Узник Крэйфорд-хауза

- Вы слишком добры, милорд, но я не заслуживаю вашего снис-
хождения, равно как и снисхождения его королевской милости, ва-
шего брата. Говорят, он очень разгневан.

- Да, это правда. Он был у меня сегодня и сказал, что потребует
у вас отчёта. Конечно, я пытался его успокоить, но тщетно. Вам лучше
пойти к нему сейчас, Джон. Скоро время обеда, а перед обедом у него
бывает хорошее настроение, вы же знаете. Только обещайте, что не
станете ему перечить, что бы он вам ни наговорил. Обещаете?

- Да, милорд. Обещаю.
Стараясь не встретиться с ним взглядом, виконт Бьюмонт по-
спешил откланяться и уйти. Он пошёл разыскивать короля Эдварда,
на этот раз всем своим видом напоминая раскаявшегося преступника,
который добровольно отдаёт себя в руки правосудия.

Перед обедом король Эдвард прогуливался по парку под руку
со своей королевой, предоставив придворным возможность любо-
ваться ими из окон дворца.

Без всякого сомнения, это была самая красивая супружеская
пара во всей Англии: в равной мере блистая молодостью, красотой и
богатым нарядом, они производили неизгладимое впечатление на
окружающих. Особенно в такие минуты, как сейчас, когда они ворко-
вали, словно голубки, довершая тем самым картину семейной идил-
лии.

Следом за ними на почтительном расстоянии шли родители ко-
ролевы – худородный Ричард Вудвилл граф Риверс и его знатная су-
пруга Джакетта Люксембургская, которую многие по привычке про-
должали титуловать «герцогиней Бэдфорд» - по первому мужу; за
ними шли их сыновья Энтони Вудвилл лорд Скейлз и сэр Джон Ву-
двилл вместе с братом первого мужа королевы – Уильямом Грэем
епископом Илийским, занимающим пост канцлера Казначейства. За-
мыкали шествие сыновья королевы от первого брака: четырнадцати-
летний Томас Грэй (получивший отцовский титул лорда Эстли и по
настоянию королевы обвенчанный с племянницей короля Эдварда -
наследницей герцога Эксэтера) и двенадцатилетний Ричард Грэй,
редко появлявшийся при дворе. Без всякого стеснения нарушая при-
дворный этикет, пасынки короля Эдварда держались за руки (прояв-
ление семейной привязанности в присутствии монарха возбранялось),
но на это никто не обращал внимания.

Виконт Бьюмонт ещё издали заметил это блистательное сбо-
рище титулованных плебеев (король и герцогиня Бэдфорд были не в
счёт), и по его спине пробежал неприятный холодок. «Вот их-то мне

201

и не доставало! – в панике подумал он. – Воображаю, как они будут
злорадствовать!».

Он робко приблизился к царственной чете и молча поклонился,
не смея заговорить первым. Король Эдвард не ответил на его поклон;
более того, он отвернулся с подчёркнутым пренебрежением и ласково
обратился к своей нежно любимой супруге:

- Прости меня, душенька, но не оставишь ли ты нас ненадолго?
Я должен поговорить кое о чём вот с этим человеком.

«Я пропал!» - решил виконт Бьюмонт, которого впервые
назвали «этим человеком», как будто «этот человек» не имел ни
имени, ни титула. Он украдкой посмотрел на королеву и, увидев её
надменную улыбку, полную затаённого коварства, и презрительную
насмешку, таившуюся в глубине её светло-карих глаз, понял, что был
близок к истине, как никогда: он действительно пропал.

В это мгновение из-за туч появилось солнце – прямо над их го-
ловами, и золотые волосы Элизабет Вудвилл, воспетые придворными
поэтами в балладах и прославленные ими на века, волнующе забле-
стели под прозрачной тафтой. Повернувшись к мужу, она постаралась
придать своей улыбке как можно больше очарования и со своим обыч-
ным подобострастием, от которого тошнило весь двор, мелодично
проворковала:

- Как прикажете, ваша милость. – И к ужасу виконта Бьюмонта
неожиданно обратилась к нему: - Я вижу, милорд, вы по-прежнему
верны себе: вы появляетесь только за тем, чтобы увести от меня су-
пруга.

Виконт Бьюмонт прекрасно понял смысл её намека, но был ли-
шён возможности ответить ей такой же изящной колкостью, ибо ря-
дом с нею стоял её верный рыцарь и всегдашний заступник – король
Эдвард, а за его спиной – столь обожаемые им Вудвиллы и Грэи.

- Вы правы, мадам, - едва сдерживая раздражение, произнёс он.
– Но сейчас я делаю это не по своей воле.

- Тем хуже для вас, милорд.
Она метнула в него взгляд, полный испепеляющего презрения,
и отошла в сторону, присоединившись к своим родичам, которые с
нескрываемым любопытством и нетерпением ожидали, когда же,
наконец, король Эдвард собьёт спесь с этого гордеца и распутника
Джона Бьюмонта, которого они просто на дух не переносили.
Король Эдвард не заставил себя долго ждать и сразу же наки-
нулся на него с криком и бранью, так что, отойди они хоть на целую
милю, они бы всё равно всё слышали.
Он кипятился минут пять, если не все десять, и виконт Бью-
монт, стараясь не слушать его оскорбления, из которых «мерзавец» и

202

«негодяй» были самыми безобидными, стоял и смотрел, как за спиной
короля кучка возвеличенных им плебеев жадно ловила каждое произ-
несённое им слово, причём, самые омерзительные его выпады тут же
шёпотом обсуждались и сопровождались злорадным хихиканьем.

И тут виконт Бьюмонт вдруг понял, что весь этот балаган был
заранее продуман и подстроен; возможно, он был небольшой компен-
сацией за историю с Рай Холлом: не имея убедительных доказа-
тельств вины лорда Крэйфорда и по каким-то причинам не желая
отдавать его, умирающего, на растерзание этой кровожадной банде
худородных и алчных наглецов, Эдвард решил доставить им малень-
кое удовольствие – возможность, не таясь, поиздеваться над своим
другом, должно быть, совершенно позабыв, что, не далее как вчера,
он собирался отблагодарить его за верную службу.

Виконт Бьюмонт смотрел на них и думал: «Да ведь я со своей
челядью обращаюсь лучше, так почему я должен позволять им так об-
ращаться со мной!?. Право, если бы вчера меня не причислили к сто-
ронникам графа Уорика, сегодня я бы и сам поспешил это сделать –
Нэвиллы, по крайней мере, люди благородные, и никогда бы не поз-
волили себе ничего подобного, а эти…».

Он пришёл сюда, чтобы повиниться, но теперь не чувствовал
ничего, кроме закипающего в нём бешенства и ненависти к тем, кто
стоял за спиной его короля. И он подумал, что, если когда-нибудь
граф Уорик решит всерьёз посчитаться с ними за всё, он будет пер-
вым, кто скажет «аминь».

Но сейчас он молчал, в глубине души жалея короля Эдварда,
который, сам того не подозревая, стал игрушкой в их руках, и кото-
рого, тем не менее, следовало проучить: площадная брань уместна в
лондонском порту, но не в парке королевского дворца.

Сбитый с толку его молчанием, король Эдвард неожиданно
притих, несколько раз растерянно моргнул глазами и удивлённо спро-
сил:

- Вы пришли сюда, чтобы молчать, лорд Бьюмонт?
Ему очень хотелось услышать его возражения, но виконт Бью-
монт не собирался ни возражать, ни оправдываться.
Он надменно улыбнулся и ледяным тоном произнёс:
- Вы ошибаетесь, милорд. Я пришёл уведомить вашу милость
о скором отъезде. Я уезжаю в Бивер и вернусь не раньше конца марта.
Прощайте.
Он слегка поклонился и, не дожидаясь позволения, пошёл
прочь, очень довольный своей мальчишеской выходкой и ни о чём не
сожалея.

203

2.

В своей необдуманной выходке виконт Бьюмонт раскаялся
позже, но его запоздалое раскаяние уже ничего не могло изменить: в
любом случае ему пришлось бы отправиться в Бивер в соответствии с
собственным заявлением.

И он отправился туда, ни с кем не попрощавшись, ранним
утром следующего дня. Однако, проехав чуть больше сорока миль, он
был вынужден остановиться в какой-то паршивой гостинице под Лу-
тоном из-за проливного дождя и штормового ветра, которые обычно
обрушивались на остров в это время года.

Дождь шёл, не переставая, пять дней. И все эти пять дней ви-
конт Бьюмонт провёл, не выходя из своей ужасной, холодной, про-
пахшей клопами гостиничной комнатушки, чем-то напоминающей
тюремную камеру; провёл в тоске и одиночестве, проклиная всё на
свете: и этот бесконечный дождь, и примирение с Ричардом Глосте-
ром, неожиданно обернувшееся для него ссорой с королём Эдвардом,
и, как всегда, свою несносную гордость. А когда этот ужасный дождь
всё-таки закончился, он вдруг объявил своим свитским, что дальше
ехать нельзя, так как дороги размыло, и что они возвращаются в Лон-
дон.

Он появился в Вестминстере ранним утром девятого марта.
Вместе с толпою придворных ожидая утреннего выхода короля Эд-
варда, он успел перекинуться парой слов с лордом Хейстингсом, от
которого узнал последние новости. Во-первых, Эдвард был очень раз-
досадован его внезапным отъездом; во-вторых, в последние дни он
заметно охладел к своим старым друзьям, зато всячески подчёркивал
своё расположение к Вудвиллам (впрочем, это случалось с ним и
раньше); и, в-третьих, из Крэйфорд-хауза поступали хорошие изве-
стия: лорд Крэйфорд выздоравливал. Правда, к неописуемому удив-
лению обеих враждующих партий, он всё ещё находился под арестом,
несмотря на то, что, как поговаривали, написал королю покаянное
письмо, которого тот от него ожидал. Но это были одни только слухи:
никто этот письма не видел, а сам король Эдвард о нём помалкивал,
что поневоле наводило на мысль о его тайных планах, относящихся к
дальнейшей судьбе его незадачливого кузена.

Когда король Эдвард вышел из опочивальни, сердце виконта
Бьюмонта взволнованно забилось. На всякий случай он ещё раз по-
вторил про себя заранее приготовленную фразу с извинениями, но ко-
роль Эдвард лишил его возможности их высказать. Увидев виконта

204

Бьюмонта, он жестом велел ему приблизиться, небрежно протянул
ему руку для поцелуя (впервые сделав это без подсказки, чем нимало
удивил всех присутствующих) и заспанным голосом, зевая, произнёс:

- Вот уж не думал, что увижу вас так скоро, милорд. Сейчас мне
недосуг беседовать с вами, но после полудня я буду ждать вас у себя.

Виконт Бьюмонт был настолько оскорблён и раздосадован его
пренебрежением, что едва сумел дождаться окончания утренней
мессы, на которую ему пришлось пойти вместе со всем двором.

Вернувшись к себе, он наспех отобедал и после, всё ещё не в
силах успокоиться, принялся нервно расхаживать из угла в угол,
угрюмо глядя себе под ноги и размышляя, не попросить ли ему от-
ставки и не уехать ли в Бивер навсегда. Так продолжалось несколько
минут, и вдруг он резко остановился, только сейчас заметив, что на
полу постелен новый ковёр. Он позвал Джеффри, указал пальцем в
пол и строго спросил:

- Откуда здесь это?!
- Это подарок герцога Глостера, ваша светлость.
- Что?! Какого чёрта, Джеффри, ты принимаешь от него по-
дарки в моё отсутствие?!
Джеффри, на которого впервые повысили голос, хотел что-то
пролепетать в своё оправдание, но дверь неожиданно приоткрылась,
и они увидели сияющее улыбкой лицо герцога Глостера, заглянув-
шего в комнату. Похоже, он обладал почти мистической способно-
стью появляться именно тогда, когда произносили его имя.
- Джон! Как я рад вас видеть! Я только сейчас узнал, что вы уже
вернулись. Почему я не видел вас во время мессы?
- Я сидел на своём обычном месте, ваша милость. Но вы были
слишком увлечены молитвой.
- Вполне возможно. Как поживает ваша супруга? А ваш ма-
ленький сын? Он, наверное, уже немного подрос?
Виконт Бьюмонт посмотрел на него с досадой и подумал, что с
этим вздорным мальчишкой очень легко поссориться из-за пустяка,
ещё легче – помириться, но отвязаться от него - задача непосильная.
- Должен разочаровать вашу милость: дороги так размыло, что
мне не удалось уехать дальше Лутона.
- Какая жалость!.. Но погода должна скоро улучшиться, и вы
сможете попасть домой.
- Боюсь, меня больше не отпустят.
- Но почему, Джон?
- Всему виной тот нелепый случай. Кстати, как ваша милость
чувствует себя теперь?
- Я чувствую себя последним глупцом и негодяем. Глупцом –

205

потому что я напился как деревенский дурак на поминках старосты, а
негодяем – потому что я испортил вам ковёр. Не сердитесь, но я решил
подарить вам новый. Он вам нравится?

- Милорд, я не…
- Не спорьте, Джон, - перебил его Ричард. – Вы не должны от-
казываться от моего подарка. Во-первых, это невежливо, а во-вторых,
я ужасно огорчусь. Неужели вы хотите меня огорчить?
- Нет, милорд, я не посмею вас огорчить, - со вздохом ответил
виконт Бьюмонт и подумал: «Эта липучка от меня не отвяжется!».
И тут его осенила счастливая мысль: почему бы ему не съез-
дить в Ламбет – прямо сейчас? Пора напомнить о себе мастеру Вули-
джу, тем более что до обеда он был совершенно свободен.
- Милорд, я весьма признателен вам за подарок, - сказал он, - и
покорнейше прошу вашу милость меня извинить, но я не могу уделить
вам ни минуты – я должен ехать в Ламбет.
- Какая досада! Я собирался рассказать вам о моём кузене Крэй-
форде. Вы слышали? Он выздоравливает!.. И как скоро вы вернётесь?
- Не знаю. Возможно, не раньше обеда.
- У вас дело в Ламбете?
- Да, милорд. Дело пустяковое, но безотлагательное.
Ричард скромно опустил глаза и робко спросил:
- Быть может, вы позволите мне сопровождать вас? Мы могли
бы поговорить по дороге… Право, я вам не помешаю.
Виконт Бьюмонт даже не пытался возражать: он совершенно не
умел отказывать, особенно в тех случаях, когда его просили так жа-
лобно. Он едва заметно улыбнулся и сказал:
- В самом деле, почему бы нам вместе не отправиться в Ламбет?

Погода была совсем не весенняя – сырая и холодная, и они ре-
шили переправиться через реку, чтобы не ехать в объезд через Стрэнд,
Сити, лондонский мост и Саутуорк.

Сидя в лодке, виконт Бьюмонт задумчиво смотрел, как мутная
вода плещется под вёслами, и рассеянно слушал Ричарда Глостера,
который, вопреки репутации молчуна, с упоением рассказывал ему о
своём кузене, начав с новостей о его выздоровлении, и окончив вос-
поминаниями о детстве, проведённом при дворе графа Уорика в об-
ществе того же кузена. Ричард тараторил без умолку, как будто ме-
сяца три, если не больше, он свято соблюдал обет молчания и теперь
никак не мог наговориться. Он замолчал лишь после того, как, рас-
платившись с лодочником и приказав ему их подождать, виконт Бью-
монт направился в сторону Ламбет-роуд мимо дворца архиепископа

206

Кентерберийского.
- Куда мы идём? – удивлённо спросил его Ричард и тут же сму-

тился. – Прошу простить, я не хотел показаться навязчивым.
- Извольте, милорд, я охотно объясню вам, куда мы идём, но я

бы хотел попросить вас никому об этом не рассказывать.
- Обещаю, я никому ничего не скажу, даже Нэду.
- Как раз он-то знает, что я решил купить себе дом.
- Дом?.. Где? Здесь, в Ламбете??
- Да, и сегодня я намерен объявить хозяину, что сделка состо-

ится. Это даже кстати, что вы пошли вместе со мной: если цена пока-
жется вам слишком высокой, я не стану его покупать.

- Мне очень жаль, Джон, но я не слишком хорошо разбираюсь
в ценах на дома в Ламбете. Мне кажется, здесь они намного дороже,
чем в Сити.

- Да, но дешевле, чем на Стрэнде.
- Наверное, вы правы.
Дом Найджела Вулиджа стоял в самом центре Ламбет-роуд.
Подойдя к нему, виконт Бьюмонт заметил, что возле дома происходит
что-то странное: в дверях то и дело мелькали слуги, которые выно-
сили на улицу какие-то сундуки, мебель и домашнюю утварь, и укла-
дывали всё это на повозки, стоящие в ряд прямо под окнами.
- Похоже, хозяин переезжает, - заметил Ричард.
- Неужели этот мерзавец продал дом?! - воскликнул виконт
Бьюмонт, напрочь позабыв свою хвалёную сдержанность.
- Не думаю.
- Он обещал подождать две недели!
- Возможно, он нашёл что-нибудь подешевле и решил съехать.
Не огорчайтесь раньше времени, Джон. Давайте подойдём ближе и
всё разузнаем.
Возле одной из повозок стоял хозяин дома, обвязывая верёвкой
сундук. Виконт Бьюмонт ещё издали узнал его по приземистой фи-
гуре и обвислым щекам, которые бросались в глаза на расстоянии доб-
рых десяти ярдов, и нетерпеливо крикнул:
- Мастер Вулидж!
Тот обернулся, мгновенно побагровел и стал пятиться назад,
пока его спина не упёрлась в острый край сундука, окованного желе-
зом. Сморщив лицо не то от боли, не то от досады, он стащил с головы
шляпу, низко поклонился и невнятно пробормотал:
- Моё почтение, ваша светлость… Моё почтение…
- Я вижу, вы переезжаете?!
- Да, милорд… То есть, нет, милорд…
- Значит, вы уже продали дом?!

207

- Нет, милорд… То есть, да, милорд… Я… я…
- Вы обманщик, мастер Вулидж! Обманщик и негодяй! Мы, ка-
жется, договорились, что я сообщу вам о своём решении через две не-
дели, но я приехал раньше! И что же?!
Маленькие мутноватые глазки Найджела Вулиджа нервно за-
бегали из стороны в сторону, как будто он искал спасения, впрочем,
совершенно напрасно: его многочисленные домашние слуги преду-
смотрительно отошли на приличное расстояние, и, судя по тому ра-
достному возбуждению, с каким они наблюдали за происходящим,
они не слишком жаловали своего господина и были бы только рады,
если бы этот молодой разгневанный лорд прибил его прямо у них на
глазах.
- Две недели?.. Право, ваша светлость, я запамятовал… Мне
помнится, вы говорили… неделю…
- Вы лжёте, мастер Вулидж! Вам предложили более выгодную
цену, не так ли?!
- Нет, милорд! Клянусь вам, нет! Я продал мой дом почти за
бесценок!
Должно быть, он не лгал – он едва не заплакал, говоря это.
- Кому вы продали дом?!
- Пресвятая Дева Мария… Спаси меня и помилуй…
- Отвечайте!
- Милорд, клянусь вам!.. Я сделал это не по своей воле! Меня
принудили! Мне угрожали!
- Кому вы продали дом?! Я хочу его выкупить!
- Я… мне приказали молчать! Клянусь, милорд, мне приказали
молчать!
- Вы снова лжёте!
- Нет, милорд! Клянусь вам спасением моей души, я не лгу!
- Да он просто мошенник, - заметил до сих пор молчавший
Ричард. Он смерил Вулиджа презрительным взглядом и положил руку
на эфес кинжала, что было у него признаком сильного раздражения. –
На вашем месте, я бы проучил его, как следует.
Несчастный Найджел Вулидж истолковал жест Ричарда в соот-
ветствии с его словами и в ужасе взмолился:
- Милорд, ради Господа Бога уймите вашего воинственного
пажа!
- Пажа?? – переспросил Ричард и с видом истинно королев-
ского величия надменно заключил: - Вы, верно, пьяны, голубчик.
Помнится, с утра я назывался герцогом Глостером.
Лицо Вулиджа из багрового сделалось бледно-зелёным. Когда
столбняк, поразивший его на несколько секунд, постепенно прошёл,

208

он бросился к ногам Ричарда и с мольбой протянул к нему руки.
- Ваша милость! Пощадите меня! Вы же знаете, что меня пове-

сят, если я проболтаюсь!
- Проболтаетесь – о чём?
- О том, что я продал дом их королевской милости – вашему

брату!
Он слишком поздно понял, что уже проболтался, и, поняв это,

в отчаянии опустил голову и сдавленно зарыдал над своей погублен-
ной жизнью.

Виконт Бьюмонт брезгливо отвернулся и тихо сказал:
- Идёмте отсюда. Нам больше нечего здесь делать.
Несколько минут они шли молча, подавленные и растерянные.
Тягостное молчание первым нарушил Ричард.
- Интересно, с каких это пор мой брат завёл себе странную при-
вычку скупать в Ламбете дома?! – раздражённо воскликнул он.
Виконт Бьюмонт не ответил: он сосредоточенно смотрел себе
под ноги, как будто боялся споткнуться.
- Может быть, он купил его для… для какой-нибудь красотки?
Как вы думаете, зачем он это сделал?
- Чтобы досадить мне, - после долгой паузы мрачно отозвался
виконт Бьюмонт.
- Вздор! Я в это не верю. Этого просто не может быть.
Виконт Бьюмонт не стал возражать, не имея на то ни сил, ни
желания. Он шёл и повторял про себя слова короля Эдварда: «В бли-
жайшие дни я найду способ тебя отблагодарить». Полно, уж не во сне
ли он их слышал?..
И вдруг он вспомнил Эдмунда Крэйфорда, которому всегда за-
видовал; вспомнил этого красавца, счастливчика и баловня судьбы, по
приказу короля запертого, точно в тюрьме, в собственном доме, где
он едва не умер от одиночества, горя и унижения только потому, что
однажды не выдержал и сказал: «Вот она, королевская благодар-
ность!». Виконт Бьюмонт не понял его тогда – он понял его только
сейчас…
От реки тянуло сыростью и тиной, холодный ветер гнал по воде
мелкую рябь.
- Куда прикажете, сэр? – угрюмо спросил лодочник, который
совсем замёрз, ожидая их.
- В Вестминстер! – так же угрюмо ответил виконт Бьюмонт.
Когда они причалили к противоположному берегу, он по
ошибке заплатил ему гроут1 вместо положенных двух пенсов, и эта

1 Гроут – серебряная монета достоинством в 4 пенса.

209

его ошибка почему-то окончательно рассердила Ричарда Глостера.
Идя впереди него по тропинке, петляющей в зарослях ивняка,

он не выдержал и вспылил:
- Кто дал вам право дурно думать о моём брате?! Вполне воз-

можно, он купил этот проклятый дом из лучших побуждений! Да,
представьте себе, из лучших побуждений! Он слишком привязан к
вам и просто не может смириться с мыслью, что вы от него уедете!

- Неужели? – спросил виконт Бьюмонт и саркастически усмех-
нулся.

- Что вы себе позволяете?! - возмутился Ричард. - Разве он хотя
бы раз поступил с вами несправедливо?! Разве он не называл вас
своим другом?!

Ангельское терпение виконта Бьюмонта иссякло.
- Бесспорно, ваша милость, - сказал он таким язвительным то-
ном, какого Ричард не мог от него ожидать. Он даже замедлил шаги и
в недоумении обернулся. – Скажу вам больше: в порыве дружеских
чувств он сделал меня пэром, правда, только за тем, чтобы я безро-
потно выслушивал его оскорбления в присутствии кучки худородных
наглецов, имеющих сомнительную честь состоять в родстве с её ми-
лостью королевой! Но и этого мало: он решил сделать мне дружеское
одолжение, избавив от хлопот по покупке дома – он купил его вместо
меня!
Ричард резко остановился, повернулся к нему лицом и со сдер-
жанным гневом произнёс:
- Вы забываетесь, виконт Бьюмонт!
Его большие серые глаза блестели каким-то холодным сталь-
ным блеском, но виконт Бьюмонт спокойно выдержал его взгляд. Он
припомнил, что уже слышал это однажды, ровно месяц назад, день в
день – странное совпадение. Тогда он ответил вызывающе и дерзко,
потому что был прав. Но теперь… Теперь он не чувствовал себя пра-
вым и не хотел начинать всё с начала. Он опустил глаза и вполголоса
сказал:
- Да, ваша милость. Простите, мне не следовало говорить
этого… вам.
- Только потому, что я его брат?!. Ну, вот что: оставьте-ка при
себе свои вздорные подозрения. Сейчас мы вместе пойдём к королю
и спросим, зачем он купил этот трижды проклятый дом. Я уверен, он
нам всё объяснит.
До дворца они шли молча: каждый был занят своими мыслями.
Виконт Бьюмонт обдумывал текст прошения об отставке, а Ричард
пытался понять, отчего это люди так часто ссорятся между собой по
пустякам, вроде какого-то паршивого дома в Ламбете или, хуже того,

210

из-за неосторожно сказанного слова. Это так просто – сказать что-ни-
будь сгоряча, гораздо труднее – простить нанесённое оскорбление.
Пожалуй, всему виной – гордыня, один из семи смертных грехов,
устоять перед которым бывает почти невозможно…

Гордыня заставила его кузена Крэйфорда произнести те роко-
вые слова, и он был наказан… Гордыня вынудила мужа его сестры
Энн, герцога Эксэтера, бежать из страны, и теперь он скитается по
дорогам Фландрии с протянутой рукой, точно нищий бродяга… Гор-
дыня свела восемь лет тому назад армии двух враждующих ветвей од-
ного королевского дома на поле под Таутоном, и теперь Маргарет Ан-
жуйская, эта надменная женщина с сердцем дикой волчицы обречена
влачить свои жалкие дни в замке французского короля на положении
не то пленницы, не то приживалки…

Прости их всех, Боже! Он-то сам давно уже простил их, как
простил сейчас Джона Бьюмонта, который, как и они, ослеплённый
гордыней, наговорил ему какого-то вздора о его брате, и они снова
едва не поссорились… Ну, уж нет: они больше никогда не будут ссо-
риться. Это глупо, глупо и бессердечно – ссориться с человеком, ко-
торый когда-нибудь будет жестоко наказан за свою гордыню…

Они остановились у деверей королевского кабинета, но не того,
большого и парадного, в котором король Эдвард обычно занимался
делами, а другого – его «личного» кабинета, в котором он проводил
время как раз в тех случаях, когда ему нечем было заняться.

- Доложите! – приказал Ричард дежурному привратнику.
- Прошу простить, милорд, но мне велено никого туда не пус-
кать: его королевская милость беседует с лорд-чемберленом.
- С лорд-чемберленом! – сердито повторил Ричард и мрачно за-
ключил: - Это надолго. Но мы подождём, вы согласны, Джон?
- Мне всё равно, - безразличным тоном отозвался виконт Бью-
монт.
- А мне тем более! – окончательно рассердившись, сказал
Ричард, сел в кресло и приготовился ждать.

3.

Лорд Хейстингс уныло оглядел комнату, стены которой были
сплошь увешаны французскими шпалерами с изображением охотни-
чьих сцен и дорогим оружием в богато украшенных ножнах, что со-
ответствовало личному вкусу его друга Нэда Йорка, любившему про-
водить здесь время, отдыхая от балов, охоты и ночных кутежей. Но в
последние дни он старательно занимался делами, и лорд Хейстингс не

211

мог понять, что Эдвард здесь делает, и зачем он пригласил его сюда.
- Что случилось, Нэд? – с притворным равнодушием спросил

он, потому что король Эдвард загадочно молчал, и это молчание
начало его раздражать.

Король Эдвард указал ему на стул и с таким же притворным
равнодушием осведомился:

- Что слышно во дворце?
Лорд Хейстингс с опаской скосил глаза на один из гобеленов,
за которым, насколько он помнил, скрывалась потайная дверь.
- Ты хочешь посплетничать, Нэд?
- Ты стал на удивление догадлив. Так что же слышно во
дворце?
- Что именно тебя интересует?
- Меня интересует всё, что говорят о моём кузене Крэйфорде.
Лорд Хейстингс насторожился: в последнее время король Эд-
вард не проявлял интереса к этой теме.
- Изволь, я расскажу, но, боюсь, тебе это не слишком понра-
вится.
- Ты уверен? Попробуй рискнуть.
- Я рискую головой, Нэд?
- Вполне возможно. Я тебя слушаю.
- Сперва дай мне слово, что моя голова останется при мне.
- Извини, дружище, но я не могу. Мне кажется, твоя голова
тебе не так уж необходима: в некоторых случаях ты вполне обхо-
дишься без неё. Хочешь, я помогу тебе от неё избавиться?
Если это была шутка, то довольно глупая. Но в устах короля
она приобрела зловещий оттенок, и лорд Хейстингс ощутил что-то
вроде лёгкого сердцебиения. Он придал своему невзрачному лицу
обиженное выражение и сказал:
- Ты за что-то сердишься на меня?
- Бог с тобой, с чего ты взял? Я всего лишь пошутил, а ты начи-
наешь дуться.
- Ты пошутил не слишком удачно, Нэд.
- Скорее, не слишком весело, но у меня есть на то причины.
- Какие?
- Сейчас речь не о них. Так что там болтают о моём кузене?
«Он всё равно от меня не отстанет», - подумал лорд Хейстингс
и нехотя признался, что по дворцу расползлись самые противоречи-
вые слухи. Так, сторонники Нэвиллов (по традиции их называли «пар-
тией короля») не могли взять в толк, почему арест лорда Крэйфорда
до сих пор не отменён, и склонялись к мысли, что король Эдвард за-
дался целью сжить беднягу со света, чтобы таким способом отомстить

212

графу Уорику и всем Нэвиллам вообще за погром Рай Холла. А сто-
ронники Вудвиллов (их называли «партией королевы»), удивлённые
не меньше своих противников, были склонны предполагать, что этот
негодяй Крэйфорд рано или поздно всё же предстанет перед судом, и
никакая притворная болезнь не избавит его от справедливой кары, так
как в его причастности к погрому Рай Холла они, разумеется, ни-
сколько не сомневались.

Король Эдвард остался весьма доволен рассказом лорда Хей-
стингса. Он не без злорадства улыбнулся и неожиданно спросил:

- А что ты сам обо всём этом думаешь, друг мой? Кто из них,
по-твоему, ближе к истине?

Лорд Хейстингс вгляделся в его лицо, но так и сумел угадать,
что именно он хотел от него услышать.

- Если верить старинной поговорке, истину нужно искать где-
то посередине, - туманно ответил он, не зная, как выкрутиться из ще-
котливого положения.

Его ответ насмешил короля Эдварда до слёз.
- Ты когда-нибудь уморишь меня, приятель! Ради Бога, скажи
мне, наконец, зачем тебе голова, если в ней появляются подобные
мысли?
Лорд Хейстингс начал злиться и решился спросить напрямик:
- К чему ты клонишь, Нэд?
- В последнее время ты стал плохо соображать, Уилл. Призна-
юсь, мне это не нравится. Вот и память тебе изменяет…
- Память?.. О чём ты, Нэд?
- Вспомни, друг мой: ещё в январе месяце ты начал рассказы-
вать мне одну занимательную историю, но так и не закончил её. А мне
не терпится узнать, что же там будет дальше.
- Историю? – удивлённо переспросил лорд Хейстингс. – Убей,
не припомню. Что за история, Нэд?
- Это очень забавная история об одном из моих многочислен-
ных кузенов, который в середине января вернулся из своего линколь-
нширского мэнора под названием Олфорд Холл. Теперь ты вспомнил?
- Да, вспомнил! – ответил лорд Хейстингс, дерзко посмотрев
ему в лицо, что формально не допускалось этикетом. По тону короля
Эдварда, в котором слышалась скрытая угроза, он догадался, что его
давнишний план убрать лорда Крэйфорда с дороги близок к провалу.
Но, на этот раз, роль жертвы, похоже, отводилась ему самому, по-
этому он решил любой ценой выпутаться из опасного положения.
Стараясь сохранять спокойствие, он сдержанно повторил: – Да, я
вспомнил, Нэд, но в последнее время я болтаю много разного вздора.
Разве ты не заметил?

213

- Я заметил, что ты первый назвал историю с моим кузеном «за-
бавной», - раздражённо произнёс король Эдвард.

- Возможно, но что из того? По-твоему, она не так уж забавна,
или я не должен был этого говорить?

Король Эдвард, отбросив притворное добродушие, ударил ла-
донью по столу и гневно крикнул:

- Но вы это сказали, лорд Хейстингс! Вы первый сказали мне,
что мой кузен причастен к погрому Рай Холла! Вы осмелитесь это от-
рицать?!

Лорд Хейстингс встал, придал своему невзрачному лицу выра-
жение оскорблённой невинности и с безукоризненной дрожью в го-
лосе произнёс:

- Я всегда говорил лишь то, что вашей милости было угодно от
меня слышать.

- Вы лжёте, милорд! Я бы предпочёл этого не слышать!
- Ваша милость напрасно на меня гневается. Разве на другой
день после ареста лорда Крэйфорда вы не получили доказательство,
подтверждающее мои подозрения?
- Письмо из Олфорда?
- Да, сир.
- Это весьма спорное доказательство!
- И всё же, осмелюсь напомнить вашей милости, вы поверили
в его истинность.
Король Эдвард досадливо поморщился. Он не хотел говорить
об этом письме, о котором знали очень немногие, и которое было
главным козырем в затеянной им игре: как опытный игрок, он не со-
бирался выкладывать свои козыри раньше времени.
- Я не принимаю в расчёт сомнительные доказательства, лорд
Хейстингс, когда речь идёт о моих близких родичах и друзьях. – Он
протянул ему несколько сложенных листов бумаги и приказал: - Про-
чтите это! Прочтите вслух!
Лорд Хейстингс торопливо взглянул на подпись, стоящую
внизу последней страницы, и, увидев имя Эдмунда Крэйфорда, поспе-
шил состроить презрительную гримасу из опасения выдать своё заме-
шательство: это было то самое письмо, о котором в последние дни так
много болтали. Оно было написано по-французски, и лорд Хейстингс
подумал, что Эдди Крэйфорд, никогда не отличавшийся скромно-
стью, на этот раз превзошёл самого себя, если он мог вообразить,
будто его эпистолярный экзерсис (или, вернее, горячечный бред) до-
стоин того, чтобы излагать его на языке официальных бумаг и госу-
дарственных документов. Удивившись про себя, что к письму не при-
ложена копия на латыни, лорд Хейстингс откашлялся и подчёркнуто

214

монотонным голосом начал читать:
- «Мой сюзерен и государь! Я бы отдал, наверное, всё на свете,

чтобы обратиться к Вам, как прежде, и назвать Вас моим добрым дру-
гом и милым кузеном, но я навсегда утратил это право. Я был бы рад
признать, что пишу Вашему Величеству, как прежде, с лёгким серд-
цем, но я бы солгал, ибо сердце моё переполнено горечью и отчая-
нием, которые терзают его с того самого дня, когда я по собственной
вине и недомыслию лишился милости Вашей. Единственное, что
судьба оставила мне в утешение, - это воспоминание о тех благосло-
венных днях, когда я имел счастье быть подле Вас и пользоваться Ва-
шим расположением. Эти воспоминания никто не властен отнять у
меня, и они до последнего моего дня, до самого смертного часа будут
согревать и радовать мою истерзанную душу.

Одному Господу ведомо, сколько страданий мне довелось пе-
режить за последние месяцы, но я не хотел и не хочу верить, что Ваше
Величество по жестокосердию или из мести обрекли меня, своего ро-
дича, преданного друга и верного слугу на медленную смерть –
смерть от голода, тоски и одиночества – на муки, которые человеку в
здравом рассудке и представить себе невозможно. Я не могу поверить
в это и теперь, ибо прежде не раз имел счастье убедиться в великоду-
шии, справедливости и милосердии Вашего Величества и твердо
знаю, что Вы никогда бы не обошлись со мною столь сурово, если бы
лжецы и завистники не оклеветали меня в Ваших глазах.

Я не знаю, кто он, этот негодяй, посмевший оклеветать меня и
убедить Ваше Величество в моей причастности к погрому Рай Холла,
о котором я узнал с не меньшим прискорбием, чем Вы сами. Но, кем
бы он ни был, этот лжец, пусть Бог покарает его за это злодеяние,
прямо или косвенно приведшее меня к болезни и едва не стоившее
мне жизни. Пусть Бог покарает его и заставит понять, что я невиновен,
и что высшая, Божья справедливость, на моей стороне, ибо Господу
было угодно сохранить мне жизнь.

Да, я остался жив и теперь милостью Вашего Величества и за-
ботами Вашего врача скоро буду совершенно здоров. Но могу ли я
радоваться этому? Могу ли не спрашивать себя: зачем мне здоровье,
зачем мне сама жизнь, если я по-прежнему остаюсь для Вас изменни-
ком, дерзнувшим оскорбить Вас?

Нет, я никогда не осмелюсь просить Ваше Величество вернуть
мне утраченную должность и Ваше расположение. Я лишь умоляю,
на коленях умоляю Ваше Величество простить меня. Я глубоко со-
знаю, сколь велика моя вина перед Вами, но разве я мало наказан за
те несколько необдуманных слов, которые сорвались с моего языка в
минуту раздражения и гнева? И разве я хотел оскорбить Вас? Господь

215

свидетель, я не хотел этого, и лишь это даёт мне право надеяться на
Ваше прощение, не получив которого я снова стану просить у Бога
смерти для себя, а это тяжкий грех…

Мне страшно думать об этом, я гоню прочь эти мысли, уповая
на Ваше великодушие. Я на коленях смиренно целую руки Вашего
Величества в знак моей покорности и верности Вам, и с тем навсегда
остаюсь Вашим преданным слугой

Эдмундом Крэйфордом.
Крэйфорд-хауз, марта 5 дня, года 1469 от Рождества Хри-
стова».
Лорд Хейстингс, как ни старался, не смог скрыть своего волне-
ния, и когда, окончив читать, он положил письмо на стол, его рука
заметно дрожала.
- Что скажете, милорд? – спросил его король Эдвард с ехидной
усмешкой.
- Сир, лорд Крэйфорд всегда был красноречив, но неужели под
впечатлением его замысловатых речей ваша милость забудет о дока-
зательствах его вины? – спросил лорд Хейстингс, упрямо не желая
сдаваться без борьбы.
- Неужели вы всё ещё продолжаете считать его виновным?
- Милорд, вы собирались послать в Олфорд Холл Жиля д’Оби-
ньи, - напомнил лорд Хейстингс.
- Вчера он возвратился оттуда.
- И что он казал?
- Донос оказался ложным.
- В это трудно поверить, к тому же…
- Довольно! – резко перебил его король Эдвард. – Ваша непри-
язнь к моему кузену переходит всякие границы, лорд Хейстингс! Я
больше не желаю выслушивать ваши вздорные обвинения на его счёт!
Обвинения, которые едва не стоили ему жизни!
- Как прикажете, ваша милость. Если вам угодно, чтобы я забыл
мой долг перед вами, я это сделаю.
- Ваш долг, милорд? Хотел бы я знать, в чём он, по-вашему,
состоит?
- Мой долг – предостеречь вас от необдуманного шага, о кото-
ром после вы будете сожалеть. Мой долг – напомнить вам, что чело-
век, дерзнувший оскорбить вас, не заслуживает вашего снисхождения
и едва ли сможет оценить то, о чём так просит – ваше великодушие и
милосердие.
- Я сожалею, лорд Хейстингс, что до сих пор слишком многое
сходило вам с рук! Вы оказались ничуть не лучше моего кузена, если

216

так же, как он, не способны ценить те милости, которыми вы пользу-
етесь, но которых не заслужили!

Лорд Хейстингс поднял на него свои водянистые бесцветные
глаза и сказал, с упрёком и обидой:

- Сир, вы плохо знаете меня, если можете думать, что ваши ми-
лости я ценю больше, нежели ваше благополучие и безопасность!

Опасаясь наговорить лишнего, он пробормотал «с вашего поз-
воления», торопливо поклонился и поспешил уйти.

Удивлённый и раздосадованный его внезапным уходом, король
Эдвард бросился следом за ним, резко распахнул двери и гневно крик-
нул:

- Я знаю вас гораздо лучше, чем вам кажется, лорд Хейстингс!
И тут он заметил Ричарда и виконта Бьюмонта, стоящих в не-
скольких шагах от него.
- Что вы здесь делаете? – спросил он, стараясь подавить гнев и
досаду.
В знак предостережения Ричард незаметно ткнул пальцем в
спину виконта Бьюмонта и, как можно беззаботнее, проговорил:
- Ничего, милорд, брат мой. Ровным счётом ничего. Просто мы
хотели немного поболтать, но выбрали не совсем подходящее время
для визита. Ваша милость не в духе, и нам, пожалуй, лучше уйти.
Король Эдвард вполне оценил деликатность своего брата. Его
глаза потеплели, и он с мягкой улыбкой сказал:
- Ты прав, Дик, прости. Будет лучше, если ты придешь позже.
Только приходи один.
- Отчего же непременно один? – удивился Ричард.
- Я не в первый раз вижу вас вместе и должен признаться, мне
это не нравится. Не слишком ли у тебя пышная свита, любезный бра-
тец? Готов поспорить, не хуже, чем у меня самого.
- Мои друзья не входят в число моих свитских, милорд.
- Друзья! – усмехаясь, повторил король Эдвард. – Скорее собу-
тыльники, нежели друзья. Но если вы ещё раз напьётесь, я примерно
накажу вас обоих. К слову, вы знаете, как вас теперь называют? Тебя,
Дик, прозвали «маленьким зазнайкой», а тебя, Джон, «тенью герцога
Глостера».
- Весьма остроумно, - сухо заметил Ричард. – Идёмте, Джон.
Он потянул виконта Бьюмонта за руку, намереваясь увести его
с собой, но король Эдвард остановил его и к немалой досаде послед-
него неожиданно сказал:
- Останься, друг мой. Я собирался обсудить с тобой одно важ-
ное дело.

217

- К услугам вашей милости, - тоном обречённого отозвался ви-
конт Бьюмонт.

Ричард не знал, что и думать. На всякий случай он ещё раз
ткнул его в спину, чтобы предостеречь от глупостей, и многозначи-
тельно произнёс:

- Надеюсь, милорд, вы не станете утомлять моего брата долгой
беседой?

- Нет, ваша милость. Не стану.
- Превосходно. Я буду ждать вас в галерее.

Но, сказать «я буду вас ждать» ему было гораздо проще, чем
сделать: при его нетерпеливом и деятельном характере любое ожида-
ние, даже самое непродолжительное, превращалось в сущую пытку.

Нервно прохаживаясь по пустынной галерее из одного конца в
другой, он начал читать про себя молитвы, перемежая их мыслен-
ными восклицаниями, вроде «Господи! Только бы Джон ничего не
сказал ему об этом проклятом доме!» или «Господи! Неужели он про-
болтается?!».

Ему было жаль Джона Бьюмонта, искренне жаль. И ему не хо-
телось, чтобы из-за своего вздорного характера и ещё более вздорных
подозрений тот лишился расположения Эдварда, от которого всего
можно было ожидать, особенно сегодня, после того, как он основа-
тельно повздорил с Уильямом Хейстингсом. Ричард постарался при-
помнить, ссорились ли они прежде, но не смог: это была их первая
серьёзная ссора. Интересно, что это на них нашло?..

Впрочем, Хейстингс всегда плохо влиял на короля Эдварда, и
Ричард его недолюбливал. Да и что проку зря тратить время, пытаясь
угадать причину их ссоры? Сегодня – поссорились, завтра – поми-
рятся… Сейчас его занимало лишь то, что в данную минуту происхо-
дило в кабинете его брата. «Господи, только бы Джон не проболтался
ему о нашей поездке в Ламбет! Только бы он не проболтался!..».

Сколько прошло времени, Ричард не знал, но ему показалось,
что прошла целая вечность, прежде чем он, наконец, увидел идущего
ему навстречу виконта Бьюмонта.

У него было странное лицо – виноватое и растерянное; в не-
много влажных чёрных глазах застыло смятение, а щёки пылали так,
как будто его только что уличили в каком-то ужасном преступлении.

Ричард подбежал к нему и схватил его за руку.
- Джон, ради Бога! Что случилось?! Почему вас не было так
долго?! Вы поссорились?!
- Нет, ваша милость, мы не ссорились.

218

- О чём вы говорили? О делах?
- Нет, ваша милость. Мы говорили о доме в Ламбете.
- Так я и знал! Выходит, вы всё-таки проболтались!
- Вовсе нет, ваш брат первым заговорил об этом злополучном
доме.
- Вот как? И что же он вам сказал?
- Он объяснил мне, зачем его купил.
- Ну? И зачем он его купил?
Виконт Бьюмонт виновато опустил глаза и покраснел ещё
гуще.
- Милорд, будьте великодушны и не мучьте меня. Я и без того
чувствую себя последним негодяем… Вот, прочтите.
Он протянул Ричарду какую-то бумагу с королевской печатью.
Это была дарственная на имя Джона виконта Бьюмонта, и в ней гово-
рилось о том самом доме в Ламбете. Чтобы успокоиться, Ричард про-
чёл её три раза подряд и вернул со словами:
- При случае я непременно посоветую моему брату впредь ни-
когда не делать вам таких дорогих подарков. Я начинаю подозревать,
что вы этого не заслуживаете. Позвольте узнать, по какой причине он
проявил к вам такую непозволительную щедрость?
- Разве ваша милость этого не знает?
- Нет, моя милость этого не знает, но очень хочет узнать. Итак,
зачем он это сделал?
- Во-первых, чтобы я поскорее забыл тот ужасный скандал, слу-
чившийся по вашей вине, осмелюсь заметить. И, во-вторых, я не вы-
полнил его приказ и не стал допрашивать вашего кузена Эдмунда
Крэйфорда. Помнится, я даже позаботился о нём в меру моих скром-
ных сил.
- Это было весьма любезно с вашей стороны, но, если за каж-
дый невыполненный приказ советники короля будут получать от него
дома или поместья, он разорится через неделю.
- Неужели вы всё ещё сердитесь на меня?
- А вы как полагаете?
- В таком случае я поспешу обрадовать вашу милость: ваш ав-
густейший брат нашёл остроумный способ наказать меня за мои не-
обоснованные подозрения.
- Не стану скрывать, меня это радует. Надеюсь, наказание будет
достаточно суровым?
- Судите сами: мне приказано устроить в Бьюмонт-хаузе приём
в честь его королевской милости, и не позже, чем через две недели.
Так что из нас двоих я разорюсь первым. Ваша милость довольна?
- Ничуть. Я думал, мой брат окажется более изобретательным.

219

- В отличие от вас, он простил меня, а вы, я вижу, не хотите
последовать его примеру. Неужели мы снова поссоримся?

Ричард ответил не сразу. Он помолчал немного, по привычке
покусывая губы, и совершенно серьёзно сказал:

- Нет, Джон. Мы больше никогда не будем ссориться.
Виконт Бьюмонт не придал значения серьёзности его тона и ве-
село улыбнулся.
- Ваша милость заранее это знает? Или у вас есть причина,
чтобы так полагать?
- Да, причина есть.
- Позвольте спросить, какая?
- Вам лучше не знать её, Джон.
- Милорд, вы разожгли моё любопытство.
- Хорошо, я отвечу, но вы не должны сердиться. Мне жаль вас,
Джон.
- Жаль??. Но почему?
- Потому что у вас несносный характер, и мне кажется… мне
кажется, вы плохо кончите.
Виконт Бьюмонт рассмеялся.
- Пожалуй, вы правы, характер у меня действительно ужасный,
но я обещаю исправиться. Вы мне верите?
«Нельзя исправить то, что определено Богом», - грустно поду-
мал Ричард и ответил:
- Разумеется. Я привык верить своим друзьям.

220

ГЛАВА IX ЦЕНА ПРОЩЕНИЯ

Уж повстречалась смерть с моей душою,
Пугая бедную без сожаленья.
Увы, мне нет спасенья.
Предчувствия верны –
Не искупить вины.

Микеланджело Буонарроти.

1.

Каждое утро сэр Томас Монтгомери по долгу службы входил в
спальню лорда Крэйфорда, чтобы справиться о его здоровье, и каждое
утро слышал от него один и тот же вопрос:

- Есть новости, сэр Томас?
- Нет, милорд, я сожалею, - отвечал он, испытывая крайнюю
неловкость.
Его неловкость объяснялась двумя причинами. Во-первых, сэр
Томас происходил из знатного старинного рода, состоял в должности
рыцаря королевской Палаты, и роль тюремщика, пусть даже времен-
ная, его тяготила. И, во-вторых, давно и хорошо зная лорда Крэй-
форда, он не мог ему не сочувствовать, потому что ещё две недели
тому назад бедняга написал своему царственному кузену длинное
письмо с извинениями, однако король Эдвард, похоже, не собирался
отменять его арест. Не зная, чем утешить несчастного, сэр Томас в
свою очередь изводил его одним и тем же почтительным вопросом:
- Как ваша светлость чувствует себя сегодня?
При этом у него было такое лицо, как будто речь шла о его род-
ной матери, лежащей на смертном одре.
- Благодарю, сэр Томас, мне уже лучше, - неизменно отвечал
лорд Крэйфорд.
Отмытый с мылом в горячей ванне, гладко выбритый и акку-
ратно причёсанный, он лежал на свежих простынях, одетый в рубаху
тончайшего полотна и доедал поданный ему на серебре обед – насто-
ящее чудо кулинарного искусства его повара, обучавшегося у приез-
жих венцев1. Он улыбался, но его глаза, измученные и потухшие,
напоминали глаза бездомной больной собаки, которую когда-то без
всякой причины злой хозяин жестоко избил палкой и прогнал прочь.

1 Венская кухня и повара-венцы считались самыми лучшими в средневеко-
вой Европе.

221

И хотя он выздоравливал, он не мог чувствовать себя вполне хорошо,
продолжая оставаться узником собственного дома – этой роскошной
и комфортной тюрьмы, в которой он мог делать всё, что захочется.
Кроме одного – выйти на волю.

Правда, он был ещё слишком слаб, чтобы ходить, и нуждался в
присмотре мэтра Бонэ – одного из врачей короля Эдварда.

Каждое утро, ровно в десять часов, с пунктуальностью, подо-
зрительной для истинного француза, мэтр Бонэ вваливался в комнату
и с порога радостно кричал:

- О, что я вижу, монсеньор! Я вижу румянец на ваших щеках!
Вы поправляетесь, уверяю вас, «…»!

Это был смешной добродушный толстяк лет пятидесяти с не-
большим, имевший забавную привычку вставлять в свою изысканную
французскую речь одно единственное слово, которое он знал из всего
английского языка. Он подцепил его недели три назад где-то в районе
Чипсайдского рынка, когда ему довелось быть свидетелем драки двух
нищих, осыпающих друг друга тумаками и отборной бранью. Слово
это они повторяли чаще других; оно было достаточно коротким и со-
стояло всего из четырех букв1, так что мэтр Бонэ без труда его запом-
нил и сумел повторить довольно точно. Но, к великому сожалению
всех, кому доводилось общаться с мэтром Бонэ, он оказался на Чип-
сайде не один, а в обществе лорда Хейстингса, сопровождая его по
дороге из Сити в Вестминстер. Он сразу же обратился к лорду Хей-
стингсу с вопросом: «О чём говорят эти нищие, монсеньор? И что это
за слово они всё время повторяют?». Лорд Хейстингс, имеющий ре-
путацию большого шутника, от смеха едва с лошади не свалился и
охотно объяснил, что слово это очень популярно у англичан, особенно
у женщин, и что они повторяют его «для большей убедительности».
И вот уже три недели кряду мэтр Бонэ употреблял это слово «для
большей убедительности», втайне сожалея, что ему до сих пор не
представился случай блеснуть своим знанием английского языка в
личной беседе с её величеством королевой.

- О! Что я вижу, монсеньор! Я вижу румянец на ваших щеках!
Ручаюсь вам, скоро вы будете совершенно здоровы, «…»!

Мэтр Бонэ даже не догадывался, что лорд Крэйфорд краснеет
от смущения.

- Вашими стараниями, мэтр. Вашими стараниями, - отвечал он
по-французски, в такие минуты начиная горько сожалеть, что родился
англичанином, а не французом где-нибудь в Провансе или Фуа – он
бы предпочёл не знать значения этого «…». Конечно, он и сам любил

1 В английском языке все грубые ругательства состоят из четырех букв.

222

побраниться на свою челядь, но был слишком благороден, чтобы
осквернять язык площадной бранью, словно какой-нибудь простолю-
дин.

Впервые услышав это «…» из уст доверчивого старика, он хо-
тел объяснить ему, что это бранное слово, но передумал, представив
лицо короля Эдварда, который покатывается со смеху, слушая отчёт
простодушного врача.

- Итак, монсеньор, чем вы порадуете меня сегодня? – спраши-
вал вслед за тем мэтр Бонэ и приступал к осмотру больного.

Он прикладывал ухо к его груди, слушая дыхание, считал
удары пульса, дотрагивался до его лба, просил показать язык, а после
торжественно объявлял:

- Вы поправляетесь, монсеньор! «…»!
Но прежде чем уйти, он заставлял его выпить лекарство – ка-
кую-то ужасную гадость, настоянную на целебных травах, и, точно в
знак признательности за его мужество, вручал ему очередную записку
от герцога Глостера, высказывая надежду, что в скором времени ему
позволят написать ответ или хотя бы передать что-нибудь на словах
(даже это ему категорически запрещалось).
Ричард писал своему кузену каждый день, и на столе у того
скопилась целая дюжина его записок. Они были короткими, всего в
несколько строчек, но, если бы лорд Крэйфорд догадался сложить их
вместе, получилось бы одно очень длинное и очень грустное письмо.
Иногда он брал их наугад и перечитывал.
«Возлюбленный кузен! Я каждый день молю Бога о твоём вы-
здоровлении. Я бы очень хотел взять на себя часть твоей хвори, но
это, к сожалению, невозможно…».
«… знаешь, недавно Нэд сказал, что с таким постным выраже-
нием лица, как у меня, впору носить сутану. И вполне серьёзно спро-
сил: «А не сделаться ли тебе попом, Дик?». Боюсь, до назначения епи-
скопом города Глостера я просто не дотяну, так что выздоравливай
поскорее…».
Одна из записок была ужасно сердитой: «Милорд! Ваше воз-
мутительное поведение переходит всякие границы! Мэтр Бонэ сказал,
что вчера вы вставали с постели без его позволения. Что это ещё за
новости?!».
Но Ричард сердился напрасно: на другой день мэтр Бонэ и сам
разрешил ему вставать.
Переставлять собственные ноги показалось лорду Крэйфорду
делом нелёгким, ведь он провёл в постели больше месяца, и всё ещё
чувствовал слабость и головокружение после нескольких кровопуска-

223

ний, которые едва не свели его в могилу в самом начале болезни. Под-
держиваемый с двух сторон мэтром Бонэ и Робертом Доу, он сделал
ровно пять шагов и упал в кресло, сам себе напоминая ребёнка, кото-
рый учится ходить, с той только разницей, что прежде он умел это
делать, но разучился.

Он овладевал этим хитрым искусством несколько дней, пока не
отважился выйти за порог своей спальни, разумеется, с позволения
капитана Монтгомери.

- Вы разрешите мне походить немного по дому, сэр Томас? –
умоляюще спросил он, боясь услышать отказ.

Но к его великой радости сэр Томас ответил с улыбкой:
- Милорд, это ваш собственный дом, и ваша светлость вправе
делать здесь всё, что пожелает.
На всякий случай, чтобы не упасть, лорд Крэйфорд взял под
руку своего секретаря и вместе с ним обошёл весь второй этаж, ком-
нату за комнатой. Он не видел своего дома почти два месяца и теперь
с заметным интересом рассматривал некоторые вещи и дорогие без-
делушки, о существовании которых он просто забыл. Понимая, что с
его стороны это было чистым ребячеством, и, опасаясь, что его секре-
тарь догадается об этом, лорд Крэйфорд поспешил отвлечь его бесе-
дой и задумчиво спросил:
- Уильям, как ты думаешь, зачем сюда приезжал Джон Бью-
монт?
- Я полагаю, милорд, король Эдвард приказал ему вас допро-
сить, но вы были тяжело больны.
- Допустим, но тогда почему он не приехал сюда ещё раз?
- Возможно, ваш августейший кузен передумал.
- Я плохо помню тот день, когда он меня посетил. Кажется, я
лежал в бреду, но о его визите мне рассказал Роберт. И я весьма удив-
лён, что он представился ему, как виконт Бьюмонт. Выходит, его отец,
твой заклятый враг, отправился в преисподнюю навестить своих пред-
ков, а его горячо любимый сын уже успел получить отцовское наслед-
ство.
- Да, милорд, похоже, вы правы. Наверное, это большой грех,
но я не могу не радоваться, когда думаю, что главный виновник ги-
бели моего отца с Божьей помощью отправился на тот свет, - усмех-
нулся Уолтем.
- И как он тебе показался, этот новоиспечённый виконт Бью-
монт? Всё так же холоден и надменен, как и прежде, или гораздо хуже
прежнего?
- Я не видел его, милорд. Ни прежде, ни в тот раз. Когда он
пришёл, я был в комнате для слуг, но мне запретили выходить.

224

- Не огорчайся, Уилл. Может, оно и к лучшему. Кто знает, что
бы ты наговорил ему сгоряча, и что бы он после этого приказал сде-
лать с нами обоими? Сдаётся мне, король Эдвард наделил его немалой
властью, раз уж этот наглец явился сюда для допроса.

- Осмелюсь заметить, милорд, - осторожно сказал Уолтем, -
«этот наглец» приказал вас накормить и пустить к вам слуг.

- Он сделал это по приказу короля, - возразил лорд Крэйфорд.
– Впрочем, довольно, я больше не хочу о нём говорить. Давай-ка
лучше заглянем в зимнюю гостиную1, а после спустимся в холл.

- Как прикажете, милорд.
После осмотра зимней гостиной Уолтем помог ему спуститься
по лестнице, и, как только они оказались в холле, лорда Крэйфорда
сразу же окружили его джентльмены и слуги. Не прошло и минуты,
как они собрались здесь все без исключения, начиная с его сенешаля
и кончая теми, кто был занят на хозяйственной службе и прежде почти
никогда не попадался ему на глаза. Они были несказанно счастливы
видеть милорда в добром здравии, в чём и поспешили его заверить,
целуя ему руки или полы домашней накидки (в зависимости от зани-
маемой должности) и плача от счастья так же искренне, как когда-то
они плакали от горя, думая, что он умирает.
Растроганный до глубины души, лорд Крэйфорд для каждого
из них (не зависимо от занимаемой должности) нашёл ласковое и при-
ветливое слово: что и говорить, сердце у него было доброе, к тому же
домашняя челядь являлась неотъемлемой частью его имущества, ко-
торым он весьма дорожил, и он всегда старался по возможности бе-
режно с нею обращаться.
Однако, когда он вернулся в свою спальню (мысленно он давно
уже называл её «тюремной камерой»), он снова сделался печален и
немногословен, и объявил Уолтему, что больше никогда не будет гу-
лять по дому. А на его удивлённый вопрос: «Но почему, милорд?»,
ответил с горестным вздохом:
- Я не хочу обманывать себя, Уилл, ведь это только видимость
свободы. Чем легче к ней привыкаешь, тем тяжелее потом потерять её
навсегда.

Последующие дни, как, впрочем, и предыдущие, Уолтем про-
водил в обществе лорда Крэйфорда, к досаде и тайной зависти осталь-

1 Зимняя гостиная – комната в хозяйских покоях, в которой имелся камин; в
холодное время года являлась столовой для хозяина дома и его семьи.

225

ных джентльменов, служивших в его доме. Он развлекал его то занят-
ной беседой, то игрой в шахматы, то чтением вслух, но однажды лорд
Крэйфорд высказал желание почитать Библию, что, по мнению Уол-
тема, было прямым следствием его меланхолии, день ото дня приоб-
ретавшей всё более мрачный и угрожающий оттенок.

Уолтем принёс ему книгу и, открыв её наугад, лорд Крэйфорд,
попал на тридцать восьмой стих пятой главы Евангелия от Марка, где
говорилось о горе родителей, потерявших юную дочь. И хотя трид-
цать девятый стих повествовал о её чудесном воскрешении, лорд
Крэйфорд опечалился так, что Уолтему стало не по себе.

- Что с вами, сэр? – встревожено спросил он, вглядываясь в его
полные страдания глаза. – Вам нехорошо?

- Да, мне нехорошо, Уильям, - упавшим голосом подтвердил
лорд Крэйфорд. - Я только сейчас понял, что в моих несчастьях мне
некого винить, кроме себя самого: это Бог наказывает меня за грехи.

- Мы все грешны перед Богом, милорд, - заметил Уолтем. – Но
так ли уж велик ваш грех?

- Долгое время я жил в грехе с женщиной, которую любил. К
сожалению, мой кузен Ричард Глостер повторяет мои ошибки.

- Любовь – не грех, милорд, - возразил Уолтем.
- Грех, если она не освящена обрядом обручения… Кэтти1, моя
бедная Кэтти уже искупила этот грех ценой своей жизни: она умерла
в тот день, когда родился наш сын. И теперь… теперь мне стыдно…
и горько, потому что за последние месяцы я редко вспоминал о ней.
О ней, и о нашем сыне. – Он помолчал немного и спросил: - Который
нынче день?
- Воскресенье, милорд, девятнадцатый день марта.
- Скоро Благовещение, и на днях сюда должны привезти Эн-
тони.
- Энтони, сэр?
- Так зовут моего сына. Он живёт в Вулмере, и на праздники
его всегда привозят сюда. Мой бедный мальчик, что с ним станется,
если меня не будет?
- Милорд, вы ещё слишком молоды, чтобы думать о смерти, –
возразил Уолтем и постарался убедить его, что подобные мыли – грех
ещё более тяжкий, чем любовь без обряда обручения.
Но лорд Крэйфорд не стал его слушать. Он жестом приказал
ему замолчать и отрешённо произнёс:
- Не нужно, Уильям, не пытайся меня утешить. Я слишком хо-
рошо знаю моего царственного кузена, и, можешь мне поверить, он

1 Кэтти, Кэтт – уменьшительное от имени Кэтрин.

226

позаботится о том, чтобы мои несчастья на этом не кончились. Мне
остаётся утешаться лишь тем, что страдание, каким бы мучительным
оно ни было, - это единственный путь к спасению души, и я должен
принимать его со смирением. – Он посмотрел на распятие и тихо про-
шептал: - Я всё стерплю, Боже, я всё стерплю, только научи меня сми-
рению и дай мне силы нести мой крест до конца!

На следующие утро Уолтем разбирал в книги в зимней гости-
ной, ожидая, когда завершится очередной визит мэтра Бонэ. Увидев
из окна, как тот садится на лошадь, он поспешил в хозяйскую
спальню, чтобы, как обычно, пожелать милорду доброго утра и спра-
виться о его здоровье. Но лорда Крэйфорда в спальне не было.

Порядком встревоженный этим, Уолтем спустился в холл и,
увидев там капитана Монтгомери, взволнованно спросил:

- Милорд, могу ли я узнать, где его светлость?
- Он гуляет в саду.
- Где?.. – растерялся Уолтем. – Простите, милорд, но я не со-
всем понял… Где, вы сказали?
Растерянность Уолтема могла бы позабавить сэра Томаса, если
бы он умел забавляться несчастьем людей, находившихся в его вла-
сти. Он добродушно усмехнулся и повторил:
- Лорд Крэйфорд гуляет в саду. Вы тоже можете пойти в сад,
если вам угодно.
- Благодарю вас! – радостно крикнул Уолтем, выбегая на улицу.
Он нашёл лорда Крэйфорда сидящим на скамейке под старой
яблоней. Бедняга, явно чем-то потрясённый, сидел неподвижно,
словно каменное изваяние, и, низко опустив голову, смотрел на лист
бумаги, лежащий у него на коленях.
- Доброе утро, милорд, - с поклоном сказал Уолтем. – Сегодня
оно воистину доброе, ведь вам впервые позволили выйти из дома.
Лорд Крэйфорд как-то странно усмехнулся и показал рукой на
ограду, возле которой прохаживалось пятеро солдат охраны.
- Видишь? Теперь у моего кузена есть все основания полагать,
что я смогу сбежать отсюда: сегодня мэтр Бонэ сказал, что я совер-
шенно здоров.
- Правда? Я рад это слышать, милорд. Значит, Господь внял
нашим мольбам.
- И моим тоже: скоро всё будет кончено.
Лорд Крэйфорд произнёс эти слова таким тоном, каким приго-
ворённый к смерти произносит «аминь» в конце последней молитвы.
От одного звука его голоса по спине Уолтема пробежала дрожь, но,

227

когда лорд Крэйфорд поднял голову и посмотрел на него, сердце Уо-
лтема сжалось - до боли: у него были такие глаза, как будто он только
что заглянул в собственную душу и не увидел там ничего, кроме
смертной муки.

- Милорд, ради всего святого, что случилось?! – воскликнул
Уолтем, садясь рядом с ним на скамейку; он был слишком встрево-
жен, чтобы дождаться позволения это сделать. – Что могло так сильно
расстроить вас?!

- Вот письмо герцога Глостера. Прочти, быть может, ты и сам
всё поймёшь.

Это письмо было длиннее предыдущих. Разворачивая его, Уо-
лтем заметил сломанную печать и подумал, что раньше его лорду не
подавали запечатанных писем. Вот что он прочёл:

«Возлюбленный кузен!
Если бы ты знал, как я рад, что ты поправляешься! Мы все
этому рады, но особенно моя матушка, все твои родичи и друзья и,
конечно же, мой царственный брат, да хранит его Бог! Каждый раз,
когда мэтр Бонэ возвращается из Крэйфорд-хауза, он устраивает ему
настоящий допрос с пристрастием. По счастью, его милость пре-
красно говорит по–французски, но, как только наш почтенный мэтр
начинает сыпать учёными латинскими словами, перемежая их отбор-
ной английской бранью, он приходит в неописуемое бешенство и кри-
чит: «Que diable est-ce que tout cela?!»1, добавляя, что непременно при-
кажет повесить этого «l'oison»2, если к Благовещению3 он тебя не вы-
лечит. Однако мы все очень надеемся, что ты будешь здоров гораздо
раньше, о чём и молимся каждый день.
Дорогой кузен, я припас для тебя так много разных новостей,
но нарочно не буду о них писать – я обо всём расскажу тебе при
встрече, которая, как я полагаю, состоится очень скоро. Поверь, у
меня есть все основания это утверждать, потому что вчера король Эд-
вард милостиво позволил мне прочесть твоё письмо и сказал, что, как
только ты поправишься, он вернёт тебя ко двору. Я знаю, ты мне не
веришь, но разве я лгал тебе когда-нибудь?
С тем обнимаю тебя и целую тысячу раз в надежде на скорую
встречу.
Твой друг и кузен Ричард Глостер, который так по тебе скучает.
Вестминстер, марта 20 дня».
Уолтем сложил письмо и вернул его лорду Крэйфорду.
- Как видишь, я был прав: всё кончено, - сказал тот, горько

1 Что за чертовщина всё это? (франц.).
2 Глупца (франц.).
3 Праздник Благовещения отмечается католической церковью 25 марта.

228

усмехаясь. - Теперь ты это понял?
- Милорд, я понял только то, что его милость король Эдвард

собирается в ближайшее время вернуть вас ко двору, а у его милости
герцога Глостера странный почерк – буквы имеют неправильный
наклон, словно он родился левшой и с трудом пишет правой рукой.

Уолтем хотел улыбнуться, но выражение лица лорда Крэй-
форда подсказало ему, что этого делать не следует.

- Я думал, ты более проницателен!
- Милорд, клянусь Богом, я не в силах понять, чем это письмо
так расстроило вас!
- Я давно уже подозревал, что король Эдвард затевает в отно-
шении меня какую-то низость, а это письмо лишь подтверждает худ-
шие мои опасения.
- Милорд, но почему вы так решили? Разве…
Уолтем не договорил. Поймав на себе разочарованный взгляд
лорда Крэйфорда, он невольно усомнился в здравомыслии оксфорд-
ских профессоров, выдавших свидетельство об окончании Мертон-
колледжа тому непроходимому глупцу, чей неприглядный облик от-
ражался в глазах его лорда, и чьё имя было Уильям Уолтем.
- Боже мой, Уилл! Когда же ты, наконец, поймёшь, что теперь,
когда мэтр Бонэ объявил меня здоровым, король Эдвард не замедлит
со мною расправиться?! Только такой простак, как Ричард, или как
ты, может думать, будто он простил меня!
«А что, если это правда?» - подумал Уолтем, но эта мысль по-
казалась ему настолько чудовищной, что он совершенно растерялся.
- Конечно, обвинение в оскорблении королевской особы – до-
статочно тяжкое обвинение… А тут ещё этот Рай Холл… Если всё это
правда, дело непременно дойдёт до суда… - Он замолчал, поняв, что
думает вслух и слегка покраснел от смущения.
- Ты ошибаешься, Уилл: я не боюсь незаконного приговора,
если его вынесет законный суд. Я опасаюсь другого.
- Чего же, милорд?
- Кинжала наёмного убийцы или яда, подсыпанного в питьё.
- Нет! – воскликнул Уолтем. – Этого не может быть! Я никогда
не поверю, что король Эдвард способен на такую низость, как тайное
убийство! Я слышал…
- Вот именно, - с досадой перебил его лорд Крэйфорд, - ты
только слышал о нём, но я провёл рядом с ним не один год и, поверь
мне, достаточно хорошо его знаю. – Он помолчал немного и задум-
чиво прибавил: - Но иногда мне кажется, что я не знаю его вовсе.
- Милорд, не мучьте себя понапрасну! – взмолился Уолтем. –
Возможно, вы действительно плохо знаете короля Эдварда. Вы

229

должны надеяться на лучшее.
- Ты прав, Уилл, но на свете нет ничего хуже неизвестности и

ожидания. Благодарение Богу, ждать осталось недолго: я думаю, на
днях моя участь будет решена.

Его участь решилась вечером следующего дня, двадцать пер-
вого марта.

Ещё утром он заподозрил неладное, потому что Томас Монтго-
мери не нанёс ему обычного визита; он уехал в Вестминстер, отдав
распоряжение начальнику караула никого не выпускать из дома.

Весь этот день лорд Крэйфорд был молчалив и рассеян. Он не
выходил из своей спальни и под предлогом отсутствия аппетита
наотрез отказался от обеда, несмотря на уверения повара, что с каж-
дого блюда снята двойная проба.

Уолтем, как мог, старался его утешить, и вечером, когда на
улице начало темнеть, поднялся в его спальню с твёрдым намерением
убедить его не отказываться от ужина.

Лорд Крэйфорд стоял у окна и смотрел в сад.
- Это ты, Уильям? – спросил он не оборачиваясь.
- Да, милорд.
- Ты пришёл вовремя. Подойди сюда, я хочу тебе кое-что пока-
зать.
Его голос звучал как-то странно – спокойно и отрешённо. Не
понимая, в чём дело, Уолтем приблизился к окну и посмотрел во двор.
Его внимание сразу же привлёк подозрительный свет, мелькавший
между стволами деревьев, и тёмные силуэты людей, подходивших к
дому. Присмотревшись внимательней, в одном из них он узнал капи-
тана Монтгомери. С ним было человек пять или шесть солдат в ли-
вреях с королевскими гербами; двое из них несли факелы, освещая
дорогу.
- Всё кончено, Уилл, - так же спокойно и отрешённо произнёс
лорд Крэйфорд. – Это за мной. Как видишь, мой кузен Эдвард Йорк
оказался намного лучше, чем я о нём думал.
- Боже, за что?.. За что? – прошептал Уолтем и в отчаянии за-
крыл лицо руками.
Совершенно парализованный страхом и горем, он продолжал
стоять у окна, прислушиваясь к отдалённым звукам, доносившимся из
холла. Там, внизу, скрипнула входная дверь, кто-то из слуг несколько
раз испуганно вскрикнул, потом послышался сдавленный женский
плач, звон оружия… шаги в коридоре, тяжёлые размеренные шаги…
ближе… ближе…

230

В комнату вошёл сэр Томас Монтгомери в сопровождении
троих солдат. Уолтем впервые видел его таким уставшим и раздра-
жённым и подумал, что так на его месте выглядел бы, наверное, лю-
бой совестливый человек и честный офицер, против воли вынужден-
ный совершить несправедливость – доставить в тюрьму невиновного.

Лорд Крэйфорд повернул к нему бледное, но спокойное и чуть
надменное лицо, и холодно спросил:

- Что вам угодно?
Сэр Томас не ответил. Он посмотрел на Уолтема и раздражённо
приказал:
- Немедленно покиньте эту комнату, мастер Уолтем!
- Я не уйду.
- Будьте благоразумны и не вынуждайте меня прибегать к силе!
- Повторяю, я останусь здесь.
- Не спорь с ним, Уилл, - тихо попросил лорд Крэйфорд. – Мы
оба знали, что рано или поздно это случится... – Он на секунду умолк
и с усилием прибавил: - Ты надеялся найти во мне заступника перед
королём Эдвардом, но я не сумел оправдать твоих надежд. Более того,
тебе пришлось разделить со мною все тяготы заточения. Прости, это
случилось не по моей вине… Возможно, нам больше не доведётся
свидеться, и я хочу, чтобы ты знал: в последние дни, самые тяжёлые
дни моей жизни, ты был для меня единственным другом. Прощай и не
поминай меня злом.
- Милорд, когда бы это было в моей власти, я бы с радостью
заплатил своей жизнью за вашу свободу, - произнёс Уолтем, глядя на
него глазами, полными слёз. Он взял его руку, протянутую ему для
рукопожатия, поднёс к губам и поцеловал. – Прощайте. Мы все будем
молиться за вас. Да поможет вам Бог, - прошептал он и, не оглядыва-
ясь, быстро вышел за дверь.
Проводив его угрюмым взглядом, сэр Томас сказал:
- Я вижу, вы одеты, милорд. Тем лучше. Соблаговолите следо-
вать за мной.
- Я арестован?
- Вы арестованы больше двух месяцев тому назад.
- Куда вы поведёте меня?
- Я сожалею, милорд, но мне запрещено отвечать на ваши во-
просы. Следуйте за мной!
Лорда Крэйфорда вывели в коридор. Там ему подали гаун,
шляпу и перчатки. Спускаясь по лестнице в сопровождении стражи,
он рассеянно оглядел пустынный полутёмный холл и догадался, что
его слугам приказали не выходить из своих комнат. Вспомнив о них,
он с притворным равнодушием спросил:

231

- Вы позволите мне взять с собой кого-нибудь из слуг?
- В этом нет необходимости, милорд.
- Вы позволите мне хотя бы попрощаться с ними?
- В этом нет необходимости!
«Вот это и называется королевским милосердием», - с горечью
подумал он и заставил себя усмехнуться.
Через сад его повели к реке, освещая дорогу факелами. У при-
чала стояла лодка. Повинуясь приказу капитана Монтгомери, он по-
корно забрался в неё следом за ним и сел на против. Сэр Томас сделал
знак гребцам, и, когда они взялись за вёсла, лорд Крэйфорд повернул
голову и посмотрел на свой дом. Он не мог разглядеть его в темноте;
он видел только жёлтый свет в окнах первого этажа, слабо мерцавший
за деревьями – видел в последний раз.
Слушая плеск воды, он закрыл глаза и попытался представить,
как через час эта лодка подплывёт к зловещим стенам Тауэра, и Во-
рота Изменников1 закроются за ним навсегда…
Он содрогнулся и тихо спросил:
- Куда вы везёте меня, сэр Томас?
- Милорд, мне запрещено отвечать на ваши вопросы. Это при-
каз короля, и, если вы уважаете волю его милости, вы должны мол-
чать.
Бескровные губы лорда Крэйфорда тронула усмешка. Он
упрекнул себя за малодушие и презрительно сказал:
- Не учите меня смирению, рыцарь Монтгомери! У меня ещё
будет время поразмыслить над тем, следует ли мне уважать волю мо-
его царственного кузена. Я слышал, пребывание в Тауэре располагает
к философским раздумьям.
Он усмехался, но был слишком напуган и едва ли осознавал,
что это страшное слово – Тауэр – он произнёс лишь для того, чтобы
по реакции сэра Томаса, по какому-нибудь едва уловимому знаку –
выражению его лица или одних только глаз – догадаться о правильно-
сти своего предположения. Но его неосознанная хитрость не удалась,
потому что сэр Томас поднёс к лицу руку, точно защищая глаза от
света прикреплённого к борту факела. Он сделал это нарочно, опаса-
ясь, что лорд Крэйфорд заметит его улыбку, которую, несмотря на все
его старания, он не сумел сдержать. Поняв, что ему так и не удастся с
нею справиться, сэр Томас опустил руку и своим обычным тоном,
вежливо и мягко, произнёс:
- Милорд, мы давно знаем друг друга, не правда ли? Надеюсь,

1 Ворота Изменников – главные водные ворота Тауэра, расположенные со
стороны Темзы. Обычно через них в крепость доставляли арестованных по обвинению
в государственной измене (отсюда название), привозя их на лодке.

232

вы не станете отрицать, что я всегда относился к вам с должным по-
чтением?

- Пожалуй, не стану, - настороженно ответил лорд Крэйфорд,
пока ещё не понимая, что означает эта внезапная перемена в его тоне.

- Милорд, я рискую быть пониженным в должности, но из ува-
жения к вашей светлости хочу предупредить вас: будьте готовы к лю-
бым неожиданностям.

- О чём вы говорите?! Вы намекаете на то, что в ближайшие
пять минут ваши люди перережут мне горло, а тело бросят в воду?!

- Я всегда отдавал должное вашему остроумию, милорд, но сей-
час, не сочтите за дерзость, вы превзошли самого себя.

- Ради Бога, Томас! Не мучьте меня! Скажите прямо, куда мы
плывём?! – взмолился лорд Крэйфорд, теряя самообладание.

- Простите, милорд, мне запрещено говорить об этом. Я могу
лишь повторить: будьте готовы к любым неожиданностям.

В этот момент лодка достигла середины реки, и гребцы начали
разворачивать её… «Этого не может быть!» - подумал лорд Крэй-
форд.

Да, это было первой неожиданностью: лодка плыла против те-
чения – в сторону Вестминстера.

Боясь поверить в своё счастье, лорд Крэйфорд уронил голову
на сцепленные пальцы рук, закрыл глаза и начал шёпотом читать мо-
литвы – все, какие знал. Должно быть, их было слишком много, по-
тому что, когда он поднял голову и посмотрел на берег, он почувство-
вал себя совсем так, как тот несчастный малый из старинной притчи,
которому накануне повешения отменили смертный приговор, а чет-
верть часа спустя, догнав его у ворот тюрьмы, объявили, что это было
ошибкой.

Но то, что увидел лорд Крэйфорд, не могло быть ошибкой: ка-
менная громада дворца осталась позади – лодка плыла дальше, и это
явилось для него второй неожиданностью.

Второй, но не самой страшной из тех, которые ему предстояло
пережить в этот вечер.

2.

- Послушай, Уилл, а не вернуться ли нам домой? – спросил ко-
роль Эдвард, стараясь придать своему лицу обиженное выражение, но
это получилось у него не слишком убедительно.

- Ну, уж нет! – решительно возразил лорд Хейстингс. – Я ни-
куда отсюда не поеду, пока не попробую обещанной мне телятины

233

под белым соусом.
- Согласен, отказаться от телятины под белым соусом не так-то

просто, но не лучше ли нам вернуться, пока наш друг Джон не доко-
нал меня окончательно своей подозрительной манерой встречать гос-
тей? Нет, ты только посмотри, что он делает! – С высоты своего нор-
мандского скакуна и своего огромного роста король Эдвард удру-
чённо посмотрел на виконта Бьюмонта, который, склонив колено,
придерживал ему стремя, и, показав на него лорду Хейстингсу, при-
бавил: - Сдаётся мне, этот коварный интриган давно уже задумал све-
сти меня в могилу.

Обиженный тон короля Эдварда несколько противоречил весё-
лому блеску его красивых голубых глаз и тому радостному возбужде-
нию, какое неизменно появляется у всякого молодого человека, когда
ему случайно удаётся выскользнуть из-под башмачка своей обожае-
мой супруги, на минутку потерявшей бдительность, чтобы по случаю
предстоящих праздников в обществе весёлых друзей распить буты-
лочку старого доброго вина и перемыть косточки своим уже наску-
чившим подружкам.

Вовсе не собираясь портить ему этого игривого настроения
официальным приёмом, виконт Бьюмонт встал, отряхнул колено и с
улыбкой сказал:

- Ты совершенно прав, Нэд. Я сделался коварным интриганом,
ещё находясь в утробе моей покойной матушки. А что касается моих
злодейских планов в отношении тебя, то я готов поделиться с тобой
подробностями, но только после того, как ты спустишься ко мне по-
ближе.

Король Эдвард засмеялся и спрыгнул на землю.
- Это весьма заманчивое предложение, Джон. Я, пожалуй, оста-
нусь.
- Бьюсь об заклад, тебе не придётся об этом сожалеть!
Виконт Бьюмонт радушно распахнул перед ним двери своего
нового дома, но, прежде чем войти, король Эдвард внимательно огля-
дел фасад и удивлённо спросил:
- Так это и есть мой подарок?
- Разве он тебе не нравится?
- Должен признаться, я порядком разочарован. Мой поверен-
ный уверял, что это не дом, а целый дворец, но его, похоже, ловко
одурачил прежний владелец. Для острастки мне придётся повесить их
обоих.
- Не делай поспешных выводов, Нэд. Мой новый дом не так уж
и плох и при свете солнца выглядит гораздо внушительнее, нежели в
сумерках.

234

- Будь я проклят, если в этой темноте я могу разобрать, какого
он цвета!

- Цвета дартмурских болот1, - съязвил подошедший к ним лорд
Хейстингс, мучимый тайной завистью.

- Ты ошибаешься, Уильям. Специально к сегодняшнему дню я
приказал выкрасить его синей краской - под цвет моего герба.

- Если твой дом так мрачен снаружи, воображаю, каков он
внутри, - презрительно заметил лорд Хейстингс.

Но минуту спустя, когда они вошли внутрь и начали придир-
чиво осматривать новое жилище виконта Бьюмонта, ему пришлось
поневоле оставить при себе свои язвительные замечания: он не ожи-
дал увидеть подобную роскошь. Подсчитывая в уме стоимость внут-
ренней отделки, мебели и всего остального, он сделался угрюм и мол-
чалив, что сполна возмещалось шумным восторгом короля Эдварда, к
которому, казалось, вернулось его прежнее добродушие. Переходя
вслед за хозяином из комнаты в комнату, он то и дело останавливался,
чтобы всё как следует рассмотреть, и изумлённо спрашивал:

- Откуда у тебя этот роскошный ковёр?
- В прошлом году я купил его на ярмарке в Мэйфере2, - терпе-
ливо отвечал виконт Бьюмонт.
- А эта шкатулка? Какая тонкая работа!.. Нет, ты только взгляни
на этот рубин! Такой большой, и чистого тона… Будь я проклят, если
он не достоин того, чтобы сверкать в моей короне!… Так откуда, ты
говоришь, у тебя эта шкатулка?
- Когда-то она принадлежала моей покойной матушке, упокой
Господи её душу.
- Аминь. Ну-ка, посмотрим… О, да это же настоящий венеци-
анский фарфор! Друг мой, неужели ты ешь из этого блюда?
- Конечно, нет. Оно просто стоит на столе как украшение.
- Помилуй, такой стол не нуждается в украшении: мне ещё не
доводилось видеть более искусной резьбы… Где ты его взял?
- Он стоял в моём старом доме на Фулем-роуд. Не перейти ли
нам в соседнюю комнату?
Так продолжалось около получаса. Лорд Хейстингс ходил за
ними следом, становясь всё более мрачным и злым: его порядком раз-
дражала их пустая болтовня, но ещё больше – вся эта возмутительная
роскошь. Он не мог взять в толк, как это Джон Бьюмонт, этот бесхит-
ростный барашек, каким он его считал, сумел заставить скуповатого
короля раскошелиться на целый дом в тридцать пять комнат. Кроме

1 Дартмур – суровый край холмов и болот в графстве Девоншир.
2 Мэйфер – район в восточном пригороде тогдашнего Лондона (Ист-Энд); с
давних времён и по сей день там проводятся весенние ярмарки.

235

того, его злило, что Эдвард всё ещё продолжал дуться на него из-за
своего кузена Эдмунда Крэйфорда и не слишком старательно делал
вид, будто относится к нему, как и прежде, по-дружески. Глядя, как
он непринуждённо болтает с Джоном Бьюмонтом, лорд Хейстингс по-
чувствовал, что тайная зависть, которую он давно уже испытывал к
последнему, перерастает в ревность и глухую злобу. Видеть их до-
вольные, смеющиеся лица ему было просто невыносимо, и, без осо-
бого труда убедив себя, что он только мешает им наслаждаться обще-
ством друг друга, он нарочно задержался в одной из комнат, сделав
вид, будто рассматривает шахматы из цветной яшмы, а когда они про-
шли мимо него и скрылись за дверью, он с болью подумал, что они не
скоро заметят его отсутствие, если заметят вообще.

- Ты живёшь не по средствам, друг мой! – весело смеялся ко-
роль Эдвард. – Или водишь за нос мою Счётную палату, ловко скры-
вая истинные размеры своих доходов!

- Увы, я почти разорён. На отделку этого дома у меня ушли по-
следние деньги – те, что остались от уплаты рельефа1. Теперь я ничуть
не богаче последнего бедняка в твоём королевстве, Нэд. Клянусь, это
правда!

- Не прибедняйся, Джон. Твой батюшка оставил тебе в наслед-
ство титул виконта и сорок два лена2 в качестве его подтверждения,
не считая тринадцати, входящих в его собственную баронию. Они
приносят неплохой доход в виде ренты, я уже не говорю о доходах с
твоих домениальных земель: пять богатейших мэноров – по-твоему,
это мало?

- Шесть, - поправил его виконт Бьюмонт совершенно серьёз-
ным тоном.

- Не может быть! Неужели я ошибся?
Лицо виконта Бьюмонта омрачилось. Посмотрев себе под ноги,
он, точно оправдываясь, сказал:
- В декабре месяце сенешаль моего отца приобрёл для него ещё
один мэнор.
- Ты говоришь так, как будто тебя это огорчает.
- Я не могу не огорчаться, Нэд, когда вспоминаю, что за грехи
моего отца мне предстоит расплачиваться всю мою жизнь.
- «За грехи»? Он, что, приобрёл его незаконно?
- Отобрал у собственного держателя.

1 Сумма рельефа ограничивалась законом и равнялась 100 фунтам стерлин-
гов с одной баронии.

2 Лен – земельный надел. Тринадцать ленов составляли баронию. Для под-
тверждения титула виконта во владение предоставлялось не менее трёх бароний.

236

- Да, я всегда говорил, что старый Ричард Бьюмонт был поря-
дочный негодяй, - с ехидной усмешкой произнёс король Эдвард, но,
вспомнив, что говорит о его отце, с опаской скосил на него глаза.

Виконт Бьюмонт досадливо поморщился.
- Мой отец был уже болен, когда это случилось, и потом…
Прошу тебя, Нэд, de mortis aut bene aut nihil1.
- Ладно, ладно, прости. Но у тебя слишком мрачное лицо,
Джон. Уж не собираешься ли ты вернуть этот мэнор прежнему вла-
дельцу? Ко мне ещё никто не обращался с жалобой на тебя, но, зная
твою подозрительную честность, можно предположить, что так оно и
есть. Я прав?
- Не угодно ли взглянуть на мой соляр? – вместо ответа спросил
виконт Бьюмонт.
- Охотно, друг мой, - отозвался король Эдвард, поняв, что эта
тема ему неприятна: из дружеских чувств он тоже не хотел портить
ему настроение.
Войдя, он внимательно огляделся и с улыбкой заключил:
- Уютное местечко.
Его заинтересовал меч, который висел на стене – прямо над
креслом, стоящим слева от камина. Взяв меч в руки, он вынул его из
ножен, попробовал пальцем лезвие, взвесил на ладони и сказал:
- Украшен довольно скромно, но сталь хорошая. По-моему, для
тебя немного тяжеловат. В каком чулане ты его откопал?
На щеках виконта Бьюмонта вспыхнули два ярких пятна: он
знал, что его ответ не понравится королю Эдварду, но солгать не по-
смел.
- Это меч моего отца. Он подарил мне его в день совершенно-
летия.
- На нём была кровь моих сторонников, - сухо заметил король
Эдвард.
- Да, была, - тихо подтвердил виконт Бьюмонт. – Это первый
пункт в длинном списке грехов моего отца. Я помню об этом, и буду
помнить до конца моих дней.
- Ты не можешь отвечать за его грехи, - примирительно сказал
король Эдвард.
Он повесил меч на место и неожиданно рассмеялся.
- Ты часто сидишь в этом кресле?
- Иногда, а что?
- Будь осторожен, друг мой: «меч твоего отца» висит на ржавом
гвозде. Смотри, как бы он не свалился тебе на голову.

1 О мёртвых – или хорошо, или ничего (лат.).

237

- Он никогда не свалится мне на голову, - так же тихо ответил
виконт Бьюмонт.

- Почему, позволь тебя спросить?
- Потому что на этом мече два года тому назад я поклялся в
верности моему королю и не собираюсь нарушать этой клятвы.
Пряча от него довольную улыбку, король Эдвард подошёл к
противоположной стене, сплошь завешанной огромной шпалерой, и с
видом истинного знатока провёл ладонью по ткани.
- Что за прелесть, право! Сразу видно: работа старинная. Бьюсь
об заклад, эта шпалера принадлежала твоей бабке-француженке. Я
угадал?
Молчание виконта Бьюмонта, до сих пор с готовностью отве-
чавшего на все вопросы, заставило его насторожиться. Он обернулся
и растерянно замер: упрямо сжав губы, виконт Бьюмонт смотрел на
него так пристально и серьёзно, и вместе с тем так виновато, как будто
собирался сознаться в какой-то тайной, давно терзающей его вине.
- В чём дело, Джон? – удивлённо спросил его король Эдвард.
Он удивился ещё больше, услышав в ответ:
- Сир, не сочтите за дерзость, если я осмелюсь покорнейше про-
сить вас об одной милости.
Не зная, что последует дальше, и вовсе не собираясь перехо-
дить на официальный тон, король Эдвард сощурил глаза и насмеш-
ливо произнёс:
- Это не дерзость, мой милый, это неслыханная наглость. По-
бойся Бога! Моими милостями ты и без того осыпан с ног до головы,
не хватит ли с тебя на первое время?
- Сир, я никогда бы не осмелился просить вас о милости для
себя. Я прошу за другого.
- Сейчас я меньше всего расположен говорить о моём кузене
Крэйфорде. И я не советую тебе произносить вслух его имя.
- Сир, с вашего позволения, речь идёт о Лоренсе Милвуде, ко-
торый, насколько я знаю, всё ещё содержится в Ньюгейте.
- С чего это вдруг ты печёшься о нём? – строго спросил король
Эдвард, снова повернувшись к шпалере.
- Осмелюсь напомнить, сир, его жена больна чахоткой и скоро
умрёт. Если Милвуда повесят, их малолетние дети останутся круг-
лыми сиротами. Я справлялся, у них нет родни.
- Так чего же ты хочешь?
- Я покорнейше прошу вашу милость сохранить ему жизнь…
если это возможно.
- Мне очень жаль, мой милый, но ты запоздал со своей прось-

238

бой на целых три дня. – Король Эдвард обернулся и, увидев его блед-
ное и несчастное лицо… весело рассмеялся. – Ты запоздал на целых
три дня, - с трудом проговорил он, давясь от смеха, - потому что три
дня назад… Нет, ты когда-нибудь уморишь меня окончательно!.. Три
дня назад наш почтенный сэр Лоренс… был назначен на должность
помощника констэбля в Дуврскую крепость… Я думаю… я думаю,
морской воздух пойдёт его жене на пользу… Да и детям тоже…

Пытаясь унять сердцебиение, виконт Бьюмонт прижал руку к
груди, тоскливо посмотрел на короля Эдварда и подумал, что от его
странной манеры проявлять великодушие – не менее странной, чем
его манера делать щедрые подарки, - не мудрено в двадцать пять лет
разучиться радоваться жизни. Но король Эдвард смеялся так просто-
душно, весело и заразительно, что, глядя на него, виконт Бьюмонт
сперва улыбнулся, а после и сам беззвучно захохотал.

И тут голос лорда Хейстингса сердито проскрипел у них за спи-
ной:

- Веселитесь, сколько угодно, если вам это нравится. Но когда
же, чёрт побери, мне подадут обещанную телятину?

Телятину, равно как и всё остальное, подавали в зимней гости-
ной.

На столе, покрытом праздничной скатертью с золотой вышив-
кой, были расставлены изысканные закуски в дорогой золочёной по-
суде; за высокими спинками кресел застыли слуги в новеньких, с иго-
лочки, ливреях; в углу расположились нанятые по случаю мене-
стрели.

- Начало неплохое, Джон, - снисходительно заметил король Эд-
вард. – Надеюсь, десерт будет не хуже?

- Десерт ты оценишь немного позже, Нэд, - не без смущения
ответил виконт Бьюмонт. – Мне известны твои вкусы, и потом… - Не
докончив начатой фразы, он посмотрел на стол и растерянно пробор-
мотал: - Бог мой! От волнения я совсем потерял голову. Мне показа-
лось, ты говорил, что гостей будет… трое… Немедленно унесите
лишний прибор! – приказал он стольникам, но король Эдвард сделал
протестующий жест.

- Ты не ошибся, Джон, я действительно это говорил.
- Что такое?! – изумлённо воскликнул лорд Хейстингс, с тру-
дом отрывая взгляд от тонко порезанного золотистого честерского1

1 Английский город Честер издавна славится своими сырами.

239

сыра и нежно-розовой ветчины, приготовленной по особому страс-
бурскому1 рецепту. - Я впервые слышу, что ты собирался взять с со-
бой кого-то ещё.

Король Эдвард многозначительно посмотрел на него и до-
вольно холодно произнёс:

- В следующий раз, Уилл, если я захочу это сделать, я непре-
менно спрошу у тебя позволения. Но сегодня тебе придётся извинить
меня за мою скрытность, а моего друга – за опоздание. И, раз уже он
не сумел прийти вовремя, я предлагаю начать без него.

Они стали усаживаться за стол. Король Эдвард занял почётное
место в самом центре стола. На правах хозяина виконт Бьюмонт хотел
сесть от него по правую руку, но тот жестом остановил его и сказал:

- Окажи мне любезность, Джон, уступи это место твоему тре-
тьему гостю.

- Я бы охотно это сделал, если бы знал, кто он.
- Я не проболтаюсь, и не надейся! – засмеялся король Эдвард.
- Ты хочешь сделать мне приятный сюрприз, Нэд? – с тоскою в
голосе спросил виконт Бьюмонт.
- В каком-то смысле, да. Так ты уступишь?
- Изволь, но сперва я всё же хочу убедиться, что он достоин
этой высокой чести, - ответил виконт Бьюмонт, опасаясь, что ему при-
дётся сидеть за одним столом с кем-нибудь из Вудвиллов или Грэев.
- Можешь поверить мне на слово: его знатность бесспорна, и у
него больше прав занять это место, нежели у тебя, хоть он и не назы-
вается виконтом, - заверил его король Эдвард.
Он указал ему на кресло слева от себя, так что Хейстингсу до-
сталось скромное место на самом краю стола, и он обиженно поджал
губы.
Им подали серебряные чаши для омовения рук. Затем последо-
вала короткая молитва, и они приступили к ужину, который начался
в некотором замешательстве, что порядком позабавило короля Эд-
варда. Слегка пригубив кубок после тоста, произнесённого в его честь
хозяином дома, и отправив в рот несколько устриц, посыпанных све-
жим укропом, он с притворным удивлением спросил:
- Тебя, кажется, что-то огорчает, Джон?
- Я этого и не скрываю, - со своей всегдашней прямотой отве-
тил виконт Бьюмонт, в глубине души надеясь заставить короля Эд-
варда признаться, кого он пригласил к нему в дом. – Я огорчён за того,
чьё место сейчас пустует: как говорится, sero venientibus ossa.2

1 Страсбур – город во Франции.
2 Опоздавшему – кости (лат.), старинная школьная поговорка.

240

- Тебе не следует огорчаться, друг мой. Я нарочно приберегу
для него самые лакомые кусочки.

Это была всего лишь шутка, но лорд Хейстингс, давно уже за-
подозривший неладное, подумал, что, если бы речь шла о нём самом,
его друг Нэд Йорк даже шутя не проявил бы к нему подобной заботы.
Но он не собирался с этим мириться и, точно для того, чтобы позлить
короля Эдварда, швырнул на стол скомканную салфетку и презри-
тельно сказал:

- Хотел бы я знать, кто этот наглец, который позволяет себе
опаздывать на званый ужин, где присутствует король!

- Ты хочешь это знать? Так посмотри, и увидишь, - каким-то
странным, глухим и взволнованным голосом произнёс король Эдвард,
глядя на дверь.

Виконт Бьюмонт и лорд Хейстингс посмотрели туда же, и по-
следний со злостью подумал: «Так я и знал!».

В дверях стоял Эдмунд Нэвилл лорд Крэйфорд.

Ещё несколько минут назад, когда его ввели в этот дом, он был
почти спокоен. Он успел разглядеть герб над входной дверью и пред-
положил, что его ведут сюда на допрос, когда-то отложенный из-за
его болезни, или, что было более вероятно, до начала следствия его
решили отдать под надзор виконта Бьюмонта. Проходя вдоль холла
следом за капитаном Монтгомери, он даже пошутил на этот счёт и
сказал, что виконт Бьюмонт обзавёлся новым домом, должно быть,
специально для того, чтобы заодно обзавестись и чуланом, куда он
собирается его посадить, и что чулан Бьюмонт-хауза в любом случае
уютнее подземелий Садовой башни.1 Но когда его втолкнули в какую-
то комнату, и он увидел хозяина дома, сидящего за одним столом с
лордом Хейстингсом и королём Эдвардом, ему показалось, что он
спит и видит кошмарный сон, или одно из тех смутных и странных
видений, которые являлись ему в бреду – настолько невероятным
было происходящее.

Он не расслышал фразы, произнесённой лордом Хейстингсом,
но заметил, как тот сделал совершенно каменное лицо и принялся
нервно наматывать на палец салфетку. Он заметил, как удивлённый
виконт Бьюмонт поднялся с места, растерянно улыбаясь, и как его

1 В подземельях Садовой башни находилась тюрьма для закоренелых пре-
ступников. В XVI столетии эта башня приобрела зловещую репутацию и получила
название Кровавой, т.к., согласно легенде, в ней были тайно умерщвлены сыновья ко-
роля Эдварда IV.

241

улыбка превратилась в горькую усмешку, когда он повернулся к ко-
ролю Эдварду и по его застывшему взгляду догадался, что никакого
приглашения на ужин не было, и он видит своего кузена впервые.
Наконец, лорд Крэйфорд заметил замерших в недоумении слуг и ме-
нестрелей, и понял, что для всех присутствующих, исключая короля
Эдварда, его появление здесь было таким же неожиданным, как и для
него самого.

Неожиданным, но отнюдь не случайным. Он понял это, потому
что однажды, во время такой же дружеской трапезы имел неосторож-
ность вступиться за графа Уорика и упрекнуть короля в неблагодар-
ности. И вот теперь, в присутствии тех же самых людей, он должен
был вымаливать у него прощение – даже в кошмарном сне он не смог
бы представить себе худшего унижения и худшей низости со стороны
короля Эдварда, приказавшего привести его сюда под конвоем для
публичного покаяния, в сравнении с которым долгие недели, прове-
дённые им взаперти на хлебе и воде, чулан Бьюмонт-хауза и даже под-
земелье Садовой башни показались ему сущими пустяками. «Боже,
почему я не умер?» - с болью подумал он.

Его худое бледное лицо покрылось красными пятнами, как у
чахоточного, в глазах потемнело. Он пошатнулся и, чтобы не упасть,
прислонился спиной к дверному косяку, закрыл глаза и начал мыс-
ленно молиться, прося Бога даровать ему хоть каплю мужества, сил и
смирения, без которых он не смог бы сделать того, чего ожидал от
него король Эдвард. Но, чем дольше он стоял так, с закрытыми гла-
зами, тщетно пытаясь отгородиться от происходящего, тем отчётли-
вей понимал, что у него не хватит ни мужества, ни сил, ни смирения.
И снова с отчаянием подумал: «Господи! Лучше бы мне умереть!».

Как и все, кто находился в этой комнате, король Эдвард при-
стально смотрел на него и молчал. Молчал, совершенно растерявшись
и не зная, что предпринять. Он совсем не ожидал увидеть своего ку-
зена таким похудевшим, больным и несчастным, и ещё меньше ожи-
дал, что ему будет так тяжело и неловко смотреть им же самим устро-
енное представление – должно быть, он переоценил степень собствен-
ного бессердечия. Опасаясь, что его растерянность будет истолкована
именно так, он украдкой покосился на Уильяма Хейстингса, сидев-
шего с подчёркнуто безразличным лицом, а затем на Джона Бью-
монта, но сразу же отвел глаза в сторону, наткнувшись на его гнев-
ный, осуждающий взгляд, как натыкаются на острую булавку, забы-
тую в одежде портным. Не говоря ни слова, они терпеливо ждали, что
он предпримет, но он колебался. Голос разума подсказывал ему, что
он должен проявить хладнокровие и твердость, потребовав от лорда
Крэйфорда официальных извинений, выраженных должным образом,

242

на что он, бесспорно, был вправе рассчитывать. Но голос сердца го-
ворил о великодушии, и этот голос оказался сильнее: король Эдвард
встал из-за стола, торопливо подошёл к своему кузену и… обнял его
на глазах у всех.

- Эдмунд, если бы ты только знал, как я соскучился по тебе и
как я рад тебя видеть! – взволнованно произнёс он, и это была чистая
правда. – Но когда ты вошёл, я едва не лишился дара речи: ты болен,
кузен! Ты всё ещё болен! А этот паршивый лекаришка уверял, будто
ты совершенно здоров!.. Нет, я завтра же велю его повесить, чтобы
другим неповадно было водить меня за нос!

Поражаясь способности короля Эдварда находить виноватых
там, где, кроме него их не было, и быть не могло, лорд Хейстингс при-
крыл лицо рукой, пряча ехидную усмешку, а виконт Бьюмонт весело
прокричал со своего места:

- Нэд, скорее веди его сюда, пока бедняга от счастья не упал в
обморок!

К своему стыду, ужасу и горю убедившись, что его вовсе не
хотели унизить, лорд Крэйфорд, точно во сне, дошёл до середины
комнаты и остановился, почувствовав лёгкую дурноту. Красные пятна
на его скулах, обтянутых бледной и, словно воск, прозрачной кожей,
проступили резче и отчётливей: его душило раскаяние.

- Сир, кузен мой, - проговорил он, не узнавая собственного го-
лоса, - неужели… неужели вы простили меня?

- А кто тебе сказал, будто я всё ещё сержусь? – вместо ответа
спросил король Эдвард и улыбнулся.

Лорд Крэйфорд подумал, что сходит с ума: эта фраза показа-
лась ему знакомой, но он не сумел припомнить, где и когда её слышал,
и его мысли окончательно спутались.

Он очнулся лишь минуту спустя и увидел, что сидит за столом
по правую руку от своего царственного кузена, и тот, натянуто смеясь,
предлагает ему попробовать ветчины, расхваливая изысканный страс-
бурский рецепт и высказывая сожаление, что ему пришлось немного
поголодать. Ему снова на мгновение показалось, что он уже видел по-
добную сцену. Отодвинув от себя блюдо с ветчиной, он вполголоса
сказал:

- Благодарю, ваша милость, мне не хочется.
- Что с тобой, кузен? Тебе дурно?
Поймав на себе встревоженный взгляд короля Эдварда, он по-
пытался улыбнуться и ответил:
- Да, сир. Немного.
- Это пустяки, кузен, это пройдёт, - заверил его король Эдвард.
– Взгляни-ка лучше, что я тебе принёс.

243

Он снова неестественно засмеялся и что-то вложил ему в руку.
Разжав пальцы, лорд Крэйфорд увидел жалованную грамоту, подтвер-
ждающую его прежние должности - стьюарда королевского замка Пи-
керинг, почётного шерифа графства Дарем и помощника герольдмей-
стера палаты лордов1. На мгновение текст грамоты расплылся у него
перед глазами: как ни старался, он не сумел сдержать слёз.

- Сир, я не заслужил этой милости, - с усилием произнёс лорд
Крэйфорд и сделал попытку встать, но король Эдвард заставил его
сесть на место.

- Прошу тебя, кузен, угомонись. И не вздумай меня благода-
рить, я лишь вернул тебе прежние должности, на которые когда-то
сам тебя и назначил… Эдмунд, что с тобой?!

Лорд Крэйфорд прислонился к спинке кресла – у него закру-
жилась голова, и он виновато прошептал:

- Простите, милорд… Я, кажется, нездоров.
- Да, кузен, я и сам это вижу, - вздыхая, согласился король Эд-
вард. – Похоже, этому паршивому лекаришке под старость отшибло
последние мозги, если ему пришло в голову объявить тебя здоровым.
А я-то думал, мы вместе повеселимся, совсем как в старые добрые
времена… Ладно, отправляйся домой и не смей вставать с постели,
пока не получишь на то моего позволения. Ты меня понял, кузен?
- Да, сир, - ответил лорд Крэйфорд, давно уже ничего не пони-
мая.
- Тем лучше. Идём, я провожу тебя.
Взяв его под руку, король Эдвард вывел его в холл и проводил
до двери. Виконт Бьюмонт, который вышел из гостиной следом за
ними, увидел, как, приказав Томасу Монтгомери отвезти своего ку-
зена домой, он на прощание ещё раз обнял его и ласково пожелал ему
доброй ночи, а после долго стоял у распахнутых дверей, задумчиво
глядя ему вслед, но одному лишь Богу было известно, о чём он думал.
«Богу… или дьяволу?» - почему-то спросил себя виконт Бью-
монт и, убоявшись ответа на этот вопрос, поспешил увести короля Эд-
варда в гостиную, чтобы продолжить их так внезапно и странно пре-
рванный ужин.

- Примите мои поздравления, милорд!
Лорд Крэйфорд выглядел настолько больным, замученным и
одновременно раздражённым, что сэр Томас решился заговорить с

1 Герольдмейстер палаты лордов (прозвище «чёрный жезл») – должностное
лицо Парламента; приглашал членов палаты общин на тронную речь короля и прини-
мал у них присягу перед началом парламентской сессии.

244

ним только тогда, когда они сели в лодку и гребцы взялись за вёсла.
Как он и предполагал, ответная реплика прозвучала весьма грубо:

- Подите к чёрту с вашими поздравлениями, Монтгомери!
- Боюсь, мне некуда идти, милорд: кругом вода, и очень холод-
ная.
- Ещё одно слово, и вы в ней искупаетесь!
- Я не уверен, милорд, что родство с королём даёт вам право
топить в Темзе рыцарей королевского двора.
- Вы замолчите когда-нибудь?!
- Я полагал, вашей светлости будет любопытно услышать от
меня последние новости.
- О, нет! Только не от вас! Я вообще не желаю с вами разгова-
ривать!
- Милорд, прошу вас, не кричите так громко, не то вы разбудите
весь Ламбет, Вестминстер и даже Сити.
Лорд Крэйфорд устало подумал, что ему наплевать на Сити,
Ламбет и даже на Вестминстер, но печальный опыт двух последних
месяцев его жизни не позволил ему произнести это вслух.
Он злился на Томаса Монтгомери с его туманными намёками
на какие-то неожиданности – настолько туманными, что их оказалось
невозможно понять. Но злился недолго: ему не хотелось омрачать ту
радость, которая переполняла его сердце. Это было почти забытое
ощущение – ощущение полной свободы; оно опьяняло его – до голо-
вокружения, и очень скоро он предался легкомысленным мечтам о
том маленьком и весёлом празднике, который он собирался устроить
самому себе по случаю своего освобождения.
Сэр Томас со свойственной ему деликатностью больше не пы-
тался возобновить разговор и терпеливо молчал всю обратную до-
рогу. Лорд Крэйфорд вполне оценил его деликатность, и когда лодка
причалила к берегу, примирительно сказал:
- Не сердитесь на меня, Томас. Я знаю, вы сделали для меня
всё, что смогли, и поверьте, я этого не забуду. Доброй ночи.
- Простите, милорд, но мне приказано проводить вас до дверей
вашей спальни.
Лорд Крэйфорд улыбнулся и повторил его же слова:
- В этом нет необходимости, Томас. Уверяю вас, я не заблужусь
в собственном саду и благополучно доберусь до дверей моей спальни
без посторонней помощи.
- Как вам будет угодно, милорд. Только возьмите с собою фа-
кел, не то ваш привратник в темноте примет вас за вора.
- Если я это сделаю, он примет меня за одного из ваших людей

245

и перепугает всех слуг, а они и без того достаточно натерпелись сего-
дня. Доброй ночи.

- Доброй ночи, милорд. И приятных вам сновидений.
Лорд Крэйфорд отпер садовую калитку и, войдя, с грохотом за-
хлопнул её за собой с тем расчётом, чтобы сэр Томас это услышал.
Вдалеке, на псарне, залаяла собака – его любимая борзая по кличке
Лорри. Он узнал её по голосу и тихо засмеялся, радуясь, что ему уда-
лось без особого труда одурачить простофилю Монтгомери.
Спрятавшись за деревом, он постоял там немного, а когда плеск
вёсел затих, осторожно запер калитку, вернулся к реке и уселся на до-
щатый причал. Ждал он недолго, не больше десяти минут, и, наконец,
увидел то, что хотел – маленький огонёк, плывущий по воде со сто-
роны Вестминстера. Когда лодка поравнялась с ним, он вскочил на
ноги и негромко крикнул:
- Эй, сюда! Сюда!
Этот припозднившийся лодочник оказался на редкость недо-
верчивым малым: подняв над головой факел, он внимательно оглядел
стоящего на причале молодого человека в распахнутом гауне и корот-
ком джеките, расшитом матово поблескивающим серебром и жемчу-
гом – личность весьма подозрительную.
- Бродят тут по ночам всякие, - пробурчал он. – Осмелюсь спро-
сить, сэр, вы, часом, не разбойник? Если так, то я вас ни за что не
повезу.
- По-твоему, я похож на разбойника?
- Кто вас разберёт, сэр? Я только одно могу сказать: хозяева
этих домов, что стоят на Стрэнде, давно уже крепко спят, а кто бродит
по ночам у них в садах, не моё дело.
- Иногда в здешних садах бродят сами хозяева, если на них
нападает охота навестить среди ночи старую подружку, что живёт на
другом берегу, - смеясь, сказал лорд Крэйфорд и прыгнул к нему в
лодку.
- Может, и так, милорд, - согласился лодочник, вблизи разгля-
дев его получше. – Только дальше Сити я вас всё равно не повезу, и
это обойдётся вам в пять пенсов.
- Это обойдётся мне в один пенни, потому что мне нужно всего
лишь попасть на другой берег.
- Как прикажете, милорд. Но с вас два пенса.
- Я вижу, ты и сам порядочный разбойник и плут. Ладно, ты
получишь все три, только греби побыстрее – уж больно мне не тер-
пится.
- Будьте спокойны, милорд: ваша светлость и до трёх сотен со-
считать не успеет, как окажется в объятиях своей подружки.

246

«Да-то Бог!» - подумал лорд Крэйфорд.
Он вздохнул и мечтательно улыбнулся, вспомнив глаза лесной
русалки и маленькую родинку на левом бедре молодой весёлой вдо-
вушки по имени Маргарет Мэйблэк, с которой он собирался провести
сегодняшнюю ночь в надежде к утру услышать от неё пересказ по-
следних дворцовых сплетен и, главное, подтверждение того, что, не-
смотря на все пережитые им несчастья, он продолжал оставаться муж-
чиной, способным обладать женщиной.

3.

Лорд Крэйфорд вернулся домой на другой день около девяти
часов утра в прекрасном расположении духа. Идя через сад, он тихо
насвистывал мелодию вульгарной французской песенки под назва-
нием «Берегись, красотка», которая как нельзя лучше подходила к его
беззаботно-весёлому настроению.

Но, подойдя к дому, он остановился: его что-то насторожило.
Пытаясь понять, что бы это могло быть, он вспомнил, что не увидел
своего садовника, в это время дня обычно занятого работой, да и
здесь, на внутреннем дворе, не было ни души. «Опять попрятались,
бездельники и дармоеды! Вконец обленились! Но, ничего, сейчас я им
задам!» - сердито подумал он, надеясь себя успокоить. Но его насто-
роженность сменилась самым настоящим испугом, когда, свернув за
угол, он наткнулся на четырёх солдат в ливреях с королевскими гер-
бами, играющих в кости прямо на песчаной дорожке перед домом. Их
кони, покрытые чепраками с теми же гербами, паслись на зелёной лу-
жайке у ограды; они были гнедой масти, но один, чисто белый, в бо-
гатой упряжи с золочёными накладками был тем самым нормандским
скакуном, которого в прошлом году в дни свадебных торжеств1
Шарль Бургундский подарил королю Эдварду.

«Боже, что мне делать?!. Мой кузен здесь!.. Ах, если бы только
знать, зачем он приехал!» - подумал лорд Крэйфорд, чувствуя, как хо-
лодеет его сердце. Но времени на размышление не оставалось и, вос-
пользовавшись тем, что солдаты, увлечённые игрой, не обратили на
него внимания, он незаметно проскользнул в дом.

В холле на скамье у окна сидел Томас Монтгомери. Вид у него
был унылый и пришибленный. Он встал, нехотя поклонился (из одной
только вежливости) и с мрачной усмешкой произнёс:

1 Речь идёт о торжествах по случаю бракосочетания сестры короля Эдварда,
Маргарет Плантагенет, с Шарлем (Карлом) де Валуа, герцогом Бургундским в 1468
году.

247

- Моё почтение, милорд. Я бы сказал вам «добрый день», но,
боюсь, для нас обоих он не слишком добрый.

Начало было многообещающим, однако лорд Крэйфорд поста-
рался взять себя в руки и с притворным равнодушием спросил:

- Вот как? И что это значит?
- Это значит, что его милость давно уже ждёт вас, и его терпе-
ние на исходе.
- Когда он приехал? – тем же тоном осведомился лорд Крэй-
форд, вопреки своему показному спокойствию начиная торопливо
снимать гаун, перчатки и шляпу.
- Он приехал около часа тому назад и объявил, что не вернётся
во дворец, пока не переговорит с вами, даже если вы появитесь к по-
луночи завтрашнего дня. Он просто взбешён, и мне здорово от него
досталось. По вашей вине, осмелюсь заметить.
- Утешьтесь, мой милый: мне тоже сейчас достанется.
- Я в этом не сомневаюсь.
- Где он?
- В зимней гостиной.
- А где мои слуги?
- С испугу попрятались по углам и носа не показывают. Впро-
чем, вот ваш дворецкий.
Из буфетной вышел Оливер Прайс с белым, как простыня, ли-
цом. В руках он держал поднос, на котором стоял золочёный кубок
подогретого вина, сдобренного пряностями, и серебряное блюдце с
орешками, сваренными в меду, – обычное угощение. Кубок и блюдце
ударялись друг о друга, тихо позванивая – у дворецкого дрожали
руки.
- Милорд! Благодарение Богу, вы вернулись! Мы все так вол-
новались за вас…
- После, Оливер, после, - нетерпеливо перебил его лорд Крэй-
форд. – Лучше скажи мне, дружок, неужели в этом доме не нашлось
ни одного рыцаря или джентльмена, чтобы поднести угощение ко-
ролю? Чем занят мой сенешаль?
- От испуга с ним едва не случился удар, милорд. Их королев-
ская милость изволили очень гневаться.
- А где остальные?
- Они тоже предпочли ретироваться, милорд.
- Ладно, давай сюда, теперь я и сам это отнесу.
Лорд Крэйфорд взял поднос из его рук и со всей возможной
поспешностью направился в зимнюю гостиную.
Король Эдвард сидел в кресле у стола, пытаясь развлечь себя
чтением французского романа о Тристане и Изольде, найденного им

248

на полке с книгами. Увидев вошедшего лорда Крэйфорда, он захлоп-
нул книгу, швырнул её на стол и гневно произнёс:

- Наконец-то, милорд, вы соблаговолили почтить меня своим
присутствием! Я жду вас уже целую вечность! Где вы были?!

По опыту зная, как лучше усмирить его гнев, лорд Крэйфорд
решил прибегнуть к безотказному способу, выручавшему его не раз:
он сделал вид, что ничуть не смущён.

- Нельзя ли поаккуратнее, Нэд? – лукаво улыбаясь, спросил он.
– Эта книга обошлась мне в десять фунтов, а ты бросаешь её так, будто
она не стоит и десяти фартингов.

Как он и предполагал, король Эдвард совершенно растерялся,
и от его гнева не осталось и следа. Не давая ему времени опомниться,
лорд Крэйфорд пригубил кубок, как того требовал этикет, опустился
перед ним на колено и протянул ему угощение, с печальной улыбкой
заметив:

- Подумать только! Ещё вчера я был уверен, что больше нико-
гда тебя не увижу, а сегодня я принимаю тебя в моём доме… Неужели
такое возможно?

Король Эдвард взял у него поднос и поставил на стол.
- Мы не в Вестминстере, кузен, так что оставь эти церемонии и
немедленно встань!
Это прозвучало как приказ, но лорд Крэйфорд не подчинился.
- Неужели такое возможно? – с той же печальной улыбкой за-
думчиво повторил он. – Ты сидишь здесь, в моей гостиной, и я смотрю
на тебя и не верю своим глазам. Они, должно быть, лгут мне… Вчера
ты сказал, что простил меня – неужели это правда?.. Нет, я не в силах
в это поверить – я слишком долго ждал этого дня. Или это сон?.. Зна-
ешь, я часто видел тебя во сне: твоё лицо, твою улыбку, слышал твой
голос… Однажды мне приснилось, как мы играли, когда были детьми.
Помнишь, в Сандале?.. Во время игры мы поссорились, но после по-
мирились, потому что ты всегда был великодушен и умел прощать,
ничего не требуя взамен… Нэд, скажи мне, я и теперь сплю?.. Нет, не
отвечай, не говори мне ничего: если это сон, я не хочу просыпаться.
Он положил его руку на своё запястье и, полузакрыв глаза, при-
нялся неторопливо целовать её с тем трепетом и благоговением, с ка-
ким он один умел это делать. Потом он сел на пол у его ног и, вгля-
дываясь в его лицо, прибавил:
- Таких счастливых снов я не видел уже давно.
Король Эдвард отвернулся, пряча от него печальные, чуть
влажные глаза – он был глубоко растроган.
- От твоих речей, кузен, у меня сердце готово разорваться на

249

части, - признался он. – Хитрый лис, ты всегда умел меня разжало-
бить. А я, да будет тебе известно, собирался потребовать у тебя от-
чёта. Почему ты не выполнил мой приказ? Вчера я велел тебе лежать
в постели, но вместо этого ты где-то пропадал всю ночь и всё утро.
Где ты был?

- Прости, Нэд, если я заставил тебя ждать, но ты не будешь сер-
диться, когда узнаешь, где я был. Я был у мистрис Мэйблэк.

- Где???
- Да, у мистрис Мэйблэк. Мы очень мило провели время,
правда, сперва бедняжка Мэгги долго сокрушалась, что ты совсем по-
забыл её, но я постарался её утешить. Готов поспорить, мне это уда-
лось.
Король Эдвард наклонился к нему и втянул носом воздух,
словно принюхиваясь к чему-то.
- Да, так и есть: ты весь пропах её жасминовой притиркой, -
сказал он и весело рассмеялся. – Какой же я болван! Мне давно уже
следовало догадаться, где именно ты пропадал. Тебе же пришлось по-
ститься целых два месяца!.. Так ты говоришь, моя крошка Мэгги оста-
лась тобою довольна?
- Боюсь, даже чересчур: я едва вырвался из её жарких объятий.
- Выходит, ты не так уж и болен, как мне вчера показалось, и
этот глупец Бонэ мне вовсе не лгал. Хотя… Сдаётся мне, один из вас
двоих определённо лжёт.
- Я никогда не лгу, Нэд, я только слегка привираю. Так, чуть-
чуть, самую малость. А что касается вчерашнего вечера… Вчера мне
действительно было не по себе. Я думал, меня везут в Тауэр.
Король Эдвард мрачно усмехнулся.
- Не мели чепухи, кузен. И поднимись, наконец, с пола – что за
ребячество, в самом деле? – Покосившись на лорда Крэйфорда, кото-
рый послушно перебрался в соседнее кресло, он подавил вздох и с
лёгким раздражением прибавил: - Пока я ждал тебя, я заглянул в твою
спальню. Почему ты до сих пор не приказал убрать с окон решётки?
- Мой арест закончился только вчера, Нэд, - без тени упрёка
напомнил лорд Крэйфорд.
- Да, но я велел Монтгомери убрать их ещё месяц назад. Разве
он не сказал тебе об этом?
- Я запретил ему к ним прикасаться.
- Почему?
- Для меня эти решётки – что-то вроде горького, но целебного
лекарства: стоит мне только взглянуть на них, как у меня пропадает
всякая охота дерзить моему королю. Благодаря им я стал совсем дру-
гом человеком.

250