2019 - ЗАПИСКИ бабушки РОЗЫ

У меня никогда не
было коляски. Сначала я
пользовалась санками на
высоких полозьях и
сплетённым из прутьев
кузовком. Но в них я детей
не возила, а только
выставляла на улицу в
любое время года для
дневного сна ребёнка.

Возить эти санки по
улице нельзя было не
только летом, но и зимой.
Асфальт на улицах был
голый, да к тому-же ещё и
выщербленный. И полозья
были в зазубринах. А когда
родился Зуня, у меня уже и
этих санок не было. Как не
помню, откуда они
появились, так же не
помню, куда они исчезли.
Я выставляла на улицу два кресла, связывала их крепко за
подлокотники широкой тесьмой, на них стелила матрацик и
укладывала Зуньку. В магазины я ходила с ребёнком на руках, а лет с
двух водила за руку.
Вот такие условьица.
Подросших детишек я уже старалась использовать для стояния в
очередях. Пете, например, довелось постоять в очередях за хлебом.
Лет пяти или шести с ним произошёл забавный случай:
Я привела его в булочную, поставила в очередь, а сама ушла домой
заниматься своими многочисленными делами. Я ему сказала:
"Можешь выходить на улицу, но не забывай, где ты стоишь".
Когда я снова пришла к булочной, я застала Петю на улице.
– Ну как, ты не забыл, где мы стоим?
– Нет, не забыл! – и повёл меня внутрь. – Вот, около этого столба
мы стоим. Столбом он называл колонну посреди помещения.

152

А люди, с которыми мы занимали очередь у столба, уже подходили
к прилавку. Хорошо, что они меня узнали и позвали

Экипировка детей

Сегодня 2 января 1998г. Вот и снова год прошёл. Радостей в нём
было мало. Остаётся надеяться, что наступивший год будет к нам
щедрее и добрее. А пока продолжаю оглядываться на прожитое.

Было у меня в жизни радости немало. Но радостные события
меньше отложились у меня в памяти, чем вечные проблемы. Ведь
каждая житейская проблема заставляет шевелить мозгами и
интенсивно действовать. Поэтому они и запоминаются.

Например, одна из повседневных забот – экипировка детей.
Больше всего эта задача давала себя знать, когда дети стали учиться.
Проще всего было с Петей. Школьную форму для мальчиков ввели
после того, как он окончил школу. Одевались ребята кто во что мог. У
Пети, в частности, основной одеждой был лыжный костюм, сшитый из
ткани под названием "Чёртова кожа". И прочно, и тепло.

Петя на уроке музыки у преподавателя Консисторума 1950г.
В этом костюме он ходил и в обычную школу, и в музыкальную, и в

гости. Что-нибудь подороже мы купить не могли. С обувью было
153

трудно, её можно было купить только на рынке, с рук. В магазине
продавали только по специальному ордеру.

В одном из младших классов ему однажды повезло. Учительница
Любовь Семёновна принесла в класс несколько ордеров, чтобы
раздать их детям фронтовиков. Петя не был сыном фронтовика, но был
хитёр. Сидя за первой партой, он выставил из-под парты свои ноги в
рваных ботинках и постарался, чтоб они попались на глаза
учительнице. И она без лишних слов дала ему ордер. В тот же день я
купила ему ботинки, не очень красивые, но дешёвые.

Во что бы ни одевала я детей, я старалась, чтобы не было грязи или
дырок. Много приходилось латать, зашивать и перешивать. Иногда кто-
то из внучек говорит: "Бабушка, научи меня штопать, чинить вещи". А
ведь меня никто этому не учил. Научила сама жизнь.

* **
Когда Фрида стала школьницей, уже как раз ввели форму для

девочек (мальчики
продолжали ходить кто
в чём). Швейная

промышленность
выпустила огромное

количество
безобразных школьных
платьев и фартуков. А
для моей девочки не
нашлось и такого. Она
была так мала, что на
неё промышленность и
не рассчитывала.

Пришлось купить

платьице не

форменное и даже не

коричневого цвета, а,

кажется, табачного. К

нему я пришила белый

воротничок, а фартук

сшила сама. В

154

следующих классах она уже одевалась, как все. А когда протирались
локти, я ставила на них не просто заплату, а вставляла кусок так, что это
не было заметно.

Форменное платье она надевала и в торжественных случаях, и на
дачу (на садовой участок).

Колготок тогда никто и не знал. Ходили исключительно в
хлопчатобумажных чулках, непременно коричневых. Носочки были
под запретом (не сметь голые икры показывать). Даже на концертах в
музыкальной школе соблюдалось это правило.

* **

Зуня поступил в школу одновременно с возобновлением
совместного обучения мальчиков и девочек. Тогда же впервые ввели
мальчишечью школьную форму: серые брюки, такого же цвета
гимнастёрка (для маленьких) или китель (для старших), а также
ненавистная фуражка. В общем всё это выглядело довольно уныло. К
тому же для младших классов сшили на выбор формы суконные и
байковые. Вторые были просто ужасные: байка мялась, пузырилась, и
мальчишки в них выглядели рахитиками.

Мы напряглись и купили всё-таки Зуне шерстяной костюм.
Гимнастёрка осталась и на следующий год, а брюки ко второму классу
уже были малы и местами протёрлись. Пришлось купить другие
брюки. И вот, в самом начале учебного года он ухитрился их порвать
вот так:

Вину он свалил на инерцию, причём сумел мне
популярно объяснить, что это значит. По его словам, он
бежал мимо забора и зацепился за гвоздь. Бежал он
так быстро, что не смог сразу остановиться. И пока он
проделывал свой "тормозной путь", брючина
продолжала рваться.

По совету одной из родительниц я обратилась в
мастерскую художественной штопки. Там разрыв на
штанах измерили сантиметром, а когда назвали мне
цену за каждый сантиметр, то оказалось, что общей стоимости починки
хватит почти на новые брюки. Резон таков:
– Что же вы хотите? Ведь это будет не простая штопка, а штуковка.
– А что это такое?

155

Мне показали образец. Я унесла брюки домой, подобрала
соответствующую нитку и, проявив терпение, выполнила эту штуковку
так, что ничего не было видно.

У меня было великое множество таких поводов, чтобы научиться
чинить вещи. Моё умение пригодилось и тогда, когда росли внук и
внучки. Когда я штопала Илюшины колготки, Мила говорила, что стоит
специально проделывать дырки, чтобы украсить колготки такой
штопкой.

Семейный уклад

Частично я уже удовлетворила интерес к прошлому нашей семьи.
Теперь постараюсь дополнить о детстве моих детей.

Пете посчастливилось родиться первым. И любили мы его как
первенца и желанного ребёнка. Да и был он очень забавным,
глазастым, подвижным, в общем, располагал к любви.

Удивительным ребёнком была Регинушка, её любили все. К
сожалению, эта любовь осталась не востребованной. Девочка умерла,
не дожив до двух лет.

Фридочка была такая кроха, с крутыми кудряшками и огромными
глазами, худющая, беспомощная. Вся нежность родителей, а также
бабушки с дедушкой, обернулась на неё. А Петя к тому времени был
уже 4-летним "мужичком" и держался соответственно: опекал
малышку, даже норовил схватить её на руки. Однажды я это заметила,
испугалась, как бы он не уронил ребёнка, и закричала. А он
невозмутимо ответил:

– Я и вчера её брал. Только вчера она была маленькая и лёгкая, а
сегодня стала а́зерная девка (железная).

Зуня был в семье тем, что в еврейских семьях называют "мизи́нок"
– младшенький. К таким детям обычно с нежностью и заботой
относятся не только родители, но и подросшие дети.

Вот такая получилась лестница любительской любви: Петя –
первенец, Фрида – единственная дочь, а Зуня – мизи́нок.

По правде говоря, Зуне досталось ласки и нежности много, и
длилось это несколько дольше, чем у остальных детей, которые
поневоле с появлением на свет Зуни стали чувствовать себя большими.

156

Петя был обстоятельный, серьёзный, но в то же время

стремительный в движениях и суждениях, в какой-то мере суетливый.

Мы старались придерживать его. Как-то я сказала ему:

– Петя, не суетись. – Ответ: – Я не суетюсь, а торо́паюсь.

Может быть, он и в самом деле так дорожил временем. Будучи

школьником, он очень

быстро собирался в

школу. Но потом, сколько

его не подгоняли, стоял в

полной готовности с

портфелем в руках, и не

уходил до тех пор, пока не

оставалось 1 – 2 минуты

до начала урока. И тогда

он летел стрелой и вбегал

в класс одновременно с

учителем.

При всей своей

деловитости он был

непоседлив, уроки

готовил кое-как, иногда,

не доделав, убегал на

улицу. В дальнейшем он

выровнялся, стал

серьёзнее учиться.

Жадности я никогда за ним не замечала. Наоборот, он готов был
поделиться с сестрёнкой всем, что у него было (Зуня тогда ещё не
родился). Бублик, который он ежедневно получал в школе, он не
позволял себе съедать полностью, а приносил половину40 Фриде.

Сладости из праздничных подарков он берёг, не для того, чтобы
надолго хватило, а чтобы поделиться с Фридой, когда у неё от своего

40Пётр Кизнер: "Истощавших после войны учеников отправляли на доп.
питание в столовую – суп из крапивы, бублик и конфета "Снежок". Половину
порции я съедал, а вторую приносил сестре, даже суп в судке́ (скреплённые
ручкой кастрюли для переноски пищи)".

157

подарка уже ничего не останется. Для хранения этих припасов у него
было особое место: у нашего старого клеёнчатого дивана была высокая
спинка с полочкой наверху и двумя маленькими шкафчиками на обоих
концах. Вот в одном из этих шкафчиков и было Петино хранилище.

Фрида, Зуня и Петя 1951 г.
Вообще у нас в семье было принято делить на всех доставшееся
лакомство. И мы, родители, не отказывались от своей доли. Фридочка
строго следила за соблюдением этого обычая.
Сама она ко всем была добра и заботилась больше о других, чем о
себе. Училась она старательно, но опять-таки в первую очередь
помогала подружкам, а потом уже думала о себе.
Она и сейчас такая: альтруистка до мозга костей. Даже чрезмерная
альтруистка. Будучи матерью семейства и бабушкой, все свои силы,
время, возможности отдаёт семье.

* **
158

Праздничная демонстрация

Не могу сказать, что наша московская жизнь была богата и хлебом,
и зрелищами. Серая, в общем, была жизнь. Наверное, поэтому и были
популярны у народа праздничные демонстрации. Они, по крайней

159

мере, были ярки и довольно шумны. Только в хрущёвские41 времена
стали ограничивать число участников демонстраций 1 мая и 7 ноября,
и называться они стали демонстрациями представителей
трудящихся. Тогда же и интерес к ним снизился. Большинство
старались не попасть в число представителей.

А до этого всё было наоборот. Организации привлекали в свои
колонны весь состав сотрудников, а то и членов семей. Брали с собой
даже детей. Что касается меня, то я, приехав из глубокой провинции,
буквально рот разинула на эти празднества.

Колонны наводняли Москву. Если с периферии города выходили
отдельные небольшие колонны, то по мере приближения к центру они
сливались во всё более и более мощные потоки, которые сливались во
всю ширину улиц.

На самой Красной площади демонстрация начиналась после
военного парада и парада физкультурников. Но надо было ещё дойти.
Поэтому выход праздничной колонны начинался очень рано, да ещё с
духовой музыкой. Шум проникал в жилища москвичей. Тут уже не
проспишь. Давки на улицах не было, так как милиция время от времени
притормаживала поток демонстрантов.

На этих вынужденных остановках возникали стихийные концерты
самодеятельности. Моментально в чьих-то руках возникал баян или
аккордеон, и начинались танцы, частушки. Впрочем, не только на
остановках, но и на марше почти непрерывно пелись песни. Да ещё
оркестры были у некоторых колонн, так что оглохнуть от тишины
никак нельзя было. Множество знамён, транспарантов, гигантских
искусственных цветов.

* **
Меня брал с собой на демонстрации Исаак, как только позволяли
семейные обстоятельства. В моей организации было мало
вольнонаёмных работников, колонна из них не составлялась, а наши
военные присоединялись к колонне военного ведомства.
Разумеется, интереснее всего было попасть на Красную площадь и
увидеть на мавзолее вожделенных вождей. К сожалению, наша

41 Никита Сергеевич Хрущёв – Председатель Совета Министров СССР
(1953–1964 гг.).

160

колонна почему-то всегда проходила около ГУМа, и нам было плохо

видно. Колонны одну от другой отделяли стоящие в ряд милиционеры

и ещё какие-то парни вроде дружинников (они тогда по-другому

назывались), так что порядок был идеальный.

Время от времени отдельные голоса или группы скандировали

лозунги из тех, что заранее печатались в газетах целыми страницами.

Но чаще всего эти лозунги выкрикивали при помощи мощной

аппаратуры специальные дикторы с крыши ГУМа, откуда и вёлся

репортаж, а демонстранты подхватывали многоголосным "УРА!..". По

площади колонны проходили быстро. Но их ведь было много, поэтому

демонстрация длилась долго, почти до вечера.

Мы с Исааком тоже иногда брали с собой детей. Если это почему-

либо не удавалось, я оставалась дома. После демонстрации, по

традиции, мы ездили в гости к Соне. Она любила и умела устраивать

грандиозные приёмы.

Однажды, во время

одного из таких приёмов, у

неё произошёл

знаменательный разговор со

своим младшим

племянником, которого она

взяла на руки, чтобы показать

гостям:

– Зунечка! За что ты меня
так любишь?

Вопрос не совсем
корректный, но маленькому
ребёнку откровенности не
занимать:

– За то, что ты купила мне
этот костюм, и за то, что
вкусно кормишь.

Маленькое приключение,
которое я сейчас вспомнила, случилось если не в тот праздник, то не
позже следующего.

161

В праздничный вечер мы везём весь выводок к тёте Соне в гости.

При очередной

пересадке на

Зацепской площади

мы неудачно сели в

трамвай. Фридочка

осталась на улице.

Водителя (по-

тогдашнему

вагоновожатого)

просили и мы, и чужие

люди, но он не внял

нашим просьбам, не

остановил трамвай,

чтобы дать войти

ребёнку.

Другая девочка

задала бы рёву. Но

Фрида уже тогда (лет в

9) была Фридой. Она

побежала за трамваем

и не отставала до

следующей остановки. Бежала она даже не следом за трамваем, а

рядом с ним. Я всё время смотрела в окно и видела её, и она нас видела

и была спокойна. А на следующей остановке мы воссоединились

внутри трамвая. Жаль, что мы тогда не замерили скорость её бега, мог

бы получиться рекорд.

Обмен квартиры

Если говорить о моих недостатках, то вот один, довольно
существенный: я очень нерешительна. В любом деле колеблюсь,
затрудняюсь принять решение. В родительском доме мне почти ничего
не приходилось решать. При муже я тоже чувствовала себя как за
каменной стеной.

Зато уже в моей вдовьей жизни на меня навалились проблемы, не
обязательно крупные. Купить – не купить, отдать – не отдать, ехать – не

162

ехать. Правда, повзрослевшие дети уже были в состоянии кое в чём
меня поддержать советом. И всё-таки бывали ситуации, когда мне
требовался совет бывалого мужчины. Иногда обращалась к Зиновию
Моисеевичу Пиковскому, но чаще прибегала к житейскому опыту
моего свата Израиля Самуиловича (отца Милы Люшковой). Например,
в деле обмена жилплощади, на всех его этапах.

Ещё задолго до того, как мы получили реальную возможность
разъехаться с соседями и поселиться отдельно, я мечтала о выходе из
опостылевшей коммуналки, хоть и понимала, что это неосуществимо.

Но однажды Израиль

Самуилович, будучи в курсе

моей мечты, сообщил мне,

что знакомые его знакомых

хотят обменять

двухкомнатную квартиру на

две хорошие комнаты (какие-

то у них были резоны).

Он сказал, что вряд ли эта

квартира может оказаться

хорошей, но всё-таки

посмотреть её надо. Мы с

Зуней поехали и посмотрели.

Это где-то в Юго-Западном

районе, в "хрущобе".

Квартирка маленькая и с неудобной планировкой, плохо

оборудованная. Когда я "доложила" об этих смотринах, Израиль

Самуилович сказал, что нам с такой дырой связываться не стоит. Я

возразила:

– Но ведь лучшего я никогда не дождусь, а коммуналка до того

осточертела, что вешаться хочется.

– Ну, чем вешаться, лучше согласиться хоть на дыру.

– Но, если я соглашусь, я уже оттуда никогда не выберусь.

– Тогда не соглашайтесь.

– А что же мне тогда, так и пропадать в коммуналке?

163

Чтобы выйти из тупика, он рассказал мне еврейский анекдот:

"Женщина овдовела,

оставшись с кучей детей и без

средств. Чтоб как-то

заработать, она стала выпекать

хлеб на продажу. Дело

нелёгкое, ежедневно месить

большое количество теста

трудно.

Пошла она на могилу

мужа, хотела пожаловаться

покойнику, а за ней незаметно

увязался местный насмешник.

Спрятался вблизи могилы в

кустах и стал отвечать

женщине от лица покойника. И

вот такой получился диалог:

– Хаим, Хаим! Ты себе

умер, лежишь себе в земле, а я тут мучаюсь. Мешу большие дежи теста,

пеку хлеб на продажу. Руки у меня опухли, спину разогнуть не могу.

– Перестань надрываться, не надо тебе печь хлеб.

– А больше мне не на чём заработать. Денег ты мне не оставил.

– Ну, так пеки.

– Но я же выбилась из сил.

– Ну, так не пеки.

– Эх, Хаим, Хаим! Ты как был при жизни идиотом, таким и остался."

Это меня в какой-то степени метко характеризует.

И всё же я нашла резон, чтобы отказаться от этой квартиры.
Я вспомнила, что, когда в ГСПИ-7 встал вопрос о предоставлении
нашей семье жилплощади, нам предложили на выбор: либо эти две
комнаты, либо отдельная квартира в Хорошово-Мневниках. Мы с
Исааком съездили, посмотрели, и он решительно отказался от этой
квартиры, и не только потому, что это далеко от работы. Он сказал
тогда: "Нет квартиры – и это не квартира".
Таким образом Исаак и после смерти помог мне принять решение.

164

Глава 9 ИСААК

Как завоёвывалась МОСКВА

Исаак приехал в Москву в

1927 году с намерением

поступить в университет. Был он

по тем временам шикарно

экипирован: кожаная тужурка и

кожаная фуражка. А

образование – 5 классов

гимназии (после этого

гимназию закрыли). Недостаток

знаний восполнил

самостоятельно, а что ещё

важнее – запасся направлением

от республиканских властей.

С той же осени он стал

студентом математического

факультета МГУ. Но вскоре

почувствовал, что слабое

зрение не позволяет ему

разглядеть формулы на доске.

Пошёл на приём к ректору (этот

пост занимал А. Я. Вышинский).

Тот не упустил случая слегка поиздеваться над провинциалом, но

разрешил перевод на юридический факультет.

Жить было негде, места в общежитии не давали. Приходилось
постоянно искать повод, чтобы посидеть в помещении Центрального
Телеграфа. Тепло, светло, университет рядом на Моховой. Часто
выгоняли. Пробовал на вокзалах ночевать. Наконец получил койку в
общежитии на Стромынке.

Кто видел это общежитие, знает, какая это клоака. Народ из разных
вузов, закутков множество, порядку никакого, да ещё много шансов
быть побитым. Но всё же, хоть какой-то ночлег.

165

































Глава 11 "Нити годов"

О возрасте, времени и о себе

Вот мне и 84. Прожит ещё год. Хвала Господу! Конечно, ребята, как
водится, поздравляя меня, пожелали мне жить до 120 лет. Но это,
разумеется, дань традиции.

Да мне и не нужно столько. Я и сейчас уже не так много могу. Но
что могу – делаю с радостью. Вот я и хочу жить до тех пор, пока от меня
есть хоть малюсенькая польза. Не дай мне Бог превратиться лишь в
объект ухода, в горизонтальное существо, которое надо непрерывно
нянчить.

Трудно сказать, чего мне досталось больше – переживаний или
радостей. Предположим, что равновесие соблюдено. Война, голод,
болезни и потери в семье – все это не сбросишь со счетов. Постоянное
безденежье – тоже не мёд. Но компенсация у меня не маленькая: у
меня хорошие дети.

Хотелось бы, конечно, дожить до того времени, когда моим детям
станет легче жить. А вообще так бывает? Ну хоть относительно! Желать-
то и надеяться я имею право. Мои дети хорошую жизнь заслужили.

182

Очень меня

утешило

присутствие на

моём празднике

моих правнучек

Далии и Лиоры.

Они умилительны.

Очень они обе

жизнерадостны.

Уезжая из

Москвы в Израиль,

я обещала дожить

до возвращения

домой. Теперь я смею заглядывать дальше и мечтаю дожить до

будущих встреч с моими милыми родными израильтянами, когда они

будут ко мне приезжать.

Если это дерзко – Бог простит. Опять-таки мечтать я имею право.

Было в моей жизни многое. Даже вспомнить трудно. А жизнь, если

её измерять годами, к сожалению, быстротечна. Её бы надо измерять

событиями. Мне кажется, что детство моё и юность, были не так уж

давно. Вроде бы вот они, за стеной. А пережито сколько? А что такое

84 года?

Как время-то бежит!

Вчера моей Фридочке

исполнилось 56. Она бабушка, как

все бабушки. А давно ли в дочки-

матери играла?

Не верится, что моим

"мальчикам" уже 50 и 60.

Над своим собственным

возрастом тоже нередко

задумываюсь. Тут уж сплошная

относительность, с какой бы стороны

не смотреть.

Недаром Грибоедов сказал

устами Фамусова:

"Пофилософствуй – ум вскружится".

183

Так что лучше обуздать свою фантазию.

У меня

начинает портиться

почерк. Это оттого,

что подрагивают

руки (новость!), –

не всегда, но

иногда.

"Старость – не

радость". Так

говорят 50-летние.

Это они, конечно,

кокетничают. А вот

в мои годы как раз

убеждаешься в том, старость не лишена радостей, которые, впрочем,

перемежаются горем. Всего хватает.

Но есть в старости всякие подлые штучки, от которых невозможно

отделаться, как бы мы ни хорохорились. То одна хворь, то другая… Да

вот хотя бы та же дрожь в руках.

И всё же я буду продолжать писать, пока хоть как-то пишется.

Мне начинает казаться, что я, наподобие Шехерезады,

рассчитываю своими байками продлить себе жизнь.

Но это на самом деле не более, чем грустноватая шутка.

Я не хочу, чтоб

вы считали меня

такой правильной,

каких и на свете не

бывает. Я просто

делаю то, что надо.

А если чего-нибудь

не хочу делать –

тяну, как любая

нормальная

школьница.

Конечно, я не

лентяйка. Скорее

сибаритка. Когда

184

есть возможность полежать, в особенности после ванны, я этим не
пренебрегаю.

Но если принимаюсь за дело, то не бросаю, пока не закончу.
Просто неймётся, так и тянет увидеть работу законченной. Неудачу или
ошибку непременно устраняю, переделываю до тех пор, пока не
удовлетворюсь. Не знаю, хорошо ли это, но я, любя и жалея всех моих
близких, немножечко люблю и себя.

Я, однако, не проповедую праздность. Наоборот, она мне претит.
Когда нечего делать, я изнываю от тоски, не нахожу себе места. И у
других праздность меня раздражает.

***
Попала мне в руки последняя книжка Окуджавы. Я не могла
оторваться, пока не прочла её от корки до корки. Книжка называется
"Зал ожидания".
Ну, до чего же всё в ней мудро и просто. Каждую строчку
воспринимаешь как свою собственную мысль.
А уж одно четверостишие я никак не могла не списать полностью:

Наша жизнь – это зал ожидания
от младенчества и до седин.
Сколько всяких наук выживания,
а исход непременно один.

***
20 января 1999года.
Второе тысячелетие подходит к концу. Это – бесспорно. В
сущности, весь XX век следовало считать концом второго тысячелетия.
А когда начинается отсчёт нового тысячелетия? Вот по этому вопросу
возникло массовое, даже повальное заблуждение, причём во
всемирном масштабе и на официальном уровне. И пресса, и эфир
твердят, что как только закончится 1999-ый год, мы сразу очутимся в
третьем тысячелетии.
ДА НЕТ ЖЕ! Люди, умеющие считать!
Не дайте себя заворожить круглому числу с тремя нулями. Именно
благодаря своим нулям 2000-ый год станет завершающим годом этого
тысячелетия. Первым годом следующего тысячелетия будет 2001-ый
год, который я желаю вам счастливо встретить в ночь с 31 декабря 2000
года на 1 января 2001 года.
Тысячелетие – это тысяча лет, а никак не 999.

185

186

Закончив предыдущую тетрадь, я уже было решила на этом
закончить мои писания. Мне казалось, что писать больше не о чём.
Потом стало кое-что всплывать в памяти, и потянуло всё запечатлеть.

Милостью судьбы мне ещё дарованы дни, или месяцы, а может
быть… боюсь вымолвить: годы! Впрочем, торговаться я не буду.
Кажется, по той же милости, память моя пока при мне. Почему же не
дать ей хоть какую-нибудь нагрузку.

Что вы знаете о евреях?

…хоть еврей, но – хороший!
Александр Галич

Зачастую люди, в общем-то не плохо относящиеся к евреям и даже
имеющие среди них друзей, знают о евреях не больше, чем, скажем, о
бабе-Яге. И этом там, где и сами евреи не в диковинку, и слово "еврей"
всегда на слуху. Вот два аналогичных эпизода. Впрочем, вы уже давно
заметили, что всякие аналогии, параллели, сопоставления – моя
слабость.

Так вот.
На Ст. Петровско-Разумовском проезде к нам захаживал поболтать
и попить чаю пожилой милиционер по фамилии Косоротов. Хвалясь
фотографиями семьи своей дочери, он восхищался зятем: "До чего же
хороший у меня зять! Прекрасный человек, хотя он, простите за
выражение, еврей". Вот так. Произнёс и сам испугался: а вдруг
неприлично…
Вместе с нашей Машей в Педагогический университет поступила
ещё одна Маша, тоже скрипачка. Хорошая девушка, умница.
Для занятий по специальности обеих Маш определили к одному
педагогу, который нашу Машу знал раньше.
Когда та Маша впервые явилась к педагогу и представилась, он
спросил:
– А где же Маша Рабинович? – Девушка растерялась:
– Вы не шутите? Разве бывает такая фамилия на самом деле? Я
думала, что это только в анекдотах.
Обе Маши подружились с самого начала и сейчас, окончив
университет, продолжают дружить. И фамилия Рабинович стала
привычной.

187

О Поле

Когда мама забеременела Полей, многие её убеждали, что третий
ребёнок ей не нужен. На это она неизменно отвечала:

– Кто знает, не этот ли ребёнок будет содержать меня в старости?
Это предвидение сбылось.
Живя у Поли, они были обеспечены абсолютно всем. Свою пенсию
они тратили на подарки мне и Борису. Но главное не материальное
содержание. Любовь, забота и глубокое уважение – всё это они
чувствовали до последних своих дней.
Мои родители после Аргаяша в Ильинцы не вернулись, так как там
от нашего дома ничего не осталось – всё немцы сожгли.
Поля, окончив институт в 1944 году, получила назначение в
Проскуров (хоть и в Челябинске, но кадры готовились для Украины).
Родители поехали туда вслед за ней.

Поля работала на областной станции переливания крови. Сначала
они сняли комнату. В Проскурове же Поля встретила своего
одноклассника и друга Изю, который со своей воинской частью прибыл
в этот город (надо же!). Вскоре они поженились и купили жильё на всю
семью. Там и Лена у них родилась.

Через несколько лет Изе, как военному, пришлось перебраться в
другое место; с ним уехала Поля с ребёнком. Вскоре и мама с папой
переехали к ним. Так они оказались в Новгородской области. Затем
скитания продолжались: сначала в Забайкалье (Читинская область),

188

потом эстонский город Хаапсалу, и наконец, в Литву, в Шяуляй. Когда
Изя вышел в отставку, они там же, в Шяуляе, и осели. Лишь в 1980 году,
уже без родителей, они переехали в Вильнюс.

О характере Поли трудно писать, она редкий человек, всегда
готова отказать в чём-либо себе, но не другим, не говоря уже о родных.

Надо отдать справедливость Изе. Его доброта и щедрость по
отношению к нашей родне были безграничны.

Полю как врача ценили и пациенты, и коллеги. В Шяуляе она была
"белой вороной", не беря платы у пациентов. У литовской публики на
этот счёт были закоренелые взгляды, там медленно привыкали к
советским порядкам.

С переездом в Вильнюс её врачебная деятельность закончилась.
Конечно, жизнь она ведёт не праздную, не та натура.

Театр и кино

17 сентября 1999 года.
В Москве открылся театральный сезон. Жизнь вообще трудна и
тревожна. Очень многим людям не до театра. А всё же хорошо, что это
неизменно происходит каждую осень.
Театр имени Маяковского включил в репертуар пьесу "Дети
Ванюшина". Это должно быть по традиции.
Ведь ещё 63 года тому назад, вскоре после моего приезда в
Москву, я смотрела ту же пьесу, в том же театре, который тогда
назывался "Театр Революции". Спектакль меня, конечно, захватил, и
игра актёров мне нравилась. А вот в программку я заглядывала, как
баран в аптеку.
Имена исполнителей мне ни о чём не говорили, я никого из них не
знала. Короче говоря, я была тёмная. Правда, благодаря кино, которое
и в Ильинцах было, я знала нескольких самых популярных в то время
звёзд. И это всё. В дальнейшем я, конечно, всех узнала, отлично
разобралась в достоинствах каждого и сумела выделить для себя
любимых.
В прошедшую ночь я долго не могла уснуть. Улегшись в постель, я
сначала обнаружила, что не помню имени автора "Пигмалиона", и
поняла, что не усну до тех пор, пока не вспомню.
Ну, Бернарда Шоу я вспомнила скоро. Но ниточка, как это бывает,
потянулась дальше. Мне пришла на память его автобиографическая

189

пьеса "Милый лжец". Мы смотрели её в театре Моссовета. Самого Б.
Шоу играл Плятт, а даму его сердца, актрису, исполнительницу роли
Элизы Дулитл в "Пигмалионе", играла Любовь Орлова.

А раньше нам посчастливилось в том же театре посмотреть
"Хозяйку гостиницы" с Марецкой и Мордвиновым в главных ролях.
Вспомнила какую пламенную тарантеллу отплясывала Марецкая по
ходу действия.

Какой уж тут сон?
На этот спектакль, а также в другие театры, нам доставал билеты
Иосиф Александрович Кунин, дедушка Зуниного друга Эмика. Он был
театральным педагогом. Свою специальность он называл "Культура
голоса и речи". Он индивидуально работал со многими актёрами над
голосом и дикцией, у него было много отзывов и благодарностей от
них.
Разумеется, имея связи в театрах, он имел возможность доставать
для нас билеты на спектакли с лучшим составом исполнителей.
Было это лет 50 тому назад, во всяком случае, до рождения Зуни.
Иосиф Александрович был уже смертельно болен, когда родился Эмик.
И Зуня тогда же родился.
В послекунинское время мы тоже ходили на хорошие спектакли в
Большой, Малый, Художественный, Вахтанговский. При наших скудных
доходах мы драгоценностей не приобретали, но на интересный
спектакль всегда деньги выкраивали. Бывший театр Революции (ныне
Маяковского), в котором мы смотрели "Дети Ванюшина", мне
запомнился тем, что на сидении подо мной оказался гвоздь, об
который я порвала новое платье.
Что касается Кунина, то о его отношении к нам говорит вот какой
факт. Однажды мы пробовали отказаться от спектакля, который он нам
очень рекомендовал. Нам не с кем было оставить детей. Лиза куда-то
уехала. Тогда он сам остался у нас смотреть за детьми, а нас спровадил
в театр.
Всё это я вспоминала и обдумывала в постели и уснула под утро.
Кино: первым звуковым фильмом, который мне довелось
посмотреть, был "ЧАПАЕВ".
В Ильинцах этого чуда ещё не было, мы только слышали о нём, как
о сенсации.

190

Чтобы приобщиться к этому чуду, была затеяна коллективная
вылазка в Винницу. Собралось человек 30 молодёжи. Сахарный завод
предоставил полуторатонный грузовик, а райком комсомола выдал
бумагу, по которой мы беспрепятственно получили билеты на
ближайший сеанс. В кабине водителя устроился сам секретарь
райкома, а мы, смертные – в кузове навалом. Домой возвращались уже
глубокой ночью.

Как только в кинозале погас свет, одновременно с этим
послышался треск пулемёта на чапаевской тачанке. Этот треск
ошеломил меня настолько, что стал основным моим впечатлением от
фильма.

По окончании фильма зрители долго не вставали с мест. Казалось,
что, если Чапаев не выплывет, значит – это ещё не конец.

Вскоре после этого стали и в Ильинцах "крутить" звуковые фильмы,
хотя и немое кино не сразу вышло из моды.

* **
Потом, уже в Москве, я часто бывала в кино. Исаак любил кино, оно
было приятным отдыхом. Кинотеатры были небольшие, скромные. Из
крупных кинотеатров помню "Метрополь". Сейчас, конечно, есть
намного крупнее.
Нравился мне кинотеатр "Салют" вблизи Савеловского вокзала, на
углу Нижней Масловки и Бутырской. Здание было красивое, с
мозаикой на фронтоне. Этим оно напоминало "Метрополь". Потом это
здание снесли, на его месте появился длинный продовольственный
магазин.
Среди наиболее посещаемых нами был кинотеатр "Экран жизни"
на Оружейном переулке. Впоследствии его переименовали в просто
"Экран", а жизни его лишили. Затем в этом здании устроили
молодёжное кафе "Аэлита", которое недолго функционировало, и,
наконец, здание вовсе снесли.
Во всех кинотеатрах перед началом каждого сеанса в фойе, на
маленькой эстраде, выступал маленький вокально-инструментальный
коллектив: саксофон, гитара, контрабас, иногда что-нибудь ударное. Ну
и, конечно, певица или певец, а то просто поющий аккордеонист.
Исполняли лирические и патриотические песни, иногда популярные
песни из кинофильмов.

191

Только один кинотеатр оказался в этом отношении оригинальным.
Это был так называемый "Стереокино". Я там смотрела фильм
"Сорочинская ярмарка". Находился этот кинотеатр в здании гостиницы
"Москва", на левом торце (напротив памятника Марксу).

Там перед сеансом выступал молодой неизвестный тенор с
хорошо поставленным голосом и классическим теноровым
репертуаром под аккомпанемент фортепьяно. Я хорошо помню, что он
спел сначала серенаду Бизе "На призыв мой нежный и страстный",
затем арию молодого цыгана из "Алеко", а на бис – неаполитанскую
песню "Скажите, девушки, подружке вашей".

Впоследствии мы перестали посещать специальные кинотеатры, а
смотрели хорошие фильмы на клубных экранах. Это отнимало меньше
времени.

Глава 12 Были и курьёзы

Невероятная история

История эта совершенно анекдотична. Прямо готовый сюжет для
небольшой кинокомедии или водевиля. Нашей семьи она совсем не
касается.

Исаак однажды явился в один из народных судов точно в
назначенное ему время для участия в пустяковом судебном
разбирательстве по своей работе. Ему велели подождать, поскольку
ещё не началось рассмотрение предыдущего дела – о восстановлении
гражданских прав человека, который де-юре считался покойником.
Таким образом Исаак волей случая присутствовал на этом
разбирательстве, которое с самого начала его заинтриговало.

История такова.
Некий офицер вблизи Комсомольской площади встретил старика,
возвращавшегося домой из бани со свёрточком грязного белья под
мышкой. Офицера поразило внешнее сходство старика с его (офицера)
покойным отцом. Он старика остановил, поделился с ним своим
открытием. Постояли, перекинулись несколькими фразами. Хотелось
ещё поговорить. У офицерика возникла гениальная идея: не топтаться
на улице, а посидеть чинно-благородно в ресторане Ленинградского

192

вокзала в ожидании поезда, которым офицер должен отбыть в
Ленинград.

"Посидели" к обоюдному удовольствию. Старик захмелел и
задремал за столом. Когда пришёл поезд, офицер не стал его будить, а
подхватил свой чемоданчик и пошёл на перрон. Свой билет он при
этом как-то обронил под стол.

Попал ли он в вагон, не имея билета, – для нас уже неважно. А
важно то, что сердобольные ресторанные работники перед самым
отправлением поезда заметили спящего за столом старика и лежащий
под столом билет. Они старика взяли под руки, всучили ему билет и
посадили в поезд.

Дома его ждала старуха. Ходила день, два, потом заявила в
милицию. В морге ей предъявили для опознания какой-то труп (надо
полагать – несколько изуродованный). Растерянная старуха труп
признала, забрала, похоронила, справила поминки и зажила вдовой.

Что же старик?
Он благополучно прибыл в Ленинград. Денег у него не было не
только на обратный билет, но и на то, чтобы перекусить. И стал старик
побираться, надеясь собрать на проезд. Но подаяния были скудные, а
"голод не тётка". Что соберёт, то и проест. Удалось ему только собрать
денег на телеграмму.
Вот и телеграфировал он жене: пришли, мол, денег на проезд. Но
старуха не "лыком шита". Да и приятельницы в один голос: "Не вздумай
посылать деньги, это аферист".
Наконец старика кто-то надоумил обратиться к начальнику
вокзала. Тот уважил и отправил его в Москву бесплатно. Дома жена,
конечно, приняла его за привидение, но в конце концов признала:
"Живи". Но как жить без прописки, без паспорта, без пенсии? Ведь
старуха его мнимую смерть оформила по всем правилам.
Завершение эта история нашла, как уже сказано, в суде.

Басня

Фридочка настаивает, чтобы я на этих страницах запечатлела свой
давний графоманский грех – басню, которую я когда-то написала для
стенгазеты проектного бюро. Я не хотела. Ведь этот опус годился
только для всеядной стенгазеты; основана она, конечно, на истинном
факте, который произошёл в 4-м отделе (сантехника).

193

У басни не было, кажется, названия. Ей было предпослано
вступление о том, что соловья, мол, баснями не кормят, но, что
стенгазета не соловей – съест и басню, даже халтурную.

Ну, что ж, нате, читайте. Смейтесь над старухой.
Один солидный слон,
Как мне поведал некто,
Отделом управлял
В лесном бюро проектов.

Слон обладал и опытом, и стажем.
Но при неполном штате, прямо скажем,
Как он ни бился, план трещал,
Не выполнялся в месяц и в квартал.

И стал начальник думать и гадать,
Кого в отдел работниками взять:
Бобры перевелись, ежи зашились,
Волы в лесу и сроду не водились,
Кроты зарылись глубоко,
С ослами ладить нелегко.
Нет ласточек, зато полно сорок.
Какой с них прок?
Они бездельничают, точат лясы,
Да пёрышки лохматят для прикрасы.
Но вот нашли медведя-работягу
И, ме́льком заглянув в его бумагу,
Зачислили, назначили оклад.
Начальник рад:
Хотя медведь не очень-то умелый,
Зато уж добросовестный и смелый.
Умел когда-то он ободья гнуть,
Авось и план поможет дотянуть.
Медведь и впрямь за дело взялся с ходу,
Расчёты сделал через пень-колоду,
Затем у кульмана45 пыхтел он и сопел,
И, наконец, таких наделал дел,

45 Чертёжный инструмент.

194

Что весь отдел,
Забыв приветы и улыбки,
Расхлёбывал его ошибки.
Не подобрать мне для морали слов,
Да и не нужно слов пустопорожних.
Я лучше не скажу, чем дедушка Крылов:
"Беда, коль пироги начнёт печи сапожник".

"Авас"

Все полюбившиеся нам Райкинские миниатюры, конечно, полны
гротеска. И правильно, иначе они бы нас не развлекали. Но они всё же
не далеки от истины. Каждый из нас, и я в том числе, наблюдали такое
в жизни.

Помните миниатюру "Авас"46? Вот аналогичный курьёз.
У нас в ильинецкой редакции работал парень Семён Обаль,
неглупый парень. Хоть он и был родом из села Купчинцы, он не был
ярко выраженным провинциалом. Приехали в редакцию
представители из другой районной газетки, среди них симпатичная
девушка. Она подала руку этому Семёну и назвала свою фамилию:
"Звiдко". Слово "звiдки" по-украински означает "откуда".
Он ответил: – Из Купчинец.
Разумеется, они столковались быстрее, чем тупой доцент.
А вот я лично однажды попала почти в положение тупого
доцента.
В магазине на первом этаже нашего дома на Самотёчной работала
уже немолодая продавщица в овощном отделе. Мне было неловко
называть её Тамарой, и я спросила, как её по отчеству величать. Она
ответила что-то вроде "а брось". Но я возразила, что она не девочка и
что приличнее звать её по имени-отчеству. Так я её довольно долго
пытала, а она всё "брось" да "брось", пока не вмешалась продавщица
соседнего отдела:
– Амвросиевна её отчество. Понятно? Тамара Амвросиевна.

46 В миниатюре Жванецкого в блистательном исполнении Райкина и
Карцева обыгрывается совпадение звучания грузинского имени АВАС и
вопроса: "А вас?".

195

Курьёз на идиш

Переписку со мной из Шяуляя вела, в основном, мама. Писала мне
мама на идиш, но иногда и по-русски. Я отвечала тоже то на одном, то
на другом языке. Но мама просила меня писать только по-русски,
чтобы и Поля с Изей могли читать мои письма.

Однажды в переписке произошёл такой курьёз.
Ко дню рождения мама от всей семьи отправила мне посылку,
сопроводив её письмом. Письмо пришло раньше, и в нём сообщалось,

что мне послан в подарок отрез на платье, и к нему 6 ‫לעפעלח‬

(лефелех).

Но я, читая, вообразила себе несуществующую точку в букве «‫»פּ‬

(дагеш), и «Ф» превратилось в «П». Получилось "лепелах", что по-
русски означает "кла́панчики".

Я удивилась и восхитилась маминой предупредительностью: мало
того, что мне дарят ткань, так ещё и фасон мама придумала (она и в
прежние годы обшивала меня и сама придумывала фасоны). А фасон-
то задуман с какими-то клапанчиками, и мамочка, чтобы мне не ломать
голову, посылает готовые клапанчики.

И лишь получив посылку, я обнаружила в ней, помимо ткани,
набор из 6 красивых чайных ложечек (лефелех).

Неожиданные встречи

Что мир тесен, это, конечно, верно. Но тут ещё дело в масштабах.
Если, например, в Израиле часто бывают неожиданные встречи, это
говорит лишь о том, что Израиль тесноват. Не в обиду Израилю.

А вообще-то, поговорка себя оправдывает.
Недалеко от нашего дома, на Верхней Масловке, почти напротив
Петиной 221-ой школы, стоял небольшой павильончик – фотоателье.
Разумеется, и витрина на фасаде была. Мы туда не заходили.
Фотографировались мы редко, а если надо было, то ездили для этого в
центр, в какое-нибудь элитное ателье. А снимки всё равно получались
плохие.
Однажды Петя, проходя недалеко от фотоателье, поймал
футбольный мяч, вылетевший с игровой площадки, расположенной
сзади ателье, и решил его возвратить ногой. Мяч, перелетев через

196

улицу, угодил аккурат в витрину ателье. Фотограф быстро нашёл
виновника (дружки заложили) и велел ему привести отца. Когда же
Исаак после работы зашёл к фотографу, готовый выслушать громкую
претензию, оба расхохотались. Фотограф оказался выходцем из
Гайсина, по фамилии Капитанский. Он когда-то дружил с Пинчиком,
даже состоял в свите Сони.

Вскоре фотоателье переехало на более бойкое место – на
Красноармейскую. На Масловке же, на месте павильончика, появилась
галантерейная палатка. Продавца я не знала. Но когда ко мне приехала
моя мама, они сразу узнали друг друга. Это был еврей из Ильинец. Не
чудо ли?

На радостях этот галантерейщик продал нам наидефицитнейший
дефицит – целый моток резины для трусов, которую он имел право
продавать по два метра в одни руки. Это было в начале пятидесятых
годов.

История с пиджаком

Ничего поучительного. Просто забавный случай из нашего
давнишнего, ещё довоенного быта.

Как-то Исаак попросил меня выстирать его любимый белый
пиджак. Я это сделала, но при этом забыла проверить карманы, и весь
процесс стирки пришлось претерпеть лежавшему в нагрудном
кармане паспорту. Он оказался безнадёжно испорченным, размытым,
слепым.

За такое обращение с "молоткасто-серпастым" полагался большой
штраф, и всё-таки обращение в милицию было неизбежным. Исаак
пошёл туда с кислой физиономией и заранее подготовленной
легендой: дескать, гулял в Серебряном бору, катался на лодке с
девушкой (жена, конечно, не в курсе). Девушку угораздило свалиться
за борт, а ему ничего не оставалось, как нырять за ней. Девушку он
спас, а паспорт размок.

Ну, паспортист уши развесил и не только штрафа не потребовал, но
похвалил Исаака за джентльменский поступок:

"Побольше бы таких мужчин!".

197

Вместо заключения

Когда я начала свои записи, я думала, что

напрасно взяла такую толстую тетрадь, и

что вообще не́ о чём будет писать.

Конечно, я вспомнила много

житейских мелочей, которые, с

одной стороны, вовсе не

обязательно описывать, и я не

уверена, что они будут интересны.

С другой стороны, ведь никто

больше об этом не расскажет. А

всякое познание, каким бы мелким

оно ни было, может когда-либо

пригодиться.

Записи получились

неупорядоченные, без хронологии и без плана,

одно цеплялось за другое, выволакивалась ниточка и разматывался

клубок совершенно произвольно. Поэтому допускаю, что много

интересного упущено.

***

Откуда напала на меня графомания?

Я думала над этим и поняла, что получила её по наследству. Не

генетически, а прямо из рук в руки.

Моя мама всегда, и в более молодые годы, и в старости, и даже на

смертном ложе много рассказывала мне о прошлом, о родных и

близких, о знакомых – вообще о том, что вокруг неё происходило. И

часто с сожалением говорила: "Будь я хоть немного грамотнее – я бы

книгу написала. Так ты, доченька, слушай и запоминай. Может, хоть ты

книгу напишешь".

Вот я и написала.

Мама моя когда-то говорила, что дети – это корона на голове

женщины, а внуки – алмазы в этой короне. А что же тогда правнуки и

правнучки?

Может быть, это уже настоящие звезды, упавшие с неба на мою

счастливую голову? Только бы выросли счастливыми и достойными!

198

Себя считаю счастливой, потому что все мои дети меня любят. Это
естественно, однако, не у всех так бывает.

Я тоже всех люблю. Все хороши, хотя каждый по-своему. И любовь
мою делю по́ровну. Нет, вовсе не делю, а отдаю каждому полной
мерой.

***
Счастья всем моим детям и детям моих детей! Счастья всем, кто
любит моих детей! Удачи, успехи надо, разумеется, добывать упорным
трудом. Но хороший помощник – надежда. Мне лично жизнь не
стелила ковры под ноги. Пришлось всякое пережить.
В самые тяжкие минуты меня поддерживала надежда на лучшее.
Мой оптимизм был для меня, зачастую, даже лекарством.
Может быть, у меня и перенять-то больше не́чего.

Моё вам БЛАГОСЛОВЕНИЕ!

Завещание

Моя жизнь подходит к концу, и с этим нельзя не мириться. Точных
сроков никто не знает. Пишу про запас, чтобы не опоздать. Может быть
ещё поживу, но это не в моих руках.

Отношусь я к этому абсолютно спокойно и вас, мои милые дети,
прошу отнестись здраво. Когда меня не станет, сильно не горюйте,
лучше берегите себя. Ни в чём себя не упрекайте, все вы делали для
меня всё, что могли, даже больше.

Пожила я достаточно. Каяться мне в не в чём. Я никому не
причиняла зла, не лгала, не изменяла. Если были ошибки, то
безвредные и исключительно по глупости. Без этого не бывает.

О добрых делах не мне судить, во всяком случае, старалась быть
справедливой. Хочу, чтобы и вы прожили не меньше и не хуже (дай бог
дольше и лучше). Пусть это будет моим наследством.

Ещё завещаю вам во всём и всегда поддерживать друг друга.
Пока рано говорить прощайте, поэтому говорю: "Счастливого
пути по жизни, дети мои и дети моих детей".

* **

199

РОЗА Давыдовна с семьей

Мотя и Берта на свадьбе Пети и Милы 22.05.1965

200

Верхний ряд: Илюша, Софья Борисовна, Роза Давыдовна с Анечкой,

Давид Семёнович Бромберг, Миша Рабинович, Фрида.

Нижний ряд: Зуня, Лёля, Петя, Мила.

Аня Рабинович, Лёля Кизнер, Роза Давыдовна, Илюша Кизнер
с Машей Рабинович

201