roman-gazeta-22-2019

КОЗЛОВ Юрий Вильямович

Известный русский писатель, автор многих книг, лауреат ряда престижных ли-
тературных премий. Родился в городе Великие Луки в 1953 году. Сейчас живёт в
Москве.

Первый роман Юрия Козлова — «Изобретение велосипеда» — увидел свет в
1979 году. Большой популярностью у читателей пользуются такие произведения
писателя, как повесть «Геополитический романс», романы «Пустыня отрочества»,
«Ночная охота», «Проситель», «Реформатор», «Колодец пророков», «Одиночество
вещей», «Закрытая таблица», «Враждебный портной» и другие. Проза Юрия Коз-
лова переведена на многие иностранные языки.

С 2001 года Юрий Козлов — главный редактор «Роман-газеты».

ЖУРНАЛ НА ВСЕ ВРЕМЕНА!

Подписные индексы издания:
в каталоге агентства «Роспечать»
70782 на полугодие, 71752 на год;
в объединенном каталоге «Пресса России»

38915 на полугодие;
в электронном каталоге «Почта России»

П1526 на полугодие

Адрес редакции: Россия, 107078, Москва, Новая Басманная, д. 19
Телефоны редакции: 8 (499) 261-84-61, 8 (499) 261-49-29
Телефон отдела распространения: 8 (499) 261-95-87

E-mail: [email protected] Сайт: www.roman-gazeta-1927.ru

Учредитель и издатель 2019 №22 /1843/ Основана в 1927 г.
ООО «Роман-газета»
Юрий Козлов
Главный редактор
Юрий Козлов Новый вор

Редакционная Роман
коллегия:
1
Дмитрий Белюкин
Юрий Бондарев — Вам опять звонил Авдотьев, — заглянула в кабинет Перелесова секретарша Анна
Семен Борзунов Петровна.

Алексей Варламов Немолодая (сорок с хвостиком), но стройная и ухоженная, она стояла в проёме
Анатолий Заболоцкий между дверями, как авторского исполнения кукла в деревянном футляре. Наверня-
ка есть в России умельцы, изготавливающие артхаусные, из гущи жизни куклы-
Владимир Личутин символы: «секретарша», «социальный работник», «кредитный менеджер», «охран-
Юрий Поляков ник», «бизнес-тренер», «фитнес-консультант», «политолог», «депутат»... Даже само-
го себя мимолётно отметил Перелесов в образе куклы «министр».
Ответственный
редактор Образ ему, в общем-то, понравился. Это раньше — в советские и ранние постсо-
ветские времена — министр был мордаст, тяжёл и неповоротлив, как металлургиче-
Елена Русакова ский комбинат или животноводческий комплекс, едва ворочал пережатой галсту-
ком — государственной плановой удавкой — шеей. Нынешний российский министр
В оформлении был лёгок и ускользающ, как бегущая строка, креативен и непонятен, как иннова-
обложки ция, изящен, как присланная по случаю праздника электронная открытка с взрыва-
ющимся салютом или распускающимися цветами.
использованы плакаты
начала XX века Перелесов не сомневался, что единственный федеральный министр, которого
несколько лет назад посадили, пострадал отчасти из-за своего несовременного, точ-
Права нее несвоевременного, лица. Оно, как грубый устаревший вагон, отцепилось от уле-
на использование тевшего стремительным «Сапсаном» времени. Кто-то изощрённо поглумился над
угрюмым министром, угадав в его лице наглейшую, какую-то чичиковскую в ущерб
товарного знака собакевичевской внешности, готовность самолично — в нарушение всех мыслимых
«Роман-газета» правил — явиться за пресловутым портфелем с долларами. Столь вызывающе-дре-
мучая (так, наверное, светлейший князь Меншиков в восемнадцатом веке наведы-
принадлежат вался к промышленным и торговым людям) взятка являлась хамством, которое не
ООО «Роман-газета» могло остаться без наказания. Поэтому и лицо принуждённого к тому государствен-
© ООО «Роман-газета», 2019 ной необходимостью и нетерпимостью к коррупции разоблачителя-взяткодателя
Все права защищены было подобрано со вкусом, если не сказать, с высшим, который, собственно, и есть
«живая жизнь», юмором.
Подписаться
на журнал «Роман-газета» Перелесова даже посетила кощунственная мысль, что лица, как цифры в уравне-
можно в отделениях связи нии, можно поменять местами. Равнозначными и равнозначимыми для государства
были эти лица. Просто в воспитательных целях одного оставили нежиться в слад-
и через Интернет: чайшем дворцово-яхтовом «плюсе», а другого, как прохудившийся (тоже, кстати,
www.gazety.ru отнюдь не пустой) носок в мусорное ведро, бросили в горький тюремный «минус».

Подписные
индексы издания:

в каталоге агентства
«Роспечать»

70782 на полугодие,
71752 на год;

в объединенном
каталоге

«Пресса России»
38915 на полугодие;

в электронном каталоге
«Почта России»

П1526 на полугодие

Журнальный вариант.

2 РОМАН-ГАЗЕТА 22/2019

За «плюс» с миллиардами и сменными жёнами- Перелесова экономическому генералу-чекисту Гри-
моделями надо было платить. В том числе и участи- бову, разводил на манер театрального занавеса щёки.
ем в очистительных антикоррупционных мероприя- А вот лицо самого известного, живущего в Англии
тиях. российского миллиардера неуловимый элемент упре-
дительно, видимо, чтобы не пропустить в час «Х», по-
Перелесов, родившийся через тридцать лет после метил подобием знаменитой «ежовой рукавицы».
смерти Сталина, подумал, что отец народов решал
подобные вопросы гораздо проще, а главное, дешев- Перелесов вспомнил сразу два изречения Самого
ле. В его время «плюсом» была сама жизнь, а «мину- на данную тему: «Когда нечего красть, крадут воз-
сом» — смерть. За возможность длить существова- дух», и: «Некоторые, лёжа в гробу, пытаются сты-
ние хоть в пыточных камерах, хоть на чудовищных рить... гроб».
открытых судебных процессах люди были готовы на
всё. Ценой жизни была сама жизнь в любом, даже «От добра добра не ищут», — недовольно ответил
бесконечно малом (лишние три минуты до пули в за- Перелесов экономическому чекисту Грибову, на-
тылок), измерении. вестившему его в новом кабинете. Тот, помнится,
раздвинув занавес щёк, подмигнул Перелесову, ког-
За время долгого предварительного разбиратель- да секретарша, поставив на столик чашки с кофе и
ства лицо угодившего в «минус» министра видоиз- широкие стаканы для виски, удалилась из кабинета:
менилось. Боль и страдание растопило в нём началь- «Да ты, этот, как его... геронтофил! Берёшь пример с
ственный лёд. Некая неурочная и неожиданная Макрона?» Сам Грибов полагал двадцать пять лет
мысль отогрела его лицо, как музейная керосиновая предельным возрастом для своих сотрудниц. «Де-
лампа озябшие руки. Испившего от истоков (сума и вушки должны расти, — сексистски улыбаясь, при-
тюрьма) бытия страдальца, конечно, следовало осво- говаривал он, — по мере расширения и углубления
бодить и вернуть на должность. Он бы горы свернул, своего внутреннего потенциала». Подросших деву-
сгорел на работе, победил всех врагов, как вызволен- шек он переправлял в другие подразделения (гриб-
ные из застенков сталинские полководцы, мини- ницы) необъятного чекистского ведомства.
стры и учёные. Но для этого была нужна прежняя,
исчезнувшая Россия, на нефтегазовых трубчатых и Перелесов решил, что немедленно уволит секре-
ракетно-ядерных костях которой держалась Россия таршу, как только заметит в её лице другой неулови-
нынешняя. мый элемент — презрительное превосходство невора
(такое он придумал определение в дополнение к кри-
Перелесов молчал, размышляя, как будет выгля- минальным терминам лох и терпила) над вором. Этот
деть в предполагаемом артхаусном кукольном театре элемент был звонком, извещающим, что время пер-
кукла «вор», но так и не пришёл к определённому вы- вого элемента исчислено. Обобщённый невор (народ)
воду. Понятие «вор» было растворено в «гуще жизни», устал терпеть торжествующего над ним обобщённого
присутствовало неуловимым элементом во всех ку- вора. Огненные буквы со стены вавилонского дворца
кольных образах, как в девятнадцатом, допустим, ве- Валтасара как бы размазывались по миллионам лиц,
ке понятие «православный». Новый российский мир стягивая их в готовый к извержению, поплёвываю-
был новым (в смысле всеобщим и всеобъемлющим) щий лавой вулкан. Смирновы (самая распространён-
вором. Все флаги, то есть куклы, точнее, все воры в ная фамилия в России) задумывались: не пора ли её
гости к нам. Потом — не с пустыми руками — от нас. сменить? Но и первый элемент (вор) не дремал, как
А мы — к ним с тем, что осталось. Навсегда. Когда мог противодействовал набирающему злую мощь
здесь всё закончится. Так выглядел сюжет пьесы. многоголовому вулкану, заливал невора словесной те-
левизионной водой, пугал войной, отвлекал разными
Истомлённые и по разным причинам не преус- мероприятиями, вроде выборов, наделения всех же-
певшие в воровстве зрители, которым предстояло лающих землёй на сопках Маньчжурии, подъёмом с
доживать в освобождённой от природных и прочих, колен, спортивными состязаниями и подробностями
за исключением духовных, богатств России, ждали из жизни эстрадных звёзд.
финального акта, но он беспощадно затягивался.
Костюмы и занавес ветшали, кресла под зрителями Преподаватель в лондонской Школе антрополо-
скрипели, а куклы продолжали трястись на сцене, в гической социологии, где недавно по разнарядке (от-
сотый раз повторяя выученные роли. казаться было невозможно, он числился в первой де-
сятке «президентского резерва») повышал професси-
— Вчера он тоже звонил, — продолжила секре- ональную квалификацию Перелесов, утверждал, что
тарша. — Что ему сказать? подспудное и необратимое превращение страха в
презрительный смех — верный симптом приближаю-
— Авдотьев, — повторил Перелесов, продолжая щейся революции. В качестве примера, этот, в узком,
размышлять над природой неуловимого элемента, как змеиная шкура, костюме, с бритым, похожим на
изотопно пометившего немалое количество лиц в смазанное гелем страусиное яйцо черепом, педераст
России. Оппозиционные публицисты называли его (с некоторых пор это слово стало не то чтобы запрет-
«каиновой печатью». Кому-то он сводил в долларо- ным, но нежелательным) вспоминал ранних христи-
вый (масонский) треугольник морщины на лбу. По- ан. Погрязший в роскоши и развлечениях Рим рас-
явился даже специальный термин — «финансовый пинал их, топил в Тибре, травил на аренах диким зве-
череп». Кому-то — прищёлкивал к носу, как костяш-
ки на счётах, глаза. Кому-то, как, например, другу

Юрий Козлов Новый вор 3

рьём, рвал крючьями, и всё не в кассу. Они умирали, «Почему вы так думаете?» — вежливо уточнил
презирая и жалея своих мучителей. В итоге христиане Перелесов.
победили, перелицевали Рим под свою веру.
«Видите ли, — охотно объяснил змеиный ко-
Перелесову не понравился этот пример. Он упро- стюм, — узники нацистских лагерей — люди разных
щал антропологическую социологию, превращал национальностей, но в основном европейцы, были
новомодную науку в диалектическую марксистскую насильственно приведены в подобное эмоциональ-
спираль. Что с того, что христиане смотрели с пре- ное состояние чудовищными, казавшимися совер-
зрительным превосходством на Рим и, возможно, шенно невозможными в просвещённой Европе дей-
сходя от ужаса с ума, хохотали на аренах? На них са- ствиями палачей. Это было насилие над их приро-
мих сейчас точно так же смотрят заселяющие Евро- дой. После дыма из печей Освенцима стало непри-
пу мусульмане. Принятие христианства не спасло лично сочинять стихи о розах. Не случайно многие из
Рим. И современную Европу не спасёт принятие ис- выживших узников впоследствии покончили жизнь
лама. Рима не стало. И Европы тоже не станет. самоубийством. Некоторые из них, кстати, призна-
вались в предсмертных записках, что уходят из жиз-
Перелесов, как многие русские люди, любил это ни, потому что не могут простить себе участия в звер-
обустроенное и пока ещё ухоженное место куль- ской расправе над своими мучителями. Были случаи,
турно-бытового отдохновения и священных (по До- когда заключённым удавалось их захватить и свер-
стоевскому) камней тревожной отеческо-сыновьей шить самосуд. Дело в том, — продолжил он, не сводя
любовью. Переселившиеся в Европу соотечествен- с Перелесова гипнотического взгляда, — что средне-
ники надеялись, что она, как загулявшая мать или статистический представитель западной цивилиза-
запутавшаяся в соцсетях дочь, наконец возьмётся за ции не способен сколько-нибудь долго мириться с
ум — стряхнёт с себя, как вшей, змеино-яйцевых пе- любым насилием, как в отношении себя, так и с соб-
дерастических профессоров, забудет про толерант- ственным прямым или опосредованным участием в
ность и мультикультурализм, выпроводит беженцев, насилии, пусть даже над заслуживающими смерти
разрешит шведам и прочим своим мужикам мочить- преступниками. Исключением до окончания Второй
ся стоя, зажжёт огни на рождественских ёлках, вос- мировой войны были немцы, но сейчас они приведе-
славит Христа. В общем, подновит священные кам- ны к общему знаменателю. Германия — лидер Евро-
ни, вновь станет землёй обетованной для людей с союза по приёму и адаптации беженцев. Русский же
понятием и деньгами. Перелесов с ними не спорил, человек, внешне походя на европейца, внутренне яв-
потому что знал, что это невозможно. Точка невоз- ляется его стопроцентным негативом. Он не просто
врата пройдена. терпит, но любит палачей, а себя не мыслит иначе,
как жертвой, готовой со страстью и вдохновением
Половина слушателей в его группе определённо подчиняться палачу, подбадривать и поощрять его в
не являлись, во всяком случае по своему внешнему изобретении новых мучений. При этом он сам не
виду, европейцами, поэтому Перелесов решил воз- возражает, если подворачивается случай, мгновенно
держаться от дискуссии. Тем более что и некоторые переквалифицироваться из жертвы в угнетателя, во-
европейского происхождения слушатели были оде- ра и палача. Русское «глубинное государство» неуяз-
ты подчёркнуто не по-европейски. Парень из Дании вимо для прогресса и просвещения, изначально не
(избранный мэр города Оденсе) приходил на лекции реформируемо на демократический лад. В нём исто-
в галабейе и белых подштанниках, из-под которых рически сформировался уникальный антропологи-
торчали голые ноги в кроссовках, а симпатичная ческий тип социальной личности — палач и жертва в
веснушчатая англичанка (президент студенческого одном лице, двуликий Янус, реагирующий на любые
союза Соединённого Королевства) — в хиджабе и внешние воздействия и изменения сменой масок, но
чёрном длинном, до пят, платье. не сущности. Ему не важно, какое нынче тысячеле-
тие на дворе, как вопрошал ваш великий поэт Па-
Череп в змеином костюме оказался опытным фи- стернак, не важно, какой общественно-политический
зиономистом. Он сканировал скользнувшее по лицу строй и кто у власти в его стране. Его психотип оста-
Перелесова сомнение и поинтересовался, сможет ли ётся неизменным. Терпеть, пока его давят, в надежде,
тот назвать хоть одно исключение из этого правила. что придёт час, когда он сам начнёт давить».

«Легко, — ответил Перелесов, — узники Освен- «Но как тогда объяснить перевернувшую мир
цима или любого другого концлагеря совершенно не большевистскую революцию семнадцатого года?» —
ощущали презрительного превосходства над эсэсов- спросил Перелесов, уважительно глядя на препода-
цами даже в самые последние дни войны, когда её вателя чистым взглядом честного идиота. Он едва
исход был всем ясен». сдерживался, чтобы не рассмеяться. Знал бы уважае-
мый профессор, насколько повышающий квалифи-
«Понятно, — перебил змеиный череп. — Вы, ка- кацию управленец из презираемой им России све-
жется, из России?» дущ в обсуждаемых вопросах!

«Из России», — с достоинством (министерство за- «Хорошо, что вы вспомнили, — обрадовался зме-
платило немалые деньги за его приобщение к антро- иный череп, — я тоже много думал об этом. Русский
пологической социологии) подтвердил Перелесов.

«Не сомневаюсь, вы добьётесь больших успехов в
своей замечательной стране при таком понимании
антропологической социологии».

4 РОМАН-ГАЗЕТА 22/2019

народ посчитал недостаточной меру угнетения себя страх. Все попытки взвесить Россию и русский на-
царской властью, ему захотелось особенных, извра- род на иных весах — самодержавия, православия,
щённых страданий. Цари уже выдохлись, не могли анархии, пролетарского интернационализма, воен-
это обеспечить. Поэтому их сменили Ленин и Ста- ного коммунизма, сталинского, а затем развитого
лин. Известен хоть один случай народной расправы социализма, наконец, гласности и перестройки обо-
над сталинскими извергами? Вы возразите: это про- рачивались бедой. «Я ворую и боюсь... — обвёл вни-
шлое. Хорошо. Дворец какого, ограбившего русский мательным, в лучиках морщин, взором присутству-
народ олигарха или чиновника был сожжён и раз- ющих Сам. Выдержал паузу. В установившейся ваку-
граблен в наше время?» умной тишине ответный взгляд Перелесова вдруг
обрёл рентгеновские свойства. Лицо Самого ослепи-
Перелесов из-за опасения прослыть неполиткор- ло его, как солнце. Он увидел косметические сили-
ректным, антитолерантным хамом и исламофобом коновые нити внутри щёк Самого, придававшие его
(отчёт о его пребывании в школе наверняка ляжет на немного утомлённому (сколько уже лет светит!) лицу
стол руководителю аппарата правительства) не стал солнечную гладкость и округлость. — Следователь-
возражать змеиному черепу, вспоминать победу но, я существую!» — закончил фразу, как выстрелил
СССР в Великой Отечественной войне, Гагарина, лучом в ночную мглу Сам. Именно так, восхитился
лучшую в мире систему школьного образования, мо- кинжально отточенной формулировкой Перелесов.
гучую фундаментальную науку. Тем более что двумя Силиконовые, или какие там, нити внутри упругих
часами ранее на семинаре по истории учёная (в лео- щёк Самого показались ему этими самыми сковыва-
пардовом тюрбане) дама неопределённого социаль- ющими страну многозвенными цепями, удерживаю-
но-антропологического обличья из шведского ис- щими её в молчаливом терпеливом покое.
следовательского центра объяснила, что главным
положительным итогом победы антигитлеровской — Авдотьев, — в третий раз сказала секретар-
коалиции во Второй мировой войне явилось... рез- ша. — Вы его знаете? Будете с ним разговаривать?
кое сокращение населения и падение рождаемости в
Европе. Демографически иссушённая Европа была Вор вечен, вдруг резко успокоился Перелесов,
вынуждена открыть двери новым людям из своих меняется только его обличье. Опричнина, военные
прежних колоний и других стран. Обогатив (оро- трибуналы, тридцать седьмой год, борьба с корруп-
сив?) и частично видоизменив свой генофонд, Евро- цией, люстрации, если вдруг до них дойдёт дело —
па вступила в эру мультикультурной всечеловече- всё это мёртвому... то есть живому — живее всех жи-
ской идентичности. Колыбель христианской циви- вых! — вору припарки. На том стояла, стоит и будет
лизации превращается, и этот процесс необратим, стоять великая Россия!
заявила дама, в нацию без национальных признаков и
свойств. Так воплощаются в жизнь гуманистические — Я не смогу поговорить с Авдотьевым, — огор-
идеалы лучших мыслителей всех времён и народов. чённо развёл руками Перелесов. — Разве только
мысленно. Видите ли, Анна Петровна, Авдотьев, ко-
Ну и пусть, недовольно глядя на секретаршу, как торого я когда-то знал... умер.
если бы та разделяла взгляды тюрбанной дамы, по-
думал Перелесов, зато русский народ, в отличие от 2
европейцев, взялся за ум, нащупал золотую середи-
ну, обрёл желанное равновесие между Николаем Родители развелись, когда Перелесову было трина-
Вторым и Сталиным, Иваном Грозным и Горбачё- дцать. Он в ту пору много читал, жил в двух мирах —
вым. Между давить и терпеть. Рваться в космос и ти- книжном, где торжествовали добро и справедли-
хо жить на земле. Русский народ в кои-то веки само- вость, и реальном, где торжествовали совсем другие
стоятельно выбрал себе национальную идею — по- вещи. У Перелесова до сих пор стояла перед глазами
требление и стабильность. тёмная фигура отца, врезанная, как в раму, в синий
вечерний прямоугольник окна. Отец всматривался в
Народное потребление, впрочем (об этом гово- россыпь похожих на шахматные фигурки людей,
рили на заседаниях правительства эксперты), в дан- идущих сквозь дворовый сквер по асфальтовым до-
ный исторический момент представлялось катего- рожкам к своим подъездам. Высокий парень с гри-
рией неустойчивой, балансирующей, сползающей в вой прыгал конём, а расширяющаяся книзу тётка в
недопотребление. Так определяли эксперты новое ка- длинном пальто плыла ладьёй. Слоны (они же офи-
чество социального бытия народа. Зато политиче- церы в штатском) энергично пересекали желтые, где
ская стабильность, по их мнению, многозвенной це- были осенние листья, и тёмные, где их счистил ве-
пью сковала страну от Калининграда до Курильских тер, диагонали. И только королева — мать Перелесо-
островов. ва — отсутствовала на доске.

Стабильность в России, Перелесов с трепетом В тот день она не вернулась домой, не заняла сво-
вспомнил слова Самого на одном доверительном — его места в разложенной шахматной коробке.
без галстуков и стенографисток — совещании, это
когда все воруют и все боятся. Каждому — своя мера Конечно же, Перелесов чувствовал, что домашний
страха. Задача любой русской власти — регулировать уклад претерпевает изменения. Привычная жизнь
весы, где на одной чаше воровство, а на другой — снималась с места, повисала в воздухе, как пауза в
разговорах отца и матери, когда он входил в комнату.

Юрий Козлов Новый вор 5

Черепашьи прабабушкины (он, сколько себя помнил, Авдотьев был высок, худ, узколиц, как сточен-
звал её Пра) глаза под стёклами очков влажно тума- ный нож, но при этом решителен и, как казалось Пе-
нились, когда она смотрела на Перелесова, выбираю- релесову, нелогично бесстрашен. В сложных ситуа-
щего со стеллажей в коридоре очередную книгу. Ему циях всегда бил первым и изо всей силы. Потенци-
казалось, что книга — это летающий остров Лапута из альные противники, а их вокруг ходило немало,
«Путешествий Гулливера». Он запрыгнет на него, до- каким-то образом это чувствовали и не задевали Ав-
гонит повисшую в воздухе жизнь, заставит её вер- дотьева, несмотря на то, что тот был абсолютным от-
нуться на место. Хотя и возникали сомнения. Учёные личником, учился с едва скрытым отвращением к
на этом острове занимались вытягиванием солнечно- учителям и школьной программе. Он был равно не-
го света из огурцов. Достанет ли огуречного света, доступен другим ученикам ни в точных, ни в гумани-
чтобы разогнать надвигающуюся семейную ночь? тарных дисциплинах. Парил в вышине, когда осталь-
ные ползали по земле в духе стихотворения великого
Перелесов помнил мрачный ужин в кухне. Тогда пролетарского писателя Горького «Уж и сокол». За
травяной склон набережной Москвы-реки под окна- ним по умолчанию признавалось необъяснимое и
ми их дома не был придавлен бетонно-стеклянным как бы дарованное свыше право знать всё. Учителя,
башмаком Театра Петра Фоменко. Из кухонного вызывая его отвечать, никогда не задавали дополни-
окна можно было наблюдать, как по серой воде тя- тельных вопросов. Авдотьев одинаково свободно
нутся длинные баржи и тяжело проталкиваются писал и рисовал как правой, так и левой рукой. Пе-
квадратные буксиры в пенных усах. На противопо- релесов читал, что таким же двуруким был гений
ложном берегу, где вскоре поднялись небоскрёбы эпохи Возрождения Леонардо да Винчи. Он часто
московского Сити, среди деревьев, кустов и мусор- дома перелистывал альбом с его картинами и рисун-
ных свалок по вечерам разжигали костры бомжи. ками, вглядываясь в анатомические переплетения
Иногда речную тишину вспарывали дикие отчаян- мышц, эмбрионы в материнских утробах, паутин-
ные вопли. Кто-то рыдал по потерянной (в социаль- ные лица людей, крупы лошадей, многоколёсные
но-обществоведческом смысле) жизни. А может, повозки, арбалеты, разверзших пасти рыб, диковин-
расставался с ней в самом прямом — физическом. ных, похожих на современные игрушки механизмы.
В середине девяностых это мало кого беспокоило. Рисунки Авдотьева были другими, но в них тоже уга-
Перелесов сам однажды видел утопленника, причём дывалось некое не приобретённое тяжёлым учени-
не бомжа, а вполне прилично одетого (почему-то за- ем, а лёгкое ненасильственное, как солнечный свет,
помнилась его вылезшая из брюк приталенная ру- сияние ночных звёзд, течение речных вод, совер-
башка в мелкий цветочек) человека. По набережной шенство. Хотя никаким Возрождением в ту пору в
шли люди. Некоторые останавливались, смотрели, России не пахло. Пахло чем-то другим. «Любишь
но не было физиологического, когда живой внезап- эпоху Возрождения? — однажды поинтересовался
но видит мёртвого, ужаса на их лицах. Скорее, тре- отец, застав Перелесова с альбомом Леонардо да
вожное облегчение, что не они, а кто-то другой мер- Винчи. — Это правильно, потому что мы живём в
но покачивается, зацепившись распустившимися эпоху вырождения. Я думаю, её именно так назовут
шнурками за торчащий из воды чёрный бивень огра- будущие исследователи, если, конечно, им останет-
ды. В ту осень какие-то страшные люди по ночам ся, что исследовать».
выламывали из гранитных тумб на набережной сек-
ции неподъёмных чугунных оград и сбрасывали их в Кухня, где в тот вечер ужинали Перелесов, отец и
воду. Какую же силу надо иметь, пугался Перелесов, Пра, была под потолок закована в несокрушимый —
как свирепо надо ненавидеть мир, чтобы... чем? — сталинских времён — кафель. Стол освещала лампа
неужели голыми руками? — выламывать ограду. За- под плетёным абажуром. Он почему-то в тот вечер
чем? Страшно было представить себе, что могли сде- был сдвинут набок, как шляпа на пьяной голове.
лать зверские люди с обычным, встреться он им но- Сквозь прутья сочился жёлтый свет, кухонные пред-
чью на набережной, гражданином. меты проецировали на кафель диковинные тени.
Отец достал из холодильника бутылку водки, поста-
Перелесов поделился этими своими соображени- вил на стол. Шея бутылки на кафельном экране
ями с одноклассником по фамилии Авдотьев. Они удлинилась и выгнулась, как у гуся, а у стеклянного
иногда вместе прогуливали уроки, сидели с банками тела выросли крылья.
пива на набережной, свесив ноги в воздушные про-
ломы ограды. «О, Русь, — констатировал художественно-сим-
волическое преображение бутылки отец, — взмахни
«Много тысячелетий, — посмотрел вниз на укра- крылами!»
сивший дно Москвы-реки литой чугунный орна-
мент Авдотьев, — наши предки убивали и пожирали «Ты разговаривал с ней? — спросила Пра. — Что
друг друга. Это никуда не делось, сидит в мозгах. Как она сказала?»
только страх наказания отступает, а сейчас именно
такое время, люди возвращаются к своей дочелове- «О да! — ответил, наливая водку, отец. Почему-то
ческой, точнее дорелигиозной, природе. Не все, ко- каждую фразу в тот вечер он начинал с вели-
нечно, но многие. Людоедство — это навсегда, хотя чественно-речитативного «О». — Она, — посмотрел
формы у него могут быть разные». на тикающие ходики с отвисшей гирькой, — тоже
взмахнула крылами. Летит в Мюнхен к господину

6 РОМАН-ГАЗЕТА 22/2019

Герхарду. Широка, всечеловечна, — оторвал взгляд жением контрабасы из «Гибели богов» Вагнера... — в
от расправившего крылья водочного гуся, — русская задумчивости оттопырил нижнюю губу отец, поше-
женщина. Не худо бы сузить. Но я не успел, — нехо- велил в воздухе пальцами, видимо изображая
рошо улыбнулся и как-то гадко пропел, — не хотел и музыканта-контрабасиста. — Всё! Я принимаю при-
не сумел». глашение, завтра же, к чёртовой матери, к тётке, в
глушь, в Саратов!»
«Держи себя в руках», — вздохнула Пра.
«О, я понял! — вдруг вскочил из-за стола отец, «Правильно, — кивнула Пра. — Работа успокаи-
прошёлся, сжимая и разжимая кулаки, по кухне. — вает. Даже такая, — посмотрела на отца с жало-
Я понял, почему он столько раз смотрел во МХАТе стью, — как у тебя. С контрабасами. Что вы решили
“Дни Турбиных”». с квартирой?»
«Кто?» — с тревогой посмотрела на него Пра.
«Сталин, — пояснил отец. — Этот дом на булыж- «С квартирой? — Отец упорно не хотел покидать
ном Андреевском спуске в Киеве, сейчас там музей, сцену с окаменевшими от ужаса героями и расхажи-
я недавно был, печь с изразцами, тяжёлая мебель, вающим между ними, попыхивающим трубкой, кро-
тикающие часы, свет... О да, тёплый свет, — поко- вожадным Сталиным. — Лес рубят — щепки летят.
сился на сдвинутый плетёный абажур, — близкие, У него будет большая трубка в виде топора, а Турби-
родные люди. Семья, да, семья. Он был всю жизнь ны... они в живых листьях, как деревья. Офицеры в
этого лишён, его это мучило, и он всё это последова- дубовых, гражданские в хвое, а женщины в цвету,
тельно разрушал, искоренял, выжигал, расстрели- как сакуры. Все под топор! А... почему вас волнует
вал. Он ходил во МХАТ смотреть на развалины ста- квартира?»
рой России, наслаждаться агонией русской семьи...»
«Он создал новую Россию!» — отчеканила Пра «Потому что это я её получала, — сказала Пра, —
твёрдым кафельным голосом. Когда она начинала когда меня перевели в ЦК».
так говорить, мать обычно делала за её спиной знаки,
призывающие собеседников срочно сменить тему. Отец угрюмо молчал.
«О да! — снова налил себе водки отец. Он не со- «Топор, кайло, — покачала головой Пра. — Чем
бирался менять тему, потому что другая тема — где не устраивают серп и молот, исторически, так ска-
мать, кто виноват и что делать — была неподъём- зать, проверенные символы? И ещё я не поняла на-
ной. — Новую. Нашу, точнее, вашу Россию. Без се- счёт гражданских в хвое. Они что, ёлки?»
мьи, без теплых печных изразцов, без боя часов, без «О да! — ударил дном пустой рюмки о стол
волшебного света, а главное, — покосился на Пра, — отец. — Запрещённые до тридцать пятого года ново-
без любви к ближнему. Кто написал в тридцать седь- годние ёлки! А в тридцать седьмом — их на палки!
мом четыре миллиона доносов? Граждане новой Вы получали, а мы будем разменивать. Это жизнь.
России! Я говорил, что меня пригласил саратовский Не вышло у нас, как там у Маяковского... жить еди-
театр ставить «Дни Турбиных»? Я отказался, потому ным человечьим общежитьем. Ваша внучка... Моло-
что думал, что нам с ней удастся как-то... Не важно! том по башке, серпом по... Я... — замолчал, тупо и с
Я сейчас понял, как ставить! Сталин, о да, Сталин — каким-то отчаяньем уставился на Перелесова, как
вот главное действующее лицо. Он будет сидеть в за- будто только что его увидел. — Чего ты здесь... Поче-
ле — в ложе за занавеской — и... А если не он, а его му не спишь?»
тень? — Отец изобразил пальцами ушастого зайчика «Дай ему спокойно поужинать! Поезжай в Сара-
на кафельном экране. — Или... — задумался, прижал тов, — переставила подальше от отца бутылку Пра. —
уши зайчику. — Пусть лучше действие неожиданно Я присмотрю за ним».
останавливается, артисты замирают как изваяния, «Только не агитируйте его за комсомол, — отцов-
только огонь в печи, тиканье часов, тёплый свет... ский творческий порыв, похоже, иссяк. Он сразу
А он из ложи в сапогах, во френче, попыхивая труб- сделался неинтересным и чужим, каким, собствен-
кой, поднимается на сцену... Ничего этого не будет, но, всегда был для Перелесова. — Комсомола боль-
обводит рукой турбинскую гостиную, потому что у ше нет, — нервно зевнул отец, — и не будет».
меня этого не было! Где моя печь с изразцами, окна с «Не трогал бы ты Сталина, — не стала заступать-
кружевными занавесками? Кто ждёт меня в холод- ся за комсомол Пра. — Зачем портить Булгакова?
ную зимнюю стреляющую ночь? Я вас ненавижу Поставь новую пьесу. Да хотя бы... про нашу семью».
вместе с вашими ничтожными человеческими страс- «О да! — свистящим шёпотом, словно его голова
тишками! Вы будете месить грязь на стройках, добы- превратилась в продырявленный мяч, отозвался
вать уголь в шахтах, замерзать на лесоповале в Сиби- отец. — У нас отличная семья: брошенный муж, ста-
ри! Вынимает из Николкиных рук гитару, отшвыри- рая коммунистка — бабушка жены, кстати, кто вы
вает, как мусор, суёт ему кайло... Будете петь другие мне, тёща, нет, бывшая тёща, или... пратёща, редкий
песни! Врубается хор: нас утро встречает прохладой, вид родства, не находите? Сын...» — с трудом выго-
утро красит нежным светом.... Можно ещё еврей- ворил, проглотив, как показалось Перелесову, слова
скую комсомольскую: больше дела, меньше слов, «никому не нужный».
нынче выпал нам улов... И хорошо бы пустить нало- «Ты сам сказал, это жизнь, — положила сухую,
как бы сплетённую из прутьев абажура руку Пра на
подрагивающую руку отца. — Ты не виноват. Я ду-
маю, она спятила».

Юрий Козлов Новый вор 7

«Слишком просто для новой пьесы, — высвобо- ре имеются обидчики?): неразведённый муж, сын-
дил руку отец. — Зритель не поймёт». подросток и её чуть живая бабушка?

Перелесову вдруг стало скучно и неинтересно. А ещё Перелесов подумал, что если бы сейчас на
Отец поправил на лампе абажур, и водочный гусь ис- кухне вдруг оказались мать и господин Герхард, это
чез. Перелесов примерно знал, что будет дальше. бы тоже никоим образом не прояснило ситуацию.
Отец скажет, что Пра ничего не смыслит в театраль- Просто к непересекающимся параллельным пря-
ных делах. Её потолок — облдрам в Бобруйске, где мым добавились бы новые, и образовался нотный
она служила секретарём обкома до того, как её пере- стан с невесёлой в духе Гайдна мелодией.
вели в ЦК. Там она, возможно, смотрела из началь-
ственной ложи спектакли о Ленине и сталеварах. Господина Герхарда Перелесов видел один раз в
Потом отец обязательно вспомнит, как сколько лет жизни, когда мать садилась к нему в большую чёр-
назад, когда его выгнали из Театра Ермоловой за то, ную машину на проспекте. Он знал, что мать трудит-
что Чацкий в его постановке ходил в потёртых джин- ся в проектном офисе бюро какого-то господина
сах с обнажённым торсом, а Фамусов в партийном Герхарда и что отцу это не нравится. Отец — извест-
кителе и кальсонах, а потом не пустили в Будапешт ный, пострадавший от коммунистов режиссёр-
на фестиваль и три года не давали работать — только новатор — не может заработать на приличную ино-
худруком в театральной студии на ЗИЛе! — Пра от- марку, травится дрянной «Гжелкой», ходит в позор-
казалась звонить бывшему сослуживцу, который был ном плаще (он каждый вечер кричал об этом на кух-
тогда на должности и мог всё решить в один момент. не), а господин Герхард гребёт деньги лопатой, пьёт
Пра почему-то в то тяжёлое для отца время каждый (откуда-то отцу это было известно) односолодовый
день прогуливалась по набережной с каким-то Щел- (Перелесов не знал, что это означает) виски, держит
ковым или Щёлоковым, от которого все шараха- проектный офис. Причём не где-нибудь в промзоне,
лись, как от прокажённого. Все шарахались, а она а в правительственном здании на Ильинке! Госпо-
демонстративно ходила, изображая партийную, точ- дин Герхард — не просто вор, а убеждённый враг
нее надпартийную принципиальность, потому что России и наверняка шпион! Но дальше и без того не
из партии этого типа к тому времени уже исключи- сильно пересекающиеся линии отца и матери расхо-
ли, наград лишили и готовились посадить. Чего же дились конусом. «Хорошо, я уйду из офиса. На что
раньше не принципиальничала, когда... в хрущёв- мы будем жить?» — устало спрашивала мать. «Я бы
ские годы гоняла колхозников сеять кукурузу в снег, своими руками передушил иностранную сволочь,
закрывала в Бобруйске церкви? понаехавшую нас грабить!» — тряс кулаками отец.

Перелесов не знал точно, кто такой этот Щелков Идущий из школы по проспекту Перелесов не
или Щёлоков, слышал только, что он потом застре- успел толком рассмотреть господина Герхарда, за-
лился. Понятия не имел, почему Пра вместо того, помнил только, что тот седой, худой и с красным,
чтобы выручать отца, прогуливалась с ним по набе- как у аиста, носом. Дело в том, что Перелесов прятал
режной? Но чувствовал, что у этой тайны нет объяс- за спину банку с пивом, но как-то неудачно, потому
нения. Это была какая-то объёмная, облепленная что на спине болтался набитый учебниками рюкзак,
снегом, кукурузой, тысячами прочих странных ве- и руки, чтобы спрятать банку, не хватало. Изогнув-
щей — на амбарном, повешенном на храм замке ми- шегося на тротуаре древнегреческого дискобола с
ровоззренческая тайна, равноценная самой жизни. банкой вместо диска, должно быть, напоминал Пе-
Как не было объяснения и тому, почему каждый раз, релесов. «Это мой сын, — грустно произнесла
когда возникают проблемы в семье, отец вместо того, мать. — Он учится в седьмом классе». «И уже любит
чтобы деятельно их решать, вспоминает про какие-то пиво», — почти без акцента и малейшей симпатии к
давние, не имеющие ни малейшего отношения к представленному ему существу констатировал гос-
происходящему события. Почему не очевидные (Пе- подин Герхард сквозь опущенное боковое стекло.
релесов читал это по сжатым в суровую, перечёрки-
вающую слова отца, нить губам Пра) дела тянут, как Перелесов понятия не имел, что скажет красно-
осьминоги щупальца из прошлого, хватают их здесь и носый шпион и убеждённый враг России, если вдруг
сейчас? Хотя, наверное, объяснения имелись. Но окажется сейчас на кухне. Разве что... констатирует,
разные у Пра и отца. Им не дано было пересечься, что отец любит водку.
как параллельным линиям в Евклидовой геометрии.
А вот мать...
Точно так же, как не дано было пересечься их от- Непересекающиеся линии обрели паутинную
ношениям к странному поступку матери. И не пото- липкость, душно оплели Перелесова. Он забился в
му, что отец её осуждает, а Пра оправдывает, или на- них, как муха, понимая, что не вырваться. По рукам
оборот, а по какой-то другой причине. Поэтому и го- пробежала судорога, в ушах глухо, ватно, как сквозь
ворят они о Сталине, Булгакове, квартире, которую подушку, зазвенело. Он закрыл глаза и во всю глотку,
если и будут разменивать, то нескоро. Или вообще совсем как бомж с противоположного берега Моск-
не будут. Вдруг мать останется в Германии? Зачем ей вы-реки, заорал, с ненавистью глядя на отца: «Ты
тогда квартира в другой стране, где сидят обиженные козёл! Она ушла потому, что ты ей надоел хуже смер-
и злые, как сычи (наверняка ведь у сычей в этом ми- ти! Она больше не любит тебя, вот и всё!»
В следующее мгновение Перелесов, подобно те-
невому водочному гусю с кафеля, слетел от отцов-

8 РОМАН-ГАЗЕТА 22/2019

ской оплеухи на холодный пол. По линолеуму — это ние, что её дочь в семнадцать лет родила от нигерий-
было удивительно, но Перелесов каким-то образом, ца. Они назвали ребёнка Иваном и сейчас вместе вос-
как сквозь лупу, рассмотрел — полз, поигрывая уса- питывали его по какой-то специальной методике.
ми, таракан, немедленно ушедший хитрым зигзагом Иван, рассказывала она притихшему классу, фантас-
в сторону плинтуса. Отец вскочил с явным намере- тически талантлив и энергичен, уже различает на
нием затоптать Перелесова, но между ними стеной картинках хищных и травоядных зверей, на льва ма-
встала Пра. шет ручкой, а антилопу гладит. Он ещё не ходит, но
научился ловко выбираться из манежа, цепляясь за
«Это истерика. Оставь его. А ты вставай, ну! — бортик. Куда делся отец ребёнка, она не уточняла.
прикрикнула на внимательно отслеживающего путь Как догадался Перелесов, он остался в мире, которо-
таракана Перелесова. — Иди спать!» го «нет», осел мутью внутри генетического смесителя.

3 Сигаретный проступок Перелесова, впрочем,
скоро был забыт, точнее, потерял актуальность, по-
Жизнь в семье разладилась. У Пра участились голо- тому что директор школы — его звали Гия Автанди-
вокружения. Она неуверенно перемещалась по квар- лович — как и отец Перелесова, оказался новатором
тире, держась за стены как при землетрясении. Отец в своём деле, организовал в школе грузинский класс.
редко ночевал дома, а если появлялся днём, то толь- Ученики в нём собрались разновозрастные, но все
ко затем, чтобы переодеться и взять какие-то вещи. как один — дети небедных родителей. Их привозили
Как понял Перелесов, переговоры с саратовским те- в школу на машинах не хуже, чем у господина Гер-
атром затягивались. харда. Новые ученики слабо знали русский язык.
К ним были приставлены специальные педагоги-
Он начал курить за не просматриваемым из окон психологи, которые должны были адаптировать их к
углом школы, где всегда курили старшеклассники и московской среде обитания, чтобы потом распреде-
где их всегда гоняли учителя. Алгоритм был отрабо- лить по разным, применительно к возрасту, классам.
тан годами, если не десятилетиями. Застигнутые Когда один из вновь прибывших принёс в школу зо-
курцы бросали под ноги сигареты (некоторые нагле- лотой, усыпанный бриллиантами, отцовский писто-
цы просто убирали за спину), дежурно бубнили: лет и, наведя его в коридоре на девочку-старше-
«Мы не курим — дышим воздухом». Когда в ту пе- классницу, гортанно распорядился немедленно по-
чальную для Перелесова осень за угол зачем-то наве- казать ему кое-что, сигаретное дело Перелесова рас-
дался заместитель директора по хозчасти, Переле- таяло в воздухе подобно дыму, который он выдохнул
сов — самый молодой из курцов — не стал бросать за школой в лицо завучу по хозчасти. Спас девочку
сигарету, а, наоборот, выдохнул, закашлявшись, дым проходивший по коридору учитель ОБЖ, отставник-
прямо в лицо хозяйственнику, а когда тот затрясся от майор, потерявший ногу в чеченской войне. Он ото-
гнева, послал его на... Естественно, в школу немед- брал золотой пистолет у злобно зашипевшего ма-
ленно вызвали родителей. Но отец был трудноуло- ленького шалуна, отволок его, припадая на протез,
вим, а Пра вряд ли бы самостоятельно добралась до за шиворот к директору. Кончилось дело тем, что де-
кабинета директора на третьем этаже. вочку спешно перевели в другую школу, а отставника-
майора уволили, обнаружив в кабинете ОБЖ экстре-
«Я есмь альфа и омега, — объяснил ситуацию Пе- мистскую, как выяснилось, брошюру под названием
релесов классной руководительнице, — сам себе «Как выжить кавказскому пленнику среди зверей?».
отец, сын и святый дух». Та, вздохнув, пообещала по- На него даже завели уголовное дело, но посадить не
говорить с хозяйственником, замять дело, но попро- успели — вышла амнистия по случаю подписания
сила Перелесова больше не привлекать к себе внима- мирного договора между Российской Федерацией и
ния. «Это путь саморазрушения, — сказала она, — Чеченской Республикой Ичкерия.
вечный русский ответ на трудности жизни. Бери при-
мер с Авдотьева. Он всё видит, но живёт, занимается На разлад в семье быстро и охотно отозвался
своими делами, как будто окружающего мира нет». окружающий материальный и нематериальный мир.
Он упрямо продолжал существовать, несмотря на
Перелесов внял совету классной руководитель- стремление Перелесова жить, как если бы его не бы-
ницы. Она преподавала биологию, рисовала на дос- ло. Дверцы комнатных и кухонных шкафов не про-
ке расклады хромосом представителей разных рас, сто выламывались из петель, а с треском отстрелива-
объясняла, что в результате межрасовых смешений лись, щетинились тонкими и острыми, как иглы ди-
рождаются исключительно энергичные и способные кобраза, щепками, салютовали дээспэшной трухой.
дети. Будущее цивилизации, говорила она, в слия- Под колёсиками трофейного пианино — оно доста-
нии рас и народов, чтобы на выходе получился но- лось Пра от дяди-артиллериста, штурмовавшего
вый, совершенный в генетическом плане общечело- рейхстаг, добивавшего фашистскую гадину в Праге,
век. Определение «национальное» означает ущерб- а потом бесследно сгинувшего в ГУЛАГе — воскли-
ное, отжившее. Бойтесь национального, учила она, цательными знаками вздыбились паркетины. В опор-
стремитесь к общечеловеческому. Живите с чистого ках, как пленный фашист под Сталинградом, стояло
листа! Мир начинается с каждого из вас!

Перелесов даже уважал эту относительно моло-
дую, ещё спортивную тётку за бесстрашное призна-

Юрий Козлов Новый вор 9

теперь осиротевшее пианино, на котором мать в луч- мышиные, было не очень понятно. Ведь не могли же
шие времена любила играть несложные этюды и все люди разом превратиться в мышей. Кто-то да, но
пьесы, но чаще эстрадные песни советских времён. большинство нет. Одни из принципа, как Пра. Дру-
Раковина на кухне постоянно засорялась, прицель- гие — в силу не вполне объяснимых причин, как
но плевалась чёрными вонючими струйками, словно отец. Он хоть сейчас был готов ставить спектакли,
в глубине затаилась какая-то злобная ядовитая гади- где Сталин душит Николку Турбина, а Чацкий кры-
на. Тараканы свободно и дерзко перемещались по сой кидается на Фамусова, но, что бы отец ни делал,
квартире, осваивая новые территории. Если раньше его жизнь (опять параллельные прямые!) не пересе-
они обитали главным образом на кухне с редкими калась с деньгами.
ночными вылазками в ванную и туалет, то теперь,
куда бы ни устремлялся взгляд Перелесова, он наты- И исчезла мышь как-то незаметно, растворилась
кался на таракана. Один крупный экземпляр вообще в подоконнике, как Чёрная курица в земле из сказки
сорвался с потолка прямо ему в чашку с чаем, распу- Антония Погорельского. Перелесов был уверен, что
стился там, как цветок жасмина или крупная чаинка. на пол она не спрыгивала. Он перебрал поселившие-
Перелесов выловил его ложкой, отметив, что у сва- ся на подоконнике кастрюли и банки, но мышь не
рившегося таракана (в учебнике истории писали, обнаружил. Зато три больших запечатанных пачки —
что в отсталой средневековой Московии так казни- с гречкой, пшеном и рисом оказались прогрызенны-
ли фальшивомонетчиков) обнаружились двойные с ми. Из них вытекли три сухих ручейка, образовав на
подкрылками крылья, которые он по какой-то при- подоконнике небольшие разноцветные озерца. По-
чине не использовал. Но, может быть, использовал никшие ушастые пачки, помнится, почему-то пока-
тайно, как фальшиво...лётчик. Иначе как он оказался зались Перелесову тремя шлемоносцами-богаты-
на потолке? рями — Ильёй Муромцем, Добрыней Никитичем и
Алёшей Поповичем, а подлая мышь — таинствен-
А однажды в сумерках серую, похожую на клубок ным врагом, источившим их былинную силу. А ещё
пылесосной пыли мышь приметил Перелесов на ку- мелькнула странная мысль, что это господин Герхард
хонном подоконнике. Мышь задумчиво полусидела, длинным красным носом (острым углом) протара-
довольно поглаживая себя маленькими тонкими нил трёх овальных богатырей, нанеся им невоспол-
лапками по выпятившемуся овальному животу. нимый моральный и материальный ущерб.

«Я с детства не любил овал. Я с детства угол рисо- Перелесов сообщил о мышиных проделках Пра,
вал!» — вспомнил Перелесов стихи, гневно выкрик- но та только равнодушно кивнула. На следующее
нутые на уроке литературы новым молодым препо- утро он увидел, что гречка, рис и пшено перемещены
давателем. Неизвестно откуда взявшийся (говорили, в стеклянные банки с крышками. Пра, в отличие от
что из какого-то международного образовательного матери и отца, была небрезглива и бережлива в отно-
фонда), он сразу объявил им, что правильные учеб- шении продуктов. Однократное мышиное проник-
ники литературы будут написаны только тогда, ко- новение, по её мнению, не являлось поводом для их
гда острый угол (гарпун?) демократии и свободы ликвидации.
пронзит развалившегося посреди Евразии (овально-
го?) кита под названием Россия, выпустит из его во- Она вообще относилась к приёму пищи специ-
нючего чрева бесов рабства, начальстволюбия и лени. фически. Не любила есть на людях. Если иногда и
Поэтому он будет преподавать литературу по альтер- присаживалась за стол вместе с отцом и матерью, то
нативной программе, открывать им имена, о кото- неохотно и вынужденно. Перелесов не помнил, что-
рых они никогда не слышали. Перелесов не запо- бы Пра встречала вместе с ними Новый год. Не силь-
мнил фамилию с детства не любившего овал поэта. но уважала она и Международный женский день,
Да и размахивающий руками, небритый и нечёса- когда отец неискренне её поздравлял и вручал то-
ный, брызжущий слюной молодой педагог быстро щий букетик поникших гвоздик. Единственным
исчез из школы, перешёл на важную должность в праздником, который признавала Пра, было Седь-
Министерство образования и науки. мое ноября. Но и этот день она проводила не дома, а
в компании других партийных пенсионеров, «ста-
А вот пыльная мышь, подумал Перелесов, не рых маразматиков», как их называл отец. Верхово-
зная, чем её пришибить, выбрала овал, плевать она дил «старыми маразматиками» адмирал с клюкой.
хотела на острый угол-гарпун. Или бумеранг? Пере- Летом он ходил по дорожкам во дворе в белом ките-
лесов читал, что цель запущенного бумеранга — на- ле с золотыми погонами, весь в орденах. Перелесов
рушить покой прячущихся в кустах птиц и живот- сам наблюдал, как два, вылезших из «Мерседеса»
ных. Применительно же к развалившемуся (в двух крепких стриженых парня долго и задумчиво смо-
прямых смыслах) посреди Евразии овалу, продол- трели на проходящего мимо адмирала. «Нам бы та-
жил мысль, поднять из кустов странных, брызжущих кого у входа в “Краб”», — сказал один. «Долго не
слюной, трясущих кулаками людей, подпустить их, простоит, — возразил другой, глядя на клюку, — а вот
как мышей к овалу, чтобы они сначала его прогрыз- бляхи на нём качественные. Один орден Ушакова тя-
ли, а потом набили брюхо. нет на...» — Парни пошли вперёд, и Перелесову не
удалось узнать цену ордена Ушакова и, возможно,
Только вот кто запускает над большим общим геройской жизни адмирала с клюкой. «Старые ма-
овалом бумеранг с целью разгрызть его на маленькие

10 РОМАН-ГАЗЕТА 22/2019

разматики» собирались то ли в ЖЭКе, то ли в быв- лей, начинавшихся сразу за их щитосборной дачей
шем красном уголке, переименованном в совет вете- на шести сотках в Истринском районе. Вместо солн-
ранов. ца этот мир осеняли блекнущие, выложенные крас-
ным кирпичом лозунги на фасадах домов. В нём не
После отбытия матери в Германию и установле- было радости. Из него как будто торчали кости —
ния свободного графика посещения отцом родного спившегося отца Пра — прапрадеда Перелесова, ра-
дома Перелесов ни разу не наблюдал, как Пра за- ботавшего, как выяснилось, на бойне, а потом в ЧК;
втракает, обедает или ужинает. Похоже, Пра — ком- сгинувшего в ГУЛАГе фронтовика-артиллериста,
сомолка тридцатых годов, воинствующая безбожни- притащившего из Германии пианино; застреливше-
ца, плевавшая, как предполагал во хмелю отец, по гося начальника с щёлкающей фамилией, с которым
комсомольскому обычаю тех лет в иконы, питалась зачем-то прогуливалась по набережной Пра вместо
святым духом. Зато, когда Перелесов приходил до- того, чтобы вытаскивать отца из театральной студии
мой, она строго интересовалась, не голоден ли он. ЗИЛа. В нём шелестел страницами старый альбом
Ответ «нет» был равнозначен «да». Даже если Пра Пра с белыми следами выдранных фотографий и ко-
лежала на кровати в своей комнате, она поднималась сыми (кого-то отрезали) остатками уцелевших. На
и шла нетвёрдыми ногами на кухню, чтобы его на- одной от человека осталась только примятая шляпа,
кормить. Готовила Пра всегда простые, но сытные повисшая в воздухе как летающая тарелка, на дру-
блюда. А пока Перелесов ел, смотрела на него с уми- гой — чья-то, властно обхватившая талию молодой и
ротворением и непонятной тревогой, словно где-то стройной Пра, рука с синей наколкой «Коля» на
в глубине квартиры незримо таился призрак голода. пальцах. И ещё из этого мира неслась вонь, помнит-
ся, ужаснувшая Перелесова в глубоком детстве, ко-
Мать бы точно выбросила попорченные мышью гда он вместе с Пра зашёл в магазин на углу их дома
пакеты. Они часто спорили с Пра на продуктовые под названием «Мясо. Рыба». Там не было ни мяса,
темы. «Отстань от неё, — советовал отец, — или ска- ни рыбы, а были только кости в грязном лотке и
жи, что я сожрал. А лучше выброси так, чтобы она не ударной волной сбивающая с ног вонь. Магазин был
видела. Сколько лет существовал СССР? Семьдесят пуст, как склеп. Пра протянула продавцу какие-то
пять? И сколько из них народ не голодал? От силы талоны с сиреневой печатью, и тот вынес из подсоб-
лет двадцать. Чего ты от неё хочешь?» «Но она-то не ки аккуратный в плотной коричневой бумаге свёр-
голодала», — возражала мать. «Ну да, — соглашался ток, в котором (Перелесов убедился в этом, когда
отец, — как вышла в начальство, понятно, но... мо- они пришли домой) оказалось совсем не вонючее, а
жет быть, раньше? В царской России тоже не сильно свежее без малейшего запаха мясо. Каким-то обра-
объедались». «И раньше не голодала, — упорствова- зом это мясо тайно существовало внутри зловонного
ла мать, — знаешь, чем занимался её отец? Ну тот, магазина. Было и другое место, где отоваривались
который быстро спился и рано умер? Работал на получаемые Пра талоны с печатями, — на улице Гра-
бойне! А потом... — понизила голос мать, — его взя- новского. Оттуда мать привозила разные (уже не мя-
ли в ЧК». «Вот как?» — Отец испуганно посмотрел со) продукты в точно такой же плотной коричневой
на мать. Похоже, эта новость его не обрадовала. бумаге. Но воспоминание о завёрнутых в приятно
шуршащую бумагу качественных продуктах не мог-
Пытаясь выйти из окружающего мира — здесь ло пересилить в памяти Перелесова мерзость мага-
Перелесов вспоминал вылетевшую в фонтане слю- зина «Мясо. Рыба» на углу их дома. Сейчас туда все-
ны изо рта молодого лохматого учителя строчку уже лился банк с длинным названием. Перелесов видел,
другого поэта, имя которого опять не запомнил: что этот мир настигло головокружение едва ли не
«Остановите Землю, я сойду!» — он оказался в пере- более сильное, чем то, которое одолевало Пра. Он
плетении чужих миров. Они сплетались и расплета- ещё держался за стенку с лозунгами и призывами из
лись подобно косичкам в причудливой причёске, но красного кирпича, но идти ему было некуда.
образ головы, которую украшала эта причёска, не
вырисовывался. От мира отца слегка тянуло перегаром и истери-
кой по самым неожиданным поводам. Это был мир
Мир Пра был холоден и суров. Она развелась с обиды и вещей, которые надо было постоянно и с
мужем (его не отправили в лагерь, но исключили из несоразмерными трудами доставать, а потом адапти-
партии за то, что выжил в плену), оставшись с доче- ровать к враждебной новым вещам реальности. Пе-
рью, умершей спустя восемнадцать лет в родах. Пе- релесов помнил, как отец ездил в лютую зимнюю
релесов видел свою бабушку (мать матери) только на ночь в Калугу к директору областного театра, кото-
фотографиях. Пра, вырастившая внучку, ничего о рый привёз из-за границы для него видеомагнито-
ней не рассказывала. «Женщины в нашем роду, — фон. Отец вернулся на первой утренней электричке,
однажды заметила она, — через два раза на третий прижимая к груди бережно закутанный в одеяло
раз умирают в родах. Дети живут. Мне повезло. магнитофон, словно пришёл с младенцем после
И твоей матери, — внимательно посмотрела на Пе- прогулки. А потом он приносил домой кассеты, го-
релесова, — тоже». Из мира Пра дули ветры немощи, ворил матери, что завтра их надо обязательно вер-
настоянные на фантомах былой всесокрушающей нуть, поэтому смотреть будут всю ночь. На тайные
силы. Они свистели и завивались спиралями среди
уродливых неухоженных памятников, опустевших
разваливающихся заводов, заросших сорняками по-

Юрий Козлов Новый вор 11

киносеансы приходили доверенные соседи, возбуж- женщины на них не отвечают. Перелесов однажды
дённо располагались перед телевизором, женщины поинтересовался у матери, почему она не выделит
игриво интересовались, будет ли эротика? Пригла- одну из отдыхающих шуб Пра, ходившей зимой в
шённые опасались, что другие (не доверенные) сосе- окостеневшей чёрной дублёнке с прямыми плечами
ди сообщат и в квартиру ворвутся с обыском люди в и истёршимся полувоенным поясом? «Ни за что не
штатском, предварительно вырубив в доме свет, что- наденет, — испуганно ответила мать, — а если наде-
бы невозможно было извлечь кассету из магнитофо- нет — порвёт мне назло». Образ Пра в хорьке, соболе
на. «Кина не будет!» — кажется, так называлась напу- или норочке, похоже, вселил в неё ужас.
гавшая альтернативных зрителей статья в «Правде»
или «Известиях», где описывалась процедура поим- Что-то похожее на свой мир появилось у матери
ки и наказания любителей запретных кассет. «Но только после того, как она устроилась работать в не-
ведь они смотрели диснеевскую «Белоснежку», — навидимый отцом офис господина Герхарда при
изумлялся отец, — за что же два с половиной года?» правительстве России. Не сказать, чтобы этот но-
Он с подозрением косился на Пра, случись ей в мо- вый — с томным ароматом духов из причудливых
мент сбора видеообщества проходить по коридору в флаконов, долгим и задумчивым изучением своего
кухню или туалет. Мать молча разводила руками, не лица в зеркале, короткими и невнятными телефон-
ручаясь за Пра, а та, брезгливо отвернувшись, уходи- ными разговорами, шуршащими торопливыми, что-
ла в свою комнату, плотно притворяла дверь. Это бы не разбудить отца, утренними ускользаниями к
успокаивало отца. Видимо, он считал, что за закры- машине, которую подавало к подъезду таинственное
тыми дверями любые проблемы исчезают сами со- ведомство господина Герхарда, рассредоточенно-
бой. В мире отца кипели смешанные с испугом стра- стью в домашних делах, растущей отстранённостью
сти. Он никогда не был уверен — не снимут ли в по- от Перелесова, отца и Пра — мир понравился ему.
следний момент его спектакль? Почему Любимову Он не принимал его за истинный, в котором, быть
можно, а ему нельзя? Почему Ефремов с Табаковым может, не было ничего, кроме нетвёрдой игры на
не вылезают из-за границы, а его опять вычеркнули трофейном пианино, вазы с гиацинтами или ириса-
из списка? Это был мир прокуренной кухни, из-за ми, выгуливаемыми на морозе шубами, но который
закрытой (вместе с проблемами) застеклённой двери был простодушен и без обмана. И были, были вну-
которой хмельные тени стучали кулаками по столу, три него золотые мгновения, когда мать обнимала
исчезающе раздваивались между «так дальше жить Перелесова, приминая узкой ладонью вихры, при-
нельзя!» и «когда это кончится?». жимала к себе, и он без остатка растворялся в этом
простом мире, как никогда не растворялся в мире
И где-то между этими двумя мирами, как между Пра или отца.
жерновами, существовал незаметный и тихий мир
матери. Сколько Перелесов ни пытался, он не мог Выпутавшись из сплетения родных миров, но не
выявить в нём определяющих признаков. Разве мож- обретя собственного, Перелесов взялся как одежду
но считать за них советские эстрадные песни на тро- примеривать на себя чужие. В ту осень он целена-
фейном пианино, хлопоты по дому, вечернее созер- правленно и интенсивно перебрал на предмет воз-
цание телевизора, перепечатку отцовских пьес и сце- можной дружбы одноклассников. Примеряемая
нариев на пишущей машинке? Это был вспомога- одежда представала странной, как если бы штаны
тельный для других миров мир. Как ваза с сиреневы- были разной длины, рубашки — без рукавов, паль-
ми ирисами или белыми гиацинтами, в хрустальное то — обливало плечи, как цемент, лишая тело манёв-
нутро которой мать старалась не допускать другие ра. Ну да, помнится, подумал он, эта одежда подго-
цветы, в особенности красные гвоздики, вручаемые няется годами и с двух концов, в универмагах её не
отцом Пра седьмого ноября. Или три шубы, о кото- купишь. Видимо, сказывалось и то, что Перелесову
рых она заботилась как о живых? Каждое лето шубы всегда было плевать на одноклассников. Он лишь по
просушивались на балконе, а зимой она обязательно касательной зависел от правил коллектива — с само-
выходила в них на улицу, дождавшись морозных го детского сада ни к кому не лез и никого к себе не
дней. «Хорёк гуляет первым, — услышал однажды подпускал. Ему, конечно, было далеко до сверхчело-
Перелесов ласково журчащий голос матери перед от- века Авдотьева, но ощущение, что в этом мире ему
крытыми створками шкафа в кладовке, — соболь никто не нужен, как, собственно, и он никому не ну-
завтра, а норка... — рука матери скользнула в шкаф, — жен, поселилось в Перелесове давно и с годами толь-
ждёт до пятницы, обещали минус пять». Всё осталь- ко крепло. Одноклассники не могли этого не чув-
ное время шубы в чехлах, с приколотыми булавками ствовать. Потому и кличка у него была — Сова. По
мошонками-мешочками, наполненными специаль- окончанию фамилии и бессознательному понима-
ными отпугивающими моль травами, висели в шка- нию его сущности. Авдотьев (у него была кличка
фу. При этом, не расставаясь со старыми, мать часто Дот) слишком презирал окружающий мир, чтобы
заводила с отцом разговоры, что неплохо бы купить его бояться, но это было бесстрашие самоубийцы,
новую — из выдры. «Зачем?» — спрашивал отец. «За- готового отстреливаться из дота до последнего па-
тем», — с лёгким презрением отвечала мать, давая трона. Как можно не бояться того, что может тебя в
понять, что такие вопросы мужчины не задают, а любое мгновение убить? Только если сам готов (не

12 РОМАН-ГАЗЕТА 22/2019

возражаешь) принять смерть в своём доте. Переле- менное. Перелесов не сомневался, что к нему, взду-
сов не был готов и возражал. У него не было дота. Он май он заговорить с молодым человеком в плаще,
не воспринимал собственную отдельность от мира в будет обращена надменная часть лица.
неразрывной связи со смертью и этим отличался от
Авдотьева. В Перелесове жил подлый, липкий, Сумерки быстро сгущались, появились первые,
оскорбляющий и унижающий его страх. Он стре- стыдливо подрагивающие, словно явились на небо
мился вознестись над превращающим его в тварь незваными, звёзды. В воздухе волнистыми слоями
дрожащую страхом, но это (если) и происходило, то стелился дым от походных горелок, на которых во-
самопроизвольно, когда нельзя было отступать даль- дители фур готовили ужин. Сами фуры вытянулись
ше, когда за фактом отступления, как за зловеще разноцветным изогнутым ятаганом вдоль набереж-
приоткрытой дверью просматривалась новая отвра- ной до самой гостиницы «Украина». Дальше их, по-
тительная реальность, где ему отводилась участь хоже, не пускали, дабы механизированный табор
(роль), принять которую было хуже (или равнознач- или передвижной цирк (кабины некоторых фур на-
но) смерти. На линии этого выбора его трусость пре- поминали шапито) не оскорблял своим видом центр
вращалась в истерическую отвагу. Москвы и белоснежный отреставрированный ком-
плекс недавно расстрелянного парламента, где сей-
Подростковый мир всегда резок, как протыкаю- час располагалось правительство страны.
щий овал угол, причём овал и угол величины измен-
чивые и взаимозаменяемые. Кто-то с утра «рисовал В ту пору предприимчивые люди чего только не
угол», а к вечеру превращался в «овал», который про- везли в Москву. Столица России, как ненасытная го-
тыкали другие «углы». Потратив время на разно- лодная пасть? поглощала продукты и товары, про-
образно, но не удовлетворительно в его понимании шедшие все допустимые и недопустимые сроки год-
реагирующих на возможность с ним подружиться од- ности и стадии уценки. Компанию ночующим в
ноклассников, Перелесов укрепился в мысли, что не шатрах-кабинах разноплемённым дальнобойщикам
так-то просто свинтиться с другим человеком, соеди- составляли подтянувшиеся, скорее всего с Киевско-
нить угол и овал, подобрать совпадающую резьбу. го вокзала, дамы. Некоторые угрюмо (не договори-
Кастинг «найди себе друга» не удался. Ему было не- лись) топтались возле фур. Другие, согласовав раз-
интересно свинчиваться с глупыми, трусливыми, меры вознаграждения, деятельно участвовали в при-
жадными, болтливыми, порно-, криминально-озабо- готовлении ужина, снимали пробу с булькающего на
ченными или просто никакими одноклассниками. горелках варева, перекатывали веточками на решёт-
ках недовольно шипящие, лопающиеся над огнём
Оставался только Авдотьев, высившийся над ни- сосиски. Там и здесь на раскладных столиках сиг-
ми как самодвижущаяся волшебная гора. Перелесов нально вспыхивали в закатных лучах бутылки и
ощущал себя свёрнутой из тетрадного листа лодоч- стопки.
кой, подгребающей по утратившему покой житей-
скому морю к величественной, спрятавшей в небе, «Привет, Дот, — тронул за плечо Авдотьева Пере-
как в шляпе, свою вершину горе. При этом он не был лесов. — Как думаешь, сколько они берут?» — кив-
уверен, снизойдёт ли до него Авдотьев, заметит ли нул на прогуливающихся между фур девиц.
лодочку? Какая ему в том надобность? Но была на-
дежда, что снизойдёт, заметит. Всё-таки оба они хоть «Сейчас уточню», — резко свернул с асфальтовой
и существовали в стае, частично (как Перелесов) и дорожки к фурам Авдотьев.
абсолютно (как Авдотьев) не подчиняясь её законам,
отличали друг друга, как зверьки, чьи холки были Перелесов испуганно вжался спиной в чугунную
выше, чем у остальных. ограду. Девицы существовали в другом (овальном?)
мире. Он не был готов пронзить его своим неуверен-
Он до сих пор в подробностях помнил день, точ- ным углом.
нее? ранний осенний вечер, когда догнал Авдотьева
на набережной Москвы-реки. Прямая спина Авдоть- «Двадцать долларов, — вернулся на набережную
ева разрезала впереди темнеющий воздух, как нож Авдотьев. — Если берём пару — скидка. Тридцатник.
черствеющий хлеб. Чтобы его догнать, Перелесову Ты как, Сова? Берём? Деньги есть».
пришлось обойти быстрым шагом молодого челове-
ка с зализанными чёрными волосами в очках и в су- «Да нет, я... это...» — проблеял Перелесов, вспо-
хо шуршащем плаще. Он и раньше встречал этого тев и покраснев под оценивающими взглядами де-
молодого человека в компании другого — пожилого виц. Нечто неуместно-материнское, похожее на жа-
с пронзительным взглядом и застывшим недоумени- лость и сожаление, прочитал он в глазах одной.
ем на широком открытом лице. Рядом с ними обыч-
но бегали два дымчатых пуделя. Потом пудели и по- «Чего тогда спрашивал?» — удивился Авдотьев.
жилой исчезли, но молодой с зализанными чёрными Перелесов тупо молчал, но Авдотьев не стал его
волосами не изменил привычке прогуливаться по добивать.
набережной. Его лицо не нравилось Перелесову. «В другой раз, — сказал он. — Или ты противник
В нём было что-то одновременно угодливое и над- группового секса?»
«Не пробовал, — честно признался Перелесов. —
Обхожусь, — он вдруг решил быть с Авдотьевым аб-
солютно, как с Богом, откровенным, — одиночным».
«Не переживай, — улыбнулся Авдотьев, — это
нормально. В буддизме и индуизме, вообще, повсе-
дневная практика».

Юрий Козлов Новый вор 13

«А если... — Перелесов оглянулся на девиц, но их невесомой салфеточной простынёй. Пачки этих, с
заслонило неизвестно откуда появившееся могучее позволения сказать простыней покоились на при-
туловище в несвежей майке и обвисших треньках с винченной к стене фуры полке. На выходе стояла
лампасами, — то где?» Похожее монументальное ту- пластиковая урна в виде разинувшего пасть пингви-
ловище было изображено на ранней картине Пикас- на. В тот день скомканные греховные простыни едва
со «Девочка на шаре». Акробаты и дальнобойщики, прикрывали дно пингвиньей урны. Наверное, пред-
подумал Перелесов, они как братья. положил Перелесов, у спартанской фуры появился
конкурент, предлагающий пользователям повышен-
«Там». — Авдотьев кивнул на вылезшую на газон, ную комфортность. А ещё ему почему-то стало жал-
упёршуюся носом в ствол липы фуру, украшенную ко несчастного пингвина.
весело моргающими разноцветными огоньками.
Сквозь огоньки и струящийся дым горелок на борту Нутро контейнера скупо освещалось голой лам-
можно было разглядеть сигаретную пачку «Marlboro» почкой на свисающем с потолка жёстком проводе.
и прищурившегося закуривающего ковбоя в кожа- Свет таким образом можно было регулировать, ри-
ной шляпе. сково хватаясь за густо обмотанный чёрной изолен-
той, напоминающий детородный ослиный орган про-
В этот момент с грохотом, похоже, от злого удара вод. Но, может, провод был чем-то вроде символа это-
ногой, распахнулась дверь контейнера. На землю гу- го неприличного места. По центру потолка медленно,
сеницей сползла девица в тесном платье, а следом как бы нехотя вращался вентилятор. Он не столько
тяжело и глухо, как мешок — восточного вида пожи- освежал контейнерную атмосферу, сколько скрипуче
лой господин, никоим образом не напоминавший сообщал ей дополнительную воздушную тревож-
удалого ковбоя. ность. Прохладная рука как будто шарила в промеж-
ности у раздевающегося Перелесова. Зато на клеёнке,
«Всё предусмотрено», — сказал Авдотьев. покрывавшей матрас, были представлены все класси-
Услышав тонкий свист, Перелесов посмотрел в ческие геометрические фигуры, чётко перемежавши-
небо. Над рекой вытянулась в полёте утка. Что-то еся с изображениями спелых фруктов. Вот он, чертёж
произошло с его глазами. Он разглядел зелёный обо- рая, подумал, сдвинув ноги, Перелесов.
док на шее (утка оказалась селезнем), треугольные,
прижатые к животу оранжевые лапы. Перелесову У доставшейся ему девушки были сточенные, с
вдруг открылась иллюзорность мучивших его непре- лёгкой чернотой мышиные зубки и замазанные пры-
одолимых проблем, невыносимая простота бытия, щики на лице. Само же лицо показалось Перелесову
дополненная воспоминанием о пяти стодолларовых неразборчивым. Он встречал таких девушек повсю-
бумажках, торопливо сунутых матерью ему в карман ду, но главным образом на простых — со шваброй и
во время последней встречи. Ум усложняет жизнь, ведром, за прилавком, на регистрации в поликлини-
потому что в основе своей труслив, скрытен и нере- ке, в кабинах троллейбусов и трамваев — работах.
шителен, подумал Перелесов. Ум плавает в жизни, Там они, правда, были постарше и покрупнее. Это
как испуганная, сорвавшаяся с крючка рыба, ищет было лицо девичьей части трудового народа, вмеща-
корягу, где затаиться. Гениальность, покосился на ющее в себя все придуманные человечеством виды
Авдотьева, режет мир, как утка воздух, но... редко деятельности.
долетает до цели, потому что жизнь разбивает гени-
альность, как зеркало, в которое не желает смотреть- «Принеси простынь», — сказала девушка.
ся. Осколок, понял он, мне нужен осколок, чтобы Перелесов с трудом вспомнил, что её зовут Ната-
резать мир. ша. Во время переговоров на газоне под липами он
«Завтра, — твёрдо сказал Перелесов, дружески, только баранье кивал, не вникая в диалог Авдотьева и
но без фамильярности хлопнув по плечу Авдотье- девушек. «Она точно годится?» — уточнил Авдотьев,
ва. — Только, чур, плачу я!» критически оглядев хмуро покуривающую рядом с
грудастой в шортах подругой (та годилась без вопро-
4 сов) Наташу. И снова Перелесов баранье (на сей раз не
просто тупо, а с готовностью на убой) кивнул. Авдоть-
Позже он много размышлял над геометрическими ев пожал плечами, посмотрел на него, как показалось
фигурами, из которых составляются миры людей. Перелесову, с задумчивым интересом. Так обычно
Квадрат виделся Перелесову символом тупости, тре- смотрят на идиотов в безуспешной попытке найти ло-
угольник — измены и подлости, параллелограмм — гическое объяснение их действиям. Но логика здесь
осторожности, круг — замкнутости, трапеция — категория отсутствующая. Идиот — это... звучит гор-
риска. Все эти фигуры вмещались в бурчащее, пор- до! — переиначил знаменитую фразу великого проле-
тящее воздух брюхо овала, который в назначенное тарского писателя Максима Горького Перелесов.
время протыкал главный и самый острый угол чело- Медленно переставляя ноги по ребристому же-
веческого мира — смерть. лезному полу (он не рискнул снять носки), с влип-
шим в ладонь презервативом, подгоняемый непри-
Впервые Перелесов увидел, точнее опознал этот личной прохладной рукой, Перелесов добрался до
угол в контейнере фуры, где в разных концах поме- полки с простынями. Разнополая частичная и пол-
щались два покрытых клеёнкой промятых матраса. ная нагота в контейнере его не раскрепощала, а, на-
Их следовало застелить разовой полупрозрачной и

14 РОМАН-ГАЗЕТА 22/2019

против, сковывала. Перелесов иногда осматривал сова, толкнул его в сторону своего матраса, где, как
себя дома в большом зеркале в ванной. Не сказать, раскрытая на самом интересном месте книга, лежала
чтобы он, как древнегреческий Нарцисс, не мог ото- девушка подтверждённой годности.
рвать взгляд. Скорее наоборот. Извлекая из пачки
сложенную простыню, Перелесов опустил глаза «Сколько тебе?» — спросила она, в недоумении
вниз. Выданный Наташей презерватив надевать бы- глядя на трясущегося, но крабом вцепившегося в неё
ло не на что. Широкое его колечко, точнее овал Перелесова. Он словно всплыл со дна морского, от-
(опять!), показалось Перелесову бесконечно про- пихнув ногами пупырчатую амфору, к солнцу, песку,
сторным. Разогнутой скрепкой в примятой волося- теплу и... непристойному чтению распахнутой на
ной пыли предстал орган, твердокаменно мучавший матрасе книги. Дот... настоящий друг! — успел поду-
его ночью, когда он ворочался, гадко и сладко фан- мать Перелесов. Всё лучшее... детям? Нет, Совам!
тазируя о предстоящем.
«Четырнадцать», — Перелесову захотелось вы-
Это конец, подумал Перелесов, обречённо при- жать из новой партнёрши стон, но девушка, хоть и
крывшись огрызнувшейся электрической искрой держала встречный ритм, упорно молчала, а когда
простынёй. Наташа ждала его у матраса. В контей- Перелесов пытался заглянуть ей в глаза, отворачива-
нерном полумраке она напоминала зеленоватую в ла лицо. Единственным проявлением страсти с её
пупырышках амфору, поднятую со дна морского. стороны можно было считать служебное чирканье
Меньше всего на свете Перелесову хотелось прибли- ногтями по спине Перелесова в момент, когда он сам
жаться к этой амфоре. Она утопленница, в ужасе по- был готов взреветь даже не бараном, а буйволом. Но
думал он, зачем я здесь? сдержался. Совы — молчаливые птицы. В молчании,
опять полезла в голову какая-то литературная чушь,
В этот момент с другого матраса донёсся живот- обретёшь ты право своё!
ный горловой стон. Четырёхногий паук стремитель-
но перевернулся с одной белой задницы на другую. «Понравилось? — поинтересовалась новая парт-
Перелесов успел рассмотреть узкое, с закушенной нёрша, вытираясь салфеточной простынёй. —
губой и каплями пота на лбу, лицо Авдотьева, коло- Б...!» — швырнула её на пол, недовольно посмотрев
кольно метнувшиеся груди, широко распахнутые по сторонам.
расфокусированные глаза другой девушки, к кото-
рой не было вопросов касательно годности. Потом «Ставишь мне двойку?» — тревожно поинтересо-
голова её откинулась на матрас, ноги иксом обхвати- вался Перелесов.
ли мерно вздымающуюся и опускающуюся спину
Авдотьева. И снова послышался революционно из- «Ахмедка, гад, перетащил умывальник и ведро в
менивший настроение Перелесова стон. Он словно другую фуру! — натянула, попрыгав на ребристом
откусил от клеёнчатого райского яблока, змеем об- полу, поиграв широкими бёдрами, трусы и шорты
вился вокруг Наташи. девушка. Затем футболку. Лифчика она не носила.
Тормозом, должно быть, был лифчик в её динамич-
«Простыня...» — пискнула она. ной и нескучной работе. — Мы не договаривались
Перелесов едва успел натянуть презерватив. меняться!»
Всё произошло быстро, как будто они были на
перроне, а мимо промчался поезд. Перелесов даже Перелесов с радостью подумал, что всё-таки успел
не понял, как они оказались на матрасе. на поезд. И — одновременно — с грустью, что, похо-
И это... всё? же, прокатился без билета и... в общем вагоне. Или
Перелесов перевалился через Наташу, скосив по чужому билету? Посмотрел на другой матрас. На-
глаза на четвероногого, взбивавшего в другом конце таша, недавно казавшаяся Перелесову поднятой со
фуры простыню паука. Авдотьев никуда не спешил, дна морского пупырчатой амфорой, там ожила, ото-
его поезд ходил по расписанию и со всеми останов- грелась. Она никак не могла оторваться от Авдотьева,
ками. Простыня вдруг взлетела над матрасом как па- нежно кусала его за ухо, а тот, не отзываясь на её неж-
рус. Опытная пара, похоже, переместилась с поезда ности, покуривал, направленно пуская кольца дыма
на бриг или каравеллу. в лопасти жадно их размалывающего вентилятора.
Непрекращающийся стон и калейдоскопические
перевороты Авдотьева и партнёрши вдохнули новые Дверь контейнера скрипнула и приоткрылась.
силы в Перелесова. Наташа едва успела вытащить из Внутрь заинтересованно заглянула лохматая муж-
сумки второй презерватив. Быстро и ловко надеть ская голова со свисающими подковой усами.
его не получилось.
«Не с той стороны, переверни!» — вмешалась в «Скоро, пионеры?» — буднично поинтересова-
его борьбу с непокорным презервативом Наташа. лась голова, совершенно не смутившись открыв-
И снова быстро натянуть не получилось. Как-то шейся картиной.
странно — от локтей к пальцам — затряслись руки.
«Меняемся!» — вдруг прозвучала над ухом похо- «Уже, — ответила напарница Наташи, подтягивая
жая на приказ по контейнеру команда Авдотьева. Он молнию на шортах, — закрыл дверь!»
стремительно (опять как барана!) развернул Переле-
Дверь (и она туда же!) волнующе застонала, но
Перелесов успел заметить, как проникший в контей-
нер солнечный луч, соприкоснувшись с ослиной
лампой на потолке, изменил направление, сплани-
ровал на голову Авдотьева спектральным радужным
обломком. Тот даже зажмурился. В следующее мгно-
вение дверь захлопнулась. Косой тёмный угол, как

Юрий Козлов Новый вор 15

ножницы или кусок разбитого зеркала перерезал менко». Стёкла в окне Пра дребезжали, а на потолок
растворившуюся в сигаретном дыму радугу. змеёй заползла извилистая трещина. «Гениальный
режиссёр», — Перелесов повторил то, что слышал от
Потом они молча дошли по набережной до спус- классной руководительницы. Та рассказывала, как
ка к реке. Там расположились рыбаки. В воздухе сви- они с дочерью захватили на фоменковские «Три се-
стели удочки, весело вспыхивали на солнце лески, стры» чёрненького внучика-сынка (не с кем было
игриво покачивались на воде поплавки. Авдотьев оставить). Малыш внимательно отсмотрел весь
предложил совершить гигиеническое, так он выра- спектакль и только в самом конце горько расплакал-
зился, омовение. ся. «Этот Фоменко... жив?» — уточнила Пра. «Ско-
рее всего», — растерялся Перелесов. Он не знал точ-
«Мы же это... предохранялись», — сказал Пере- но. Знал отец, но он уехал в Саратов. «Неправиль-
лесов. ный какой-то гений, — покачала головой
Пра. — Страна скукоживается, вон уже Чечня неза-
«Человек — это звучит чисто, — пояснил Авдоть- висимая, а его театр... как на дрожжах. Сначала вы-
ев. — Во всяком случае, должно так звучать». перли из нашего дома кино «Киев», совет ветеранов,
детсад, теперь на набережную лезут. Пять этажей! —
«А... люди?» — кивнул на рыбаков Перелесов. кивнула на щит. — Я не знаю такого режиссёра. Где
«Они поймут», — вежливо попросил отойти от он возьмёт зрителей на пять этажей?». «А какого, во-
края мужика с удочкой Авдотьев, спустил штаны, обще, режиссёра ты знаешь?» — задиристо поинте-
нагнулся над водой. ресовался Перелесов. «Твоего отца, — ответила
Он последовал примеру товарища, но чуть не сва- Пра, — но ему такой театр не построят».
лился в воду. Омовение вышло неуклюжим и тороп-
ливым, словно он тушил огонь в штанах. Заправляя «У меня дома сломался пылесос, — задумчиво
превратившуюся во влажный компресс рубашку, произнёс Перелесов, отхлебнув из бутылки, — не
Перелесов посмотрел наверх, увидел на набережной включается. А если включится, потом не выключа-
девочку с таксой. Девочка выразительно покрутила ется, надо выдёргивать из розетки». Он сам не знал,
пальцем у виска, а такса, просунув узкую голову почему вдруг вспомнил про пылесос и почему решил
сквозь ограду, озадаченно тявкнула. сообщить об этом Авдотьеву.

В то время на травяном склоне набережной росли Но Авдотьеву (позже Перелесов в этом убедится)
кусты и деревья, а в одном месте даже образовалось были интересны самые неожиданные и случайные
что-то вроде не просматриваемой снизу и сверху ро- вещи. В любых словах он обнаруживал скрытую суть
щи. Люди приносили туда пустые ящики, сидели на или подобие дорожного указателя в сторону сути.
них, потягивая пиво, утрамбовывая ногами чёрную
землю. Это было самое безобидное из всего, чем за- «Могу починить, — ответил Авдотьев, — я люблю
нимались люди в этой роще. чинить пылесосы. Он какого пола?»

Там, на гнутом низком стволе, как на скамейке, и «Кто?» — поперхнулся вином Перелесов.
устроились Авдотьев с Перелесовым с бутылкой су- «Пылесос, — принял бутылку Авдотьев, — маши-
хого красного вина и чипсами. Была задумка при- ну женского пола чинить приятней и легче».
гласить девушек, но те сказали, что время — деньги, «А... мужского не очень?» — Перелесов понял,
а вино, тем более сухое («От него только ссышь», — что ещё неизвестно, кто из них сумасшедший: он,
грубо заметила Наташа), ненужная потеря времени неизвестно почему вспомнивший про пылесос, или
и, следовательно, денег. «Не опоздай на урок, — не- Авдотьев, выясняющий, какого пола этот пылесос?
довольно посоветовала Перелесову строгая трезвен- Бежать, подумал Перелесов, бежать! Но постыдился
ница Наташа, — большая перемена закончилась». оставить друга, открывшего ему железный контей-
Какой-то в ней проснулся ироничный скепсис. нерный рай с одноразовыми простынями, пусть и за
его, Перелесова, деньги.
День для начала сентября выдался на удивление «Я починю, — сказал Авдотьев, — не важно, ка-
тёплым. В небе носились ласточки, а в высокой тра- кого он пола».
ве на склоне робко белели женские тела на разно- «А что тогда важно?» — прервал затянувшуюся
цветных покрывалах. В те годы народ ещё загорал на паузу Перелесов.
набережной, но наверху уже ворочались экскавато- «Разница», — посмотрел сквозь ветви на другой
ры, грузовики подвозили стройматериалы для стро- берег Москвы-реки Авдотьев. Какой-то отважный
ительства пластикового моста-галереи (позже его человек готовился там искупаться в свежей сентябрь-
назовут «Багратион») и огромной башни (её назовут ской воде. Пока что он осторожно ласкал её босой
«Федерация»). ногой. Из кустов доносился весёлый женский визг.
«Между пылесосами?»
А вблизи железнодорожного моста могучие агре- «Людьми».
гаты день и ночь вбивали в набережную сваи под но- «Какими людьми?» — Перелесов подумал: вдруг
вое здание Театра Петра Фоменко. «Кто это та- человек на другом берегу тоже собирается совер-
кой?» — недавно поинтересовалась у Перелесова шить гигиеническое омовение? Но чем тогда вос-
Пра. Окно её комнаты смотрело на реку, но сейчас
панораму загораживал огромный щит: «Группа ком-
паний Мirra строит новое здание Театра Петра Фо-

16 РОМАН-ГАЗЕТА 22/2019

пользовалась его гипотетическая дама? Вряд ли они «Ты хочешь, чтобы я починил пылесос, — вдруг ве-
запаслись одноразовой простынёй. село рассмеялся Авдотьев, — а я хочу починить мир!»

«Между нами», — посмотрел ему в глаза Авдотьев. Они допили вино, доели чипсы и пошли к Пере-
Перелесов с трудом выдержал заставший вра- лесову, где Авдотьев играючи, воспользовавшись от-
сплох, как будто провалившийся ему в душу сквозь вёрткой и скрепкой, починил злополучный пылесос.
тонкий протестующий лёд, взгляд. Он не любил,
когда ему вот так смотрели в глаза. И сам старался не Обрадованная Пра позвала их на кухню пить чай.
смотреть. Но избежать этого можно было только ли- «Какого он оказался пола?» — спросил Переле-
шившись зрения или завязав глаза, которые, соб- сов, хватая со стола печенье и стараясь не дышать в
ственно, для того и существовали, чтобы открывать сторону Пра.
в людях и, соответственно, открывать людям в себе «Женского, — уверенно ответил Авдотьев, — у
то, что не всегда или не сразу открывается в словах. вас здесь всё... — огляделся по сторонам, — женско-
Встречаясь глазами с матерью, Перелесов словно го пола».
погружался в ласковую податливую тьму, готовую Перелесову захотелось ему сказать, что отныне
принять любую (по его желанию) форму. С отцом — (если) он соберётся в фуру, то пойдёт один, ему не
в досадливое равнодушие и нервное беспокойство, нужны проводники и командиры, но промолчал, за-
как будто глупая, но злая птица бестолково хлопала метив, что к разговору прислушивается Пра.
драными крыльями. С Пра — в холодно-строгую лю- «Ты с ним дружишь? — спросила Пра, когда
бовь, простую и честную, как наказание, которое не- Авдотьев ушёл. — Это тот самый гений из вашего
отвратимо последует, если он провинится. класса?»
Когда Перелесов учился во втором классе, за сто- «Он хочет починить мир», — Перелесову было
лом в соседнем ряду сидела девочка Таня Григорьева, интересно, что скажет Пра.
в которую он был влюблён, вернее, учитывая его то- «Вот как?» — задумалась она.
гдашний возраст, протовлюблён. Однажды Таня вдруг Перелесов вспомнил хмельные рассказы отца,
повернулась к нему, и их взгляды свинтились, соеди- как Пра в тридцатых годах ходила с комсомольцами
нились, трепеща в воздухе прозрачными крыльями, по избам, плевала в иконы, наглядно показывая не-
как насекомые. Перелесову показалось, что он куда- сознательным согражданам, что Бога нет. А когда
то летит, всё на свете знает и понимает, такая вдруг вышла в начальство, гоняла колхозников высажи-
открылась в серых глазах второклассницы Тани Гри- вать в снег свёклу, как учил народный академик Лы-
горьевой светлая волшебная глубина. И ещё он по- сенко. А потом вместо того, чтобы спасать отца, по-
нял, что до смерти не забудет этот взгляд, но их с Та- гибавшего в театральной студии ЗИЛа, прогулива-
ней внезапная воздушная близость на этом закон- лась по набережной под ручку с человеком со
чится. Продолжение невозможно. Он, как сова но- щёлкающей фамилией, который потом застрелился.
чью, взлетел в небо, увидел Луну и Землю, и тут же... Неужели она тоже хотела починить мир?
понял, что больше такого с ним никогда не будет. «Мир похож на пылесос, — продолжила после па-
Почему — он не знал, но обречённо принял, как дан- узы Пра. — Наберёт дряни и пыли, а потом выруба-
ность. «Перелесов, ау, проснись, где твои каранда- ется. А кто сунется чинить — тому эту дрянь и пыль в
ши?» — потрясла его за плечо учительница. морду. Может быть, не сразу, а как у нас — через
Но это было не единственным измерением глаз- семьдесят лет, но обязательно. Где ты был? — строго
ного мира. Глазной бог, если таковой существовал, посмотрела на Перелесова. — Почему от тебя пахнет
ткал из бессловесной и невесомой, как одноразовые вином?»
простыни, ткани человеческих взглядов бесчислен- «В раю, — Перелесов вдруг подумал, что Авдотьев
ные обманные и истинные реальности, укутывал в неправильно обозначил разницу между ними. — Зря
них мир. Перелесов пытался определить сквозь ко- он починил пылесос, — сказал притихшей и как буд-
лышущуюся, вздувающуюся простыню пол мира, но то уменьшившейся в размерах Пра. — Я выброшу его
это было так же сложно, как определить пол пылесо- на помойку вместе с дрянью и пылью, — похлопал
са. Хотя русский язык давал самонаводящуюся, как себя по карману, где лежали полученные от матери
ракета, подсказку: «пол мира» — пылесосы-женщи- доллары, — и куплю новый!»
ны, а оставшаяся половина, вероятно, мужчины.
А вдруг, мелькнула никчемная мысль, существуют 5
пылесосы-гермафродиты?
«Между нами большая разница?» — тихо и загип- Перелесов разговаривал по телефону с экономиче-
нотизированно, как кролик у удава, поинтересовал- ским чекистом Грибовым, когда секретарша сооб-
ся у Авдотьева Перелесов. Он не то чтобы знал, но щила ему, что заказала пропуск Авдотьеву на сем-
чувствовал эту разницу. Она была бесконечной, а надцать часов. Перелесов удивлённо поднял бровь,
Авдотьев был землемером, отмеряющим внутри раз- но секретарша сунула ему под нос служебный листок
ницы пространство их дружбы. Оно могло вобрать в под чёрной «шапкой»: «Министр по развитию и бла-
себя весь мир, а могло ограничиться походом в кон- гоустройству приграничных территорий» с начер-
тейнер и починкой неизвестного пола пылесоса. танным его рукой распоряжением: «Авдотьев. Чет-
верг. 17.00. В график».

Юрий Козлов Новый вор 17

Перелесов разговаривал с Грибовым по особому премьер-министр на следующем (уже с участием
смартфону с хаотично бегающей по чёрному экрану Перелесова) совещании. Возникла нехорошая пауза.
красной огненной точкой. Глядя в непроглядный «Мне кажется, — перехватил инициативу Переле-
экран (хищно ловящий голос телефон необязатель- сов, — молебен станет по-настоящему народным,
но было прижимать к уху), Перелесов сам себе ка- если перед последними ударами колоколов народ в
зался мечущейся внутри адской тьмы точкой. Инно- едином порыве опустится на колени». Предложение
вационное чудо техники было предназначено ис- премьер-министру понравилось, он даже как-то
ключительно для общения с Грибовым. «Сейчас пи- озорно оживился. Было решено согласовать иници-
шут всё и везде, — объяснил экономический че- ативу с силовыми ведомствами, подготовить группы
кист. — У этой штуки много функций, но нам хватит гражданских активистов, чтобы они в нужный мо-
двух. Никто не сможет записать наш разговор. Ни- мент показали молебствующему люду пример. «Ни-
кто не сможет подслушать наш разговор, даже если какого принуждения, — подвёл черту премьер, — я
будет дышать тебе или мне в ухо». верю в наш народ. Что-что, а падать на колени... —
не закончил фразу. — Прошу организовать прямую
После ухода Грибова Перелесов включил в каби- трансляцию с Красной площади по всем каналам.
нете телевизор, положил рядом смартфон, отошёл В новостях — по часовым поясам — давать включе-
на несколько шагов. И... не услышал диктора, при- ния с мест. А на приграничных территориях... — по-
зывавшего зрителей откликнуться сердцем на все- вернулся в сторону Перелесова, — обеспечить уча-
российский инаугурационный молебен, приурочен- стие в мероприятии представителей животного ми-
ный ко дню вступления в должность победившего на ра, в первую очередь символизирующих тотем Рос-
выборах президента. В этот счастливый для страны сии, а именно медведей!» Все замерли. «Пройдитесь
весенний день во всех храмах, мечетях и синагогах по циркам, дайте задание дрессировщикам, — под-
должны были состояться торжественные богослуже- нялся из-за стола премьер. — У вас есть время, чтобы
ния и что-то вроде крестных ходов под усиленный научить нашего священного зверя вставать на коле-
специальными средствами колокольный звон. По ни и креститься. Картинку — во все мировые выпус-
задумке устроителей его должна была услышать вся ки новостей. Большего, как я понял, — вздохнул,
Россия — от роддомов до кладбищ. Дремлющее на- смерив Перелесова презрительным взглядом, — от
селение России отнеслось к колокольной задумке нового приграничного министра нам не добиться».
как обычно, то есть никак. Чего нельзя было сказать
о китайских туристах. На день молебна в одной толь- — В силе. Я его приму, — посмотрел на напольные
ко Москве их ожидалось на миллион больше. часы Перелесов. Напоминающие средневековую
башню, они, подобно строгому камертону, настраи-
Это было невозможно и преждевременно, но Пе- вали на принятие взвешенных и мудрых решений.
релесову показалось, что вместо слов телевизионно- Часы как будто тоже готовились к молебну — торже-
го диктора он уже слышит плывущий над страной ственно светились красным деревом, играли бронзо-
мобилизационно-умиротворяющий звон. В пригра- вым в виде двухголового государственного орла, ци-
ничных регионах, за развитие которых с недавних ферблатом. Даже неспешный, мерно отсчитывающий
пор отвечал Перелесов, он не обещал быть густым, мгновения, маятник словно прибавил в движении.
как правильно (православно) сваренное малиновое Перелесов не посмел подумать: «ускорился». Слово
варенье — маловато было храмов с колокольнями. «ускорение», безвозвратно скомпрометировало себя в
Теоретически от одного до другого можно было до- постгорбачёвские времена, воспринималось как руга-
лететь на самолёте, да вот беда — не существовало тельство или наглядное свидетельство кретинизма.
таких маршрутов. Предлагался, конечно (как без Сейчас в ходу были другие слова — «санкции», «ра-
этого?), аварийный вариант — силами армии ударно кетный обстрел», «блокировка счетов», «отключение
разметить границу России мобильными щитосбор- мессенджера», «помещение под стражу».
ными часовнями с бумажными иконами и пластмас-
совыми, с динамиками внутри, колоколами, но он «Какая служба — такие и часы, — однажды заме-
свидетельствовал об очевидной беспомощности пе- тил чекист Грибов, небрежно постучав согнутым
релесовского министерства — задача решалась Ми- пальцем по корпусу. — Это хлам, не верь им». «Поче-
нистерством обороны, в чьём ведении находились му?» — обиделся за часы Перелесов. «Фанера, —
строительные отряды и динамики. Перелесов как продолжил разоблачение Грибов, снова пробежав
мог противился этому варианту. рассыпчатым гулким стуком по лакированному бо-
ку: — Орлишка из фольги, механизм копеечный,
Когда вопрос обсуждался на закрытом совеща- внутри... пустота. Вот часы! — сунул под нос Переле-
нии, премьер-министр (Перелесову шепнула об сову мощное запястье с невзрачным тусклым, похо-
этом знакомая из секретариата главы правительства) жим на затёртую монету кружком. — Живая платина!
заявил, что накажет его за малое количество храмов Точность — миллионная доля секунды по Гринвичу!
и бюрократические палки в колёса аварийному во- Цена... Ладно, не будем».
енному плану.
Перелесов пожал плечами. Он не понимал, в чём
«Похоже, вы не понимаете важности предстоя- смысл этой космической точности и зачем, вообще,
щего мероприятия», — оторвал хмурый и, как пока-
залось Перелесову, похмельный взгляд от планшета

18 РОМАН-ГАЗЕТА 22/2019

люди носят подобные часы? Его сверстники — кол- щую после хуже ступень. На этой узкой, как топори-
леги по правительству и бизнесмены — уже давно ще, ступени удержать равновесие было невозможно.
обходились простыми. К миллионным часам тяготе- Исторические часы пробивали час живого и злого
ли люди постарше, крепко взявшие в своё время, а творчества масс. Не важно, какая в результате этого
сейчас не то чтобы опасающиеся отложенного нака- творчества получалась пьеса — трагедия или воде-
зания, но (в силу возраста и жизненного опыта) име- виль. Из театра творящие массы неизменно уходили
ющие его в виду. Наверное, они смотрели на брилли- с пустыми карманами и без растворившейся в гарде-
антовые циферблаты и вспоминали тезис Сталина, робе (театр начинается с революционной в прямом и
что логика обстоятельств сильнее логики намере- переносном смысле вешалки!) верхней одежды. Но и
ний, особенно намерений честных. Следовательно, тем, против кого массы творили, приходилось не-
нет их вины в том, что они в нужное время оказались сладко.
в месте, где «естественные и трудовые богатства»
(термин писателя-народника Глеба Успенского) «Уходили... — задумчиво повторил чекист Гри-
преображались в часы, яхты и виллы на побережьях бов, когда Перелесов поделился с ним своими обще-
тёплых морей. Что они прожили, может быть, и не ствоведческими размышлениями. — Куда?». «Что
очень правильную, но подчинённую логике обстоя- куда?» — недовольно уточнил Перелесов. «Из театра
тельств жизнь. должен быть только один путь — в стойло! — рубанул
воздух рукой в часах из живой платины Грибов. —
Возможно, некоторых из них даже иногда посе- Всё мимо, если, пока массы творят, для них не обо-
щала мысль, что если на руке часы ценой в годовой рудованы новые — более строгие в смысле содержа-
бюджет среднего российского городишки, то и ния и кормления — стойла».
смерть должна ходить где-то рядом, потому что
смерть — верная (и вечная!) тень справедливости, её Лично мне, размышлял Перелесов, отслеживая
высшая и последняя стадия. Но таких были единицы. огненную точку на грибовском смартфоне, точнее
нам, кто идёт следом, не в чем каяться. Мы приняли
Впрочем, с недавних пор среди постепенно от- мир таким, каким его склепали до нас. Мы не виде-
тесняемых с командных высот реликтовых часовщи- ли его чертежей, сразу вошли в металл, влетели по-
ков стали появляться приверженцы нового, внешне верх набирающих строгость народных стойл (ему
неприметного стиля, к примеру, чекист Грибов. понравился тезис Грибова) огненной точкой в се-
«Скрытая угроза живой платины», — творчески ви- кретный смартфон. Так какого же...
доизменил (применительно к России) Перелесов
название одной из серий фильма «Звёздные войны». — Стало быть, господин Авдотьев воскрес из
мёртвых? — с неуместной, как показалось Перелесо-
Невозможным для часовщиков и «живых плати- ву, иронией поинтересовалась секретарша.
нистов», тем не менее, оставалось то единственное,
что, по мнению Перелесова, могло дать стране умо- — Нет, — сухо ответил он. — Господин Авдотьев не
зрительный (сам он в него, естественно, не верил) Иисус Христос, хотя... — на мгновение задумался, —
шанс — покаяние за содеянное, украденное и уни- чем-то был на него похож. Я полагаю, это его сын.
чтоженное. Эта морально-нравственная категория в
современной России представлялась несуществую- — Извините, — покинула кабинет секретарша.
щей, невозвратно выбитой, как алтайский горный Перелесов поднялся из-за стола, походил, разми-
козёл, или морская Стеллерова корова. Вернуть её наясь, по кабинету. Ему недавно исполнилось три-
было невозможно. Легче было поставить под коло- дцать восемь. Привыкшее к бассейну, тренажёрам,
кольный звон в приграничных лесах на колени, как теннису и горным лыжам тело томилось в кабинете,
рекомендовал глава правительства, ещё не оконча- искало мышечной радости. Один универсальный (на
тельно ликвидированных избранными охотниками все группы мышц) тренажёр Перелесов установил в
медведей. Уже и церковные люди не сворачивали комнате отдыха, но занимался редко. Министр и запах
словесный фантик исчезнувшего понятия в пустую пота — вещи несовместные, как гений и злодейство.
конфету, не искушали ею власть и народ. Взгляд задержался на висящей на стене карте
России. Осень в этом году выдалась светлой и тёп-
Это, как ни странно, упрощало жизнь, делало её лой. Ломаный солнечный луч преодолел двойные
на манер армейского устава или тюремных правил оконные рамы, позолотил карту, как ручку цыганки.
понятной (и обязательной!) для всех слоёв общества. Позолотил, правда, неравномерно. На Арктику, Си-
Однова живём! После нас хоть потоп! Государство — бирь и... приграничные территории, как на рем-
это... он! Перемены в стране (теоретически) были брандтовскую Данаю с небес пролился настоящий
возможны, пока существовала надежда, что (опять золотой дождь. А вот на Центральную — от Пскова
же теоретически) будет (может быть) лучше. Когда до Урала — Россию, напротив, накатила мрачная ни-
реально становилось только хуже, а лучше уходило щая тень. Порыв холодного ветра вдруг ломанулся в
даже не за горизонт, а в мать-сыру землю, они пред- окно с явным намерением выстудить (если не сдуть с
ставлялись маловероятными, тонули в коленопре- карты) Центральную Россию. Данае впору было
клонённом терпении и лишь бы не было войны. Но это ожидать Зевса в шубе. Перелесов и так и эдак дёргал
милое сердцу власти состояние народа не могло быть ручку окна, менял угол, пытаясь поймать ускользаю-
вечным. Оно неотменимо поднималось на следую- щий луч, но тщетно.

Юрий Козлов Новый вор 19

Он не сомневался, что сын Авдотьева (если, ко- зелёный луч, несущий правду о мироздании. Словив
нечно, это он, а не какой-нибудь проходимец) явит- зелёный луч, в кастрюльной трубе можно было уви-
ся ровно в назначенное время. Почему-то ему каза- деть динозавров, картины юрского, а может кемб-
лось, что точность — их семейная черта. Хотя, не рийского, периода. Одним словом, мир, варивший-
сказать, что Перелесову были хорошо известны нра- ся сотни миллионов лет назад в другой — божествен-
вы, обычаи, да, пожалуй, и большинство членов ной — кастрюле мироздания. «Силы нашей цивили-
этой семьи. Авдотьев жил на Студенческой улице в зации, — объяснил господин Герхард. — Ты всё пой-
однокомнатной квартире тётки, лечившейся в пси- мёшь, когда увидишь с обрыва скалы и океан».
хоневрологическом стационаре. Отец Авдотьева
трудился в закрытом почтовом ящике, мать — бухгал- Перелесову очень хотелось узнать, где и зачем
тером в каком-то Доме культуры. Жили они, кажет- господин Герхард пристрелил огромную гориллу. Он
ся, в Мытищах, но точно не в Москве. Последний знал, что в Африке охотятся на разных зверей, но
раз Перелесов видел сына Авдотьева на похоронах чтобы на человекообразную обезьяну... Какой-то это
самого Авдотьева — держал его на руках в ритуаль- был неформат. Перелесову казалось, что горилла от-
ном автобусе. Помнится, он тогда поразился, каким слеживает его перемещения по залу стеклянными,
грустным, сосредоченным и... не похожим на отца но подозрительно живыми глазами.
было лицо младенца. Он не знал, зачем понадобился
спустя столько лет сыну Авдотьева, но точно знал — Тогда он не решился задать господину Герхарду
не из-за денег и не из-за личных проблем. этот вопрос.

...Огромная карта России висела в холле на пер- Тот часто останавливался возле карты России,
вом этаже в доме господина Герхарда в Синтре под подолгу на неё смотрел, едва слышно что-то при-
Лиссабоном. Перелесов спал на кожаном диване под шёптывая по-немецки. По губам его в эти моменты
этой картой, пока не перебрался в пентхаус на треть- как будто ползали маленькие змейки. «Вот здесь, —
ем этаже с видом на мавританскую крепость, вотк- однажды ткнул он пальцем в карту, — в Калаче-на-
нувшуюся каменным гребнем в зелёные холмы. Дону меня ранило осколком, — задрав футболку,
В первое утро он проснулся рано и долго бродил по продемонстрировал неровный пересечённый тонки-
похожей на музейный зал — с камином, огромным ми красными линиями шрам. Перелесов поморщил-
старинным глобусом в деревянных перекрестьях, ся. — Русский хирург, — опустил футболку господин
книжными стеллажами, клыкастой кабаньей голо- Герхард и почему-то посмотрел на гориллу, — выта-
вой и чучелом огромной гориллы (охотничьими тро- щил осколок, зашил без анестезии. Шрам был
феями господина Герхарда) — комнате, не зная, куда страшный, я потом два раза исправлял его в Мюнхе-
спрятаться от солнца. Карту, как жемчужный ко- не. А то, — вдруг потрепал Перелесова по вихрам, —
кошник, увенчивала полноценная гнутая радуга. на пляже девушки разбегались».
Перелесов не дышал и не шевелился, боясь спугнуть
райскую радужную бабочку. Перелесов было дёрнулся, чтобы стряхнуть пят-
нистую немецкую руку со своих вихров, но сдержал-
Раздался стук в дверь. В комнату зашли мать с ся. В конце концов господин Герхард пока не сделал
господином Герхардом. Оба были в просторной бе- ему ничего плохого. Наоборот, принял как родного,
лой одежде и казались богами, спустившимися с поселил в пентхаусе с верандой, откуда Перелесов
Олимпа. Мать протянула руки. Она всё время тянула смотрел по ночам на яркие португальские звёзды, на
к Перелесову руки, не веря, что он здесь, рядом, что размеченный огоньками спиральный подъём к
его можно обнять. За матерью маячила загорелая се- странному (днём он казался павильоном для съёмки
дая в одуванчиковом пуху голова господина Герхарда мультфильмов) замку Пена. За исключением того,
со свежими полосками пластыря на красном носу. подумал Перелесов спустя мгновение, что разрушил
Сейчас он был похож не на аиста, а на птицу под на- мою жизнь.
званием тукан. У тукана был клюв с двумя белыми
полосками. Перелесов шагнул к матери, дал себя (в Разрушенная жизнь, впрочем, уже не казалась
какой уже раз?) обнять. Господин Герхард, зажму- Перелесову чем-то таким, по чему следовало сильно
рившись от бьющего в глаза солнца, подошёл к окну. горевать. Только когда он вспоминал оставшуюся в
Жалюзи скользнули вниз. Сидевшая райской бабоч- Москве Пра, на душе становилось как-то тревожно-
кой на карте России радуга растворилась в воздухе. стыдно, как будто он её бросил или предал. Но суще-
«Завтракать будем в Кабо да Рока, — сказал госпо- ствуют ли на свете правнуки, готовые пренебречь
дин Герхард, — самой западной точке Европы. Гово- пентхаусом, океанским пляжем, пластиковой кар-
рят, это место силы, такое же как Стоунхендж в точкой с неограниченным, как объяснил Перелесо-
Англии или Монтсеррат в Каталонии. Ты готов?» ву господин Герхард, запасом евро ради едва живой
«Какой силы?» — поинтересовался Перелесов, вспо- прабабушки?
мнив, что Авдотьев называл местом силы набереж-
ную Москвы-реки, где он ловил широким и корот- «Тебе понадобятся деньги на одежду и... прочее, —
ким как кастрюля оптическим прибором неведомый сказал он, протягивая карточку, — на поезд, если по-
едешь в Лиссабон. Вдруг захочешь сходить в музей,
прокатиться на фуникулёре? Машину тебе я дать не
могу, тебе ещё нет шестнадцати. Не стесняйся. Мне
интересно, как ты будешь тратить деньги». «Не по-
нял, — сунул руки в пустые карманы Перелесов, —

20 РОМАН-ГАЗЕТА 22/2019

что может быть интересного в том, как чужой чело- заставил зрителей взглянуть и осмыслить его в совер-
век в незнакомой ему стране тратит ваши деньги?» шенно неожиданном, одновременно трагическом и
«Много интересного, — ответил господин Герхард. — обнадёживающем контексте. Новаторской, если ве-
Истинная сущность человека проявляется в его от- рить рецензии, оказалась и трактовка образа Молча-
ношении к деньгам, в том, как он их тратит или... не лина, в кажущейся «тихости» которого как раз и та-
тратит». «Благодарю, — пожал плечами Перелесов, — ился тот самый обобщённый народный ум не на горе,
я обойдусь». «Полагаешь, что твоя истинная сущ- а на горе, сообщающий обществу ответственное тер-
ность меня не обрадует? — не обиделся господин Гер- пение (Перелесов некоторое время размышлял над
хард. — Правильно. Но речь не об этом, а о том, сто- этим термином) и уважение к власти. Молчалину
ит ли, — смерил Перелесова спокойным оцениваю- Чацкий-Ельцин добровольно и осмысленно передо-
щим взглядом, как если бы тот был... щенком, такое веряет горячо любимую Софью (образ рвущейся к
сравнение показалось Перелесову точным, — тра- свободе России), замордованную бюрократом и ре-
тить на тебя время и... деньги. Хотя деньги не столь троградом с партийно-чекистскими ухватками (пи-
важны. Время. Моё время, — уточнил господин Гер- шет донос на Чацкого, а потом организует покуше-
хард, — для меня гораздо важнее и дороже всех денег ние — два конюха сбрасывают Чацкого с моста в ре-
мира, — сунул карту в карман рубашки Перелесо- ку) Фамусовым. Особенно впечатлил рецензента фи-
ва. — Видишь ли, его осталось не так много, а нам на- нал, когда Чацкий голосом Ельцина кричит: «Карету
до кое-что успеть. Считай, что это от матери». мне, карету!» И карета появлялась на сцене в виде
огромной... с ангельскими крыльями (тонкий намёк
6 на гоголевскую птицу-тройку) урны для голосова-
ния. «От горя — в гору!» — такой украшал птицу-урну
Перед отъездом в Португалию (фирма господина оптимистический девиз. Спектакль выдвинули на
Герхарда выправила визу и билеты, заминка вышла Государственную премию и обязали, как похвастался
только с отцом — требовалось его нотариально заве- отец, ставить в театрах по всей России.
ренное разрешение на выезд за границу несовер-
шеннолетнего Перелесова) они, как обычно, сидели А ещё Перелесов подумал, что оставшаяся без
с Авдотьевым на ящиках в утоптанной рощице на привета мать, всё ещё живёт в мыслях отца, а он, его
склоне набережной Москвы-реки. сын, почти не живёт. Если, конечно, когда-то жил.
Как же можно говорить про отца, что он «никакой»?
В тот день Пра заставила отца сходить к нотариу- По-своему он очень даже «какой».
су, и тот наконец принёс заверенный печатями доку-
мент. Он молча положил его на стол, посмотрел на «Помнишь, как нас принимали в пионеры на
Перелесова с недоумением, как будто хотел что-то Красной площади? — спросил Авдотьев. — Ни одно-
вспомнить, но так и не вспомнил. Потом вытащил го живого слова».
из бумажника стодолларовую бумажку, бросил по-
верх документа. «Привет передавать не надо», — вы- Перелесов очень даже хорошо помнил. Это про-
шел из комнаты. Перелесов уже почти без обиды по- исходило двадцать второго апреля в день рождения
думал, что отец долго тянул с посещением нотариуса Ленина. Дул наждачный ветер с крупитчатым снеж-
не потому, что не хотел, чтобы он поехал к матери в ком, а они стояли у Мавзолея в белых рубашках, дер-
Португалию, а потому, что ему было плевать, поедет жа в руках сложенные треугольником красные гал-
он или нет, как, в общем-то, и на всё остальное. стуки. Повязывали им на шее галстуки отличники-
комсомольцы, победители районного конкурса
«Завтра лететь, а он только сейчас принёс разре- «Выбираю профессию». «Кто это?» — прокуренно
шение, — пожаловался Перелесов Авдотьеву. — дыхнул на Перелесова, затягивая, как петлю, гал-
Странный человек». стук, победитель-комсомолец, ткнув пальцем в
октябрятскую звёздочку на его рубашке. «Ле...
«Таких много, — пожал плечами Авдотьев, — я бы нин», — едва выговорил окоченевший Перелесов.
даже сказал, большинство». «Кто такой Ленин?» — задал комсомолец ещё более
странный вопрос. «Великий вождь!» — пискнул Пе-
«Безвольных или равнодушных?» — поинтересо- релесов, как его учили в школе. «Великая вошь!» —
вался Перелесов. мрачно ухмыльнулся комсомолец.

«Никаких», — сказал Авдотьев. Интересно, задумался Перелесов, глядя на про-
«Что значит никаких?» — немного обиделся Пе- плывающую по Москве-реке баржу с разнокалибер-
релесов. Отец всё-таки поставил в саратовском теат- ными подержанными автомобилями и похаживаю-
ре спектакль. Правда, не «Дни Турбиных», как соби- щими по палубе ребятами в майках и широких спор-
рался, а «Горе от ума», точнее «Ум на горе». Переле- тивных штанах, какую профессию выбрал этот ком-
сов читал рецензию в забытой отцом на кухонном сомолец? И ещё подумал, что Авдотьев не прав, сло-
столе газете «Культура». Автора восхитило «Чувство во комсомольца оказалось очень даже живым. Так
времени» (рецензия так и называлась) режиссёра, вы- сказать, отложенно живым. Правда, услышал его
бравшего на роль Чацкого артиста, удивительно (как только один Перелесов.
брат-близнец) похожего на... президента России Бо-
риса Николаевича Ельцина. Образ президента, «Я хочу вернуть», — глядя сквозь решётку из ве-
утверждал автор, заиграл новыми гранями, режиссёр ток в небо, произнёс Авдотьев.

Юрий Козлов Новый вор 21

«Что вернуть? — не понял Перелесов. — Пионер- то, о чём они на самом деле говорили, находилось
скую организацию?» внутри этих необязательных слов. Откуда она знала
про мух? Истина всегда подо льдом, как-то заметил
«Жизнь». Авдотьев, люди боятся провалиться, а потому не хо-
«Кому?» дят. А вот Перелесов и Пра ходили и не провалива-
«Всем». лись. «Лучше бы он занимался очками», — вздохну-
Перелесов знал, что у Авдотьева «не все дома», но ла Пра.
он видел, как летает сконструированная им элек-
тронная птица в переливающемся лазерном опере- Если Авдотьев сумел организовать насекомых, от-
нии (вот бы кого на сцену вместо крылатой урны!), чего ему и впрямь не осчастливить человечество, вер-
как ходят по столу, отбивая минуты чечёткой, часы в нув ему... жизнь? Но разве все вокруг мёртвые, по-
сапогах, видел непонятное устройство (они испыты- смотрел в зеркало на заплывший глаз Перелесов. На-
вали его на набережной), источающее импульсы, родное снадобье хоть и не благоухало, но определён-
привлекающие насекомых. Сначала истерически за- но помогало. Наверное, решил Перелесов, Авдотьев
жужжали мухи. Потом появились пчёлы. Перелесов как-то по-другому понимает жизнь, не так как другие
не подозревал, что на набережной Москвы-реки люди, хочет сдобрить её уже не народным, а каким-
есть пчёлы. Откуда-то налетел целый рой, а потом из то собственного изготовления снадобьем.
травы полезли жуки, закружились разноцветными
клочьями бабочки. Авдотьев едва успел выключить К тому времени Перелесов стал опытным «кон-
напоминающее шпионскую рацию устройство, но тейнеристом» и даже завёл себе постоянную по-
всё-таки пчёлы их покусали. А ещё были очки со дружку Элю, работавшую экспедитором на птице-
странными, словно моргающими толстыми стёкла- фабрике в Курской области. Эля в контейнерном де-
ми, которые Авдотьев специально изготовил для ле была чем-то вроде вольноопределяющейся. Она
Пра. В них у неё не кружилась голова, а газетные сопровождала фуры с охлаждёнными цыплятами.
строчки, когда она читала «Советскую Россию» и Владельцы товара экономили на гостиницах и бе-
«Завтра», не слипались. В авдотьевских очках Пра зопасности, поэтому ей приходилось ночевать в
напоминала учёную марксистско-ленинскую чере- кабине с вооружёнными водилами. Эля легко и есте-
паху, ни при каких обстоятельствах не потерпевшую ственно втянулась в передвижную жизнь на на-
бы выходки позорного комсомольца. Жаль, что её не бережной. Она сама походила на цыплёнка-пере-
было в тот день у Мавзолея. Да и воспроизводящий движника — с длинными коленчатыми ногами и со-
картины миллионолетней давности зелёный луч ока- ломенным гребнем волос на подвижной шее. Эля
зался вполне действенным. Перелесов сам в течение вертела ею, как будто высматривала, кого бы клю-
нескольких мгновений наблюдал в трубе-кастрюле нуть. Она часто смеялась и редко, в отличие от дру-
круглое солнце в абсолютно безоблачном джинсо- гих представительниц девичьего контингента на на-
вом небе, золотисто-зелёную рябь морских волн, на- бережной, грустила по пропащей жизни. Напротив,
бегавших на девственно-чистый белый песок в тени такая жизнь была ей, как вечно пьяному отцу Гекль-
огромных, как слоновьи уши, с тугими листьями ку- берри Финна, спавшему на пляже под перевёрнутой
стов. Он как будто увидел истинный (не контейнер- лодкой, «по нутру». Она очень удивилась, когда Пе-
ный) рай. Всё его существо рванулось в прекрасный релесов расплатился с ней по установленной кон-
исчезнувший мир, ему захотелось остаться там и тейнерной таксе. «Зачем? — спросила Эля. — Давай
умереть, но труба-кастрюля померкла, вернула его лучше сходим в кино или в кафе? Только я есть не
на набережную, где матерились землекопы, и махал хочу. Хочешь жареных цыплят? У нас много, и спирт
ковшом экскаватор в котловане Театра Петра Фо- «Рояль» остался. Будешь?».
менко.
Пра в авдотьевских чудо-очках сразу разглядела «Знаешь, как американские солдаты называли
опухший глаз Перелесова, ловко вытащила из щеки местных девушек во время вьетнамской войны?» —
пчелиное жало. «Надо же, пчела, я думала, подрал- спросил у Перелесова Авдотьев, когда тот рассказал
ся», — смочила марлю каким-то (на все случаи жиз- ему про Элю.
ни) народным составом, приложила к лицу Переле-
сова. «Записался в общество пчеловодов, — криво Он в то время занимался психо-электронным, с
улыбнулся он. — Выбрал профессию». «Молодец, — помощью которого собирался изменить мир, устрой-
похвалила Пра. — Я читала в газете, что из-за этой, ством, а потому редко ходил на набережную. Пока
как её... мобильной связи пчёлы в России скоро пе- что этот прибор походил на раскуроченный, хаотич-
редохнут». «Не все, — возразил Перелесов, — ещё но мигающий системный блок со вставшими дыбом
жив Пчелиный король». «Он же Повелитель мух», — микросхемами. Перелесов видел его в так называе-
многозначительно посмотрела на Перелесова Пра. мой мастерской — подвальной комнате за железной
Он как раз читал тогда этот роман Уильяма Голдинга, дверью, куда за небольшие деньги пустил Авдотьева
оставляя книгу где попало. «Бери выше — Повели- дворник. Зачем-то Авдотьев приволок туда сирене-
тель... жизни!» — Перелесову было легко разговари- вый, похожий на привидение, мужской манекен, ко-
вать с Пра. Слова они могли произносить любые, но торому аккуратно (овалом!) выпилил живот. Точно,
спятил, подумал Перелесов. Объяснение Авдотьева,
что это корпус (для чего?), его не удовлетворило.

22 РОМАН-ГАЗЕТА 22/2019

«LBLM, — перешёл на английский Авдотьев. — тивным дорожкам вдоль океана, сидя на отшлифо-
Little Brown Love Mashine, и ещё уточняли, powering ванных до матового блеска скамейках соборов с по-
on rice». золоченными статуями в нишах. Даже в величе-
ственном белом Пантеоне с куполом, где покоились
«Моя, — уточнил Перелесов, — powering on великие люди бывшей мировой (морской) порту-
chicken и денег не берёт». гальской империи, думал он о странном и, как ему
казалось, неисполнимом желании Авдотьева.
«Не берёт?» — внимательно и строго, как если бы
ему явилась мысль стать сутенёром при Эле, посмо- В жизни не исполнялись и куда более простые ве-
трел на Перелесова Авдотьев. щи. Например, в Пантеоне не нашлось места для Са-
лазара, имя которого — Salazar! (почему-то с воскли-
«Не берёт», — подтвердил Перелесов. цательным знаком) — Перелесов часто видел выца-
«Просто любит тебя?». рапанным на бетонных опорах мостов, в подземных
«Даром, — пожал плечами Перелесов, — и, на- переходах, начертанным огромными объёмными
верное, не только меня». граффити на стенах пакгаузов и складов вдоль же-
«Ты не понимаешь! — вдруг разволновался Ав- лезнодорожных путей. Часто встречалась и надпись
дотьев. — Она... святая!» «Estado Novo». Перелесов поинтересовался у матери,
«А они, — кивнул Перелесов в сторону двух что это за «Новое государство», но та только пожала
справлявших под липой малую нужду девушек (одна плечами. Её не интересовала настенная политиче-
стрункой выстелилась над травой, а другая почти ская мысль.
стояла на широких ногах), — тоже святые?»
«Они все святые, — сказал Авдотьев, — алтарни- С Салазаром, как выяснилось, был на дружеской
цы контейнерной церкви». ноге господин Герхард. На одной из висевших в его
«На курьих ножках», — вспомнил Элю Перелесов. кабинете фотографий он и Салазар в охотничьих
«К ним идут, когда некуда идти, — продолжил френчах, с винтовками в руках рассматривали по-
Авдотьев. — Когда человек внутри пуст и чёрен, как верженного, похожего на огромную кучу осенних
перегоревшая лампа. Бог через своих дочерей наде- листьев кабана. На другой — сидели на высоких
ляет потерянных любовью, возвращает к жизни, за- круглых сиденьях в баре, а бармен что-то наливал им
жигает свет. Love мashine, powering on God!». в стаканы из бутылки, увенчанной изогнутым желез-
Перелесов подумал, что скоро Авдотьев вернётся ным клювом. Наверное, это был какой-то особый
в подвал к сиреневому манекену с выпиленным жи- напиток, потому что лицо бармена светилось как
вотом, а он — домой к Пра, выстиравшей и выгла- лампа. «Он был одинок, но не боялся народа, — кив-
дившей перед отъездом его рубашки, и неизвестно, нул на фотографию господин Герхард, — и, как ваш
когда они снова увидятся. Португалия вдруг пред- Сталин, знал свою судьбу». «Это как?» — поинтере-
ставилась ему картиной из зелёного луча, он только совался Перелесов. «Сначала вниз — в хулу и ложь, —
сейчас понял, как скучает по матери, как хочет с ней объяснил господин Герхард, — потом опять вверх, но
встретиться. В глазах предательски потеплело. Пере- уже по мраморной лестнице в душу народа. Жаль, —
лесов быстро нагнулся, схватился за шнурки на посмотрел на фотографию, — что я не доживу». «А
кроссовках. Гитлер?» — Перелесов подумал, что господину Гер-
«Даже если один из миллиона...» — прозвучало харду — бывшему солдату вермахта, проведшему де-
сверху. Перелесов посмотрел на Авдотьева, но тот сять лет в советском плену, не следует размениваться
точно молчал. Должно быть, послышалось или при- на Салазара. Гитлер был куда более значимой птицей
несло ветром. в фашистском небе. «У него длинное «потом», — от-
«Бог отнял у меня всё, — сказал Перелесов, — ро- ветил господин Герхард, — и... железная лестница.
дителей, дом, жизнь, любовь и ничего не вернул че- Но ты, пожалуй, доживёшь».
рез алтарниц контейнерной церкви. У меня осталась
только... Пра, но она старая и больная». ...«Ты хочешь вернуть то, что тебе не принадле-
«Я богаче тебя, — опустился на корточки рядом с жит», — помнится, возразил Авдотьеву Перелесов в
ним Авдотьев. — Я случайно заглянул через динозав- подвальной мастерской, глядя на мерцающий в по-
ровую трубу в будущее и узнал, — толкнул Перелесо- лутьме, как будто прислушивающийся к их разговору
ва в плечо, — что скоро... — вдруг резко от него от- манекен. Вдруг Авдотьев собирался для начала ожи-
вернулся, — стану отцом». вить его? Но зачем тогда выпилил ему живот? Может,
потому что «жизнь» — это «живот» на старославян-
7 ском? В последнее время Авдотьев повадился ходить
в храм Живоначальной Троицы на Филях. Перелесов
Нельзя сказать, чтобы Перелесов совсем не думал о как-то увязался за ним, но быстро заскучал среди го-
странном желании Авдотьева «вернуть всем жизнь». рящих свечей, целующих иконы прихожан, невиди-
Он думал об этом на каменистых скалах португаль- мого, как будто пел сам воздух, смиренного хора.
ского побережья, глядя вниз на взлетающие пенные
вожжи, как если бы суша была повозкой, а синий «Жизнь — это земля, — ответил Авдотьев. — Она
океан рвавшим вожжи, хрипящим, плюющимся ко- принадлежит всем, кто на ней живёт, потому что
нём. Он думал об этом, бегая по пружинящим спор- больше жить негде. Но из чего она состоит?»

Юрий Козлов Новый вор 23

«Из чего?» — задумался Перелесов. Из учебника минальную фазу существования. Перелесов теперь
географии всплыло сухое рассыпчатое слово «гу- проводил в Португалии (с частыми выездами в дру-
мус», а следом огненно вытекло другое — «магма». гие страны) больше времени, чем в России. Она по-
степенно истаивала перед его мысленным взором,
«Из смерти, — продолжил Авдотьев, — всё, что как тревожное сновидение в момент, когда стано-
умирает, а умирает всё, остаётся в земле. Я посчитал, вится очевидно, что это всего лишь сновидение, а
земля сегодня состоит из мусора и живого дерьма на жизнь — вот она! — солнечно ломится в окно, колы-
восемьдесят шесть и три десятых процента». шется многослойной кисейной (он, правда, не был
уверен в точности этого архаичного — из уроков ли-
«Что значит живого? — удивился Перелесов. — тературы — слова) занавеской, стелется морским (с
Неужели есть мёртвое? чайками, как льдинками) ветром над зелёными хол-
мами Синтры. Слово «терминальное» уже не каза-
«Какое ещё не успело превратиться в нефть и газ, лось Перелесову чужеродным. В Португалии его
как дерьмо динозавров», — пояснил Авдотьев. язык сделался универсально-безликим и безгра-
нично-вместительным, как флеш-карта. На русско-
«Выходит, мы живём в сортире?» — спросил Пе- немецко-английско-испано-португальской лингве
релесов. изъяснялся Перелесов. В ней не только растворя-
лись слова, выражения и термины из других языков,
«В кладбищенском сортире на мусорной свал- но и формировались новые. Они были похожи на
ке», — зевнув, уточнил Авдотьев. кистеперых рыб, вылезших в древности из океана,
чтобы затем могуче расплодиться на суше. От этих
«Тогда что и кому ты хочешь вернуть?» — разо- перворыб и пошла (хорошо, если ими не закончится)
злился Перелесов, почему-то снова покосившись на на Земле жизнь. Господин Герхард тоже не чурался
манекен. Он точно не нуждался в туалете. лингвы, общаясь с горничными, садовниками, мас-
сажисткой, фитнес-тренером и прочим обслужива-
«То, что должно быть», — Авдотьев снова зевнул, ющим его народом. Иногда Перелесову казалось,
переместившись в сторону раскладушки в углу ма- что он сознательно экспериментирует, скрещивая
стерской. разноязыкие слова, получает непонятное удоволь-
ствие, приучая к ним служивых. Но серьёзные разго-
Перелесов вспомнил, каким заострённо-просвет- воры с посещающими его в Синтре почтенными гос-
лённым было лицо его друга, когда он стоял со свеч- подами со следами военной выправки он вёл исклю-
кой возле тёмной, словно внутри неё была ночь, чительно на немецком.
иконы. Из деревянной с серебряным окладом ночи,
как две небесные звезды светились глаза Спасителя. Перелесову, чем дальше, тем больше, нравился
Перелесов тогда вдруг вспомнил, что многих звёзд этот железный, как летящая пуля, и шипяще-по-
на небе элементарно не существует. Ночные мечта- трескивающий, как костёр или вставшая на хвост
тели видят всего лишь пустой свет, долетевший до перед броском кобра, язык. Вот только некоторые
Земли сквозь миллиарды космических лет. слова в нём казались ему излишне длинными. Они
напоминали кролика, выбравшегося на огорожен-
«Это последнее, что осталось», — сказал Ав- ную полянку из клетки на сельскохозяйственной не-
дотьев, когда они вышли из церкви. мецкой выставке в Лиссабонском аграрном парке,
куда случайно забрёл Перелесов. Там бесплатно на-
«Последнее что?» — спросил Перелесов. ливали свежевыжатый яблочный сок, и Перелесов,
«Последнее всё», — ответил Авдотьев. помнится, замер с картонным стаканчиком возле
Перелесов только пожал плечами. К тому време- полянки. Кролик выбирался из клетки, как поезд из
ни он уже привык не получать ответы на свои вопро- туннеля. Перелесов никогда в жизни не видел таких
сы. Или получать, но похожие на свет исчезнувших длинных. В вертикальном положении он бы оказал-
звёзд. Заострённо-просветлённый, презревший кон- ся одного с ним роста. Если бы Алиса из Страны Чу-
тейнерный рай и прочие радости жизни (он бросил дес провалилась в немецкую кроличью нору, она бы
курить, они больше не сидели с пивком или сухень- точно живой оттуда не выбралась. И прочие рогатые,
ким на ящиках в рощице на склоне с видом на парнокопытные и растительные экспонаты на не-
Москву-реку), Авдотьев стал похож на маниакально мецкой выставке сильно превосходили привычные.
исполняющего ответственное задание сиреневого, Белый, как сугроб, гусь, хоть и был размером со стра-
если вернуть ему живот и приделать крылья, ангела. уса, не прятал голову в песок, а презрительно (арий-
Неужели спит здесь? Перелесову стало жалко ге- ски?) шипел на пытавшихся его угостить детишек.
ниального друга. Он мог бы жить во дворце, и не в Чёрно-зелёного, как в эсэсовском мундире, петуха с
холодной, летом поливаемой дождями, а зимой за- бойцовским, вжатым в голову, гребнем и вовсе дер-
сыпаемой снегом России, но почему-то спал в под- жали за двойной металлической сеткой, настолько
вале среди дворницкого инструментария и элек- видимо он был свиреп и опасен для окружающих. На
тронного мусора, то есть почти что в кладбищенском уроке всемирной истории в посольской школе пре-
сортире на свалке.
«Переселяйся ко мне, — сказал Перелесов. —
Отец редко бывает, а Пра будет рада».
Авдотьев молчал.
Перелесов не заметил, как он упал на раскладуш-
ку и мгновенно заснул.

В Европе у Перелесова было время присмотреть-
ся к господину Герхарду. Похоже, тот вступил в тер-

24 РОМАН-ГАЗЕТА 22/2019

подаватель рассказывал, что перед провозглашени- нало лицо падшего ангела) оперной певицей-
ем независимости Соединённых Штатов отцы- контральто. Она едва открыла рот, и Перелесов сразу
основатели долго колебались, какой язык сделать понял, что именно такой голос был у падшего (в Ту-
государственным — английский или немецкий. Ан- рине он, кажется, присутствовал везде) ангела, взяв-
глийский победил с перевесом в один голос, да и то шегося на заре человеческой истории противоречить
лишь потому, что у англоязычных отцов-основателей Господу Богу. А ещё он почему-то вспомнил своего,
масонский градус оказался выше. Вот была бы стра- оставшегося вместе с сиреневым манекеном в хо-
на, подумал Перелесов, глядя на кролика, никому лодной и голодной Москве друга Авдотьева. На низ-
бы мало не показалось... кое, пронзающее, как лезвие, пение, переливчатые
всхлипы виолы-да-гамба подтянулись другие люди,
Господин Герхард вообще любил говорить о буду- как понял Перелесов, одноклубники господина Гер-
щем, что было несколько необычным для человека харда. Лица некоторых из них он видел по телевизо-
столь преклонного возраста. Однажды за ужином, ру в новостях, но кто они такие, вспомнить не мог.
придирчиво рассматривая на свет фужер с добрым Политики и прочие важные персоны выливались из
португальским вином (его поставлял знакомый его памяти, как трёхтысячное «Champagne Krug
фермер-винодел), он заметил, что на формирование d’Ambonnay» из приземистой, как будто присевшей
единого общеевропейского языка уйдёт примерно на корточки бутылки, не оставляя даже скоротечно-
двести лет, а основу его составят вовсе не англий- го пенного следа. Но что-то подсказывало Переле-
ский и даже не немецкий, а почему-то... ретороман- сову, что эти люди если и были пеной, то скорее мон-
ский (Перелесов про такой и не слышал) и каталан- тажной, скрепляющей некую невидимую конструк-
ский (на нём говорили в Барселоне). Сильнее же цию, среди архитекторов которой был и господин
всего новый общеевропейский язык будет похож на Герхард. В Лиссабоне мать несколько раз безуспеш-
старый провансальский. «Знаешь почему?» — спро- но ходила в российское посольство, чтобы опреде-
сил господин Герхард. Перелесов, естественно, не лить Перелесова на следующий учебный год в рус-
знал. «Эти языки никогда не были государственны- скую школу, но как-то не получалось. Всё время тре-
ми, — объяснил господин Герхард, — они понятны бовались новые справки, да ещё нотариально заве-
всем романо-германским европейским народам, ренное согласие отца на выезд Перелесова за грани-
кроме греков, угро-финнов и славян, а главное, они цу оказалось просроченным. Мать позвонила Пра,
свободны от двусмысленной бюрократической та сообщила, что отец во Владивостоке готовит
властной казуистики. В новой Европе будут очень праздничную программу к юбилею Тихоокеанского
простые законы, а потому и говорить люди будут флота. «Пра, — выхватил трубку Перелесов, — хо-
просто». чешь, я прямо завтра вернусь?» Он ждал, что ответит
Пра, глядя на висевшую на белой стене карту Рос-
Перелесов чувствовал, что господину Герхарду не сии. Карта сначала задрожала, а потом словно по-
хочется покидать этот мир. Так самому Перелесову текла со стены. «Я скажу, когда», — сказала Пра. Пе-
не хотелось покидать пятизвёздочный отель в Тури- релесов понял, что она имеет в виду. Ему стало не по
не, где они остановились, когда господин Герхард себе. «Передай матери, — продолжила Пра, — что
взял их с матерью с собой в деловую поездку. Первый моль бьёт её шубы. Я купила какие-то средства, но
раз в жизни Перелесов летел на самолёте, где было они не помогают». «Шубы? — пожала плечами
всего три пассажира и две обслуживающие их стюар- мать. — Зачем мне здесь шубы? Скажи ей, пусть но-
дессы. В отеле господин Герхард ходил в конференц- сит или продаст. Лия Семёновна с третьего этажа
зал на заседания какого-то клуба, мать ездила на ли- просила хорька».
музине с шофёром по магазинам, а Перелесов, нагу-
лявшись по Турину, смотрел из окна своего номера Господин Герхард решил школьную проблему за
на памятник падшему ангелу, победительно установ- минуту, позвонив послу прямо из туалета, куда мать
ленный на площади перед отелем. У ангела было ли- просунула ему телефон. Когда возвращались из Ту-
цо как у демона на картине Врубеля (наверное, ху- рина на том же самолёте с большими кожаными
дожник его видел) и пустые, как ложки, глаза. В Ев- креслами и приветливыми стюардессами (они на-
ропе вообще было много странных памятников. помнили Перелесову девушек с набережной
Москвы-реки, правда, их «контейнер» был куда бо-
Но если Перелесов в отеле всего лишь открыл, лее комфортабельный), он думал, спросит или не
попробовал, а затем вылил в дубовую раковину (он спросит господин Герхард про шампанское. Кто
не знал, зачем это сделал) шампанское за три, как оплачивал счёт? Но тот всю дорогу изучал две стра-
явствовало из приложенного к бару ценника, тысячи нички текста (на большее интеллектуалов из клуба
евро, то к услугам господина Герхарда был целый не хватило), а потом произнёс загадочную фразу:
мир, уподобившийся этому самому, исполняющему «Ich habe nichts dafür gekampft».
любые желания отелю. Он мог затопить дорогим
шампанским весь Турин до самых губ вознесённого Перелесов догадался (его знания немецкого хва-
над площадью падшего ангела. Мать обмолвилась, тило, чтобы перевести: «Я сражался не за это»), что
что давно не слышала хорошей музыки, и на следую- на кону куда более серьёзные, чем вылитая в ракови-
щий вечер в холле появился камерный оркестр со ну бутылка шампанского, вещи. Даже мелькнула
всемирно известной (её лицо удивительно напоми-

Юрий Козлов Новый вор 25

мысль ознакомиться с огорчившим господина Гер- прыгивая от плюющейся маслом сковородки. «Ай!
харда текстом. Перелесов бывал в его кабинете на Где соль? — не оборачиваясь, спросила она у Переле-
втором этаже дома в Синтре, видел винтажную из сова. — И принеси какой-нибудь халат, тут много
бычьей кожи с вытесненной по центру свастикой комнат, я не помню, где раздевалась». Перелесов по-
папку с золотой монограммой «А.Н.» на письмен- нял, что она перепутала его с отцом, хотя и не был до
ном столе. Он был уверен, что «сражавшийся» за конца в этом уверен.
Третий рейх — за что же ещё? — господин Герхард
хранит важные бумаги именно в этой, приобретён- Да что мне эти шубы, разозлился он, пусть их со-
ной на секретном ностальгическом аукционе за не- жрёт моль! Он сбежал вниз — в холл, где застрелен-
малые, надо думать, деньги, папке. Но господин Гер- ная горилла смотрела на карту России, а перед его
хард как будто предусмотрел такой вариант. Он до- глазами стояла Пра, неприкаянно слоняющаяся по
стал сигару, сделал знак стюардессе, та немедленно пустым комнатам. Перелесову часто снилась их
принесла глубокую металлическую пепельницу, за- квартира. Это были спокойные, умиротворяющие
жигалку и... стакан воды. Господин Герхард, задум- сны. Он, Пра, отец сидят в большой комнате на ди-
чиво глядя на россыпь огоньков внизу, раскурил си- ване, а мать играет на пианино, и они все смеются и
гару, а затем сжёг оба листика в пепельнице, похоже, говорят о чём-то простом. Он любил эту большую,
специально приспособленной для уничтожения полученную Пра на взлёте партийной карьеры квар-
улик, если, конечно, это были улики. тиру, любил Москву, Кутузовский проспект, двор с
деревьями, скамейками и спортивной площадкой,
Терминальная фаза жизни господина Герхарда любил прошлую жизнь, когда он, отец, мать и Пра
была рекой, полной подводных камней. В ней, как были вместе, и не было ни господина Герхарда, ни
прутья в плывущей по этой реке корзине, сплелись Португалии, ни чучела гориллы, да и шуб, наверное,
богатство, которое он должен был (кому?) оставить, ещё тоже не было. Эта жизнь закончилась, но
и — проблемы, которые он не успевал решить в силу почему-то продолжалась в его снах.
несовпадения скорости течения истории и человече-
ской, даже такой длинной, как у господина Герхарда, Глотая слёзы, Перелесов, как застреленная горил-
жизни. Течение расплетало корзину, тянуло на дно, а ла, уставился на карту России. Взгляд упёрся в
контур реки уходил за горизонт. Деньги решали мно- «Brjansk», обведённый красным кружком. У господи-
гие проблемы, но не решали (к отчаянью их облада- на Герхарда был особый интерес к этому славному
телей) проблемы бессмертия. Загадочный клуб, по- русскому городу, и Перелесов знал какой. Он владел
хожие на кистепёрых рыб господа, падший ангел на акциями брянской чулочно-носочной фабрики. Гос-
площади, нескладушки с тем, за что он сражался, да, подин Герхард даже советовался с матерью по поводу
как видно, не одержал победы, скрутившиеся в чёр- производимой там продукции. Сетчатые чулки и нос-
ные спиральки на дне пепельницы листки... Нере- ки под лейблом «Брянская партизанка» матери не по-
шённые (оставляемые) проблемы беспокоили госпо- нравились, а колготки она, кажется, одобрила. Веч-
дина Герхарда сильнее, чем (тоже) оставляемое (Пе- ный товар, согласился господин Герхард, такой же
релесов сомневался, что им с матерью) богатство. как прокладки и туалетная бумага. Насчёт бумаги он,
Господин Герхард тяготился неподъёмной нематери- возможно, ошибался. В туринском отеле Перелесову,
альностью (знания, опыта, идей? — Перелесов за- когда он нажал на унитазе кнопку, ударила в задницу
труднялся подобрать точный термин) того, что ему неслабая струя воды, а когда он перепуганным козлом
предстояло с собой унести. Он не был готов умереть спрыгнул с унитаза, догнала горячая воздушная волна
молча, как подводный камень, уйти на дно, как рас- из встроенного фена. На унитазе кнопок было, как
плетённая корзина. А может, решил, что никто ему клавишей на аккордеоне. Даже страшно подумать,
не указ, а потому дробил камень, вязал пигментными какие там предлагались варианты.
руками тонущую корзину, приманивал Перелесова к
тайнам своей чудовищной жизни (гитлерюгенд, вер- Господин Герхард сказал, что собирается запус-
махт, Сталинград, десять лет советского плена, друж- тить зимнюю линейку специально для России.
ба с Салазаром, охота на гориллу, грабёж России, «Я знаю, как мёрзнут русские женщины, — пустился
изъятие из семьи матери Перелесова — и это только он в воспоминания, — в Соликамске, где я валил
то, что было на поверхности), как голубя крошками. лес, они носили чёрные фуфайки, стёганые штаны, а
под ними такие большие голубые или розовые шор-
Перемолвившись по телефону с Пра, Перелесов ты с этим, как его...» «Начёсом, — подсказала
загрустил. Не станет она носить шубы и ни за что не мать, — только это не шорты, тогда и слова такого не
пойдёт продавать их носатой Лии Семёновне с треть- знали, а трусы». «Трусы? — покачал головой госпо-
его этажа. Отец, подумал он, вернётся с юбилея Ти- дин Герхард. — Я видел под Сталинградом румын,
хоокеанского флота, вытряхнет моль и передарит их они захватили склад, натягивали их поверх галифе.
своим новым подругам. Одну, появившуюся глубо- Разве можно надеть трусы поверх галифе? Я хочу де-
кой ночью, когда он спал, а Пра находилась в боль- лать зимние колготки с этим... начёсом. Конечно, не
нице, Перелесов застал поздним утром на кухне. Го- такого цвета». «Думаешь, будут брать?» — засомне-
лая, с синяком на бедре, она жарила яичницу, от- валась мать. «Будут, — сказал господин Герхард, — и
потом, должен же я отплатить русским женщинам за
их доброту ко мне, пока я был в плену».

26 РОМАН-ГАЗЕТА 22/2019

Brjansk, Брянск... Взгляд Перелесова никак не изучал, шевеля усами, результаты, пока медсестра из-
мог вырваться из красного кружка, как если бы пре- меряла господину Герхарду давление. Дон Игнасио,
вратился в (мысленного, как определяли отцы рус- как узнал Перелесов, был личным врачом диктатора
ского православия) волка, а красный круг — в верёв- Салазара, имя которого граждане Португалии сейчас
ку с флажками. Однажды они с Авдотьевым и Пра выцарапывали на бетоне. После смерти Салазара его
пили чай на кухне, поглядывая в окно на ударно воз- посадили в тюрьму за неподобающие отношения с
водимый Театр Петра Фоменко. Бетонно-стеклян- молодой пациенткой, что, естественно, было всего
ный гриб поднимался со склона, грозя вскоре запе- лишь поводом. Отсидев несколько лет, дон Игнасио
чатать вид на реку. Над пока ещё доступной взору (как раз подоспела ещё одна пациентка, над ней он
Москвой-рекой пролетел легкомоторный, похожий будто бы ставил преступные лекарственные опыты, в
на стрекозу, самолёт, волочивший за собой ленту с результате которых она совершенно облысела и забы-
ухудшенным лицом лидера коммунистов Зюганова и ла имя мужа — страшное для Португалии обвинение)
словами: «Купи еды в последний раз!» перебрался в Аргентину, а когда все (как облысевшая
пациентка про мужа) про него забыли, вернулся на
Пра вдруг подхватилась из-за стола, задёрнула за- родину и теперь внимательно следил за здоровьем
навеску. В кухне стало темно. Перелесов с Авдотье- господина Герхарда.
вым удивлённо переглянулись. «Не люблю, когда
они низко летают», — сказала Пра. «Почему?» — Частенько дон Игнасио и господин Герхард устра-
пристал к ней Перелесов. «Под Брянском, в сорок ивались в патио с бутылкой красного вина. «Вот ко-
первом, — включила на столе лампу Пра, — я отста- му, — как-то придержал господин Герхард пробегав-
ла от колонны беженцев, заснула в копне на поле, шего мимо с теннисной ракеткой Перелесова, — не
три дня не спала». «Самолёт разбудил?» — ткнул но- надо думать о здоровье». Дон Игнасио кивнул, уста-
гой под столом Авдотьева Перелесов, припомнив, вившись на Перелесова не по-стариковски яркими
что отец давно не называл Пра иначе, как «старая зелёными глазами. На изрубленном морщинами,
маразматичка». «Их было много, — продолжила напоминающем пересушенный пень лице они каза-
Пра, — они расстреляли колонну и летели обратно. лись двумя свежими ростками. Дон Игнасио, в отли-
Но я ещё не знала. Я сдуру выскочила в поле, один чие от своего полиглота-пациента, говорил только
заметил, сделал круг, пошёл прямо на меня». «Стре- на португальском, но Перелесов не до конца пони-
лял?» — спросил Авдотьев. «По бокам и впереди. мал, потому что это был так называемый «пор-
Я бежала по полю сквозь земляные фонтаны и таньол», то есть смесь португальского и испанского.
страшный воющий свист. Он пронёсся прямо над Наверное, в Аргентине дон Игнасио жил недалеко
головой, как расплющил меня раскалённым утюгом. от границы с Бразилией. «Он сказал, что тебе следу-
Я упала, а он пошёл на разворот, снова пролетел на- ет поправиться килограмма на три, — перевёл госпо-
до мной. Но уже не стрелял. До меня вдруг дошло, дин Герхард, — и покончить с одиночеством. Но это
что я лежу с задранной до головы юбкой. На мне бы- не то одиночество, которое, — посмотрел на ракет-
ли... извиняюсь, такие голубые трусы с начёсом — от ку, — преодолевается игрой в теннис с приятными
пупа до колен. Не хотела надевать, но ночи были хо- партнёрами, а то, которое побеждается... мыслью,
лодные. И тогда я поднялась, оправила юбку, встала превратившейся в волю, — пожал плечами господин
как столб посреди поля. Подумала, пусть лучше Герхард. — Так он сказал. Понимай как хочешь».
убьёт меня, чем я буду валяться с юбкой на голове.
А он зашёл на новый круг, но уже чуть повыше и по- Похоже, дона Игнасио беспокоила тема побеж-
медленнее, на бреющем, я так поняла, он захотел, даемого волевой мыслью одиночества, потому что
чтобы я его увидела. И я увидела — в шлеме, моло- он, забыв про Перелесова, взялся что-то втолковы-
дой, симпатичное лицо. Урод! Потыкал пальцем в вать господину Герхарду.
мою сторону, потом засмеялся и показал большой
палец. Только потом до меня дошло, что это он... про «Он говорит, — пояснил тот, — что Ницше в своё
трусы. Из-за них он не стал меня убивать». время доказал, что бог умер. Но сам Ницше умер в
забвении с тремя проданными экземплярами своих
Перелесов так задумался над этой историей, что не трудов. Он победил мыслью время, но погубил свой
заметил, как в холл спустился господин Герхард с дву- разум. В чистом виде мысль — яд, наркотик. Её нель-
мя свежими полосками белого пластыря на щеке и на зя отпускать — улетит в пустоту, за край отмеренного
шее. Такие полоски появлялись у него после визитов срока. Для человека будущее — пустота, зона вечно-
врача и медсестры. Они приезжали раз в неделю на го отсутствия. Мысль следует запрячь, как коня в по-
специальном автобусе, внутри которого находилась возку, и ехать на ней, собирая дань с идиотов!»
лаборатория. Медсестра уносила в автобус пробирку с
тёмной, как португальское вино, кровью из вены и «Дон Игнасио, наверное, сочиняет стихи, —
пластиковый стаканчик с мочой господина Герхарда, предположил Перелесов. — Интересно, на каком
а через несколько минут возвращалась с готовыми ре- языке — португальском или испанском?»
зультатами анализов. Врач — усатый, седой, с лицом
словно покрытым коричневой корой, в ковбойской «Вечности, — сказал господин Герхард, — на язы-
шляпе и в пёстром шейном платке — дон Игнасио — ке бога, который умер. Скоро я тоже заговорю на
этом языке».

Обычно они с доктором выпивали по фужеру, но в
день, когда на лице господина Герхарда появились све-

Юрий Козлов Новый вор 27

жие полоски, выпили целую бутылку. Когда дон Игна- учиться в германский филиал колледжа Всех Душ в
сио уехал, господин Герхард принёс с кухни ещё одну. Кёльне. Это очень серьёзное учебное заведение. Про
него мало кто знает, знают про колледж Всех Душ в
Но в холле он крепко стоял на ногах, почему-то Оксфорде, тот специально на виду, чтобы не лезли в
грозя пальцем горилле и в упор не замечая Переле- Кёльн. Ты окончишь его, когда меня скорее всего
сова. Тот хотел незаметно уйти, но старый гитлер- уже не будет. Но это не важно. Там тебе объяснят, что
югендовец (в шортах и в белой рубашке, не хватало будет дальше и что надо делать, чтобы не опоздать,
только значка со свастикой на груди) вдруг произнёс не провалиться в пустоту, куда провалится... — гос-
по-русски: «Я наконец понял, что такое рак. Это подин Герхард отодвинул колышущуюся занавеску,
когда организм человека изо всех сил сражается за посмотрел в окно, — да, считай, весь мир», — закон-
себя, сам с собой и против себя. Лечение в моём воз- чил как-то сухо и буднично, словно ему не жалко
расте — всего лишь небольшой выигрыш во време- было голубого неба с чайками, зелёных гор Синтры,
ни. Очень унизительно для человека, который при- мыса Кабо да Рока в пенных кружевах, розовых кус-
вык всё в жизни делать сам. — И — со вздохом после тов, идеально подстриженных газонов и опрыскива-
паузы: — Включая саму жизнь». ющих их водой фонтанчиков в саду.

Перелесов молчал, не зная, следует ли ему прото- «Хочешь, скажу, зачем ты вылил в унитаз шам-
кольно утешать господина Герхарда или тайно зло- панское?» — вдруг спросил господин Герхард. На-
радствовать? верное, он тоже подумал про фонтанчики.

«Мне очень жаль», — сказал он, и это было впол- «Откуда вы знаете? — растерялся Перелесов и
не искренне. Господин Герхард прожил такую жизнь, зачем-то уточнил: — Не в унитаз — в раковину»,
что не нуждался в его утешениях. Да и тайное зло- словно это имело какое-то значение.
радство он бы мгновенно распознал, независимо от
того, сколько выпил. «В раковину, — согласился господин Герхард. —
Серьёзное мероприятие, серьёзный отель, везде ка-
«Так и Россия», — между тем продолжил какую- меры, служба безопасности. Они показали запись,
то свою мысль господин Герхард. спросили: «С этим пареньком, который прилетел с
вами и вылил в унитаз шампанское за три тысячи ев-
«Что Россия?» — удивился Перелесов. В Москве, ро, всё в порядке?»
наверное, шёл снег, крутила метель, Пра мёрзла в ока-
меневшей чёрной дублёнке (вот бы посмотрел «проле- «И что вы ответили?» — Перелесов подумал, что,
тевший фашист», если, конечно, дожил). Над всей если бы он вынес бутылку этого шампанского, за-
Португалией и немалым куском Испании с ноября по гнал в каком-нибудь баре, да хоть за тысячу, отпра-
март неколебимо стоял Азорский антициклон — «без- вил бы перевод Авдотьеву, тот бы точно оживил (ес-
облачное небо», солнце и средняя температура плюс ли он, конечно, собирался его оживлять) сиреневый
семнадцать. Пра приносила с коммунистических ми- манекен. Вам, мысленно обобщил господина Гер-
тингов листовки, где утверждалось, что ельцинский харда и весь западный мир Перелесов, никогда не
режим — раковая опухоль на теле России. А в местной оживить чучело гориллы! А мы (обобщил себя, Авдо-
прессе Перелесов читал, что Россия — раковая опу- тьева и Россию) запросто оживим сиреневый мане-
холь на теле современной цивилизации. кен! Но тут же устыдился — слишком много «бы», он
же не послал Авдотьеву мифическую тысячу.
«На этот вопрос можно ответить двояко, — пояс-
нил господин Герхард. — Прошло её время. И — при- Теперь точно пошлю, разозлился на самого себя
шло её время. Что тебе больше нравится?» Перелесов, переведу с карточки... пять тысяч! Госпо-
дин Герхард хотел узнать, как я трачу деньги? Вот и
Перелесов пожал плечами. Между «прошло» и узнает! Он, правда, не был уверен, имеется ли у Ав-
«пришло» как будто растопырился злой, щёлкаю- дотьева карточка, но это точно не являлось для того
щий клешнями рак. Россия увиделась ему в образе неразрешимой проблемой. Пусть закончит свою ра-
перепуганной и, видимо, крепостной девицы в сара- боту! Перелесов попытался (без помощи мысленно-
фане и кокошнике. У неё не было сил оторвать вце- го волка) сформулировать, что это за работа, но не
пившегося в подол рака. А на кухне не было кастрю- смог. Не мобилизация же насекомых на набережной
ли подходящего размера, чтобы засунуть туда его. или непонятная возня с сиреневым манекеном? Ка-
жется, Авдотьев, как и господин Герхард, тоже хотел
«Смотря что прошло и что пришло», — ответил изменить мир, но дорожной карты (с некоторых пор
Перелесов как на уроке в школе, то есть никак. Он это словосочетание часто употреблялось в России)
удивлялся господину Герхарду. Ему бы в церковь, в Перелесову не открыл. Её развернул, точнее свер-
кирху, или куда там ходят лютеране? А он... одной нул, господин Герхард, заметивший как-то по совер-
ногой в могиле, а другой... в России? шенно другому поводу: «Какие, к чёрту, дорожные
карты в стране, где нет нормальных дорог? Только
«У тебя есть шанс перебраться из «прошло» в игральные!» А потом добавил, что шансов переи-
«пришло». Не потому, что ты этого заслужил, а ис- грать сдающих карты шулеров у русского народа нет.
ключительно благодаря твоей матери, — посмотрел «Хотя один раз получилось в семнадцатом, когда со-
почему-то не на Перелесова, а на гориллу господин жгли старые — с коронами, завели новые — в блузах
Герхард. Причём (Перелесов это отметил) со стра-
хом, словно горилла могла ожить и отомстить за
свою безвинную смерть. — Тебе рано возвращаться в
Россию. Закончишь школу здесь, а потом поедешь

28 РОМАН-ГАЗЕТА 22/2019

и косынках. Тогда смогли победить в мировой войне волок к своим. Я думал, будут пытать, допрашивать,
и улететь в космос. Но за новыми картами был ну- но задали всего один вопрос: где продовольствен-
жен глаз да глаз, чтобы не подменили! Сталин смо- ный склад, нас уже снабжали только с воздуха,
трел, хватал за руку, а после него — никто!» «От шу- сколько там продуктов и есть ли шнапс? Собирались
лера слышу», — тихо пробормотал Перелесов, но тот расстрелять, но наши накрыли блиндаж, меня, ра-
расслышал. «Я десять лет валил сосны в леспромхо- ненного по ошибке, две девчонки-санитарки отво-
зе! Имею права на компенсацию?» «Кто вас звал к локли в госпиталь. Я неделю молчал, только потом
нам?» — осмелел Перелесов. «Ты не понимаешь силу признался, что немец».
будущего, — с сожалением посмотрел на него ста-
рый фашист. — Человеческая жизнь пылинка перед «А форма?» — спросил Перелесов.
этой силой. Германия тогда сражалась за будущее че- «Документы забрали, а форма... Там и наши, и ва-
ловечества!» «А СССР мешал?» — Перелесов вспо- ши надевали что попало, лишь бы грело. Тёплое и
мнил Пра и её старый альбом с изуродованными фо- сапоги с меня сразу сняли, я был босой и в какой-то
тографиями. Кому мешали отрезанные люди? Уж поддёвке из этого... как его... пухового платка. Её бы
точно не немцам! «Мешал, — сказал господин Гер- тоже сняли, но я облевался — побрезговали».
хард. А сейчас мешает Россия! Только у неё, в отли- «А при чём здесь горилла?» — напомнил Пере-
чие от СССР, нет шансов. Завал будет убран по- лесов.
любому». Но сначала будешь убран ты! — помнится, «Сафари в Танзании, — поправил отлепившуюся
мстительно подумал тогда Перелесов. Неотвратимая полоску пластыря на щеке господин Герхард. — Вы-
конечность человеческой жизни неожиданно увиде- скочил из каких-то зарослей, попёр на меня, самцы
лась ему не как оптимистическая или пессимистиче- таким образом охраняют стадо. Он бы остановился,
ская (не важно!) трагедия. поорал, постучал себя кулаком в грудь и отвалил,
но... до того был похож на того чёрного русского, что
«Я ответил, — продолжил ужом, но безуспешно я... В башку и в сердце».
ускользающий от неё господин Герхард, — паренёк в
порядке. Просто он одинок и ненавидит наш мир, не 8
важно, пьёт ли он при этом пиво за три евро или вы-
ливает в унитаз шампанское за три тысячи». Когда в кабинет вошёл сын Авдотьева, Перелесову за-
хотелось перекреститься. Он так и не понял, кто во-
Перелесов молчал, смутно ощущая неприемле- шёл — он сам (времён обучения в кёльнском филиале
мую правоту старого фашиста. колледжа Всех Душ) или Авдотьев, на чьи похороны
он восемнадцать лет назад прилетал из Германии.
«Я тоже, — слегка качнулся (полторы бутылки Здороваясь с Максимом, так звали сына Авдотьева,
вина!) господин Герхард, — ненавижу наш мир. Но Перелесов украдкой взглянул на себя в зеркало. Чуда
ещё больше... — икнул, — тот, который идёт ему на не произошло. Время не обратилось вспять. В зеркале
смену. Тот, в котором будешь жить ты!» мимолётно отразился относительно молодой ми-
нистр российского правительства — в приличной фи-
«Вы так мне и не рассказали про гориллу». — Пе- зической форме, с ранней сединой на висках, лёгки-
релесов не очень понимал, о чём говорит господин ми тёмными полукружьями вокруг непроницаемых,
Герхард, а потому решил сменить тему. словно из тонированного стекла, глаз.

«Когда мы стояли под Сталинградом, — повер- У большинства его коллег в правительстве и дру-
нулся к горилле, словно она обязательно должна бы- гих органах власти были похожие, запертые как
ла это услышать, господин Герхард, — русские часто сейф, глаза. К каждому имелся секретный код. Но
нападали на нас, когда мы совершенно не ожидали, это было дело интимное, сокрытое от посторонних,
когда не было к тому никаких тактических предпо- даже близких (по духу?) глаз. Список секретных ко-
сылок. Нападали и отходили к себе, не занимая на- дов несомненно был у Самого, но он не злоупотреб-
ши позиции. Потом мы взяли одного в плен, он был лял этим знанием, не лез в чужое личное простран-
смертельно ранен — кишки наружу, влили ему в ство. Разве только, если обладатель (или временный
глотку шнапса, спросили — зачем? Знаешь, что он хранитель) сейфа собирался с ним исчезнуть. Но и
ответил? За жратвой и шнапсом! Одиннадцать чело- то не всегда. Люди несовершенны, говорил Сам, а
век! Ушли обратно шесть. Положили четверых на- Россия бесконечно щедра, от неё не убудет. А если и
ших. Пять русских и четверо немцев — за жратву и убудет материально, прибудет духовно. В этом (он
шнапс! Где логика войны? Где, вообще, логика?» любил цитировать Достоевского) её спасение.
Нам — всё (было непонятно, шутит Сам или говорит
Неужели он... съел несчастную гориллу, ужаснул- серьёзно), русскому народу — вера и духовность.
ся Перелесов, так вдруг разволновался, затрясся гос- Чем меньше собственности у народа, тем выше
подин Герхард, даже полоска пластыря на щеке от- должна быть его духовность и крепче вера в тех, кто
клеилась и повисла, как спагетти. от этой собственности его избавил!

«Вот такой русский и взял меня в плен, — про- Вот такие парни, не щадя себя — все силы рабо-
должил господин Герхард, — в чёрном бушлате, чёр- те! — поднимают Россию с колен, как бурлаки, хри-
ных штанах, чёрных сапогах, чёрном танкистском
шлеме, я не видел лица — только сумасшедшие глаза
и копоть. Без шеи, гнутая спина и руки ниже колен.
Я знал, что убьёт, но он только оглушил кулаком, от-

Юрий Козлов Новый вор 29

пя, волокут её в будущее, мысленно усмехнулся Пе- альной. Из всей делегации президента сопровожда-
релесов и — одновременно — как бы посмотрел на ли три человека: охранник, морской офицер с вы-
себя глазами Самого. Он давно определил подобный ездной моделью чёрного чемоданчика и (для подстра-
образ мыслей, как верноподданническую иронию. Сам ховки, если хозяин «Вольво» перейдёт с немецкого
не мог не замечать её в представителях третьего по- на английский), Перелесов. Сам не любил говорить
коления реформаторов, но пока прощал, потому что на английском. Охранник с офицером держались на
тоже был ей не чужд. «Четвёртого поколения рефор- расстоянии. Перелесов стоял рядом.
маторов Россия не переживёт», — заметил он, под-
писывая указ о назначении главой госкорпорации «Хоть сейчас на поток, — сказал хозяин «Воль-
сельхозмашиностроения двадцатилетнего внука во», — но... — развёл руками, — нас не поймут и на-
своего старого друга — бывшего вице-премьера, а кажут».
ныне простого российского миллиардера.
«Для души, — ласково потрепал машинку по кры-
Перелесов долго, не веря (непроницаемым) гла- ше, как ребёнка по макушке, Сам, — для езды — вон
зам, смотрел на рубашку Максима — серо-белую в те», — кивнул на соскальзывающие со сборочных
чёрных, похожих на жуков, овалах. Он помнил эту линий представительские лимузины и наворочен-
рубашку, она даже иногда ему снилась в коротко- ные внедорожники.
метражных документальных и полнометражных ху-
дожественных снах. Когда они испытывали на набе- «Человек смертен и катастрофичен, — вздохнул
режной Москвы-реки передатчик (или генератор?) главный акционер — седой, с рубленым загорелым
для насекомых, жуки облепили рубашку Авдотьева, лицом и бесцветными глазами старик, как родной
и она зашевелилась на нём, как живая кольчуга. Пе- брат похожий на господина Герхарда, — в нашу ци-
релесову вдруг показалось, что и сейчас на рубашке вилизацию невозможно вмонтировать элементы
происходит потаённое движение. вечности. Для этого нужна другая цивилизация. Хо-
тя, — добавил после паузы, — если бы существовал
— Да-да, отцовская рубашечка, — подтвердил СССР, у этой модели, возможно, был бы шанс».
Максим, — от него осталась кое-какая одежда.
«Конечно, — согласился Сам, — Россия, как писал
Взгляд Перелесова невольно скользнул вниз. Бисмарк, опасна мизерностью своих потребностей».
— Ботинки мои, — сказал Максим, — у меня но-
га больше на один размер. «Поэтому, — задумчиво покачав головой, продол-
— Как ты меня нашёл? — поинтересовался Пе- жил мысль Бисмарка главный акционер концерна
релесов, пытаясь «по одёжке» определить социаль- «Вольво», — СССР перестал существовать, а Россия
ный статус Максима. Хотя рубашка в чёрных овалах сейчас удовлетворяет чужие, не столь мизерные, как
(жуках?) честно рапортовала об отсутствии такового. собственные, потребности. Это всё из вашего метал-
— Мода обречена на повторение, — охотно под- ла», — махнул рукой в сторону уходящей за горизонт
держал тему Максим. — Человек ведь физически не площадки, где стояли новенькие автомобили.
меняется. Но это касается только качественных, до-
рогих вещей. Дешёвка сходит быстро. Перелесову пришла в голову странная мысль,
— Эта рубашка... дорогая? — усомнился Пере- что, если бы вся Швеция вдруг решила тронуться в
лесов. путь, оставив страну мигрантам, проблем бы не воз-
— Да уж не дешёвая, если в ней ходил отец, я — никло, машин хватило.
уже два года, а она вон какая крепкая! — подёргал ру-
башку за ворот Максим. — Зачем тратиться на но- «Мы берём его в обход санкций через эквадор-
вое, если то, что есть, неплохо служит? В бумагах от- ский офшор как индийский, по демпингу», — дове-
ца я нашёл схему автомобиля, на котором без хлопот рительно поделился с Самим главный акционер
можно ездить сто лет. Хоть на бензине, хоть на водо- конфиденциальной, но прекрасно известной тому
роде, хоть на пропане. С ним ничего не случится. За- информацией.
чем гнать бензин, лить металл, делать лишнюю ра-
боту на конвейерах? Формулы вечного материала и Экономический чекист Грибов перед поездкой в
вечной энергии давно известны. Швецию поведал Перелесову, что Сам по просьбе
— А куда девать автомобильную индустрию? — китайцев (они владели контрольным пакетом ак-
Перелесов подумал, что ранняя смерть Авдотьева ций) как раз и придумал эквадоро-индийскую схему.
могла оказаться не такой уж и случайной. Странно Смотри там, строго взглянул на Перелесова Грибов,
только, что схему вечного автомобиля не оприхо- чтобы он не вильнул. Ребята устали от санкций. Что-
довали. Хотя, Максим был прав, она не являлась бы держать баланс по доходам, теперь надо гнать ту-
тайной. да втрое. Нефть, газ, лес, руда — всё заканчивается.
Россия — пустой чемодан, так, кое-что болтается на
В Швеции, где был с государственным визитом донышке. Куда он нас тащит?
Сам, главный акционер концерна «Вольво» подарил
ему невзрачную на вид машинку с секретной гаран- «Но вдруг, — оценивающе смерил Самого бес-
тией... на семьдесят лет. Встреча считалась неофици- цветным взглядом, как облил холодной водой, глав-
ный акционер «Вольво», — вы захотите пересесть
на... как вы сказали, транспорт для души?»

«Только вместе с вами», — приглашающе взялся
за ручку двери вечного автомобиля Сам.

«Тогда, боюсь, придётся подождать», — усмех-
нулся тот.

30 РОМАН-ГАЗЕТА 22/2019

«Долго?» — поинтересовался Сам. обсуждать. Максим, похоже, шёл по его стопам.
«Пока существует ваша страна, — ответил глав- Мать подсказала. Кто она? Где живёт? Чем занимает-
ный акционер. — Кто уходит из-за стола, не доев и ся? Много лет назад Авдотьев вскользь заметил, что
не допив?» собирается стать отцом. И всё. Исчерпывающая ин-
«Японцы — удивительные люди, — вдруг резко формация. В самом деле, о чём говорить? Лучше
сменил тему Сам. Лицо его разгладилось, сделалось пусть сын сам придёт через... восемнадцать или
похожим на колобок, взор потеплел, словно колобок сколько там лет и всё расскажет. Каждое слово Мак-
щедро смазали маслом. — Наши войска в сорок пя- сима, таким образом, превращалось в ключ, кото-
том взяли в Маньчжурии архивы их лагерей. Они там рым отпиралась дверь... куда? Что он там говорил
ставили странные опыты. Бактериологическое ору- про бумаги отца?
жие, это понятно. Но были и такие: одних людей они
морили голодом, других непрерывно кормили до от- Последнее, что (на похоронах, где же ещё?) слы-
вала. Те, кто ел, погибали значительно раньше тех, шал об Авдотьеве Перелесов — это, что его друг от-
кто голодал. Таким образом они научно подтвердили правился в долгое путешествие по святым местам,
конфуцианскую мудрость: «Кто ест — на шаг ближе жил на Соловках, в других северных обителях. Воз-
к смерти, чем тот, кто смотрит». вращаясь поздней осенью на моторной лодке с
«Если только тот, кто ест, не ест того, кто смо- острова Валаам, попал в шторм. Лодка переверну-
трит, — рассмеялся главный акционер. — Мы не бу- лась. Инока и трудника (Перелесову объяснили, что
дем сворачивать нашу сборку в Калуге. Но вы долж- так называются добровольные, вставшие на путь во-
ны снизить пошлины на шведские лекарства и удо- церковления разнорабочие в монастырях) течением
брения». вынесло на берег. Они оклемались. Авдотьева и
моториста-лодочника (из местных) встречным (от-
А может, Авдотьев, подумал Перелесов, как в своё ливным) течением утянуло в море. Оба погибли от
время Леонардо да Винчи, шифровал записи, путал переохлаждения. Тела потом прибило к скалам. Ва-
чертежи? Тот, помнится, совместил на рисунке в лаамские молитвенники взяли на себя похоронные и
одной конструкции фрагменты акваланга и пулемё- прочие расходы. Авдотьева отпевали в его любимом
та. Специалисты, изучавшие по поручению фран- храме Живоначальной Троицы на Филях с почестя-
цузского короля архив гения, ничего не могли по- ми. Он лежал в дубовом с бронзовыми ручками гро-
нять. Кто-то из них даже оставил на полях рисунка бу точно с таким же сосредоточенно-умиротворён-
Леонардо раздражённую реплику: «Идиот!» ным выражением лица, какое было у него, когда они
ходили в этот храм...
— Надо лететь, а они зарываются в землю, —
проигнорировал вопрос об автомобильной инду- Перелесов, когда Авдотьев ставил свечки за здра-
стрии Максим. вие, спрашивал его про мать будущего ребёнка, но
тот помалкивал. «Обязательно познакомишься, —
— Куда лететь? — заинтересовался Перелесов. смягчился, когда Перелесов развернулся, чтобы уйти
Авдотьев много лет назад говорил, что надо «вернуть из храма. — Это только кажется, что человек где-то
жизнь», но не говорил, что надо куда-то лететь. На- далеко, а он — вот он! — рядом. Да ты её знаешь!» Пе-
оборот, это к нему летели и ползли насекомые. релесов даже повертел головой по сторонам, желая
разглядеть в церковном полумраке таинственную
— Прочь, к звёздам, здесь всё исчерпано и ис- мать, но Авдотьев уточнил: «Когда придёт время».
числено, — обнаружил первичное знание Ветхого
Завета Максим. На похоронах он долгое время принимал за неё
насупленную девушку в длинной чёрной юбке и низ-
— И найдено лёгким, — завершил цитату Пере- ко надвинутой косынке, из-за чего как-то не хоте-
лесов, — но, пока нефть и металл превращаются в лось пристально её рассматривать. Она носила на
деньги, — будет длиться. Когда окончательно истле- руках добротно (по-зимнему) упакованного младен-
ет, — кивнул на рубашку Максима (парень начинал ца. В автобусе Перелесов почему-то вспомнил про
ему нравиться), — дай знать, у меня много рубашек, библейскую «Валаамову ослицу». Он подсел к суро-
которые я не ношу. Они тоже... не дешёвые. Не та- вой девушке в надежде, что та заговорит, но выясни-
кие, конечно, как твоя. — Перелесова неожиданно лось, что это не мать, а невысокого ранга духовная
посетила мысль, что, если выйти в такой рубашке, особа, по всей видимости, тоже трудница, специали-
допустим, на картофельное поле, где бесчинствуют зирующаяся по уходу за младенцами, попросту гово-
колорадские жуки, цены ей не будет. Если, конечно, ря, нянька. Истинная же мать оформляла какие-то
она действует без передатчика. — Как ты меня на- срочные документы и должна была появиться «вот-
шёл? — снова спросил Перелесов, спрятав в этом вот», а «на кладбище точно». Самолёт Перелесова во
«как?» целый «букет» вопросов — зачем, откуда про Франкфурт-на-Майне улетал раньше этих «вот-вот»
меня узнал, чего хочешь и... так далее. Букет потому и кладбищенского «точно». В Москве в ту пору были
и букет, что в нём много цветов. чудовищные пробки. Он бы (вот это точно!) не успел
в Шереметьево, а потому незаметно выскользнул из
— Мать подсказала, — ответил Максим. похоронного автобуса на каком-то перекрёстке. По-
Перелесов вспомнил, что Авдотьев никогда не следнее, что он запомнил из того печального дня, —
врал. О многом, да почти обо всём, он молчал, но не
потому, что таился, а потому, что не видел смысла

Юрий Козлов Новый вор 31

задумчивый и не по-младенчески серьёзный взгляд ображаемого господином Герхардом сходства с кото-
авдотьевского сына из зимнего «конверта». Он слов- рым рассталась с жизнью горилла, как опытный сто-
но хотел заговорить, но понимал, что пока рано. матолог, взял гитлеровцев за самое уязвимое, мя-
Время не пришло? Окружающие не поймут? гонькое, готовое в любое (как только жратва и шнапс
исчезнут) мгновение подгнить ответвление корня.
В (московской) школе у Перелесова была кличка Это был беспроигрышный вариант. Фашисты уж
Сова, а у его друга Авдотьева — Дот. Перелесов смо- точно и помыслить не могли ходить за едой в рус-
трел на Максима, и ему казалось, что дот, как Театр ские окопы, потому что не факт, что она там была.
Петра Фоменко на набережной Москвы-реки, как Оружие, конечно, у них оставалось, а вот отвага
бетонный гриб, вылез из-под земли, где прятался во- определённо шла на убыль. Голодная отвага была в
семнадцать лет, а он совой летает вокруг него, пыта- ту войну исключительно русским ноу-хау!
ясь заглянуть внутрь. Но нет. Всё ещё рано?
Теперь он знал, зачем к нему (с подачи матери,
— Чем она занимается? — Перелесов решил дей- других вариантов не просматривалось) пожаловал
ствовать, как советский солдат, пленивший под Ста- Максим. Но у них на меня ничего нет, подумал Пе-
линградом господина Герхарда. Хотя тогда ещё не релесов, никакого компромата, шантаж маловероя-
господина, а... кого? Сына полка? Но были ли такие тен. Ну да, наведывался в контейнер на набережной
у немцев? Он категорически отмёл неуместное сход- Москвы-реки. А кто по молодости не наведывался?
ство героического советского воина с гориллой. Ма-
ло ли что показалось обезумевшему от страха юному — Работает в конторе, — удивлённо посмотрел
фашисту? Неизвестный герой в лучшей русской тра- на него Максим, определённо не разделяя интереса
диции, прежде чем вырубить одним ударом сопли- Перелесова к его матери. — Я, собственно, по друго-
вого гитлерюгендовца, мудро лишил засевшую в му вопросу.
окопах фашистскую сволочь провианта и шнапса.
Он как будто предвидел, что через семьдесят с лиш- Но как тогда быть с глубинной немецкой отвагой,
ним лет Россией будет управлять не Сталин (тот бы никак не мог отлепиться мыслями от военных дел Пе-
определённо заинтересовался неубиваемым автомо- релесов. Зачем-то же господин Герхард пошёл добро-
билем), а Сам, призывающий соратников и товари- вольцем на фронт, да ещё в самое пекло — под Ста-
щей по управлению страной смотреть в корень. линград? Явно не за деньгами. И Авдотьев, изобретая
Только на дереве, в корень которого призывал смо- оптическую ловушку для зелёного луча, чтобы смотреть
треть Сам, вечные машины не произрастали. Корень на динозавров, или генератор-передатчик, чтобы со-
этого дерева, как ядерная вакуумная пульпа, вытяги- бирать пауков, совершенно не думал о деньгах. Они
вал из земли нефть, газ, уголь, железную и медную хотели (каждый по-своему) изменить мир. Это были
руду, редкоземельные с экзотическими названиями явления разного порядка, но каждое произрастало из
металлы. Это был, как считал Сам, царь-корень, по собственного, какого-то иного, не царского корня.
велению Господа, не иначе, просверливший землю
России. Сам и его люди несли бессонную вахту во- Нет, Перелесов не понимал таких людей, как гос-
круг взметнувшегося от корня древа, где вместо ли- подин Герхард и Авдотьев. А вот ты мне, дружок, по-
стьев шелестели дензнаки, а внутри ствола бежали нятен, ласково посмотрел на Максима, хочешь сру-
не сок и смола, а цифровые банковские символы. бить по-лёгкому бабла... Ладно, пустым я тебя не от-
Пропуск к древу, собственно, и был смыслом суще- пущу, старая дружба с твоим отцом чего-нибудь сто-
ствования, начальствующего от Москвы до самых до ит. Да и очки (Пра носила их до самой смерти, даже в
окраин сословия. По служебной (приграничной) на- шутку, если, конечно, это можно считать шуткой,
добности Перелесову приходилось бывать в забытой просила себя в них похоронить, как иначе, спраши-
Богом российской глубинке. Его восхищало умение вала она, я увижу Бога, которого нет?) были хороши.
местных руководителей полноценно и качественно Поэтому их и украли в больнице.
жить без оглядки на окружающую нищету. Их особ-
няки гордо высились среди непроезжих дорог, раз- — Я догадываюсь, — отечески улыбнулся Пере-
громленных цехов, заросших полей и дощатых сор- лесов Максиму, — по какому ты вопросу.
тиров, как крепости, форпосты нового обществен-
ного уклада, которому учёные пока не подобрали — Отлично! — Максим вытащил из кармана кон-
подходящего названия. Царь-корень, как борщевик, верт, положил на стол перед Перелесовым.
воспроизводил себя везде, где распределялись день-
ги и существовали хоть какие-то бюджеты. — Это... что? — растерялся Перелесов.
— Семь тысяч евро, — ответил Максим, развер-
А вот у войны, подумал Перелесов, корешок нулся, пошёл к двери.
иной, как в зубе мудрости: оружие, кормёжка, отва- — Стой! Зачем... Какие ещё семь тысяч евро? —
га. В оружии у русских и немцев под Сталинградом спрятал руки в карманы Перелесов. Ему сразу увиде-
недостатка не было. С отвагой сложнее из-за диамет- лась врывающаяся в кабинет свирепая группа захва-
рально противоположного её толкования воюющи- та с наручниками.
ми сторонами. Поэтому советский солдат, из-за во- — Вы послали их из-за границы отцу. Он не успел
отдать. Мать сказала, что долги надо возвращать и
ещё... это... просила вас поблагодарить и извиниться
за задержку.
— Забери немедленно! — взревел Перелесов,
скосив глаза на угол потолка, где подозревал камеру

32 РОМАН-ГАЗЕТА 22/2019

и вспоминая мудрые слова Самого, что гнев — луч- но на открытии показали его видеообращение к
шее средство против растерянности. — Я послал ему участникам конференции. Человек ли это, помнит-
пять! ся, ужаснулся Перелесов, вглядываясь в пятнистое,
как шкура гиены, лицо, пересохшие сучья пальцев,
— Мать сказала, что вы деловой человек, поэто- вслушиваясь в электронные — через приставленный
му велела вернуть с процентами, — объяснил Мак- к вибрирующему складками индюшачьему горлу
сим и вышел из кабинета. микрофон — слова. Неужели этому (хуже свиньи!)
существу, недоумевал он, ещё есть дело до демокра-
9 тии и выборов, в которых австралийские аборигены,
полинезийцы и коренной народ Новой Зеландии
На последнем курсе в кёльнском колледже Всех Душ маори крайне неохотно (этому была посвящена кон-
Перелесов каждый раз вздрагивал, когда на телефо- ференция) принимали участие, несмотря на то, что
не высвечивался номер матери. Он боялся получить им выделялись квоты для занятия важных должно-
печальное известие о господине Герхарде. стей. Господин Герхард по сравнению с этим замес-
тителем казался бодрым германским юношей. Что
В завершающий обучение год он много ездил по же это за пилигримы, размышлял Перелесов, едва
миру волонтёром. Это было обязательным условием поспевая за шустро катящимся по паркету Сидней-
учебного заведения, оценивающего успеваемость ской оперы креслом, если они таскают за собой сор-
студентов не отметками, а сложными комбинация- тир и уже не стоят на ногах? И если два полутрупа —
ми геометрических фигур, так что сами студенты не заместители, то как выглядит председатель? Может,
могли понять, хорошо или плохо они учатся. Орга- он вообще лежит в гробу?
низация учебного процесса в колледже была как в
романе Германа Гессе «Игра в бисер». И этот бисер «Вода растворяет всё, кроме смерти», — ответил
щедро метался по миру. Прямо с занятий Перелесо- Перелесов, лишь бы непонятный пилигрим от него
ва могли вызвать в учебную часть, где он узнавал, что отвязался.
должен немедленно лететь в Манилу на конферен-
цию Банка развития, или в Найроби — на симпози- «Вот и я думаю, что это было бы слишком про-
ум Всемирной организации здравоохранения по сто, — не то согласился, не то возразил тот, после че-
СПИДу, или в Оттаву — на форум футурологов, об- го, как показалось Перелесову, погрузился в глубо-
суждающих будущее цивилизации после неизбеж- кий сон. Он мог себе это позволить. В умное кресло
ной (это не обсуждалось) Третьей мировой войны. был встроен инновационный навигатор. Если по хо-
ду возникало препятствие, оно сначала мягко при-
На каждом мероприятии обнаруживался человек- тормаживало, а потом, тревожно позванивая, оста-
свинья (в необидном значении слова, ведь свинья по навливалось. И куда двигаться, кресло знало лучше
своему внутреннему устройству и совместимости Перелесова, запутавшегося в коридорах и лестницах
внутренних органов — родная сестра homo sapiens) Сиднейской оперы. Остановилось прямо перед лиф-
перед которым (ой) следовало метать бисер с особым том. — Если её не могут растворить миллиарды...» —
рвением и размахом. Уделять деятельное внимание, едва слышно пробормотал пилигрим.
как строго напутствовали в учебной части. Переле-
сову казалось, что (обобщённый) человек-свинья — Какие миллиарды? Людей или долларов? Пили-
это господин Герхард в разных, но похожих лицах. грим был универсально, как говорил господин Гер-
Иногда те, кому Перелесов должен быть уделять де- хард, используя применительно к русскому фигуры
ятельное внимание, смотрели на него, как на пустое речи немецкого языка, прав.
место, багажно-трансферного оператора, живые ча-
сы в костюме, напоминающие о мероприятиях, на- «Почему не приехал ваш председатель?» — поин-
значенных встречах, приёме лекарств и медицин- тересовался Перелесов, закатывая кресло в лифт.
ских процедурах. Иногда — удостаивали беседы, как
правило, на странные, наводящие на мысли о стар- «На каком ты году обучения?» — как проснувша-
ческом (свинском?) слабоумии, темы. Так, напри- яся птица, поднял веко пилигрим.
мер, один господин в Сиднее на совместной конфе-
ренции Международного института демократии и «На последнем». — Перелесов не понял, как это
Общества пилигримов (что-то, оказывается, объеди- связано с отсутствием на конференции председателя
няло демократов и пилигримов) спросил, верит ли Общества пилигримов.
Перелесов в то, что вода... растворяет старость?
«И ты не знаешь, кто он?» — поднял второе веко
Господин значился заместителем председателя заместитель неведомого председателя.
Общества пилигримов, хотя и перемещался по зда-
нию ракушечной Сиднейской оперы (там проходила «Понятия не имею», — разозлился Перелесов.
конференция) в самодвижущемся кресле с туалетом, Ему захотелось выкатить кресло из ракушечной опе-
кондиционером, экраном, где высвечивались пока- ры да и спустить по наклонному пандусу в океан.
зания давления, пульса и какие-то другие медицин- Пусть пилигрим сам проверит — растворяет ли вода
ские данные. Ещё один заместитель председателя не старость? Жаль только, кресло не позволит. В воде не
смог прибыть в Сидней из-за преклонного возраста, тонет, в огне не горит. Вдруг оно, смутился Переле-
сов, сканирует мои мысли? Ему вспомнился рассказ
Куприна, где почтенный генерал, отправляясь после
обеда отдыхать, произносил: кто куда, а я в объятия
Нептуна. Наверное, тоже растворял старость.

Юрий Козлов Новый вор 33

«Идиот! — с отвращением произнес пилигрим. — ресекал от Гималаев до Мальдив за четыре с полови-
Уже тысяча семьсот лет председателем Общества пи- ной часа. Полуостров был похож на вытертое жёлтое
лигримов является Иисус Христос!» (в отличие от белого пухового океанского) одеяло.
Сверху было непонятно, как на этом одеяле помести-
«Смерть растворяет всё на свете. — Пилигрим не лись почти два миллиарда живых людей? Даже возни-
на шутку разозлил волонтёра Перелесова. Деятель- кали какие-то нетолерантные мысли о прыгающем
ное внимание (как старость в воде?) неудержимо блохоподобии человечества. За Индостаном голубая
растворялось в его недружественном поведении. — океанская дева отбрасывала облачное одеяло, шалов-
Он вдруг вспомнил теорию Авдотьева, что земля ливой ладошкой подгребая к себе скалисто-зелёные
чуть ли не на две трети (видимо, за вычетом гор и фаллические острова. За Индонезией и Полинезией
раскалённых, куда не ступить босой ногой, пустынь) (они смотрелись на коже девы как яркие цветные та-
состоит из дерьма живущих и праха умерших су- ту) после прибрежных, дробящих воду скал, до само-
ществ. — Растворение, — перевёл Перелесов на ан- го Барьерного рифа и густых лесов Нового Уэльса ле-
глийский, несколько изменив, русскую поговор- жала раскалённая сковородка австралийской пусты-
ку, — мать учения». ни. Каждый год в ней бесследно испарялись тысячи
незадачливых путешественников. А дальше — снова
«Это так, — вывернул из кресла похожую на кор- океан, уже в браслетах айсбергов, и ухоженная (с при-
неплод голову и, как показалось Перелесову, впер- брежными обрывами, водопадами, строго очерчен-
вые его внимательно рассмотрел пилигрим, — но я ными полями, черепичными крышами и стаканчика-
бы уточнил: правильное растворение — мать учения. ми небоскрёбов) Новая Зеландия. За ней на пути к бе-
Тебе ещё много раз предстоит растворяться, не оши- лой заднице мира (грубое определение арабских море-
бись. Не из каждого раствора вылезает кристалл. плавателей, увидевших Антарктиду издали и немед-
Герхард... он тебе кто?» ленно развернувших свой корабль обратно) можно
было разглядеть родимое пятно Тасмании с вытянув-
«Муж матери», — растерялся Перелесов. Язык не шимся хоботом малоэтажным городишкой Хобар-
повернулся назвать господина Герхарда отчимом. том. И в других концах Земли (семь–десять часов по
пространственно-временной окружности) было на
«Хорошее родство, — кивнул, отключив в кресле что посмотреть путешествовавшему за казённый счёт
электромотор, пилигрим, — избавляет от ненужных Перелесову: на горящую посреди ночного ледяного
иллюзий. По статистике, каждая седьмая жена рож- океана люстру Исландии; угрюмый сизый, как исто-
дает ребёнка не от мужа. Ты правильно растворился. птанный на зимнем крыльце половик, Ньюфаунд-
Кристалл уже лезет. Передавай Герхарду привет». ленд; истекающую с раннего вечера до позднего рас-
света электрическим жёлтым светом Европу в шпи-
Если он сам... не растворился, подумал Переле- лях соборов и ветряных с пропеллерами вышках;
сов, с трудом удерживая катящееся по пандусу к Поднебесную в застеклённых теплицах-ангарах, смо-
причалу кресло. ге и земляных реках; каменные, вылезающие из тума-
на складки (губы?) Андов и Кордильер; длинную, как
У причала на слабой волне покачивался катер с поваленную берёзу, Россию, придавившую обескров-
мачтой-подъёмником, как понял Перелесов, для ленный петушиный гребень северной Евразии. Пере-
кресла заместителя председателя Общества пили- лесову хотелось опустить вниз руки, замесить мир,
гримов. как глину. Он слышал рвущийся из глубин Земли зов.
Существующий мир исчерпал себя. Ему было не жал-
«Когда у вас перевыборы?» — поинтересовался он. ко этого, похожего на заместителей председателя Об-
«Сам как думаешь?» — с высоты подъёмника щества пилигримов, умирающего мира.
дребезжащий голос пилигрима прозвучал с какой-
то архангельской пронзительностью и ветхозавет- Разные люди и организации совали руки в глину,
ной мощью. вылепливали из неё ландшафты, скульптуры, вбива-
«Уже состоялись? — пискнул, как мышь, Переле- ли внутрь глины арматуру, стягивающую хаотичное
сов. — Или никогда?» пространство на манер скрытых под кожей мышц.
Пилигрим не ответил. Заботливо подхваченное Перелесов и сам с некоторых пор ощущал себя чем-
руками стюардов, кресло опустилось на палубу кате- то вроде нерва внутри одной из мышц, взявшейся за
ра. В белоснежных кителях и фуражках с золотыми нелёгкую задачу исправления и очищения мирового
кокардами они напоминали ангелов. Катер оттолк- пространства от зловредной копоти. Пересекая по
нулся от причала, развернулся и взял (по гипотену- дуге — из Кёльна в Токио — Россию, он думал, как
зе) курс на огромную белую яхту, айсбергом стоя- бесхозен и запущен географический фрагмент внизу,
щую на рейде. как нелепо он противится бензопиле организующей
воли, выставляя ей навстречу полуживые ветви с по-
Из Сиднея Перелесов вылетел в Буэнос-Айрес на валенной, подлежащей распилу берёзы. Впрочем,
сельскохозяйственный симпозиум по новым поколе- воля этой территории, если верить господину Гер-
ниям кормовых семян. В сущности, Земля не так уж ве- харду, надорвалась в битве с досрочно вышедшей на
лика, думал он, глядя в иллюминатор на ворочаю-
щийся под одеялом облаков океан, а когда стемне-
ло — на яркие гирлянды звёзд, опутавших самолёт,
как летящую ёлку. Над океаном самолёт сильно тряс-
ло. Земля, вообще, легко вмещалась в отдельную че-
ловеческую голову. Индостан, например, самолёт пе-

34 РОМАН-ГАЗЕТА 22/2019

бой немецкой волей в сорок пятом. Сейчас повален- Но Буэнос-Айрес не был Лондоном. Здесь не лю-
ная берёза машет ветвями, пугает лесорубов, как били людей, разговаривающих на английском. На
призрак, фантом, присосавшийся охвостьями выво- вокзале Перелесов хотел взять билет на поезд до во-
роченных из земли корней к ядерному оружию допадов Игуасу (это было одно из немногих чудес
прежней — поверженной через сорок лет после не- света, которое он ещё не видел). Он долго изучал
мецкой — цивилизации. Но опытных пилигримов- рельефную карту Аргентины на вокзальной стене
лесорубов не испугать, нет, не испугать. (она напоминала повешенную вялиться бугристую
рыбу), пока его сердито не отпихнул усатый мужик в
Из окна номера в отеле Буэнос-Айреса Переле- длинном до пят кашемировом пальто и в белом шёл-
сов видел железнодорожный вокзал, сквер и точную ковом шарфе двумя полотнами поверх лацканов.
копию Биг-Бена с часами. Революционная Франция Неужели не успел налюбоваться картой родной стра-
в своё время подарила молодому американскому го- ны, удивился Перелесов. Мужик был удивительно
сударству статую Свободы, чтобы факел в её руках похож на дона Игнасио. Если здесь так себя ведут
освещал мир. Великобритания Аргентине — башню культурные (в дорогих пальто с шёлковыми шарфа-
с часами, чтобы латиноамериканцы не зазнавались, ми) люди, подумал Перелесов, чего ждать от народа?
помнили о ходящем по кругу времени. Когда-то над На лбу, что ли, у меня написано, что я люблю ан-
Британской колониальной империей не заходило глийский язык? Кассирша сразу замахала руками,
солнце. Сейчас мэром Лондона был пакистанец. едва только он приветливо разинул рот: «Нi, my
dear!» Парень в банке, где он менял евро на песо, по-
В конце девятнадцатого века существовала пого- советовал ему не болтать на улице по-английски.
ворка: «Богат, как аргентинец». Она утратила акту- В отеле и в магазинах можно, уточнил он, в рестора-
альность, хотя пока ещё не говорили: «Беден, как ар- нах лучше воздержаться. «Плюнут в мясо?» — встре-
гентинец». Это в Древнем Египте на берегах Нила в вожился Перелесов. «Это в лучшем случае, —
земляных норах жили люди, про которых говорили: ухмыльнулся парень, — ты даже представить себе не
«Они не знают вещей». Как это мудро, думал Пере- можешь, что вытворяют аргентинские официанты».
лесов, пролетая над Африканским Рогом, над фаве-
лами Сан-Пауло, слепящими (из пластиковых буты- Легче стало только когда он перешёл на порту-
лок) пригородами Найроби или Дакара, зачем лю- гальский.
дям вещи? Если освободить их от вещей, сами собой
рассосутся отравляющие и загромождающие мир На reception Перелесова ожидало запечатанное
свалки. На какое-то время они превратятся в един- послание. Какого очередного урода я должен здесь
ственный источник пищи и вещей для привыкших к опекать, подумал он, раздражённо вскрывая (он был
ним людей. Не пройдёт и десяти лет, как исчезнут из невиданно прочной бумаги) конверт. Девушка с
свалки, а немногие выжившие люди научатся жить бейджем «Graсiela» на reception сжалилась, протяну-
без вещей в гармонии с природой, познают прелесть ла серьёзные, как для стрижки овец (о другом их воз-
естественного питания плодами очищенной и об- можном использовании Перелесов думать побоял-
новлённой земли. ся), ножницы. «Это для цветов, когда надо подров-
нять букет», — объяснила она. «Там цветы не растут,
Перелесов обратил внимание, что в последнее только плохие новости». — Перелесов не стал читать
время ему удобнее думать на английском. Родной письмо при девушке, унёс в номер.
русский язык наводил тоску, натирал, как лопата,
ладони, казался каким-то путаным и неопределён- Послание извещало Перелесова о необходимости
ным, как классическая армейская команда: «Копать срочно представить в колледж отчёт о его волонтёр-
отсюда и до обеда». Да и мало кто в мире сейчас знал ской деятельности в Сиднее и Буэнос-Айресе, а так-
или изучал этот одинокий язык. Перелесов устал ко- же ответить на очередную (сколько их было!) анкету,
пать. Авдотьев, тот знал, где копать и что надо отко- расставляя в пустых клетках предложенные на выбор
пать. Но он утонул. Мать-Россия стиснула его серд- геометрические фигуры. Это было совершенно не-
це холодной водяной рукой, не позволила докопать- возможно, но на сей раз фигуры в поступившей на
ся... до чего? Не до динозавров же или лезущих на его многократно и сложно запароленный e-mail-ан-
рубашку жуков? кете были в виде... головок цветов. Перелесов поду-
мал, что сходит с ума. Подобное ощущение стало для
Английский язык представлялся Перелесову иде- него во время обучения в колледже Всех Душ при-
ально сконструированным луком. Мысли, как стре- вычным. Он, можно сказать, приспособил к нему
лы, по кратчайшей дистанции летели точно в цель, не свою душу, более того, обнаружил в нём некую пре-
застревая во встречных воздушных потоках. Цель — лесть. Оно не отменяло жизнь, а, напротив, сообща-
очистить планету от мусора. Что с того, что заодно она ло ей новое измерение, наполняло чувством избран-
очистится и от людей, породивших этот мусор? А она ности и превосходства. Перелесов смирился с пери-
очистится, потому что они будут обитать на свалках и одическими приступами сумасшествия, геометриче-
жрать мусор. Круговая масонская (или какая там?) скими фигурами, нелепыми вопросами в анкетах.
змея вцепится в собственный хвост. Преступление и Ему стало казаться, что это и есть настоящая жизнь.
наказание. Чем дольше Перелесов размышлял на эту Новое состояние он отныне воспринимал как скаль-
тему, тем сильнее натягивалась тетива лука, а цель как
будто сама шла грудью навстречу стреле.

Юрий Козлов Новый вор 35

пель (или выданные симпатичной Грасиелой нож- ванных мыслей, что представлял из себя практико-
ницы), которыми можно вскрыть... всё! вавшийся в кёльнском колледже графический язык
геометрических символов? Кто, как, опираясь на ка-
Странным образом на симпозиуме по новым по- кую базу данных будет расшифровывать ответы Пере-
колениям кормовых семян ему не была определена лесова? Как, вообще, можно уложить длинную, как
исчерпавшая все мыслимые сроки существования стручок спелыми горошинами, набитую смыслами
свинья, перед которой он должен был рассыпаться би- мысль в один-единственный графический символ?
сером. Затеянный фирмой «Монсато» — она была мо-
нополистом по выращиванию этих, дающих бешеные Он долго размышлял, какой из предложенных
урожаи, семян — симпозиум показался ему довольно цветочных фитюлек выразить впечатление от сид-
скучным. Дискуссия, как цирковая лошадь, ходила по нейской конференции Института демократии и Об-
кругу. Представители Нигерии, Венгрии, Парагвая щества пилигримов. Взгляд упирался в лепесток, от-
жаловались на увеличивающуюся с каждым посев- далённо напоминающий S (как доллар, всплыло в
ным периодом цену на монсатовские семена, а также памяти фрейдистское российское определение этой
на то, что на полях, где они единожды были высаже- змеиной буквы латинского алфавита), но с наложе-
ны, местные сорта пшеницы и других злаков всходить нием поверх буквы (знака) Х.
отказывались. Вице-президент «Монсато» (на сей раз
не старец, а комбинированной национальности без- Ну да, обрадовался Перелесов, докладчики на
возрастный хлыщ — для белого слишком тёмный, для конференции констатировали, что у полинезийцев и
негра — светлый, для китайца не вполне жёлтый, для других коренных народов Южного полушария по
индуса — недостаточно пухлый, одним словом, со- каким-то причинам отсутствует чувство собственно-
временный всечеловек) заученно отвечал, что генети- сти. Всё у них общее, как и — ничего, к чему они неу-
ки фирмы работают над тем, чтобы сделать уникаль- держимо стремятся, заполучив хоть что-то. Ему
ные семена многолетними, дешёвыми и пригодными вспомнился показанный на конференции фильм,
для всех континентов, включая (исключительно по снятый, кажется, в Восточном Тиморе возле пункта
мнению теплолюбивых арабских мореплавателей) бе- бесплатной выдачи местным жителям продуктов и
лую задницу мира — Антарктиду. Когда его особенно товаров первой необходимости. Четверо пошатыва-
допёк пожилой хиппарь — сельский пастор из Вен- ющихся, крепко поддавших косматых ребят тащили
грии, хлыщ напомнил тому евангельскую классику: новенький, только-только высвобожденный из ко-
«Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зер- робки холодильник. В какой-то момент он показался
но, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если им тяжёлым и ненужным, и они с хохотом швырнули
умрет, то принесет много плода». Но пастор не успо- его в болотистую канаву, перепугав лягушек и похо-
каивался, и хлыщ, окинув его внимательным взгля- жую на цаплю птицу, промышлявшую в этой канаве.
дом с фиксацией выглянувших из-под белого колечка А по другой дороге, размашисто и студенисто колы-
религиозного воротника зигзагообразных татуиро- хаясь, бежали определённо не изнуряющие себя дие-
ванных молний и забранных в пучок седых волос на тами представительницы женского пола, расшвыри-
затылке, свойски подмигнул пастору: «John Barleycorn вая в стороны упаковки с прокладками, памперсами,
must die!», напомнив уважаемому баптисту знамени- отрывая рукава у свитеров и халатов. Кое-что из бес-
тую композицию группы Traffic времён его дорели- платно выданного, впрочем, полинезийские люди
гиозной мотоциклетно-психоделической юности. донесли до битой железной будки с зарешечённым
Скользящий образ грядущего, произрастающего из вместо окна проёмом, сквозь который находивший-
монсатовских семян мира, открылся Перелесову в ся там человек (была видна только его похожая на
похоронных по Джону Ячменное Зерно словах ком- палку вылезавшая рука) выдал ребятам в обмен на
бинированного всечеловека: мёртвые зёрна дают не- утюги, тостеры и... фаллоимитаторы (?), но, может, и
вообразимый разовый урожай, но на следующую по- блендеры (Перелесов не разглядел) несколько буты-
севную необходимы новые мёртвые зёрна. Жизнь лок рома, которые были немедленно откупорены и
держит за глотку тот, кто знает, как превращать мёрт- (под строгий глазной контроль) пущены по кругу.
вые зерна в плодоносящие големы.
Не зря я, восхитился сам себе Перелесов, думал
Вечером, прогулявшись по пешеходной торговой сегодня о древних египтянах, не знающих вещей.
улице Флорида, где ему непрерывно совали листов- И дел-то всего ничего: выявить блокирующий чув-
ки с разделёнными лентами стрингов сочными жен- ство собственности ген в ДНК аборигенов и маори,
скими ягодицами (лица и другие части тела у скра- синтезировать его, да и вставлять вместе с прививка-
шивающих досуг туристов дам местные законы де- ми кому надо. Он сначала подумал о китайцах и ин-
монстрировать почему-то запрещали), Перелесов, дусах, но потом мысль качнулась в сторону шведов.
перекинувшись парой слов с Грасиелой (нечто похо- Да, надо начинать с них, хороший народ, им не нуж-
жее на интерес появилось в её глазах после того как на собственная страна, готовы уступить её ребятам
он стал общаться с ней на португальском), засел за из Сомали и Ирака, зачем им какое-то имущество?
присланный вопросник. И, вообще, разошёлся Перелесов, слово «швейцар» в
русском языке следует заменить на «швед». «Прибыв-
Если английский язык, хоть его и не любили в Ар- ших из Йемена гостей на пандусе отеля «Европа»
гентине, был чем-то вроде отмычки для самых риско- встречали вежливые шведы в ливреях», — пришло на

36 РОМАН-ГАЗЕТА 22/2019

ум простое, как будто выхваченное из школьного со- ходу дела и модифицируя (усиливая) их воздействие
чинения «Как я провёл лето в Европе», предложение. на репродуктивную систему человека. Перелесов с
Но против придумавшего его (затаённого фашиста, лёгкой душой внёс в пустой квадрат цилиндрик
плохого Перелесова) немедленно восстал другой, хо- (арабо-афгано-азиатско-африканский фаллос), обе-
роший Перелесов — толерантный мультикультура- сточенный коротким, точнее, длинным (через пару
лист и фанат открытых дверей. Две противополож- поколений) пищевым замыканием в виде двух пере-
ные сущности бесконфликтно и даже с юмором, как чёркивающих его черточек.
давно прервавшие физические отношения супруги,
сосуществовали в его душе: «Что значит «гостей»? Так же легко, можно сказать, играючи он разде-
Они не гости!» «Хозяев, — издевательски подсказал лался и с другими вопросами. И только над послед-
плохой Перелесов: «Прибывших из Йемена хозяев на ним, набранным каким-то средневековым готиче-
пандусе отеля «Европа» встречали вежливые шведы в ским шрифтом, снова задумался. В самом деле, поче-
ливреях». «Но почему только из Йемена? — не сда- му судьбы мира определяют древние, стоящие одной
вался хороший. — Почему не из Марокко, Алжира, ногой (если они ещё способны ею шевелить) в могиле
Судана или Албании? Это дискриминация!» «Тогда старцы, вроде пилигримов, господина Герхарда, тря-
так, — примирил плохого и хорошего третий — уни- сущихся очкастых маразматиков, заседавших в Тури-
версальный (Всех Душ) — Перелесов: «Прибывших на не? Какой у них горизонт планирования? Насколько,
пандусе отеля «Европа» встречали в ливреях». Скрыто вообще, (ре)продуктивны и жизнеспособны их мыс-
этот универсальный, как казалось Перелесову, под- ли? Перелесову вспомнились монсатовские зёрна-
разумевал (подобно Черчиллю в мае сорок пятого големы. Нет ли противоречия в том, что покидающие
года) немыслимое: «Никто не встречал прибывших на этот мир люди определяют наперёд его судьбу? Что
пандусе отеля «Европа», потому что они навечно им до него? Они должны думать о другом мире, сто-
остались в местах постоянного проживания». И вовсе процентных доказательств которого не существует.
не обязательно, шепнул на ухо Перелесову универ- Что чуть живому, с десятым пересаженным сердцем
сальный, заморачиваться вопросом, живыми они там человекоящеру до плывущих на надувных плотах в Ев-
остались или мёртвыми? Для истинной демократии ропу эритрейцев? Ему ни при каких обстоятельствах,
это совершенно не важно. Подлец не сомневался, будь он хоть трижды пилигрим, не увидеть новой Ев-
что будет именно так. Но до этого ещё надо дожить, ропы с прислуживающими эритрейцам шведами.
вздохнул, закрывая неуместную полемику триеди- Или они знают что-то такое, чего не знают другие?
ной (Всех Душ) сущности Перелесов, пережить уни-
жение ради грядущего торжества. Молодняк нетерпелив, почему-то подумал (не по
этому поводу) о Грасиеле Перелесов (интересно,
Кто, загрустил он, твёрдой рукой вгоняя пере- когда у неё заканчивается смена?). Молодняк хочет
чёркнутый иксом (Х) S как доллар (в его интерпрета- всё успеть, попользоваться на своём веку плодами
ции — S как собственность) в предназначенный сделанного, испытать физическое наслаждение от
квадратик, перебирая в памяти вкрадчивые лица исполнения желаний. Это неправильно. Молодняк,
преподавателей, оценит красоту и мощь моего про- как в личностно-персональном, так и в историко-
екта? Или они переправят анкету дальше, к... идио- цивилизационном смысле, спешит, ошибочно, как в
там, точнее... универсальным людям, кто придумыва- своё время Наполеон или Гитлер, рассчитывает силы
ет эту филькину грамоту? и время. Император и фюрер надсадили свои наро-
ды, слили их мощь. А ради чего? Чтобы, спустя пол-
Над итогами мероприятия в Буэнос-Айресе он века Берлин и Париж были в мечетях? Чтобы тол-
размышлял недолго. Его даже изумила простота во- стая немецкая тётка отворяла границы ближнево-
проса. Перелесову приглянулся цветок в виде фалли- сточному и африканскому сброду? Чтобы немцы со-
ческого цилиндрика с двумя параллельными чёрточ- перничали со шведами за право встречать в ливреях
ками поперёк. Даже дети сегодня знают, подумал он, гостей-хозяев из Йемена? Нет, вздохнул Перелесов,
что длительное употребление в пищу генномодифи- молодость, радость через силу — почти всегда ошиб-
цированных (ГМО) продуктов ведёт к бесплодию. ка, неэффективная трата энергии, дорога в никуда.
Некоторые учёные (за это их изгоняют из лаборато- Молодые деятельные миллиардеры с (революцион-
рий, лишают званий и наград, объявляют бойкот) по- ными) идеями — вот истинная угроза миру. Где рево-
лагают, что через два поколения только двадцать про- люционные идеи, там выходящие из-под контроля
центов питающихся ГМО-продуктами людей смогут исполнители. Даже на Господа Бога поднялся пад-
заводить детей. Эти продукты, однако, было доволь- ший ангел, вспомнил он скульптуру в Турине. Хотя,
но сложно бесперебойно доставлять в места, где оби- вздохнул, неплохо быть молодым миллиардером,
тали приговорённые к бесплодию люди. Их, вообще, но... упаси бог лезть поперёд (или поперёк?) старцев
проще и надёжнее было морить голодом и не лечить. в грядущее пекло. Держать и не пущать! Гасить, как
Но наиболее активных и мобильных следовало вы- окурки в сухом лесу! А вот когда сыплется песок,
манить в Европу, пусть думают, что устроят там хали- когда под задницей самодвижущееся кресло с сорти-
фат. И кормить, кормить гостей-хозяев (они же не со- ром, в башке пустота и дурь, а в глазах тоска и смерть,
бираются работать, поэтому будут жрать, что им при- вот тогда бьёт час скорбного управления миром, вот
несут («шведы») продуктами Монсато, проверяя по тогда самое время строить планы, да такие, чтобы

Юрий Козлов Новый вор 37

тем, кто остаётся жить, мало не показалось! Вдруг 10
это и есть, промелькнула смешная мысль, един-
ственный и главный побудительный мотив их дея- Экономический генерал-чекист, миллиардер Грибов
тельности? Месть за смерть. (по мудрому замечанию Самого, защиту Родины пре-
ступно было доверять нищим) часто спрашивал у Пе-
Сущностно лишь то, что будет, когда меня не бу- релесова, когда тот остепенится: женится, заведёт де-
дет! Так пусть ничего не будет! Только так можно пла- тей, построит дом, займётся хозяйством? У патриар-
нировать на сотни лет вперёд, не насилуя революци- ха, тревожился Грибов, уже не хватает угодий и ферм,
ями капризную даму-историю (она этого не любит), чтобы снабжать ещё и вас, одиноких лентяев, каче-
но медленно и естественно доводя её до предсмерт- ственными продуктами. Только в имение премьера
ного оргазма, чтобы ей хотелось ещё и ещё. Старые каждое утро — двадцать кило творога и пятнадцать
маразматики далеко не просты, вот только вечной литров сливок! Премьер, понятно, святое. А тут ещё...
жизни пилигримам никак не заполучить. Пока туда полправительства несемейных, и всем подай патри-
маршрута нет. А если заполучат, вымолят у своего аршую сметанку! Сколько можно Бога гневить?
Председателя? Неужели перестанут мстить живым за
то, что те остаются, когда они сами сваливают? Вдруг Строго (государственно) сощурившись, Грибов
тогда на мир прольётся елей, и лев рыкающий возля- проинформировал Перелесова, что направил Само-
жет у ручья рядом с агнцем блеющим? му аналитическую записку, где охарактеризовал
упорное нежелание многих (мужского и женского
Перебрав цветочные лепестки, Перелесов выбрал пола) чиновников заводить семьи, растить детей, то
похожую на символ бесконечности волнистую змейку, есть жить по заведённому православному порядку,
ограниченную двумя строгими вертикальными лини- как угрозу национальной безопасности. Особенно
ями по бокам, как стенами. Вечность, ограниченная почему-то Грибова возмущали неженатые прокуро-
смертью, так он определил выбранный символ. ры и незамужние прокурорши. «Сволочи, я бы
их...» — грозно сжимал кулак Грибов, как гаечный
Перелесов так долго и внимательно рассматривал ключ поворачивая его против часовой стрелки. Пе-
змейку, что у той как будто ответно образовались жи- релесову казалось, что, случись немыслимое, попади
вые внимательные глазки. Неужели... в тебе вся моя избегающие семейных уз прокурорские к Грибову в
жизнь, задумался он, отправляя заполненную анкету застенок, вряд ли бы они смогли потом полноценно
по зашифрованному адресу, и ты мне покажешь, где в исполнять супружеские обязанности.
стене дырка? Змейка молчала, как красноармеец на
белогвардейском допросе. Одна, ограничивающая — Что национальной безопасности до моей лич-
змейку, стена называлась смерть. Другая — человече- ной жизни? — неискренне удивился Перелесов. —
ское тело. Телесная стена всегда обваливалась в сто- Сплошная экономия. Не лезу со строительством в
рону смерти, чего бы там ни выдумывали пилигримы. угодья патриарха, кстати, на творожок пасть не разе-
вал, не знаю, кто внёс в список, да ты, наверное, и
Правильность хода перелесовских мыслей ми- внёс, не пристраиваю жену в «Газпром» или «Рос-
стически или метафизически подтвердил телефон- нефть». Опять же, нет детишек в Гарварде, значит,
ный звонок. Грасиела сообщила, что на адрес отеля врагам не взять на крючок. Да и прокормить меня
поступил новый конверт для господина Пьера Лесли одного государству легче, чем тебя, — покосился на
(так она произносила его фамилию на английском). широко рассевшегося на диване друга-чекиста Пе-
«Я могу послать к вам горничную», — голос Грасие- релесов. — Жена, сестра, тёща, тесть, три дочери,
лы потеплел, как только она, вспомнив, что клиент твои родители... Кто там у тебя ещё?
знает португальский, перешла на портаньол. «Не на-
до, — сказал Перелесов. — Я сейчас спущусь». — Не скажи, — возразил Грибов. — Мы — народ,
земля, вокруг нас жизнь, одной обслуги кормится
Сообщение было от матери, но поступило оно че- сорок душ! Россия сохранится, только если превра-
рез службу безопасности колледжа: «Он хочет тебя тится в большую могучую семью. Пусть кто-то побо-
видеть. Срочно вылетай в Лиссабон». Открытое ис- гаче, кто-то победнее, но все вместе — семья! А та-
пользование существующих средств коммуникации кие, как ты... — задумчиво пошевелил губами-шам-
в некоторых случаях не допускалось. Использова- пиньонами Грибов, — вроде как призраки, нечистая
лись старинные, как в прошлом веке, но странным сила в нашем русском доме. Как там их? Лешаки, во-
образом надёжные способы, вроде доставляемых не- дяные, гуменники, выменники, кикиморы, шишиги...
ведомыми курьерами плотно запечатанных конвер- Шуршите, ухаете, пугаете, анализируете, прогнози-
тов на reception отеля. руете... При нас, но не мы! Я ему в записке несколь-
ко слоганов для баннеров подсказал, — похвастался
Перелесов попросил Грасиелу заказать билет на Грибов: «Россия — большая семья!» «Моя семья — Рос-
ближайший рейс. Отыскался утренний прямой. сия!», «Семья — счастье завтрашнего дня!» Не знаю,
какой выберет.
«Остался только бизнес-класс, сеньор Лесли», —
сказала Грасиела. — Забыл любостая, — развеселился Перелесов.
— Кого-кого? — недоверчиво уточнил Грибов.
«Не имеет значения. Закажи такси. У нас впереди Поставленный охранять национальную безопас-
пять часов, — придержал мгновенно поднятую теле-
фонную трубку вместе с тёплой рукой Грасиелы Пе-
релесов. — Это целая жизнь. Когда заканчивается
твоя смена?»

38 РОМАН-ГАЗЕТА 22/2019

ность — контролировать на украинско-венгерском — Но ты прав, — спокойно продолжил Переле-
рукаве выручку за круглосуточно текущую по трубам сов, — он будет дрючить Россию во все дыры до тех
в закрома вероятного противника нефть и летящий пор, пока она не очнётся или пока к ней не посвата-
синей (исполняющей желания, но далеко не всех) ется нормальный крепкий мужик.
птицей туда же газ — он не любил шуток над часто
произносимым патриархом, да и Самим, словосоче- — Типа Ленина или Сталина, — понимающе
танием семейные ценности. От Грибова каким-то об- ухмыльнулся Грибов.
разом ускользал (как солёный грибочек с вилки) из-
вестный факт, что и патриарх (по церковному зако- — Друг мой, — напевно и почти ласково произ-
ну), и Сам (в силу житейских обстоятельств) были нёс Перелесов, — ты просишь что-то из конспиро-
людьми отнюдь не семейными. логического, политологического, давно известного,
но не усвоенного. Так получи: да, типа вождя! Только
— Любостай — домашний чёрт, ублажающий по вождь, которого все обожают и боятся, при виде ко-
ночам вдовиц и жён, если мужья не могут, — с удо- торого бабы визжат и кончают в трусы, способен
вольствием объяснил Перелесов. — Большой член... проломить над отдельно взятой страной лёд назна-
большой семьи. ченного ей порядка, чтобы народ высунул в полы-
нью дыхательное рыло, прокашлялся, натворил
— Не слышал, — насупился Грибов, — но намёк бед... — Почему-то в образе то ли тюленя, то ли без-
понял, — уставился на Перелесова замороженным, защитного и, кажется, уже истреблённого дюгоня
как гриб из морозилки, чекистским взглядом. — Он, увиделся Перелесову неназванный народ. — А по-
значит, по-твоему, этот... как его... любосрай, а Рос- том — снова в полынью, только уже на большую глу-
сия, значит, безмужняя баба, которую он дрючит бину и под бронебойный лёд, откуда не выплыть!
глухими ночами во все дыры, да? Какой же ты... —
взял горестную паузу Грибов, потому что не было в — Тогда Гитлер, — сказал Грибов, — или всё-таки
русском языке эпитета, способного полноценно вы- Сталин? Ты меня запутал.
разить всю мерзость (по Оруэллу) мыслепреступле-
ния Перелесова. — Ты в основном резерве, — строго — Гитлеру отвели двенадцать лет, чтобы он кон-
продолжил Грибов, — вот-вот сядешь губернатором чил Германию, — объяснил, вспомнив лекции в
на область с серьёзным бюджетом, а то и... И так, — кёльнском колледже, Перелесов. — Сталину на
огорчённо махнул рукой, — погано шутишь! СССР — тридцать, но только потому, что сначала он
должен был кончить Гитлера. Ну, и ребятам после
— Это ты шутишь! — возразил Перелесов. — Кто столько же — на демонтаж.
выменник? Кто держит Россию за нефтяное вымя?
Точно не я! — Почему так много? Могли уже в пятидесятых
всё решить.
Он давно и безуспешно пытался разобраться в ло-
гике мышления Грибова. С одной стороны, тот мыс- — Вряд ли, надо было, чтобы подзабыли войну.
лил предсказуемо и примитивно — в духе охрани- — Значит, выхода нет? — спросил Грибов. — Где та
тельного, как писала либеральная пресса, патрио- Германия, перед которой трепетал мир, и где победив-
тизма. С другой — подобно богомолу, иногда неви- ший её СССР? Дело только в сроках, а конец один?
димо перемещающемуся в межветочном простран- — Выход есть, — пожал плечами Перелесов, —
стве неизвестным науке — через четвёртое, или ка- но он тебе не понравится.
кое там, измерение? — способом, Грибов в простран- — Понятно, — богомолом переместился из тео-
стве межмысленном тоже перелетал через одну или ретической в практическую (в смысле, шитья дела
сразу несколько мыслей, оказываясь в неожиданной по статье экстремизм, а то и — бери выше! — терро-
для собеседника (жертвы?) точке несовершённого ризм!) плоскость дискуссии Грибов. — Вовремя
или совершённого ею (не важно) мыслепреступле- убрать вождя, так сказать, на взлёте, когда он уже ре-
ния. Должно быть, это помогало ему вразумлять во шил часть проблем — проломил полынью, куда на-
время профилактических бесед, облепивших нефтя- род просунул дыхало, уберёг от распада страну, не
ное иссякающее вымя, выдирающих перья из газо- противопоставил себя окончательно и бесповоротно
вой птицы мерзавцев, уклоняющихся от перечисле- большим дядькам, присматривающим за порядком,
ния куда следует оговорённых сумм. не преступил черту, за которой мы — failed state со
всеми вытекающими. Ты этого хочешь? Гитлера не
Трико феодальное ему тесно, рвётся из него в ис- успели убрать в тридцать девятом. Сталина убрали
ступлении, вспомнил Перелесов строчки Маяковско- вовремя. И что?
го из поэмы «Владимир Ильич Ленин» про крепчаю- — Ничего, — сказал Перелесов. — Можно ведь
щее в Средневековье буржуазное сословие. Так и сей- только делать вид, что долбишь лёд, или долбить не
час сырьевое российское экономическое трико ис- до пролома. Тогда шансов уцелеть больше. Не рис-
тончалось, трещало на мощных чреслах чекиста Гри- ковать, наслаждаться жизнью и властью, пусть вре-
бова. Он устал гонять маломерную рыбку в нефтега- мя само решает проблемы. А оно их всегда так или
зовой трубе, его, как старика-рыбака из повести Хе- иначе решает, непрерывно сдаёт, как крупье в кази-
мингуэя, тянуло на океанские просторы, где гуляла та но, картишки. Могут выпасть неплохие, отчего не
самая pez grande, которую тот поймал, но не уберёг от сыграть? Кто понял жизнь, тот не спешит, ждёт кар-
акул. Грибов (а как иначе?) думал, что сумеет уберечь. ту. Жизнь сильнее и отвратительнее любого плана и
любой идеи. Она укатала и Гитлера, и Сталина, и да-

Юрий Козлов Новый вор 39

же... Иисуса Христа, так зачем переть на рожон? — Подмёрзло, — вздохнул Грибов, — оборудова-
Только ведь карта может не прийти. ния, чтобы бурить в Арктике на шельфе нам... — по-
казал пухлый кукиш. — Душат, сволочи, санкциями.
А дюгонь, подумал, но не стал огорчать Грибова Пощупаем, смогут ли китайцы взять у Канады через
Перелесов, тем временем сдохнет подо льдом, хотя Сингапур?
кого это волнует?
Согласовав с представителями харбинской фир-
— Значит, надо перетереть с крупье, — сказал мы «Лесное чудо» по линии своего министерства
Грибов, — или опрокинуть стол. многоступенчатый государственный контракт арен-
ды участка приграничной дальневосточной тайги на
— Крупье недоговороспособен, стол опрокиды- сорок девять лет, Перелесов вспомнил, как облетал
вается только вместе с планетой Земля. Это называ- ранней осенью на вертолёте этот, размером со Сло-
ется неприемлемым ущербом, — возразил Перелесов. вакию или Словению, не меньше, участок.

— А мы пойдём другим — третьим — путём, — Кедрово-лиственный лес был густ, как жёлто-
неожиданно зевнул, перекрестив рот, чтобы случай- красное алычовое варенье с вкраплениями перетёр-
но не залетели бесы, Грибов. — Будем договаривать- того с сахаром фейхоа. По сопкам бежала упругая
ся с крупье, подпиливая ножки стола. Изготовим воздушная волна, когда вертолёт зависал над лоскут-
инновационные ботинки с пилой в подошве. У Гит- ными, напоминающими птичьи крылья, жилищами
лера и Сталина не вышло — у нас выйдет! — сердито нанайцев в этнографическом заповеднике, поляна-
выставился на Перелесова. — Карта рано или поздно ми диковинных цветов, давно покинутыми, чёрны-
придёт, не может не прийти. ми поплавками уходящими в земную глубь скитами
старообрядцев.
Перелесов взглянул на часы. До встречи с китай-
скими инвесторами оставалось пятнадцать минут. Тайга была полна жизни и скрытой энергии. Се-
Если кто-то выкатывается из Кремля и Большой мейство изюбрей поспешало за рогатым, продираю-
Каменный мост перекрыт, можно опоздать, прики- щимся грудью сквозь кусты и подлесок отцом, а на
нул он. речной песчаной отмели отдыхали объевшиеся ры-
бой медведи. Даже рёв вертолётного винта не побуж-
— Нам пора, — поторопил Грибова, изъявившего дал их сдвинуться с места. Набитые животы, как
желание участвовать в переговорах, чтобы одним якоря, держали медведей на отмели.
своим видом сразу отбить у китайцев желание поку-
ситься на национальную безопасность России. Или Потом Перелесов вспомнил чёрные пни, вы-
(это более вероятно) по поручению начальства. Ки- жженную землю, летающую сажу на другой пригра-
тайцы исторически уважают толстых, заметил как- ничной территории, переданной на схожих условиях
то Грибов, толстый чекист для них, вообще, бог, что- китайцам пять лет назад. Особенно озадачил его
то вроде Конфуция. шест, увенчанный оскалившимся тигриным чере-
пом с продетым в глазницы электронным ошейни-
— Ну, а ты? — грозно поднялся с дивана, пропу- ком. Он тогда подумал, что если существует ад, то он
стив обязательные мантры о монархии и особенно- выглядит именно так. Какие сорок девять лет, ужас-
стях русского национального характера, Грибов. — нулся Перелесов, им плевать, что мы охраняем тиг-
За войну или сдачу? ров, следим за их передвижениями со спутников!

— За мир, — ответил Перелесов, — пока можно Одобрив предложение китайских партнёров по-
жить на сдачу за сдачу. ставить на месте тайги деревообрабатывающий ком-
плекс, ферму для разведения нутрий, тепличный ком-
— А если зажать сдачу? — хмуро поинтересовал- бинат для выращивания лекарственных растений,
ся Грибов. Перелесов заявил, что цена контракта, тем не менее,
представляется ему заниженной. Китайцы встрево-
— Поздно, — подхватил со стола папку с матери- женно посмотрели на расплывшегося в кресле Грибо-
алами для переговоров Перелесов, — За сдачу сдачу ва. Тот ответил, что условия обговорены высшими ру-
уже не дают. Ты был позавчера на Совете безопасно- ководителями двух стран, а потому пересмотру не
сти? В офшорах банки каждый день блокируют на подлежат, после чего предложил перейти к обсужде-
аффилированных счетах по миллиарду, а яхты... нию имеющих отношение к национальной безопас-
ности деталей контракта в специальном, защищён-
Грибов значительно кашлянул, подошёл к зерка- ном от электронного проникновения помещении.
лу, поправил галстук. Известная даже узбечке-убор-
щице в Минфине государственная тайна осталась в — Все свободны, — объявил Грибов мидовскому
строгой неприкосновенности. переводчику — ушастому, зыркающему по лицам и
явно что-то мотающему на ус парнишке, — дальше
— Не понимаю, — продолжил уже в машине Гри- будет работать наш специалист.
бов, — за что он тебя любит? Знаешь, что про тебя
сказал? Перелесов — лес, который растет. Мы высо- — Я тоже свободен? — уточнил Перелесов.
сали, истощили, загадили почву, а он растёт на мёрт- — Вы, господин министр, в первую очередь! —
вом грунте. Мы вымрем, а он останется, как те мле- испепелил его взглядом Грибов.
копитающие, которые выгрызли у динозавров спин-
ной мозг. Разве можно за это любить, держать в ми-
нистрах? — с недоумением посмотрел на Перелесова.

— Как вымя? — спросил Перелесов, освежая в
памяти, подготовленные референтами бумаги. — Не
пересохло?

40 РОМАН-ГАЗЕТА 22/2019

На обратном пути в министерство Перелесов за- выми рощами, ручьями, куда прёт на нерест лосось,
думался о семье экономического чекиста Грибова: медведями, греющими животы на песчаных отме-
разъевшейся, не влезающей в шубы ходовых разме- лях. Но вот накинули на живой таёжный мир денеж-
ров (Грибов заказывал ей в особом меховом ателье в ный аркан, и вместо тайги — гарь, летающая сажа,
Швейцарии) жене, тупо и злобно ревнующей мужа к отравленная, с тигриным черепом на шесте преис-
бесчисленным молодым девкам, охочим до денег и подняя. Неужели то же самое и с ячейкой государ-
покровительства; похожих друг на друга и тоже раз- ства — семьёй?
давшихся вширь капризных дочек, упорно не жела-
ющих ходить в школу в России, рвущихся в Шотлан- Перелесов вдруг подумал, что ему никогда — ни в
дию, где Грибов тихо прикупил, записал на своего детстве, ни в ранней юности, когда он ходил с Ав-
садовника, да и отремонтировал небольшой средне- дотьевым в контейнер, ни в поздней, когда учился и
вековый замок; живущих в отдельных флигелях и жил в Европе, ни в последующие годы, когда подни-
постоянно выясняющих отношения родителей Гри- мался по служебной лестнице от референта до мини-
бова и его жены. Родители жены ходили в девяносто стра — не приходило в голову завести семью, растить
первом году защищать Белый дом от ГКЧП, а гри- детей, спешить после трудов праведных к согреваемо-
бовские в девяносто третьем — Верховный Совет от му (нефтегазовым, как у Грибова, или иным служебно-
Ельцина. Но это было далеко не единственным по- государственным) огоньком домашнему очагу. Семья
водом для их взаимной неприязни. казалась ему какой-то дикостью, неудобьем, чем-то
вроде окостеневшей чёрной дублёнки со стоячим —
Перелесов однажды, когда родители жены гнев- выше головы — бараньим воротником, в какой выхо-
но покинули застолье, обозвав родителей Грибова дила в зимний двор на Кутузовском проспекте Пра.
жалким советским отребьем, обратил внимание дру- Или — фальшивой отцовской инсценировкой Грибо-
га-чекиста на очевидную нелепость происходящего. едова «Ум на горе», где Чацкий под бурные аплодис-
менты зрителей истерически вопил из кареты: «Да
«Они же были нищими, когда ты женился на Ли- здравствует свободная (от семьи?) Россия!».
дии?» — уточнил он.
Перелесов видел себя кем угодно, но только не
«Не то слово, — вздохнул Грибов, — она работала верным мужем и любящим отцом — рогатым (во
администратором в кафе, они кормились тем, что всех смыслах) изюбрем, прущим сквозь колючий
она притаскивала. Я тогда сидел вице-президентом бытовой кустарник. Семья отжила своё, спокойно
по безопасности в угольном холдинге. Ходил в это подумал он, глядя из окна машины на проплываю-
проклятое кафе на первом этаже обедать. Солянка щие витрины Кузнецкого Моста, зачем Грибов пи-
там была... И беляши. Остальное так себе. Рыбу пе- шет глупые записки Самому? Или правильно пишет,
ресушивали. Эх, если бы знал...». потому что Россия воздушна, как газ, слепа, как
нефть, отчего же не объявить её, мировую рекорд-
«Они живут за твой счёт, — отвлёк друга от кули- сменку по разводам и абортам самой семейной стра-
нарных воспоминаний Перелесов. Он где-то читал, ной в мире? Она поверит и проголосует за тех, кто
что мысли о еде посещают полных людей каждые со- это придумал. Даже Сам, подумал Перелесов, стрях-
рок минут. Если приём пищи близок и неотвратим, нул с себя семью, как репей со штанины. Очищен-
полные люди радуются жизни, смотрят на мир доб- ный от семьи человек упруг и скользок, как угорь,
рыми глазами. Если он под вопросом — мир видится голыми руками не возьмёшь. Электрический угорь!
им иначе. — Почему они хамят, да ещё оскорбляют Долбанёт — мало не покажется. Энергия в себе, из
твоих родителей?» себя и для себя.

«Прибил бы гадов, — вздохнул Грибов, — но я два Он перебрал мысленно людей вокруг, начиная с
дня дома не ночевал, а Лидка позвонила дежурному Пра (надо как-нибудь выбраться на Кунцевское
по Управлению, не отравили ли меня секретным кладбище), матери, отца и заканчивая сослуживца-
ядом враги России? Насмотрелась, дура, телевизора. ми, знакомыми банкирами, бизнесменами, эконо-
Она, — огорчённо махнул рукой, — не верит в специ- мическим чекистом Грибовым и — бери выше! — Са-
альные ночные задания, пишет жалобы руководству. мим. Ни у кого не было семейного счастья. Не было,
Я как-то проснулся, а она... с ножницами надо мной хоть убей, в России счастливых семей. Были (по
в ночной рубашке, всклокоченная, бормочет, руки Льву Толстому) только несчастливые, причём все
трясутся. И таблетки глотала, «скорую» вызывали. одинаково и каждая по-своему.
Хорошо, перепутала снотворные со слабительными.
Что поделаешь, семья — нора, где тьма, вонь и все А ещё ему вспомнилась рассказанная недавно
грызутся... Но как без неё? Когда ты женишься?» шёпотом под шум фонтана «Дружба народов» на
ВДНХ Грибовым история о посещении Самим важ-
Перелесов всеми силами избегал посещений се- ного старца на Афоне, хотя она и не имела прямого
мейного грибовского гнезда, а если вынужденно отношения к семье как ячейке государства.
оказывался там, всегда уезжал с тяжёлыми мыслями.
Деньги, сорок душ прислуги, вертолётная площадка, «Великого молитвенника, — пояснил Грибов, —
шубохранилище и бассейн не могли облагородить он, значит, это, с Богом трёт напрямую. Так говорят.
тёмную сущность норы. Попасть к нему невозможно. Десять лет уговаривали,
чтобы принял. Три дня сидели на сторожевике, греки
Его посетила странная мысль, что нормальная
жизнь — это тайга с изюбрями, кедровыми и орехо-

Юрий Козлов Новый вор 41

пропустили на базу в Халкидиках. То туман, то ветер, ние гарантировало быстрый результат, но пока у Пе-
то дождь со снегом. Наконец дёрнулись с палубы на релесова не было ясного понимания, каким он дол-
К-52 в просвет. Болтало, думал, не долетим, размота- жен быть? Зато было ясное понимание, что у Грибо-
ет винты. Но ничего, приземлились на горе. Там этот ва возникнет собственный (ещё какой!) интерес к
дед сидит в пещере. Чистенькая такая пещерка с на- диковинному пареньку. Скорее всего, подключение
туральным освещением. Ничего, жить можно. Ему Грибова приведёт к отключению от дела Перелесова,
туда всё, что надо, носят, а он мало ест, обратно заби- бесследному исчезновению Максима в государ-
рают. Сам к нему пошёл один, так положено». ственной (энергетической) системе, точнее, в её,
контролируемом Грибовым, фрагменте.
«Откуда ты знаешь, что там было, если он пошёл
один?» — сразу засомневался Перелесов. В кёльнском колледже Всех Душ Перелесова учи-
ли, что для решения сложных, но важных вопросов
«Кто ж ему позволит, — хмыкнул Грибов. — У де- следует применять закон ограничения энергии. Не-
да в пещере двери нет, висит какая-то дерюга, мало нужные импульсы тревожат не только отдельных
ли кто спрятался? Сначала просканировали тепло- впечатлительных людей, но и пронизавшую землю и
визором. Вроде чисто. Сам на нервах: «Отошли, что- небо государственную сеть. Получив такой импульс,
бы я вас не видел!» Отошли-то отошли, но у меня в она начинает самопроизвольно конструировать
ухе цифровая блоха. Ну такая специальная штука, ки- несуществующую реальность. Сконструированная
тайцы подарили, — нехотя объяснил Грибов, — на сетью реальность, учили в колледже, плохо пред-
сто метров сквозь любые стены берёт звук». сказуема и — одновременно (обмен буквами) —
предсказуемо плоха. Всё для всех закончится плохо,
«Разве так можно? — сделал вид, что удивился, но как, когда и почему — неизвестно.
Перелесов. — Он же не хотел, чтобы кто-то слышал».
Мало что дал и сканированный службой охраны
«Слышал только я, — Грибов выдержал длинную штемпель с регистрацией Максима. Перелесов не
паузу. — Мало ли чего он не хотел? Всё равно кто-то поленился, доехал до Носовихинского шоссе, 164,
должен! Потому что... Россия, понимаешь? Потому владение 6, строение 8/4, кв. 33. Его заинтересован-
что он — это мы, наша жизнь. Пока ещё. Ладно, — ному взору открылся огороженный котлован строй-
махнул рукой, — тебе не понять, хотя... — задумчиво ки, которая умерла, не начавшись. Это был воистину
посмотрел на Перелесова, — ты вроде с нами, но... в нулевой, с огромной овальной лужей (нулём) по
чужом измерении. Нам туда хода нет, а ты как-то про- центру, цикл.
сочился. Вот он с тобой и церемонится, я бы не стал.
А если у бороды заточка под подушкой? — вернулся к Несколько лет назад там стоял дощатый барак,
теме. — Ситуация всегда должна быть под контролем! сообщила Перелесову промышлявшая на близлежа-
В общем, поговорили. Ты остался один, сказал старец щей заправке продажей лохматых пучков сорных
по-русски, но с чудным таким, армянским, что ли, цветов, видимо собранных по краям котлована, шу-
акцентом, чего тебе? Как если бы наш баклажаны страя бабулька. Чтобы освежить её воспоминания,
пришёл к нему купить. Посоветоваться, сказал Сам и Перелесову пришлось приобрести три штуки.
ещё сказал, что привёз письмо от Святейшего. Ноль
реакции. Помолчали. Деньги там, старец ткнул паль- «Там никто не жил, но внутри и над крышей ино-
цем в землю. Я по тени определил. А Он там, поднял гда что-то светилось».
палец вверх. Ты где?» — Грибов снова выдержал паузу,
потом озабоченно посмотрел на тускло мерцавшие «А люди?» — спросил Перелесов, выгребая из
платиновые часы. — Ладно, мне пора». карманов куртки неизвестно как оказавшуюся там
мелочь. Обычно он избавлялся от неё, ссыпая в суве-
«Не мучай!» — ухватил его за рукав Перелесов. нирную с красным гербом Санкт-Петербурга пив-
«Не терпится, — довольно засмеялся Грибов, — ную кружку, прижившуюся под складками россий-
ещё бы, Комитет трёхсот, Бейдельбергский клуб, ского флага возле стола у него в кабинете. Когда ваза
или куда ты там сливаешь, оценят». наполнялась, он ставил её на пол рядом с корзиной
«Поделюсь гонораром», — усмехнулся Перелесов. для мусора. Уборщица (по умолчанию) забирала ме-
«Он не ответил, — закончил Грибов. — Вышел из лочь и тщательно — до блеска — надраивала кружку,
пещеры, на нас даже не посмотрел. Махнул рукой в так что, когда из окна на флаг падал солнечный свет,
сторону вертолёта. Вперёд! Вот тебе и весь Афон». — кружка рассыпала по бело-сине-красному шёлку ра-
Грибов, прищурившись, просканировал сквозь фон- дужных зайчиков, похожих на тех, какие когда-то
танные струи пространство, но, похоже, посторон- вольно прыгали по карте России в доме господина
них цифровых блохоносцев не обнаружил. Герхарда в Синтре. Перелесову не хотелось занимать
у водителя, а терминала, чтобы принимать оплату с
11 карточек, бабуля точно при себе не имела.

После ухода Максима Авдотьева (он носил, как под- «Шмыгал парнишка, — недовольно (российскую
твердила занимающаяся проверкой паспортов посе- мелочь почему-то презирали не только состоятель-
тителей министерства Федеральная служба охраны, ные, но и бедные люди) ссыпала монетки в одежду
фамилию отца) Перелесов долго размышлял, стоит бабулька, — худой такой, как карандашик, говори-
ли подключать к делу чекиста Грибова. Подключе- ли, мастер из управляющей компании, а ещё жен-
щина приезжала, но давно».

42 РОМАН-ГАЗЕТА 22/2019

«Молодая?» — уныло поинтересовался Пере- «Решили подарить ей первозданную тайгу? —
лесов. вернулась за свой стол секретарша. — Вместо этих
милых букетиков?»
«Тебе в старшие сёстры, а ему в матери, — пояс-
нила бензиновая бабулька, — но гладенькая такая, «Подарить? Кому?» — удивился Перелесов.
ухоженная, со спины, вообще, комсомолка». «Вам виднее», — надела очки Анна Петровна. Пе-
релесов понял, что время внеслужебных разговоров
«Когда снесли?» — тянул с оплатой очередного, закончилось.
проворно сунутого ему под нос букета Перелесов. «Она придёт, — уверенно сказал он. — Не сможет,
не посмеет не прийти. Она... — приложив палец к гу-
«А и не сносили, — нетерпеливо стукнула согну- бам, прошептал: — любит меня...»
тым пальцем в боковое окошко машины бабулька, —
исчез барак. Вечером был, а утром как не было. На- Перелесов любил ездить в Псковскую область.
верное, ночью разобрали и увезли. Только никто не Эта западная приграничная территория убедительно
видел и не слышал. Борька-алкаш ночевал на строй- подтверждала странную закономерность, что интен-
ке, сказал, что землетрясение было. Потом синий сивнее всего Россия вымирает и пустеет именно
луч воткнулся в небо, как спица, и всё. Что хошь, то вдоль границ, свирепо выставляя напоказ свою ци-
и думай». вилизационную и государственную бесприютность.
Была некая тайна в необъяснимом самоубийстве
Перелесов почему-то подумал о сиреневом мане- приграничных территорий. В деревнях Пыталовско-
кене. Вдруг это он воткнулся в небо как спица? Или го (в километре от Латвии) района люди зимой не
сам Максим межпланетным жуком рванул в космос? выходили из домов, опасаясь волков, о которых и
слыхом не слыхивали в проклятое советское время.
«Как же так? — удивился он. — Почему алкаш но- В деревнях рядом с прекрасно (на вырост) обустро-
чевал на стройке, а не под крышей в бараке?» енной границей с Белоруссией в Невельском районе
до сих пор не было централизованного газа, как,
«Никто туда не ходил, — ответила бабулька, заин- впрочем, и водопровода с канализацией. Хотя, если
тересованно глядя на подлетевший к заправке тони- это могло служить утешением, водопровода и кана-
рованный «Мерседес». Но, завидев выбравшихся из лизации там не было никогда — ни во времена Вели-
него бородатых кавказцев, не тронулась с места. — кого княжества Литовского, ни — Российской импе-
Как подойдёшь, такая тоска, будто кто-то сердце хо- рии. Электричество имелось, но (как и земледелие в
чет заморозить... Жить не хочется. Во что преврати- этих краях) рискованное, исчезающее во время силь-
ли Россию! А отойдёшь подальше — сразу веселее, ных гроз (молнии жгли, рвали провода, как нити) и
хрен с ней, с Россией, превратили и превратили. неохотно потом возвращающееся на грузовиках с
С голодухи никто не пухнет, на работу не гонят, на лестницами и матерящимися электриками. Мусор в
водочку хватает... Туда через забор не всякий мог пе- сельской местности сваливали где попало. Лес руби-
релезть, такой дрянной краской был покрашен, и ле- ли неистово, с какой-то вековой яростью. Даже до
том, и зимой пачкала и воняла». непрофильного (в плане охраны природы) Мини-
стерства развития и благоустройства приграничных
Вернувшись на работу, Перелесов хотел выбро- территорий доходили жалобы дачников — коренно-
сить бабулькины цветы в урну, но в последний мо- го населения в деревнях практически не осталось —
мент передумал. Так и вошёл в свою приёмную с тре- на ночной в космическом свете прожекторов рёв
мя покалывающими руки букетами. бензопил, на размазывающие просёлочные дороги в
глиняную кашу трейлеры и лесовозы. Дачники обра-
«Вам звонили вице-премьер, заместитель мини- щали внимание властей на то, что следы этих бес-
стра обороны и четыре раза журналистка из газеты. контрольных вырубок затем скрываются рукотвор-
Вы обещали интервью, она прислала вопросы. Я рас- ными, подступающими к жилым домам пожарами.
печатала, они у вас на столе», — поднялась ему на- Но государство, упразднившее службу лесной охра-
встречу из-за стола Анна Петровна. ны, вот уже три десятилетия гнавшее необработан-
ную древесину по бросовой цене на экспорт, не от-
«Это вам, — протянул цветы Перелесов, — народ- кликалось на жалобы граждан.
ные, взял у бабушки на заправке».
«Если народ так ненавидит окружающую сре-
«Благодарю, — приняла букетики секретарша, — ду, — заметил Перелесову очкастый, с длинным, как
хорошие цветы, долго стоят. Хорошо бы их... про- огурец, лицом немец — заместитель комиссара Ев-
ветрить». росоюза по межрегиональным связям (они обща-
лись в Себеже на конференции по приграничному
«Вы верите в пришельцев? — спросил, расстёги- сотрудничеству), — как же он ненавидит саму стра-
вая плащ, Перелесов. — В синие, улетающие в кос- ну, и, — тихо добавил после паузы, — власть».
мос, лучи?»
«Это тысячелетняя формула существования Рос-
«Что с вами? — с тревогой посмотрела на него сии, — перешёл с надоевшего упрощённого англий-
Анна Петровна. — С вами всё в порядке?»

«Я влюбился», — ответил Перелесов.
«А она... не пришла?» — едва заметно улыбнулась
секретарша.
«Соедините меня с вице-премьером, — попросил
Перелесов, открывая дверь кабинета, — и соберите
всю, вы слышите, всю документацию по дальнево-
сточному договору с китайцами. Затребуйте у всех,
кто визировал договор, всю переписку».

Юрий Козлов Новый вор 43

ского на полноводный, как Рейн, немецкий Переле- держать народ в ответной ненависти к власти, под-
сов. — Народ ненавидит власть, власть ненавидит нять его пинком на борьбу за социальную справед-
народ. Вместе они ненавидят и всеми доступными ливость и святые, записанные в европейской хартии
им способами уничтожают страну. Это единствен- свободы, человеческие права.
ное, что их объединяет. Но страна в силу Божествен-
ного Провидения от взаимной ненависти власти и Рядовым кирпичиком в невидимом деле (участ-
народа только крепнет, а от любви, случись она вдруг ники, особенно с российской стороны, сильно уди-
между властью и народом, гибнет. Странно, что вы вились, если бы узнали) была эта конференция по
до сих пор не поняли». приграничному сотрудничеству. Спустя некоторое
время другие люди в приграничных местах найдут в
«Мы — это кто?» — уточнил, сняв очки, словно подписанных соглашениях нужные (даже если их
без них он видел лучше, немец. В смысле, не физио- нет) параграфы и будут делать то, что должно.
номию собеседника, а суть вещей.
Это была игра с предопределённым для России
«Европейцы», — ответил Перелесов. результатом, неизменно отвечавшей, как в своё вре-
«А кто тогда вы? — продолжил немец. — Я имею в мя заметил Бисмарк, на любую западную хитрость
виду конкретно вас, господин министр, а не русский непредсказуемой глупостью. Беда России, однако,
народ». заключалась в том, что со времени Бисмарка Запад
«Хотел бы я знать», — вздохнул Перелесов. научился предвидеть, а иногда и инициировать эту
«Я тоже», — извлёк из кармана чехольчик, вста- самую глупость.
вил туда сверкнувшие на холодном русском солнце
очки немец. Перелесов и немец это знали, а потому, согласовав
«Значит, вы имеете такое же отношение к немец- резолюцию, перешли в бар бизнес-центра, где на
кому народу...» — начал Перелесов. кофе-брейке с виски и копчёным угрём их поджидало
«Как вы к русскому, — закончил немец, — а Рос- местное начальство в лице главы районной админи-
сия к Göttliche Vorsehung». страции и председателя городского законодательного
«Кёльнский филиал колледжа Всех Душ, — Пере- собрания. Расслабившись по случаю успешного за-
лесову показалось, что замшевый чехольчик прогло- вершения конференции, ребята из окна показали Пе-
тил очки, как крокодил солнце в детском стихотво- релесову и огуречному немцу свои особняки на бере-
рении Корнея Чуковского. — Какой год?» гу озера, ненавязчиво заметили, что там всё готово к
«Через три выпуска после вас, — ответил не- вечернему приёму гостей, если, конечно, у гостей есть
мец. — Вас помнят. Мы изучали ваши анкеты, мож- желание насладиться русским гостеприимством.
но сказать, учились по вашим схемам».
«Вот как? — удивился Перелесов. — Моя един- В фээсбэшной, полученной по грибовским кана-
ственная схема — полёт в никуда, поиск неизвестно- лам справке содержалось настоящее уголовное досье
го чего». на крепких, плечистых, коротко стриженных (гвозди
«Вы всегда знаете, куда лететь и что искать, — бы делать из этих людей!) представителей нового по-
возразил немец, — Русский поэт Блок называл это коления русских руководителей, повсеместно тес-
чувством пути». нивших старых советских хозяйственников и мало
«Я бы предпочёл другое знание: что точно долечу смыслящих в хозяйственных делах чекистов. При-
куда надо и успею воспользоваться тем, что найду». граничное сотрудничество между псковичами и ла-
Беседу прервало появление встрёпанного помощ- тышами было идеально налажено на таможне. Фуры
ника Перелесова, спешащего к ним по глянцевому с санкционным продовольствием и техникой, мино-
коридору себежского бизнес-центра (там проходило вав сопредельные таможни, веером расползались по
мероприятие) с проектом итоговой резолюции. городам и весям России с непотревоженными плом-
А ведь и впрямь, нахмурился на перепуганного, бами на дверях. Ребята имели свой процент с каж-
вспотевшего помощника Перелесов, всё ясно как дой. Товар, причём по приемлемой цене, шёл в на-
божий день. Можно не тратить время на разговоры с род, поэтому грибовские аналитики, информируя
немцем, не гонять помощника для замены в резолю- Перелесова о проделках ребят на подведомственной
ции тезиса «сотрудничество с Евросоюзом» на «взаи- его министерству территории (они промышляли и
модействие по вопросам природоохранной деятельно- чистой контрабандой — гнали в Латвию водку и си-
сти в приграничных регионах с заинтересованными ор- гареты, а оттуда лекарства), не рекомендовали заво-
ганизациями других стран». И Перелесов, и симпа- дить на позоривших великую Россию паршивцев де-
тичный очкастый немец точно знали, кто виноват и ла, показательно их наказывать. В рамках сложив-
что делать применительно к данной (с экологиче- шейся экономической системы, спокойно конста-
ским уклоном) конференции. тировали безымянные авторы справки, поведение
Россия — уничтожаемая властью и народом местных руководителей представляется естествен-
огромная территория: земля, леса, вода. Убрать ным и целесообразным. В масштабах страны подоб-
власть, убрать народ, чтобы спасти то, что ещё мож- ное поведение — один из важнейших элементов
но спасти. Помогать власти сживать со свету народ. устойчивости вертикали власти и стабильности в об-
А если власть опамятуется, что маловероятно, под- ществе. Расстрельную статью в отношении подоб-
ных руководителей имело смысл применять только в
случае одномоментного или каскадного (Перелесов

44 РОМАН-ГАЗЕТА 22/2019

забыл уточнить у Грибова, что означает этот термин) было наследственное. Окончивший свою жизнь на
перехода к новой политической и экономической виселице прадед отца, если, конечно, тот не врал,
модели государства. был народовольцем-террористом, смертельно ра-
нившим житомирского градоначальника, закрыв-
«Один живой угорь, — тихо заметил немец, в оче- шего по санитарным соображениям ночлежные до-
редной раз подставив дежурившему у стола с бутыл- ма. На излёте советской власти отец даже собирался
кой виски официанту стакан, — ценнее всей местной поставить спектакль по роману Степняка-Кравчин-
власти. Они придавили своими уродскими дворцами ского «Андрей Кожухов», воспеть образ револьвер-
песчаные водоносные слои, смешали их с рудной ного борца за народное счастье. Но пока договари-
глиной, нарушили кислотный баланс источников, вался с театром, общественный пафос претерпел из-
питающих реки. Через пять лет здесь не будет угрей». менения. Ельцин перестал ходить с портфелем по
улице, ездить на автобусе, сидеть в очереди к тера-
Его вычислили, взяли в колледж, подумал про певту в районной поликлинике. ГКЧП разогнали,
огуречного немца Перелесов, на экологии, на нена- Горбачёва вытряхнули из Кремля, как сломанную
висти к человечеству, уничтожающему вокруг себя куклу из драного мешка, цены освободили, объяви-
всё живое и красивое. Сейчас он ненавидит прище- ли приватизацию. Ненавистник неправедного бо-
мивших угрей себежских ребят. Но он никогда не гатства, защитник обобранных, униженных и оскор-
поймёт, а если даже поймёт, не сможет усвоить одной блённых Андрей Кожухов стал не ко двору.
простой вещи: чтобы окончательно победить Рос-
сию, Запад должен её искренне, всем сердцем полю- Но отец не опустил руки, сразу после танкового
бить, прижать к сердцу, как Раскольников Сонечку расстрела Белого дома написал заявку на постановку
Мармеладову. В мировой войне Россия может вы- пьесы о погибшем во имя государства и порядка жи-
стоять. В мировой любви никогда. Она растворится, томирском градоначальнике. Назовите хоть одну
бесследно исчезнет в ней, отдав всё, что у неё ещё не причину, артистично, с паузами и рокочущими голо-
забрали. совыми переливами, цитировал отец кому-то по те-
лефону (Перелесов сам слышал) слова градоначаль-
Не прав ты и насчёт Göttliche Vorsehung, друже- ника, почему нищая, потерявшая человеческий об-
ски подмигнул Перелесов набирающемуся виски, лик сволочь должна бездельничать, пьянствовать,
как огурец подземной влагой, и явно собирающему- жрать и спать на чистом белье вместо того, чтобы,
ся продолжить диспут об угрях немцу. В Божествен- как завещал Христос, в поте лица добывать себе про-
ном Провидении, как в наложенном на мир снимке, питание? Я одену массовку в красные и коричневые
имеется позитив и негатив. В позитив ты не веришь. рубашки, убеждал отец телефонного собеседника,
Так продолжай путаться в угрях, как в цепях, пропа- все сразу поймут, о ком речь.
дай в негативе, где чёрное — это белое, а белое —
чёрное. Негатив Göttliche Vorsehung в том, мысленно Перелесов был твёрже отца, носил в себе волчью
объяснил немцу Перелесов, что ты (Запад) вместо ненависть к собирающимся то в Турине, то в Сиднее
того, чтобы полюбить белую, ну, может быть, слегка пилигримам, никоим образом её не обнаруживая и
покрывшуюся азиатской патиной и немного раско- не пытаясь монетизировать. Он давно отучился про-
сую (окосевшую от «боярышника») христианскую являть на людях любые чувства. Но господин Гер-
Россию, полюбил ненавидящих, только и думаю- хард каким-то образом распознал его ненависть на
щих, как тебя (Запад) уничтожить мусульман-миг- невидимой лоции, птицей клюнул Перелесова в сла-
рантов. Любовь к России — решение всех проблем бое место.
на сто лет вперёд. Любовь к мигрантам — входной
билет в комнату (дьявольского?) смеха под названи- «Ненависть — главное и самое сильное человече-
ем небытие. И не через сто лет, а гораздо раньше. ское чувство, — объяснил примчавшемуся на полу-
Идиот, улыбнулся заместителю комиссара Евросою- гоночном «Мазератти» из колледжа на пару дней в
за по межрегиональным связям Перелесов, в новой, Синтру Перелесову господин Герхард. — Первичное
чёрной, Европе не будет угрей! Может и останутся чувство, основа, базис, над ним легко возвести лю-
где-нибудь в Дании, но их судьба, как и права сексу- бую надстройку. Ненавидеть можно что угодно за
альных меньшинств, харрасмент, ювенальная юсти- что угодно. Богатых — за бесчеловечность богатства.
ция, толерантность, мультикультурализм и прочие Бедных — за бесчеловечность нищеты. Тебе нравит-
важные для гаснущей Европы вещи, не будет иметь ся социализм?»
никакого значения. Докомиссарился!
Перелесов молчал.
Перелесов неожиданно поймал себя на мысли, «Вижу, нравится, — похлопал его по плечу госпо-
что в нём не осталось ненависти. Ни к Западу, ни к дин Герхард, — иначе ты бы не вылил шампанское за
России, ни к себежской власти, ни к экологическо- три тысячи евро в унитаз».
му немцу, ни к мигрантам, плывущим со всех концов Это было до его поездки в Южную Америку к ша-
в Европу на нерест, как угри в Саргассово море. манам, организованной доном Игнасио. Господин
А когда-то была, вспомнил он, пепел социальной Герхард едва стоял на ногах — жёлтый, рассыпаю-
справедливости стучал ему в сердце, как пепел Кла- щийся, как вековой давности газета... «Фелькишер
аса в сердце Тиля Уленшпигеля. Должно быть, это Беобахтер»? Или ещё более древняя, выходившая в
Житомире газета, из которой отец (во сне, не иначе)

Юрий Козлов Новый вор 45

вычитал про застреленного мифическим прадедом- ющая теория, деньги, перспектива. Коминтерн жив!
народовольцем градоначальника. А что? Они правы. Ресурсов на всех не хватает, зага-
дили планету мусором, испортили атмосферу, наду-
«Не знаю», — Перелесову было по-своему жалко ли денежный пузырь, убили науку, стянули трусы с
уходящего из жизни господина Герхарда. Он ценил, культуры, миллиарды людей живут на доллар в день.
что тот тратит на него своё истекающее, как песок из Пора, пора взбодрить глобалистскую сволочь рево-
перевёрнутых песочных часов, время. Задумавшись люционным огоньком. Хочешь вместе с ними сра-
о социализме, Перелесов почему-то вспомнил Ав- жаться за справедливое мироустройство?»
дотьева. Он точно был за социализм, но не за тот, ка-
кой ругали на кухне под водку и ветчину из талонно- «Поздно, — сказал Перелесов, — мясо испорти-
го партийного распределителя отец с друзьями. И не лось. Проще выбросить».
за тот, какой был мил сердцу отвергавшей дорогие
шубы, носившей зимой стоящую колом чёрную ду- «Так и будет, — согласился господин Герхард, —
блёнку Пра. но женщин невозможно отучить рожать даже в
самых неподходящих для этого условиях. Нарастёт
Этот социализм почему-то виделся Перелесову в новое».
образе примёрзшего на морозе к железной штанге
качелей (он сам в детстве однажды так примёрз) че- «Что значит «хочешь?» — Перелесову показалось,
ловечьего языка. Если у Гоголя чиновный Нос разъез- что от болезни господин Герхард сходит с ума, разго-
жал по Санкт-Петербургу в карете, отчего социали- варивает с ним как гитлеровец с узником в концен-
стическому Языку было не примёрзнуть к качелям? трационном лагере, где, кстати, некоторые женщи-
И точно не за тот социализм стоял Авдотьев, в верно- ны тоже ухитрялись рожать. Он как будто решал, по-
сти которому юный Перелесов клялся у Мавзолея на стукивая себя стеком по зеркальным сапогам, отпра-
Красной площади, когда повязывающий ему пио- вить Перелесова в барак или сразу в газовую камеру.
нерский галстук прыщеватый победитель конкурса
«Лучший по профессии», ухмыльнувшись, заметил, Господин Герхард тяжело, как если бы волок за
что Ленин — не великий вождь, а великая вошь. собой неподъёмный груз (будущего?), дышал, на лбу
выступили капли пота. Он походил на манекен,
А может, подумал Перелесов про Авдотьева, пле- только не сиреневый, а белый. Перелесов налил в
вать он хотел на социализм? Что социалистического стакан воды, подал старику. Он думал о своём «Ма-
было в контейнере на набережной? Какое отноше- зератти», о студентке с биологического факультета
ние имели к социализму сиреневый манекен, полчи- Лиссабонского университета Катарине, подрабаты-
ща жуков, извлечённые зелёным лучом из мелового вающей в доме господина Герхарда приходящей при-
периода динозавры? Очки для Пра, да, имели. В них слугой. Перелесов договорился поехать с ней к океа-
она не только легко читала мелкий шрифт в «Прав- ну. В то же самое время он понимал, что Катарин в
де» и «Советской России», но и отлично слышала мире много, а господин Герхард один, и что разговор
полузапретное «Радио-Большевик», едва пробиваю- с ним важнее, чем трёп с тысячью Катарин. Госпо-
щееся со средних волн в хрипящий транзистор дин Герхард если и не знал наверняка, то чувствовал,
«ВЭФ» на кухне. что произойдёт с неподъёмным грузом (будущего) за
его спиной. Катарина тоже не знала наверняка, но
«Всё исправить», так, кажется, говорил Авдотьев. чувствовала, что произойдёт в отеле у океана, где
Это не социализм. Это... новая религия, едва сдер- Перелесов забронировал номер, однако за спиной у
жался, чтобы не перекреститься Перелесов. Но ведь неё не было ничего, кроме смешливого расположе-
и христианство поначалу воспринималось как ко- ния к Перелесову и упругого молодого тела. Два (не)
щунство, за что, собственно, и распяли на кресте знания были несопоставимы, как вращение в чёр-
Христа. Не вышло из меня евангелиста, признал Пе- ном космическом безмолвии Земли и — детского
релесов, надо было писать на смартфон каждое сло- волчка на полу.
во Авдотьева, как сейчас Грибов пишет каждое моё.
Хотя тогда, кажется, не существовало смартфонов, а Неужели вместо социализма феодализм? А мо-
Авдотьев всё больше помалкивал... жет... рабовладение? Первобытно-общинный строй
не катит. Перелесов вспомнил, что проведённые в
«Чтобы мясо хорошо поджарилось, — между тем Швеции, Великобритании и Германии исследова-
продолжил господин Герхард, — его надо перевора- ния показали, что народы этих стран не готовы объ-
чивать на сковородке. Под социализмом не хватило единяться на родоплеменных принципах, чтобы
огонька, поэтому мясо пришлось перевернуть до- противостоять сгоняющим их с земли переселенцам.
срочно...» — его вдруг сильно повело в сторону. Пе-
релесов едва успел придержать старика. «Не гадай, — как всегда, легко прочитал его мыс-
ли господин Герхард. — Деньги до сих пор живы
Огонь болезни точит тебя, Перелесов осторожно только потому, что нужны для оплаты работ по про-
приставил господина Герхарда к стене, земля тянет к длению жизни. Если вопрос бессмертия решится по-
тебе руки, воздух треплет тебя, как драные кальсоны ложительно, они исчезнут, процесс замещения в Ев-
на верёвке, а ты всё о будущем, о человечьем мясе... ропе резко ускорится. В мире будут две нации — мы
и мясо, которое надо время от времени переворачи-
«Хочешь к троцкистам, левым либералам? — вать. Если с бессмертием не получится, будут опро-
спросил господин Герхард. — Эти парни... точнее, бованы другие варианты. Окончательного решения
старые евреи, сейчас в резерве, но у них есть работа-

46 РОМАН-ГАЗЕТА 22/2019

пока нет. Больше никто не будет тебя учить, направ- лось Перелесову, стали больше и темнее. — Конеч-
лять, что-то объяснять. Никаких команд и распоря- но, я поеду».
жений. Ты всё будешь делать сам, и до тех пор, пока
будешь делать правильно, тебе обеспечена могучая «Спасибо за понимание», — вернулся в кабинет
поддержка. Такие, как ты, везде, на всех этажах, как Перелесов. Откуда она знает, подумал он. В колледже
воздух. Никаких опознавательных знаков, сигналь- Всех Душ учили: когда потерян контроль над ситуа-
ных огней, масонских символов, только движение к цией и нет понимания, что делать дальше, следует
не существующей для всех, растворённой в воздухе принять нестандартное решение. Перелесов не мог
цели. Тебе наверняка захочется употребить термин взять в толк, как решение взять с собой Анну Петров-
сеть, но это не сеть. Сила времени. Ты — частица ну связано с его желанием отыскать отсутствующего
этой силы. Как только потеряешь чутьё, свернёшь с по месту регистрации Максима Авдотьева.
пути, вернёшься туда, откуда пришёл — в мясо, кото-
рое скоро соскоблят со сковородки. Надеюсь, — 12
прикоснулся дрожащей рукой к плечу Перелесова
господин Герхард, — ты всё правильно понял. Скажи В советское время это была турбаза для слепых. По-
Катарине, чтобы прикатила кресло. Я хочу на све- том долгое время — ничья. Перелесов присмотрел её
жий воздух». пять лет назад, когда занимал в министерстве долж-
ность начальника департамента и впервые объезжал
Чёрными избами, холодным ветром, плевками приграничные угодья. База на берегу озера ему по-
осеннего дождя и дорожными выбоинами встретила нравилась.
приграничная Россия министра Перелесова, объез-
жающего с местным начальством на микроавтобусе Сквозь бурьян, выползшую на берег осоку, хрустя-
(он решительно отказался от представительского щий от нападавших шишек песок, недовольное кар-
лимузина) будущую (указ лежал на подписи у прези- канье отвыкших от людей ворон, провалившиеся
дента) территорию опережающего развития. крыши, выломанные двери, выставленные окна кор-
пусов и домиков, он увидел чистый пляж, уходящий
Перелесов смотрел из окна на зарастающие под- далеко в озеро пирс, катера, водные мотоциклы у
леском поля, серые озёра, красно-жёлтые, теряющие причала, изящные коттеджи на спускающемся к озе-
листья деревья, и странное спокойствие входило в его ру сквозь сосновый лес травянисто-песчаном склоне.
душу подобно инъекции анестезии. Оно напоминало
спокойствие Уинстона Смита из романа Оруэлла Он как будто на мгновение очутился в некоем
«1984», когда тот, выйдя из пыточного застенка, всей психологически корректном, как выражаются дизай-
душой полюбил Большого брата. Какая, в сущности, неры, пространстве — в мягком кресле перед длин-
разница, когда, как и каким образом отойдёт Латвии ной стеклянной стеной (она же панорамное окно),
(или Евросоюзу) эта территория, если мясо без Россий смотрящей в озеро, сосновый лес, песок и небо с
и Латвий, как проницательно писал сто лет назад Ма- мелкими озерными чайками. Там обязательно будет
яковский, будет жариться на зачищенной мировой камин, подумал Перелесов, ежась от пронизываю-
сковородке единым человечьим общежитьем, а един- щего ветра. Дело было точно такой же неприветли-
ственным развлечением мясных масс будет смена по- вой, как сейчас, поздней осенью. Пробираясь сквозь
зиций (перевороты) на регулируемом огне. осоку к воде, Перелесов потревожил огромную, с на-
битым зобом цаплю. Она с хрустом выломилась из
Было, было усталое очарование в умирающей прибрежных кустов, полетела, с трудом вытянув из
приграничной Псковской области. Природа за ок- воды опутанные водорослями длинные ноги. С пи-
ном микроавтобуса напоминала женщину на излёте танием, судя по всему, у цапли проблем не наблюда-
красоты. Её ещё можно любить, но недолго. Госпо- лось. Немало умилила Перелесова и лебединая пара,
дин Герхард был прав, вспомнил старшего друга и на- белопенно плавающая вдали. Открывшаяся картина
ставника Перелесов, ненависть — неправильное чув- показалась ему выше, первичнее средств, требуемых
ство. Мир спасёт спокойствие. Он незаметно взял за на реконструкцию заброшенной базы.
руку сидевшую рядом Анну Петровну. Рука дрогнула,
но не высвободилась. Спокойствие, подумал Пере- Честно говоря, он не понимал, зачем слепым была
лесов — это высшая и последняя стадия (без Ленина в нужна турбаза, да ещё на берегу озера? Но служивший
России никуда!) предопределённости. там в советские времена сторожем проспиртованный,
сливающийся с окружающим пейзажем дедок, заин-
Она спокойно отнеслась к известию, что завтра тересованно подтянувшийся к не виданному в не-
утром он отправляется в командировку в Псковскую вельской глуши министерскому кортежу, объяснил,
область и что она, Анна Петровна, нужна ему там что здесь отдыхали не только слепые, но и слабовидя-
для работы. щие, а они ходили и обслуживали себя сами. В каж-
дой области, заметил облачённый во всесезонный
«Согласен, это неожиданно, — сказал Переле- ватник и резиновые сапоги местный пришелец, име-
сов, — вы можете отказаться, я не буду настаивать. лись такие базы, разве инвалиды по зрению не люди?
Но вы мне там действительно нужны. Поедете?»
«Конечно, люди», — не стал спорить Перелесов.
«Нестандартное решение, — на лице Анны Пет- Он не сомневался, что дед, как и весь русский народ,
ровны не было удивления, только глаза, как показа- исповедует принципы бессознательного социализма.

Юрий Козлов Новый вор 47

Безденежный, добрый народ, подумал Перелесов, «Зрю в корень! — обнаружил знакомство с афо-
слегка отстраняясь от свистящего табачно-кислот- ризмами Козьмы Пруткова дед. — Да я не про те-
ного дыхания деда, спокойно освобождает террито- бя, — умерил оппозиционный пафос. — Телеви-
рию, не ропщет, боготворит любую власть. Живёт как зор — враг России, вот кто гноит глаза, невозможно
спит, что бы с ним ни делали во сне. Никаких хлопот. смотреть!»

В этот момент рыбак (издали — родной брат деда) А ещё в тот давний осенний день псковский Ма-
на ржавом под сгнившими досками понтоне лихо рей (его звали Василий Ильич, сокращённо Васи-
выхватил из озера сверкнувшую на солнце красно- лич) озадачил Перелесова неромантичной правдой о
пёрку, снял с крючка, бросил, недовольно оглянув- лебедях. Они как волки, сказал он, где поселятся,
шись на перелесовскую делегацию, в прибрежный никакой другой живности вокруг не потерпят. Всех
песок. Серебристая рыбка забилась на холодном разгонят, изведут. Парнишка на резинке проверял
песке. Из кустов выскочил длинный полудикий кот, сетку, кидал им мелочь, а как перестал, подкрались
схватил краснопёрку и был таков. Вот она, живая ил- со спины, сбили крыльями с лодки, когда нагнулся,
люстрация: русский народ и капитализм, проводил чуть не утоп, запутался в сетке, хорошо я здесь был,
кота взглядом Перелесов, неожиданно перейдя в вытащил.
мыслях на английский язык. Тот всегда был где-то
рядом, словно стерёг, когда русский неплотно при- Ну вот, успокоился Перелесов, и волки, то есть
кроет за собой дверь. Кто ловит (работает) — не име- лебеди, сыты, и люди целы.
ет. Кто имеет — ворует.
Вернувшись в Москву, он с помощью Грибова под
«Well...лосипеде, — кашлянув, кивнул на демон- обещание выделить кому надо сколько надо коттед-
стративно отвернувшегося, никак не отреагировав- жей в райском месте на берегу чудо-озера, перевёл ба-
шего на проделки кота рыбака Перелесов. — Он зу в ведение своего министерства. Перелесов так вдох-
приехал сюда на велосипеде?» новенно живописал красоты воспетой Пушкиным
псковской природы, что чекисту Грибову явилась
«Ты кем будешь?» — внимательно оглядел Пере- мысль самолично заняться реконструкцией базы.
лесова дед.
«Спятил? — удивился Перелесов. — Не отобьёшь!»
«Начальник департамента в министерстве», — «Вложиться в Родину — честь для офицера и па-
честно признался Перелесов. триота! — ухмыльнулся Грибов. — А что делать? —
продолжил, когда спустились из кабинета на ули-
«Больно молодой», — усомнился дед. цу. — Всё перекрыто! Ни в один нормальный банк
«Этот недостаток быстро проходит». — Переле- из-за санкций не сунешься. Любое перечисление из
сов вспомнил крепостного мужика Марея, успоко- России ковыряют, как... проктологи. Недвижимость
ившего, прижавшего к груди маленького Федю До- в Европе — только на подставных из местных, а
стоевского, когда тот заполошно спасался от будто они... мразь, кстати, если нетрадиционный, доку-
бы гнавшегося за ним по жнивью волка. менты шустрее оформляют, чтобы не обвинил в го-
«Везёт вам... евреям», — продолжил ознакоми- мофобии. К китайцам не хочу, запутают иероглифа-
тельную беседу дед, покосившись на недоумённо пе- ми, обдерут. Знаю, что любой проект в России — де-
ретаптывающуюся за спиной Перелесова свиту. ло гиблое, но куда тратить? Только недвижимость и
«В чём именно?» — Перелесову стало интересно, осталась — земля, квартиры, эти, как их, пентхаусы.
какая именно сторона еврейского счастья открылась Я уже сам не помню, сколько чего у меня. Нахватал в
местному Марею (русскому народу) в лице пригра- своё время, а всего один участок выстрелил — в Твер-
ничного деда. ской области ушёл под скоростную магистраль».
«А в том, что вся Россия — инвалид по зрению, — Привёл базу в порядок, точнее, снёс старую и по-
длинно плюнул не то чтобы прямо ему под ноги, но строил под ключ новую, немецкий концерн, заклю-
так, что можно было это предположить, дед. — Хо- чивший миллиардный контракт с правительством
дит с белой палкой, в упор не видит, что вы твори- России на монтаж и эксплуатацию свиноводческих
те», — на всякий случай отступил подальше от про- комплексов, призванных обеспечить вымирающий
фессионально возникшего между ними водителя- русский Северо-Запад свининой, а заодно дать рабо-
охранника. ту спивающемуся местному населению. Немцы важ-
Не хочет прижимать к груди, вздохнул Перелесов. ничали и упирались, пока Перелесов не выманил их
«Будем восстанавливать базу!» — объявил свите и из областной юрисдикции в подконтрольную мини-
деду. стерству приграничную зону (территорию опережа-
«Правильное решение! — хрипло рявкнула адми- ющего развития) снижением налогов и послабления-
нистративная районная тётка из хвоста свиты. — За- ми в экологии. Решающей, упавшей на весы гирькой
мордовали нас! Продать нельзя, только под оздорови- стало обязательство принимать на турбазе... слепых,
тельное учреждение. А кто, на х... возьмёт? И кто... которых на Псковщине обнаружилось даже больше,
твою мать, приедет к нам в нищету оздоравливаться?» чем прежде. Причём вовсе не по вине гноящего наро-
«Примешь сторожем? — заволновался дед. — ду глаза телевизора, как утверждал Василич, а из-за
Я тут всё знаю». употребления ядовитых спиртосодержащих жидко-
«А как со зрением? — усмехнулся Перелесов. —
Не инвалид?»

48 РОМАН-ГАЗЕТА 22/2019

стей. Кто-то сразу умирал, кто-то лишался разума, но тельно проверяя жизнью Христову истину, что за
некоторые, ослепнув, выживали. Проект, получив любовь — со стороны государства ответно воздастся
одобрение Всемирной организации здравоохране- любовью, а не покусом.
ния, быстро прошёл согласование в Европейской ко-
миссии по инвестициям, и дело пошло. Перелесов оставил Василичу Вердена под стро-
жайшую (ещё раз кого-нибудь укусит — сядешь!) от-
Перелесов сам ездил с архитектором на берег озе- ветственность и даже назначил (из своего кармана)
ра, объяснял, что, где и как делать. Собственно, его ежемесячное содержание псу. «Да ты чего, Лесно-
интересовали два объекта: конференц-корпус со сте- вич, — местные люди (бессознательно?) считали Пе-
клянной панорамной стеной-окном, барной стойкой релесова евреем, — это две мои пенсии!». «Вот и кор-
и камином, и небольшая (в отдалении от основных ми от пуза, чтобы на людей не бросался!» «Да он ни-
построек) рубленая русская баня (не сауна!) с мостка- ни! — не поверил свалившемуся на него (еврейско-
ми, откуда можно прыгать в озеро. Если в корпусе у му?) счастью, Василич. — Только на дураков, если
панорамного окна, где он собирался отдыхать в мяг- сами лезут, или... — задумчиво потрепал Вердена по
ком кресле, прислушиваясь к свисту ветра и плеску круглой и лохматой, как в кавказской папахе или в
волн, Перелесов не возражал против присутствия дру- какой-то особенной раввинской кипе, голове, — от
гих людей, баней он собирался распоряжаться едино- кого сильно разит».
лично, пускать в неё только тех, кого хотел. За баней
следил открывший Перелесову лебединую истину Ва- «Не чесноком?» — автоматически уточнил Пере-
силич. Оформленный охранником, он нёс службу с лесов, мысленно ужаснувшись глубине и всеохват-
достоинством бессознательного социалиста, в общем- ности бессознательного бытового антисемитизма в
то не возражавшего быть немного крепостным. России.

За невысоким и тщедушным Василичем ходил по «Не любит он этого, наверное, на таможне на-
пятам огромный чёрный терьер со спутанной чёлкой сильно поили», — продолжил Василич, отчасти
и напоминающей (когда зевал) красную, в обрамле- успокоив Перелесова.
нии крокодильих зубов яму пастью. Терьера с нети-
пичным для здешних краёв именем Верден (неужели Охаживая себя берёзовым или дубовым веником
в честь знаменитого сражения Первой мировой вой- (однажды чекист Грибов привёз из Омана кедро-
ны?), по словам Василича списали из охраны Вели- вые — в бане, как в церкви запахло ладаном, так что
колукского мясокомбината за покус пьяного прапор- прислуживавший Василич, помнится, бессознатель-
щика, а ещё раньше с питерской таможни, видимо, но перекрестился), бросаясь с мостков в озеро, Пе-
за покус контрабандиста. За два покуса служебной релесов думал, что даже если после России в мире
собаке полагался расход, о чём Перелесову не уста- останется одна только русская баня, она существо-
вал напоминать нанятый немцами в соседней Бело- вала не зря.
руссии — до неё от базы было двадцать километ-
ров — прораб. Немцы, неплохо изучившие Белорус- Подготовив баню и убедившись, что нет нужды в
сию за годы двух мировых войн, не без оснований его услугах, Василич обычно деликатно удалялся, а
полагали, что там народ честнее, а расценки на Верден (такой установился порядок) залегал на при-
стройматериалы дешевле. Может быть, белорусский горке чёрной кучей, зорко контролируя окружающее
прораб и был честнее и трудолюбивее русского ана- пространство. «Пусть смотрит, мало ли что», — одоб-
лога, но собак точно боялся больше. Верден это чув- рял псовую вахту Василич.
ствовал, порыкивал на прораба, пытался даже зано-
сить мохнатую ногу, чтобы его унизительно поме- Наведавшись как-то на базу ранней весной, Пе-
тить, но тот успевал, матерясь, отскакивать. релесов был озадачен неурочной вечерней иллюми-
нацией деревни. Проезжая мимо магазина, он обра-
Наблюдая издали, как величественно и несуетно тил внимание на девушку в ярких красных варежках.
движется по базе Василич (он даже как будто стано- Одна из варежек светилась, видимо под ней скры-
вился выше ростом) в сопровождении косматого вался фонарик. Шлагбаум перед воротами базы был
чёрного терьера, Перелесов (по методу доктора опутан гирляндой разноцветных лампочек. Оконча-
Фрейда) составил его психологический комплекс. тельно добил Перелесова мигающий огоньками
Дед бессознательно, как в социализме, искал в Вер- ошейник на шее радостно обрушившего его в сугроб
дене защиту от непонятного, злого, обрушившегося Вердена. «Новый год-то вроде прошёл», — с трудом
на него государства, где не было предусмотрено ме- отбился от упорствующего в желании ткнуться ему в
ста таким, как Василич. лицо засаленной в пахучих дредах бородой четверо-
ногого друга Перелесов. «Это от волков, — объяснил
Но имелась, как и положено у доктора Фрейда, Василич, — свет их смущает. Но, как стемнеет, на
антитеза: свирепостью, мощью, непредсказуемо- улицу только с ружьём. Всех собак и котов в деревне
стью (покусы) Верден одновременно олицетворял извели. Под сараи подкапываются, коз дерут».
для Василича это самое государство, во враждебную
сущность которого он, будучи бессознательным со- Перелесов тогда прилетел из Москвы на вертолё-
циалистом, не мог окончательно поверить. А потому те Robinson R44 сразу после заседания правительства,
кормил пса, ухаживал за ним, опять же бессозна- где курировавший вопросы космической отрасли
вице-премьер докладывал о программе освоения Лу-
ны. После Волоколамска до самых Великих Лук под