ИЗДАТЕЛЬСТВО «ПРОСВЕТИТЕЛЬ» Тампа (США) 2020
Игорь Войтенко ЧЕРЕЗ ЖЕРНОВА ИСТОРИИ Publisher ''ПРОСВЕТИТЕЛЬ'' Tampa, FL, USA Copyright © 2020 by Igor Voytenko All rights reserved. No part of this book may be reproduced, stored in a retrieval system, or transmitted in any form or by any means, electronic, mechanical, photocopying, recording or otherwise without the prior written permission of the publisher. PRINTED IN THE USA ISBN Оформление обложки и дизайн книги Игорь Войтенко. Особая благодарность автора за неоценимую помощь в подготовке книги к печати Денису Войтенко и Наталии Соловьёвой. 2
Книга издана при финансовой поддержке Заслуженного деятеля науки РФ профессора Г.З. Берсона. г. Великий Новгород. Ч Е Р Е З Ж Е Р Н О В А ИСТОРИИ
4
ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА Каждый раз, когда мы берём в руки новую книгу, у любого из нас возникают естественные вопросы: кто её автор, о чём книга и стоит ли её вообще читать. Игорь Войтенко родился на Урале, школу закончил в маленьком городке на границе с Монголией, который так и назывался - Городок, а трудовую деятельность начал слесарем и токарем в заполярном посёлке Никель на стыке границ Финляндии, Норвегии и СССР. С детства мечтал о профессии, связанной с путешествиями. Так и произошло — стал сценаристом и режиссёром научнопопулярного кино. За 35 лет работы в кино снял больше 50 познавательных фильмов различной тематики от детского «Приключения лягушонка» до 3-х часовой серии «Первая Мировая война». Со своей съёмочной группой Игорь Войтенко побывал практически во всех регионах Советского Союза, снимал в пустыне Гоби, в горах Памиро-Алая и на покрытых вечными ледниками островах Архипелага Земля Франца-Иосифа. Именно здесь, в районе острова Хейса, на 81 градусе С.Ш. впервые в мировой практике, на дне Северного Ледовитого океана был снят и самый тяжёлый в техническом и физическом отношении фильм автора книги — лента «В двух шагах от полюса».
Особая веха творческого пути Игоря Войтенко — фильмы «Обезьяний остров» и «Косматые робинзоны» об уникальном эксперименте доктора медицинских наук Л.А. Фирсова по акклиматизации человекообразных обезьян — шимпанзе в условиях средней полосы России. После развала СССР научно-популярное кино фактически перестало финансироваться государством. В последующие годы автор занимается журналистикой, пишет очерки и книги о науке, в том числе и о своих, часто экстремальных экспедициях, о том, что осталось «за кадром» и что было задумано, но не осуществилось по тем или иным причинам. Каждая новая книга Игоря Войтенко ожидаема. В нашем архиве десятки тёплых писем в адрес автора от тех, кто познакомился с его творчеством. Вот, например, что пишет о книге Игоря Войтенко «Территория недоступности» писатель, один из самых знаменитых в мире капитанов дальнего плавания Михаил Ландер: - Я считаю эту книгу географическим и историческим бестселлером. Она настолько интересна и познавательна, что я ставлю её на одну полку рядом с любимыми книгами Джека Лондона, Жак-Ива Кусто и Владимира Пикуля! - Да и другие книги автора - «Косматые робинзоны», «Новая Земля. Объект 700. ЮЯ.», «Гомо сапиенс! Кто следующий?», «Крестник императора», «В тени своего величия», по отзывам читателей, столь же увлекательны и интересны. Надеемся, что новая книга Игоря Войтенко «Через жернова истории», как и все предыдущие его книги, найдёт своего благодарного и любознательного читателя. 6
ХРОНИКА, УПРЯТАННАЯ В ЗАСТЕНКИ З А П И С К И И З Н Е Д А В Н Е Г О П Р О Ш Л О Г О
8
ХОЛОДНАЯ ОСЕНЬ ПРАЖСКОЙ ВЕСНЫ В ночь с 20 на 21 августа 1968 года вся Чехословакия проснулась от тяжёлого лязга танковых гусениц и гула бронетранспортёров. По 18 главным автомагистралям от границ с Польшей, Венгрией, СССР и Германией вглубь страны двигались войска Варшавского договора, занимая город за городом... В это же время на четыре взлётно-посадочные полосы Пражского аэродрома при свете мощных фар безостановочно садились транспортные самолёты с советскими десантниками. Огромные АН-12 не заруливали на стоянку, они лишь сбавляли скорость до разумного предела: прекрасно обученный десант на ходу покидал машины, одновременно из их чрева выкатывалась техника, и облегчённые «Аннушки» немедленно взлетали, уступая полосы новым самолётам. Каждый высадившийся взвод имел на руках хорошо изученную карту местности и чёткое боевое задание.
В течение 4 часов под надёжный контроль советских десантников были взяты все главные партийные, правительственные и хозяйственные здания столицы Чехословакии. То же происходило и в других городах страны. К началу рабочего дня Чехословакия была полностью оккупирована. Третий раз за последние 30 лет. Первый раз — фашистской Германией в 1939 году, в 1945-м советскими войсками и вот теперь — фактически братьями по оружию. Утром все центральные газеты Советского Союза вышли с важным правительственным сообщением: «Откликаясь на просьбу трудящихся Чехословацкой Советской Социалистической Республики и здоровых сил её коммунистической партии об оказании стране военной помощи в борьбе с контрреволюцией, сегодня на территорию страны был введён контингент вооружённых сил стран Варшавского Договора.» Войска для усиления передовых группировок продолжали прибывать ещё в течение четырёх суток. 25 августа на территории Чехословакии находилась почти полумиллионная армия сил вторжения с двумя тысячами пушек и реактивных установок «Град», способных всего 10
одним залпом выжечь до тла город среднего размера. На аэродромах страны в боевом порядке стояли 800 истребителей и бомбардировщиков. Когда Гитлер в 1941 году напал на СССР, в его распоряжении было всего 3589 танков. И этого вполне хватило, чтобы смять оборону советских войск. Теперь по секретному плану «Дунай» в Чехословакию было введено 6300 танков. С кем же собиралась сражаться эта армада войск и брони, если вся армия Чехословакии с населением в 14 миллионов человек не насчитывала и двухсот тысяч военных?! *** 1968 год вошёл в историю человечества как год «Пражской весны». Я не был в составе войск вторжения, не видел воочию разбитых снарядами глазниц домов и тысячные толпы оскорблённых, негодующих людей на улицах столицы Чехословакии, скандирующих: - Советские солдаты, идите домой! - Но странным образом непредсказуемые повороты судьбы накрепко связали меня с этими событиями… 1968 год. Я работаю на Ленинградской студии кинохроники, заочно учусь в Институте кинематографии.
Конечно, страна всё ещё жила за железным занавесом. Хрущёвская бурная оттепель с осуждением сталинизма и попытками экономических реформ закончилась государственным переворотом, и всесильного генсека отправили подальше от Кремля — копать пенсионные грядки на дачном огороде… Наступила эпоха продолжительного Брежневского застоя, время кухонной оппозиции, откуда нет-нет да и вырывались живые слова о необходимости коренных перемен в жизни государства. Они находили отклик буквально во всех слоях населения, но не перерастали ни в забастовки, ни в стихийные народные выступления — на столах пока ещё были варёная колбаса, селёдка, водка и дешёвый хлеб из покупной заграничной пшеницы. Но был и жесточайший контроль над инакомыслящими - в психушках КГБ на принудительном лечении содержались сотни людей. К великому огорчению советской партийной верхушки тревожные для неё вести, скрыть которые было невозможно, приходили из братской Чехословакии. На одном из заседаний Политбюро Председатель КГБ СССР Ю.В. Андропов выразил суть происходящих процессов в ЧССР так: - Чехословакия хочет стать сначала Югославией, где роль коммунистической партии ослаблена народовластием, а затем переродиться в капиталистическую Австрию. - Стоит заметить, что, исходя из слов Андропова, выбор у народа Чехословакии был завидным: Югославия в то время слыла социалистическим раем, а Австрия, избавившись от советской оккупации только в 1955 году, вырвалась в число самых развитых стран мира. Чего же испугались тогда кремлёвские старцы и руководители братских компартий В. Гомулка, Т. Живков, Я. Кадар, В. Ульбрихт? Чехословакия - страна, известная своими демократическими традициями, имеющая высокотехнологичную развитую промышленность, образованное общество, всё же явно 12
отставала в развитии от своих западных соседей - ФРГ, Франции, Италии. В январе 1968 года более прогрессивным силам внутри ЦК компартии Чехословакии удалось сместить с поста первого секретаря, а вскоре и президента республики А. Новотного. В стране нарастали экономические трудности, очередная пятилетка была провалена. И хотя Чехословакия оставалась в социалистическом лагере страной с весьма высоким жизненным уровнем, перемен требовало всё общество. На посту генсека А. Новотного сменил А. Дубчек, который был сторонником обновления политики партии. А. Дубчек. Москва отнеслась к такому выбору спокойно: Дубчек много лет провёл в Советском Союзе, был выпускником Высшей партийной школы при ЦК КПСС. В годы войны он был участником Словацкого национального восстания, четырежды ранен, а затем возглавлял партию Словакии. В общем, надёжный, проверенный временем и делами, вполне свой человек. И брежневская иерархия надеялась, что новый генсек станет вполне управляемой фигурой. Однако, увы, желаемое быстро разошлось с действительностью. Главной целью реформистского крыла компартии Чехословакии было построение социализма с человеческим лицом. Прежде всего, в стране повсеместно была отменена цензура и признавалось право на существование оппозиции. Уже вскоре на регистрацию подали заявки более 70
политических организаций. В стране развернулось широкое обсуждение проблем переустройства общества и экономики. К участию в управлении государством стали привлекаться представители других партий и движений, крупным предприятиям было разрешено самостоятельно заниматься внешней торговлей, что резко повышало качество и конкурентноспособность продукции развитой чехословацкой промышленности. Всё чаще и чаще звучали требования создания многопартийной парламентской системы. Дубчек не был наивным человеком. Он прекрасно понимал, как важно для судьбы реформ найти приемлемый общий язык с Кремлём и постоянно маневрировал, заверяя руководство братских компартий на многочисленных совещаниях то в Праге, то в Москве, то в Берлине о неизменности социалистического выбора Чехословакии. Он говорил, что партия контролирует обстановку в стране и не допустит её нежелательного развития. Тем не менее, Кремль и его верные сателлиты — Польша, Венгрия, ГДР, Болгария с каждым днём усиливали идеологические нападки на новое руководство КПЧ, в котором, кстати, были и преданные Москве люди. ЦК КПСС разослало партактиву закрытую информацию о положении в Чехословакии. Вот короткая выдержка из этого документа: 14
-...В Чехословакии подвергается ревизии весь прошлый опыт социалистического строительства, ставится вопрос об особом чехословацком пути к социализму. Раздаются призывы к созданию частных предприятий, отказу от плановой экономики, расширению связей с Западом. По радио и телевидению пропагандируются призывы к отделению партии от государства и превращению ЧССР в открытое общество. Происходящие события постоянно поощряются империалистическими кругами, цель которых — расшатать братский союз Чехословакии с СССР и другими социалистическими странами...- Кремль усматривал в чехословацких реформах прямую угрозу социализму, напрашивался вывод о необходимости изменить ситуацию пока не поздно. Даже с помощью военной силы. В праздничный день на Карловом мосту Праги. *** Наша Ленинградская студия кинохроники была накрепко повязана идеологическими узами партии. Ни один её фильм, ни один киножурнал не выходил в свет без просмотра и утверждения специальной идеологической комиссией Обкома КПСС. Любое свободомыслие пресекалось на корню: фильм переделывался, либо «ложился на полку». Режиссёру в
лучшем случае — строгий выговор, в худшем — весьма туманные перспективы на дальнейшую работу в кино. Проводимые реформы в братской стране были созвучны желаниям и «стариков», повидавших в годы войны другую жизнь и другие страны, и молодёжи, которая недавно пришла из ВГИКа и пока ещё была свободна от пут партийных догм. В звуконепроницаемых, тесных операторских кабинках без окон, за стальными противопожарными дверями, куда не проникал глаз всевидящего и всеслышащего начальника первого отдела студии М.Н. Красавицкого, как правило, за бутылкой «Столичной» и нарезанной дешёвой колбаской шли бурные дебаты кинооператоров и режиссёров о важнейших проблемах государственной и творческой жизни. События в Чехословакии, освещающиеся нашей прессой только с отрицательным оттенком, были в тот период главными. Работая начальником отдела съёмочной техники, я дружил со многими операторами и режиссёрами и был вхож в большинство из этих «тайных политических салонов». Однажды в обеденный перерыв мне в кабинет позвонил один из ведущих операторов студии Яков Исаакович Блюмберг: - Игорёк, если свободен — заскочи! - Как-то случилось, что с первых дней работы на студии Яков Исаакович отнёсся ко мне с полным доверием, по-отцовски помогал советами, остерегал от необдуманных шагов. Пулковские высоты. Я.И. Блюмберг (слева) снимает передовую немцев. 16
Дядя Яша — так любовно звали Блюмберга на студии, был легендарной личностью. Во время войны, благодаря своему дару изобретательности, он сконструировал объектив, которым с галереи Исаакиевского собора снимал на киноплёнку расположение вражеских дальнебойных артиллерийских батарей с расстояния почти в 20 километров, чем резко облегчал задачу их подавления советской артиллерией. Яков Исаакович свободно говорил на нескольких европейских языках. Понятно, что с таким «страшным» для оперативников багажом и со своей фронтовой кинокамерой «Аймо» американского производства, он дошёл с армией только до границы Советского Союза и был откомандирован с передовой обратно в Ленинград для выполнения важнейшего правительственного задания - вести подробную кинолетопись восстановления города. Ну что ж, кто-то ведь должен был делать эту, действительно важную и благородную работу… И не кто-то, а один из лучших фронтовых операторов. Стучусь… В кабине только Яков Исаакович. Плотно закрывает дверь на ключ. - Холодненькое пиво есть. Будешь? - Нет, спасибо. У меня через час совещание у главного инженера. - А я, пожалуй, приму свои фронтовые 100 граммов. Сегодня съёмок нет. Я - вольный казак. Слышал — ты в Чехословакию едешь? - Вопрос не был для меня неожиданным - студия небольшая, каждый шаг в её стенах на виду. Дело в том, несмотря на всю критику проводимых в Чехословакии реформ, где-то в апреле на доске объявлений появилась информация, что в профкоме есть несколько путёвок на поездку в Чехословакию в составе группы творческих работников города. Цена путёвки по тем временам была немалой — 380 рублей. При моём окладе в 120 без вычетов и налогов
подобный расход был неоправданной роскошью и будущей финансовой кабалой. Но я получил в детском журнале «Костёр» очень приличный гонорар сразу за два больших очерка и решил шикануть на всю катушку, вложив эти деньги в турпоездку. - Еду- не еду, дядя Яша, - это пока вилами по воде писано. Заявление я подал, а разрешат или нет — сами знаете, от кого зависит. Тем более, за границей я никогда не был. - - В Чехословакию выпустят — всё-таки страна социализма. Да и проверят тебя заодно на стойкость к разного рода соблазнам и верность Родине. Ну а чтобы ты знал, куда едешь — хочу тебе для расширения кругозора дать один документ почитать. Только здесь, при мне. И чтобы об этом никому ни гу-гу. Узнает Миша Красавицкий — сразу в антисоветчики запишет.. Прощай твоя Чехословакия, да и проблем потом не оберёшься...- Яков Исаакович достал из внутреннего кармана несколько сложенных вчетверо, уже основательно потёртых, видимо, от прочтения, листков и протянул их мне: - Садись, читай… Я развернул листки, сразу бросился в глаза крупный заголовок - «Две тысячи слов». Вопросительно смотрю на Блюмберга… - Да, да, - понимающе кивнул он. - Это тот самый документ в точном переводе Самиздата. - Из сообщений советской прессы мы знали, что в Чехословакии опубликован манифест под названием «Две тысячи слов» о необходимости ускорения реформ, подписанный известными деятелями страны, в том числе и коммунистами. Манифест нашёл горячую поддержку большинства трудящихся ЧССР, но был однозначно признан антисоветским во всех столицах пяти союзных государств. Особенно в Советском Союзе. На крупных заводах и в парторганизациях традиционно громили и предавали анафеме то, чего в глаза не видели и не 18
читали, - ни одна наша газета не опубликовала ни строчки из этого документа… Читаю простые, доходчивые слова автора манифеста — писателя Вакулика, обращённые к народу. Да, в них звучала жёсткая критика руководства компартии, ставшей притягательной силой для властолюбивых эгоистов и людей с грязной совестью. Всесильная власть аппаратчиков разлагала государство, парламент разучился обсуждать насущные проблемы страны, любые выборы потеряли всякий смысл, чиновники всех мастей, неоправданно растущие в количестве, фактически заняли место свергнутого класса — человек труда в Социалистической Чехословакии имел значительно меньше прав, чем при довоенном правлении буржуазной власти Масарика. Да, слова Манифеста были жёстки, но правдивы. Сам документ был точным срезом и советского общества. Ничего антисоветского в документе я не нашёл. Наоборот — в нём были прочерчены чёткие ориентиры преобразования страны на пользу всему народу. - Ну как тебе эти «Две тысячи слов»? - спросил Яков Исаакович, когда я закончил чтение и вернул ему листки крамольного документа. - Дядя Яша, под такой крамолой я бы и сам поставил свою подпись. - Вот теперь будешь знать куда едешь. Вернёшься — расскажешь что и как там. *** Увы, в Чехословакию я не попал. И не потому, что меня соответствующие органы не выпустили из страны. В середине июля я поехал в областной Совет профсоюзов оформить и оплатить путёвку. Но чиновница отдела развела руками и огорошила сообщением: - Извините, Игорь, но в связи с обострением политической ситуации в ЧССР ваш тур отменяется. Если хотите, мы можем за ту же стоимость и на то же время предложить вам
поездку в Румынию и Югославию по неделе в каждой стране. Переоформлять документы на выезд не нужно. - О Югославии я даже мечтать не мог — поездка туда разрешалась только избранным, так как эта братская страна приравнивалась тогда по оформлению к капиталистическим странам. Поэтому, не задумываясь, я ляпнул: - Конечно, согласен! - Проскочит так проскочит. До сих пор я в недоумении — проскочило! И вот мы в Румынии. Два дня знакомились со столицей страны Бухарестом. 20 августа переехали в город нефтяников Плоешти, разместились в гостинице. Утро 21 августа было каким-то тревожным. Вопервых, исчезла наша переводчица - сопровождающая группы, а в ресторане нас наотрез отказались кормить. Вчера ещё вежливый персонал отеля злобно огрызался на любой наш вопрос «что происходит?» и ничего не объяснял. Гостиница пустела на глазах. Бесполезно пытался дозвониться до Советского посольства руководитель нашей группы. У кого-то из музыкантов оркестра Мариинского театра, которые составляли почти треть группы, оказался портативный карманный радиоприёмник. Но вещание московского радио тонуло в жутких помехах. А вот голоса румынских дикторов звучали громко и тревожно. Наконец, прорезался голос русскоговорящей «Свободы». Стало ясно — началась оккупация Чехословакии войсками странучастниц Варшавского Договора. Румыния, Албания, Югославия, Китай и большинство стран Европы и Америки однозначно расценили это действие как угрозу всему миру. *** Днём по улицам Плоешти загрохотала военная техника. Опасаясь захвата и Румынии, её глава Чаушеску отдал приказ войскам без промедления блокировать границу страны и вступить в бой в случае её нарушения. 20
Дело принимало весьма неприятный для нас оборот. На улицах города кипели возмущённые толпы народа. Во избежании инцидентов нам запретили выход за пределы гостиницы. По телевидению шли кадры восставшей Праги, пылающих домов и танков, с детьми на руках плакали чешские женщины, проклиная вождей братских стран и прежде всего Кремль, заваривший всю эту «кашу». На улицах Праги. Август 1968 г. В мирное время, как на войне. Двое суток голодные, без охраны, мы ждали решения властей, сидя на собранных чемоданах. В ночь на 23 прибыл огромный тюремный автобус с зарешечёнными стальными прутьями окнами, нам выдали по небольшому пакету с хлебом и колбасой и куда-то повезли. Не иначе — в лагерь для интернированных. Ан нет… Оказалось — на вокзал, а значит — домой. Обидно, пришёл конец едва начавшейся интересной туристической поездке. У вагона человек в штатском, повидимому, из посольских или консульских работников, коротко разъяснил ситуацию:
- Граница с СССР закрыта. До стабилизации ситуации мы отправляем вас в Югославию. Не поддавайтесь на возможные провокации. Продолжайте свой отдых. - Ничего себе отдых — Белград встретил нас орущей толпой молодёжи на перроне и транспарантами - «Кремль, Брежнев — фашизм!», «Советских оккупантов — к ответу!». Правда камней в нас не бросали, физическую силу не применяли. Понимали, что мы к агрессии не имеем никакого отношения. Всё равно страшновато было смотреть на ненависть в глазах сербов, которых царская Россия всегда считала своими братьями и которых Россия Ельцина в 1999 году предаст и отдаст на растерзание бомбардировщикам НАТО при распаде Югославии.. Автобусом нас переправили в Будву — небольшое курортное местечко в Черногории в получасе езды от знаменитого на весь мир курорта Святой Стефан. Здесь было тихо, никто не кричал «Оккупанты!» Наоборот, нас постоянно возили на экскурсии, прекрасно кормили. Каждому поменяли 30 советских рублей на сувениры и карманные расходы. Вышло по 200 югославских динаров. Мы в одночасье стали «миллионерами» - в местных магазинчиках, например, модный женский костюм из популярной тогда ткани джерси стоил всего 80-100 динаров. Дома его продажа могла оправдать стоимость почти всей путёвки. Многие так и поступили. Первое, что я сделал, втихаря каждое утро покупал несколько свежих газет - «Борба» и «Политика» с репортажами из Чехословакии. Сербско-хорватский язык при небольшом напряжении мозговых извилин вполне понятен русскому человеку, так что основной смысл материалов был вполне ясен. Жили мы каждый в отдельном номере, зоркое око руководителя группы не мешало знакомиться с тем, что реально происходило в Чехословакии. А там разворачивалась драма. Народ был возмущён случившимся — требовал немедленного вывода из страны всех войск. В пригороде Праги прошёл подпольный 22
внеочередной съезд КПЧ, на котором раздавались призывы вооружить народ и начать общенациональное восстание. Президент ЧССР , главнокомандующий армией генерал Людвиг Свобода, как только первые советские танки пересекли границу страны, отдал приказ войскам не оказывать сопротивления интервентам, обратившись к народу с призывом проявить благоразумие и сдержанность и не применять оружие во избежание многочисленных жертв с обеих сторон. Герой Советского Союза Л. Свобода в годы войны командовал 1-м Чехословацким корпусом, несколько лет был министром обороны страны. Он хорошо помнил венгерские события 1956 года, когда только в Будапеште при подавлении народного восстания под гусеницами советских танков погибли тысячи людей, более 20 тысяч изувечены и ранены, 669 советских солдат и офицеров были буквально растерзаны толпой. Такой крови Свобода не хотел. Поэтому при подавлении «Пражской весны» людские потери были минимальными в такого рода ситуации: по всей стране погибло 108 чехов и 11
солдат и офицеров армии вторжения. Раненых было во много раз больше. Но разум возобладал. А оккупация — есть оккупация, и цели её вполне определённы. В те дни в советской прессе появилось следующее сообщение: - 23 августа в Москву для переговоров прибыла делегация ЦК КПЧ и Правительства Чехословакии во главе с президентом страны Л. Свободой. - «Прибыла» — это мягко сказано. Даже если сообщить «была доставлена» - это ничего не сказать о том, что происходило на самом деле… Всё высшее руководство страны было грубо арестовано советскими десантниками и под дулами автоматов отправлено в СССР. Главу КПЧ А. Дубчека при захвате даже избили и привезли в Москву с перебинтованной рукой. Первоначально план Москвы состоял в быстром аресте приверженцев А. Дубчека и создании временного революционного правительства из членов промосковской группы коммунистов. Но Президент Людвиг Свобода наотрез отказался узаконить его. И Кремль решил попробовать договориться с прежней властью, выкрутив ей руки и предъявив свои условия. 24
Решив в трудный для страны час не уходить в отставку, а спасти то, что ещё можно было спасти, глава КПЧ А. Дубчек, Президент Л. Свобода и их соратники 26 августа подписали унизительный Московский протокол из 15 пунктов. «Миротворцы» Пражской весны. Эту, так называемую, программу выхода Чехословакии из наступившего кризисного состояния, которая перечёркивала все завоевания Пражской весны и узаконивала пребывание советских войск в ЧССР на долгие годы. - Зачем пришли, сынок? -
По воспоминаниям секретаря Президиума КПЧ Млынаржа, Дубчек несколько раз истерически выкрикнул: - Этот документ — предательство! Я не подпишу его! - Однако ему сделали успокоительную инъекцию, и онтаки поставил свою подпись. Безоговорочно перешёл на сторону Кремля только член ЦК КПЧ Г. Гусак. А у нас в Будве появились говорящие по-русски представители Международного Красного Креста. Они вежливо подсаживались к нам за обеденные столики, ездили с нами на экскурсии и уговаривали не возвращаться в СССР, а за их счёт выехать в любую страну западного мира. Достаточно было лишь подписать соответствующую анкету. - Мы поможем вам с трудоустройством на Западе и сделаем всё возможное для объединения ваших семей, - заверяли нас агитаторы. Наивные, выросшие в западных демократиях, они не понимали, что все наши родственники никогда никуда не выедут, а будут у себя дома подвергнуты изощрённым преследованиям властями. Мы все держались стойко. Почти две недели провела наша тургруппа на райском берегу Адриатического моря. В первых числах сентября власть вспомнила и о нас. Вскоре поездом Белград-Москва мы оказались на станции Чоп. За нами была Венгрия, впереди — Родина. Родные же пограничники были суровы и немногословны. Прозвучал приказ: - Всем немедленно сдать любые печатные издания - газеты, журналы, листовки, освещающие события в Чехословакии. Умышленное сокрытие этих документов будет расцениваться как государственное преступление со всеми вытекающими последствиями. Открыть сумки и чемоданы... - Начался хорошо отлаженный шмон. В коридоре росла груда изъятых газет - оказалось, у большинства что-то нашлось. С горечью расстался и я со своим накопленным материалом. 26
Пограничники, забрав мешки с крамолой, покинули состав и больше нас не беспокоили. Вскоре, сменив колёсные пары, поезд тронулся. Я забрался на свою верхнюю полку и с ужасом обнаружил под подушкой два экземпляра толстого, почти в сто страниц, специального выпуска «Вечернего Белграда» со статьями и фотографиями об оккупации Чехословакии, которые купил в газетном киоске буквально перед отходом поезда из столицы Югославии. Как пограничник, шарящий под моим матрацем, не заметил их — уму непостижимо. Да и я как-то в суете шмона забыл, какая мина лежит под моей подушкой. Подобных снимков о событиях в братской Чехословакии советская пресса не печатала. От сердца отлегло. Выбрав момент, когда мои спутники по купе вышли размяться по коридору вагона, я быстро спрятал газеты на дно своего чемодана и благополучно привёз их в Ленинград. Одну газету я подарил дяде Яше, вторую оставил себе. Несколько фотографий из этого выпуска «Белградских новостей» я приложил к материалу, который вы сейчас читаете. Конечно, сегодня все эти фото можно найти в интернете, но тогда не то, что показывать, - даже просто хранить подобные фотографии было опасно.
Те семеро смелых, всего семеро во всей 300-миллионной стране, которые вышли в Москве 25 августа на лобное место и развернули плакаты «Руки прочь от ЧССР», «За нашу и вашу свободу!» в считанные минуты были избиты и скручены сотрудниками КГБ. Скоротечный суд признал двоих невменяемыми и отправил в закрытые психушки, пять человек получили многолетние тюремные сроки. Чехословацкая газета «Literarnе Lisтy» отозвалась на это судилище так: - Семь человек на Красной площади — это, по крайней мере, семь причин, по которым мы уже никогда не сможем ненавидеть русских… - Пережив потрясения августовских дней и вынужденную капитуляцию своих героев, Чехословакия с поникшей головой постепенно возвращалась к нормальной жизни, ещё не зная, какая гильотина репрессий вскоре обрушится на её граждан. Дальнейшие события в Чехословакии развивались в точности по плану Кремля. Постепенно авторы и сторонники Пражской весны были отстранены от власти. Их места заняли преданные Москве люди. Главной фигурой в этой рокировке стал Густав Гусак. 28
Осуждённый в 1954 году на пожизненное заключение за участие в заговоре словацких националистов, он провёл за решёткой 9 лет, был реабилитирован и вот теперь, сменив Дубчека, стал всесильным Генсеком КПЧ и верным вассалом Кремля. А Александра Дубчека исключили из партии, лишили статуса депутата и отправили в Словакию руководить лесным департаментом. Спасибо - не расстреляли и не посадили - всё-таки ещё побаивались народного гнева. Но в стране начались повсеместные аресты и репрессии против сторонников демократических перемен. Все, кто поставил свою подпись под манифестом «Две тысячи слов», а это тысячи учёных, инженеров, представители творческой интеллигенции, рабочие были найдены агентами секретной полиции и уволены с работы. *** В годовщину августовских событий по всей Чехословакии начались массовые волнения. Теперь уже не только против оккупации, но и против своих доморощенных узурпаторов и перерожденцев. Во все города страны власть ввела особые армейские подразделения. Только в Праге под танками и от пуль бронетранспортёров погибло 23 человека, сотни были ранены, тысячи жестоко избиты и арестованы уже своей, хорошо прикормленной деньгами, народной полицией.
Жестоким террором и тюрьмой власть принуждала несогласных либо смириться, либо покинуть родину… 300 тысяч человек — лучшие, мыслящие граждане Чехословакии в течение нескольких последующих лет эмигрировали в западные страны. Не правда ли, как всё это похоже на события в современной России... Ну а тогда у нас, в студийных операторских кабинках, уже читали не «Две тысячи слов», а гневное, нигде в то время не напечатанное стихотворение Евгения Евтушенко «Танки идут по Праге». Оно звучало как взрыв гранаты, брошенной под стены Кремля. Танки идут по Праге в закатной крови рассвета. Танки идут по правде, которая не газета. Танки идут по соблазнам жить не во власти штампов. Танки идут по солдатам, сидящим внутри этих танков. Боже мой, как это гнусно! Боже — какое паденье! Танки по Яну Гусу, Пушкину и Петефи… 30
Советские танки были выведены из Чехословакии только в 1991 году, когда рухнула прогнившая тоталитарная власть кремлёвских бонз. К сожалению, и новая не стала лучше — одни царедворцы сменились другими, ещё более жадными, ненасытными и безнравственными... А в Чехословакии мне всё же удалось побывать. И не один раз. Я очень полюбил эту страну, её столицу Прагу и трудолюбивый народ. Но это, как говорится, уже совсем другая история. ***
ТРИ КОРОТКИЕ ИСТОРИИ, НАВЕЯННЫЕ ФИЛЬМОМ. Несколько лет назад я получил от своего друга из России подарок – новый диск с фильмом «Кубанские казаки» и короткой припиской: «Посылаю своеобразный символ нашего будущего наукограда – «Сколково». От культуры опять отрезали… Наука едва дышит… Образование и медицина в коме… Село загибается без школ, больниц и клубов… Зато у нас за миллиарды долларов с допинговым блеском прошла зимняя Олимпиада в тропиках и создаётся «Сколково» город солнца и счастья для избранных среди всероссийского развала, бездорожья, туалетов на улице, неубывающих в числе коммуналок, беспризорных детей и бомжей. Не зря Иван Александрович Пырьев снял свою бессмертную картину... Судьба этого фильма, одного из самых спорных в истории советского кино, коснулась странным образом и моей жизни. Свой первый литературный гонорар я получил в детстве именно благодаря фильму «Кубанские казаки». Позднее, работая после школы на Крайнем Севере, я 32
случайно познакомился там с народным артистом СССР Борисом Андреевым и узнал от него много интересных подробностей о съёмках этой картины. Та встреча решила проблемный вопрос моего будущего – кем быть? И я выбрал кино. В институте кинематографии, где я учился заочно, по предмету «История советского кино» мне досталась сложная и довольно противоречивая курсовая работа, которая именовалась так: «Кубанские казаки» – фильм-агитка сталинской эпохи культа личности или реальные процессы в советской деревне». Готовя курсовую, я раскопал немало любопытного материала. Да и впоследствии следил за судьбой этой картины… Все это и побудило меня взяться за перо. История первая. О моем первом гонораре. 1950-й год, – год выхода «Кубанских казаков» на экраны. Страна после войны ещё в полной разрухе. Но отменена карточная система. Помню, той весной меня, мальчишку, живущего в маленьком городке Бокситогорске в трехстах километрах от Ленинграда, едва не раздавили у прилавка в многочасовой злющей очереди за хлебом. Отделался кровоподтёками. Помню и свой номер, как в концлагере, написанный химическим карандашом на руке – 4887. Это уже другая очередь, за сахаром. По полкило в руки. Помню, однажды на вопрос нашей учительницы: «Дети, встаньте у кого есть папа!» – поднялся только один мальчик, – Шурик Сердюк и две девочки. Из всего класса в 36 человек… 16 – из детского дома, у другой половины, в том числе и у меня, были только матери… В послевоенные годы люди, измученные беспредельными страданиями, потерявшие здоровье, дома и близких, приходили в кино, чтобы забыть о своей боли. Утопия на экране давала им возможность хотя бы на полтора часа в тёмном зале увидеть свет другой, счастливой жизни,
освободиться от многих тягот реального существования. Кинематографический миф помогал тогда выжить. И народ всей душой принял фильм «Кубанские казаки». А песни «Ой, цветет калина», «Каким ты был, таким остался» пели уже по случаю любого скромного застолья: была бы бутылка водки, варёная картошка в мундире да солёная хамса или килька. Как говорили - «на рупь сто голов». Довольный картиной Сталин щедро одарил наградами и деньгами всю съёмочную группу: режиссер Иван Пырьев получил шестую по счету Сталинскую премию, Марина Ладынина – исполнительница главной роли и супруга Пырьева – пятую. Кадр из фильма «Кубанские казаки». Такую же престижную премию вручили композитору Исааку Дунаевскому, актёрам Кларе Лучко и Сергею Лукьянову. Успех фильма был столь ошеломителен, что в Москве на фасаде одного из домов главной магистрали города – улице Горького - несколько месяцев вместе висели гигантские портреты Сталина и Марины Ладыниной. Народ настолько поверил в реальность колхозов-миллионеров, что студия 34
«Мосфильм» ежедневно получала мешки писем со всех концов страны c просьбой сообщить адрес этих хозяйств и есть ли возможность устроиться там на любую работу. В нашем местном клубе глинозёмного завода этот фильм крутили целых две недели – неслыханно долго. Зрителей не убавлялось. Народ с удовольствием смотрел «Казаков» и по второму, и даже по третьему разу. Практически все мальчишки из нашего двора уже посмотрели «Кубанских казаков» и с жаром обсуждали скачки и как Борис Андреев с лёгкостью, одной левой, сотню раз выжимал двухпудовую гирю. С завистью вздыхали: «Во житуха там! Работа развесёлая, еды от пуза». Мы со старшим братом Гарриком на этот фильм еще не ходили – не было денег. Я, правда, на строительной площадке завода присмотрел плохо закрываемый сарай с огромной катушкой толстого медного кабеля в свинцовой оплетке. 3-4 метра отрезанного и разделанного кабеля, сданного в утильсырьё, вполне хватило бы на билеты в кино. Но и риск быть пойманным сторожем оставался немалым. За хищение же соцсобственности в те времена давали скромную десятку без учёта возраста. Впрочем, нас, мальчишек, тогда это не останавливало.
По глупости, конечно. Но воровать не пришлось. Брату повезло: на школьном стадионе он выиграл у местных пацанов в чику (игра на деньги в монетах с помощью свинцовой биты) свои законные 5 рублей – на сто граммов ирисок-пломбодёров, которые можно было разделить на части только топором, бутылку крем-соды «Вырви глаз» и билеты на «Кубанских казаков» как раз хватало. Спустя три года после просмотра этого фильма брат поступил учиться на агронома в сельскохозяйственный институт. Но вовсе не потому, что фильм произвёл на него такое потрясающе-неизгладимое впечатление, а по причине совсем уж прозаической – в 53-м году человеку с отчеством Залманович в вуз другого профиля поступить было практически невозможно, о чем официально не говорилось, но безоговорочно исполнялось на практике, благодаря изощренно продуманной государственной системе отказов. Я же, придя тогда из кино, для себя определил первостепенную стратегическую задачу: надо как-то уговорить маму переехать из нашего барачного, голодного и вечно пьяного в дни получки и аванса городка в деревню. В деревне жить явно лучше. Там люди до смерти не дерутся на улицах, как у нас… Там можно музыке учиться в сельском клубе, в хоре петь… Конным спортом заниматься. Всё это я вынес из просмотренного фильма. Удар разочарования последовал довольно скоро... Наш школьный отряд «Юный натуралист» летом отправился в трехдневный поход по родному краю на речку Рагуша. 36
Это одна из рек древнего пути из Балтики и Новгорода на Волгу и дальше в Персию. Совершенно уникальная водная система. Рагуша протекает по легкорастворимым карбоновым древним известнякам, и извилистое русло реки образует удивительные каменистые каньоны с вертикальными в 30-40 метров берегами, бурлящими воронками, подземными пещерами и каналами. Красотища! В одном месте река глубоко уходит под землю и появляется вновь только через два километра. На поверхности камней во множестве, как пчелиные соты, отпечатались раковины морских моллюсков, скелеты кораллов, ходы червей. Повсюду видны выходы кремния, из которого люди каменного века делали здесь скребки и ножи, наконечники для стрел. Около сотни таких изделий нашли мы для пополнения школьного музея. Мне же подфартило больше всех: на дне одного из каньонов я наткнулся на редкостный по сохранности, правда, небольшой, сантиметров в десять, «чёртов палец» – так по-простому называется древний, окаменевший головоногий моллюск, похожий на кальмара. Изучая речку Рагушу, мы посетили и три местные деревни: Глину, Заполье и, если не изменяет память, деревню Бор. Наша городская беднота оказалась роскошью по сравнению с жизнью в этих деревнях. В годы войны немецкие дивизии сюда не заходили. Они остановились под Тихвином и от него продвинулись к Бокситогорску всего на несколько километров, – увязли в болотах и снегах. Но в этих деревнях всё было разорено, перекошено, разваленные плуги и сеялки ржавели в густой крапиве. Дома стояли без крыш. В лучшем случае, покрыты заросшей мхом березовой корой. Выбитые стёкла в оконных рамах заклеены газетами. Немногочисленные тощие собаки, то ли от лени, то ли от голода вообще не лаяли и при нашем появлении, поджав хвосты, прятались, кто под крыльцом, кто в сенях…
В деревнях не было ни одного магазина. Даже соль не купить. Какая-то старушка на завалинке прошамкала нам: - И, родненькие, да на кой нам магазин. У нас сроду денег не бывало. Живём, что бог пошлёт… Да и работать некому. Мужиков немцы на фронтах перебили и изувечили… А у баб, кто выжил, уже сил нет работать в полях. Надорвались… Детишек только вот жалко. Скоро в школу, а ведь ботинок ни у кого нет. Как по грязи в холод ходить будут?- Все в нашем отряде были пионерами, а пионер – всем ребятам пример. Мы быстро распотрошили свои рюкзаки, и у кого что было из запасной обуви, – в основном изрядно поношенные лёгкие парусиновые тапочки и сандалии с протёртыми подошвами, и сложили кучкой у ног старушки: - Вот, бабуля, может, наша обувка ещё и послужит кому. У нас в городе всё же небольшую деньгу сшибить можно. - Старушка ничего не сказала в ответ. Только смахнула корявой рукой одинокую слезу с морщинистого, как вспаханное поле, загорелого лица. А мы под бодрую дробь барабана зашагали прочь. После этого похода у меня начисто пропало желание переезжать в деревню. Может, на Кубани и жили так, как показано в фильме. Но та, кубанская жизнь, была ох, как далеко. 38
А здесь надо было немедленно помогать людям: дать им новые трактора, плуги и сеялки, прочистить колодцы, отремонтировать избы и прогнившие скотные дворы, закупить телят и поросят хороших пород, построить птичники… Автобус дать, чтобы дети в школу за 5-10 километров по грязи и снегу не ходили, а ездили… В общем, изложил я этот прекрасный маниловский план на пяти страничках в клеточку, описал всё плохое, что в деревнях увидел и услышал и отправил в районную газету «Знамя коммунизма». Уж кто-кто, а газета должна была помочь. Неделя проходит, вторая… Начались занятия в школе. А газета всё молчит. Я второе письмо пишу: так и так, может, потерялось где моё послание. Нет, оказалось, не затерялось. Через некоторое время вызывают меня прямо с урока к директору школы. Там ещё какой-то незнакомый дядя сидел в костюме. И начал он меня расспрашивать, что мы в том походе юннатском нашли да увидели, что такое речка Рагуша. И про наш сад школьный спросил, где каждый ученик по дереву посадил и ухаживал за ним… Час, наверное, мучил. Строчил всё время в блокноте… Потом крепко пожал мне руку и улыбнувшись, сказал: - Молодец, пионер! Так держать! А статью твою мы обязательно напечатаем. Обязательно. - И ведь не обманул. Напечатали всё, что я ему в кабинете рассказал. Под моей фамилией. Да только о бедах деревни там ни слова не было. Вскоре мне пришёл и перевод за статью – целых 15 рублей. Пять я маме отдал на развод, а за 10 с её разрешения купил себе подарок на день рождения – шикарный альбом для марок, о котором давно мечтал. Спустя почти 50 лет тот альбом приехал со мной в Америку. Но история со статьей на этом не закончилась. Когда мне исполнилось 16 лет и я получил паспорт, мама рассказала, что произошло дальше. (Раньше скрывала, и брат скрывал – боялись мою неустойчивую детскую психику поранить).
Так вот, дальше было следующее: брата вскоре едва не исключили из школы за антисоветскую пропаганду. Побывав в Ленинграде в гостях у дяди, он привёз оттуда журнал «Америка» на русском языке – в те послевоенные годы, как это ни странно, если повезёт, его можно было «за соответствующую мзду» купить в газетных киосках у гостиниц для иностранцев «Астории» или «Европейской»… В номере была статья о том, что почти все дети в США имеют собственные велосипеды. Для Бокситогорска – вещь совершенно немыслимая. На всю нашу школу в полтысячи учеников был только один велосипед. Да и тот трофейный, немецкий. Семиклассник Витя Мещеряков перекупил его по случаю у офицера, который охранял в Бокситогорске лагерь с пленными немцами-строителями. Деньги Витя заработал сам – все летние каникулы копал шурфы в геологической партии. К статье в журнале прилагались великолепные фотографии. Кто-то из ребят начал рассматривать их прямо на уроке математики, а математичка была секретарем партийной организации школы. Обнаружив политическую крамолу, она тут же вычислила и хозяина журнала. На грозный вопрос, где он взял журнал, брат ответил, что привёз его из Ленинграда, нашёл уже истрёпанным у помойки. Издание было на русском языке, что немного успокоило математичку-секретаря. Но журнал она конфисковала. А через несколько дней маму вызвали в местное отделение КГБ и долго читали мораль, что она плохо воспитывает своих детей: младший пишет антисоветские статьи в газеты, а старший занимается пропагандой буржуазного образа жизни. Заодно ей напомнили о незавидной судьбе мужа (папу, офицера, организатора и председателя одного из колхозов в Сибири, по ложному доносу расстреляли в 42-м году). Так, сам того не желая, уже в 10 лет я попал на заметку в органы безопасности. По жизни бывало: вызывали туда не раз, беседовали для профилактики. Порой жёстко. Но кислород напрочь стали перекрывать только когда я уже начал 40
работать в большом кино и когда дело касалось выезда на съёмки за рубеж. Тут я всегда числился в неблагонадёжных со всеми вытекающими последствиями. Но это уже другая тема. История вторая: «Нет фильма – нет проблемы!» . (Фрагмент курсовой работы.) После смерти Сталина подковёрную, смертельно опасную борьбу за власть выиграл Никита Хрущев. В 1956-м году, на знаменитом ХХ съезде КПСС, он с яростью подверг жесточайшей критике своего бывшего покровителя. Мощным взрывом этой политической бомбы Хрущёв ловко отвёл от себя удар личной ответственности. Хотя во всех злодеяниях Сталина, в арестах, муках и пытках миллионов людей, в беспрецедентных военных потерях и поражениях первых лет войны была огромная доля и его вины. Будучи Первым секретарем ЦК КПСС Украины, а потом возглавляя партийную власть в Москве, он входил в одну из многочисленных троек НКВД, которая конвейерным способом подписывала расстрельные списки. Выступление Н.С. Хрущёва на ХХ съезде КПСС. В своем докладе Хрущёв катком прошёлся и по сельскохозяйственной политике Сталина. В притихший от ужаса зал летели его гневные слова: «Сталин страну и деревню изучал только по кинофильмам, а они бессовестно лакировали
удручающее положение дел в сельском хозяйстве… Эти фильмы жизнь изображали так, что столы трещали от обилия индеек и гусей. А на самом деле всё было как раз наоборот»... И хотя Хрущёв в прямую не назвал на съезде «Кубанских казаков», все знали, что он имел в виду: на многих совещаниях по проблемам села Никита бесцеремонно разносил режиссёра Пырьева и его фильм в пух и прах. Чиновники Кинокомитета быстро отреагировали посталински: упрятали «Казаков» в подземные бункеры Госфильмофонда подмосковного посёлка Белые Столбы. Нет фильма – нет проблем. Сам Пырьев всё же не пострадал. Обратясь к Достоевскому, он снял прекрасные фильмы «Идиот», «Белые ночи», «Братья Карамазовы». Ну, а наш «кукурузник» в это время, посетив в штате Айова ферму Гарста, решил бездумно догонять Америку по производству на душу населения мяса и молока и этим окончательно довёл сельское хозяйство страны до ручки: начался принудительный, поголовный отъём скота под нож у населения и введение талонов на хлеб. А 2 июня 1962 года армия по приказу Хрущёва расстреляла в Новочеркасске народное восстание - так он умыл себя в крови ещё раз. Прежний опыт пригодился. Операцию по усмирению «бунтовщиков» цинично назвали «Фестиваль». 42
Всё началось с того, что одновременно с резким, на треть, повышением властью цен на основные продукты питания — мясо, молоко, масло, яйца — дирекция Новочеркасского электровозостроительного завода, где трудилось 15 тысяч рабочих, волюнтаристски, значительно повысило нормы выработки. Естественно, что это привело к необоснованному снижению зарплат. Возмущённые рабочие выразили протест директору предприятия, на что тот грубо заявил: - Не хватает денег на мясо и колбасу — жрите пирожки с ливером! - Все годы правления Хрущёва - это времена тотального дефицита всего. Оскорблённые рабочие возмутились - стихийно началась забастовка, к которой присоединились рабочие других предприятий города. 2 июня на площади перед горкомом партии собралось на протестный митинг около 15 тысяч человек. Напуганный Кремль накануне ночью ввёл в город танки и воинские подразделения с приказом усмирить бунтовщиков… Усмирить народ обещаниями «манны небесной» срочно прибывшим из Москвы партийным чиновникам не удалось.
Люди были просто в ярости от наглости и пустословия столичных гостей. Ситуация выходила из-под контроля. Пришлось отдать приказ - стрелять! Кровавый итог: 26 человека убито, более 80 ранено... Арестовано и отдано под суд 112 активистов. Семерых приговорили к смертной казни, остальные получили по 10- 15 лет заключения в колониях строгого режима… «Проучив» народ, власть цинично надругалась над памятью убитых — в полной тайне от родственников их безымянными захоронили на разных кладбищах Ростовской области. С участников похорон, названных «правительственным спецзаданием», взяли подписку о неразглашении тайны… За нарушение её грозил расстрел. Лужи крови на главной площади Новочеркасска не удалось смыть ни из пожарных шлангов, ни оттереть щётками. Всю площадь спешно заасфальтировали заново... И в генетической памяти народа, несмотря на всё положительное, что успел сделать Хрущёв, в том числе – реабилитация заключённых по надуманным политическим статьям и начавшееся расселение людей из жутких коммуналок в крохотные, неуютные, но все же отдельные 44
квартирки, он навсегда останется тупым властителем, помеченным кровью, и с неблагозвучным именем – «Хрущ». А первый спутник и полёт Гагарина будут связывать только с именем Сергея Павловича Королёва – гения инженерной мысли, бывшего узника Гулага. История третья, записанная со слов моего педагога, профессора ВГИКа Игоря Афанасьевича Василькова: «Как Брежнев спас «Кубанских казаков». Стены темницы, в которую заточили «Кубанских казаков», рухнули при следующем вожде. Генсек КПСС Брежнев никогда ни на кого не орал и не стучал в запале ботинком по трибуне. У Леонида Ильича была другая, вполне человеческая слабость: он очень любил сверкающие награды и увешал свой парадный мундир-иконостас орденами и медалями. Любил он охоту и праздничный фильм «Кубанские казаки», частенько за обильным застольем дома с удовольствием затягивал песни из него… И пел, надо сказать, с чувством.
Неудивительно, что однажды генсек вдруг поинтересовался у министра кино судьбой запрещённого Хрущёвым фильма: - Народ хочет вновь посмотреть этот фильм. Жив ли? - Слава богу жив! – рапортовал министр. – Надо только помыть, почистить и причесать его немножко. - Ну, вам и ножницы в руки, – понял намёк Брежнев. - Только не забудьте, – живём в другое время… Если уж реабилитировать фильм, то чтобы всё было по закону. - И вот заведующий отделом культуры ЦК КПСС Василий Шауро быстро собирает специальное совещание творческой интеллигенции. Все, естественно, очень хотят вернуть фильм народу. И правильно. Завет Сталина: «жить лучше и веселее» – при развитом социализме второго Ильича полностью претворился в жизнь. Колхозники вновь могут держать свиней и корову, получают какую-никакую зарплату и даже пенсии. Жаль только режиссёра Пырьева, большой художник не дожил чуть-чуть до этих светлых и счастливых дней… Но, как водится, на бочку мёда всегда находится ложка дёгтя. Просит слова главный режиссёр театра на Таганке Юрий Любимов, тогда ещё не лишённый гражданства СССР. Любимов не вовремя вспомнил эпизод съёмок фильма, в котором сыграл роль колхозника Андрея: - Вот стою я тогда на ярмарке в шёлковой рубахе, с пучком выкрашенных завитых волос, а рядом откуда-то появилась бабка старая в рваном ватнике. Смотрит на то, что мы там в кино изображаем и спрашивает: «А скажи-ка, дорогой, из какой жизни снимают? – Да из нашей, бабушка, из нашей! – И не стыдно тебе? Молодой, а врёшь». – И вот с тех пор, Василий Филиппович, – обратился уже непосредственно к Шауро Любимов, – я дал себе слово никогда больше в таких пакостях не участвовать. - Воцарилась тишина. Шауро прения прекратил. В протоколе для порядка записали: «Один человек против». Всё демократично, по справедливости, по закону. «Кубанских казаков» быстро из холодных казематов 46
Госфильмофонда в Белых Столбах доставили на студию «Мосфильм», отмыли, почистили, отрезали несколько сверх изобильных продуктовых сцен, переозвучили и вновь выпустили на экраны. И народ опять повалил в кинозалы… Вместо послесловия. Личные размышления. А потом пришла горбачёвская перестройка…За ней Ельцинская власть «семьи». Следом путинская «суверенная демократия с «глубинным народом»... И над всей этой вакханалией, за пределами добра и зла, посмеивался с экранов ТВ главный герой конкурса «Великое имя России» Иосиф Виссарионович Сталин. Он вчистую выигрывал у действительно великих людей России: Петра Первого, Пушкина, Менделеева, Гагарина… Народ, насытившийся с голодухи конца 80-х — начала 90-х пивом и «ножками Буша», отдал Сталину предпочтение. Власть не знала, что делать. Выход нашёлся: обнулить результат и начать всё с начала. Новая электронная техника подсчёта голосов не подвела – задвинула вождя народов аж
на третье место после святого Александра Невского и Столыпина. Опять своеобразные «Кубанские казаки» получились. И начали, в который уже раз, костерить всех, кого Иосиф Виссарионович отметил своим вниманием. Вновь досталось и бедному Пырьеву: что снимал показушные фильмы, что его «Казаки» – верх всенародного обмана, что он много лет жёстко управлял Союзом кинематографистов, который сам и основал. Что будучи директором главной студии страны - «Мосфильма», преследовал и ломал жизни молодым актрисам… Что от его безграничной власти в кино зависели все и потому за глаза звали «Иван Грозный». Есть в этом своя доля правды. Есть. Ибо не существует безгрешных людей. Но ведь и помогал. И защищал многих. И Союз кинематографистов без него развалился сегодня на лагеря, грызущиеся у государственномихалковского корыта с грязными, отнятыми у народа, нефтяными и газовыми деньгами. Да, Иван Александрович Пырьев был неукротим во всём: никогда не сдавался ни в спорах, ни в карточных играх, ни на биллиарде, ни в любви, ни на съёмках… Когда пришло время, он просто лег и уснул… Врачи были в шоке – режиссёр перенёс шесть инфарктов. Перенёс на ногах… Режиссёр Иван Пырьев. Как-то на очередном фестивале «Киношок» в Анапе известный сценарист и режиссёр Виктор Мережко после 48
ретроспективного показа фильма «Кубанские казаки» сказал: «Сегодня, в тяжёлое, противоречивое и смутное время нам нужен новый фильм «Кубанские казаки». Необходимо вселять в народ, начисто не понимающий в какой стране он живёт, веру в справедливость и лучшее будущее. И я принял однозначное решение – буду снимать ремейк «Кубанских казаков». - Мережко по разным причинам новый вариант «Казаков» не снял. Может быть потому, что и не надо — вся жизнь страны, если регулярно смотреть российское ТВ и сравнивать с реалиями, - получаются сплошные «Кубанские казаки». Во всём: в политике, в выборах всех уровней, в медицине, в образовании, в науке и культуре, в сельском хозяйстве… Действительно, зачем тратить деньги ещё и на съёмки?! Недавно фильм «Кубанские казаки» в очередной раз отреставрировали, оцифровали с помощью современных электронных технологий, показали по ТВ и оттираживали на компьютерных дисках. Говорят, что тираж разошёлся буквально в считанные дни. Вот и я, получив от друга такой диск, в который уже раз, с удовольствием смотрю эту картину, вспоминая своё, временами страшное и голодное, но всё же удивительное время детства и юности...
ХРОНИКА, УПРЯТАННАЯ В ЗАСТЕНКИ 10 марта 1966 года, на небольшом финском кладбище посёлка Комарово под Ленинградом, среди огромных ещё сугробов, появился свежий холмик земли, заваленный цветами. На простом деревянном кресте вырезано: Анна Андреевна Ахматова 1889 – 1966 Накануне, в Москве, на траурном митинге во дворе больницы Склифосовского поэт Лев Озеров сказал: «Завершилась большая, полная испытаний, горечи и позднего триумфа жизнь Анны Андреевны Ахматовой. Начинается её бессмертие!» *** Этот холодный, промозглый мартовский день я хорошо запомнил. И, как оказалось впоследствии, именно с ним, в большей или меньшей степени, связаны судьбы людей мира кино, рассказы которых я записал в разные годы. 50