ВСЕРОССИЙСКОЕ ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ИЗДАНИЕ
тм
В опросы
ЭКОНОМИКИ
ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ
ЕЖЕМЕСЯЧНЫЙ ЖУРНАЛ
ВЫХОДИТ С 1929 г.
октябрь 101 1 2021
Редакционная коллегия
О. И. Ананьин, Р. С. Гринберг, Н. И. Иванова, А. Я. Котковский (исполняющий
обязанности главного редактора), Я. И. Кузьминов, В. A. May, А. Д. Некипелов,
Р. М. Нуреев, Г. X. Попов, С. Н. Попов (ответственный секретарь), Вад. В. Радаев,
А. Я. Рубинштейн, Е. Г. Ясин
X. Канамори (Япония), Гж. Колодко (Польша), Л. Конг (Китай), Л. Чаба (Венгрия),
М. Эллман (Нидерланды), М. Эмерсон (Великобритания)
МОСКВА
Voprosy Ekonomiki
[Issues of Economics]
Since 1929
October II I 2021
10
EDITORIAL BOARD
Oleg Ananyin Alexander Nekipelov
National Research University Higher School Moscow School of Economics,
of Economics, Russian Federation Lomonosov Moscow State University,
Russian Federation
Ruslan Grinberg
Institute of Economics, Rustem Nureev
Russian Academy of Sciences, National Research University Higher School
Russian Federation of Economics, Russian Federation
Natalya Ivanova Gavriil Popov
Primakov Institute of World Economy and International University in Moscow,
International Relations, Russian Federation
Russian Academy of Sciences,
Russian Federation Sergey Popov (Executive Secretary)
NP “Voprosy Ekonomiki”,
Andrey Kotkovsky (Executive Editor) Russian Federation
NP “Voprosy Ekonomiki”,
Russian Federation Vadim Radaev
National Research University Higher School
Yaroslav Kouzminov of Economics, Russian Federation
National Research University Higher School
of Economics, Russian Federation Alexander Rubinstein
Institute of Economics,
Vladimir Mau Russian Academy of Sciences,
Russian Presidential Academy of Russian Federation
National Economy and
Public Administration, Evgeny Yasin
Russian Federation National Research University Higher School
of Economics, Russian Federation
Hisao Kanamori (Japan), Grzegorz Kolodko (Poland), Li Cong (China), Laszlo Csaba (Hungary),
Michael Ellman (Netherlands), Michael Emerson (Great Britain)
AIMS AND SCOPE
Voprosy Ekonomiki is a leading Russian economic journal. It publishes the top theoretical and empirical
research on macroeconomic policies and institutional reforms in Russia. The journal also welcomes
more general submissions dealing with the political economy of institutional change as well as economic
sociology, economic history, regional economic studies, analysis of particular markets and industries,
international economics, and history of economic thought. Voprosy Ekonomiki serves as an important
forum for the Russian economic community. All articles are subject to a rigorous peer-review process.
ISSN 0042-8736. Frequency: published m onthly—12 Issues per year.
Publisher: NP “Redaktsiya zhurnala ‘Voprosy Ekonomiki’”.
Homepage: www.vopreco.ru. Email: [email protected]
©2021 NP “Voprosy Ekonomiki”. All rights reserved.
СОДЕРЖАНИЕ
МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА
Гж. В. Колодко — «Дефицитфляция» 3.0: экономика военного 5
времени —государственный социализм —кризис на фоне пандемии.............. 27
Л. М. Григорьев, 3 . С. Ёлкина, П. А. Медникова, Д. А. Серова,
М. Ф. Стародубцева, Е. С. Филиппова — «Идеальный шторм»
личного потребления......................................................................................................
ФИНАНСОВАЯ ЭКОНОМИКА
И. Н. Гуров, Е. Ю. Куликова — Зависимость между уровнем 51
развития страны и влиянием структуры банковского кредитования 71
на экономический р о ст.................................................................................................. 89
О. Е. Кузина, Д. В. Моисеева — Стратегии финансового поведения
россиян: понятие, динамика, ф акторы .....................................................................
Г. И. Пеникас — Премия за неявное страхование вкладов в российских
государственных банках...............................................................................................
ЭКОНОМИКА ОТРАСЛЕВЫХ РЫНКОВ
Е. В. Бессонова, С. М. Мякишева, А. Н. Цветкова — Кто выходит
с рынка в период пандемии.......................................................................................... ИЗ
С. Б. Авдашева, Г. Ф. Юсупова — Экономический анализ границ фирмы
и ограничений конкуренции: случай консорциума «Северный поток —2» ... 134
РАЗМЫШЛЕНИЯ НАД КНИГОЙ
А. Н. Лякин — Общие черты и особенности переходных процессов
(О книге Л. М. Григорьева «Экономика переходных процессов». Т. 4 ) ......... 152
https://doi.org/10.32609/0042-8736-2021-10 F S B pI
© Н И «Вопросы экономики», 2021
3
CONTENTS
WORLD ECONOMY
G. W. Kolodko — Shortageflation 3.0: War economy —state socialism — 5
pandemic crisis.................................................................................................................. 27
L. M. Grigoryev, Z. S. Elkina, P. A. Mednikova, D. A. Serova,
M. F. Starodubtseva, Ekaterina S. Filippova — The perfect storm of
personal consum ption......................................................................................................
FINANCIAL ECONOMICS
I. N. Gurov, E. Y. Kulikova — The impact of a country’s level of 51
development on the nexus between bank lending structure and economic 71
g ro w th ................................................................................................................................ 89
О. E. Kuzina, D. V. M oiseeva — Strategies of financial behavior of Russians:
Concept, dynamics, factors.............................................................................................
H. I. Penikas — Premium for implicit deposit insurance within Russian state
b an k s...................................................................................................................................
INDUSTRIAL ORGANIZATION
E. V. Bessonova, S. M. Myakisheva, A. N. Tsvetkova — Market exits
during the pandemic......................................................................................................... 113
S. B. Avdasheva, G. F. Yusupova — Economic analysis of the firm’s
boundaries and the limits of competition: The case of Nord Stream 2 A G ......... 134
REFLECTIONS ON THE BOOK
A. N. Lyakin — Common features and peculiarity of transition processes
(On the book by L. M. Grigoryev “Processes of transformation”, Vol. 4 ) ......... 152
https://doi.org/10.32609/0042-8736-2021-10
©2021 NP “Voprosy Ekonomiki”
Вопросы экономики. 2021. N° 10. С. 5 —26.
Voprosy Ekonomiki, 2021, No. 10, pp. 5 —26.
МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА
«Дефицитфляция» 3.0: экономика
военного времени —государственный
социализм —кризис на фоне пандемии
Гж. В. Ко Л О Д КО
Университет Козъминского (Варшава, Польша)
Кризис, вызванный пандемией коронавируса, вынудил правительства
и центральные банки разных стран принять чрезвычайные меры для сохра
нения уровня жизни населения и поддержания производственной и сервис
ной деятельности компаний. Политика агрессивного увеличения денежной
массы повлекла за собой значительный рост бюджетного дефицита и госу
дарственного долга. Важно понять масштабы ее влияния на обострение
инфляционных процессов и сформулировать предложения для экономической
политики. Реальная инфляция уже выше, чем можно предположить, исходя
из официальных показателей. Общий рост цен не полностью отражает фак
тический уровень инфляции. Налицо «дефицитфляция» — одновременное
возникновение инфляции цен и подавленной инфляции, сопровождаемой
дефицитом. Методологически интересно сравнить текущий феномен (3.0)
с подавлением инфляции в экономике военного времени (1.0) и в период
государственного социализма (2.0). Такие сравнения помогают оценить не
только сходство между этими процессами, но и их различия, обусловленные
спецификой реакции населения и предприятий. В статье рассматриваются
пять каналов сокращения избыточных сбережений и указаны наиболее выгод
ные из них с точки зрения обеспечения устойчивого экономического роста
в постпандемическом будущем. Особенно важно стимулировать превращение
вынужденных сбережений в добровольные одновременно с трансформацией
инфляционных денежных резервов в платежеспособный спрос, что позво
лит расширить использование существующих производственных мощностей
и инвестирование в создание новых.
Ключевые слова: открытая инфляция, подавленная инфляция, дефицит
фляция, денежная масса, вынужденные сбережения, пандемия.
JEL: С20, D14, Е21, G40, Р22, Р51.
Колодко Гжегож Витольд ( kolodko@ tiger.edu.pl), проф., иностранный член
Российской академии наук, директор TIGER — Transformation, Integration and
Globalization Economic Research, Университет Козъминского.
https://doi.org/10.32609/0042-8736-2021-10-5-26
© НП «Вопросы экономики», 2021
5
Гж. В. Колодко / Вопросы экономики. 2021. Ар 10. С. 5 —26
Введение
Столкнемся ли мы со значительным ускорением инфляционных
процессов? Одни опасаются этого или даже предсказывают грядущий
катаклизм, другие, напротив, наперегонки составляют минимальные
прогнозы роста цен. Когда сталкиваются два разных мнения, сначала
необходимо правильно определить предмет спора, как и экономичес
кие категории, которые находятся в центре обсуждения его участни
ков. Иногда для различных явлений и процессов используются схо
жие термины, а иногда одно и то же событие или процесс называют
по-разному, что становится причиной разногласий. Это может привес
ти к ошибкам в области не только теоретических интерпретаций, но
и экономической политики.
Рассматривая варианты развития инфляционной ситуации в кон
тексте глобальной пандемии, начнем с таксономического анализа ин
фляции. Это один из самых сложных экономических процессов, имею
щих как денежную, так и социальную природу. С одной стороны, она
зависит от политики, а с другой — влияет на нее, но в то же время
тесно связана с решениями микроэкономических субъектов — домо
хозяйств и предприятий.
Различные аспекты инфляции
Помимо таких стран, как Аргентина и Турция, где индекс потре
бительских цен (И ПЦ ) в 2021 г., по прогнозам Economist Intelligence
Unit (EIU ), составит примерно 43 и 12% соответственно, инфляция
в основном находится под контролем и остается на низком, практи
чески безопасном для экономики уровне. Это ползучая инфляция.
Разумеется, есть исключения с галопирующей инфляцией или даже
гиперинфляцией, такие как экономически разоренная Венесуэла (ИПЦ
декабря 2020 г. к декабрю 2019 г. составил около 2960%) и Зимбабве
(около 350%).
В большинстве стран правительства и центральные банки (ЦБ)
реагировали на кризис, вызванный пандемией COVID-19, эмитируя
рекордное для мирного времени количество денег. Хотя сегодня обычно
речь не идет о физических банкнотах, данный процесс по-прежнему
часто называют «печатанием денег». Итак, с одной стороны, если было
«напечатано» много денег без покрытия в виде реального предложе
ния товаров, то возникает вопрос: почему инфляция не ускорилась?
С другой стороны, по мнению некоторых экспертов, инфляция уже
значительно выше, чем несколько месяцев назад: «Неизбежное на
чалось. Индекс потребительских цен (И П Ц ) в Америке в марте был
на 2,6% выше, чем годом ранее, когда цены упали из-за пандемии.
Увеличение инфляции с 1,7% в феврале стало самым большим ростом
с 2009 г., когда экономика в последний раз восстанавливалась после
глубокого шока. Впереди еще несколько месяцев высоких показателей
(по стандартам богатых стран). К маю ИПЦ может превысить 3,5%»
(Economist, 2021b).
6
Гж. В. Колодко / Вопросы экономики. 2021. Ар 10. С. 5 —26
Хотя инфляция уже выросла, но при этом она частично подавле
на. Возросшая денежная масса де-факто была в значительной степени
изъята из обращения, то есть заморожена в виде вынужденных сбере
жений в результате экономического локдауна для борьбы с пандемией.
Но в конечном счете эти средства поступят в обращение через пять
каналов:
1) увеличение платежеспособного спроса, что повлечет за собой
рост производства и занятости;
2) расширение импорта, что приведет к росту предложения, а так
же к ухудшению платежного баланса;
3) наращивание добровольных сбережений;
4) рост цен на товары и активы, включая акции и недвижимость;
5) инфляционный рост цен.
Мы сейчас не знаем, какую роль эти каналы будут играть. Однако
в любом случае целесообразно максимально использовать первый
и третий. Добавим, что, независимо от исключительного характера
пандемии, долгосрочная тенденция к росту сбережений прослеживает
ся во многих странах. Повышенная склонность сберегать, то есть
откладывать все большую часть располагаемого дохода, связана с не
определенными перспективами на будущее, старением населения и из
менениями в структуре потребления.
В классической экономической теории инфляцию понимают как
повышение общего уровня цен. В либерализованной рыночной эконо
мике она может быть вызвана ростом издержек (инфляция издержек)
или чрезмерным спросом (инфляция спроса). Для домохозяйств это
различие не имеет особого значения: цены растут, а значит, растет
и стоимость жизни.
В настоящее время наблюдаются очень сильные изменения цен на
отдельные товары и услуги из-за шоков спроса и предложения, выз
ванных последствиями пандемии. Например, согласно официальным
данным Центрального статистического управления Польши (ЦСУ),
в прошлом году общий уровень цен в стране вырос незначительно —
на 2,4% (декабрь 2020 г. к декабрю 2019 г.) и на 3,4% в среднегодовом
выражении. При этом цены на вывоз мусора повысились на 51,1%, а на
фрукты — на 17,6%, но цены на телекоммуникационное оборудование
снизились на 10,9, а на одежду — на 3%. Такой разброс в динамике
цен на различные группы товаров приводит к гораздо большему пере
распределению доходов, чем это экономически оправданно.
Пандемия изменила структуру расходов и потребления, и това
ры, которые мы покупаем сейчас, стали относительно дороже. Тем
не менее наблюдаются и противоположные тенденции: в частности,
снизились цены на цифровые услуги, доля которых в покупках растет.
Не вдаваясь в технические детали, можно сказать, что в результате
всех этих изменений повышается общий уровень инфляции (Reinsdorf,
2020). Более того, официально рассчитываемый индекс розничных цен
на товары и услуги, приобретаемые домохозяйствами, не учитывает
рост цен на недвижимость, особенно на жилье. Например, в Польше
в 2020 г. они повысились в среднем на 8,9%, при этом на первичном
рынке — всего на б, а на вторичном — на 11,2% (почти вдвое больше).
7
Гж. В. Колодко / Вопросы экономики. 2021. Ар 10. С. 5 —26
Однако люди — не бездушные аналитики. Они не вычисляют сред
ние показатели, не оценивают их доли и веса, а легко доверяют отрывоч
ной информации из собственных наблюдений, а также нередко вводящим
в заблуждение рекомендациям медиа-обозревателей. Психологический
механизм работает так: человек, выходя из парикмахерской, скажет:
«Все подорожало на несколько процентов!» (в Польше цены на парик
махерские и косметические услуги в 2020 г. выросли в среднем на
11,1%), но, выходя с автозаправочной станции, он никогда не скажет:
«Все подешевело более чем на 10%!» (цены на топливо снизились
в стране на 10,7%). Этот субъективный аспект усиливает инфляционные
ожидания. Так как в общественном восприятии «все очень дорожает»,
в реальном мире все может продолжать дорожать, поскольку цены
в определенной степени адаптируются к ожиданиям.
Более того, если стоимость жизни растет, работники просят или
даже требуют компенсации, то есть увеличения зарплат и льгот, жела
тельно с запасом — в соответствии не с официальным ИПЦ, а с «реаль
ным» восприятием роста цен. Такие требования могут оказаться еще
более эффективными, если они сопровождаются дефицитом рабочей
силы в определенных сегментах рынка труда. Это может усилить ин
фляционное давление и — что еще хуже — запустить спираль роста
зарплат (а значит, и издержек) и цен. Поэтому так важно ослабить
инфляционные ожидания.
Подавленная инфляция
Проблема в том, что мы имеем дело не только с открытой инфляцией,
проявляющейся в росте цен, но и с инфляцией подавленной, или скрытой.
Это хорошо известно из опыта прошлого (Charlesworth, 2003; Kolodko,
1984). Богатые страны Запада столкнулись с ней во время Второй мировой
войны. Правительства воспользовались административным ресурсом и за
морозили цены на относительно низком уровне, который не обеспечивал
баланс спроса и предложения; все это сопровождалось формированием
вынужденных сбережений, за счет которых во многом финансировались
военные действия. Людям пришлось откладывать часть располагаемых
доходов из-за отсутствия потребительских товаров в свободной прода
же. В США почти все товары были нормированы — от кофе до обуви.
В связи с переводом промышленности на военные рельсы было запрещено
производство товаров народного потребления, таких как велосипеды или
холодильники. Трудно поверить, но в 1943 г. в США было продано всего
139 легковых автомобилей (Economist, 2021а).
По окончании войны, несмотря на общий спад, вызванный в том
числе и соответствующим этапом делового цикла, в потребительских
секторах промышленности и услуг наблюдался бум — население бро
силось на рынок со своими вынужденными сбережениями. Через пять
лет после окончания Второй мировой войны в США было произведено
более 8 млн автомобилей. Соединенным Штатам удалось избежать
перерастания подавленной инфляции в галопирующую, хотя в 1946
и 1947 гг. цены существенно выросли (табл. 1).
Гж. В. Колодко / Вопросы экономики. 2021. Ар 10. С. 5 —26
Таблица 1
Темпы экономического роста и инфляция
в США и Великобритании, 1946—1949 гг. (в % )
1946 1947 1948 1949
США -11,6 -1,1 4,8 -0,6
ВВП 18,1 8,8 3,0 -2,1
ИПЦ
-2,5 -1,3 3,2 3,3
Великобритания 3,1 7,0 7,7 2,8
ВВП
ИПЦ
Источники: по США: US GDP, 2021; US Inflation, 2021; по Великобритании: Measuring
W orth, 2021; Historical UK. https: inflation.iamkate.com
Напомним, что после Первой мировой войны многие страны
пережили гиперинфляцию, которая оказалась разрушительной для
их экономик (Lopez, Michener, 2018). После Второй мировой по обе
стороны Атлантики (но далеко не во всех странах континентальной
Европы — например, в Венгрии была зафиксирована самая высокая
в истории инфляция: в середине 1946 г. цены удваивались каждые
15 часов, увеличиваясь более чем на 200% в день!) вынужденные
сбережения, созданные за счет отложенного (неудовлетворенного)
спроса, трансформировались в дополнительный спрос помимо того,
что создавался благодаря текущим доходам (Paish, 1953). Это дало
сильный толчок развитию экономики: в ней быстро возросла загрузка
имеющихся производственных мощностей, активизировались инвес
тиции в создание новых мощностей, был осуществлен перевод части
промышленных предприятий на выпуск мирной продукции. На смену
поставкам танков и оружия для армии пришли продажи тракторов
фермерам и печатных машинок журналистам; вместо переброски войск
в Европу пассажирские суда стали перевозить туристов.
После этих событий — назовем их «подавленной инфляцией 1.0»,
кроме кратковременных и довольно неудачных попыток заморозить
цены и зарплаты, подавленная инфляция не была распространена
в высокоразвитых капиталистических экономиках, хотя они часто стра
дали от высокой открытой инфляции, иногда в сочетании с растущей
безработицей и низкими темпами экономического роста. Это была так
называемая «стагфляция» (Blinder, 1979), а в крайних случаях, когда
рост цен сопровождался сокращением производства, — «спадфляция».
Неспособность справиться с высокой инфляцией (в 1979 г. она соста
вила 13,3% в США, а годом позже в Великобритании — 18%) стала
одной из причин прихода к власти Р. Рейгана и М. Тэтчер.
В то же время подавленная инфляция, подобно раковой опухоли,
разъедала экономику стран государственного социализма (Kolodko,
1986; Nuti, 1986). Мы будем называть ее «подавленная инфляция
2.0». Естественно, ее масштабы различались по странам. Подавленную
инфляцию описывали как комплекс инфляционных феноменов, обсуж
дался вопрос экономического дисбаланса, рассматривались изменения
в уровне цен или скрытая инфляция (Howard, 1976; Portes, 1977;
Steiner, 1982). Довольно широко было распространено мнение, что
9
Гж. В. Колодко / Вопросы экономики. 2021. Ар 10. С. 5 —26
реальные темпы инфляции на 1—2 п. п. выше официальных данных
(Adirim, 1983; Wiles, 1982).
В определенной степени инфляцию в ее традиционном понимании
удавалось успешно скрывать путем сдерживания роста цен с помощью
политических решений, вопреки логике рыночной экономики, с кото
рой централизованная плановая экономика того времени имела мало
общего, — но это было сродни поведению страуса, зарывающего голову
в песок. То, что не хотели воспринимать правительства и официальная
экономика, видели — или, скорее, ощущали из-за острой нехватки
потребительских товаров — каждая домохозяйка и каждый снабженец
на государственном предприятии.
Позднее инфляцию в бюрократических социалистических эконо
миках стали изучать как очень сложный феномен. Несомненно, работы
Я. Корнай (Kornai, 1980, 1982, 1986) оказались новаторскими для
академических дискуссий по этому вопросу. В 1980-е годы инфляция
была наиболее низкой в странах ортодоксального государственного
социализма — в бывшей Чехословакии и Германской Демократической
Республике, а самой высокой — в странах, проводящих робкие рыноч
ные реформы, в Польше и Венгрии, и особенно в Югославии, где
управление экономикой было относительно сильно децентрализовано.
В результате непоследовательных реформ, которые привели к час
тичной либерализации торговли без введения достаточно жестких
бюджетных ограничений и установления системных барьеров, пре
пятствующих возникновению избыточного спроса, который невоз
можно сбалансировать за счет предложения (включая импорт), дефи
цит товаров сопровождался ростом цен. Этот синдром мы называем
«дефицитфляцией» (shortageflation; см.: Kolodko, MacMahon, 1987):
товары становились все дороже и дороже, но их не всегда можно было
купить. Именно ускоренное развитие такой формы инфляции, снижаю
щей эффективность бизнеса и усиливающей недовольство людей, стало
одной из главных причин краха этой экономической системы. В случае
«дефицитфляции» в социалистических странах административное по
давление инфляции приводило к тому, что цена не могла выполнять
нормальную распределительную функцию, что провоцировало дефицит
и очереди: чем больше цены отклонялись от равновесного уровня, тем
длиннее они становились. В случае стагфляции в капиталистических
экономиках ответом на высокий уровень инфляции (вместо контроля
и ограничения заработной платы) стала жесткая денежно-кредитная
политика (ДКП), которая привела к относительно более высокой безра
ботице и избытку товаров. В обоих случаях темп инфляции выступал
в качестве разновидности налога, но хаотичного и слепого.
В отличие от восстановления после подавленной инфляции 1.0 в раз
витых капиталистических странах, особенно в США и Великобритании
(Hicks, 1947), в период трансформации постсоциалистической системы
восстановление после «дефицитфляции» 2.0 было катастрофическим
(Kolodko, 1991; Mundell, 1995, 1996; Nuti, 2018b). В значительной степени
это стало следствием уступок под давлением неолиберальной экономи
ческой доктрины (Harvey, 2005; Kolodko, 2000), популярность которой
дорого обошлась восточноевропейским экономикам и обществам из-за ее
10
Гж. В. Колодко / Вопросы экономики. 2021. № 10. С. 5 —26
влияния на экономическую политику и направление реформ, проводимых
в странах Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ) и бывших советских
республиках (Nuti, 1990; Podkaminer, 1992; Rosati, 1991). Результатом
стал трансформационный спад, длившийся от 3 лет в Польше до 10 лет
в России, где объем ВВП сократился более чем в два раза.
В Польше спад производства длился со второй половины 1989 г. по
первую половину 1992 г. Согласно официальным данным ЦСУ, в 1990
и 1991 гг. ВВП сократился на 11,6 и 7,0% соответственно. Отметим,
что к таким макроэкономическим данным, характеризующим период
глубоких структурных изменений в производстве и ценах, следует
относиться с осторожностью; однако в случае Польши они были под
тверждены международными организациями, включая МВФ. Это не
помешало апологетам так называемой шоковой терапии с помощью
различных манипуляций попытаться уменьшить глубину рецессии
(Winiecki, 1991). Другие авторы указывают, что она была еще глубже,
поскольку, согласно более поздним расчетам ЦСУ, в 1990 —1991 гг.
ВВП сократился в общей сложности почти на 23% (Jakubowicz, 2020).
Иными словами, после двух лет «дефицитфляции» 2.0 национальный
доход снизился на V5, а цены выросли почти в 12 раз! (табл. 2).
Таблица 2
Рецессия и уровень инфляции в Польше, 1990—1991 гг. (в % )
1990 1991 1992
(1989 =100%)
ВВП -11,6 -7,0 82,2
официальные данные -13,8 -10,3 77,3
альтернативная оценка 585,8 1167,9
70,3
ИПЦ
Источники: GUS, 2021а, 202lb; альтернативная оценка: Jakubowicz, 2020.
Фактически, в Польше в результате ошибочных программных допу
щений и неудачной реализации пакета стабилизационных мер экономи
ка перешла от «дефицитфляции» к стагфляции и даже «спадфляции».
Стабилизационная политика конца 1989 и 1990 —1991 гг. представляла
собой примитивную попытку исполь
зовать концепцию Вашингтонского От «дефицитфляции»
консенсуса, сведенную в основном к «спадфляции»
к триаде «либерализация, привати Инфляция
зация и жесткая финансовая поли (И П Ц )
тика», которая не соответствовала
институциональным и культурным
реалиям того времени (Williamson,
2005). В результате открытая (цено
вая) инфляция оказалась еще выше,
чем в предыдущий период, а подав
ленная инфляция (дефицит) смени
лась быстрорастущей массовой без Источник: составлено автором.
работицей (Kolodko, 1992) (рис. 1). Рис. 1
И
Гж. В. Колодко / Вопросы экономики. 2021. Ар 10. С. 5 —26
Интересно, что только Китай (Kornai, 2008; Lin, 2004) и Вьетнам
(Kolodko, 1990; Kolodko et al., 1992; Popov, 2006; Kornai, Qian, 2009)
благодаря постепенным реформам и разумной политике сумели найти
выход из экономики дефицита, избежав длительной рецессии и не
спровоцировав вспышку гиперинфляции (Guitian, Mundell, 1996).
Несомненно, этому помог авторитарный режим (Kolodko, 2020).
В Китае успешная ликвидация дефицита в относительно короткие
сроки сопровождалась экономическим ростом, а ценовая инфляция,
связанная с либерализацией цен, оставалась низкой (табл. 3).
Таблица 3
ВВП Темпы экономического роста и уровень инфляции в Китае,
ипц 1990 -1 9 9 3 гг. (в % )
1990 1991 1992 1993
3,8 9,2 14,2 14,0
зд 3,4 6,4 14,7
Источник: Национальное бюро статистики Китая.
Отдаленные эффекты этих шоковых мер и дальнейших макро
экономических воспроизводственных процессов хорошо видны до сих
пор (рис. 2). Их последствия — не только экономические (Dabrowski,
2020), но и геополитические (Bell, 2015; Economy, 2018) — весьма
разнообразны.
Сегодня преобладает мнение, что в случае советского и восточно
европейского социализма государственная собственность на производст
венные ресурсы породила мягкие бюджетные ограничения, а они,
в свою очередь, послужили причиной инфляции — более или менее
подавленной либо более или менее открытой, в зависимости от вре
мени и места, то есть от системного и политического контекста. Так
ВВП на душу населения в Китае, Польше и России
(по П П С в долл. США 2017 г.; 1990 = 100%)
И сточники: за 1989—2019 гг. — W orld Bank W D I. https: d atabank.worldbaiik.org
source world-development-indicators#; за 2020 г. по Китаю и России — IMF, 2021а; по Польше —
GUS, 2021b.
Рис. 2
12
Гж. В. Колодко / Вопросы экономики. 2021. Ар 10. С. 5 —26
оно и было, но должно ли быть? Если Корнай отстаивает эту точку
зрения (Kornai, 1992), то М. Нути считает, что теоретически равно
весные рыночные цены могут существовать и при социализме без
необходимости введения режима жестких бюджетных ограничений
(Nuti, 2018а). По его мнению, проблема связана не с природой сис
темы, а с несовершенством экономической политики.
Европейские социалистические страны попытались перейти к та
ким ценам, но потерпели неудачу. В то же время Китаю, а также
Вьетнаму и очень слаборазвитым Камбодже и Лаосу удалось добить
ся успеха на этом пути. Значит ли это, что Корнай не прав, потому
что равновесные рыночные цены возможны и при социализме? Там,
где удается добиться успеха, это связано с жесткими или мягкими
бюджетными ограничениями? Каков результат эволюции китайской
экономической системы? Это социализм со сбалансированным рынком,
а точнее, с рынком, характеризующимся перепроизводством и безрабо
тицей, поскольку предложение превышает спрос, или это капитализм
с еще отчасти мягкими бюджетными ограничениями? (Ellman, 2021).
Я считаю, что ни то ни другое. Современная китайская полити
ческая система качественно отличается как от государственного со
циализма с присущими ему мягкими бюджетными ограничениями,
так и от либерального капитализма, где обычно преобладают жест
кие ограничения (Huang, 2017). Эту систему я называю «китаизмом»
(Kolodko, 2018). Это специфический системный гибрид, в котором
сосуществуют многочисленные формы собственности на средства
производства и который, переплетая авторитаризм и меритократию,
творчески сочетает силу невидимой руки рынка с силой видимой руки
государства. Поэтому тезис Корнай о том, что для устранения дефи
цита необходим переход к капиталистической рыночной экономике, не
верен, но и предположение Нути о возможности устранить дефицит
в государственной социалистической экономике также остается спор
ным. Однако на практике никто этого не доказал, если не принимать
за истину утверждение, что преобладающей политической системой
в Китае выступает социализм, но с китайской спецификой (Ни, 2019).
В странах ЦВЕ и бывших советских республиках начальный этап
постсоциалистической политической трансформации сопровождался
галопирующей инфляцией, а в некоторых случаях — даже гиперин
фляцией, в том числе потому, что они не сумели использовать вынуж
денные сбережения населения для подъема экономики (Blejer, Skreb,
2011; Popov, 2014). Эти сбережения не были вложены в ценные бумаги
(хотя такая возможность теоретически допускалась). Затем можно было
бы выпустить их суррогаты в преддверии реализации, уже после ста
билизации экономики и создания институциональной основы рынка ка
питала, обширной программы приватизации государственных активов.
Вместо этого сбережения людей — не только вынужденные, но и часть
добровольных — были обесценены (Laski, 1990; Poznanski, 1996).
В Польше после так называемой шоковой терапии, которая при
вела к резкому спаду производства, объем реального предложения
от внутренних производителей заметно сократился. Это было следст
вием как очевидных просчетов стабилизационной политики, особен
13
Гж. В. Колодко / Вопросы экономики. 2021. № 10. С. 5 —26
но высоких процентных ставок по старым кредитам, повышенного
налогообложения надбавок к заработной плате на государственных
предприятиях, чрезмерной девальвации злотого и слишком быстрой
либерализации внешней торговли, так и мероприятий с идеологичес
кой, а не прагматической мотивацией, сознательно направленных на
поддержку государственного сектора (Kolodko, Nuti, 1997). В итоге
цены поднялись еще выше, чем могли бы в результате широкомас
штабной либерализации, начатой в 1989 г. Избежать снижения об
щего предложения удалось благодаря «взрыву» частного импорта,
финансируемого за счет ранее не задействованных многомиллиардных
ресурсов конвертируемых валют, которые годами копились у населе
ния, а также у бизнеса в последние годы государственного социализма
из-за постепенной либерализации экономики, в том числе смягчения
условий внешнеторговых расчетов.
В 1990 г. уровень инфляции достиг 586%, а годом позже пре
высил 70%. Шок без терапии превратил избыток денежной массы
в инфляционную лавину с тяжелыми последствиями как для реальной
экономики, так и для перераспределения богатства и доходов населения.
Экономика потоков и экономика ресурсов
Американский способ восстановления после подавленной инфля
ции 1.0 был похвальным, китайский после «дефицитфляции» 2.0 был
хорошим, если мы ограничимся оценкой чисто экономических аспек
тов, а польский был очень плохим. Теперь подавленная инфляция
в версии 3.0 появилась вновь, хотя ее трудно было предсказать, но
можно было представить. Странно, что есть экономисты, которые не
замечают этого и удивляются, что «печатание денег» не разогнало
инфляцию. Некоторые из них указывают на ситуацию 2008—2010 гг.,
когда предложение денег также быстро увеличивалось и это не привело
к ускорению инфляции. Дело в том, что сторона предложения эффек
тивно поглотила дополнительную денежную массу, спасая реальную
экономику от депрессии после короткого, всего лишь годичного, спада
благодаря процессам позитивной адаптации; валовой мировой продукт
снизился на 1,7% в 2009 г., а в следующем году вырос на 4,3%. В ре
зультате практика обогатилась новым инструментом государственного
интервенционизма, а экономическая теория — новым термином: «коли
чественное смягчение» (quantitative easing; см.: Blanchard et al., 2012).
ЦБ приобрели на вторичном рынке значительные объемы государст
венных облигаций, выпущенных для финансирования дополнительных
антикризисных государственных расходов.
Тем не менее нынешняя ситуация отличается от той, что была не
сколько лет назад, так как инфляция уже превышает ту, которую мож
но увидеть на основе анализа индексов цен — как потребительских,
так и производителей. Хуже того, она может возрасти, если текущая
валютно-рыночная ситуация будет неверно интерпретирована — если
экономику потоков перепутать с экономикой ресурсов. В кризис, ко
торый мы переживаем сейчас, значительная часть потока в виде пн-
14
Гж. В. Колодко / Вопросы экономики. 2021. № 10. С. 5 —26
фляционного разрыва, означающего превышение платежеспособного
спроса над потоком совокупного предложения, трансформировалась
в вынужденные сбережения, то есть в инфляционный навес.
Когда пандемия пойдет на спад и ситуация начнет улучшаться,
часть этого ресурса снова превратится в поток. Поскольку на практике
без инфляции компенсировать рост спроса гипотетической конверсией
всего ресурса невозможно, то чем меньше конвертируемая часть, тем
лучше, так как слабее будет инфляционный импульс. Экономическая
политика должна учитывать это. Здесь мало чего можно добиться прос
тым повышением процентных ставок, но и избежать использования
этого инструмента ДКП не удастся.
К попыткам противостоять инфляции с помощью данного метода
нужно подходить очень осторожно, поскольку в экономической сфере
пандемия коронавируса создала не только значительный инфляцион
ный потенциал, но и серьезную безработицу. Если ЦБ решат слишком
быстро повысить процентные ставки в условиях ускорения ценовой
инфляции, то это может блокировать (хотя и не обязательно) рост
цен, но за счет более медленного восстановления старых рабочих мест,
потерянных в результате кризиса, и создания новых. В краткосрочной
перспективе мы видим четкую альтернативу: инфляция или безрабо
тица. До сих пор, после неприятного опыта высокой инфляции 1970-х
годов, преобладала доктрина монетаризма, из которой следовало, что
необходимо противодействовать инфляции даже за счет замедления
экономической динамики и роста безработицы.
Сейчас все иначе, и уже невозможно рассматривать высокий уро
вень безработицы и сопутствующий ему рост бедности и различных
патологий (от социальной изоляции до преступности) как неизбежные
побочные эффекты борьбы с инфляцией. Заметно изменились и под
ходы некоторых ЦБ, которые подчеркивают необходимость борьбы
с безработицей путем стимулирования экономики одновременно со
сдерживанием инфляции. Согласно новым правилам ДКП, приня
тым в 2020 г., Федеральная резервная система США (Ф РС) перешла
к так называемой средней цели по инфляции в качестве ориентира
своей политики. Теперь Ф РС также выделяет максимизацию заня
тости в качестве важной цели, предполагая, что инфляция может
временно превысить ранее установленный целевой уровень 2%, если
это поможет большему числу людей найти работу. О подобном отходе
от прежней практики объявил Банк Японии, а еще раньше это сделал
Резервный банк Новой Зеландии — возможно, самый ортодоксаль
ный ЦБ в мире в этом отношении после 1980 г. Двигаясь в таком
направлении, ДКП должна одновременно преодолеть последствия
пандемического кризиса в сфере производства и занятости, с одной
стороны, и рационально сдерживать инфляцию — с другой. Ответ на
вопрос, что следует считать «рациональным», зависит от контекста
и конкретной ситуации в стране.
Можно ожидать, что ЦБ будут проявлять сдержанность в повы
шении процентных ставок еще и потому, что сохранение номиналь
ных процентных ставок ниже уровня инфляции и, следовательно,
отрицательных реальных ставок приведет к обесценению финансо
15
Гж. В. Колодко / Вопросы экономики. 2021. № 10. С. 5 —26
вых резервов домохозяйств и корпораций. Конечно, по политическим
причинам такое поведение будут объяснять заботой о стимулирова
нии инвестиций и производства, а также занятости. В любом случае
предстоит гораздо более длительный период отрицательных реальных
процентных ставок, чем после кризиса 2008—2010 гг.
Такие ставки по значительной части банковских депозитов также
следует рассматривать как своего рода замену повышению налогов.
Рост налогов на текущие доходы приведет к сокращению этого по
тока, что может побудить пострадавших экономических субъектов
использовать накопленные ресурсы, то есть сбережения, в том числе
вынужденные, в гораздо больших масштабах. Это означает не толь
ко аккумулирование средств для крупных инвестиций и социальных
программ, о чем объявил президент США Дж. Байден, но и серьез
ное увеличение фискального бремени, особенно для бизнеса и более
состоятельных групп населения, по замыслу Белого дома. Другими
словами, в конкретной ситуации более высокие налоги могут способ
ствовать снижению ценовой инфляции. Это более сложный вопрос,
чем простая альтернатива «или-или», поскольку политика должна
учитывать и другие цели: перераспределение доходов, занятость и без
работицу, производственную деятельность и ее прибыльность, а также
инвестиции.
Больше информации о возможных изменениях будущей инфляции
может дать поведенческая экономика (Thaler, 2016), особенно важно
знать психологические факторы, влияющие на ожидания человека
и обоснование решений об использовании имеющихся финансовых
ресурсов (Thaler, Sunstein, 2009). Скорее всего, быстрое повышение
процентных ставок — даже разовое на 100 и более базисных пунк
тов — не остановит рост инфляции, если характер ожиданий будет
побуждать экономических субъектов тратить деньги. Более того, в на
чальный период восстановления после пандемического кризиса могут
сохраниться реальные отрицательные процентные ставки, что будет
ограничивать рост сбережений.
В год пандемического катаклизма валовой мировой продукт сокра
тился на 3,3%, причем масштабы изменений ВВП сильно различались:
для крупнейших мировых экономик они варьировали от снижения на
8% в Индии до роста на 2,3% в Китае. Среди богатых стран темпы сни
жения ВВП в 2020 г. колебались от 3,5% в США до 11% в Испании. По
оценкам EIU, объем розничных продаж в мире снизился примерно на
2%, а продажи через интернет выросли на 30%. Именно онлайн-торгов-
ля спасла нас от еще большего увеличения вынужденных сбережений.
Мы не могли тратить деньги в торговых центрах, но могли покупать
онлайн; мы не могли ходить в кино, но могли подписаться на Netflix;
мы не могли искать интересные книги на полках книжных магазинов,
но могли скачивать электронные книги на Kindle; мы не могли пойти
в ресторан, но могли заказывать доставку ужина на дом. Структурные
изменения, произошедшие в этой сфере в результате пандемического
шока, в значительной мере сохранятся и в будущем (Kolodko, 2021).
По оценкам, в 21 стране высокоразвитого капитализма избыточные
сбережения в 2020 г. составили более 3 трлн долл. (Economist, 2021а).
16
Гж. В. Колодко / Вопросы экономики. 2021. № 10. С. 5 —26
Они избыточны в том смысле, что Избыточные сбережения
их объем намного больше, чем мог в крупных странах с развитой
быть при сохранении тенденций, экономикой (в % от В В П )
существовавших до пандемии Франция
(рис. 3). Германия
Несмотря на это, в 2020 г. Италия
классическая ценовая инфля Великобритания
ция была низкой и варьировала
в группе крупнейших западных США
экономик (G7) от 0,4% в Италии Канада
до 1,4% в США. В Японии цены Источники: ОЭСР и Всемирный банк
снизились на 0,6%. Средний по (см.: Economist, 2021а).
казатель для стран — участниц Рис. 3
ОЭСР составил 1,5%. Прогно
зируется (согласно оценкам EIU),
что в 2021 г. она по-прежнему будет низкой: от 0,2% в Японии и 1,1% во
Франции до 1,9% в США и 2,1% в Канаде. Оптимизм этих прогнозов
поражает, но инфляция, скорее всего, окажется выше.
Этот оптимизм проявляется и в исключительно высоких оценках
роста глобального мирового продукта, прогнозируемого МВФ весной
2021 г., — на целых 6% (и на 4,4% в 2022 г.). Таким образом, предпола
гается, что после годичного спада экономика не только восстановится,
но и будет расти (табл. 4).
Таблица 4
Прогноз динамики ВВП в отдельных странах, 2020—2022 гг. (в % )
Страна 2020 2021 2022
Канада -5,4 5,0 4,7
Китай 2,3 8,4 5,6
Еврозона 4,4 3,8
Франция -6,6 5,8 4,2
Германия -8,2 3,6 3,4
Великобритания -4,9 5,3
Индия -9,9 12,5 5,1
Япония -8,0 3,3 6,9
США -4,8 6,4 2,5
-3,5 3,5
Источник: IMF, 2021b.
Если все сложится именно так, значит, первый канал станет иг
рать главную роль в абсорбировании избыточных сбережений: именно
дополнительный спрос, возникающий в результате преобразования
ресурса в поток эффективного спроса, подпитывает экономику, увели
чивая производство и занятость за счет лучшего использования произ
водственных мощностей. Это наилучший из возможных сценариев, но
осуществится ли он?
В Польше тоже значительно увеличились финансовые ресурсы
как предприятий, так и населения. В первом случае, несмотря на
падение ВВП на 2,8% в 2020 г., они выросли примерно на 70 млрд
злотых, то есть примерно на 25 млрд больше, чем годом ранее, по
17
Гж. В. Колодко / Вопросы экономики. 2021. № 10. С. 5 —26
данным Национального банка Польши. Говоря простым языком,
эта сумма — более 1% ВВП — отражает вынужденные сбережения.
Более того, из примерно 70 млрд злотых (около 3% ВВП), которые
предпринимательский сектор держит в банках на валютных счетах,
значительная часть — думаю, более половины — также обусловлена
рыночными реалиями. Наличие столь значительных вынужденных
сбережений, вызванных отсутствием привлекательных возможностей
для производственных и инвестиционных расходов из-за периодичес
ких локдаунов и спада, предполагает, что после открытия экономи
ки под давлением таких расходов может относительно повыситься
уровень ценовой инфляции в производственной сфере. Со временем
дополнительный рост производственных издержек будет перенесен
в потребительские цены.
Во втором случае, в отношении домохозяйств, значительная
часть специальных защитных мер, реализованных правительст
вом на разных этапах антикризисной политики, также способство
вала росту вынужденных сбережений. По данным Национального
банка Польши (NBP, 2021), текущие расчетные вклады населения
выросли, несмотря на отрицательную реальную процентную став
ку -3,4%, и составили около 827 млрд злотых на конец I кв. 2021 г.,
то есть увеличились более чем
на 180 млрд злотых, что на 30% Текущие вклады и прочие
больше, чем годом ранее, когда обязательства банков перед
разразилась пандемия COVID-19 домашними хозяйствами
и началось замораживание эко
в Польше, 2017—2021 гг. (в % )
номики. Для сравнения: в 2019 г. 30,4
аналогичные вклады выросли
на 80,4 млрд злотых, то есть на
15,4%, а только за первые три
месяца 2021 г. — на 42,2 млрд.
Другими словами, во время пан
демии эти средства растут при
мерно в два раза быстрее, чем
до нее (рис. 4). При этом речь
идет только о деньгах, которые Примечание. Среднегодовые данные за
хранятся в банках, но еще не 2021 г. основаны на предполагаемом росте
мало средств вложены в ценные в последующих кварталах такими же тем
бумаги на фондовом рынке, в ин пами, как и в I кв. по сравнению с IV кв.
вестиционные фонды, страховые 2020 г.
полисы и наличные деньги. Часть Источник: NBP, 2021.
этих средств — современный эк Рис. 4
вивалент инфляционного навеса.
При оценке общих масштабов «дефицитфляции» 3.0 с учетом как
открытой, так и подавленной инфляции, по моему мнению, в Польше
текущий уровень инфляции будет колебаться около 5%, что в 1,5 раза
выше официального показателя ЦСУ. Другими словами, именно такой
могла быть ценовая инфляция, если бы в условиях антикризисного
«печатания денег» значительно возросший спрос не был подавлен
и принудительно отложен.
18
Гж. В. Колодко / Вопросы экономики. 2021. № 10. С. 5 —26
Любая подобная оценка основана отчасти на произвольных пред
положениях, поскольку невозможно точно оценить размер второго
компонента темпа «дефицитфляции», то есть гипотетического допол
нительного роста уровня цен в условиях полной либерализации произ
водства и распределения. Такая попытка однажды была предпринята
в отношении варианта 2.0. Для этого необходимо сначала количест
венно оценить величину вынужденных сбережений, вызванную дефи
цитом, и выразить ее в процентах, чтобы можно было сложить этот
показатель с индикатором ценовой инфляции. При оценке уровня
дефицита из общего объема ликвидных активов населения вычитается
сумма сбережений для выхода на пенсию и остатков ликвидных акти
вов, хранящихся для трансакций и на случай чрезвычайных ситуаций:
R m~ (X + Тг)
r S H = - V ----- (1)
Y
где: rSH — уровень дефицита как доля ВНП (У); R m — суммарные
остатки ликвидных активов населения; S v — финансовые активы,
кроме наличных средств и сберегательных счетов, которые, как пред
полагается, хранятся в основном для выхода на пенсию; Тг — остатки
наличных средств и на сберегательных счетах, которые население счи
тает необходимыми для целей трансакций и на случай чрезвычайных
ситуаций (а также для спекулятивных целей).
После добавления темпов ценовой и подавленной инфляции сред
ние темпы «дефицитфляции» для европейских социалистических стран
с 1977 по 1984 г. варьировали от 3% в Восточной Германии до 30%
в Польше (табл. 5).
Таблица 5
Средний темп «дефицитфляции» в отдельных социалистических странах,
1977-1984 гг. (в % )
Страна Темп «дефицитфляции»
Болгария 6,9
Чехословакия
ГДР 5,1
Венгрия
Польша зд
Румыния 8,9
СССР 29,4
8,3
4,6
Источник: Kolodko, MacMahon, 1987.
Особенность феномена текущей «дефицитфляции» 3.0, хотя ее
нельзя недооценивать, заключается в том, что она доставляет гораздо
меньше неудобств людям и наносит меньший ущерб экономике, чем
ее более ранние версии. Тогда подавление инфляции сопровожда
лось патологиями рыночных отношений: очередями, нормированием
потребления, вынужденным замещением, черным рынком, бартерными
сделками, коррупцией поставщиков и продавцов, торговлей «из-под
прилавка». Сейчас эти патологии проявляются в незначительной сте
пени, в основном из-за кратковременности текущего кризиса и спе
19
Гж. В. Колодко / Вопросы экономики. 2021. № 10. С. 5 —26
цифики ограничений предложения. Конечно, в современном мире
есть исключения, например, крайний случай тоталитарной Северной
Кореи, где проявляются все три варианта «дефицитфляции», или
анахроничный государственный социализм на Кубе, где сочетаются
варианты 2.0 и 3.0.
«Дефицитфляция» 1.0 была вызвана административными распо
ряжениями и запретами, нарушающими правила свободной рыночной
экономики. В стране было достаточно сырья, капитала и рабочей силы,
чтобы обеспечить требуемое предложение потребительских товаров
в нормальных условиях, но с помощью политических решений эти
ресурсы на время войны перенаправлялись на другие цели. Синдром
«дефицитфляции», присущий экономике государственного социализма
(вариант 2.0), был ее системной особенностью. Столкнувшись с про
цедурой политически мотивированного контроля над ценами, экономи
ка оказалась не в состоянии предложить достаточно товаров и услуг,
чтобы сбалансировать стимулируемый ею поток спроса.
Феномен 3.0 отличается от двух предыдущих. По самой природе
капиталистической экономики производственные мощности избыточны
с точки зрения платежеспособного спроса, но дополнительные ограни
чения на их использование, налагаемые неортодоксальными инструмен
тами антикризисной политики в условиях пандемии, приводят к тому,
что можно было бы производить, продавать, покупать и потреблять
больше, но это запрещено. Таким образом, как и в вариантах 1.0 и 2.0,
возникают вынужденные сбережения, но дополнительно — и это глав
ное отличие — имеются резервы производственных мощностей. В ва
рианте 1.0 они были незначительны; военная экономика находилась на
пике своего развития. В варианте 2.0 их практически не было, а если
они где-то и существовали, то только из-за структурного дисбаланса
экономики. Часть предприятий простаивала из-за дефицита комплек
тующих, необходимых для поддержания непрерывности производства,
а другие предприятия имели их избыточные запасы.
Выводы
Особенность текущей ситуации заключается в уникальном ха
рактере кризиса, вызванного пандемией COVID-19. На сей раз по
трясения в процессе воспроизводства наблюдаются как со стороны
предложения (в основном в виде разрыва цепочек поставок, трансна
циональная роль которых чрезвычайно возросла в эпоху глобализации,
и вынужденных остановок производства, особенно в сфере услуг), так
и со стороны спроса. Ортодоксальная экономическая мысль часто не
дает рекомендаций относительно того, как минимизировать затраты
на микро- и макроэкономическую адаптацию к конкретным вызовам,
которые пересекаются с другими проблемами, особенно связанными
с практикой протекционизма, ставшей актуальной в условиях нового
национализма и популизма. Экономические, социальные и полити
ческие реалии отличаются от нашего прошлого опыта, необходимо
искать новые теоретические интерпретации.
20
Гж. В. Колодко / Вопросы экономики. 2021. № 10. С. 5 —26
Мы знаем, что, учитывая ситуацию, сложившуюся в результате
пандемии, экономика после синдрома «дефицитфляции» 3.0 будет
восстанавливаться по пяти направлениям:
^ fs ~ d w+dIM+ d vs +dAP+d CPI (2)
где: ЪР8 — вынужденные сбережения, возникающие при пандемических
возмущениях; d w — дополнительный поток спроса, стимулирующий
рост производства и предложения; dIM — финансирование дополни
тельного импорта за счет вынужденно сформированных резервов;
dvs ~ увеличение добровольных сбережений в результате изменения
предпочтений держателей ранее вынужденно сохраненных средств;
dAP — финансовые ресурсы, абсорбируемые дополнительным ростом
цен на сырье и активы; dCPI — средства, обесцененные из-за дополни
тельного инфляционного роста цен.
Сейчас, ex ante, мы не знаем пропорции этих пяти компонентов
уравнения. Мы не знаем, в какой степени и какими темпами запа
сы вынужденных сбережений в постпандемической экономике будут
трансформироваться в поток дополнительного платежеспособного спро
са, а это — наряду с масштабами роста производства в последующие
периоды — будет иметь решающее значение для интенсификации ин
фляционных процессов.
Значительная часть вынужденных сбережений возникла в резуль
тате резкого ограничения возможности пользоваться услугами, прежде
всего в сфере путешествий, туризма, отдыха и развлечений. Особенно
сильно пострадали страны, где на гостиничный сектор приходится
относительно большая часть занятости и национального дохода, —
Мексика, Кения, Италия и Таиланд. Деньги, не потраченные в 2020 г.
на авиабилеты, гостиницы, рестораны, концерты, музеи и галереи, уже
стали добровольными сбережениями в значительной, но неизвестной
степени. Тем не менее, как только эти секторы услуг снова наберут
обороты, после первоначального периода скидок для стимулирования
спроса цены резко возрастут.
Можно предположить, что Новая Зеландия и Австралия весной
2021 г. были ближе всего к состоянию, которое можно с некоторым
приближением назвать постпандемической реальностью. Отметим, что
в это время в Новой Зеландии рестораны, кафе, торговые центры
и парки развлечений посещали чаще, чем до пандемии, а в Австралии
в первые два месяца 2021 г. число посетителей ресторанов было на
65% больше, чем годом ранее (Economist, 2021b). В обоих случаях
такое значительное увеличение платежеспособного спроса усиливает
инфляционное давление и может привести к росту цен.
Мы не знаем, какой объем спроса уйдет за границу и, стимулируя
развитие экономики в других странах, ухудшит внутренний платеж
ный баланс. Это уже очевидно на примере США, где значительная
часть чрезвычайных бюджетных расходов, которые стабилизируют
уровень потребления населения и поддерживают американский биз
нес, финансирует импорт, особенно из Китая (Hessler, 2021), против
которого американцы во всем остальном вводят экономические санк
ции, хотя и малоэффективные. Глобальная экономика — это система
21
Гж. В. Колодко / Вопросы экономики. 2021. № 10. С. 5 —26
сообщающихся сосудов, и важно понимать, как работают ее механиз
мы (Wolf, 2004; Galbraith, 2014). Сегодня необходимо действовать
очень осмотрительно, чтобы при всех очевидных различиях было как
можно больше сходства с американским способом выхода из ситуа
ции подавленной инфляции 1.0 и как можно меньше — с польским
вариантом 2.0.
Большая часть дополнительного денежного потока сейчас направ
лена на рынок активов. Цены на них уже растут и будут расти еще
некоторое время. Это дополнительно разогревает инфляционные ожи
дания и стимулирует спекуляции. Зарождение спекулятивного пузыря
можно заметить в некоторых сегментах рынка активов, особенно на
рынке жилья. Он неизбежно лопнет, вызвав новые кризисные явления.
Этому можно противопоставить целенаправленное налогообложение
спекулятивных операций для ограничения их масштабов. Цены на
другие активы, прежде всего на многие сырьевые товары, особенно
нефтехимическую продукцию и металлы, акции на некоторых биржах,
а также криптовалюты продолжат вести себя хаотично, хотя и с тен
денцией к сильному росту.
В конце концов, текущий феномен 3.0 качественно отличается от
вариантов 1.0 и 2.0. Поэтому необходимо снизить инфляционные ожи
дания, в том числе в профессиональном публичном дискурсе. Прежде
всего важно поощрять предпринимателей инвестировать в производст
во. Этому будет способствовать увеличение дополнительных государст
венных инвестиций. Они могут измеряться триллионами долларов,
согласно планам администрации президента США Байдена. Евросоюз
планирует потратить до конца 2026 г. 750 млрд евро из общих фондов
в рамках Планов восстановления и устойчивости. Эти средства в виде
кредитов и грантов в определенных пропорциях поступят в 27 го
сударств-членов, которые распределят их в соответствии с нацио
нальными планами восстановления. Эти государственные расходы,
несомненно, привлекут частные инвестиции, которые создадут новые
производственные мощности, абсорбируя растущий поток спроса.
В то же время население необходимо постоянно убеждать в целе
сообразности поддерживать устойчивые сбережения. Если мы вынуж
денно откладывали деньги под давлением временных факторов, то
нам не надо бежать с ними на разблокированный рынок, как только
наступят лучшие времена, а следует трансформировать эти средства
в добровольные сбережения: на лучший отдых, на улучшение жилья,
на непрерывное образование, на дополнительное финансирование буду
щего уровня жизни, на пополнение пенсии. Так, на всякий случай.
Список литературы / References
Adirim I. G. (1983). Stagflation in the U .S.S.R . Falls Church, VA: Delphic.
Bell D. A. (2015). The China model: Political meritocracy and the limits o f democracy.
Princeton, NJ: Princeton University Press.
Blanchard O. J., Romer D., Spence M. A., Stiglitz J. E. (eds.) (2012A In the wake of
crisis: Leadina economists reassess economic policy. C a m b r id g e , MA; London:
MIT Press.
22
Гж. В. Колодко / Вопросы экономики. 2021. № 10. С. 5 —26
Blejer М. I., Skreb М. (eds.) (2001). Transition: The first decade. Cambridge, MA;
London: MIT Press.
Blinder A. S. (1979). Economic policy and the Great Stagflation. New York: Academic
Press.
Charlesworth H. K. (2003). The economics o f repressed inflation. London: Routledge.
Dabrowski M. (2020). Transition to a m arket economy: A retrospective comparison
of China w ith countries of the former Soviet block. Acta Oeconomica, Vol. 70,
pp. 15 —45. h ttp s: doi.org 10.1556 032.2020.00024
Economist (2021a). The world’s consumers are sitting on piles of cash. W ill they spend
it? The Economist, March 9. https: www.economist.com finance-and-econom-
ics 2021 03 09 the-worlds-consumers-are-sitting-on-piles-of-cash-will-they-spend-it
Economist (2021b). The Fed should explain how it will respond to rising inflation.
The Economist, April 17. blips: www.economist.com leaders 2021 / 0 4 / 1 5 /th e -
fed-should-explain-how-it-will-respond-to-rising-inflation.
Economy E. C. (2018). The third world revolution: X i Jinping and the new Chinese
state. New York: Oxford University Press.
Ellman M. (2021). Janos Kornai: Economics, methodology and policy. Cambridge Journal
of Economics, Vol. 45, No. 2, pp. 371 —390. blips: doi.org 10.1093 cje beaa056
Galbraith J. K. (2014). The end o f normal: The great crisis and the future o f growth.
New York: Simon and Schuster.
Guitian М., Mundell R. A. (eds.) (1996). Inflation and growth in China. Proceedings
of a conference held in Beijing, China, May 10 —12, 1995. W ashington, DC:
International Monetary Fund.
GUS (2021a). Yearly price indices o f consumer goods and services from 1950. Warsaw:
Main Statistical Office, h ttp s://stat.g o v .p l/en/topics/prices-trade/price-indices/
price-indices-of-consumer-goods-and-services yearly-price-indices-of-consumer-
goods-and-services-from-1950
GUS (2021b). Gross domestic product in 2020 preliminary estimate. Warsaw: Main
Statistical Office, blips: slal.gov.pl en lopics nalional-accounls annual-nalional-
accounts gross-domestic-product-in-2020-preliminary-estimate,1,10.html
Harvey D. (2005). A brief history o f neoliberalism. Oxford; New York: Oxford University
Press.
Hessler P. (2021). M anufacturing diplomacy. The New Yorker, March 15, pp. 5 0 —59.
Hicks J. R. (1947). The empty economy. Lloyds Bank R eview . N ew Series, No. 5,
pp. 1-13.
Howard D. H. (1976). A note on hidden inflation in the Soviet Union. Soviet Studies,
Vol. 28, pp. 5 9 9 -6 0 8 . https://doi.org/10.1080/09668137608411093
Ни B. (2019). The source o f China's confidence: How to understand socialism w ith
Chinese characteristics. Beijing: Foreign Languages Press.
Huang Y. (2017). Cracking the China conundrum: W hy conventional economic wisdom
is wrong. New York: Oxford University Press.
IMF (2021a). World economic outlook update. Washington, DC: International Monetary
Fund, January.
IMF (2021b). World economic outlook: M anaging divergent recoveries. Washington,
DC: International Monetary Fund, April.
Jakubowicz A. (2020). Economic decline and growth in the period of transformation of
the Polish economy. B iuletyn PTE, No. 188, pp. 49 —57. (In Polish).
Kolodko G. W. (1984). Inflationary alternative. Polish News Bulletin o f the British and
American Embassies Economic R eview , No. 18 —84, pp. 14—22.
Kolodko G. W. (1986). The repressed inflation and inflationary overhang under so
cialism. (Faculty W orking Paper No. 1228). Bureau of Economic and Business
Research, University of Illinois, Urbana-Champaign.
Kolodko G. W. (1990). H yperinflation and stabilization in postsocialist economies
(The case of Poland, Viet Nam and Yugoslavia). Institute o f Finance Working
Papers, No. 16. Warsaw.
23
Гж. В. Колодко / Вопросы экономики. 2021. № 10. С. 5 —26
Kolodko G. W. (1991). Polish hyperinflation and stabilization 1989 —1990. M O ST:
Economic Policy in Transitional Economies, No. 1, pp. 9 —36. h ttp s ://d o i.o r g /
10.1007 BF01101589
Kolodko G. W. (1992). Economics of transition: From shortageflation to stagflation.
The case of Poland. In: A. Clesse, R. Tokes (eds.). Preventing a new E ast—West
divide: The economic and social imperatives of the future Europe. Baden-Baden:
Nomos Verlagsgesellschaft, pp. 172 —181.
Kolodko G. W. (2000). From shock to therapy: The political economy o f postsocialist
transformation. Oxford; New York: Oxford University Press.
Kolodko G. W. (2018). Socialism, capitalism, or chinism? Communist and Post-
Com m unist S tu d ie s, Vol. 51, No. 4, pp. 28 5 —298. h ttp s ://d o i.o rg /1 0 .1 0 1 6 /
j.postcomstud.2018.10.002
Kolodko G. W. (2020). China and the future o f globalization: The political economy of
China’s rise. London; New York: Bloomsbury I.B. Tauris.
Kolodko G. W. (2021). The quest for development success: Bridging theoretical reason
ing with economic practice. Rowman & Littlefield Lexington Books.
Kolodko G. W., McMahon W. (1987). Stagflation and shortageflation: A compara
tive approach. Kyklos, Vol. 40, No. 2, pp. 176 —197. h t t p s : / / d o i .o r g / 1 0 .l l l l /
j. 1467-6435.1987.tb02671.x
Kolodko G. W., Gotz-Kozierkiewicz D., Skrzeszewska-Paczek E. (1992). H yperinflation
and stabilization in postsocialist economies. Boston; Dordrecht; London: Kluwer
Academic Publishers.
Kolodko G. W., Nuti D. M. (1997). The Polish alternative: Old myths, hard facts and
new strategies in the successful transform ation of the Polish economy. Research
for Action, No. 33. Helsinki: The United Nations University World Institute for
Development Economics Research, W IDER.
Kornai J. (1980). Economics of shortage. Amsterdam: North-Holland.
Kornai J. (1982). Growth, shortage and efficiency: A macrodynamic model of socialist
economy. Oxford: Basil Blackwell.
Kornai J. (1986). The soft budget constraints. Kyklos, Vol. 39, No. 1, pp. 3 —30. https:
doi.org 10.1111 j .1467-6435.1986.tb01252.x
Kornai J. (1992). The socialist system: The political economy o f communism. New Jersey:
Princeton University Press.
Kornai J. (2008). From socialism to capitalism: E ight essays. Budapest; New York:
Central European University Press.
Kornai J., Qian Y. (eds.) (2009). M arket and socialism: In the light o f the experiences
of China and Vietnam. Palgrave Macmillan.
Laski K. (1990). The stabilization plan for Poland. W irtschaftspolitische Blatter, No. 5,
pp. 444 —458.
Lin J. Y. (2004). Lessons of C hina’s transition from a planned to a market economy.
D istinguished Lectures S eries, No. 16. Warsaw: Leon Kozminski Academy of
Entrepreneurship and Management.
Lopez J. A., Michener K. J. (2018). Uncertainty and hyperinflation: European inflation
dynamics after World W ar I. Federal R eserve Bank o f San Francisco W orking
Paper, No. 2018-06.
Measuring W orth (2021). W hat was the U.K. GDP then? The historic series.
M easur ingW or th .com. h ttp s : w w w. measuring w orth .com dalasels ukgdpir
result.php
M undell R. A. (1995). G reat contractions in transition economies. Paper prepared
for the First D ubrovnik Conference on Transition Economies organized by
the National Bank of Croatia, Dubrovnik, June.
Mundell R. A. (1996). Inflation and growth in the transition economies. In: M. Guitian,
R. A. Mundell (eds.). Inflation and growth in China. Proceedings of a conference
held in Beijing, China, May 10 —12, 1995. Washington, DC: International Monetary
Fund, pp. 100-106.
24
Гж. В. Колодко / Вопросы экономики. 2021. № 10. С. 5 —26
NBP (2021). Statystyka i sprawozdawczosc. Naleznosci i zobowiqzania monetarnych
instytucji finansowych i bankyw. Warszawa: Narodowy Bank Polski. https:
www.nbp.pi home.aspx?f= statystyka pieniezna_i_bankowa nal_zobow.html
Nuti D. M. (1986). Hidden and repressed inflation in Soviet-type economies: Definitions,
measurements and stabilization. Contributions to Political Economy, Vol. 5, No. 1,
pp. 37—82. blips: doi.org 10.1093 oxfordjournals.cpe.a035704
Nuti D. M. (1990). Crisis, reform, and stabilization in Central Eastern Europe: Prospects
and Western response. In: J. P. Fitoussi (ed.). La grande Europa, la nuova Europa:
O pportunita e rischi. Siena: Monte dei Paschi di Siena.
Nuti D. M. (2018a). Kornai: Shortage versus surplus economies. A cta Oeconomica,
Vol. 68, No. 1, pp. 85 —98. blips: doi.org 10.1556 032.2018.68.s.7
Nuti D. M. (2018b). The rise and fall o f socialism. Berlin: Dialogue of Civilizations
Research In s titu te . h ttp s : doc-researcb.org 2018 05 rise_ an d _ fall_ o f_
socialism
Paish F. W. (1953). Aspects of the British economy and some current economic problems.
South African Journal of Economics, Vol. 21, No. 2, pp. 147—161. blips: doi.org
10.1111 j .1813-6982.1953.tb01606.x
Podkaminer L. (1992). Macroeconomic policy for the transitional reforms in the centrally-
planned economies. In: J. M. Kovacs, M. Tardos (eds.). Reform and transformation
in Eastern Europe: Soviet-type economics on the threshold o f change. London;
New York: Routledge, pp. 263—282.
Popov V. (2006). Shock therapy versus gradualism reconsidered: Lessons from transi
tion economies after 15 years of reforms. TIG ER Working Paper Series, No. 82.
Warsaw: Leon Kozminski Academy of Entrepreneurship and Management.
Popov V. (2014). M ixed fortunes: An economic history o f China, Russia, and the West.
New York: Oxford University Press.
Portes R. (1977). The control of inflation: Lessons from East European experience.
Economica, Vol. 44, No. 174, pp. 109 —129.
Poznanski K. (1996). Poland's protracted transition: Institutional change and economic
growth. Cambridge: Cambridge University Press.
Reinsdorf М. B. (2020). COVID-19 and the CPI: Is inflation underestim ated? IM F
Working Paper, No. W P 20 224. blips: doi.org 10.5089 9781513560281.001
Rosati D. K. (1991). The Polish road to capitalism: A critical appraisal of the Balcerowicz
plan. Thames Papers in P olitical Economy. School of Social Sciences, Thames
Polytechnic, London.
Steiner J. E. (1982). Disguised inflation in Soviet industry. Journal o f Comparative
Economics, Vol. 6, No. 3, pp. 278—287. h ttp s ://d o i.o rg /1 0 .1016/0147-5967(82)
90038-5
Thaler R. H. (2016). M isbehaving: The making o f behavioral economics. New York:
W.W. Norton & Company.
Thaler R. H., Sunstein C. R. (2009). Nudge: Improving decisions about health, wealth,
and happiness. London: Penguin Books.
US Inflation (2021). US inflation rate by year from 1929 to 2023. The Balance, blips:
www.thebalance.com u-s-inflation-rate-history-by-year-and-forecast-3306093
US GDP (2021). US GDP by year compared to recessions and events. The Balance,
March 1. https: www.thebalance.com us-gdp-by-year-3305543
Wiles P. (1982). Soviet consumption and investment prices, and the meaningfulness of
real investment. S oviet Studies, Vol. 34, No. 2, pp. 289—295. blips: doi.org
10.1080/09668138208411414
W illiamson J. (2005). Differing interpretations of the W ashington consensus.
D istinguished Lectures Series, No. 17. Warsaw: Leon Kozminski Academy of
Entrepreneurship and Management.
Winiecki J. (1991). Costs of transition that are not costs: On non-welfare-reducing output
fall. R ivista di Politica Economica, No. 6, pp. 85 —94.
Wolf M. (2004). W hy globalization works. New Haven; London: Yale University Press.
25
Гж. В. Колодко / Вопросы экономики. 2021. № 10. С. 5 —26
Shortageflation 3.0: War economy—
state socialism —pandemic crisis
Grzegorz W. Kolodko
Author affiliation: TIGER — Transformation, Integration and Globalization
Economic Research, Kozminski University (Warszawa, Poland).
Email: [email protected]
The crisis caused by the coronavirus pandemic has prompted governments
and central banks to take unorthodox measures aimed at protecting the standard
of living of people and sustaining the production and service activities of
companies. The policy of aggressively rising the supply of money has entailed
a significant increase in the budget deficit and public debt. It is important to
consider the extent of its impact on the escalation of inflation processes and
to formulate suggestions regarding the economic policy. Inflation is already
higher than the official indicators show it, because it is partly suppressed.
The increase in the general price level does not fully reflect the actual inflation
rate. We are dealing with shortageflation —the simultaneous occurrence of price
inflation and repressed inflation accompanied by shortages. It is methodologically
interesting to compare this current phenomenon, 3.0, with the suppression of
inflation in the war economy, 1.0, and in the economies of state socialism, 2.0.
Such comparisons highlight not only the similarities of these processes but also
the differences resulting from the specificity of responses of households and
businesses. This article discusses five channels of unloading excessive savings,
indicating the most beneficial ones from the point of view of sustainable economic
development in the post-pandemic future. It is particularly important to prompt
the conversion of compulsory savings into voluntary ones and at the same time to
stimulate the transformation of inflationary monetary reserves into the effective
demand expanding the use of existing production capacities and investments in
creating new capacities.
Keywords: open inflation, suppressed inflation, shortageflation, money
supply, compulsory savings, pandemic.
JEL: C20, D14, E21, G40, P22, P51.
26
Вопросы экономики. 2021. № 10. С. 27—50.
Voprosy Ekonomiki, 2021, No. 10, pp. 27—50.
«Идеальный шторм» личного потребления*
Л. М. Григорьев1, 3. С. Ёлкина2, П. А. Медникова1,
Д. А. Серова1, М. Ф. Стародубцева1, Е. С. Филиппова1
1Национальный исследовательский университет
«Высшая школа экономики» (Москва, Россия)
2Берлинский университет Гумбольдта (Берлин, Германия)
Пандемия COVID-19 вынудила правительства практически всех стран
ввести в 2020 г. локдауны, что резко сократило предложение в ряде круп
ных секторов услуг: транспорт, рекреация, общественное питание, туризм.
Рецессия началась без кризиса, а уникальное по масштабам предложение
дешевых денег и фискальных стимулов предотвратило развитие «сжатия
ликвидности». Напротив, оно привело к росту курсов акций, цен на недвижи
мость, сокращению числа банкротств. Не снизилось личное богатство семей,
вложенное в пенсионные и инвестиционные фонды. Работники столкнулись
с сокращением занятости в трудоемких отраслях услуг, нарушением тради
ционных моделей образа жизни. В этих условиях рецессия способствовала
перестройке структуры личного потребления в развитых странах при его
тяжелой адаптации в средне- и менее развитых. Пандемия и рецессия вызвали
неравномерное по социальным стратам сжатие активности и потребления, что
обусловит рост социального неравенства, особенно по богатству, при выходе
из рецессии. К драйверам оживления со стороны спроса в развитых стра-
Григорьев Леонид Маркович ([email protected]), к. э. и., ординарный профессор,
научный руководитель департамента мировой экономики факультета мировой
экономики и мировой политики (ФМЭМП) НИУ ВШЭ; Ёлкина Зоя Сергеевна
([email protected]), студентка магистратуры Берлинского универ
ситета Гумбольдта; Медникова Полина Алексеевна ([email protected]), выпуск
ница Образовательной программы «Мировая экономика» ФМЭМП НИУ ВШЭ;
Серова Дарья Александровна ([email protected]), стажер-исследователь Научно
учебной лаборатории экономики изменения климата ФМЭМП НИУ ВШЭ;
Стародубцева М арина Федоровна (mstarodubtseva@ hse.ru), стажер-исследо-
ватель Научно-учебной лаборатории экономики изменения климата ФМЭМП
НИУ ВШЭ; Филиппова Екатерина Сергеевна ([email protected]), студентка
Образовательной программы «Мировая экономика» ФМЭМП НИУ ВШЭ.
* Исследование осуществлено в рамках Программы фундаментальных исследований
НИУ ВШЭ, а также при грантовой поддержке факультета мировой экономики и мировой
политики Н ИУ ВШЭ в 2021 г.
https://doi.org/10.32609/0042-8736-2021-10-27-50
© НП «Вопросы экономики», 2021
27
JI. М. Григорьев и др. / Вопросы экономики. 2021. Nh 10. С. 27—50
нах относится рост вложений в жилье и товары длительного пользования,
в то время как в развивающихся постепенно восстанавливаются потребление
товаров краткосрочного пользования и экспорт.
Ключевые слова: пандемия, рецессия, деловой цикл, социальное
неравенство, личное потребление, финансы.
JEL: А14, D ll, F44, 132, R21.
Пандемия COVID-19, начавшаяся весной 2020 г., стала шоком
прежде всего для сферы личного потребления и образа жизни насе
ления мира. В данной работе сделан акцент на проблеме вхождения
в рецессию через необычный канал — резкое падение потребления, на
изучении адаптации спроса на потребительских рынках и воздействии
его структуры на характер экономического оживления.
Нынешняя рецессия имеет несколько отличий от типичного
кризиса. Во-первых, локдауны послужили неожиданным триггером
в фазе подъема, возможно, в стадии перехода в «цикл роста», но до про
явления обычных признаков кризиса: резкого повышения цен на сырье
и ставок процента (Григорьев и др., 2020). Во-вторых, триггер возник
из-за сжатия предложения — экономической деятельности в секторе
услуг, а не пришел из сферы финансов. В-третьих, наблюдалось исклю
чительно короткое (одна неделя в марте 2020 г.) «сжатие ликвидности»
на фоне еще низких процентных ставок, сохранившихся со времени
начала «количественного смягчения». Наконец, в-четвертых, жесткие
локдауны были введены прежде всего в секторе услуг населению, хотя
в предыдущие кризисы именно он был относительно иммунным к спа
дам. Это и стало «идеальным штормом» личного потребления, шоком, не
вызванным предшествовавшими кризисными явлениями в производстве.
Тактика финансовых властей всех стран была противоположной
рекомендациям учебников и состояла в «количественном смягчении»,
которое можно назвать «паническим». Реакция центральных банков —
снижение процентных ставок и предоставление ликвидности — была
очень быстрой, а министерства финансов обеспечили фискальные сти
мулы в размерах, которые не фигурировали в прежних антикризисных
моделях (Макаров и др., 2021).
Рецессия 2020—2021: от шока до оживления
Рецессия развивалась на фоне пандемии, которая оказалась на
много более затяжной, чем представлялось в апреле 2020 г., когда
МВФ ожидал восстановления экономической активности во втором
полугодии, используя в качестве базового сценария предположение,
что к тому моменту массовые заражения прекратятся (IMF, 2020b).
Уже тогда было ясно, что локдауны сказываются на всех слоях общест
ва, характеризующихся различной структурой потребления, особенно
с точки зрения величины расходов на семью. Рецессия 2020 г. изна
чально была социально неравномерным явлением как по интенсивности
заражений и доступности лечения, так и по потерям доходов.
28
JI. М. Григорьев и др. / Вопросы экономики. 2021. № 10. С. 27—50
Ход пандемии дважды или трижды обманул ожидания прогнозис
тов. ЕС даже рекомендовал открывать внутреннее сообщение в союзе
с 1 июля 2020 г. В странах, последовавших этому совету, наблюдалось
оживление деловой активности в III квартале, но туристы «привезли» вто
рую волну коронавируса с пиком в конце года. С самого начала рецессии
прогнозы подстраиваются под оценки выхода из локдаунов, но ситуация
«полузакрытости» затянулась, и, как видно на рисунке 1, динамика ВВП
в IV кв. 2020 г. и I кв. 2021 г. в общем указывает на оживление.
Реальный ВВП в развитых и развивающихся странах,
2019—2021 гг. (в %, I V кв. 2019 г. = 100%)
а ) Развитые страны б ) Развивающиеся страны
иии ии НИИ
ЯК>
КК> Д>
— Германия —о —США —h — Китай — Индия I
• Бразилия
■ Великобритания ■■■♦■ Франция —Д— Мексика 1
—о — Испания —Д-- Италия —0— Россия —0 -- Польша 1
—А— Швеция
Источники: ОЭСР; Eurostat; национальные статистические агентства.
Рис. 1
По данным обзора МВФ от апреля 2021 г., объем мирового ВВП
в 2020 г. сократился на 3,3% (IMF, 2021а). Глубина падения была бы
намного больше, если бы не быстрая и масштабная реакция денежных
властей. Поскольку многие страны не имели возможности увеличить
денежную массу, чтобы сдержать инфляцию, наиболее популярным
вариантом стали долговые механизмы. В связи с этим, помимо де
фицита государственного бюджета, пандемия оказала влияние и на
государственный долг развитых стран (он снижался после мирового
финансового кризиса 2008—2009 гг., но в 2020 г. увеличился до 120,1%
их суммарного ВВП; см.: McCormick et al., 2021). В развивающих
ся странах в последнее десятилетие долг накапливался постепенно,
а во время пандемии резко вырос до 64,4% ВВП этой группы стран.
В целом, по оценкам М ВФ от апреля 2021 г., общемировой объем
государственного долга достиг 97,3% мирового ВВП.
Расходы государств на меры фискальной поддержки составили
около 16 трлн долл. (15,3% мирового ВВП). Из них 9,2 п.п. пришлось
на дополнительные расходы и недополученный доход, а 6,1 п. п было
направлено на поддержание ликвидности (вливание капитала, кре-
29
Л. М. Григорьев и др. / Вопросы экономики. 2021. Nh 10. С. 27—50
диты и гарантии) (IMF, 2021b). Для экономик G20 около половины
дополнительных расходов и недополученного дохода приходилось на
поддержку занятости и доходов населения. В развивающихся странах
большая часть расходов направлена на инфраструктурные инвестиции
и поддержку занятости (IMF, 2021с. Р. 10). По оценкам, благодаря
мерам налогово-бюджетного стимулирования экономики со стороны
правительств разных стран уровень мирового ВВП в годовом выра
пжении во и III кв. 2020 г. был выше на 2,7—2,8 п.п., чем мог быть
в отсутствие фискальных мер (Chudik et al., 2021).
Принципиально важный момент текущей рецессии — и с точки
зрения устойчивости финансов, и с точки зрения личного потребле
ния — формирование вынужденных сбережений, связанных с ограни
чениями на дорогостоящие виды потребления. Это выразилось в резком
росте отношения сбережений к располагаемому доходу семей (рис. 2).
Норма сбережений в ведущих странах,
2 0 1 8 -2 0 2 0 гг. (в % )
а ) Страны ЕС б ) Прочие страны, не входящие в ЕС
30
25
20
15
10
5
0
оооооооооъоъоъоъоооо
оооооооооооо
CNCNCNCNCNCNCNCNCNCNrNirNI
ии ии ии ии ии ии иии P Q fflfflfflff lC Q fflffl иии
нн> ИИИИИИ аа>
ЕС-27 —а— Ш веция ■—Великобритания • Бразилия I
— Германия —Д - Италия - о - США
—о—Испания —ь —Мексика 1
Франция
Источники: ОЭСР; Eurostat; национальные статистические агентства.
Рис. 2
Для начала обычных кризисов характерно увеличение нормы
сбережений семей («защитное потребление»), опасающихся падения
доходов, безработицы и инфляции: потребление снижается сильнее,
чем сокращаются доходы. В данном случае причина иная, но эффект
схожий и намного более сильный. На рисунках 2а и 26 хорошо видно
практическое удвоение нормы сбережений и в ЕС, и в США на несколь
ко месяцев, затем ее снижение, но не до прежнего уровня. Заметим, что
это сбережения состоятельных слоев — бедным в это время оказывали
помощь. Эти дополнительные сбережения, а также частично помощь
государства и выплеснулись на фондовый и жилищный рынки.
Для выхода из текущей рецессии характерны особая макроэконо
мическая политика, дешевые деньги, высокие курсы акций — новый
30
Л. М. Григорьев и др. / Вопросы экономики. 2021. № 10. С. 27—50
комплексный феномен, который сложился в 2020—2021 гг. вопреки тому,
что П. Кругман теперь называет «догмой» (Krugman, 2021), а раньше
считалось ответственными финансами. Тот факт, что средства денежных
властей обеспечивают устойчивость сбережений состоятельных слоев
населения, вложенных в различные фонды, пока незаметен на фоне по
мощи бедным и разговоров о необходимости социального выравнивания.
Данный поворот в 2020—2021 гг. в жизни семей во всем мире кон
трастирует с общей идеей У. Шейделя об относительном социальном
выравнивании во время эпидемий и кризисов (Scheidel, 2017). Нам пред
ставляется, что если вынужденные сбережения (хотя и в разных масшта
бах) сохранятся в течение года и более, то результат будет совершенно
различным для бедных и богатых, а также для стран в зависимости от
уровня и типа их развития. Как отмечалось выше, такие сбережения
инвестируют в те или иные активы, которые в будущем становятся
частью домашнего или финансового богатства (wealth). В этом смысле
вся система вливания средств государством способствовала покупке
недвижимости и акций и тем самым поддержанию их курсов и стои
мости инвестиционных фондов. Кроме того, она приводит к усилению
неравенства, поскольку в дальнейшем акции и недвижимость будут
приносить доход. Крупные государственные расходы для поддержки
бедных слоев населения имеют совершенно иное назначение: они идут
на социальное выравнивание по текущему потреблению, но на короткие
периоды, в дальнейшем все возвращается на круги своя.
Реакция личного потребления
на критически важные факторы
В эконометрическом анализе мы исходим из того, что обычные
закономерности динамики личного потребления были нарушены локдау-
нами в отраслях услуг. Эти локдауны затронули все слои населения, но
особенно сильно сказались на услугах для состоятельных слоев населе
ния. Кроме того, более развитые страны обладают значительными воз
можностями фискально стимулировать экономику, то есть поддерживать
относительно бедные, пострадавшие слои населения. Наконец, огромную
роль играет блокирование международного туризма — важного сектора
экспорта услуг для ряда стран. В качестве зависимой переменной в ана
лизе использовалось сокращение реального потребления в 2020 г. по
сравнению с 2019 г., выборка представлена 29 странами (рис. 3, табл. 3).
Мы исключили Великобританию из выборки для оценки регрессии, по
скольку полагаем, что падение реального личного потребления почти на
10 п.п. при фискальном стимуле 16% ВВП — совсем не типичный случай.
Оценка социально-экономических связей в 2020 г. необходима для
осмысления шоковых событий, взгляд на которые будет постепенно
меняться. Матрица парных корреляций в таблице 1 дает интерес
ную стартовую картину. Разумеется, уровень ВВП на душу населения
в 2019 г. (по ППС 2017 г.) хорошо коррелирует с долей услуг в ВВП,
неравенством и жесткостью локдаунов. Таким образом, мы сталкиваем
ся с комбинированным влиянием уровня развития и неравенства на
31
JI. М. Григорьев и др. / Вопросы экономики. 2021. Nh 10. С. 27—50
Ключевые показатели сокращения личного потребления
в странах выборки в 2020 г.
90
80
70
60
50
40
30
20
10
0
ВВП надуш у в 2019 г. (тыс. долл. по ППС 2017 г .)
• Средний индекс жесткости локдауна, II кв. 2020 г. — IV кв. 2020 г.
------- Сокращение реального потребления в 2020 г. (в %, правая шкала)
.......... Фискальная помощь за 2020 г. (в % ВВП, правая шкала)
Источники: составлено авторами на основе данных Всемирного банка, МВФ, BEA,
Hale et al., 2021.
Рис. 3
жесткость локдаунов, что может стать темой дальнейших исследований
не только социологов, но и политологов.
Парные корреляции в таблице 1 указывают на расхождение меж-
ду уровнем ВВП на душу населения (по ППС) и динамикой личного
потребления (-0,21). Социальное неравенство, выраженное долей дохо
дов, приходящейся на 10-й дециль, и жесткость карантинов неожидан
но показывают наибольшую связь (0,73) — похоже, неравенство стало
фактором ужесточения ограничений на жизнедеятельность общества
и работу малого и среднего бизнеса (МСБ).
В результате оценивания было получено следующее уравнение
(табл. 2):
Consumption fall in 2020 = -1,18 + 0,11 Lockdown - (1)
- 0,19 Fiscal help,
где: Consumption fall in 2020 — сокращение реального потребления
в 2020 г. к 2019 г., п.п.; Lockdown — средний индекс жесткости каран
тинных мер за II—IV кв. 2020 г., композитный индикатор, измеряемый
в пределах от 0 до 100; Fiscal help — объем государственных расходов
на борьбу с пандемией за 2020 г. (above-the-line measures по методоло
гии МВФ). При расчете показателя учитываются расходы в области
здравоохранения (строительство госпиталей, выплаты медработникам
и др.), а также на поддержку бизнеса (налоговые льготы, сокращение
обязательных отчислений) и населения (выплаты больничных, детских
пособий, ваучеры и др.) в % ВВП (IMF, 2020а. Р. 22).
32
JI. М. Григорьев и др. / Вопросы экономики. 2021. № 10. С. 27—50
Таблица 1
Матрица парных корреляций, 28 стран
Сокращение реального
потребления в 2020 г., %
Прирост реального ВВП
за 2020 г., %
ВВП на душу в 2019 г.,
тыс. долл. по ППС 2017 г.
Доля услуг в ВВП 2019 г.
Доля доходов, приходя
щаяся на 10-й дециль
Средний индекс
жесткости локдауна,
II кв. 2020 г. —IV кв. 2020 г.
Фискальная помощь за
2020 г., % ВВП
Количество международных
туристов, 2019 г.
Количество заболевших
COVID-19 в 2020 г.
на 1 млн населения
Сокращение реаль 1 1 1 1 1
ного потребления -0,63 0,38 0,44 -0,13
в 2020 г., % * -0,21 -0,3 -0,57
-0,02 -0,11 -0,09 0,73 1 1 1
Прирост реального -0,46 0,53 0,08 0,17 0,18 0,11 1
ВВП за 2020 г., % 0,25 -0,18 0,27 0,31 0,05 0,14 0,09 0,04 -0,15
0,04 -0,17
ВВП на душу 0,36 -0,04 0,46 -0,16 -0,09
в 2019 г., тыс. долл. -0,26 -0,16
по ППС 2017 г. 0,17 -0,63 0,004 0,2
0,03 -0,36
Доля услуг в ВВП -0,38
в 2019 г, % 0,24 0,31
Доля доходов, -0,31
приходящаяся
на 10-й дециль
Средний индекс
жесткости локдауна,
II кв. 2020 г.—
IV кв. 2020 г.
Фискальная помощь
за 2020 г., % ВВП
Количество между
народных туристов,
2019 г.
Количество
заболевших
COVID-19 в 2020 г.
на 1 млн населения
Прирост реального
потребления
в 2019 г., %
Источники: расчеты авторов на основе данных ВЕА, Всемирного банка, МВФ, Hale
et al., 2021.
Таблица 2
Результаты оценивания модели динамики личного потребления в 2020 г.
Переменная Коэффициент* ^-статистика
Const -1,18 -0,55
Lockdown 0,11 2,85
Fiscal help -0,19
-2,07
F-статистика (модели в целом)
R 2, % 4,54
N 23,7
28
*Для контроля гетероскедастичности использовалась поправка на робастные стандарт
ные ошибки.
Источник: расчеты авторов.
33
JI. М. Григорьев и др. / Вопросы экономики. 2021. Nh 10. С. 27—50
Уравнение (1) носит характер экспресс-анализа базисных связей.
Для более полного моделирования требуется намного больше инфор
мации, так что интерпретировать коэффициенты уравнения нужно
с осторожностью. На данном этапе можно сделать следующие выводы
относительно основных факторов сокращения потребления в 2020 г.:
на него существенно влияла жесткость карантинных мер, причем они
не коррелируют с фактической заболеваемостью. На уровне лично
го потребления положительно сказывался размер государственной
финансовой помощи. По нашему набору стран результат получился
очень интересным.
В таблице 3 первая группа стран полностью относится к кластеру 1
по нашей классификации (Grigoryev, Pavlyushina, 2019). Однако здесь
его граница снизу поднята с 35 тыс. до 45 тыс. долл. по ППС, чтобы
лучше отделить действительно богатые и состоятельные страны.
Вторая группа — это преимущественно кластеры 2 —3, за исключе
нием Италии, Испании и Словении, которые находятся в кластере 1
(в классификации по ППС 2017 г.). Как видно из данных таблицы 3,
средняя жесткость локдаунов за три квартала 2020 г. в двух группах
стран близка, но в относительно бедных все же заметно выше. Размеры
фискальной помощи намного больше в более развитых (и социаль
но неравномерных) странах. Разумеется, использование фискальных
стимулов смягчает остроту сокращения личного потребления.
Таблица 3
Средние (арифметические) значения
для основных показателей (29 стран)
Группа стран Сокращение ВВП Доля доходов, Средний Фискаль
потреб на душу индекс ная
ления в 2019 г., приходящаяся жесткости
в 2020 г., тыс. долл. на 10-й дециль, локдауна, помощь
по ППС II кв. 2020 г.— за 2020 г.,
О данные IV кв. 2020 г.
/о 2017 г. на последний % ВВП
доступный год
Страны из выборки 4,14 56,3 24,7 60,6 8,2
с ВВП на душу 4,99 27,2 29,0 66,9 5,0
по ППС 2017 г.
>45 тыс. долл.
(13 стран)
<45 тыс. долл.
(16 стран)
Источники: расчеты авторов на основе данных BEA, Всемирного банка, МВФ, Hale
et al., 2021.
Уникальные макроэкономические проблемы данной рецессии по
требовали от монетарных властей инновационных решений. Но слож
ность проблем была разной, как и «мощности» властей. В «идеальный
шторм» с угрозой социальных потрясений было использовано «масло»
для бедных. Огромные дешевые средства предотвратили худшее, но
заложили долговые (и макроэкономические) проблемы на будущее.
Наиболее развитые страны смогли дать более сильный фискальный
импульс, хотя различия в сокращении личного потребления между
двумя группами стран были не столь велики. Можно предположить,
34
JI. М. Григорьев и др. / Вопросы экономики. 2021. № 10. С. 27—50
что значительный фискальный стимул частично достался состоятель
ным слоям общества. В результате фондовые рынки и рынки недвижи
мости оказались в лучшем положении, чем личное потребление семей.
Будущие макрофинансовые проблемы развитых стран уже видны
в нескольких областях: формирование бюджетов следующих лет; об
служивание долга в случае роста инфляции (и вопросы «финансовой
репрессии»); возможность и длительность массированной поддержки
бедных как у себя дома, так и в беднейших странах; устойчивость
финансовых рынков при возможном переходе к «плоскому» эконо
мическому росту. В прошедшие полтора года бедные и состоятель
ные семьи в бедных и богатых странах были вынуждены адапти
роваться к падению доходов и занятости, поступлению финансовой
помощи властей. В 2020 г. сформировалось несколько раздвоений
(decouplings): в сокращении потребления товаров и услуг; в падении
доходов богатых и бедных в большинстве стран; в спросе на фи
нансовые инструменты по странам и слоям общества; в оживлении
спроса на товары длительного пользования (ТДП) и на объекты
недвижимости против оживления спроса на товары краткосрочного
пользования; наконец, в характере глобального оживления — росте
торговли товарами и сырьем против стагнации туризма.
Выбор семей: изменения в структуре
личного потребления, спрос на жилье
Личное потребление
На личное потребление, как правило, приходится примерно 50%
ВВП и больше. Выбор образа жизни, а тем более реакция семей на
кризисные шоки во многом определяют как циклические процессы,
так и долгосрочные структурные сдвиги. В данной рецессии эта сфе
ра оказалась под более сильным ударом, чем в ходе делового цикла
последних десятилетий, особенно в части потребления услуг, прежде
всего состоятельными слоями.
По оценкам Международной организации труда (МОТ), в 2020 г.
глобальный трудовой доход (без учета мер поддержки доходов) со
кратился на 8,3%, что эквивалентно примерно 3,7 трлн долл., или
4,4% мирового ВВП 2019 г. Из-за локдаунов безработица выросла
в трудоемких отраслях услуг и связанных с ними секторах. Характер
сокращения активности в других сферах был иным: государствен
ные служащие, а также занятые в финансовом секторе, образовании
и здравоохранении пострадали намного меньше. Сама структура по
терь рабочих мест была социально «несправедливой»: больший урон
понесли бедные в развитых странах и странах глобальной периферии.
Динамика безработицы (рис. 4) после шока II кв. 2020 г. следовала за
динамикой активности в промышленности и сфере услуг. Разумеется,
основная тяжесть рецессии при локдаунах в трудоемких отраслях услуг
легла на низкооплачиваемые страты: в большей степени на низшие
слои среднего класса, чем на промышленных рабочих.
35
JI. М. Григорьев и др. / Вопросы экономики. 2021. Nh 10. С. 27—50
Безработица в развитых и развивающихся странах,
2018—2021 гг. (в % от рабочей силы)
а ) Развитые страны б ) Развивающиеся страны
25 -
20 -
— Германия -- о —США —А-- Китай ■ Индия
■ Великобритания Бразилия —Д— Мексика
Франция —0— Польша
—о — Испания —Д-- Италия —0— Россия
А Швеция
Источники: ОЭСР; FRED; Trading Economics; Всемирный банк.
Рис. 4
Общая динамика и структура личного потребления в этой ре
цессии носят выраженный социальный характер, что следует из раз
личий в динамике безработицы в американской экономике (рис. 5).
Потеря работы в категории занятых с доходом более 60 тыс. долл.
в год была краткосрочной (один-два месяца). По грубым оценкам, на
нее приходится около 50% занятых, или примерно часть 3-го квин
тиля и 4 —5-й квинтили населения США по налоговым декларациям
о доходах на семью (Григорьев, Григорьева, 2021. С. 106, табл. 1).
(В 2021 г. занятость в этой категории остается на докризисном уров
не, что объясняет многое в характере личного потребления в США.)
Следующую категорию с заработной платой 27—60 тыс. долл. можно
Занятость в США по доходным группам,
2 0 2 0 -2 0 2 1 гг. (в % )
Высокая
заработная плата
( > 6 0 тыс. долл.)
Средняя
заработная плата
(27 —60 тыс. долл.)
Низкая
заработная плата
(< 27 тыс. долл.)
04.2020 06.2020 08.2020 10.2020 12.2020 02.2021 04.2021
Источник: Economic Tracker, 2021. www.tracktherecovery.org
Рис. 5
36
Л. М. Григорьев и др. / Вопросы экономики. 2021. № 10. С. 27—50
оценить примерно на уровне 30%, а с зарплатой ниже 27 тыс. долл. —
в пределах 20%. Как видно на рисунке 5, средние показатели зара
ботной платы почти вышли на докризисный уровень в октябре 2020 г.
(период выборов президента), но откатились на 6 —7 п.п. (от уровня
февраля 2020 г.) в апреле 2021 г. А бедная часть выборки отброшена
назад примерно на 22 п.п. по сравнению с февралем—мартом 2020 г.
Состоятельные граждане в развитых странах испытывают опреде
ленные неудобства из-за карантинных мер, но по-прежнему работают,
зарабатывают и сберегают больше обычного. Этого нельзя сказать
о бедных и даже средних слоях населения, хотя оживление в США
все же идет. Но в остальных странах реальный подъем начнется,
скорее всего, в 2022 г. при отсутствии пандемии, когда и станут расти
доходы бедных слоев.
Динамика личного потребления в мире в 2020—2021 гг. носила
драматический характер. Критически важным оказался II квартал
(табл. 4), когда в мире были реализованы два масштабных проекта:
вливание дешевых денег и сокращение добычи нефти.
В период жестких карантинных мер во II кв. 2020 г. объем личного
потребления резко сократился. Для всех рассматриваемых стран его
Таблица 4
Общее личное потребление и потребление услуг в ряде стран,
2019—2021 гг. (в %, I V кв. 2019 г. = 100%)
Страна 2019 2020 2021
I кв. II кв. III кв. IV кв. I кв. II кв. III кв. IV кв. I кв.
Общее потребление
Германия 98,4 99,0 99,6 100 98,1 87,5 95,6 93,3 92,0
США 98,0 98,9 99,6 100 98,2
Китай 90,9 78,6 84,2 100 83,4 88,8 96,8 97,3 99,9
Индия 93,3 95,7 97,8 100 100,7
Бразилия 98,8 99,1 99,7 100 98,1 76,1 85,4 103,2 98,1
Великобритания 98,4 99,2 99,7 100 97,5
Мексика 95,5 96,5 98,4 100 94,9 71,8 89,8 100,7 107,96
Франция 98,2 98,8 99,4 100 93,6
Испания 98,8 98,9 99,5 100 91,6 87,0 93,8 97,0 94,4
Италия 98,6 98,7 100,1 100 91,8
Швеция 96,5 98,0 98,5 100 97,5 77,3 93,6 92,0 88,4
Польша 95,6 97,2 98,4 100 100,6
Россия 96,1 97,5 98,9 100 100,2 76,3 85,9 92,7 90,9
78,6 97,5 92,1 93,3
57,5 83,4 83,4 83,3
76,1 91,7 86,4 -
89,7 95,6 96,3 97,3
88,9 101,2 100,7 102,6
79,2 93,9 98,3 -
Потребление услуг
Германия 98,4 99,3 99,9 100 97,6 83,9 93,6 87,9 86,4
США 98,5 99,0 99,5 100 97,4 85,1 92,3 93,2 94,3
Великобритания 98,0 98,2 99,2 100 96,3 68,6 86,3 84,6 80,9
Мексика 98,5 99,4 100,2 100 96,9 76,3 81,6 85,8 85,2
Франция 98,1 98,8 99,4 100 94,2 74,3 95,1 87,9 87,5
Италия 99,0 99,6 99,6 100 89,2 68,5 86,1 77,7 -
Швеция 96,0 97,4 98,2 100 97,9 87,2 91,9 93,8 95,5
Польша 94,2 96,5 97,7 100 100,5 87,4 101,0 99,8 102,4
Россия 80,6 87,7 96,2 100 87,8 62,0 83,0 84,1 -
Источники: ОЭСР; Eurostat; национальные статистические агентства.
37
Л. М. Григорьев и др. / Вопросы экономики. 2021. Nh 10. С. 27—50
показатель с апреля по июль 2020 г. колебался примерно в пределах
от 70 до 90% от уровня IV кв. 2019 г. Исключением стала Испания,
где ситуация с заболеваемостью была крайне тяжелой, соответственно
и ограничительные меры были более жесткими: в результате личное
потребление во II кв. 2020 г. сократилось более чем на V3по отношению
к IV кв. 2019 г. Лишь нескольким странам удалось восстановить его
показатель к концу 2020 — началу 2021 г. Быстрый рост в III —IV кв.
2020 г. сменился некоторой стагнацией или даже снижением в нача
ле 2021 г., поскольку неравномерность восстановления спроса в мире
сдерживает оживление.
Гораздо хуже ситуация на рынке услуг — только в Польше во вто
рой половине 2020 г. устойчиво росло их потребление (см. табл. 4). Во
всех остальных странах домохозяйства потребляют 80 —90% от уровня
IV кв. 2019 г. Потребление услуг серьезно снизилось в странах с раз
витой туристической отраслью (Италия, Франция), Великобритании
и Мексике, а также в России.
Частично проблемы потребления услуг были решены с помощью
развития информационных сетей, доставки на дом продовольственных
и других товаров, готовой еды и т. п. Разумеется, это в большей степени
относилось к состоятельным слоям общества. Но к весне 2021 г. спрос
на услуги в мире не восстановился: различный характер пандемии по
странам, ее повторные волны, появление новых штаммов вируса держат
мир в напряжении. Разумеется, образ жизни бедных слоев населения,
лишенных значительной части заработка, доступа к «простым» (не
дорогим) массовым развлечениям, пострадал в наибольшей степени.
Сфера потребления товаров оправилась несколько быстрее,
поскольку продовольствие и в меньшей степени одежда все же со
ставляют основу потребностей людей. Кроме того, после некоторого
сокращения расходов в сфере услуг «освободились» определенные
сбережения для отложенных покупок товаров или возврата к приобре
тению ТДП и даже жилья. Образ жизни семей стал подстраиваться
к ситуации. Даже в сильно пострадавших от пандемии и рецессии
Франции, Испании и Бразилии наметилось восстановление покупок
ТДП (табл. 5).
Отметим, что в США потребление ТДП уже в III кв. 2020 г. на
чало стремительно расти, что обусловлено увеличением расходов на
рекреационные товары, которые позволяют проводить досуг внутри
страны в условиях закрытых границ практически по всему миру.
В странах с переходной экономикой, Мексике и Бразилии, сильно
псократились расходы на ТДП во кв. 2020 г. — примерно вдвое
ниже уровня IV кв. 2019 г. Кроме того, домохозяйства стран с высо
кой долей туризма в структуре ВВП (Франция — 53,6%, Италия —
48,7, Испания — 39,8%) также существенно снизили данную статью
расходов. Расходы на товары краткосрочного пользования вернулись
к нормальному уровню намного быстрее. Исключение опять же соста
вили Мексика и Бразилия.
Чем выше уровень развития (доходов) в стране, тем энергичнее
состоятельные семьи переключались на приобретение ТДП (своего рода
замена услуг). Быстрое расширение расходов на товары краткосрочного
38
JI. М. Григорьев и др. / Вопросы экономики. 2021. № 10. С. 27—50
Таблица 5
Потребление товаров длительного и краткосрочного пользования
в ведущих странах, 2019—2021 гг. (в %, I V кв. 2019 г. = 100%)
Страна 2019 2020 2021
I кв. II кв. III кв. IV кв. I кв. II кв. III кв. IV кв. I кв.
Потребление товаров длительного (durable) пользования
Германия 98,5 99,3 100,5 100 95,0 85,2 108,4 106,3 87,1
США 94,8 97,7 99,2 100 96,7 96,3 112,0 111,6 121,7
Бразилия 101,9 109,1 102,6 100 90,9 54,2 87,4 98,7 97,4
Великобритания 102,0 103,6 103,2 100 92,3 72,4 105,0 98,8 90,5
Мексика 77,9 84,0 88,6 100 76,2 47,3 67,4 86,7 78,9
Франция 96,3 95,0 97,8 100 75,9 53,6 104,5 97,4 100,0
Испания 99,9 98,6 99,6 100 81,6 39,8 100,7 97,0 99,8
Италия 98,6 98,7 100,1 100 82,1 48,7 100,2 100,3 -
Швеция 88,8 94,4 96,1 100 90,8 91,7 103,2 101,4 105,4
Польша 107,5 104,5 103,1 100 98,3 100,7 102,3 101,0 99,5
Потребление товаров краткосрочного (non-durable) пользования
Германия 99,3 98,7 99,2 100 103,0 99,9 96,3 101,6 106,1
США 98,2 99,4 100,2 100 101,7
Бразилия 100,4 101,7 100,6 100 97,4 97,7 104,5 104,1 107,7
Великобритания 98,1 99,8 99,2 100 104,4
Мексика 97,0 95,4 96,1 100 98,6 88,6 96,5 98,9 98,5
Франция 98,7 99,8 99,8 100 99,7
Италия 99,4 99,8 99,8 100 99,1 99,4 103,8 103,4 103,6
Швеция 95,9 97,7 100,3 100 96,4
87,8 93,6 101,0 99,6
93,5 97,5 97,3 100,0
93,5 97,9 95,7 -
97,9 101,5 101,2 100,9
Источники: ОЭСР; Eurostat; национальные статистические агентства.
пользования носит восстановительный характер. Рост покупок рекреа
ционных ТДП в США указывает, в каком направлении будет идти
оживление в наиболее развитых странах, — оно оказывается связанным
с промышленным развитием, что стало редкостью в последние полвека.
Рынок жилья и недвижимости —
опережающее оживление
Одна из ключевых особенностей данной рецессии и оживления —
ситуация на рынке жилья, рост стоимости которого стал опережать
темпы выхода из рецессии. Практически во всех рассматриваемых
развитых странах цены на жилье в связи с пандемией коронавируса
на очень короткое время упали во II кв. 2020 г., но сразу после этого,
вопреки историческим тенденциям, начали заметно расти (рис. ба)
из-за формирования вынужденных сбережений. Исключениями стали
Испания, где рост цен был поступательным, причем распространение
пандемии существенно не изменило траекторию роста, и Италия, в ко
торой глубокая рецессия затормозила развитие рынка жилья. Наиболее
стремительно цены на него выросли в США, где индекс цен увели
чился почти на 20 п. — с 116,2 в I кв. 2019 г. до 134,2 в I кв. 2021 г.
Схожие тенденции прослеживаются в Германии, Швеции, Франции
и Великобритании, но «перелом» кривой индекса цен происходил в них
с определенной асинхронностью. Так, в Германии он отмечен в II кв.
39
JI. М. Григорьев и др. / Вопросы экономики. 2021. Nh 10. С. 27—50
Реальные цены на жилье в развитых и развивающихся странах,
2018—2021 гг. (индекс 2015 г. = 100)
а ) Развитые страны б ) Развивающиеся страны
ииии W
>
д>
— Германия —о —США —h — Китай —* Индия 1
Бразилия —Д— Мексика 1
■ Великобритания ■■■♦■ Франция —О— Польша 1
—о — Испания —£х— Италия —О— Россия
А Швеция
Источник: OECD data. Housing prices, https://data.oecd.org/price/housing-prices.htm
Рис. 6
2020 г., в Швеции — в IV кв. 2019 г. и III кв. 2020 г., во Франции он
вырос в IV кв. 2019 г., однако еще больше повысился в III кв. 2020 г.
Кривая для Великобритании «переломилась» впервые лишь в III кв.
2020 г., до этого цены медленно снижались и стагнировали. Обратная
ситуация в Италии, где индекс цен рос с IV кв. 2019 г. по II кв. 2020 г.,
но уже во второй половине 2020 г. он вновь незначительно снизился
до 98% от уровня 2015 г.
Несколько иная картина на рынке развивающихся стран. Как
видно на рисунке 66, наиболее сильно цены выросли в России: более
чем на 30 п. с IV кв. 2019 г. по II кв. 2020 г.; в III кв. 2020 г. индекс
резко упал, а в IV кв. его снижение продолжилось. В Китае повы
шательная динамика реальных цен на недвижимость отмечена в I кв.
2020 г., потом наблюдался их постепенный рост до 132,9 п. в I кв.
2021 г. Пандемия коронавируса почти не повлияла на динамику цен
на недвижимость в Мексике — она прервала возрастающий тренд,
однако уже в IV кв. 2020 г. рост индекса продолжился. Напротив,
в относительно более бедных странах — Индии и Бразилии — панде
мия негативно сказалась на ценообразовании, и реальные цены на
жилье стали снижаться.
Рост цен на жилую недвижимость порождает несколько стандарт
ных эффектов: попытки покупок «на опережение», то есть до дальней
шего роста цен, и инвестиционные покупки в расчете на дальнейшую
перепродажу. Соответственно угроза образования пузыря в данном
случае модифицирована (как минимум отложена) тем, что покуп
ки домов в большей степени (чем обычно) финансировались за счет
собственных сбережений семей или с помощью займов по низким
процентным ставкам.
40
JI. М. Григорьев и др. / Вопросы экономики. 2021. № 10. С. 27—50
Инвестиции в жилищный сектор в развитых странах, 2018—2021 гг.
(квартальные уровни, сезонно очищенные, индекс I V кв. 2019 г. = 100)
- Германия --о-- США
Великобритания ■■■♦■ Франция
- Испания —Д-- Италия
- Швеция
Источник: OECD, https: stats.oecd.org viewhtml.aspx?datasetcode=QNA&lang=en
Рис. 7
Необычная динамика жилищного строительства в 2020—2021 гг. не
только поддержала конъюнктуру и спрос во время рецессии и оживле
ния (рис. 7), но и выступила важным фактором долгосрочного развития.
В этом секторе мы наблюдаем опережающий (вместо лагового) подъем
в цикле развитых стран и в ряде более устойчивых развивающихся
стран (Россия), особенно там, где благодаря низким ставкам процента
и доступности кредита активность населения в секторе недвижимо
сти резко повысилась. Определенную роль могут играть и изменения
в образе жизни. Возможно, решения о покупке жилья уже принимаются
с учетом новой — посткоронавирусной — логики и психологии семей.
В любом случае можно говорить о полусреднесрочном (год-два) по
вышении спроса на жилье как о драйвере роста — примерно на фазу
раньше, чем обычно (Learner, 2007). Поскольку динамика спроса на ТДП
во многом привязана к покупке новых домов, последняя может опреде
лять и выход из рецессии (Romer, 1992). Потребительский выбор семей
в текущих условиях формирует сразу несколько направлений развития:
структуру спроса, образ жизни (по стратам), отраслевой и региональный
характер оживления, долгосрочные тенденции спроса на недвижимость
и ТДП (важные компоненты следующего делового цикла).
Драйверы мирового товарного оживления
и туризм как тормоз
Особенности пандемии и рецессии обусловили факторы спроса
(драйверы), которые определяют характер фазы оживления. Благодаря
вынужденным сбережениям, избыточной ликвидности и низким про
центным ставкам в ряде ведущих стран преимущество получили со
41
JI. М. Григорьев и др. / Вопросы экономики. 2021. Nh 10. С. 27—50
стоятельные страты их населения. Доступ к дешевому кредиту при
возросших запасах сбережений расширил возможности реализации
семейных стратегий в любой сфере: от потребления ТДП до вложений
в финансовые активы и недвижимость.
Для фазы оживления уже осенью 2020 — в начале 2021 г. стало
характерно своего рода замещение в семейных бюджетах услуг товара
ми, например, при доставке их на дом. Активизация в промышленности
заметна в ряде стран: Китае, Бразилии, России. Привычка измерять
экономическую динамику по темпам роста ВВП в ситуации 2020 —
2021 гг. оказывается недостаточно информативной. Восстановление
производства и потребления товаров стимулирует рост промышлен
ности (о чем свидетельствует динамика индекса PMI), что по цепочке
вызвало рост цен на сырьевые товары (рис. 8). В результате увеличился
объем мировой торговли, выросли доходы экспортеров.
Мировые цены на основные сырьевые товары и PMI,
2010—2021 гг. (квартальные индексы)
—о— Продовольствие Металлы Нефть
- - о - . Природный газ Л Уголь ■PMI (правая шкала)
Примечание. Базовый год для индексов цен сырьевых товаров — 2016. PMI — Глобальный
индекс менеджеров по закупкам.
Источники: МВФ; Institute for Supply Management.
Рис. 8
Другая особенность текущего оживления: сохранение ограничений
в сфере услуг (и соответственно занятости) — в рекреации, развлече
ниях, путешествиях (авиаперелетах) и туризме. При условии полной
вакцинации состоятельные граждане развитых стран предъявят спрос
на временно запрещенные услуги, в том числе туристические на «без
опасных» курортах.
Еще одна особенность — изменение структуры личного потребле
ния в 2020 — начале 2021 г. Этот феномен получил название «эконо
мика скуки» (Ember, 2021). Он отражает перестройку образа жизни
42
JI. М. Григорьев и др. / Вопросы экономики. 2021. № 10. С. 27—50
и характера потребительского спроса в условиях жестких и длитель
ных ограничений на общение и привычные развлечения. Но «скука»
столь же социально обусловлена, как и способы адаптации к пандемии:
выживание в условиях «скуки бедных», информационные (диджитал)
компенсации «скуки среднего класса» и «сытая скука богатых» —
это три разных вида «скуки». Восстановить прежнюю нормальность
будет нелегко. Возвращение относительно бедных слоев на стадионы
и в пабы при снятии ограничений будет достаточно естественным,
конечно, в пределах финансовых возможностей этих слоев (скажем,
1—2 квинтили). «Скука богатых» с заказами на дом, путешествиями
в относительно безопасные, изолированные (и дорогие) локации в го
родах и даже курортах может создать новые элементы образа жизни.
Сложнее оценить будущую трансформацию «скуки средних слоев» —
здесь могут сыграть важную роль культурные особенности страны, ее
традиции, национальный характер. Богатые и бедные жители разных
стран, возможно, окажутся более интернациональными (близкими по
поведению), разумеется, в своих стратах.
Роль сжатия туристических услуг в ходе рецессии
Пандемия высветила интересную проблему зависимости экономи
ческого роста и колебаний от изменения структуры личного потребле
ния. До середины 1970-х годов речь шла в большой степени о промыш
ленном росте и колебаниях, хотя в ведущих странах услуги уже давно
играли значительную роль: оценки на 1913 г. показывали намного
более высокую долю услуг в ВВП США и Великобритании (порядка
40%), чем в развитых континентальных европейских странах (менее
30%) (Maddison, 1995. Table 2-5). Почти за 50 лет доля услуг вырос
ла одновременно с повышением подушевого дохода развитых стран,
формированием и расширением сфер здравоохранения, образования,
развлечений, рекреации, общественного питания и, наконец, туризма
как интеграции всех указанных секторов услуг. Туризм и рекреация
за границей стали интегральной частью образа жизни состоятельных
слоев общества (5-й квинтиль), но массовый «экономический туризм»
загрузил авиацию, отели и пляжи представителями средних слоев.
В крупных странах — США, Китае, Германии — внутренний ту
ризм и переезды всех типов очень важны, превышая въездной туризм
с точки зрения загрузки бизнеса (табл. 6). Но для многих (особенно
малых) стран Средиземного моря, Карибского бассейна, ЮВА, а также
Индии, Бразилии, ЮАР въездной туризм играет ключевую, иногда
доминирующую роль.
Сокращение этого сектора сильно сказалось на сжатии услуг
транспорта, гостеприимства, рекреации внутри стран (рис. 9). Однако
можно предположить, что и восстановление услуг в них, определяемое
характером выхода из пандемии, пойдет энергичнее, к тому же это
связано с меньшими рисками и издержками перемещения. Внешний
туризм и вся система услуг — это иное дело (табл. 7). Падение экспор
та услуг в 2020 г. на 20% к 2019 г. отбросило мир назад, в 2013 г., но
с большими различиями по странам. Единая статистика оканчивается
43
Л. М. Григорьев и др. / Вопросы экономики. 2021. Nh 10. С. 27—50
Таблица 6
Расходы населения ведущих стран на путешествия,
2019 г. (млрд долл.)
Страна Расходы граждан Расходы граждан Расходы иностранцев
в своей стране за границей в стране
США 995,9 195,1 193,3
Китай 828,5 131,3 35,8
Германия 310,2 52,4 41,8
Великобритания 169,1 34,6 52,7
Италия 156,7 50,1 49,6
Франция 126,1 65,4 63,8
Испания 68,2 86,8 79,7
Источники: WTTC; UNWTO.
Число иностранных и внутренних туристов
в Германии, Испании и Италии, 2018—2021 гг. (млн человек)
—□— Германия, въездной туризм - - о - Германия, внутренний туризм
- о - Испания, внутренний туризм
о Испания, въездной туризм -т £ - Италия, внутренний туризм
Д Италия, въездной туризм
Источник: Eurostat.
Рис. 9
2005 г., так что для Италии и Испании мы можем констатировать
откат на полтора—два десятилетия. Напротив, для Индии потеря
но только два года. США и Великобритания отброшены в 2012 г.,
Франция — в 2011 г., Германия — в 2014 г., а Россия — в 2009 г.
Всемирная туристская организация оценивает сжатие потока
международных туристов на 70 —75%, что соответствует потерям
туристских расходов в размере 1,1 трлн долл. (U NW TO, 2020).
Восстановление международного туризма и экспорта услуг зависит
от успешности борьбы с пандемией в странах, от обеспечения комп
лексной безопасности на курортах, авиалиниях, пляжах, экскурсиях
и ресторанах (Григорьев и др., 2020).
Для открытия больших курортов необходима вакцинация как
всех приезжающих туристов, так и тех, кто контактирует с ними
44
Л. М. Григорьев и др. / Вопросы экономики. 2021. № 10. С. 27—50
Таблица 7
Экспорт коммерческих услуг в ряде стран,
2005—2020 гг. (млрд долл.)
Страна 2005 2009 2010 2011 2012 2018 2019 2020
Мир - - 3911,7 4407,7 4534,7 6002,5 6129,5 4909,8
Бразилия 29,1 35,2 37,1 34,6 33,6 27,9
Китай 13,8 26,2 177,4 200,3 265,1 282,1
Франция 83,8 142,6 207,2 243,2 200,6 302,0 293,5 278,1
Германия 200,8 225,9 250,3 242,9 246,9
Индия - 221,5 116,6 137,9 251,0 348,1 346,7 305,2
Италия 156,3 99,8 110,3 145,0 204,3 214,1 204,4
Мексика - 15,4 15,7 107,7 122,3 120,4 84,9
Польша - 95,9 34,7 39,9 28,8 31,5
Россия 90,8 15,0 48,6 57,3 16,3 69,9 16,9
Испания 15,7 30,9 113,2 132,6 40,0 67,9 60,9 66,2
Швеция 18,0 45,4 53,5 64,8 61,5 63,6 156,5 45,0
Великобритания 28,6 113,7 329,7 124,0 155,0 74,8 89,6
США 92,2 49,8 286,3 623,2 64,5 73,0 399,6 66,7
37,7 279,6 562,8 335,8 410,5 853,3 330,4
243,3 501,9 662,7 840,5 669,3
362,9
Источник: ВТО.
в местах отдыха, ресторанах, кафе и барах, культурных учреждениях.
Масштабы потерь в авиационном бизнесе остаются одними из самых
серьезных. Согласно отчету Организации международной граждан
ской авиации, объем международных перевозок сократился на 60%
(от уровня 2003 г.), а потери туристической отрасли составили поряд
ка 370 млрд долл.1 Нормализация международного авиасообгцения
приведет к росту спроса на авиационный керосин, что даст важный
сигнал нефтяным рынкам.
Ситуация в отраслях туризма и авиации служит надежным ин
дикатором оживления и для МСБ в странах с масштабным экспортом
услуг, особенно Франции, Испании и Италии, испытавших наиболее
глубокий спад ВВП. К тому же прогнозы их развития на 2021 г.
менее оптимистичны, что связано с медленным открытием средизем
номорских курортов (два сезона 2020—2021 гг. были коммерчески
потеряны). Восстановление гедонистического образа жизни европей
ских средних слоев с рекреацией, развлеченими и курортами пока
идет сложно. Некоторый приток туристов возможен, но рано гово
рить о возврате к прежней ситуации. Для специалистов по ритейлу,
рекреации и социологов начинается самое интересное как с деловой,
так и с научной точек зрения: как будут вести себя люди после шока,
пандемии и рецессии?
Характер текущего оживления — пять типов
Оживление в мире различается и по стратам, и по странам.
Условно можно выделить пять типов перехода к нему: китайский,
американский, нордический (германский — шведский), средиземно
1h ttp s://n e w s .u n .org en story 2021 01 1082302
45
JI. М. Григорьев и др. / Вопросы экономики. 2021. Nh 10. С. 27—50
морский (Ф ранция — Италия — Испания) и бразильский2. Общее
правило: чем выше уровень дохода (по «странам и стратам»), тем боль
ше исходная доля услуг, оказавшаяся в локдаунах во II кв. 2020 г.,
и тем глубже спад, но тем выше объем вынужденных сбережений.
Начало оживления после обычных кризисов связано с ростом личного
потребления (инвестиции, как правило, запаздывают), часто опере
жающего увеличение доходов и поддерживаемого сокращением нормы
сбережений и кредитом. В ходе текущего оживления у значительной
части среднего класса (не говоря уже о более богатых группах) образо
вались вынужденные сбережения, которые вместе с дешевым кредитом
могут сыграть важную роль и в экономическом подъеме.
Особый интерес вызывает траектория восстановления Китая
после кризиса. Во-первых, это первая крупная страна, которая быст
рее всех вошла в фазу восстановления на квартальном уровне, что,
в свою очередь, стимулировало экономический рост и в других странах
(Wang, Zhang, 2021). Грамотные и своевременные меры правительства
по предотвращению развития заболеваемости COVID-19 отличают ки
тайскую модель от всех прочих. Однако низкий уровень внутреннего
спроса в КН Р препятствует более быстрому выходу страны из кризи
са: частное потребление в целом развивается в меру экономического
роста, но его доля в ВВП не увеличивается. В стратегии развития
Китая на ближайшие годы закреплено положение о поддержании внут
реннего потребления, что позволит ослабить зависимость китайской
экономики от внешнего спроса (Brennan, 2021). Небольшой прирост
ВВП в 2020 г., как ожидается, будет перекрыт высокими темпами
роста в 2021 г. Однако трудно говорить о восстановлении структуры
потребления и образа жизни китайцев, поскольку карантины сдержи
вали внутренний туризм и резко сократили внешние путешествия, то
есть импорт услуг.
Американский стиль оживления базируется на государственной
поддержке бедной части населения, а для остальных — на дешевом
кредите плюс отложенных сбережениях состоятельной части общест
ва, которая сравнительно мало пострадала во время острой фазы
рецессии. Растет жилищное строительство, заметно выросли продажи
ТДП. Продажи товаров краткосрочного пользования уже вышли на
докризисный уровень, но услуги еще существенно отстают. Президент
Дж. Байден рассчитывал выйти на показатель доли вакцинированного
населения 70% к 4 июля, что, по его заявлениям, должно было сфор
мировать «коллективный иммунитет» и дать толчок экономическому
подъему во втором полугодии 2021 г. Вакцинация идет активно, но
штамм «дельта» тормозит открытие экономики. Пока американская
статистика показывает различия в занятости отдельных слоев насе
ления по широкому кругу показателей.
Нордический подход (Германия и Швеция) — увеличиваются
покупки товаров краткосрочного пользования, но затяжные волны
коронавируса тормозят более интенсивное оживление. Вынужденные
2 Полагаем, что социологи в обозримом будущем смогут построить более полные распре
деления по характеру изменения потребления в зависимости от уровня дохода страны и страты.
46
JI. М. Григорьев и др. / Вопросы экономики. 2021. № 10. С. 27—50
сбережения существенны, поэтому растут цены на жилье, наблюдает
ся оживление в жилищном строительстве. Население более дисцип
линированное, делает прививки, можно ожидать пропорционального
увеличения спроса вслед за ослаблением внутренних рестрикций и от
крытием курортов Средиземноморья.
Три наиболее пострадавшие (по глубине падения туризма и ВВП)
средиземноморские страны Европы — Франция, Испания, Италия —
явно отстают от остального развитого мира с точки зрения выхода из
кризиса. Эта ситуация может быть связана не только с внутренними
волнами инфекции в 2021 г., но и с задержками вакцинации в этих
странах и у соседей в ЕС. Огромная роль въездного туризма ставит
эти страны в зависимость от цепочки событий: снятие ограничений
на переезды, признание различных вакцин, создание системы доку
ментирования вакцинированных «дома» и «на въезде». Французская
модель ближе к германской по динамике цен в жилищном секторе;
в Испании и Италии и вакцинация идет медленнее, и роль туризма
больше, а состояние экономики заметно хуже. Они фактически на
ходятся в переходной ситуации к модели стран со средним уровнем
развития и еще более высоким неравенством.
Для бразильской модели характерны нерешенные проблемы
подавления пандемии и проведения массовой вакцинации, отчасти
в связи с медленной реакцией правительства. Спад экономической
активности в стране идет с перерывами с 2015 г., а более высокое
неравенство поставило средние слои в трудное положение. Семьи
экономят на личном потреблении, но оживилась национальная про
мышленность благодаря падению курса реала, выпуск в сельском хо
зяйстве немного превысил докризисный уровень, растет традиционный
экспорт. Проблемы с государственным долгом и его обслуживанием
вынуждают правительство осторожно осуществлять расходы на под
держку населения. Все это осложняется предстоящими президентски
ми и парламентскими выборами в 2022 г.
В России идет оживление в промышленности и рост ВВП с под
держкой от роста цен на энергоносители. В силу печального опыта
1998 г. и серьезных санкций, а также из-за сравнительно высокой внут
ренней инфляции поведение российских денежных властей остается
осторожным в части расходов и наращивания государственного долга.
Относительный размер последнего, видимо, самый низкий среди веду
щих стран, но отмеченная осторожность весьма напоминает бразиль
скую, хотя и в иных условиях.
Прогнозы на 2021 и 2022 гг. теперь зависят от оценок снижения
закрытости образа жизни по мере распространения вакцинации. США
декларируют приближение к «коллективному иммунитету», но испыты
вают атаку штамма «дельта», ЕС явно отстает, Китай пытается держать
все под контролем. Но ряд латиноамериканских стран, в частности
Бразилия, а также Индия, ЮАР и др., существенно задерживаются
с вакцинацией и снятием ограничений на экономическую активность.
В практическом плане это затягивает выход из рецессии.
Посткоронавирусный подъем в трудоемких отраслях услуг должен
стать переходным мостиком от оживления в ряде товарных отраслей
47
JI. М. Григорьев и др. / Вопросы экономики. 2021. Nh 10. С. 27—50
к общему подъему. Неравномерность выхода из пандемии и рецессии
усилит неравенство стран. Специфика финансового положения и пове
дения семей по социальным стратам приведет, как минимум, к росту
неравенства по богатству, хотя большая фискальная поддержка, вероят
но, временно снизила неравенство по потреблению. После выхода из
рецессии мир окажется перед еще более сложными проблемами, чем
до пандемии. Но в остальном складывается рынок труда времен клас
сического капитализма: дешевая рабочая сила и состоятельные слои
населения с большими сбережениями.
О перспективах оживления в мире можно судить по прогнозу
МВФ от июля 2021 г. (IMF, 2021d) и по оценкам майского доклада
ОЭСР (OECD, 2021). Выход из рецессии на уровне стран ожидается
при лидировании Китая и США. Две крупнейшие экономики «ухо
дят» от остального мира, страдающего от волн пандемии, бедности,
нарушения традиционного образа жизни и т. п. Этот мир выйдет на
уровень ВВП 2019 г. только в 2022 г.
***
Рецессия 2020—2021 гг. перешла в фазу оживления, которое идет
неравномерно по странам и зависит от масштабов пандемии корона-
вируса. В числе текущих проблем: необычный триггер рецессии; шок
в потреблении услуг; социальное неравенство как фактор тяжести
и пандемии, и рецессии; кризис систем здравоохранения; резкие изме
нения в образе жизни семей и в структуре их личного потребления;
нестандартная реакция денежных властей и поток дешевых денег
и фискальных стимулов; неожиданный подъем на рынках акций и не
движимости; рост социального и международного неравенства; необхо
димость модернизировать Цели Устойчивого Развития ООН; неадек
ватность глобального управления, несмотря на усиление потребности
в нем; наконец, необычный для делового цикла последних десятилетий
тип оживления — товарный, а услуги остаются под коронавирусными
ограничениями разной степени жесткости. «Шторм» остался позади,
но спокойствия еще нет. Мир пока далек от установления «новой нор
мальности» в социально-экономических институтах и образе жизни.
Список литературы / References
Григорьев Л. М., Павлюшина В. А., Музыченко Е. Э. (2020). Падение в мировую
рецессию 2020... Вопросы экономики. N° 5. С. 5 —24. [Grigoryev L. М.,
Pavlyushina V. A., Muzychenko Е. Е. (2020). The fall into 2020 recession... Voprosy
Ekonomiki, No. 5, pp. 5 —24. (In Russian).] blips: doi.org 10.32609 0042-8736-
2020-5-5-24
Григорьев Л. М., Григорьева H. Л. (2021). США: экономика и социальная структура
перед сменой эпох Вопросы экономики. № 1. С. 98 —119. [Grigoryev L. М.,
Grigoryeva N. L. (2021). U.S. economy and social structure before the change
of eras. Voprosy E konom iki, No. 1, pp. 98 —119. (In Russian).] blips: doi.org
10.32609 0042-8736-2021-1-98-119
48
JI. М. Григорьев и др. / Вопросы экономики. 2021. № 10. С. 27—50
Макаров И. А., Простаков И. В., Белоусов Д. Р., Григорьев Л. М., Синявская О. В.
(2021). Уроки выхода из кризисов последнего столетия (По материалам круг
лого стола в рамках XXII Апрельской международной научной конферен
ции Н ИУ ВШЭ) Вопросы экономики. № 8. С. 150 —154. [Makarov I. А.,
Prostakov I. V., Belousov D. R., Grigoryev L. М., Sinyavskaya О. V. (2021).
Lessons of crisis recoveries of the last century (Proceedings of the roundtable dis
cussion at the XXII April international academic conference on economic and social
development). Voprosy Ekonomiki, No. 8, pp. 150 —154. (In Russian).] blips:
doi.org 10.32609 0042-8736-2021-8-139-159
Brennan P. (2021). Weak Chinese consumption holds back global economic recovery.
S&P Global M arket Intelligence, March 16. https://w w w .spglobal.com /m arke-
1 intelligence en news-insighls lalesl-news-headlines weak-chinese-consumption-
holds-back-global-economic-recovery-63169784
Chudik A., Mohaddes K., Raissi M. (2021). Covid-19 fiscal support and its effectiveness.
Globalization Institu te Working Paper, No. 408, Federal Reserve Bank of Dallas,
https: doi.org 10.24149/gw p 408
Ember S. (2021). The boredom economy. N ew York Times, February 20.
Grigoryev L., Pavlyushina V. (2019). Relative social inequality in the world: Rigidity
against the economic growth, 1992-2016. Russian Journal o f Economics, Vol. 5,
No. 1, pp. 46 —66. https://doi.O rg/10.32609/j.ruje.5.35485
Hale Т., Angrist N., Goldszmidt R. et al. (2021). A global panel database of pandemic
policies (Oxford COVID-19 Government Response Tracker). Nature Human
Behaviour, Vol. 5, pp. 529 —538. https://doi.org/10.1038/s41562-021-01079-8
IMF (2020a). Fiscal M onitor: Policies to support people during the CO VID -19
pandemic. Washington, DC: International Monetary Fund, April.
IMF (2020b). World economic outlook: The great lockdown. W ashington, DC:
International Monetary Fund, April.
IMF (2021a). World economic outlook: M anaging divergent recoveries. Washington,
DC: International Monetary Fund, April.
IM F (2021b). Fiscal M onitor database o f country fiscal measures in response to
the COVID-19 pandemic. Washington, DC: International Monetary Fund, July.
IMF (2021c). Fiscal M onitor report: A fair shot. W ashington, DC: International
Monetary Fund, April.
IMF (2021d). World economic outlook: Fault lines widen in the global recovery.
Washington, DC: International Monetary Fund, July.
Krugman P. (2021). The radical modesty of Biden’s budget. New York Times, May 31.
Learner E. E. (2007). Housing is the business cycle. N B E R Working Paper, No. 13428.
https: doi.org 10.3386 w 13428
Maddison A. (1995). Monitoring the world economy, 1820-1992. Paris: OECD Development
Centre.
McCormick L. C., Torres C., Benhamou М., Pogkas D. (2021). The Covid-19 pandemic
has added $19.5 trillion to global debt. Bloomberg, January 27. https: www.
bloom b erg.com /grap hics/20 21-coronavirus-g lo b al-d eb t/
OECD (2021). OECD economic outlook. No ordinary recovery: Navigating the transition.
Paris, May.
Romer C. (1992). W hat ended the G reat Depression? Journal o f Economic H istory,
Vol. 52, No. 4, pp. 757-784. https://doi.org/10.1017/S002205070001189X
Scheidel W. (2017). The great leveler: Violence and the history o f inequality from
the Stone Age to the tw en ty-first century (The Princeton economic history of
the W estern world, Vol. 74). Princeton: Princeton University Press.
UNW TO (2020). Impact assessment o f the Covid-19 outbreak on international tourism.
Madrid: World Tourism Organization, December.
Wang Q., Zhang F. (2021). W hat does the China’s economic recovery after COVID-19
pandemic mean for the economic grow th and energy consumption of other
countries? Journal o f Cleaner Production, Vol. 295, article 126265. https:
doi.org 10.1016 j .jcleprо.2021.126265
49
The words you are searching are inside this book. To get more targeted content, please make full-text search by clicking here.
Voprosy_economiki_2021_10
Discover the best professional documents and content resources in AnyFlip Document Base.
Search