а расставаясь, отрекомендовался архитектором и сказал, что
если мне захочется побольше узнать о Москве, то я могу ему
позвонить. Дал номер телефона, назвался Константином Ивановичем.
Больше я его услугами не пользовалась.

В один из рабочих вечеров со мной произошёл смешной случай,
вызвавший бурную сцену ревности.

Придя на работу, я узнала, что можно полчасика погулять. Я
поспешила позвонить Исааку, пока он не ушёл домой, и договориться
о встрече у ворот типографии, чтобы отправить с ним домой купленные
мной продукты. Очутившись за воротами, я прикинула, что до его
прихода у меня ещё есть минут 20. Напротив был мясной магазин, и я
решила заскочить туда на минутку. Магазин был частично закрыт на

ремонт, и попасть в него можно
было со стороны переулка, через
чёрный ход.

Исаак пришёл раньше, чем я
рассчитывала, и видел, как я
перебежала улицу и шмыгнула в
переулок. Он пошёл следом за
мной, заглянул в переулок
(кажется, Дегтярный), меня там не
нашёл, обиделся и ушёл домой.

Утром произошёл диалог:
– Так вот ты как: одновременно
назначаешь свидание мужу и ещё
кому-то!
– Какое свидание? Я же в
мясной магазин ходила!
– Хватит дурить меня. Я туда
подходил, мясной магазин на
ремонте, а ты, как юркнула в
переулок, так и пропала. Разумеется, всё

110

– Какое свидание? Я же в мясной магазин ходила!
– Хватит дурить меня. Я туда подходил, мясной магазин на
ремонте, а ты, как юркнула в переулок, так и пропала. Разумеется, всё
в конце концов разъяснилось, и он извинился. А вообще мы друг другу
доверяли.
Мы всегда вдвоём посещали все праздничные вечера в его и в
моей организации, которые неизменно заканчивались танцами. Я
много танцевала, меня приглашали наперебой, а Исаак, как не
танцующий, сидел в сторонке и не только не ревновал, а гордился
моим успехом.

Москва довоенная

Хочу рассказать, какой я застала Москву в 1936 году, и какой она
была вплоть до начала войны (1941 г.).

Реконструкция только-только началась. Разумеется, прежде всего
это сказалось на улице Горького (Тверская). Если не ошибаюсь, были
уже готовы или почти готовы шикарные здания в самом начале улицы
на чётной стороне. Это где "Диета", "Подарки" (напротив Центрального
телеграфа). Там проходила самая широкая часть улицы. А уже, начиная
с Пушкинской площади и до Белорусского вокзала, улица Горького
была узка, по-моему, не шире Петровки. С обеих сторон дома были уже
огорожены строительными заборами (это делало её ещё более узкой).
За заборами уже шла ломка и перестройка. Менее интересные здания
сносили и на их месте строили новые. А ценные здания передвигали.

Например, я хорошо помню, как передвигали глазную больницу.
Она находилась на углу переулка Садовских. Её не только отодвинули
на довольно большое расстояние, но и развернули на 90 и поставили
фасадом на переулок. В самой больнице, пока её двигали, не
прекращалась работа. Там лечили, оперировали, консультировали.

Это достоверно, поскольку как раз в это время там находился отец
Исаака, приехавший из Гайсина удалять катаракту. Он и не заметил, что
находится в движущейся больнице. Это был 1938 год.

В 1936-м году, когда я приехала в Москву, на месте кинотеатра
"Россия", на Страстной (Пушкинской) площади ещё стоял Страстной
монастырь, но был огорожен со всех сторон глухим высоким забором,
за которым, очевидно, шла ломка. Снаружи весь забор был оклеен
агитационными плакатами, афишами и др. Я работала рядом, на
Малой Дмитровке (ул. Чехова).

111

112

Начала функционировать (не помню с какого года) открывшаяся
при мне первая линия метро от станции Сокол до Новокузнецкой. По
Красной площади ходил трамвай №28.

Красная площадь начала 30-х годов
Когда предполагался снос храма Василия Блаженного, одним из
аргументов было, по слухам, то, что храм мешает движению трамвая и
прочего транспорта по Красной площади. Подчёркиваю – по слухам.
Сослаться на какие-либо официальные данные я не могу, а на работе,
среди сослуживцев, об этом шли разговоры. Сейчас, конечно, мало кто
этому поверит. А в те годы такие слухи были вполне правдоподобны.
Вообще, все дороги шли через центр. Как же иначе? Мне самой
доводилось ехать на 28-м трамвае с Покровки, через Ильинку, по
Красной площади, и действительно мимо храма. Потом всё-таки
нашлось здравое решение: транспорт убрали с Красной пл., и никому
не показалось, что там трамвая недостаёт. Как будто его и не было.
В быту особых затруднений не чувствовалось: в магазинах
очередей не было, купить можно было всё, что угодно. Правда
больших потребностей не было. Я, например, покупала по 5-6 яиц, 500
грамм мяса. Ведь холодильников не было не только у меня.

113

В любой театр можно было попасть без особого труда. Кстати,
тогда ещё существовал и блистал еврейский театр29. Мы там бывали.
Ходили и в Большой, и в Камерный (ныне имени Пушкина), в театр
Революции (ныне им. Маяковского), в Ермоловский.

Московские трамваи довоенной поры имели открытые тамбуры,
сиденья были расположены вдоль стен, как в метро, билеты продавал
кондуктор (чаще кондукторша), а для остановки и пуска имелся
примитивный колокольчик, который отзывался на команду
кондуктора. Длинная верёвка тянулась от колокольчика,
находившегося в кабине водителя (вагоновожатого), к руке
кондуктора. Трамваев было много, и от их перезвона на улицах было
довольно шумно.

Работа и дети

На работу в Москве я устроилась довольно скоро. Это была
редакция одной из военных газет, выходивших в издательстве
"Красная звезда". Называлась газета "Боевая подготовка", выходила
три раза в неделю. Типография была на оба издания одна, и работали
мы в одном и том же помещении. Находилась она на Малой
Дмитровке (ул. Чехова), во дворе, а тыльной стороной здание
прилегало к саду "Эрмитаж", расположенному в параллельном
Дмитровке Каретном ряду.

Примерно через 2 года после поступления, вместе с другими вновь
зачисленными, я приняла так называемое торжественное и клятвенное
обязательство. Для вольнонаёмных это равносильно воинской
присяге. Проходило это мероприятие в торжественной обстановке,
каждый зачитывал стандартный текст, потом нас поздравляли.

Работать приходилось через день, вернее через ночь (утром газета
уже выходила в свет). Начинали работать в 6-7 часов вечера, а

29 В здании, где до революции был клуб извозчиков, в 1920-м открылся
ГОСЕТ (Государственный еврейский театр). В нём ставил спектакли и играл
Соломон Михоэлс, а декорации создавали Шагал и Штеренберг. ГОСЕТ, одно
из самых ярких явлений мирового театрального искусства XX века, был
разогнан на пике борьбы с космополитизмом, после убийства в 1948-м
Михоэлса.

114

заканчивали, когда как: в 5-6-7 часов утра, после чего всю
корректорскую группу на микроавтобусе развозили по домам.

Мне лично редко приходилось пользоваться автобусом. Главный
редактор полковник Литовченко жил в Покровско-Стрешневе (где-то
вблизи нынешней станции метро Войковская или подальше), и он
всегда забрасывал меня домой по пути, едучи в персональной машине
мимо Петровского парка.

Во время рабочего дня (ночью) было много больших и маленьких
"окон". Иногда из ТАСС30 сообщали заранее, что ожидается
официальный материал, и мы знали, до какого часа будем свободны.

30 Телеграфное агентство Советского Союза.
115

Ведь когда этот материал поступит, его ещё надо набрать и оттиснуть
гранки, прежде чем опробовать на корректуру. Мы имели
возможность отдохнуть, подремать, иногда погулять, даже ходили на
спектакль в соседний ТРАМ (театр рабочей молодёжи, ныне "Ленком").

Такой режим работы меня устраивал. Днём я могла заниматься
детьми, а когда я уходила, возвращался с работы Исаак. Правда, спать
я могла только каждую вторую ночь, и это, несмотря на молодость,
было нелегко.

Некоторые женщины в нашей корректорской во время перерывов
читали, вязали, вышивали. Но это делалось подпольно, начальство
запрещало занятия, утомляющие зрение. Спать не запрещали, в
комнате для этого стояли два кожаных дивана. Третий диван, которым
мы могли пользоваться, стоял в комнате дежурного редактора. А ещё
был широченный подоконник, на котором можно было лежать и через
открытое окно слушать концерт из "Эрмитажа".

* **
Утомлять зрение нам и самим было невыгодно. За каждую
пропущенную ошибку строго взыскивали. У меня у самой случилось
два ляпсуса, но они были скорее смешными, чем опасными. Первый
раз проскочило вместо "плана ГОЭЛРО"31 "план ГОЭРЛО". Второй раз,
уже в первые дни войны, вместо "оголтелые фашисты" они у меня
получились "голотелые". Это тоже простили, поскольку речь шла о
фашистах.
А вот выпускающий наш сильно пострадал. Выпускающий отвечает
за размещение материала на страницах газеты (вёрстку), которое по
его макету осуществляет метранпаж32.
Так вот, получилось так, что на первой странице был помещён
портрет Сталина, а на обратной стороне был крупным шрифтом набран
заголовок с двумя круглыми буквами "О", которые на свет
воспринимались как очки на глазах вождя. Обоим – выпускающему и
метранпажу – влепили по выговору с занесением в личное дело и
вычетом какой-то доли зарплаты.

31 План электрификации страны.
32 Старший наборщик.

116

Было трудно. Декретный отпуск давали на 1 месяц до родов и 1
месяц после. И ни дня больше. Никаких отпусков за свой счёт не
давали. Но все как-то выходили из положения. Ну, скажем, ясли,
детский сад, свободная бабушка. Наши бабушки были на Украине, в
Москве у меня не от кого было ждать помощи.

Мой режим работы был мне, конечно, на́ руку. В короткие 3 или 4
недели отпуска я гостила у родителей и пользовалась помощью мамы.
Да и то, если вы постараетесь это представить, вы поймёте, каково
было тащиться с ребёнком или с двумя в такую даль по железной
дороге с многочасовой пересадкой.

Исаак, царство ему небесное, делил со мной все хлопоты. Когда я
уходила на работу, он оставался с детьми. Молоко грудное я
сцеживала и оставляла в бутылочке на 1-2 кормления. Одно время мы
держали няню. Это когда Петя был ещё единственным ребёнком.

Няню Пашу я привезла из Ильинец. Она была немолодая, очень

преданная женщина. Плату она с нас брала небольшую, Петю любила
и берегла, как родное дитя. Когда Петя болел коклюшем, и ему нужен

117







































повезло, ведь возвращение в Москву было для многих неразрешимой
проблемой. Для самостоятельного возвращения нужен был
специальный вызов, который нам получить было не от кого. Многие
предприятия вообще навсегда остались на Урале и в Сибири, и их
работники не имели права уезжать. И ещё много было случаев, когда
московская жилплощадь эвакуированных заселялась другими
семьями (например, из разрушенных домов), и эвакуированным
москвичам некуда было возвращаться.

Исаак забрал меня и детей из Аргаяша и, чтобы не упустить момент
отъезда в Москву, привёз нас в Свердловск. Временный кров дал нам
тот же Сафонов. С женой Верой Николаевной (уже в Москве я узнала,
что её звали не Вера, а Верна) и с тремя детьми он жил в общежитии,
правда, в довольно большой комнате. И в эту комнату они поместили
и нашу семью. Никогда не забуду доброту этих людей.

Недели через две, зафрахтовав 1 или 2 вагона (пассажирских),
ГСПИ в полном составе отбыл в Москву.

* **
И вот мы в Москве.
Как бы то ни было, а домой мы попали. И жильё наше было в
сохранности. Вот всё, что произошло с нами от июня 1941 года до
апреля 1943 года. Чем не ОДИССЕЯ?
Вернувшись в Москву, мы застали её не менее унылой. Многие
семьи ещё продолжали получать "похоронки". Помимо разрушенных
и сожжённых домов, бросались в глаза расставленные на улицах, в
скверах, в парках противотанковые "ежи", а над головой плавали
аэростаты (см. фото на стр. 122). Дворы, скверы, свободные места в
парках, даже обочины улиц между домами и тротуарами были
засажены картошкой.
Наш двор на Старом Петровско-Разумовском проезде был
довольно просторный. Его поделили между собой жильцы, наделали
грядок и выращивали всякие овощи. Для нас тоже отыскалась парочка
грядок около террасы. Вообще-то продовольствием наша семья в
конце войны и даже в первые годы после была обеспечена меньше,
чем в Аргаяше. Хорошо, что хоть работу Исааку не пришлось искать –
благодаря Лизе он приехал уже сотрудником ГСПИ-7. Оклад у него,
правда, был мизерный, и это усугубляло наши трудности.

137

Глава 8 Послевоенная жизнь

ДЕНЬ ПОБЕДЫ

Вспомнился ДЕНЬ ПОБЕДЫ 9 МАЯ 1945 года и главный салют. Я
называю его главным, потому что и до, и после него были салюты,
очень торжественные и интересные, но этот был действительно всем
салютам салют.

Вернувшись с Урала в Москву, мы ещё застали обстановку
военного времени. Нет-нет, да и сирена завоет – воздушная тревога.
Ещё окна были занавешены непроницаемыми шторами, и улицы не
освещались, и голодно было, и холодно. Но победа уже реяла в
воздухе. Все чаще голос Левитана37 возвещал о взятии нашими
войсками городов. И каждое такое сообщение сопровождалось,
конечно, салютом при пересекающихся снопах света многочисленных
прожекторов. Детвора выбегала на улицу с криками "УРА!".

Мальчишки с нашего двора (на Старом Петровско-Разумовском
проезде) забирались на чердак 5-го корпуса, который называли белым
домом, высовывались до пояса в чердачные окошки, а некоторые и
вовсе на крышу выбирались и во всю мощь своих лёгких кричали
"УРА!".

Количество залпов варьировалось в зависимости от значимости
отвоёванных населённых пунктов. Иногда сразу после салюта по радио
давали концерт.

Когда было объявлено об освобождении Киева, после салюта по
радио произнёс краткую речь Иван Семёнович Козловский. Говорил он
по-украински, красиво почтил память погибших, потом, без особого
объявления, запел украинскую песню "Повiй, вiтер, на Вкраiну". Это
было началом большого концерта.

* **
И вот 9 Мая 1945 года.
Разумеется, всенародное ликование, иначе и быть не могло.

37 Юрий Борисович Левитан – легендарный советский радиоведущий с
редким по тембру и выразительности голосом.

138

День Победы в Москве

139

Под вечер публика хлынула в центр на народное гуляние. Мы с
Исааком, захватив детей, тоже отправились на Манежную площадь.
Удивительно, что при этом никакой "ходынки"38 не случилось. Народу
было невпроворот, но как-то друг другу не мешали. О салюте даже
рассказать трудно, какое это было грандиозное зрелище. А затем
появились со всех сторон оркестры. Все танцевали, целовались с
совершенно незнакомыми людьми. Не помню, на чём и когда мы
вернулись домой, но помню, что была глубокая ночь

Карточная система

Мой рассказ о том, как мы жили в конце войны и в первые годы
после её окончания. В частности, о продовольственном снабжении.

Вернувшись в Москву, мы впервые за те годы увидели белый хлеб.
На каждого ребёнка в числе 400-х грамм давали 200 грамм белого. К
моему стыду, не помню, давали ли его и взрослым. Кажется, что-то
перепадало. В отличие от Пети, Фридочка не понимала, что это за
продукт, и белый хлеб вообще отвергала. Она говорила: "Это не хочу,
дай хлеба". Но вскоре она раскусила эту диковинку и перешла почти
полностью на белый.

Карточную систему снабжения упразднили не одновременно.
Сроков не помню. Кажется, в 1947 году стали продавать без карточек
хлеб и сахар. Молоко ещё долго продолжали выдавать по талонам для
детей определённого возраста (до 3 лет, что ли). Жиры, мясные
продукты (под ними подразумевались и рыба, и даже селёдка), крупы,
макароны поступали в свободную продажу постепенно.

Дольше всего длились трудности с мукой. Её несколько лет
выдавали исключительно перед большими праздниками, по 3кг в одни
руки. Хозяйки занимали очередь с полуночи, а утром прибегали домой
за детьми, чтобы и на них получить по 3 кг. Некоторые родители для
этого не отпускали детей в школу, а иные брали "взаймы" чужих детей,
уже отстоявших в очереди со своими мамами.

38 Массовая давка на Ходынском поле (Москва, 1896 г.) в торжествах по
случаю коронации Николая II.

140

Однажды в такой очереди стали спрашивать у 85-летней старушки,
почему в её семье не нашлось никого помоложе, чтобы выстаивать эту
очередь (без очереди её не пропускали). Она ответила:

– Им не очень нужо. А я скоро умру, и не из чего будеть печь
блины для поминок.

Вскоре я встретила её дочь, которая сказала, что старушка
действительно умерла.

* **
Кроме съестного ещё была проблема керосина. Ведь готовить
приходилось на керосинках и примусах, поскольку газ нам провели
только в 53-м или 54-м году. Тогда же, примерно, провели и паровое
отопление.
В последние годы войны, вплоть до упразднения карточной
системы, помимо обычных карточек на продукты существовали так
называемые литерные карточки для мало-мальски
привилегированного контингента разных степеней. Различали "Литер
А" для боссов и "Литер Б" для менее влиятельных. Бытовала такая
шутка:
"Население делится на четыре категории: литер-аки, литер-бэки,
кое-каки (не имеющих литерных карточек) и изможденцы
(иждивенцы)".
Так вот, Исаак получал карточку Литер Б. Не Бог весть что. По ней
давали немного жиру (в основном лярд – топлёное сало), кусок
хозяйственного мыла, две пачки сигарет (или папирос) и пол-литра
водки. Может быть, было ещё кое-что, но я не помню. Во всяком
случае, водка и курево были нам ни к чему.
И вот это обстоятельство толкнуло меня на коммерческую
авантюру. Взяла я однажды полученную за гроши бутылку водки и
понесла её на Минаевский рынок, надеясь отхватить за неё куш. Я
стеснялась держать эту бутылку в руках и предлагать её покупателям.
Поэтому я оставила её в сумке, высунув наружу только горлышко (кому
надо – догадается). В какой-то момент я обнаружила, что горлышко
уже не торчит, и вообще моя бутылка тю-тю. Правда молодец?
Следующий эксперимент был уже с папиросами. Будучи уже
наученной, я, попав на рынок, сразу взяла товар в руки. И сразу же меня
взял под локоток милиционер: "Пройдёмте, гражданочка!".

141

Сколько я его не убеждала, что с двумя пачками папирос я никак
не тяну на спекулянтку, он всё же приволок меня в находящуюся на
рынке милицейскую комнату, откуда меня ни за что не хотели
выпускать.

Я разревелась, сказала, что дома у меня маленькие дети. А ещё
объяснила, что в семье у нас никто не курит и поэтому некуда девать
эти несчастные папиросы. Наконец я насилу навязала их в подарок

двум милиционерам и вырвалась домой. На этом закончилась моя
коммерческая деятельность.

Вообще, на московских рынках кто только и чем только не
торговал, причём крупными партиями. И никому ничего, хотя милиция
так и шныряла. А у меня, видимо, на лбу что-то было написано.

Летом 1943 года, вскоре после возвращения из эвакуации, меня
постигло ужасное по тем временам потрясение: у меня украли только
что полученные хлебные карточки на всю семью на весь месяц. Можно
ли сейчас представить, какая это была беда?

У маленькой Фридочки была в соседней квартире подружка Рита.
Девочка была старше Фриды, ей было около 3-х лет, но они хорошо
дружили. В дальнейшем эта дружба сохранилась, хотя они учились в
разных классах и даже, кажется, в разных школах.

Так вот, эта Рита зашла к Фриде поиграть. Мне надо было позвать
с гулянья домой Петю. Чтобы высмотреть его во дворе, я с обеими
девочками села на ступеньку выходившей во двор террасы и
принялась рассказывать им сказки. Через несколько минут подошла

142

Ритина мама – Зоя. Она хотела Риточку забрать, но я попросила её
посидеть с девочками, а сама пошла искать Петю. Нашла я его скоро,
вернувшись, отпустила Зою.

Потом после этого я не нашла оставленных на буфете карточек. Я
забила тревогу, стала жаловаться соседям. Когда я о своей беде
рассказала Зоиной матери – Анне Германовне, она сразу
насторожилась:

– А моя Зоя к вам не заходила?
– Заходила.
– Ну, так она и взяла. Сейчас она ушла на работу, но я к ней пойду
и отниму ваши карточки.
Со слезами она рассказала мне, что Зоя не одну меня обокрала.
Даже у своего свёкра она взяла деньги и карточки прямо со стола, но
он буквально поймал её за руку. У соседки по дому Маруси Гуськовой
она выхватила из шкафа платье.
Я убеждена, да и тогда была того же мнения, что Зоя больна
клептоманией. Иного объяснения её поступкам я не находила. Анна
Германовна застала Зою на работе, но карточек у неё уже не было.
Вскоре она ещё где-то попалась по-крупному. Её осудили и
посадили. А её, скорее всего, надо было не судить, а лечить,
В заключении она была недолго. Вернулась домой, переночевала,
затем взяла дочкины ботиночки, кое-что из материных вещей и
исчезла, оставив записку: "Иду искать счастья".

143

Спустя некоторое время стало известно, что Зою где-то судили, и
что она отбывает наказание на Алтае. После заключения, не имея права
появляться в Москве, она устроилась в Бийске, да, видно, там и
состарилась.

Риту вырастила и воспитала бабушка Анна Германовна.
Это всё о ней, о Зое.

* **
Моя семья оставалась без хлеба на целый месяц. Как жить?
Набравшись не свойственной мне смелости, я с обоими детьми
заявилась в Райисполком, который находился на Верхней Масловке, в
доме, где впоследствии обосновался проектный институт
Гипроавиапром.
Пошла я туда плакать, хотя знала, что это ничего не даст. На всех
продовольственных и хлебных карточках была пометка: "при утере не
возобновляется". Однако мои и детские слёзы тронули какого-то
чинушу, и мне выдали разовые талоны до конца месяца, но только на
детей (по 400 грамм на каждого ребёнка). Нам с Исааком предстояло
голодать. Анна Германовна хотела делиться с нами своим пайком, но
мы это отвергли, так как она сама нуждалась. Нам, конечно, иногда
перепадало по ломтику от детских недоеденных порций, но живот всё-
таки подводило. Спасала отчасти картошка. Один только раз я
позволила себе купить на базаре с рук буханку (кирпич) чёрного хлеба
за 150 рублей. Это, во-первых, страшно дорого. Во-вторых, каждый раз,
отрезая от этой буханки, я вспоминала, из каких грязных рук попал ко
мне этот хлеб. Однако мы старались растянуть поедание этого хлеба,
твёрдого, как камень.
В общем, кое-как выдюжили. Родителям моим я об этом не писала
до тех пор, пока не получила карточки на следующий месяц.

МОСКВА меняется

Москва меняется. Многие перемены произошли на моих глазах.
Помню я, конечно, не всё. Но хотелось бы запечатлеть хотя бы
некоторые частности из того, что я знаю и помню.

Вот одна особенность застройки бульварного кольца: на
пересечениях его с крупными радиальными улицами, на торцах
бульваров, стояли, а кое-где и поныне стоят, широкие здания,
перегораживающие бульвар.

144

По Страстному бульвару попадаем на любимую Пушкинскую
площадь. Там поперёк бульвара находится всем известный кинотеатр
"Россия", который старым зданием не назовёшь. Но и до "России" это
место не пустовало. Там стоял Страстной монастырь, который снесли
уже при мне в 30-е годы.

Перед войной построили первые линии метрополитена, в том
числе ближайшую к нам – от Сокола до Автозаводской, которая тогда
называлась ЗИС (завод имени Сталина). Это было, по тем временам,
довольно чувствительным. И всё же основным, самым массовым,
видом транспорта оставался трамвай, хоть и был он примитивным и
очень неудобным. Такие трамвайчики можно увидеть только в старых
фильмах (или в новых фильмах про старые времена).

Были и троллейбусы, и автобусы, но тоже не такие, как сейчас, и в
небольшом количестве.

На короткое время появилась диковинка – двухэтажный
троллейбус. Он шёл по Ленинградскому проспекту, который тогда
назывался Ленинградским шоссе. Он почему-то не прижился.

Мне он казался каким-то неустойчивым, того и гляди, на бок
завалится. Пользовались им неохотно, чему причина, может быть,
консерватизм москвичей.

Не помню, когда построили здание "Детского Мира" на площади
Дзержинского (ныне Лубянская площадь).

145

Мне ещё и после

войны довелось

пользоваться старым

"Детским миром" на

Кировской (Мясницкой),

дом 6. Потом там

устроили книжный

магазин, который

назывался "Книжный

мир". Не знаю, как он

называется сейчас и что в нём. А на месте нынешнего "Детского мира"

раньше находился невысокий, но широкий дом. На углу этого дома со

стороны Рождественки (ул. Жданова) был симпатичный погребок, в

котором находился небольшой ресторанчик.

Исаак раза два водил меня туда в самом начале нашей

супружеской жизни. Там было уютно и удобно, кормили недорого.

Я тогда ещё ничего не знала о Москве. Но со временем я

начиталась Гиляровского и других авторов, писавших о Москве. И я

стала задумываться: а не был ли этот погребок частью бывшего

знаменитого трактира Тестова?

Первый шаг

Когда говорят о полюбившемся месте, то обычно добавляют, что
там прожиты лучшие годы. К Ильинцам это вполне приложимо.

Вспоминая моё первое московское жильё на Старом Петровско-
Разумовском проезде, я не могу о нём сказать, что жилось мне там
хорошо. Совсем наоборот, много я там горя хлебнула. Там меня
застигла война, там меня держала в когтях нужда. Да и само по себе
проживание в коммунальной квартире – не мёд. И тем не менее, я
храню хорошие чувства к этому месту. Именно к месту, а не к жилой
площади.

Под номером 6 числился не один дом, а целый маленький
посёлок. От старожилов я узнала, что построен он в середине 20-х
годов одним из первых жилищных кооперативов для работников
просвещения и назывался посёлок "Первый шаг".

Начался он с четырёх совершенно одинаковых деревянных домов,
поставленных в один ряд.

146

Дома двухэтажные,

по две квартиры на

каждом этаже, да ещё по

одной крохотной

квартирке в мезонине. В

одной из квартир первого

этажа мы и жили (4

семьи). Из удобств в

квартире – единственная

раковина для всех случаев

жизни и туалет. О том, что

где-то есть горячее

водоснабжение, паровое

отопление и газ – только

слыхом слыхали.

Вслед за этой

четвёркой домов

появился второй ряд:

один двухэтажный

кирпичный дом (то ли из

белого кирпича, то ли

побелённый, но известен он был как "Белый дом"); рядом с ним

одноэтажный трёх-подъездный дом; затем какая-то времянка, где

находились домоуправление, комната сторожихи и даже какая-то

неказистая семейная квартира. Дом, который находился рядом, на

краю двора, построили уже после войны. Между обоими рядами

домов находились добротные сараи (сруб) с отсеками для каждой

квартиры.

* **

Надо сказать, что первоначальное назначение посёлка повлияло
на состав его населения. Люди были в основном интеллигентные. В
дальнейшем, конечно, вселялись другие семьи, происходили обмены
и прочие перемены. Появились и грубияны, и алкоголики, но их
удельный вес был невелик. В общем, жильё здесь особой ценности не
составляло.

147

Празднование дня рождения Бори Бромберга (1 год) в доме
Розы и Исаака

Самое ценное, полюбившееся и запомнившееся – двор.
Обширный по площади, он был разумно озеленён. Много деревьев и
кустов, уютные аллейки, места для игр. А перед каждым из четырёх
передних домов, напротив каждого подъезда – полукруглая курти́на39
сирени, а под ней полукругом же поставлены широкие скамейки.

Поскольку весь двор был надёжно ограждён высоким забором, у
нас никому не приходилось водить детей за ручку на гулянье.

Достаточно было выпустить их за порог. А там уже свои своих
находили. Подросшие мальчики гоняли в футбол. Петя среди них.
Девочки тоже, в зависимости от возраста, группировались и заводили
свои забавы. Если и случались какие-либо чрезвычайные
происшествия, то со старшими детьми, которые всё равно с
родителями не гуляют.

39 Франц. Cuortine – участок сада.
148

Скамейки под сиренью, разумеется, были местом посиделок
жильцов всех возрастов. Мне сейчас кажется, что главными в этом деле
были скамейки именно перед нашим домом. По вечерам там царило
оживление. Иногда стихийно возникали танцы под аккордеон, на
котором играл Роба Сеймович. Тогда кто-нибудь приходил меня звать.
Сама я сориентироваться не могла, так как наши окна выходили на
торцевую сторону дома. Мне ведь было всего около 40 лет. А Исаак на
скамеечке "таял".

С тыльной стороны трёхквартирного дома, где жили Гривнины-
Куприяновы, Кунины-Шахнес, Штейнбоки и другие, был довольно
большой сад. Там дети по своей инициативе создали примитивный, но
интересный театр. Инсценировали рассказы, басни, сказки Андерсена
и другое. Ребята сами отыскали доски, настлали сцену, занавес и
кулисы сделали из старых простынь и скатертей. Занавес и кулисы
сделали из старых простынь и скатертей. Бутафорию приносили из
дому, костюмы сочиняли сами. Тюлевая занавеска превращалась в
фату, мамина кофточка – в камзол. Пошли в ход брошенные шляпки
мам и бабушек.

На представление приглашались родители. Петя там представлял
и короля, и солдата. А Фридочка была ещё мала, но и её не обошли

149

"ролью". Надели на неё костюм пажа (белые рейтузы), дали в руки
метлу, и она при открытом занавесе подметала сцену. А чем ещё
занимается паж?

Могут ли себе такое позволить современные дети в нынешней
самой элитной новостройке. Лучшее, что у них есть – это детская
площадка, которую трудно отличить от тысяч таких площадок:
песочница, "горка", лесенка, "черепаха". Сейчас на месте "Первого
шага" стоят новые дома. Я их не видела, но думаю, что они не очень
оригинальны.

Бытовые условия

О бытовых условиях нашей семьи в 40-е–50-е годы можно
рассказывать бесконечно. На днях кто-то спросил:

– Как же ты жила без горячей воды?
Господи! Разве только без горячей? Зачастую и холодную воду
приходилось приносить с колонки. Умывались, конечно, холодной
водой над единственной раковиной на кухне, которой пользовалось
всё многочисленное население квартиры. Тут и посуду мыли, мыли
мясо или рыбу и другие продукты, и даже ополаскивали детские
ночные горшки. Сама я посуду и продукты мыла в миске. Утреннее
умывание редко когда обходилось без скандала (час пик!).
Всё это – как дурной сон.
А приготовление пищи на примусе или керосинке часто было
чревато какими-нибудь чрезвычайными происшествиями (ЧП).
По сравнению с керосинкой прогрессивным прибором считался
керогаз. Это, в сущности, та же керосинка, но увеличенного размера. А
керосин, которым её наполняли, горел не непосредственно, а
превращался сначала в газ при помощи какой-то кольцеобразной
бумажной прокладки, пропитанной каким-то химическим составом.
Было и у меня такое чудо техники, из-за неисправности которого
тяжело отравилась вся семья.
Был март 1947 года, я была беременна Зуней. Стояли ещё
довольно сильные морозы, а дрова подходили к концу. Поскольку
керогаз выделял немало тепла, я держала его в комнате и там варила.
Как-то под вечер я почувствовала дурной запах и догадалась погасить
керогаз, но поздно.

150

Маленькую Фридочку начало рвать, и Исаак вынес её в коридор.
Не помню, где был тогда
Петя. Скорее всего, на улице.
На моих глазах стала терять
сознание Лиза. Но, падая, она
ударилась о край стола и
рассекла себе подбородок.
Это её и привело в чувство. Я
выбежала в коридор,
потянулась к выключателю,
чтобы зажечь свет, и в этот
момент шлёпнулась на пол
без сознания. Исаак побежал
на второй этаж, чтобы оттуда
позвонить в "скорую" (у нас в
квартире телефона не было),
но не добежал. На лестнице
его стало выворачивать.
За меня принялись
соседи: сначала обильно

полили меня холодной водой, потом выволокли на воздух, а точнее –
мокрую на мороз. Я, разумеется, очнулась не столько от воздуха,
сколько от жгучего холода. Затем кто-то вынес стул и посадил меня у
подъезда. Потом на меня накинули чьё-то пальто и обули меня в туфли.
Теплее мне от этого не стало, а простудиться я, видимо, просто забыла.

После этого мы керогаз, как говорится, сняли с вооружения и
убрали в подпол.

Сейчас, углубившись в свои воспоминания, я поняла, что легко мне
не было никогда (в деле ухода за детьми). И вообще условия моей (и
не только моей) жизни не шли ни в какое сравнение с теперешними.

В коммуналке с кухней на пять семей, без горячей воды, газа и
прочих удобств, я не могла себе позволить купать детей чаще одного
раза в неделю. Делалось это в комнате, в жестяной ванночке, а воду
после купания приходилось сливать в ведро и выносить. Стирка
детских вещей была пыткой, так как и она не обходилась без
столкновений с соседями.

151