ИЗБОРНИК ПЕРЛОВ 1 - мужской

Как вошел Митрофан в полати княжеские? - Да и как не смутиться, Митрофанушка-то
спросите вы. А очень даже просто, нынче туда красавец писянный. Косая сажень в плечах,
всех допускали, у кого рожа честная. А у профиль орлиный, глазки лисьи мелковаты,
Митрофанушки глазки так и бегали, так и правда, и брови вместе срослись, от дум, видать,
бегали. Сразу видать - свой человек, высоких. На груди наколочка, герб
бесхитростный. К тому же плюрализм некоторый государственный, синего цвету (грехи
в государстве уже объявлен был, можно было молодости). Через ворот рубахи расстёгнутый
видится.
кое-что, акромя винца да самогону. Вот и
свадебку сделали публичную, чтобы народ на Глянул на сомлевшего Митрофана князь, и
сухую жизнь вдохновился, ход так сказать спрашивает:
политический, архиважный. Михаил, царь,
восседал на высоком троне, во главе стола, по - Кто ты, добрый молодец, будешь?
правую руку от него невеста, по левую жених. - Буду…, буду, зятем тебе князь батюшка,
Рожа у жениха вся так и лучится, улыбка от уха буду, возможно - любимым.
до уха. А вы думали -такие браки на небесах Князь Михаил от такой наглости вовсе
заключаются, нифига подобного. За такими обалдел, оглядел всех присутствующих,
браками капиталы великие стоят, от них безалкогольных бояр да дворян, и как рявкнет на
политика вся зависит. Невеста как представитель весь дворец:
вкладываемого капитала. Живец на крючке, во - Стража, взять!
как. Выскочили, откуда не возьмись, опричники и

Глянул на невесту Митрофан и давай Митрофану руки крутить. А
сомлел. Невеста как маков цвет, Митрофанушка, зря он, что ли, всю жизнь
натуральный продукт собственного отцовского
щеки алые, рот алый, уши и те огороду кушал. Ещё семеро на него кинулись,
алые, одни глаза голубые, словно потом ещё девять и ещё шестнадцать. Всем
гуртом насели на Митрофана и печужат почём
небо, и голосок такой, будто зря. Вдруг как взорвалась куча, отлетели
колокольчик звенит. опричники, в разны стороны, зубками плюются,
глазками подсвечивают. А Митрофан стоит себе
улыбается, косая сажень в плечах, голова, что
кочка болотная, кудрява да лохмата. Говорит он
князю Михаилу таковы слова:

- Ой ты, гой и сей, князь батюшка. Ты ответь
мне
на

Одним словом, влюбился наш герой по самые вопрос каверзный. Будет ли в нашей губернии
уши. Как в народе говорят, «втрескался». Хотел чиновник высокий, барин батюшка, которого
было спросить великого князя Михаила о службе столько лет ждёт население, слезы горькие
какой, хоть дворником при конюшнях, а увидел проливаючи.
девицу и понял:

- Нет, только в зятья, и не иначе. А невеста
вскочила из-за стола отцовского и бегом в свою
комнату девичью, вроде как засмущалася шибко.

99

Смутился тут великий князь, сконфузился, и державе все исправится, и пойдёт как по маслу,
бояре, и дворяне все потупились, а жених как ранее.
заморский в блокнотик чегой-то записывать стал.
А ещё вопросил Митрофанушка: (Во завирает, гад.)
Почесал буйну голову Митрофан богатырь,
- Чтой-то в кубках у вас там плещётся? Не аккурат, кудряв затылочек и подумал вслух:
зелено ли вино, не водяра ли? - А чо мне за это будет?
- А за этакую победу великую будет тебе
Совсем бояре да дворяне смутилися, невестушка. Дочь свою за тебя отдам и ещё в
опустили глазки бесстыжие. А Митрофан ходит губернаторы, в Калачевский уезд, командовать.
гоголем да сапожкам звонко притопывает. - Ладно, зашибу я ваше Чудо-Юдо болотное,
беззаконное, уговорили. Только и вы, князь
Встрепенулся князь, Михаил вспомнил батюшка, в своём слове тверды будьте.
молодость. И ответил на речи изобличающие: - Ну, ты чо, во мне сомневаесся, чай, за базар
отвечаю я, все бояре, в натуре, свидетели.
- Е… б… ю… …!!!!... … …?! Митрофанушка, Бояре закивали головами в такт словам князя,
мы, конечно, придём к консенсусу …б х… е…! а многие кусали ноготь и загибали пальцы, все в
Одним словом, обещаем торжественно, будет перстнях рогульками.
вам голова о двух ушах, чтобы вы сиротами не Поверил наш богатырь в таковы слова,
казалися, а были полноценной губернией. поклонился он князю батюшке и княжне
молодой, глазом подмигнул, дал пинка
Только ты за это должен подвиг совершить, замешкавшемуся опричнику и пошел на край
отечество в опасности, экономика наша земли родину спасать. Обернулся, правда, на
развалилася к е…, и мы теперь в полной апатии. пороге и запустил в жениха чем не попадя, нефиг
А спасти нас могут только инвестиции и тут за нами записывать, секреты
вливания капитальные. Вот и решено было нами государственной важности. А жених испугался и
дочку единственную, ненаглядную, в спрятался, не попало в него сапогом стоптанным.
заморянские княжества взамуж выдать. Говорили потом во всей Заморянии что, дескать,
получил тогда ихнай принц стресс нервенный,
Тут князь пустил слезу горючую и дистанию-вегетасосудистую. И от свадьбы
продолжил: дальнейшей отказался, больно риску в такой
державе много. А что они хотели, эпоха перемен
- Вижу я, ты богатырь, каких свет ещё не у нас во ту пору случилася.
видывал, и хочу поведать тебе тайну
государственную. Есть на краю земли нашей
огромной озеро, голубая вода в нем плещётся,
точит горюч камень. А на озере том остров есть,
а на острове том Чудо-Юдо болотное
беззаконное. Оппозицией оно прозывается, и
если то идолище поганое извести, то в нашей

Глава 5. Смотри, на кого руку поднял, или пить надо в меру.

- Смотри! Куды прёшь?
- А чо?

- Ща как дам в лоб!
- Извиняюсь, не признал.

(Из троллейбуса).

Приходит к нам любовь земная, внезапно, как понос, прямо спасу нет от неё никакого.

100

Даже песня, про это в народе имеется. вы, а какой мирониец, тем более богатырь-
«Любовь нечаянно нагрянет, когда её совсем не заступник, станет пить один?
ждёшь». Ну, вы, наверное, сами слышали.
Подкралось высокое чувство к Митрофану в И верно, после третьего совершенно
самый момент, так сказать, полового созревания. безвкусного в одиночестве черпачка,
Голубые uлаза княжеской дочки все в душе его Митрофанова душа потребовала общества.
перевернули. В буквальном смысле стал он Причём вовсе не женского. Не подумайте
грезить о её прелестях денно, и, что особенно плохого. Митрофан тосковал, а тоску
страшно, нощно. И така тоска взяла его за горло, необходимо излить, так сказать высморкать в
что хоть вешайся. Решил Митрофанушка её дружеский пинджак. Принято так у миронийских
залить. А где, если не в кабаке, может спастись влюблённых. Мы же не Итальянцы какие.
душа богатыря от полного любовного конфуза. И Поэтому, и только, когда Митрофан предложил
пошёл он приобщаться к столичной культуре. То всем присутствующим присоединиться к
есть искать, где можно выпить и закусить чего чаепитию. Но вдруг ощутил некий дискомфорт.
гопроще. А попроще попалось не сразу, а через Ибо в обжорном заведении Gera Baranova,
два часа упорного поиска. обретались в последнее время одни иностранные
шпионы, тщательно маскирующиеся под
Обнаруженное заведение, удивило Миронийских обывателей. Исключение составил
лишь один, сидящий за самым дальним столиком
мужичок. Не высокого роста, коротко
подстриженный и побритый, но с синяком под
глазом. На вид ему было лет сорок, серый его
зипун, изрядно потрёпанный, висел небрежно на
спинке стула. На столе рядом с одинокой чашкой
чая лежала курительная трубка и кисет.
Мужичок сочувствующе посмотрел на
Митрофана и развёл рукам. Дескать, пивнул бы,
но нельзя. «Боится уйти в запой», - понял
мутнеющим сознанием Митрофан. Кивнул

Митрофана необыкновенной культурностью и мужику, дескать, понимаю. И встал, чтобы
чистотой, обжорное заведение, куда он попал, немного сплясать, как положено, и спеть.
оказалось не муниципальной собственностью, а Потому как душа-то просит. А любовь, это такая
исключительно ЧП. Заведовал им иностранный зараза, она и умных-то разума лишает, а уж
купец по фамилии Ger Baranov end Cо. Так что, Митрофана, так и вовсе на подвиги подвигла.
порядок в заведении был явно не Миронийский.
Культурные столичане сидели каждый за своим В ушах его заиграли скрипки, и бандуры, а
столиком и пили, и закусывали, делая вид что, ноги понесли его могучее тело в пляс. Со
пьют исключительно соки и компоты. Хотя нос, стороны это выглядело как циклон на Гавайских
Митрофанушку ещё не разу не подводивший, островах. Столики начали жалобно похрустывать
говорил ему о многом ином. под сапогами Митрофанушки, и чашки с чаем
посетителей покрыли полы заведения мелким
- Эй! - щёлкнул Митрофан пальцами
половому. Половой тут же возник из ниоткуда,
услужливо улыбаясь. Митрофан незаметно
пошарил в исподних портках, в которые
заботливые монашки успели тайно зашить
немного монет. Звякнув ими о стол, он гордо
сказал:

- На все!
Половой тут же приволок ему на стол
медный, пятилитровый, самовар. Ага, скажете

101

фарфорным мусором. Набежавшие откуда ни И тут же отключился. Митрофан осознав всю
возьмись наемные вышибалы, а по- тяжесть допущенной ошибки, бережно положил
иностранному Шик-ю-риты, попытались крутить АВТОРА на прилавок и вытер ему разбитый
руки пляшущему вовсю Митрофану. Он-то сразу впопыхах нос подолом своей рубахи.
и не понял, что к чему, и решив, будто
образовалось какое ни какое общество, «Тикать отсюда надо. Чуть все не испортил. С
обрадовался. Но после третьего удара по лицу авторами так шутить нивкоем случае нельзя. Ибо
начал в этом сомневаться. это всё! Это конец, полный, Fin Film, даже
титров не останется. Во как!!!!» (Каждый
- Эх, залётные!!!!! Громко спросил персонаж знает).
Митрофанушка и попёр раскидывать все, что
попадалось на его пути. А душа-то, как На улице Митрофанушку ждали. Почти вся
обрадовалась, а как ей легко-то стало! дружина, во главе с воеводою, стояли с пиками
Остановился он, лишь заметив у себя в руках наперевес, готовые сделать из богатыря ёжика.
того самого мужичка, что сидел за дальним Бледный от пережитого, воевода готов был
столом с трубкой в жёлтых зубах. Мужик вяло отдать приказ.
болтал ногами, пытаясь изобразить боевую
дубину. Все вокруг вдруг испуганно замерли, со - Чо? мочить будете? - спросил Митрофан,
страхом глядя на остановившегося Митрофана. готовясь к худшему.
Митрофан вдруг осознал, что делает что-то не
то. - Шёл бы отсюда подобру-поздорову,
молодец, - трясущимися губами сказал
На всякий случай он поставил мужичка на Митрофану воевода, и указал на открытые
пол и спросил, тихонько:
ворота. И так страху натерпелись.
- А ты кто будешь, горемыка? - Да я чо, я ничо, - смутившись, сказал
Мужик открыл заплывший глаз и тихо сказал:
Митрофан, и побрёл вон, из стольного города
- Автор я. искать того самого, злосчастного Чуду-Юду,
который всем жизнь портит.

102

Глава 6. Друзья на дороге не валяются, или не суди по одёже,
если сам рожей не вышел.

- Мы хоть и вида неказистого. Зато скакуны превосходные.
К. Горбунок.

Змий Горынович Зийнутдинов скучал, сидя на А как же, везде разбойного люда хватает. Но
тут умудрённый государевой хатой Змий,
скале, невдалеке от села Вершки Корешковского предложил свои услуги местному воеводе, мол,
изведу разбойников в миг. Воевода тогда почесал
уезда Энсковской волости. Жутко чесался затылок, сдвинув на лоб шелом стальной. И
согласился. А чо, один Змий, его легче
огромный шрам, оставшийся на месте контролировать, чем сотню другую разбойников,
и потом отрапортовать в столицу можно, что со
отрубленной левой головы. Всякий раз, когда всей оргпреступностью покончено. Лежи потом

шрам начинал чесаться, Змий вспоминал ту на

памятную битву возле Грюндфальдского замка, уху,
чеши
где Миронийский богатырь-лапотник, случайно пятки или
ещё чего.
завладевший мечом заколдованным отчекрыжил Змий тогда обосновался загородом на
одноименном валу. Собрал всю братву, что по
ему правую голову во честном бою. Сколько лесам гасилась и говорит:
- Ша! Уроды, не умеете в воде пер…ь, лучше
тогда Змий не пытался, а регенерировать папу слушайтесь. И началась с той поры в уезде

потерянную конечность так и не удалось.

Всякий раз на месте зубастой головы

вырастала противная фига, с

маленькими глазками. И все норовила

подмигнуть прохожим.

Приходилось эту самую фигурку о

трёх пальцах откусывать,

подальше от греха и позору. От

этого, оставался противнейший,

розовый шрам, который упорно

не хотел покрываться

нормальной чешуёй. Теперь в

летнюю жару, Змий сидел и

ждал законной жертвы,

которую исправно собирал

с местных крестьян вот уже

двадцатый год. С тех

самых пор, как

освободился из подвала

государева, где отбывал

срок за незаконные

бандформирования,

или причастность к

вражескому

Грюнфальдовскому

заговору. А брать он

любил все мясом, чо

тут поделаешь –

хищник, да ещё в

законе.

Мирные жители, или

как ласково назвал их Змий, «Ботва», постепенно

привыкли кормить Змия, и уже даже перестали

находить для себя что-то унизительное в таком

действе. Таскали ему жратву, как за здорово

живёшь. Народ, он ко всему привыкает, если его

с умом запряжёшь. В первое время пришлось

полютовать маненько.

103

другая жизнь, организованная. Воевода на уху - Откуда-откуда, от верблюда, - ответил
дерзко конёк, сверля красными от прилившей
лежит, прибавка ему к зарплате капает. Змий то не
крови глазками змеёвы морды.
дурак, хоть и о двух - Откуда у нас в
Миронии
головах, особо верблюду-то
взяться? -
борзеть братве спросил
для
не даёт.

Беспределу продолжения
нет, а порядок, какой беседы Змий. Ему
никакой он всем по душе. А всегда нравилось
которым не по душе…. поговорить задушевно с
будущим обедом. От этого он как-то вкуснее
Вот и лежит себе змей на скале, греет становился, что ли.
натруженные жизнью нелёгкой чешуйки на - А вот был один, студент из Ебип-та,
груди, одна левая голова на спину закинута, ответил, скрипнув редкими зубами, конёк. Я б
похрапывает на солнышке, пригрелась, а правая его, горбатого, заставил сено в январе из-под
смотрит внимательно, вокруг по привычке, всё снега выкапывать, рогами, которыми ему моя
подвоха дожидается. Наколка на груди у него маман понаставила.
синяя, сам отец народов Чугунидзе в профиль, с - Ух ты, крутой. А за щё тебя так вот, на
трубкой в зубах. В ареоле из проволоки колючей. шесте-то? - спросил Змий, взглотнув внезапную
И запись, неразборчиво так, в чешуйках слюнку.
прячется: «Мама за меня не горюй!» - Тебе не все едино? А?
- Обед должен быть в удовольствие, а то
Глядь, а внизу у подножья кто-то шарашится, несварение желудка приключится. Ясно?
несут кого-то на шесте, а этот кто-то орёт благим - А…? - протянул конёк и продолжил. - Так за
матом, заливается. пьянство всё, я тут до хозяйской заначки
добрался, у меня на брагу всегда нюх отменный
- Не иначе животина, говорящая попалась, был, - гордо заявил конёк. Ну, скажи, скажи,
теперь ещё и ухи потешу, перед обедом. Гадюка головастая, я чо, не имею права пивнуть?
Я чо, виноват?
Многотерпеливые крестьяне тащили на шесте - Виноват, виноват лишь тем, что хочется мне
животное, отдалённо напоминающее коня. кушать. Между прочим, чистый плагиат, так
Только с двумя огромными горбами на спине и с классик один говорил, - сказал, приближаясь к
ослиными ушами. Несли небрежно, все одно на нему, Змий.
убой скотинка предназначена. Всякий раз как Конёк пустил струйку, и заорал от страха
приходилось им менять уставшие руки, они благим матом на весь лес. Змию это ещё больше
нелепо встряхивали его, и животное стукалось о понравилось. Он уже было раскрыл пасть, чтобы
валуны, торчащие из земли. Тропка-то узкая разорвать горбатого коня пополам. Как вдруг,
была. откуда не возьмись, голос:
- Ты чо животинку мучаешь? Как тебе не
- Не издевайтесь, ироды, хоть перед смертью, стыдно маленьких обижать!
дайте похмелиться, - кричал человеческим Из-за скалы вышел богатырского вида
голосом горбатый конь. Мужики, хмурившие заступничек. Он шёл вразвалку, словно по
брови молчали. Хоть и гадливая лошадка палубе корабля, и грыз соломинку. Руки его
попалась, а всё одно жива душа.

- Ты откуда, такое чудо, взялося? - спросила
вежливо одна из голов Змия. - Ишь, какой
говорливый!

104

оттягивала здорового вида дубина из чистого этажного заклятья, использующегося в Миронии
дубу. по любому поводу, пришиб бедное животное
вмиг.
Кого-то он смутно напомнил Змию. Ну, нет,
не мог же лапотник, что ему правую голову - Ах, спаситель ты наш, помогитель! - кричал
отчекрыжил, так сохраниться. Или? горбатый конь, подпрыгивая вокруг Митрофана
и пытаясь лизнуть его в самый нос. Митрофан от
Конёк немедленно заорал ещё громче: такого панибратства совсем ошалел, и решил,
- Спасите, помогите, убивают, и в пищу хотят было приложиться дубиной меж длинных ушей
употребить, в сыром виде!!! конька. Но торопиться не стал, а решил
Змий попятился, готовясь сделать хитрый, поразузнать, что да как, и порасспросить.
жульнический, выпад двумя головами в живот
богатырю. Митрофан, а это был именно он, Конёк ему всё как на духу выложил. Местные
приготовился, предчувствуя нечестный бой, и мужики тоже обрадовались, всем, как, оказалось,
замахнулся дубиной, метя во лбы Змия. В какой- надоел Змий давным-давно, просто руки ни у
то момент вкралось сомнение. То есть понимал, кого не доходили ему в лоб дать. Что б дым
что между глаз надо бить. А вот между каких. пошёл.
Змиевы головы так и крутились на длинных
шеях, при этом правая, всё время гнусно - А ты знаешь, зверушка, где живёт Чудо-
подмигивала левой, видать договаривались, кто с Юдо беззаконное? - спросил Митрофанушка
какой стороны набросится. В этот решающий конька-горбунька.

момент конёк, сумевший окончательно - Если и не знаю, так найду, лишь бы с тобой
развязаться, пискляво выкрикнул японческо- идти. Меня от этих смельчаков в последнее
каратистский вопль «И…Я…». И, задрав копыта, время на подвиги потянуло. Понимаешь, душа
ударил Змия в ухо одной из голов. Это решило славы взалкала!
исход схватки.
И прибавил тихо:
Змий за двадцать лет, прожитых в сытости и - Выпить бы по этому поводу, стресс снять. И
довольстве, вовсе разучился коварно драться пошли они, пригубив по ковшичку бражки, на
самостоятельно. Все возникшие конфликты он посошок искать Чуду-Юду, от которой в
решал «пантовым наездом», это такой метод Миронии одни неприятности и никакой жизни. А
убеждения. К сожалению, Митрофан появился, и путь их исполнен был всяких неприятных
напал слишком внезапно. По этому на поражений и славных побед. Но об этом другая
«пантовый наезд» времени у Змия Горыновича сказка будет, ей Богу, не вру. А на следующей
Зийнютьдинова нисколько не оставалось. Решил странице продолжение этой. Слушайте да
тряхнуть стариной, она-то его и подвела. размышляйте, ума-разума набирайтесь, от него
Митрофан с помощью дубины и четырёх- все проблемы в человеках бывают.

Глава 7. Очень короткая, потому что краткость сестра
таланта.

- Автора бить будем?
- Нет, помидорами закидаем.

( Соседи по даче)

О боях сражений и Любовях, которые Состояние аффекта, в буквальном смысле. Чтобы
встретились на пути нашего героя богатыря, и по его уловить, а тем более передать, необходимо
совместительству заступника земли его хоть раз самому пережить. А как вы думали!
Миронийской Митрофана, говорить можно
много и красочно. Но в конечном итоге это лишь Тем более образ героя, яркий и наполненный
слова на бумаге. А бумагу, как известно, можно патриотическим суслом, обыгранный во всех
и помять в конце…. Вот душевный и порыв, с деталях, где подмечена каждая мелочь, каждая
которым кинулся освобождать отечество от строчка души и так сказать… … ... Ёкарный
Чуды-Юды Митрофан, передать сложно, бабай… … …! Без обиняков вам скажу… … …?
душевный порыв ведь вещь такая, мимолётная. Многажды повторю… … … …!!!!! Одним
словом, не удалось. Хотя не мне об этом судить.

105

Глава 8. Последняя.

И не год, и не два, и даже не три, скажу я вам, - Главное - не разочароваться.
бродил по дорогам Миронии Митрофан, вместе с
конём своим, прежде чем нашли они то самое В начале пути.
озеро, на котором стоял замок Чуды-Юды.
(С. Совет)
За это время целая эпоха сменилась в жизни
государства Миронийского. Князя Михайло Митрофанушку и не вспоминала. У принца в
погнали взашей, с поста им охранниках таких Митрофанов хоть пруд пруди,
занимаемого. И отменён штабеля накладывать можно.
был закон праведный,
сухой и полезный А Миронийское государство, в конце концов,
обществу. распалось на три части, непосредственную
Миронию, Миронию-в-принципе и Миронию

безгазовую-житницу. Тоже, говорят,
историческая

справедливость
вмешалась. Только

простой

Историческая Миронийский
справедливость,
наконец, народ такую
восторжествовала. В городах и
весях открылись чипки, где безбоязненно справедливость не принял
продавалось зелёно вино. Мирония снова впала в
зелёный туман. Народ её снова грезил, будто он близко к сердцу, всё ещё
богат и весел. Бабы всё чаще стали встречаться на
улицах деревень и городов с синяками на думает, что она одна такая великая на земле
грустных лицах, ребятишки с испугом в глазах
уже никого не удивляли. Все возвратилось на и осталась.
свои законные круги. Новый князь батюшка тоже
употреблял, поскольку призван был из далече, а В Калачевский уезд приехал, наконец,
из него всегда пьюшши приезжают.
Образованный, правда, не чета прочим, сан- управляющий, бывший топливный магнат. И все
техник, даже бумагу такую имел, «диплом»
называется. жители её остались довольны, кака-никака власть,

Княжна сбежала от неустройства в Заморянию говорят даже дорогу мостить собираться.
к принцу, своему Maikilu Gakovsonu. А про
Калачёвцы довольны, надежда появилась, а чо им

акромя надежды-то надо. Всё остальное сами на

огородах вырастят, народ ко всякому привычный,

крепкий.

А о том, как, уделал Митрофан Чуду-Юду, ещё

в первой главе сказывается, чо повторяться-то,

победил и ладно. Не это в конечном итоге

главное, побрёл наш богатырь-заступник с

коньком своим обратно. И дошёл он до самого

106

того дуба, на семи дорогах растущего. Глядь, а богатырю-заступнику ещё пойти, если не в неё.
там… Соловей тогда автора спросил:

Сидит честна компания, Соловей, невинно в - А чо с ним дальше случилось?
сортире замоченный, мужичок с ним, в сером Автор почесал затылок, поковырялся, как
зипуне с трубкой и кикимора болотная, полагается в носу, изображая мыслительный
разложили оне газетку, закуска там, как процесс. И ответил тихо:
полагается, выпивка и всё прочее. Сидят, - Говорили, будто его воевода подобрал из
беседуют, кикимора уши новые отрастила, эти-то тайного приказу, и на службу определил в
ушки от матюгов не отваливаются. А чо, горячих точках, ведь у него опыт-то большой, и
приспосабливаться-то надо как-то, во и матируем дубиной владеет, и смекалист не по годам.
помаленьку. Служит щитом на границах, может, женился.
Иначе откуда следующим-то богатырям взяться.
- Садись, - говорят, - с нами, причащайся. Сел Но это уже другая история. Автор раскурил
герой с ним и выпил зелена вина. Песни на этот трубку и, срубив сразу три шашки, гнусно
раз было с кем попеть и даже сплясать, соловей ухмыльнулся: - Вот и дамка!!!! А вы как хотели?
фигурным свистом овладел в совершенстве.
Потом шашки достали, играть давай, смекалистая Конец.
игра, я вам скажу. А потом Митрофанушка 07,02, 2003 году
дальше побрёл в неизвестность. Да и куда

107

Kузнец

Повесть.
(Под редакцией Эльзы Арман)

Глава 1. Семёныч

Лето нынче, прямо скажу, неудачное. В нравится после дождя носиться босиком по
смысле погоды. То жара стояла, то дожди как из мокрой прохладной траве. Ловить лягушек,
ведра. Пшеничка, не успев толком взойти, и бросать камни в воду, гонять соседских гусей,
окрепнуть под проливными дождями, совсем ловить галиянов в банку с прорезанной
слегла. Дороги раскисли, и ходить по ним в полиэтиленовой крышкой.
сельской местности без сапог можно было
только босиком. Другой обувью Забайкальская В одно прохладное утро, когда солнечные
приграничная деревня ныне и не пользовалась. лучи с трудом пробивались из-за обложных туч,
два старика пенсионера встретились посреди
Да... Мужики для себя вывели нехитрое улицы, как говорится, поболтать о том о сём,
правило: “Раз дожди в конце лета, значит, нет поделиться новостями.
сенокоса. А если нет сенокоса - значит, гуляй,
жди погоду. Придёт осень, осенца накосим”. И - Ну, Михалыч, как нынче с сеном-то быть?
гуляла деревня. А и как не гулять - дожди, Думашь, накосят?
погода шепчет: “Найди да выпей”.
- А ты чо? Думашь, не накосим? - отвечает
Бабы, уставшие воевать с мужьями, ходили вопросом на вопрос старик и тут же добавляет: -
унылые с кислыми минами на лицах и с зелёной Оно, конечно, год нынче хреновский.
тоской в душах. В огородах медленно догнивала
картошка, морковь и прочие другие помидоры. - Да куды с добром… Кхе, кхе.
- Видал, чо в стране то творится, а? Погода
Коровы из поля возвращались грязными, а в везде не балует, Московску-то область сушит, а
стайках навоз поднялся от воды и поплыл, нас заливат.
словно болото, жидкое и противное. То ли ещё - Оно верно, Степаныч. А на Кубани раньше
будет осенью… времени уборку начали, сырое зерно в закрома
кладут.
Только ребятня радовалась лету, невзирая на - Ранче за тако…. Сам знашь, куды бы
дождь. Дети - всегда дети. Они любят лужи. Им послали.
- Всё против человека. Никакого скрёсу. Ты
как здоровьем-то?

108

- Да худовато… Таблетки кончались, а до Порядок, опять же. Весь инструмент по местам
пенсии ещё далеко, на той неделе, поди, рукоятки молотков вытрет, гладилки, клешни,
принесут. всё по струночке. Стружку и окалину приберёт.

Мимо них прошёл паренёк среднего роста, Видел старый кузнец, как наливались
русоволосый. Вежливо поздоровался, слегка здоровой силой парнишечьи мышцы, как в
пригнув при этом голову. глазах мальчишки росло понимание металла. Как
руки мальца трясутся от радости, когда что-то
- Вежливый парень у Марии вырос, - получается. А молот правильно ложится на
посмотрев в след уходящему юноше, сказал дед деталь. Не бьёт, а именно ложится, как бы лаская
Михалыч. раскалённую до соломенного цвета заготовку.
Думал Семёныч: получится из Алёшки
- А, и образованный, все книги в настоящий кузнец, немногие чувствуют металл.
райбиблиотеке перечитал. В прошлом году А Лёшка один из немногих.
окончил школу, на будущий год в армию
загремит. Быстро чужие-то растут. У меня внуки В кузне было сыро, и вкусно пахло окалиной
тоже как на опаре, прут. А вредны-то каки... и шлаком. Нравился Алёшке этот запах,
нравилось, когда вынимает кузнец из огня горна
- Это от баловства всё. Ты помнишь, кусок бесформенного раскалённого металла,
Степаныч, как мы-то росли. Никаких сникерсов- клешни сжимают бережно пышущую заготовку,
чикерсов не знали. Одна сладость после войны и молот рождает подкову, или шип для бороны,
была - картошка да морковь. Галиянов наловишь,
мать их с яйцами поджарит на жиру, бараньем. или нож - свинокол. Под ударами молота
рождается новая вещь, - какая судьба её ждёт?
Ох, вкусно!..
- Не, Михалыч, этот тоже безотцовщина, До обеда качал меха, готовя большой огонь.
Генератор давно не работал, у совхоза ни
Мария одна ростит. А папашка-то смылся, ты хватало денег на новый, поэтому воздух
вспомяни… ему, мальцу, годика три было. подавали по старинке. Мехами, что стачал
Старатель, белорус, он в артели сварщиком умелый сапожник, старый друг Семёныча. Да и
работал и кузнечил помаленьку, вообще - мастер не в пример меньше, чем в советские годы,
был! Видный такой из себя мужик бородатый. работы было у кузнеца. Раньше и техники было
больше, и посевных площадей. Опять же, народу
- А етот парнишко не в него, ростом-то хотя в совхозе поубавилось, чуть не вдвое. А частный
тоже не погодам способный, работящий. Маша сектор - у них все роботы для кузни так, мелочь.
так замуж и не пошла. Хотя мой Вовка и звал. А А сегодня большой огонь, значит, и работа будет
невестка бы из неё добра была. большая, интересная. Вошёл Семёныч, не спеша,
снял рубашку, заправив тёплую поздёвку за
Вот так судачили старики в это дождливое широкий солдатский ремень, надел фартук.
утро на раскисшей дороге. А парень, о котором
шла речь, шёл себе, напевая под нос, в - Ну, чо, Лёха, как дела, всё готово? Тащи-ка
совхозную кузню, где в это лето подвязался чайник.
подковывать лошадей да выполнять мелкую
кузнечную работу. Для важной пока ни хватало Чайник с брагой стаял уже наготове, возле
умения и терпения. Но Алёша быстро учился, чурбана с малой наковальней, там же притаилась
как говорится, схватывал всё на лету, запоминал побитая, алюминиевая кружка. Алёшка, не
приёмы закалки металла, свойства кузнечной торопясь, чтоб не расплескать, налил бражки и
сварки. поднёс кузнецу. Тот крякнул, запрокинул голову
и одним глотком осушил кружку. Сморщившись,
Местный кузнец, ещё крепкий старик, когда дёрнул головой и сказал:
бывал не пьян, терпеливо объяснял Алёшке
свойства металлов. То, почему один нельзя долго - Повтори…. - Лёша налил вторую. Теперь
калить, а другой нужно отпускать в воду раз за Семёныч пил не торопясь, причмокивая, оживая.
разом, придавая ему алмазную стойкость. С
какой силой надо бить молотом, подкручивая, - Надо сегодня её допить. А то в уксус
чтобы не было в детали ракушек. Сегодня переработается. Много там ещё во фляге?
Семёныч отправил пораньше Алёшку, чтобы тот
разжёг горн, и натаскал побольше угля, заменил - Не, так, на пару чайников. Семёныч, а чего
воду в кадке, да посмотрел спрятанную за сегодня ладить-то будем?
электромолотом брагу.
- Сегодня мы с тобой будем крест могильный
Семёныч дюже болел головой после робить. Один новый русский преставился, так
вчерашней работы. Ремонтировал конные грабли его родственники заказали, чтоб фигурный крест
одному пенсионеру. Ну и, как водится, ему на могилу, значит. Тииху мать, веруюший,
причастились, сначала пивком, а как разобрало, знатца, был.
так и самогоночкой. Алёшке не наливали. Рано
ему ещё, да и сам не станет. Нравился старому
кузнецу работящий паренёк. Другие всё по
дискотекам шлындают, да водку сникерсой
закусывают, а этот в кузне допоздна пропадает.

109

- А ему-то зачем, - вон им, какие камни нравился ему приключенческий жанр в
ставят, с прибамбасами. Я сам по телику видел. литературе. А уж Жюль - больше других, он
всегда сравнивал с ним других авторов. Его
- Не наше с тобой, Лёшенька, дело, денежка, герои стали для Лешки друзьями, с которыми он
она не пахнет. «Наливай да пей». мысленно общался, делился самым
сокровенным.
Часа в два пополудни подъехал к кузне джип.
Из него вышли трое. Женщина, красивая такая, В комнату вошла мама.
серьги с маленькими камнями в розовых ушках. - Спи, Лёка, завтра рано вставать, мне на
Фигура - что надо, вся как шахматная смену, да и корову прогнать надо пораньше.
царевна, черноокая, губы - маков цвет. В Поцеловала, выключила свет и,
чёрном костюме, белая блузка с вздохнув, ушла. Алёшка лежал и думал,
замысловатым кружевом, воротничок. думал. Наконец, усталость взяла своё,
Чёрный же, словно дымка, и он провалился в крепкий сон,
тончайший платочек, из-под без сновидений. Распотелся,
которого выбиваются непокорные раскинувшись, Мария подошла,
локоны цвета пшеничной соломы. поправила гуттаперчевое
У Алёшки аж дух перехватило. одеяло, что вечно спинывал.
Отчего-то стало стыдно. Он, Всю последующую неделю в
смутившись, повернулся и вошёл совхозной кузне кипела работа,
в кузницу. Из кузнечного полумрака жизнь била ключом. Помимо починки
сенокосного инвентаря, вечерами ковали
смотрел на женщину. А сердце крест, весь в причудливых завитках и
колотилось о рёбра, как голубь в клетке. розах. Семёныч даже пить бросил, и
Уши и шея отчаянно покраснели, ещё если прикладывался, то по чуть-чуть,
чуть-чуть - и вспыхнут костром. для аппетита.
Работа спорилась. Алёшка
Красавица и её спутники подошли к приходил домой, усталый, голодный,
Семёнычу, о чём-то тихо заговорили. но довольный. Семёныч показал ему
Один из мужчин протянул кузнецу много новых приёмов, обработки,
рисунок с крестом. Семёныч долго сглаживания и оттяжки деталей. И когда из
рассматривал рисунок, затем, ткнув в
него пальцем, что-то уточнил, почесал пластины, зазубренной с одной стороны,
затылок и сказал громко: получилась первая роза, Алёшка смотрел на это
алое чудо, сначала пышущее нестерпимо жёлтым
- Не переживайте, хозяйка, все исполним по огнём, затем, по мере остывания, становящееся
высшему разряду. Останетесь довольны, тииху аленьким цветком.
мать...
Он почти перестал думать о златовласой,
Затем клиенты сели в машину и укатили. А надменной красавице, только иногда, закрыв
Алёшка ещё долго вспоминал лицо женщины - глаза, представлял, как показывает ей пышущую
тот брезгливо мимолётный взгляд, которым она жаром прекрасную розу, которая цветёт только в
его одарила. Вздыхал, таская в кузню обрезки горне, при рождении, а затем, остывая,
арматуры и старые рессоры от машин. Семёныч превращается в обычный железный цветок. Как
тем временем принял ещё пару кружечек, жаль, думал Алёшка, что она никогда не увидит,
раскраснелся и покрикивал, шутливо торопя как цветут розы в огне.
Алёшку.
К пятнице крест был почти закончен,
Так прошёл день. Лёша шёл домой, ёжась под осталось кое-что прикрепить и доработать
мелким прохладным вечерним дождём. Мама неровности рашпилем. Семёныч потирал руки в
встретила его горячей гречневой кашей с парным предвкушении доброй попойки по случаю
молоком и смотрела, подперев щеку рукой, как получения денег за крест. Довольно урчал себе
её уставший за день сынок уплетает за обе щеки. под нос песенку про то, что мы, дескать, не
Почему-то все мамы любят, когда дети едят с кочегары и не плотники. Подгонял Алёшку,
аппетитом. ласково трепая русые кудри парня.

Алёшка привёз флягу воды с речки, подтопил - Шевелись, Лёха, скоро озолотимся. Обещала
баню. Перед сном парился, смывая с себя отвалить такие деньжищи, что и за год в нашем
дневную усталость. Тёр вихонкой докрасна драном копхозе не скалымишь.
грудь, руки. Закрывал глаза и видел её лицо. Она
такая красивая, эффектная дама, богато одетая, - И Алёшка шевелился, потел, вертясь по
видишь, как презрительно глянула. И этот взгляд кузне, словно уж.
жёг изнутри. Алёшка понимал - не смыть ему
этот взгляд мылом, сколько не мой, сколько не В субботу утром прибежал на работу ни свет,
три. Быть ему кузнецом, а ей - принцессой из ни заря, осмотрел ещё раз изделие, протёр
несбыточной мечты. масляной ветошью. Семёныч подошёл часов в
десять, как обычно.
Лёжа в кровати, любил он почитать перед
сном несколько страничек Жюль Верна. Вообще

110

- Сегодня, Лёша, горна не разжигай, празднуй В этот вечер Лёшка напился. Не выпил, как
день субботний, ибо даже бог в шестой день водится, пивка, а напился до полной потери
отдыхал. Может, даже выпивал чуть-чуть с памяти. Во всяком случае, не помнил, как дошёл
ангелами. Кто его знает... домой и отдал деньги матери, как добрался до
дивана и разделся.
К обеду подкатил джип, тихо они гудят, эти
японские машины, поэтому Лёшка даже не Утро было страшным…
услышал, сидя в кузне на лавке и шлифуя - Алёшенька, вставай, вставай, милый, горе-то
очередной нож на заказ. Солнце на миг какое. Семёныч умер! - Мать трясла Алёшку за
заслонила тень, и хриплый голос позвал: плечи, пытаясь разбудить.
Ещё не отойдя ото сна, полупьяный Леха с
- Эй, мелкий, а где кузнец? трудом натянул трико и футболку, и, спотыкаясь,
Алёшка вскочил. побежал к дому Семёныча. У раскрытых широко
- Сейчас позову. ворот толпились мужики и бабы. С озабоченным
На улице стояла златовласка, всё с теми же видом участковый Потапов прохаживался во
мужиками. О чём-то переговаривались, дворе. Увидев Алёшку, махнул ему, мол, иди
смеялись. На Алёшку даже не взглянули, он сюда.
серым мышонком проскользнул перед джипом в - Ну, рассказывай, чего опухший такой? Пил
цех и позвал Семёныча. вчера? Где, с кем?
- Вот, хозяйка, твой заказ, - Семёныч - А чо говорить-то… С Семёнычем пивнули
прислонил изделие к стене и отошёл в сторону, маленько, и я домой пошёл, - трясясь, сказал
Алёшка.
давая разглядеть изделие. - Откуда у старика деньги в кармане?
- Ай, молодец! - всплеснула руками Приличные, притом. Пенсии, вроде, не было.
- Да колымили мы вечерами одной мадаме…
златовласка. - Ну, старик, ну, мастер! Придётся из Н…ка, крест могильный работали. Вот она и
тебе пару сотен набросить. рассчиталась. Ну, мы пивнули, и я пошёл. Ничо
не помню…
- Да что там, хозяйка, договор есть договор, Тут из дверей избы вышел Ланковский,
сколько договорились, столько и давай, а местный врач, хирург и, по совместительству,
лишнего нам не надо. милицейский эксперт. Отозвав в сторону
Потапова, он негромко сказал:
- Так уж и лишнего, вон мальку на сникерс - Михаил, слушай, в общем, у него инфаркт
возьми, - кивнула на Алёшку красавица. - А себе миокарда, как он ещё и раньше-то не
на магарыч, бери, пока дают. преставился? А тут на фоне алкоголя, ну, в
общем, вскрывать надо, конечно, но, по-моему, и
Алёшка, весь красный, как рак, стоял, так всё ясно. Перепил, вот сердце-то и не
потупив глаза в землю и пряча за спиной не выдержало.
отмывающиеся от железа и мазута руки. Потапов повернулся к Алёшке.
Семёныч, не считая, сунул пачку купюр в карман - Иди домой, алкоголик, проспись. Потом ко
брюк: «Алёшка, помогай грузить». мне.
Алёшка растерянно кивнул головой. Только
Алексей, не поднимая глаз на красавицу лишь теперь до него дошёл весь ужас
новорусскую, подхватил крест и понёс к происходящего. «Семёныча больше нет», -
багажнику джипа. стучала в голове фраза врача. - «Сердце не
выдержало… сердце не выдержало...»
Один из охранников помог ему завернуть Следующие полгода Алёшка работал уже
изделие в твёрдую бумагу и уложить в багажник. один. Он как-то сразу повзрослел, возмужал, на
переносице появилась маленькая морщинка.
Затем златовласка, небрежно взглянув на Хмурился, видать.
кузнеца и подмастерья, села в машину, и та
плавно покатила к воротам территории бывшего
совхоза “Заря Коммунизма”.

Алёшка смотрел вслед отъезжающему джипу,
и мысли путались в голове, роились, словно
пчелы весной.

- Чо смотришь, Лёха, нравится тачка? Эть
тебе не Газ-53, - ишь, как прёт! - довольно сказал
Семёныч. - Дуй-ка, в магазин, возьми … и
закусить чего-нибудь, потом калым разделим.

111

Глава 2. Людмила.

В свои двадцать пять лет, Людмила успела рёв ушибленного Ванюши бил её, ползущую по
окончить ГПТУ, побывать замужем, родить полу, в живот и по голове. Как убегала она
ребёнка, развестись, а главное переехать в мартовской ночью от него… Даже имени
соседний район, убежав тем самым от пьяницы и бывшего мужа вспоминать не хотела.
скандалиста мужа и от сварливой свекрови, его Сломанную ручонку сына помнила и глаза

мамаши, которая и сама не прочь была заложить свекрови на опухшем от пьянки лице. Их
за воротник. И теперь жила на новом месте с уродливые отпирательства и надуманные
сыном, как говорится, припеваючи и обвинения на суде. Развод… Вот так жизнь
привываючи иногда по ночам в подушку, и текла, иногда вяло и неторопливо, иногда, вдруг
работала на пекарне. Подруги, всё больше такие казалось, вот, вот оно… вот человек, которому
же разведёнки, весёлые с виду и такие же в душе, не безразлично, что у меня внутри, чем я дышу.
детишки примерно одного возраста, что и её Но всё проходило, и слезы текли в подушку, и на
Ванюшка. Иногда собирались вместе, погулять. работе девчонки, смеясь, подтрунивали. Всё как
Не столько пили, сколько говорили, о том, о сём, у людей, всё как у всех.
о доле. Весёлые в лице, и раненные душами…
В России не принято говорить - «вечеринка»,
Встречи, конечно, случались, и мужики здесь всё больше говорят - «гулянка». И
попадались не самые бросовые, но всё больше правильно говорят. Не потому, что мы
либо женатые, либо так, для постели. А время бескультурные, нет, просто вечер, проведённый
всё бежит, бежит, вот и молодые девчонки, в компании друзей, под водочку да под солёный
соседские, те, что вчера ещё бегали в косичках да огурец или мочёный груздочек. Да ещё с
бантиках, незаметно расцвели и заневестились. пельменями, да под магнитофон «Весна 210»,
Какая уж тут конкуренция, и морщинки первые когда подружки смеются, глядя на парней. А
на лице, и Ванюшке уже пятый годок пошел. парни, раскрасневшись от выпитого, то и дело
Кому баба с прицепом нужна? А в душе ещё так бегают в одних рубахах, забыв набросить
много, не говоренного, недолюбленного, - эх, полушубки, на крыльцо покурить. Такой вечер,
если бы не взрослеть умом, не уметь смотреть на плавно переросший за полночь, наполненный
мужиков таким взглядом, когда насквозь задушевными разговорами да песнями,
видишь, чего он от тебя хочет. И понимать, что укладывается только в название ГУЛЯНКА.
не того… Одно утешение - сынуля, сыночка, Полностью отражающее его русскую суть,
сынок. Хорошо, на папаню не похож, хоть с сущность, так сказать, глубинки сельской,
характером, и то ладно. неторопливой жизни, жизни наполненной некой
грустью и известным однообразием.
Мужа своего Людмила ненавидела люто. И
прощать ему ничего не собиралась, и возврата к Вот на такой гулянке и постучалась
прошлому не хотела. Запомнилось крепко, как настающая любовь в сердце Людмилы, да что
кирзовый сапог муженька сначала отшвырнул в там постучалась, просто заголосила, закричала,
угол ребёнка, ползавшего в кухне, а затем под так что в пору было бежать да топиться в

112

декабрьской полынье. Казалось, невозможно устало шептал голосом Тото Кутуньо, в общем,
больше поверить, понять, осознать трепетное до третьей рюмки всё шло не спешно, и как-то
буйство, в котором и душа, и тело - танцуют замкнуто. Потом расшутились, в ход шли
вальсы, вальсы бабьего лета. Когда запах поздравления, анекдоты.
черёмухи пьянит, вскружив голову, даже в
лютую Забайкальскую зиму. Ещё садясь за стол, Люба обратила на парня
внимание. Косая сажень в плечах, русые волосы,
Девчонки торопливо накрывали на стол в слегка кучерявятся на висках. И глаза… Нет,
зале, постелив по русскому обычаю скатерть, просто глазищи! Пронзительно-черные, с какой-
раскладывали и нарезали: селёдочка и огурцы, то поволокой, взгляд не наглый, не ищущий, не
квашенная капустка, с лучком, что колечками, ощупывающий. Нет, такой взгляд предназначен,
политая подсолнечным маслом. У Танюши день чтобы сжечь, сжечь сразу, лишь коснувшись.
рождение, Татьяне двадцать девять, двоих своих Парень опустил глаза, не решаясь долго
деток к бабушке ночевать отправила, и все смотреть, и держал руки под столом. Когда
пекарновские, теперь весело и споро, готовились пришла пора взять бокальчик с водкой, она
к застолью. Должны были подойти парни. увидела почему. Не ладони, а сплошная мозоль, -
Местный райповский хлебовоз Колян обещал у моего бывшего такие пятки были. Ага, ведь он
привести новенького, как он сказал, ни разу не же кузнец, - отметила про себя. Так вот ты какой,
целованного. Девчонки поначалу возмутились: нецелованный кузнечонок, про которого все уши
прожужжал Колька.
- Чего, мол, свои все, а тут новый!
- Да вы не бойтесь, девки, это же кузнечонок Она незаметно покосилась на подружек. Бог
местный, который у Семёныча в молотобойцах мой, да они все на него запали! Таня, вся аж
ходил. Парнишка скромный, нынче в армию расцвела прямо, так и норовит ему в тарелку
пойдёт, да и пьёт мало. А то вас много, а нас, подложить. Ишь, грудью трясёт. Бог мой! Да я
мужиков, мало. Будет с кем потанцевать под уже ревную - тьфу, дура, - обругала себя
«Лаванду». мысленно Людмила. А он неторопливо выпил и,
Татьяна, с улыбкой махнув рукой, сказала: поставив бокальчик на стол, взглянул ей в глаза
- Веди своего молодого, мы его враз обучим. - снова. Это получилось как-то невзначай, само
И весело подмигнула девчатам. собой, - она напротив, куда ещё смотреть-то. И
Разговор этот состоялся как раз накануне. И вдруг улыбнулся, показав ряд ровных, белых как
вот теперь, морозным декабрьским вечером жемчуг зубов. Людмила, неожиданно для себя
ребята, приглашённые на вечер, стояли на смутившись, покраснела. А гулянка всё
крыльце Таниного домишки, неторопливо куря и продолжалась. Вот уж и звук прибавили и вместо
перекидываясь словцом - другим, ожидая, пока медляков итальянских, включили что-то
девчонки закончат приготовление и как разухабисто-весёлое.
говорится - причипурятся.
- Ты, поди, Лёха в первый раз из дому-то Перед танцами парни пошли покурить,
вышел, вечером, без тёть Маши-то? - спрашивал охолонуться немного.
один из парней шутливым тоном.
Лешка только посмотрел на парня, понимая, - Ну, как вам малец? - спрашивала
что тот так шутит. Ещё понимал, чувствовал раскрасневшая от выпитого Танюшка. Девчонки
Лешка, что побаиваются его многие из тех, кто смеялись, отпускали колкие шуточки, одна
пришёл сегодня. С тех пор, как умер Семёныч, Людмила, неожиданно для всех краснела и
прошёл почти год, всё это время Алёшка работал молчала. Мимо женских глаз это обстоятельство
один, кузня да дом, дом да кузня. Возмужал, никак не прошло.
плечи парня налились тугой не по годам
мужской силой, и росту прибавилось, вот только - Ты никак запала, дева?
характер стал спокойный даже угрюмый. Про - А чо, жалко! Чо, я на молодого и взглянуть
таких говорят – упрётся - с места не сдвинешь. не могу? Не то, что ты, прямо въешься вокруг, -
Мать радовалась за него, в тайне желая, чтобы ответила Людмила.
его не взяли в армию, не оторвали от неё. В - Гляди, дева, сладкий кусочек. Только
стране неспокойно становилось. А он всё стучал мамаша у него… Не про нас товарец.
в кузне да книги вечерами читал, теперь вот с Людмила с вызовом посмотрела на Татьяну.
баламутом этим Колькой связался. Стал Однако, в этот момент вместе с клубами
вечерами куда-то исчезать, приходил всё больше холодного пара в избу вошли парни.
за полночь, а Мария ждала, стараясь не Снова зазвучала музыка, и после очередной
ворочаться в постели, когда Алёшка возвращался рюмашки, кто-то из девчат объявил белый танец.
и, не включая свет, крался в свою комнату на Людмила, украдкой бросив взгляд на девчат,
скрипучий диван. первой пригласила смущённого Алёшку на тур
За стол сели, не торопясь, девчата с одной вальса.
стороны, парни с другой. Магнитофон что-то Адриано Челентано что-то напевал с
хрипотцой, и руки Алёшки неумело легли на
талию Людмилы.

113

«Боже мой», - всё внутри сначала похолодело, - Милый, мой, радости моя, страстный мой,
а затем волна нестерпимого жара прокатилась по ласковый… - шептали её губы жаркими ночами,
телу Людмилы. - Так не бывает, - подумала она. - когда уставший Алёшка засыпал, раскинув свои
Это всё от водки. сильные и такие ласковые руки.

В следующую минуту им стала не важна Что бы ни говорили подруги, как бы ни
музыка, что лилась из динамика старого подтрунивали над возрастом её и Алёшки,
магнитофона, неважными и далёкими стали Людмила только улыбалась. Видела она глаза
танцующие рядом люди. Два человека вдруг сынишки, который раз за разом пропадал в
провалились в бездну глаз друг друга. Жаркое Алёшкиной кузне. Видела, как блестят
томительное чувство прикосновения рук и сынулины глазёнки, когда её Алёшенька
касания тел поглотило весь окружавший их мир. приходит вечерами к ней в дом. Малец,

В тот же вечер под тоскующий по отцовской
тишину декабрьской ласке и общению, мигом
ночи и искры звёздного прикипел к спокойному и
неба их губы уравновешенному
встретились в Алексею, который охотно
томительно-пьянящем возился с ним, читая
поцелуе. И казалось, не сказки и рассказывая о
будет ему конца. Ибо разных железках, что
не было сил для того, водились в совхозной
чтобы разорвать, кузне.
утратить вкус мягких и
волнующих губ. Ни он, Одна Мария вздыхала
ни она не могли потом и украдкой вытирала
вспомнить, как слезу. Ещё бы, её
оказались в постели, и Алёшенька связался с
всего, что там было, разведёнкой, да ещё
тоже не могли старше его.… - Может
вспомнить. Только после службы забудет.
чувство, заставляющее Эх, сердце материнское,
прижиматься и прижиматься два тела друг к вечно ты ищешь лучшего
другу, заставляющее гореть огнём каждую для родного дитя, вечна твоя тоска. Желание
клетку, пьянящее, жаркое… мамино, - чтобы не покидал её сынок. Не уходил
в далёкие края, в чужие люди. Такой, как им
Впереди был почти год - год первой любви, кажется - маленький и беспомощный.
научивший летать и видеть только хорошее, Зима, весна и лето пронеслись незаметно, и
переживать только настоящее - любви, не вот уже роняют тополя пожелтевшую листву, и
замечающей грязных, завистливых взглядов и ветерок, пахнущий холодом, всё чаще приносит
пошлых языков. Алёшка, словно в омут, упал в робкие снежинки, пока ещё тающие на
свою Людочку, в её ласковое, мягкое тело, и слякотной дороге.
лучистые от любви глаза. Да и сама Людмила Осенним призывом Алёшку забрали в армию.
наконец-то поняла, что такое женское счастье, -
сладость буйной всепоглощающей страсти.

Глава 3. О стране, в которой полыхнули костры войны.

Нахлынувшая на Россию эйфория бессильны были что-либо противопоставить
ПЕРЕСТРОЙКИ принесла не только иллюзию силам, пытающимся окончательно задавить
свободы и чувство безнаказанного разгула. великий Союз. Силам, желающим ввергнуть
Удельные князья рвали в клочья некогда страну в хаос братоубийственного
великую и могучую империю, деля земли и кровопролития. В те времена, когда границы
казну, разобщая народы, жившие одной великой новых удельных княжеств ещё не
семьёй. Разрушая экономику, равной которой не сформировались окончательно, предприимчивые
было в мире. И на фоне всего этого развала и воры и наркобароны гнали караваны с оружием и
безвластия то и дело вспыхивали по всей некогда наркотиками на территорию новых стран,
огромной империи кровавые и образовавшихся в результате странного сговора
братоубийственные войны. Слабые духом и
малограмотные руководители державы

114

Беловежской Пущи. Предательский приказ, в …Таджикистан… Граница с Афганистаном,
результате которого в Грозный вошли танки, был Н…я пограничная часть, зима 198* года застав
ещё впереди. Бывший «партиец и Ленинец» № ннн.
Шеварднадзе довёл два народа, живших одной
семьёй до того, что они взялись за оружие. Шагал Алёшка наш по горной тропе с
Много, много крови пролилось на Кавказе и калашниковым за плечами, шагал по мокрому
Приднестровье в результате политической возни, рыхлому снегу, что покрывал склон ущелья.
когда «бывшие» стали делить жирный пирог по Редкие кустики неизвестного ему кустарника
имени СССР. И лишь армия, единственно армия похрустывали под каблуком солдатского сапога.
встала буфером на
пути кровавого Наряд заступил на охрану
беспредела. Прикрыв государственной границы,
телами молодых границы не совсем понятно
парней, прорехи какого государства. А в
политических интриг. соседнем ущелье уже готова
Ломались судьбы, так была засада. Прикрывающие
и не начавших жить, караван с наркотиками
падали в зелёнку и на душманы - наёмники
снег молодые пацаны, выжидали время, подпуская
падали ни в чем не наряд поближе. Сам караван
повинные офицеры, должен был подойти к
топили боевые вечеру.
командиры в водке и
чаче глупость Сухо стрекотнула
толстых генералов, снайперская «плётка», и вот
прикрывая своими Семенов, радист, мешком
телами гражданских, опустился на камни, на лбу
не интересуясь их его расцвёл аккуратный
национальностью. цветок. Тонкая струйка крови
Оголтелая толпа потекла на русую бровь. Под
журналистов, рёв прапорщика Меленкова
ищущих сенсации, наряд занял круговую
писала и кричала не о оборону. Следом пришла
том и не так. ракета из стингера,
Непродуманные газетные фразы ещё больше мгновенно туча осколков
разжигали межнациональную рознь. А запад, камня и мокрые комки снега
гладкий, лоснящийся от жира, кричал во все засыпали палившего в белый свет, как в
средства массовой информации о разгуле копеечку, Алёшку. Его оглушило, и каска,
российской агрессии. Обвиняя Россию во всех ремешок которой он второпях расстегнул,
грехах. Лже-демократы махали флагами, покатилась вниз по склону. Оглянувшись,
создавая иллюзию свободы. Первому Алёшка успел заметить голову прапорщика,
малограмотному мужику, который вскоре станет валяющуюся возле куста. Нелепо белела трахея,
президентом, ещё предстояло залезть на танк и торчавшая там, где только что, была небритая
провозгласить эру беспредела. А кто-то хитрый шея прапорщика. Нестерпимо жгло левую ногу,
уже продавал оружие всевозможным бандитам. и в глазах суетились белые мушки.
Кто-то подло обучал молодых парней на Кавказе «Снегу-то…» - успел подумать Алёшка,
обращению с оружием, задуривая им головы прежде чем автомат опустился в его ослабевших
иллюзорной свободой и извращённой религией, пальцах. Он так и не помнил потом, чем
Ваххабизмом. В кабинетах лихорадочно делили кончился бой. Не помнил он, как два бойца-
акции, урывая жирные нефтяные и газовые пограничника из дедов, выжившие из всего
куски. А российские парни всё шли в пока ещё наряда, волокли его вниз по склону, теряя силы и
советскую армию. Хотя священные слова отчаянно матерясь. Не помнил вертолёт, который
«Служу Советскому Союзу», для многих доставил его в Душанбе. Очнулся Алёшка лишь
ставшие смыслом существования или первой и в поезде, идущем до Астаны. Затем военный
последней в жизни присягой, стали неактуальны, борт, на который его погрузили, поднялся в небо
утратили свой политический и гражданский пока ещё советской республики Казахстан и
смысл. Но не для них, солдат и офицеров полетел с дозаправкой в Петропавловске на
брошенной в костёр армии. родину, в город Новосибирск, в военный
госпиталь.
Ногу, которая больше всего пострадала,
спасти не удалось, как и два отмороженных
пальца, на другой ноге. Абсцесс кости,

115

поднявшийся на четыре сантиметра выше костюм, как-то под вечер постучалась Мария в
колена, требовал немедленной ампутации. двери Людмилы.

Алёшка, теперь бородатый и худой, заживлял Всё это время Мария отчаянно ревновала
культю, и молчал. Весь этот год он не писал Алёшку к этой женщине, трудно было смириться
писем ни матери Марии, ни любимой Людмилке. с мыслью о том, что в Алёшкином сердце
Ненавидел Алёшка весь мир. И душманский появился кто-то ещё. Кроме того, бабы судачили,
стингер, и, как ни странно, погибших друзей. будто бы и она, эта Людка с пекарни, полюбила
Думалось ему - не ненависть это холодной Алёшку. А может, приворожила? С тех самых
волной сдавливала иногда его худую, костлявую пор, как встретил он эту даму с прицепом, сам не
грудь, а чувство совсем иное, необъяснимое свой стал. Что ни вечер, он всё туда и туда. Ну,
словами. Сухие горячие слезы катились где-то в повзрослел, ну, удался парень…. Но не так же!
глубине сердца. Рядом были такие же Теперь сама пошла, сломав ненужную гордость.
искалеченные души, молча курящие анашу,
и пьющие водку, словно воду, не морщась Может быть Алёшенька ей, этой, написал, куда
и не чокаясь. Алёшка стал курить, запоем, его перевели. Спешила Мария…
одну за другой, он больше не мог читать и
не смотрел телевизор. Особенно бесили Дверь открыл Ванюшка, тот самый «прицеп».
Вести и новости, и реклама сникерсов. Карие глазёнки шестилетнего малыша испуганно
Одна бабка, санитарка, как-то зло вскинулись на чужую тётю, такую строгую.
пошутила: Худенький какой, бледненький, а волосики
русые как у Алёши, и глазки вон карие. Стояла
- Культи бы ихние рекламировали Мария и смотрела на Ванюшу долгим,
заместо шаколаду. - Может, московски-то постепенно смягчающимся взглядом. Вся
подавились бы… ревность и злоба уходили с души под взглядом
этих мальчишечьих глаз. Словно бы это её
Холодало, всё холодало, и в природе, и Алёшенька, только в детстве. Присела Мария на
в душах. ослабевшие ноги перед Ванюшкой и неожиданно
для себя обняла хрупкие костлявые плечики, и
В Грозный пока ещё не вводили войска, заплакала. Из спальни вышла Людмила. Сквозь
а Алёшкины пальцы до боли в костяшках слезы Мария глянула на женщину. Так вот она
сжимали подлокотники инвалидного какая, та, что украла сердце сына. Уже
кресла-каталки. поднимаясь, Мария беглым, но цепким взглядом
пробежала по фигуре, оценивая. И остановилась,
Мама, мама где, ты как мне вернуться к уперев взгляд в глаза. В глазах Людмилы
тебе… Таким… мелькнул страх, постепенно сменившийся
вызовом. И Мария вдруг увидела себя, в этой
Мария узнала о ранении сына спустя женщине свою судьбу, гордую, одинокую, с
шесть месяцев. Не до того было сыном, прижавшимся к ноге, и робко
командованию части, захлестнула всех война, разглядывающим чужую бабушку, что пришла к
своевременно никому ничего не сообщалось. маме.
Получила официальную бумажку в военкомате,
и упала. Ноги не выдержали, и радостно, что Потом просто говорили, немного всплакнули,
живой, и страшно, что калека. Высохшая рука пили чай с калачиками. Читали Алёшины
стащила с седой головы платок.

- Как бы его домой…. Теперь бы домой,
моего Алёшеньку, моего сыночка. Да вот беда,
НЕ ДОЕХАТЬ…. Не добраться ей до далёкого
Сибирска. Пенсия доярки-колхозницы - это ….

Людмила прибежала сразу, как только узнала,
что есть известие об Алёшке, прибежала, забыв
накинуть плащ и платок. Слезы радости катились
по щекам женщины, которая любила, которая
ждала, ждала вопреки всем насмешкам, и
ехидным словам, что приходилось выслушивать
от вчерашних подруг. Вот и теперь, узнав, что её
любимый, ласковый, родной, жив - прибежала к
Марии, захлёбываясь слезами радости и горя.

Шесть месяцев прошло, прежде чем
сблизились Мария с Людмилой. Полгода, после
того как ушёл служить их Алёша. Всё это время
ждали письма - каждая в своём углу. И лишь
после недолгого перерыва, когда Алёшку
отправили в отряд, и письма перестали идти
регулярно, сердце Марии не выдержало, и вот
надев свой единственный строгий шерстяной

116

письма. С тех пор и Людмила, и Ванюшка стали - Мам, Баб, а правда, у Алёхи ногу враги
заходить к бабе Маше, - чаще Ванюшка. И оторвали?
Марии стало легче, в доме её, вдруг зазвучал
мальчишечий голосок, и вроде теплее стало. Денег на поездку в далёкий Сибирск так и не
Мария навязала тёплых шерстяных носков и нашли, инфляция съедала накопления со
вечерами сама носила молоко негаданному, скоростью горения газетного листа. Вчерашние
нежданному внуку. тысячи молниеносно превратились в миллионы,
которых катастрофически не хватало на спички и
Людмила оказалась простой и душевной, а не мыло, пенсии с трудом хватало скопить на газик
такой стервой, как рисовало её воображение дров или на мажару сена. Не говоря о далёкой
Марии. Даже понравилась своей поездке, да ещё с пересадками. Людмила тоже не
чистоплотностью и хозяйственностью. А главное смогла насобирать на билет. Пекарня
- это же Алёшенькин выбор… рассыпалась, как и половина райцентровских
предприятий. И ей пришлось встать на учёт по
Смирилась мать, а смирившись, полюбила, безработице. А ведь Ванюшку надо было в
как может полюбить материнское сердце. школу собирать.

Вот и теперь, добравшись от военкомата до Вечерами, глядя новости, грустно вздыхали и
дому, Мария встретила там ревущую Людмилу. ждали, ждали, ждали.

- Слава Богу, живой!
Обнялись, слезы бежали ручьём. Ванюшка
обнимал обоих, расспрашивая с наивной и
детской простотой:

Глава 4. Больной.

Военврач, полковник со странной фамилией видеть сына таким, не тот Алёшенька вернулся

Адамчик, выдал Алёшке проездное домой. Вроде шире плечи стали, да вот волосы
удостоверение и сухой паек на дорогу и, пожелав седые заметила мать в русых прядях. И взгляд
удачи, отпустил с Богом из санатория, что под какой-то пустой, словно видит её сынок иной,
городом Н…. И вот на пятый день старый непонятный ей, мир. Людмила лежала в
красно-белый «пазик» остановился на больнице с Ванюшкой в городе, подхватил малец
райцентровской остановке. Из него вышел, пневмонию, а Мария всё боялась отписать
опираясь на костыли, молодой парень в новом Людмиле, что пришёл их солдат. Чувствовало

светло-коричневом бушлате афганского варианта материнское сердце, что не тот он, замёрзла его
и в светло-голубой отглаженной шапке с душа. Одного Бога украдкой просила, смахивая
кокардой. Левая нога его была неестественно тихую слезу, когда пьяный Алёха падал на

прямой и казалась толще правой, брючина на ней старый топчан и забывался беспокойным сном.
то и дело собиралась складками, на месте Иногда жаловался, что нестерпимо чешется
несуществующего колена. Парень неторопливо отсутствующая нога. В такие дни сама бегала
закурил «Астру», и, поправив на плече украдкой за поллитрой самогонки. А он всё пил,
солдатский сидор, заковылял вдоль роняющих не закусывая, и смотрел в пустоту.
листья тополей на край села, где в маленьком
Однажды, аккурат в первый снежок,

домике ждала его Мать. Ждала, ещё не зная, что возвратилась с почты и встретила выходящую из
её Алёшка идёт, медленно вдыхая при каждом дома Людмилу. Лицо невенчанной невестки,
шаге сыровато-холодный, осенний запах родного ставшей за это время родной, было опухшим от
ему мира. слез и каким-то осунувшимся.

Говорил Алёшка мало, армию не вспоминал Обняла и заплакала. Людмила гладила её
вовсе. Только иногда кричал по ночам. О плечо, сама хлюпала носом, а Мария всё

Людмиле не спрашивал. А когда Мария робко твердила:
пыталась заговорить о ней, резко и зло обрывал. - Ничо… Может, обойдётся, может, оттает.
Пил спирт «Роял», почти не разведённый, курил,
зло туша сигарету о печной приступок. Иди, моя хорошая, на вот, я Ванюшке
конфеточек взяла.
Телевизор не смотрел, даже книги свои
любимые не трогал. В первую неделю доковылял Алёшка ничего не сказал, и слушать ничего
до военкомата, отметился. Домой едва пришёл, не стал, оборвал, как отрезал, резко и зло:
пьяный и злой. Странно и страшно было Марии
- Всё, Мать! Я так решил.
Большего, она от него не добилась.

117

Так прошла зима. И только осенью выпивший драповую кепку, заплакал. Впервые заплакал.
Алёшка вдруг оказался на территории бывшего Он, не зная, откуда взялись эти горькие слезы,
совхоза, занесла нелёгкая. Сам не зная, почему смывающие с души чёрную, неправедную тоску,
вошёл в кузню. обиду на жизнь, выпитое вино и жалость к себе.
Слёзы всё текли и текли по небритым три дня
Пустой чурбан валялся на куче битого стекла щекам, когда в проёме дверей возникла она.
и мусора. Наковален не было вовсе, горно Нежные руки коснулись стриженной коротко
разломано, даже вытяжную трубу стащили головы. Алёшка прижался к мягкому животу,
предприимчивые односельчане. Об инструменте уткнулся в него и ревел. А руки всё гладили и
и речи не было, в углу сиротливо лежала гладили, смывая боль и винную хмарь. Людмила
растоптанная кем-то кружка Семёныча. шла мимо, когда увидела его сидящим и
таким….
Присел Алёшка на старый, пропитанный
отработкой чурбан и вдруг, сжав в руке

Глава последняя или???

Пришла весна, она, как всегда украдкой,
постепенно обнажила землю, сорвала с неё
снежный саван, оголила чёрную, слякотную, но
такую свеже-пахнущую землю. И однажды в
некогда заброшенной совхозной кузне радостно
и звонко зазвучал молот. Он пел песню жизни,
заставляя людей останавливаться и удивлённо
глядеть. Заставляя поверить, в то, что не всё ещё
разрушилось, не всё в этом мире умерло. Огонь
весело полыхал в новом горне, заставляя кусочки
угля крутиться забавными барашками шлака. А в
нём медленно расцветала железная роза,
становясь прекрасным ослепительно жёлтым
цветком.

Был и такой день, когда улыбающаяся
загадочной улыбкой женщина, дотронулась до
своего живота, почувствовав первый пошевел, а
молодой мужчина, опирающийся на новый,
протез, улыбнулся ей в ответ. И маленький
восьмилетний парнишка дрожащими руками
держал такой тяжёлый и вкусно пахнущий
отработкой и окалиной молоток.

Ах, Весна…

118

Полынь. Страшный рассказ.

Память, из чего ты сложена? Мельчайшие Он подносит её к носу и вдыхает терпкий
разряды, импульсы, супервысокочастотные токи, аромат. Аромат, пробуждающий память.
магнитные поля, практически неизмеримой
величины. Процессы, которые столь скоротечны Летний вечер приятно пахнет черёмухой и
и непредсказуемы, как и взаимодействие сиренью, парень возвращается с работы, закинув
нейронов мозга, происходящие в его так синюю куртку спецовки на плечо. Кепка на
называемой подкорке, мириады манипуляций. кудрявой голове сдвинута на затылок, и
прохладный летний вечерок приятно холодит
Человек в старой штопаной телогрейке идёт вспотевший лоб.
по застывшему, прибрежному илу. Ноги его
трясутся, и сам он трясётся. Морозно Вот и калитка, новое дерево струганных
мартовским утром в Забайкалье. Он наклоняется досок приятно пахнет, Шарик встречает
к воде, грязная мозолистая рука ударяет в молодого хозяина радостным тявканьем. Парень
тонкую корочку льда. Лёд поддаётся не сразу. снимает кирзовые сапоги на крыльце. Слышится,
Сначала трещит, прогибаясь, затем лопается с как по радиоприёмнику передают
противным хрустом. Человек поднимает концерт полевой почты юности. Певец поёт про
застывшую руку к потресканным губам и дышит. то, что травы не успели от росы серебряной
Облачко пара вырывается изо рта человека, он согнуться. И звучит в душе парня весёлый
снова наклоняется, на этот раз, чтобы опустить в припев.
образовавшуюся полынью пластиковую
бутылку. Вода медленно течёт в неё, смешиваясь Она моет полы на веранде, на ней лёгкий
с присутствующей в ней жидкостью. Человека шёлковый халатик, весь прилипший. Пряди
опять трясёт. Он вытаскивает замёрзшую руку с длинных волос, цвета спелой пшеницы,
бутылкой из воды. Спирт, - дешёвое иностранное выбились из косы, вскидывает на него глаза. В
поило, смешавшись с речной водой, мутнеет, них радость. Что-то говорит ему, а он все
приобретает молочный цвет. Запах ацетона и ещё смотрит, как капелька пота, играя искоркой
какой-то мерзости идёт из горлышка бутылки. радуги, сбегает у неё в вырезе
платья. Протягивает руку, касаясь её волос, она
Человек, поскальзываясь, спешит к забору. кладёт голову ему на ладонь, это простое
Там старые бревна. Он садится на холодное движение так возбуждает его. Он прижимает её
дерево, смахнув рукавом телогрейки тело к себе, оно горячее, маняще-пахнущее. Она
иней. Прилаживает рядом с собой пластиковую шутливо пытается оттолкнуть его руками,
баклажку. Из кармана вынимает кусочек хлеба, одновременно прижимаясь бёдрами. Поцелуй
весь в махорке и пахнет от него грязью. длится вечность. В голове стучит что-то, она
Своеобразный запах карманной грязи, он кружится, становится так….
присущ, так или иначе, всякой мужской одежде.
Он снова выходит на крыльцо, рубашка на
Человек достаёт и стакан, пластмассовый нем расстёгнута, в волосках на груди его блестят
стакан от детского игрушечного сервиза. маленькие капельки пота, ловя в себя лучики
Некогда голубой его цвет, стал безнадёжно заходящего солнца. Вены на руках его большие
серым, от въевшейся в него грязи. сплетаются словно канаты. Он закуривает,
слыша, как она зовёт его ужинать, гремит посуда
Человек наливает жидкость в стакан. в комоде, а он все вдыхает дымок сигареты и
Выпивает залпом, рот его противно кривится, чувствует на своих губах её мягкие, податливые
потресканные с белым налётом губы, становятся губы. Он наклоняется, чтобы рассмотреть
мокрыми, капли с них текут по небритому, жучка, что карабкается по стебельку полыни у
испачканному подбородку. Рвотный позыв крыльца. Срывает листок и вдыхает запах
сотрясает его тело, он с трудом успокаивает его полыни, запах своей радостной усталости.
согнувшись. Шарит рукой по бревну, находя
кусочек хлеба, занюхивает. Человек открывает мутные, гноящиеся глаза
и наливает снова. На этот раз выпивает не
Достаёт из кармана помятую пачку примы и торопясь. Занюхивает веточкой полыни. Чему-то
чёрный, от въевшейся сажи, коробок спичек. улыбается, как улыбаются люди чему-то
Заглянув в пачку, достаёт окурок, спички не далёкому, светлому. По небритой давно щеке его
хотят зажигаться. катится одинокая слеза.

Затягивается, кашель сотрясает его, Где-то гремят ведра, женщина средних лет в
начинающее согреваться, тело. В груди что-то стареньком пальто идёт к реке по воду. Она
пронзительно хрипит. близоруко щурит глаза и видит, как уходит с
брёвен сгорбленная фигура в старой грязной
Он откидывается на холодные бревна, телогрейке. Она морщит лоб и шепчет.
затылок приятно холодит. Рука его шарит,
натыкается на прошлогоднюю веточку полыни. - Алкаши, всё на свете пропили. А ведь каким

119

парнем был, все наши девчонки по нему с ума прибрежному илу к воде. Морозно мартовским
сходили. Она глубоко вздыхает, и идёт по утром в Забайкалье.

Старинные бабкины часы.

Рассказ.
(Исправлено и отредактировано Эльзой моим ангелом пера).

Бабушка одна приходила. Утресь. Это она - Они хоть ходят? - спрашиваю, сам понимая,
так говорит: «Утресь». что вряд ли починю такое ветхое старье,
тут, наверное, и шестерни из меди с такой
- Поздорово поживаете, Евгенич. выработкой, что едва цепляют друг дружку.
- Ну и вам здоровья.
Кивнул головой, приложил руку к сердцу по - Да я всё время подводила, всю жисть по ним
старой оставшейся от Отца привычке. С детства, живу, с тех пор как Батюшка с фронта не
подражая ему, всё время так здоровался с пришёл.
людьми. Бывало, улыбнётся так, и ему в ответ
улыбнутся, было что-то в его улыбке неуловимо Глянул я на старушку и понял - неспроста
доброе и открытое, и большое. Именно так, пришла. Она молчит, руки трясутся, в глазах
большое, такое слово, что объяснит всё.
- Вота часы сломала, мыла давяча, пыль слезы.
протирать стала и с оклада-то оторвала. Может, и шли часы, и были страшно дороги
Протянула мне кусок медного оклада с
вычеканенными на нём образами. Миниатюрно как память, и стали чем-то большим, нежели
выполнено, красиво, амальгама стёрлась от механизм. Вдруг как-то внутренне понял, что
времени, толи медь, толи дешёвая бронза, они её время отмеряют и остановиться им никак
чеканено руками, видно с внутренней стороны, нельзя. Это такая магия веры человеческого
по неровностям. привыкания к старой доброй, проверенной вещи,
какая висит на стене из века в век, и даже след от
неё остаётся. А если она снята с насиженного
места, то значит что-то ушло. И есть в них,

120

таких вещах, уже что-то живое, неотъемлемое от Надел на голову лупу, она у меня на ремешке
дома, от его духа, от памяти о людях, которые в с рычажком, стал изучать. А бабка тем временем
нём жили. мне всю свою жизнь рассказала, пока я
всматривался в механизм. Задушевно так, не
- Ну, думаю, я не я - пропадай душа... громко, говорила. И про отца моего вспомнила,
Починю, раз такое дело. так видать повелось что меня с ним сравнивают
те кто его помнит, А сына всегда с отцом
- Ну, пойдём в гараж, чего томить, всё одно - сравнивают люди, особенно если отец был
припой надо, - говорю я и показываю рукой, куда известным и уважаемым… Достоин ли памяти?
идти.
- Я, Евгенич, твоего батюшку знала.
Зашла в мою убогую мастерскую, всё Красивый такой парень был. Высокой,
осмотрела, перекрестила все углы и говорит: стройнай, охвыцер, образованный. Посля
войны приехал, аккурат в году 56-ом, волосы у
- Ты, наверное, еврейской веры-то? Ну про яго белы с рыжа чуть, назад зачёсаны. Теперь
вас же всё время так говорят, дескать вы таких нету людей, красивы были мужики. А
еврееваты, не обидься тольке. нынче другой человек пошел. Ой, другой, не
пойми как и одеты, и вольны, характеру в их
- Ну, веры-то у меня много, - усмехаюсь,
глядя на бабку. - В Единого верую. А куда нам нет, не трудящиеся.
деться? Вздыхает.
- Думаю, когда он
Сам чищу тут верстак. Обмёл пыль
щёткой, часы положил, парнем-то был, сколько
свет настрополил, опять же тебе было? Я ведь у
же фартук надел. Достал него родился, ему далеко
с полки тонкий за сорок было, да и мне
инструмент, отвёртку уж 40 минуло.
тонкую, щипцы
хирургические, удобная в Я смотрю в часы-то, а
такой работе вещь, я вам она меня своей рукой по
скажу. Небольшую голове гладит. Одной
старинную рукой, украдкой так,
струбцинку, медную, словно жалея.
пинцет опять же, тоже
хирургический, ещё с - Ты сделай на место
советских всё, мне по ним
времён, доставшийся мне помирать... - шепчет.
от дядюшки ветеринара.
Другую нужную Ну что ж, отквасил я
амуницию. шестерни, грязюку
убрал, феном женским
- Я, ить, чо просушил, оклада
спрашиваю-то, про кусочек припаял,
еврейску веру-то. У вас, раскрошил таблетку
евреев, дети умны да аспирина прямо на стык
бабы довольны. Не и запаял... Посреди
смущайся, Евгенич, теремка, аккурат в
скажи, мне по старости центре образ
можно всё говорить. Чай, богородицы, маслом
обрезанай? У меня муж- выполнен, его немного
то обрезанай был... почистил скипидаром, а
муслиманскай. И веры больше не стал править.
мусульманскай, - - Ну, давай, бабушка, - говорю, - заводи
бабушка лукаво улыбается. - А человек был свой «брегет».
хорошай, ласковый, помер уж, нынче как Она ключик вставила, бережно так покрутила,
двадцать лет будет. и пошагал маятниковый волосок колебаться.
Вытаскивает на верстак бутылочку да пачку
Я улыбаюсь, своё делаю. Глянул на часы и заварки, да сигареты "оптима".
обомлел, начало двадцатого века, ручная работа, - Вот, - говорит, - не погребуй, мастер.
лиственница, окованная медью (а может и сырой Сама голову мою берёт и целует в лоб. У
бронзой, тут не поймёшь сразу с кондачка). меня всё смешалось внутри, на глаз слеза
Чеканка ручная, изображены сцены из библии, с навернулась.
Богородицей связано... Механизм добротный, - Пойдём, бабушка, провожу тебя, - только и
только залит подсолнечным маслом, которое с сказал.
годами превратилось в олифу. Затвердело,
образовав валики черные, липкие, вокруг осей.

121

Она перекрестила меня и ушла. Пойду выпью стакан. А чего?

Смерть и наркоманка

(сценка)

Наркоманка: Смерть:
- О как нынче мне хреново! Вот колесо оно - Вот-вот, теперь пора Кондратия настала, к
последнее осталось, ломает всю, трясет, тебе он подкрадётся незаметно. И заберёт
колбасит, и мультики кровавые в глазах. О
смерть моя как близко ты теперь! Кажись
стучится кто-то в дверь!

Смерть:
- Тук-тук, тук.

Наркоманка:
- Кто тут?

Смерть:
- Это я, знакомая твоя, явилась я на зов твой
торопливый, и шприц вот с дозняком последним
принесла.

Наркоманка. (Берет шприц укалывается):
- Спасла меня невольно ты, старуха. О вечный
кайф!.. о радостная пруха! Ты кто во…още?

Смерть:
- Спасительница ваша я от трудностей
земного пребыванья, хожу вот жатву собираю по
призванью.
Со мной мои друзья и мы почти семья…

Наркоманка:
- С какой семьёй? Какую ещё жатву?

Смерть: с собою неприметно. Ты посинеешь
- Сначала Глюк - мой младший внук, вас окончательно и в миг, опухнет нос и отечёт язык,
наркоманов посещает. Он вечное блаженство ногами вяло дрыгнешь ты в последний раз. А мы
только обещает. Однако он недолог и хитёр, и с Кондратием станцуем джаз…
переменчив как ночной костёр. К тебе уже
сынок Тремор, приходил? Трясло, ломало, Наркоманка:
косточки крутило? Его проделки узнаю, в нем - Нет, нет, я не хочу! Точней, я здесь хочу
милая, такая сила… Ещё внучок мой злобный, остаться.
Токсикоз с одышкой. И от него вам всем
случится крышка. А вот и внучка Асфиксия, - Смерть:
приходит утором как обычно рано, она
любимица у вас у наркоманов.

Наркоманка:
- О!.. Да, меня тут как-то, как и вас, и
колотило пару тройку раз, колбасило по-
взрослому. И задыхалась, и блевала. Неужто и
моя пора настала?

122

- Однако поздно отпираться, Тебе пора уж - Такие вопли для меня услада. Поздно! Моя
собираться! супруга, зря, что ли, с тобой так долго мучилась?
Пойдём со мной!
Наркоманка:
- Нет не хочу!!! Наркоманка:
- А может быть потом, попозже, как ни будь?!
Смерть:
- Поздно, было время, когда мои враги – Смерть:
врачи, тебя спасали, и люди добрые увещевали, - Нам недосуг увещёвать тебя, подумай: твоих
смертельное моё лекарство позабыть. друзей, ещё нам скольких надо посетить. Уж у
Теперь уж так тому и быть, тебя обязана меня-то всем припасено и глюков тьма, и
забрать я, Кондратий! Где ты друг Кондратий? тремора, и асфиксии, поносов токсикозов и
т.д. Вот истинные кайф и наслаждения. Когда б
(Входит старик Кондратий) не ваше сильное ко мне стремленье уж без
работы б я была.
Кондратий:
- Привет- привет, а где очередной клиент? Кондратий (указывая на Смерть):
Какое настроенье у него? - Мораль сей басни такова. Колись и нюхай
что угодно, конец, увы, один. Семейка наша
Наркоманка: ждёт, дороженька свободна…
- Молю не надо!
Калга.26.12. 2005. Лыков.
Кондратий:

Сложи меня обратно

Рассказ в главах
(Немного похоже на автобиографию)

Этот рассказ, дорогой читатель, редактировала Эльза Арман. И поверь мне, читатель,
у неё огромное сердце. И она божественно прекрасна. Прочтя рассказ, шагни на её
страницу не пожалеешь.
В. Лыков.

Из чего мы всё-таки сложены? Нет, я не Романтики мы, теоретики, практики,
имею в виду физиологию - мышцы, кости, математики или философы? Кто мы?
кровеносная система, головной мозг…
Тысячи учебников по физиологии человека, Одно скажу вам, дорогой мой читатель.
тысячи томов, написанных психологами. Я уж Вселенная рождается для каждого из нас
не говорю о религии, ищущей пути к богу и индивидуально и умирает вместе с нами. Один
мистицизме, астралах и прочих эмпириях. И всё раз. Говорят, где-то есть другой мир,
это призвано, чтобы объяснить нам, что же Божественный рай, или чёртов ад, однако это
всё-таки мы такое. Странное создание природы уже другая вселенная, и из неё пока никто не
по имени Человек. возвратился. Мы - есть точка отсчёта
вселенной, каждый - новый знак по имени
Ох, и не просто понять хрупкое строение Человек.
мира - Человек! Мы рождаемся, и вместе с нами
рождается вся вселенная, только лишь потому, Мы чётко представляем свой мир, строим
что мы видим её, чувствуем её запахи, щупаем его из своих кирпичиков. Умение, знание, опыт -
её своими руками, пьём её и едим. Думаем ли мы всё это лишь кирпичики, хитро сплетённые
о мире, в котором нам суждено было однажды нашим сознанием. А другие люди, окружающие
появиться? Изучаем его, смотрим на звёзды… нас, какими они нас видят? Из каких камней-

123

кирпичей сделаны мы для тех, кто долгие годы Сумеют ли близкие восстановить распавшийся
рядом с нами? А если в их глазах, в их умах мы мир, твой мир? И главное - будешь ли Ты этим
однажды разрушимся, как стена, как здание? миром…

Глава первая. Она

То, что лежало там, в палате интенсивной окном казалось нереальным сном, из которого
терапии, даже не пугало, ОНО заставляло панически хотелось вынырнуть.
беспомощно замереть, погружало в состояние
ступора, эдакого нелепого полусна. А в Это нелепое, опухшее, утыканное шлангами,
какими-то присосками и датчиками,
сочетании с сумрачной погодой за грязным забинтованное и просто прикрытое зеленоватой
простыней. Оно было чужим. И пахло всем чем
угодно, но не тем, к чему привык её нос за
двенадцать лет, что они прожили вместе. Ей
даже не казалось, что под этой опухшей,
синюшно-жёлтой массой спрятан Он.

Это потом, оставшись один на один с
повседневными домашними заботами, она
впервые задавала себе вопросы. Любила ли она
его? И что такое любовь к Нему? Никогда, ни на
минуту она не осознавала этого слова, этого
смысла, о котором твердили все вокруг. Что
такое любовь, на самом деле? Жар ли внизу
живота, желание которое будили его руки,
жадные и проворные. Он всегда стремился
прикоснуться, даже когда она стирала, мыла
посуду, его сухая заскорузлая от работы рука
трогала её спину. Украдкой, словно воруя у
самого себя. Ей так казалось. За руку, или по
спине или ниже. Он шарил… «Дай-ка пошарю
милую…» Иногда это раздражало, как и их
постель. Странной теперь казалась их постельная
жизнь. Он любил ночью. Любил делать это
жадно, не стесняясь ничего, вцепляясь в кожу и
сжимая так, что было больно. Иногда ей
нравилось это, безумно нравилось чувствовать
его жадное желание. Прямо чувствовалось, как
из крепких рук его с удивительно короткими,
твёрдыми, как болты, что он крутил, пальцами,
выходит похоть. Иначе назвать то, что было
между ними в постели, нельзя. «Я никогда не
сравнивала его с другими», - подумала она, - «И
как это с другими?» Она вылила мутную воду из
ведра и пошла развешивать последнюю партию
белья.

Что-то случилось в тот миг, когда она
впервые вошла в палату. Образ человека, мужа,
отца её детей вдруг размылся и растаял словно
дымка, серый, табачный дымок. Она поняла одно
- в эту палату она никогда не войдёт больше,
чтобы не видеть замершее в коме НЕЧТО.

124

Она долго не могла заснуть, потому что не растапливающаяся, дымящая попусту печь.
могла вспомнить, как на самом деле она Его Внезапно повело дверной косяк, отчего дверь
чувствовала. Рядом вдруг оказалось слишком стала открываться сама по себе.
много пустоты. Никто не гремел посудой на
кухне, не заваривал по три раза в день крепкий в Её раздражало, что он злился, когда она
дугу чай. Её иногда раздражала эта суетливость, поздно вставала. Нет, он не говорил ни слова,
с которой Он стремился жить, жадный до однако она прямо чувствовала, как от его тела
работы, до разговоров, суетливый, хватающийся исходит волна недовольства. И вообще у него
за три дела сразу, вечно спешащий и всё было написано на лице. Именно поэтому он
помогающий всем, даже тем, кого она считала не умел врать, то есть врал, и слова его порой
абсолютно ненужными людьми, бесполезными с казались убедительными, и
точки зрения общения. даже более, ей хотелось
верить.
У неё начинала болеть голова, когда он до Вот
пены на губах спорил с кем-нибудь из друзей. А только
спорить и утверждать своё мнение Он любил. все его
Неважно из чего выходил спор. Темой могла потуги
послужить совершенно нелепая на её взгляд были
телепередача о революции, или о строительстве
чего-то далёкого, космического. Он буквально тщетными.
кипел, выкуривал сигарету за сигаретой, не мог Глаза
усидеть на месте. выдавали
всё.
А эта его нелепая привычка усаживать всех
гостей за стол, и кормить, даже совершенно Думая об
незнакомых людей, угощать, выставляя на стол
всё, что можно. Теперь она вдруг поняла, что этом теперь,
незнакомыми они были до. А после, уходя от
них, эти люди уже не казались таковыми. Они Она вдруг
оставляли телефоны и приглашали в гости. И
всё-таки она чувствовала, что эти люди уже не представила
придут сюда. Зачем? Зачем он хотел быть для
них радушным? Или казаться чем-то значимым? его лицо.

Прошёл месяц. Она словно не прожила его, а Сероватое, с
как бы проплыла в мареве холодного осеннего
воздуха в повседневных домашних делах, ранними
суетных дежурствах на работе.
морщинами
Пустота всё время окутывала, окружала,
давила на неё. Дети всё время говорили о нем. вокруг глаз и с
Странно, ей всегда казалось, что он подавляет
их своей избыточной индивидуальностью, своим тем, что кто-то
всезнайством. Однако дети сильно скучали без
него. Папа то, Папа сё… Словно всё в их жизни, назвал
за что они не брались, был Папа.
брылами,
Неожиданно на всех буквально свалилась
масса повседневных дел, каких-то бытовых такими мешками
мелочей, требующих силы, мужской силы. Не
принесённое вовремя ведро воды, не на щеках. Брылы – странное совсем

не человеческое слово, какое-то мыльно-

кусковое, и оно вовсе не идёт, не шло ему.

Оцепенение медленно накатывало на глаза.
Он как-то сказал, прошептал на ухо, про пелену
сна - тонкую плёночку, которая постепенно
окутывает человека, когда он засыпает. И вдруг
ей представилась эта тонкая паутинка,
смежающая веки. Усталость взяла своё, она
нервно вздохнула и уснула.

Глава вторая. Он

125

Вначале была темнота, полная попытаться систематизировать эту боль.
всеохватывающая темнота. Боль пришла потом, Объяснив её привычными словами, он упростит
рваными волнами, она вгрызалась в то, что её, а значит победит. Он провалился в небытие и
когда-то совсем не давно было его телом. на грани сознания, ему казалось, что он, сжимая
Импульсы её катились от ног, к голове, зубы, заставляет себя понять.
прокалывали отёкший, синий кровоподтёк, кое-
где зашитый или скреплённый металлическими - Т-нулевое, Т-нулевое, - твердил
скобами. Вкрадчивый голос вещал, его голос, компьютерный голос.
спокойный и ровный, словно американская
компьютерная голосовая программа, монотонно - Что это, что нулевое?
говорил внутри забинтованной головы. Он - Т - это время, время - это точка. Я - точка
сам вытягивал себя из боли. Сам, потому что времени, я жив, раз я мыслю, значит я жив! Я
привык все делать сам, не надеясь на тонкий и точка времени, наблюдатель, я наблюдаю за всем
миром, за всей вселенной. Это значит, что боль
зыбкий мир. Он всегда стремился сам сделать существует лишь миг. Прошедший миг не в счёт,
его - МИР - твёрдым и прочным. его нет. А значит и боли нет в нем, в этом миге.
Будущий миг… Ах, как же быстро он возникает,
Теперь, едва осознав боль, он этот миг, становясь настоящим!
стал анализировать
её. Объяснить, А голос, не давая отвлечься, продолжал
разгадать объяснять, искать выход:
эти
- Но он всего лишь миг, его нужно вытерпеть.
импульсы, С каждым мигом боль будет затухать. Всё
эти волны затухает во вселенной, нужно только дожить до
боли. точки, когда боль будет критической. Надо
Разобраться в думать, о боли, как о маятнике. Это система,
организме и синапсы мозга пронзают усиленные импульсы,
это реакция на раздражённые нервные
окончания. Критическая точка боли близко, её
необходимо пережить. Я смогу! Ведь это лишь
миг, вся моя вселенная лишь миг, между
прошедшим, и тем, что должно быть. Всё, - голос
изменился, став каким-то уставшим и слабым. -
Решение нашлось, терплю только
миг… Колебания маятника боли пойдут по
снисходящей, они будут затухать…

Он опять провалился в темноту. Стороннему
наблюдателю, медсестре, вошедшей в палату,
показалось, что на чёрно-синем лице лежащего в
коме мужчины дрогнуло веко. Она наклонилась
и поправила трубку.

126

Глава третья. Она смотрит в зеркало

Шушуканье за спиной, косые взгляды, мол, симметричный порядок. И всё здесь - словно в
бросила мужика-то, а зачем он ей теперь лаборатории, сделано с учётом его роста.
парализованный, поди, говорят, растение совсем. Каждый выключатель, каждая розетка. Невольно
Она возвращается домой усталой. И нет сил и ли продумано, но всякие точилы, резаки и прочая
слов, чтобы объяснить им всем, целому мужская необходимость устроена самым
циничному миру, что там, в городе, в палате не удобным образом.
ОН. Там лежит нечто!!!
Она взяла в руки какие-то кусачки с
На полке стоит фотография. Лето, природа, совершенно тонкими губами, повертела и
дети сидят кружком. Он в середине тычет протянув руку, положила их. Обернувшись,
ножиком дёрн. Кажется, он учит детей поняла, что положила именно туда, где под них
старинной детской игре в ножички. Толстоват, имеется полочка с такими же штучками. Словно
ухватист, небрит, вечная фетровая кепка стряхивая наваждение, тряхнула головой, и
сдвинута на затылок. Сигарета в зубах, рукава вдруг, словно откровение явился её здешний
тельняшки завёрнуты, трико с пузырями на миропорядок. Невольно она поняла - каждая
коленях. Она вдруг живо вспомнила тот день.
Дети о чём-то с ним спорят, смеются, машут баночка с гвоздями, коробочка с
руками, кажется, он дурит их в ножички, даже шурупами - это кусок его плоти.
самый маленький, соседский мальчишка, звонко И устроено это продолжение
заливается, указывая на него пальцем. «Ребёнок, его мужского тела таким
с ними он - как ребёнок», - думает она, глядя образом, который никак
на эту весёлую компанию. Она вытерла пыль с не мешает, а лишь
фотографии и убрала её в ящик комода. помогает ему. Словно
он сам затерян среди
Вечером она садится перед зеркалом, и этого обилия
стирает макияж, она пришла с работы и варила, непонятных ей
стирала, ещё чего-то, выполняла с младшим железок.
уроки. Только теперь, когда мальчишки уснули, Каждая частица
она доползла до кровати. здешнего мира
Тишина, никто не щелкает помнит его
пультом на диване, крепкие
перебирая каналы, не курит мозолистые
возле печи на кухне. Там за пальцы.
шторами стоит уродливая
тягучая пустота. Она вдруг

Нет, не красивый. Он не красивый, той почувствовала
самой, статной, мужской красотой,
какая рисовалась ей в юности. Высоким, чем-то
благородным, черноволосым был её идеал, с
тонкими музыкальными пальцами, а не этими внутренним,
жёсткими сосисками в мозолях. Иногда ей
казалось, что железо, с которым Он постоянно каким-то
занимался, стонет от их жёсткости.
необъяснимо
Вчера, когда загнала машину в гараж,
смотрела на его верстак. Всё на месте, какие-то женским органом, который
отвёртки, бесчисленное множество железок,
висящих на стенах, непонятный не находится в самой непостижимой душе её, тепло.

Любовное тепло, с которым он вворачивал эти

болты, шурупы, живое тепло хозяина. Комок

подкатил к горлу и слезы наконец-то потекли.

Нет, она не выла, не всхлипывала, просто слезы

текли из её когда-то лучистых зелёных глаз,

«огромных глазищ», как он любил повторять.

127

Глава четвертая. Он – Отец.

Отец не умел забивать гвозди, и в доме был признающий оттенков ни в чувствах, ни в
один единственный топор. Молотки, гвозди, цветах. Отец так и не сумел привить ему божье
напильники - всё это покупала Мама. Высокий, всепрощение своей широкой души.
статный мужской красотой Отец, бывший
офицер, он мог написать газету целиком, умел Однако, по прошествии лет Володя всё же
разговорить самого малограмотного и понял. Понял, когда сам стал отцом, только
косноязычного слесаря. понял как-то по-своему, и, испытав величайший
стыд за причинённые им Отцу обиды, даже впал
Люди любили его, тянулись к нему, не в в депрессию. Сделался задумчив и пропадал в
силах противостоять этому простодушному своём любимом сердцу гараже – лаборатории,
обаянию. В его голосе было что-то, от чего у где теперь было много всевозможных стамесок,
женщин по спине бежали мурашки. Когда он отвёрток - бог знает, чего ещё,
здоровался, то как бы слегка кивал головой и предназначенного, чтобы смастерить, починить.
улыбался. Отец носил шляпу и галстук. Костюм Где-то в глубине души Володя всегда радовался,
как-то по-особенному сидел на его стройном что у него есть весь инструмент, да такой, какой
теле. И хотя он немного сутулился, но в этом и никогда не был в руках отца. Всё здесь было
был его мужской шарм. Всё существо его предметом особой гордости Владимира. Топоры,
говорило – силы во мне столько, что я её да на любой случай жизни, рубанки, цинубели,
попросту стесняюсь. шерхебель, занзель, отвёрток на все случаи, не
говоря уж о ключах головках, съёмниках,
В доме часто были гости, творческие люди, метчиках, лерках. Он словно старался доказать
звучали песни, причём как-то музыкально- миру, что нет такого механизма, в котором он не
правильно. Отец любил угодить всем, угостить, разберётся.
что называется - принять человека. Мама
считала его слегка мягкотелым, не способным Теперь, лёжа в больничной палате, он вдруг
быть на первых ролях. Однако же в редакции его ясно понял, что всё его умение завоёвано
любили, хотя и хохмили над его умением вопреки неумению Отца. Он вдруг понял, что
прощать и совершенным неумением ругать детское стремление превзойти этого человека
подчинённых. хотя бы в этом умении забивать гвозди, было
смешным. Он вдруг ясно осознал, что все его
Вовка был его единственным, поздно смешные потуги привлекать в свой дом людей,
рождённым сыном. Этот маленький пухлый стремление угодить им и накормить - есть лишь
«комочек с шилом», вечно чего-то нелепое подражание отцовской душевное
выдумывающий, везде лезущий, чего-то доброте и бескорыстию.
мастерящий папин ангелочек.
Володя вдруг понял, что он не такой. Лучше
Даже в страшном сне Отец не злился на ли, хуже ли, просто он иной. Ему привиделось,
Вовку. Злиться более трёх минут он не мог что ПАПА был создан из света, какого-то
физически. Вовка залезал на эти огроменные духовного, неземного, предназначенного согреть
колени и доверчиво прижимался к груди Отца, людские души. Он же, Володя, сделан из земной
самого доброго существа на земле. глины, перемешанной с опилками стружками,
местами закалённой до стальной твёрдости,
Вовка, Вовка, когда ты стал взрослым, местами подобной резине. Он кусок земли, плоть
сколько горя ты принёс ему! Ты научился пить от плоти её. Кусок земной глины по нелепому
вино, неуёмней твой мамин характер, жадный до случайному совпадению, побывавший в руках
всяких дел, способный во всём идти до конца, не его Отца, наделённых ангельской добротой.

Глава пятая. Возвращение.

Они стояли в дверях палаты и смотрели на то, возвращению и его молчаливой улыбке. Она
как он надевает домашнюю одежду, как видела, как увлажнились его глаза, когда Володя
неторопливо складывает в сумку нехитрый увидел детей. Впервые ей показалось, что он вот-
мужской скарб. И было видно, что они рады его вот заплачет. Ребята верещали наперебой,

128

рассказывая ему домашние новости. А он детям в школу надо и жене на работу, а я чего -
бесполезным куском мяса лежал тут и неизвестно
покашливал и собирал сумку. - пришёл бы в себя или нет. Сейчас ещё недельку,
и домой. Работы, поди, скопилось… Рука и плечо
Он очнулся на ещё немного побаливает, и голова иногда
кружится. Но теперь, когда снова хожу, ем,
тридцать мыслю, значит, организм возьмёт своё, есть же
ещё неисчерпанный ресурс!

Быстро, взахлёб, прочёл три детектива,
заставляя голову думать, отгадывать

преступника, спрятанного автором среди
второстепенных героев, обыграл в шахматы

половину хирургического отделения,
ущипнул за пухлую попку медсестру,

балагурил и даже пробовал снова
курить. Но вечерами всё чаще
прокручивал в голове

прожитую жизнь, не делая

выводов - правильно ли
поступал?
Особенно
вспоминался
техникум.
При этом
жалел, что
учился средне,
без должного
усердия.

четвёртый мире Думал о детях,
день. Он всё понимая, что младший
понимал, помнил унаследовал от него
и осознавал, в каком практический склад ума, и
он находится. Ещё ухватистые руки, способные
тридцать дней, последняя наживить гайку в самом
операция, и много недоступном месте. Думал о
размышлений. старшем, вялом в учёбе, не способном
решить простейшую алгебраическую
Он узнал, что жена и дети всего лишь раз функцию, поминутно спотыкающемся в
приезжали к нему. Вначале это немного злило быту. И при этом отлично танцующем,
Владимира, однако привыкший всё взвешивать и статном, на голову выше отца, парне. Старший
расставлять по полкам логики, он сделал вывод - писал стихи, бренчал на гитаре, вокруг него
чего им тут торчать было, пустая трата времени, и стайкой вились девчонки, харизма, мужская
харизма уже шевельнулась в нем, заставляя
девушек украдкой кидать на него взоры. «Вот, от
одной мамки да разны детки», - думая об этом,
шептал Володя. Младшему придётся всю жизнь
делом доказывать свою значимость, приобрести
тысячу умений. И всё же пройдёт много времени
и немало будет приложено усилий, прежде чем
женское сердце воспримет его. Старшему же
достаточно вскинуть голову в неповторимо
мужском жесте, повести широкими плечами и
бархатным голосом небрежно бросить
«Привет»...

Он очень соскучился по детям. И по ней.
Природа брала своё, он хотел женщину, свою
женщину, хотел обнять её, как привык, надёжно и

129

крепко, вдохнуть запах её волос. Пусть она давно часть своей души, поймёт Володю.
уже была не той девушкой с пухлыми щёчками и
огромными глазищами, доверчиво глядящими на О душе, думал ли он вообще о душе? Володя
него. Пусть фигура её мало напоминала идеал, и
живот так и не избавился от родовых растяжек. всегда скептически относился к религии, он
Это было его, привычное, проверенное временем
живое тело женщины, его тело. Собственность - больше верил, что в природе существуют законы.
теперь в минуты слабость и боли он иногда
чувствовал, что в чём-то был не прав, ему Первый закон Ома, правило Буравчика. Что
казалось, что нельзя было относится к ней
так. Только Володя не умел иначе. когда-нибудь, человек поймёт и постигнет все

Когда-то он построил дом, построил свой правила, и создаст абсолютную механику, изучит
крепкий, во всём понятный мир, и частью этого
крепкого дома-мира стала ОНА. Она приняла его все болезни. Что человек - есть вершина
таким, какой он есть, не пытаясь его переиначить,
перестроить. эволюции, часть природы, он несёт в себе

Она терпеливо несла трудное бремя, рядом, ответственность перед ней. А неведомый бог…
впрягаясь вместе с ним в любое его
строительство, в любой ремонт. И за это Володя Он мнился Владимиру идеальным двигателем,
уважал её. А любовь, что ж не умея сказать
красивых слов, он любил руками, любил, как системой с безграничным потенциалом,
любит мужчина хорошо сделанную вещь. Кого-
то, кто умеет красиво чувствовать и красиво взвешенной силой, которому по большом счету
сказать такое выражение, как «хорошо сделанная
вещь» в отношении любимой, шокирует и всё равно, молятся на него несколько полоумных
заставит брезгливо сморщить лицо.
или нет. И вообще он редко задумывался об этом.
Однако лишь тот, кто хотя бы единожды
сделал что-то своими руками, вложив при этом Уж таков был ОН, Владимир, Вовка,

прирождённый механик, золотые руки.

Он ехал домой и смотрел на сыновей, и крепко

сжимал её руку в своей. Потому что так устроен

этот его мир, и он в нем бог, единый бог своего

собственного мира. Неважно, поймёт ли он когда-

нибудь, что ЕЙ пришлось заново построить всю

его нехитрую вселенную в своей, огромной,

женской душе.

А за окном автомобиля серебрилась
бескрайняя, снежная, Забайкальская степь.

В. Лыков с. Калга 2009год

Ночка

Это рассказ мой я изначально и опубликовывать-то не хотел.
Но благодаря одной из самых красивейших и умных женщин этого Мира Эльзе Арман.

Я запускаю его в свет. Она его и редактировала. (ох, как я ей обязан)

Всегда трудно начать рассказ. С каких слов? неверующий в какого-то абстрактного творца,
Мысли сплетаются с воспоминаниями, человек, нижайший муравей живущий на краю
взаимопорождая друг друга. Воображение теснит великой державы Российской, вдруг вспомнил
явь, и прошлое твоё предстаёт в том свете, в случай, совершенно не объяснимый с точки
котором ты его теперь видишь. зрения науки.

Оно, конечно, несколько ложно и не
объективно получается, но всё же в этом есть
капля истины. Ибо мы хотим в прошлом своём
увидеть не только плохое, но и хорошее. То, что
заставит нас поверить в завтрашний день.

Что ж тут поделать, человек - он вещь в себе.
Из черепа своего, глазами, он смотрит на мир, и
уши его жадно ловят звуки, и нос его втягивает
молекулы запахов. Однако сегодня я,

130

Логика учит нас - нет совпадений. Они лишь нехитрый скарб и хозяйство. Купили мы у них
результат инвариантности в цепи событий, нашу Ночку, невысокую коровку мохнатую,
результат последовательности событий. стельности глубокой. Ночка характера была не
буйного, но своенравного. Но теперь не об этом.
Итак:
Хозяйка, когда продавала мне её да со двора
помогала вывести, уж больно искушалась,
жалела вслух. Даже было слезу пустила, чего, на
самом деле, делать нельзя. Так народные

суеверия говорят, мол, скотинка мучится
будет.
Но я парнишка своебычный, как у
нас говорят, и плевать мне в то
время было на всякие
припевки бабские уж
точно. Я заочно
техникум
заканчивал
и

Помню у кроме,
нас заболела как в
корова, (а было сопромат, ни в бога, ни
мне в ту пору 24 года) в черта не верил, а коль и встретил бы
и лечили мы её, и самого этого черта, так и его заставил бы
всяческие меры поверить в своё несуществование. Глупость -
предпринимали, но всё же она с молодостью рука об руку идёт и
пришлось её доколоть. самоуверенностью погоняет.
Но молодые мы были, не Так вот, Ночка стала телиться, а холодно
отчаивались. Решили купить новую, было, бегала вся взъерошенная по стайке, пока
поскольку в то время не место не нашла. Я периодически ходил,
представляли себе, как выжить без проверял, чтобы телёнка не приморозить.
молока и мяса, уж больно были Чувствую что-то не то… телёнок появился,
мизерные заработки в тот период. И вот нос показал, а не вылазит, всё мокрое, а не идёт,
один "рыжий" (его так называли дальше, нос видно, но в рубахе, в последе, как у
некоторые, правда говорили: "Ржавый", нас говорят. Наташа моя напугалась тоже. А чего
действительно волосы у мужика были как делать-то ночью, кого позовёшь. На печи у нас в
огонь) продал нам корову. Одним словом, они то время стаял бак воды, чтобы была тёплая
(жена ржавого и тёща) купили в городе квартиру вода. Ну вы поняли для чего, в деревне гигиена -
и уезжали. А как быть, в то время многие дело ночное, дети уснут и мойся. Я этот бак
уезжали из нашего местечка. Распродавая схватил и в стайку, достал мыла хозяйственного
кусок, разделся по пояс и намылила моя
Наташенька мне руку по самое плечо. А Ночка
совсем слегла и не встаёт. Пришлось мне на
полы ложиться, и давай я телёночка выправлять
сам, морду ворочу. А как быть-то? Надо
помогать коровке. Затолкал аккуратно руку туда
и стал там шарить. Схватки идут, бедная Ночка
орёт, Натаха моя орёт, я тоже ору, матерюсь, как
собака. Соседка, конечно, тоже прибежала.
Женщина она опытная, бутылку развела водки и
моей Ночке в рот вливает. Говорит, от этого у
них быстрее всё идёт. Сосед пришёл, я к тому
времени совсем затёк. Лежу, зубами скрежещу, у

131

ней потуги рука моя занемела, живот, и да и весь на всё это дело смотрим.) Природу надо
я замёрз, а попасть под живот телку не могу, перебарывать, конечно, свою - а как?
одна нога чувствую у него загнулась. У них при
родах копытцы передних ног под подбородком. Но не об этом.
А тут одна нога вывернута. Схватки идут, а Пришёл я домой и пошёл в стайку. Хожу по
вытолкнуть не может. Ну, вроде бы нашарил, и двору, говёши пинаю, сам думаю. - Ну я,
всё как-то быстро получилось, начала она его например, грешник, жена моя, может тоже, но
выталкивать, да я потянул. Родили мы с Ночкой. корова-то почему страдать должна. И стал я
Моя Натаха меня всей этой фигнёй трёт, я БОГОРОДИЦУ Пресвятую Мать Исусову
трясусь, водку эту разведённую на меня льют. просить, всё ей тут же мысленно рассказал, что
Эх… Ничего, даже не простыл. чувствовал, о чем жалею, попросил за корову и
за телёнка, и покаялся. Вышел со дворов и иду. А
Вот ведь, как бывало. (А сейчас дрова у самого в голове тут же возникла полнейшая
поколешь, и мотор 140 ударов хлещёт.) уверенность, что молоко появилось. Ну, хотите
верьте, а хотите нет. Молозиво - так первое
Но вот самое интересное началось на утро. молоко называется - пошло!
Молока-то нет! Наташка за вымя, а оно, как Я к чему вам всё это рассказываю. А есть
камень. Чилькает титьки, а там пусто. Вымя, что такие дела, по которым мы ничего не понимаем,
твой барабан. и лучше не копаться, как оно происходит.

Три дня мы так мучались, телёнка кормили от Вывод я, конечно, тогда для себя сделал: «К
соседей, благо у Николая корова недавно тоже Богородице, по пустякам не обращаться. Она -
всё одно - женщина. Сам чаловек, ежели он
отелилась (потом о нем расскажу, уж больно мужик, делать жизнь свою должен. Но! Если
хороший человек был, хоть и вдовец). Через совсем тяжко и ничего понять не можешь. То и
сынову пустышку (соску) кормили мы этого надо ей всё рассказать. Специальные молитвы,
телёночка. конечно, важно знать. Но главное - не это.
Главное - из души ей сказать мысленно. Она
Я отчаялся тогда, ну думаю - неужели и эту женщина, она помогает.
корову колоть. Ночка орёт, я переживаю.
И весь мой сопромат тогда здорово
Иду с работы в 5 часов домой, горем убитый пошатнулся.
и думаю: «А что бы мне не попробовать
помолиться». Но мужики - Мужиками всё одно оставайтесь
и никакой работы не гнушайтесь».
Ну, мужик я молодой, грешный, выпивал
тогда всякое бывало. Даже щипал чужих Вот мой вам день, такие мысли сегодня у
женщинофф. меня были.

(Одним словом все мы мужики, в этом грехе
повинны, ибо ни черта с собой сделать не
можем, пока дети не подрастут. Да и до старости

Одного дня страничка

Рассказ.
(Выражаю глубокую признательность своей Музе Эл... за помощь с грамматикой).

Дорогой мой, уважаемый читатель. Если На днях повезло мне заполучить к себе
доведётся тебе прочесть эти строки, так и знай - огромный кран, машину, какие редко появляются
есть среди людей такие, в которых каким-то в наших краях. Такая машинища, иначе не
неописуемым образом заложено явление, мною сказать, которая на любого произведёт
именуемое Искрой Божьей. И если тебе впечатление. Стрела его, случись делать такую
доведётся с ними встретиться, ты сразу это работу, наверное, достанет и до пятого этажа. По
поймёшь. Потому как вокруг тебя всё утроится.
Будь то праздник со своим столом, или работа,
которую ты делаешь коллективом, бригадой или
даже один, понемногу ковыряясь. Вот я и
намереваюсь здесь поведать тебе о таком
явлении.

132

крайней мере, мне так показалось. А заделье у
меня такое случилось. Спилить пришлось под
корень вековые тополя.

Нутро их тополиное, на вид крепкое и всё ещё
цветущее, стало вдруг слабым, пористым, как у
нас говорят – ситовым. От этого ветви их при
ветре сильном стали падать. А по улице то и дело
снуют всякие коровы, телята и, что самое
страшное, соседские ребятишки. Наблюдал я,
как-то падала ветвь. И весом своим сломала она
добрый мой забор из листвяных досок и
поленницу. И чуть было не придавила какого-то
пьяного мужика.

Тут я задумался, а если такая ветка упадёт на
дом? Да Бог бы с ним, с домом. И шифер поменять
можно, да и стропильник, всё чинимо, как
говорится. А если под такую деревину ребёнок
угодит! Одним словом, кран мне нужен был,
поскольку характер у меня такой, если что
задумаю, вынь да положь, сделаю. Пытались,
правда, мы с соседями, мужики имею в виду,
тополя эти обкорнать, только вот до первой
развилки нас и хватило.

Ставили лестницу восьмиметровую, вбивали
штыри, снова лезли, до половины не поднялись.
Выше лезть оказалось страшно. Никто не
признавался, конечно. Вслух обычно говорили,
мол, голова кружится, или вот ветер пристихнет -
тогда. В общем, понимали мы, конечно, по-
простому-то, струсил каждый. Но вслух как-то
никто не решался признать себя «ссыкуном». Не
по годам, вроде. У каждого, конечно, за плечами
жизнь не из мармелада сложена, и всякое бывало.
Я вот сам помню на пятиэтажках, на крышах в
армии провода тянул. Бесшабашная удаль моя
удивляла всех, не верилось как-то, что упасть
можно. Но, то в молодости бывало. Видно с
годами мужик становится осторожнее. Может,
понимает, что силушка и прыть молодая - вещи не
беспредельные, да и переломано изрядно бывало,
у кого нога, у кого рука. Жизнь штука сложная.

Но хватит оправдываться. Буду дальше
повествовать, а то читатель иного ждёт. А
сыновей на тополя попросту не пустили, каждый
про себя подумывал да остерегался, оно, конечно,
пацан иной бегом бы забежал. Однако каждый,
кто с развилки той с самой нижней, видел
соседские крыши. Задумывался крепко, стоит ли
родной кровиночкой рисковать. Вот как не просто
всё.

Мужики-то вроде все не слабые духом, и в
лесе разбираемся, и в дровах. Только вот выше
никто не отчаялся подняться. Тополь кряхтит,
трещит. То один, то другой порываемся наверх, и
с верёвками, и кто полегче весом, да только, что
муравью скала, никак не взять нам было махины
такие.

Ну да не об этом я рассказать-то хочу. Но для
порядка всё же расскажу. Кран работает, мы
суетимся, верёвками за комель заводим, со

133

стороны смешно, наверное, было жёнам нашим, и полез. Вначале по лестнице, потом по стволу, в
стоят бабёнки на конце улицы, поглядывают, как кирзовых сапогах, в форменной одежде, такой же
мы всей компанией за верёвками бегаем. Тополь на вид, как и сотни мужиков.
ветром на стреле поведёт, а мы-то его держать
должны, обвязав за комель верёвками. И вроде бы Старики наши уличанские закряхтели
держим. А со стороны смотрится, как дерево нас одобрительно, мы тоже напряглись. А он уж
из стороны в сторону треплет. На вроде тряпочки, среди ветвей, трос поймал, обернул конец вокруг
бегает тряпочка эта разношёрстная, с верёвкой в ствола, закрутил болт с гайкой, что трос тот
руках матерится, орёт, потеет. Упираемся, ревём фиксирует, и слез. Как-то обыденно это всё
для острастки. (Мужики - когда такую работу получилось, без пафоса и иного какого разговора.
грандиозную делают, я заметил, - орут, а почему?
Сам я тоже невольно покрикивал. И думаю теперь
- для укрепления духа, бессознательно, издаёшь
угрожающие звуки, в нашем случае
матершинные). Вывели два тополя с грехом
пополам, чуть домишко не развалили махинами
этими, опустили посреди улицы. А проезда,
прохода нет. Глава администрации прибежал, ещё
всякий люд, старичье повылезло, советуют,

одним словом - событие.
На ребятишек всё тявкают, а те так и норовят

под ветками покрутиться. И дивно мне тоже -
стоишь под ветвями лежащего дерева, как в
какой-то сказке из детства, в стране чудес. Даже
жалко их, тополя эти клятые. Эх, не рушили бы
ветви, стой не хочу, сори тоннами пуха да глаз
зеленью радуй. Та веточка чуть по тоньше меня в
обхвате была, что забор в щепу уделала. Как
вспомню, так вздрогну.

Два дерева осталось. И вот чувствую, все мы
приуныли, дышим тяжело, курим одну за одной,
страху натерпелись с двумя первыми. Низко
зацепили дерево, он чуть крутнулось, и ладно -
среагировал опытный крановщик, а то домишко
мой в щепку бы уделало. А уж про Серёгу не
говорю, он тополь тот пилил, стоя на лестнице. У
него на высоте моего роста толщина такая, что
полотно пилы два раза на круг прошло, а он всё
стоял - за середину держался и с третьего подреза
затрещал. Только треск услыхали, как я заорал на
благи маты. - Серёга, бросай пилу, бежим... и
дальше матерно... Юркнули мы с Серёгой вдоль
поленницы, и только трескоток простоял, когда
такой комель пошёл через поленницу, как сквозь
воздух пошёл.

Надо выше цеплять трос, как можно выше,
тогда и кран выведет на простор улицы
подвешенное дерево легко. Всё это прекрасно
понимали, крановщик начинал понемногу
злиться. А как зацепить-то, как залезть повыше?
Сказать-то легко, а вот сделать… Порывались
было и Серёга, и я, и ещё многие, когти
монтажные принесли, да только толку от них, не
цепляют они толстый тополь, даже на высоте
восьми метров толстый.

Так бы и мучились, не случись тут как тут
электрики, выездная бригада. Вот люди!
Выскочил один Коля из машины, бегло осмотрел,
всю ситуацию оценил. Сразу видать - опытный
человек, перекинулся парой слов с крановщиком

134

Его товарищи тут же запилили ствол, и вот он как- которых встретил, о впечатлениях своих по
то медленно, солидно крякнув, повис в воздухе поводу этих людей. И пришёл к выводу - иной раз
над землёй, пять минут, и вся махина лежит на не надо семи пядей во лбу быть, чтобы
земле, создав видом своим рощу. Эх! почувствовать всю человеческую сущность. По
единому поступку человека, по скромному его
Вот, дорогой читатель, теперь вернусь к поведению, по балагурным его шуткам. Нынче
началу своего рассказа, об искре божьей. Искра та слово такое есть «харизма». И присуща она, эта
божья и есть, наверное, в таких людях как харизма, некоторым из людей. И встречал я таких,
Николай этот, ни страха у него в глазах, ни и в галстуках, и при должностях, видных из себя,
гордости излишней, то есть заносчивости. Стоит, умных и тех, кого бабы любят сразу. Но надёжу-
балагурит, для всех у него слово, и не начальник, человека встретишь редко, не всегда красавец он
а со стороны посмотришь на него, и ясно - с таким писаный, не всегда от него приятно пахнет. Но,
во всякое дело ввяжешься. И всякое дело тебе по как говориться, с таким бы в одну упряжку встал
плечу сразу станет, если рядом такой характер. Я в трудную годину.
украдкой энергетиков расспросил, кто, мол, да
что за человек. И понял, души не чают мужики, Жаль, не принято нынче говорить среди
одно русское слово о нем говорят, правда мужиков, мол, вот люблю тебя, друг. Сразу
матерное за…, однако означает оно, - что слов норовят тебя в чем-то нехорошем заподозрить. А
нет, какой парень хороший. так иной раз хочется сказать, без всякой дурной
мысли, что полюбил ты человека за душу его, за
Да вот ещё, сыновья мои убирали ветки,
умение понять, поступить. Нутром
почуял ты его надёжность. Эх!
Иной раз у пьяных навязнет во рту
предложение, мол, ты меня
уважаешь? А уважаю... Вот таких
уважаю.

Вот такие мы, мужики
Забайкальского края, потомки
всякого рода, и казаков, и хохлов, и
поляков, и евреев. Всех нас Господь
тут разместил, на кромке
Российской земли. Значит, так тому
и быть.

Голо вокруг дома стало, осенью
надо привести саженцы сосны, да
посадить с северной стороны.
Негоже дому без дерева быть. А
земле Забайкальской без таких вот
Николаев.

Вспомнился ещё и отец мой
покойный ныне. Всё говаривал. -
Обязан человек кроме душевного
развития, ещё и ремесло
приобресть, а лучше несколько,
потому что жизнь, она не всегда
гладкая будет, в любой момент
поведёт она тебя в одном бритом
строю, а у тебя и останется только
то, что ты по-настоящему умеешь.

таскали их к берегу, я бегал, как угорелый, - Ну, дорогой мой
стараясь кряжевать быстрее. Потому как читатель, понял, чего я тебе
солнышко за Донинский хребет заваливалось, и сказать хотел?
женщины уже встречали стадо. Да и улицу надо
было освободить. Вдруг ночью кто-то поедет, а
если какой молодой, да на мотоцикле полетит, да
выпивший... Закончили в одиннадцать часов, уже
при лампочках.

Ночью после всего этого ажиотажа, так
сказать, после баньки, лёжа на своём докучливом
диване, думал я о прошедшем дне. О людях,

135

136

ПЁТР ПОЛЫНИН

ВМЕСТО БИОГРАФИИ ВОТ ЭТО:

mail ailТут могла такая штука произойти: это я только сейчас понял. Вместо
в адресе я указал

какой-то. Бедный Пётр мог туда фугануть свою биографийку. А это всё равно что облака неводом
ловить. В луже. Шутка. Короче, не дождался я ни биографийки, ни фотки.

А опосля подумал, а ну и что! А да ну и ладно. Пусть Петра представляют его произведения, а не
какие-то там формальные биографии. На сим и остановился.

137

Особый секрет от Ивана
Васильевича

Кто понял жизнь, тот больше не спешит,
Смакует каждый миг и наблюдает –
Как спит ребёнок, молится старик,

Как дождь идёт, и как снежинка тает.
Омар Хайям

Всю ночь шёл дождь. Мне не спалось... закапала, заплакала Дождинушка - дождя
С молчаливой покорностью прислушивался дочурка, милая кровинушка.
я к разноголосым созвучиям за полусонным
окном. А мой ночной приятель - дождь - как Но вслед за этим капли крупные настойчиво
будто б виртуозный музыкант играл, играл и громогласно забарабанили в карниз, по крыше,
искусно на чародейных инструментах. И музыка мостовой, - а это означает, что Дождик-папа,
прекрасная его, моим сознаньем овладев, лилась, детишек усмиряя, скомандовал идти им
лилась отрадой не земною. Струилась величаво. отдыхать в воздушный замок свой.
И дивною гармониею звуков Дух возвышала до
небес. В ней слышалось: то перекатный леса А дети... А детям хочется резвиться. Один
шум, то тихий всплеск волны, то щебетанье птиц другого догонять. Плясать, смеяться,
весною, то сладкий шёпот девушки влюблённой, веселиться. По лужам собственным скакать.
то робкое моленье старика, то непорочный
поцелуй невесты, то чистый детский смех. И вот они со свежей силой выходят снова
Забыв про всё на свете, я вслушивался в погулять. И в прятки начали играть. Да вновь
музыку волшебную, через себя её я пропускал, и отец им: «Тише, тише. Пора. Пора ложится
мнилось мне, что, может быть, и у дождя, всё так спать».
же, как у человека - есть у него своя душа, и
радости свои, и горести, и есть свой… возраст. А И помаленечку утихли, замерли дождишки,
почему б и нет? Раз возраст есть у нас, людей, то детишки-шалунишки. Мелодией разноголосою
и у дождей он быть обязан... они, послушные, скатились в колыбельку
отдыхать.
Да вот возьмите прямо теперь и окунитесь
с фантазией в ту музыку маэстро. Затем по И вот уже мотивом ласковым тихонько
нитям дождевым в его ночное царство отройте заунывно дождь за окном струит. То в думу
путь. Тогда вы и поймёте сами до капельки всю погружённая застенчиво и нежно над
суть. безмятежной колыбелью красавица Дождинка-
мама песнь светлую, веками выстраданную,
Слышите? Сейчас вот за окном легко и своим младенцам милым напевно шелестит.
беззаботно весёлым перезвоном, как будто бы Совсем она тихонечко поёт свою, из песен
по клавишам шального клавесина, дождь лучшую, но слышат её голос чистый и разумеют
тарабанит в жестяный подоконник - ...три, всё до капельки не только дети малые - и звёзды
четыре, пять. Скорей всего то неугомонный во Вселенной, за облаками вдалеке. Ведь она
дождика сынок, - Дождёнок малышок так поёт её на всем, везде понятном языке...
учится считать...
И у меня от многоточия той песенки дождя
А вот вдруг ни с того и ни с сего слезинки- прелестного сердечко неожиданно в груди то
горошинки, переливаясь, всхлипывая, закапали с затрепещет птицею, забьётся светлой радостью,
ресниц обиженно, - и следом в три ручья на то вдруг в воспоминаниях потонет безвозвратно,
тонкое оконное стекло. А это кто ещё? То, в безоблачных своих. И я тогда покорные
видимо, чего-то испугавшись, захныкала, смыкаю веки плавно и окунаюсь счастливо в
раздумия блаженные свои, чтоб их испить до
капли...

138

О чём они, раздумия мои? Об этом конца надоевшей зимы. Жду окончания года и
достоверно знает ночь. И мой приятель - дождь. вместе с этим каких-то перемен в однообразной
жизни… Хотя понимаю, что всё это есть лишь
- Не так ли? моё заблуждение - ничего хорошего в таком
- Кап-кап, кап-кап. Всё так-так, так-так, - в существовании нет.
ответ, я слышу, шелестят мне дождевые капли...
О возрасте, конечно же, я размышляю Но я не отчаиваюсь, ибо имеется у меня про
вновь... запас и просветление. Среди мудрой природы
душа моя радостным аккордом вырывается на
Вот предо мной вся жизнь моя, как на параде свободу, встаёт в полный рост, и я всплываю из
проходит вереницею. Идёт она, идёт, беспробудного одиночества и начинаю
развёртывается легко и быстро, так, словно ненасытно чувствовать, как тянется ко мне всеми
свиток, который просмотрев внимательно я цветами радуги живой свет. Так легко
вывод делаю такой: имеет каждый возраст свои становится от этого, сердце наливается покоем!
цветы прекрасные, каждый - свои радости несёт, И я отдыхаю телом, утоляю душевную жажду...
и каждому доступна своя духовная краса.
Сколько б нам не было годков, а это есть всегда Вот и в этот раз в один из осенних дней
тот самый подходящий возраст, чтобы любить, такое просветление, - состоялось. По воле
мечтать и радоваться жизни. И надо искренне счастливого случая я отправился в небольшой,
уметь нам наслаждаться её мгновеньем каждым. уютный санаторий, который располагался в
заповедном природном месте, в стороне от
Но, мы ведь никогда не довольствуемся исхоженных дорог. И не пожалел, -
долей своей, тем, что у нас уже есть. Нам всегда многообразная растительность, мягкий климат и
хочется чего-то другого: быть иным, иметь какое-то своеобразное очарование
больше, уметь то, чего мы не умеем делать. заброшенности; к тому же там было мало
Всегда нам чего-то не хватает. И это не зависит отдыхающих, и я, всегда чувствовавший
от возраста. А сам возраст не определяется неприязнь к толпе, среди царственной тишины
долготою нашей жизни и состоянием тела, он находился в очень спокойном настроении...
определяется другим мерилом.
Как-то вечером, после очередного прожитого
Бывает, что человек ещё совсем юн, но он дня, поужинав, я принял решение сначала
без сердца и воображения, черствый от рождения поиграть в бильярд, а потом перед сном
и рассудителен не по летам. О таком можно пройтись по парку.
сказать, что он никогда не был молод и пришёл в
жизнь высохшим стариком. Войдя в помещение бильярдной, пристально
осмотрелся: как ни был я равнодушен к
И бывает, что человек немалых лет, но с азартным играм, всё же увиденное произвело на
глубоким сердцем и живим духом, - он подобен меня впечатление.
старому благородному огненному вину которое с
годами становится только лучше. У него сердце В зале находился только один бильярдный
поёт и расцветает, и он всегда юн. В этом случае стол. Вокруг него собралось около полутора
почтенный возраст в отношении его есть только десятка желающих поиграть и просто
бестактность и обманчивая видимость. любопытных зевак. Все они, в качестве зрителей,
шумя, ахая, охая, с нескрываемым
Очень хорошо помню, как однажды, мне удовольствием азартно наблюдали за игрой.
посчастливилось встретиться именно с таким
удивительным человеком. Один из играющих, - его звали Михал
Семёныч - был среднего возраста, высокий,
Но, расскажу всё по порядку, чтоб вы смогли плотного сложения, с густыми, сросшимися на
составить себе ясное представление о нём. переносице бровями, с седеющими волосами,
большими усами, крупными чертами
А начну вот с чего. морщинистого лица, и заметно суетлив. Одет он
был в спортивный костюм, придававший ему
Давно вознамерился выбраться я из неопределённый вид. Но, как я успел заметить,
житейской толчеи своего многолюдного он, тем не менее, достаточно хорошо владел
душного города, из его давящей, оглушающей бильярдным искусством.
жизни, где всё напрягает, выматывает, и на
каждом шагу ранит сердце. Выбраться поближе к
природе, на её зелёные улицы, ибо повседневная
суета меня никак не впечатляет, а чаще всего
лишь огорчает, и выводит из равновесия. Мне
порою сдаётся, что в такой среде я медленно
погибаю. Во мне постепенно накапливается
непонятная грусть и становится такой
безутешной, как затяжной осенний дождь. И
тогда я с надеждою дожидаюсь завершения дня,
который растягивается в вечность. Ожидаю

139

Второму прекрасные,
игроку на взгляд было как не всякий
около семидесяти лет. бы и молодой
Человек этот был видный собою, сумел.
красивый, с наружностью дипломата, И так, наслаждаясь,
высокого роста, худощав и подтянут. Одет в пусть медленной, но весьма продуманной
красивую вязаную безрукавку поверх виртуозной его игрой, я уже беззвучно, - про
элегантной, белого цвета, рубашки с себя - аплодировал ему.
закатанными рукавами и заботливо И не знаю, чем же я выдал свои мысли о нём,
выглаженные брюки чёрного цвета. У него было но вдруг его внимательно-детские глаза на
приятное, открытое лицо, седые виски, мягкий некоторое время остановились на мне с таким
голос и своеобразно изящные манеры. От него выражением, которое свойственно внезапно
веяло тем добродушием, которое имеют люди с услышавшему тебя человеку!
сильной волей и уверенные в себе. Его глаза Я силился понять: что же хочет сказать мне
светились таким огнём, и было в них так много его красноречивый взгляд? И вдруг разгадал, - он
жизни, что если б не седина, то можно было дать мысленно подтверждал моё предположение о
ему не больше пятидесяти лет... Когда наставала том, что в игре в бильярд здесь, в санатории, ему
его очередь выполнить удар, то он передвигался нет равных.
неспешно и осмысленно. И пока оценивал
обстановку и прикидывал варианты, Михал Так и случилось. Партия подходила к концу.
Семёныч успевал несколько раз обернуться Ему осталось забить последний, победный шар...
вокруг стола и вдоволь получить советов от
зрителей, при этом нервно разглаживая свои усы. И вот он наклонился над столом,
Тем временем пожилой игрок, приняв прицелился, отвёл кий для удара, но...
решение, ещё долго прицеливался и тщательно
выверял траекторию движения шаров. И по его Но в это решающий момент, когда казалось
твёрдой, жилистой руке видна была в нём ещё бы дело сделано, в это самое время нужно же
упорная и много выдерживающая сила свежей было случиться так, чтобы входную дверь в
старости... игральный зал кто-то резко и сильно толкнул.
Она громко распахнулась, и в следующую
По мере того как я глубже и полнее вникал в секунду в помещение вихрем влетел Алёшик, -
стиль его игры, я всё больше увлекался ею и так называли румяного, щекастого, как пожилая
начинал понимать, что действует он тётка, парня, который заранее занял очередь, и
благоразумно, - в соответствии с правилами теперь должен будет играть с победителем этой
тактики и стратегии, предусмотрительно созидая партии.
свою победу. Следуя за его логикой, умением
держаться с людьми я чувствовал, что Бог знает, что за странное существо являл
проникаюсь искренним интересом к этому собою сей жёноподобный человек. Он был
человеку. А он находился в хорошем невысокого роста, длинноносый, безусый,
расположения духа и мысль у него работала редкозубый. Губы дудочкой, и красные-красные!
безукоризненно. И шары он забивал – На голове жиденькая чуприна, и большие мутно-
голубые глаза, глядевшие на всё с укоризной.

140

Возможно, природа замыслила его женщиной, а самая малость... как вдруг... свесив ножки, он
потом что-то не получилось, и он появился приостановился в своём падении у самого-
мужчиной на свет, причём с ощущением самого края...
неполноценности.
В этот критический миг все, кто
Возбуждённый, вероятно вздутием живота присутствовал при сём непредсказуемом
после чрезмерно выпитой бражки, Алёшик представлении, затаив дыхание, замерли в
бесшабашно подскочил к столу, огляделся. И, изумлении, – а шар, малость пощекотав нам
мгновенно оценив ситуацию, смекнул: если нервы, между тем с королевским достоинством,
пожилой игрок сейчас забьёт решающий шар, то не торопясь, свалился в сетку.
в таком случае придётся играть с ним, - а это
будет проигрыш. Партия!!!
Удар был действительно хорош!
И тогда он, для того чтобы вывести из Зрелище, - выдающимся!
равновесия явного победителя завершающейся Впечатление, - потрясающим!
партии и тем самим не дать ему выиграть, Я не мог утаить своего восторга и мысленно
видимо не найдя лучшего средства, громко - под поздравлял Ивана Васильевича с блестящей
руку - своим тоненьким звонким голоском, какой победой!
бывает у молодой на второй день свадьбы, А в это же время восхищение всех людей
патетически возгласил, слегка гнусавя при этом: слилось в единый возглас, и на всё помещение
грянули залпом аплодисменты. И долго не
- О, Иван Василич... эт самое... беда! Всё смолкали. Все восторгались и рукоплескали до
кончено: тот противный Борька, у которого Вы изнеможения, превознося в похвалах Ивана
вчера выиграли в сухую... эт самое... повёл Вашу Васильевича.
жену к себе в номер! Я своими очима видел... Вот только Алёшик окончательно
расстроился и, наклонив вспотевшую голову,
В воздухе повисло недоумённое молчание... как-то сник...
Но, ни одна мышца не дрогнула на лице
пожилого человека. Непостижимое глубинное А Иван Васильевич не стал начинать новую
спокойствие струилось из его глаз. Только жилы партию. Он, оставаясь хладнокровным к своей
на руке, уверенно держащей изготовленный для победе, спокойно подошёл ко мне, мягко
решающего удара кий, проявились резче. положил руку на моё плечо и, с особенно
добрым вниманием вглядываясь в моё лицо,
И сразу всем стало вполне понятно, и тепло улыбнулся мне всей широтой своего
Алёшику в том числе, что его нелепая задумка не сердца и сказал:
удалась, отчего на растерянном лице у него
отразилось такое искреннее огорчение, что Иван - Вижу, Вы разбираетесь в тонкостях этого
Васильевич, заметив это, несколько повременил искусства!
с ударом. Сначала у глаз его заиграла ласковая
улыбка, а затем он и вовсе добродушно И тут же, протягивая мне свой кий, добавил:
рассмеялся искренним смехом. А после поднял - Вот что, - передаю Вам кий, заранее
брови, по-отечески покачал головой и предвкушая Вашу красивую победу.
невозмутимо - но в шутливом тоне - произнёс:
В зале воцарилось безмолвие...
- Эх, Алёша ты Алёша, друг наш Кто-то уронил ключ от комнаты, и
разлюбезный - не стоит печься о пустом! - характерный звон поплыл в тишине.
Борису твоему во всех делах его хороших пусть Все в любопытном молчании ожидали моей
помогает Бог!.. реакции.

Я взглянул на Алёшика: он растерянно Излишне пояснять вам, что я был весьма
стоял, жалкий с окаменелым лицом, как вода, польщен таким подарком. И вполне мог бы с
схваченная морозом. радостью и уважением его принять.

Немалое искусство потребовалось мне для Однако же, побуждаемый тем естественным
того, чтобы в эту минуту не лопнуть от смеха! влечением, которое я всегда чувствовал, дружить
Радуясь меткому слову Ивана Васильевича, я с более мудрым человеком, я поступил так. В
ликовал. ответ на полученное от Ивана Васильевича
предложение я в ту же минуту положил ладонь
А он между тем уверенно нанёс точный удар на сердце, любезно поблагодарил его за
киём в шар, выказав при этом чрезвычайную великодушно оказанную мне честь и вежливо
ловкость, - шар, перекатившись на отказался от подаренной мне игры. Тогда он в
противоположную сторону стола, ударился о свою очередь с уважением пожал мне руку, а кий
другой шар, а тот, в свою очередь, отскочив от передал Алёше.
борта, толкнул третий шар. И вот третий шар,
медленно катясь по красиво-замысловатой Алёшик же озадачился таким поворотом
траектории уже было вошёл в лузу, и осталась дела и не нашёлся, что ответить. Некоторое

141

время он нерешительно молчаливо стоял. Потом, И, малость погодя, возможно, имея ввиду ту
тупо моргая веками, нервно, тоненько, словно шутовскую выходку Алексея в биллиардной,
престарелая няня захихикал. И вскоре, уже добавил:
окончательно очнувшись, он с довольной
улыбкой мальчика, нечаянно поймавшего на - Она одна из тех редких женщин, с которой
зелёной лужайке бабочку, выпятил мелкую грудь можно быть спокойным за свою мужскую честь!
и дрожащими руками начал торопливо
расставлять шары, - он явно был счастлив. Сказал так, а из глаз его, вижу, струится
ласковое сияние - как бы из окна родного дома...
А мой поступок увенчался успехом, так как
мы с Иваном Васильевичем вышли из Подумать только: - сколь счастлив был он,
помещения вместе. если в сердце его по-прежнему пела любовь, а из
старческого ока сверкала детская искренность...
Едва переступив порог, я, стараясь не дать
угаснуть моему интересу к его особе, И тогда, помнится, Иван Васильевич поведал
преисполненный почтения любезно спросил: мне очень важное:

- Что заставило Ваши седины вручить мне - Не думай, что в поздние годы нельзя
кий? любить и быть любимым - начал он свой
удивительный рассказ. - Люди именно от того и
Он, в знак своей благонамеренности, собрав стареют, что перестают любить. А любить и
у глаз добродушные морщины, изучающим быть любимым - это есть великое счастье, это
взглядом, но ласково посмотрел на меня, а затем настоящее чудо в любом возрасте обмениваться
с безмятежным выражением стариковской с любимой женщиной взглядом любви и
проницательности произнёс: выражать ей полноту своего чувства.

- Вы прекрасно спрашиваете, а тому, кто - Скажу более, - помолчав некоторое время,
правильно умеет формулировать вопрос, и он ещё убедительнее продолжал прежнюю
отвечать вдвойне приятно. И продолжил: мысль. И в глазах его виден был блеск огня, того
огня, который зовётся любовью:
- Я хотел сделать Вам хорошее, а Вы,
молодой мой друг, не воспользовались случаем - Правду говорят, что и в раю жить тошно
поиграть в удовольствие. одному. Ведь мы, мужчины, так созданы
природой, что только через женщину, только
- Наоборот, - тут же откликнулся я, - для через любовь к женщине наше сердце способно
меня более достойной наградой будет наполнятся смыслом существования. И только
возможность воспользоваться благоприятным благодаря этому святому чувству к женщине мы
случаем пообщаться в удовольствие с мудрым обретаем в своей душе полный, стабильный и
человеком. самодостаточный мир, именуемый - Счастье.

Губы Ивана Васильевича тронула улыбка. Стало быть, счастье, - продолжал далее
Он пристально взглянул на меня весёлыми рассудительно Иван Васильевич, - категория
глазами и тихо произнёс: парная. Оно начинается с двоих - с мужа и жены,
то есть - с семьи. А семья крепка и счастлива,
- Верно Ваше слово. Сам держусь таких же главным образом, когда в ней добрая жена и в её
мыслей. А коли так, то и не стану я с Вами груди лишь только любовью к мужу сердце
спорить, - и, помедлив, добавил: - как видите, всё бьётся. Жена, которую просить не надо ни о чём,
к лучшему идёт. потому что она в первую очередь думает о муже,
и в силу своей привязанности к мужу
Я склонил голову в знак согласия и прибавил преисполнена неустанной заботы о нём, и не
голосом, начавшим приобретать ещё больший приносит неприятности в свой дом. А добрую
интерес: жену, хорошую хозяйку и разумную советницу, -
наставлял он вдохновенно, - выбирай не
- Очень оригинально получилось! глазами, а ушами. Слушай о чём и как она
И мы оба одновременно рассмеялись. А говорит, отмечай - разумна ли, добра ли, узнавай,
затем, после обычных предварительных фраз, какова она в хозяйстве. С лица воды не пить.
произнесённых взаимно, разговорились... Ведь говорят же: «Красота приглядится, а щи не
прихлебаются». Но важнее всего в жене -
Прошло немного времени, и я уже смирение да разум, это на всю жизнь сгодится! С
радовался, что судьба ниспослала мне жизненно хорошей женой весь век проживёшь хорошо,
важную встречу с превосходным человеком... потому как в ней для тебя весь мир вместится. И
в мире том найдёшь ты всё, в чём будешь
Иван Васильевич приехал в санаторий нуждаться, и всё то будет лишь только для тебя.
оздоровиться, зарядиться свежей энергией и
пообщаться с новыми собеседниками. И следом он твёрдым голосом обозначил:
Сопровождала его жена, - как он о ней - Семья, - то есть самая надёжная крепость,
отозвался: самая спокойная гавань средь жизненных

- Моё бесценное сокровище, сосуд с нежной
тайной, мой самый лучший и самый верный
друг!

142

радостей и бурь, а потому ради этого подхватывал и весь разноголосый собачий хор.
необходимо жить, ничего не боясь и ничего не Но Жулька тотчас незаметно пятилась на задний
щадя. И надобно не пропускать ни единого дня, план и вслед за этим шустро исчезала в кустах. А
чтоб не сказать своей жене, что ты её безмерно все оставшиеся собаки продолжали лаять ещё
любишь... громче и злее. И тогда недовольные старики-
разбойники переключали весь гнев на них. И
Полагаю, что мне бесполезно и дальше часто в пылу азарта с рьяной беспощадностью
приводить здесь все те красивые и трогательные запускали в собак своё оружие. И многим
слова, которыми Иван Васильевич в доставалось, отчего те с визгом уносили ноги. А
продолжение сказанного выказывал своё Жулька в это время сидела поодаль в кустах, и
отношение к жене, так-так едва прозвучав, они оттуда блестели её два хитрющих глаза.
теряют уже свой первоначальный пленительный
аромат. Всё, что ни сказал бы я вам про свои Иван Васильевич, будучи человеком весьма
ощущения в те минуты, всё бы это и тени не мудрым и проницательным, не принимал участия
было бы похоже на то, что я тогда чувствовал... в подобных дебатах "хоккеистов". Когда он
выходил на улицу я встречал его, и мы
Меж тем мы с Иваном Васильевичем почти отправлялись в парк на прогулку.
каждый вечер встречались за дружеской беседой.
Сразу после ужина я выходил на улицу и ожидал Правду сказать, припоминаю: один раз он
его у центрального входа. всё-таки отреагировал на эту картину, и вот как.
Имея в виду «хоккеистов», он тогда заметил:
К слову сказать, в это же время здесь
собирались и другие отдыхающие, в основном - Никогда ни с кем не спорь до хрипоты
мужчины пожилого возраста, чтобы перед сном души, не возражай против того, что говорят. Нет
насладиться чистым осенним воздухом. Они, как одинаковой во всей вселенной пары глаз, а,
правило, располагались кружком и вели меж следовательно, каждая та пара всё видит лишь
собой оживлённые беседы на различные темы. по-своему, и потому у каждой - своя святая
Но как только речь заходила о политике, накал правда, хоть с нею кто-то может быть и не
страстей круто повышался и каждый стремился согласен вовсе. И не суди, поскольку не было и
энергично отстоять свою точку зрения. Мало нет в помине на свете справедливого суда, а будь
того, порой такие споры проходили на ты милосерден к людям, чтоб не обидеть душу
повышенных тонах, с резкой жестикуляцией и ближнего и ей не навредить - ведь у людей душа-
острыми выпадами в сторону оппонента. Многие то хрупкая. Это следует помнить и тогда, когда
из спорщиков были с нарушениями опорно- ты что-то ждешь от человека, а получаешь
двигательного аппарата, поэтому пользовались совсем не то. Такими изваял Ремесленник
для облегчения ходьбы тростью. И зачастую, не великий нас. Такими Он и принимает нас.
найдя более веских доводов в пользу своей
позиции, некоторые в качестве последнего А после он перевёл моё внимание с
аргумента в ход пускали свои те самые «хоккеистов» на собак, и сказал:
инструменты. И тогда вместе с громкими
криками раздавались и сухие щёлкающие удары - Людям не мешало б поучиться у животных:
скрещенных в пылу атаки тростей. И за эти вот, например, понаблюдай за «Жулькой», ведь у
выходки, с характерными для хоккейных неё есть то, что необходимо перенять (конечно
площадок звуками, санаторный люд называл же не имя и не хитрость): умный всегда
драчунов - «хоккеистами». находится сзади, чтоб видеть то, что происходит
впереди. А глупый всегда стремится находиться
Примерно в то же время сразу после ужина впереди, чтобы его все видели. Вот оттого-то и
поближе кo входу сходились и санаторные достаются переднему все шишки…
собаки. Они располагались возле цветочной
клумбы и терпеливо ожидали, когда люди Иван Васильевич любил длительные пешие
угостят их - кто косточкой, кто булочкой, а кто и прогулки. Он говорил на этот счёт:
целой куриной ножкой. Среди них находилась
совсем маленькая собачонка. Она была чёрного - Главное - всегда быть в дороге! Оно и
цвета с лукавыми глазёнками-угольками. И приятно и полезно. Даже если не знаешь куда
всегда почему-то самые лакомые кусочки идти – иди вперёд, и дорога обязательно выведет
доставались ей – пока она вволю не насытится, тебя, куда надлежит - на твой Путь!
другие собаки не смели даже и подходить.
Видимо, она в той стае была и авторитетом и И мы с ним много ходили, беседовали,
заводилой. И звали её - «Жулька». Так вот, когда наблюдали мудрую осеннюю природу...
«хоккеисты» начинали громко кричать и
сражаться тростями, Жулька тут же принималась В тот год осень долго хранила землю сухой,
звонко лаять на них. А вслед за ней дружно а небо ясным. И оно изо дня в день беззаботно
сияло голубым колоколом в своей
пронзительной чистоте. Летняя жара давно
миновала, и теперь в осенней прохладе
дышалось легче и жизненного воздуха

143

становилось больше. И так вокруг царили ещё и ещё много раз. И в грядущем оно станет
трогательные и потрясающие дни, и проявляться во мне яркими улыбками,
благоприятствовали пешим прогулкам. прекрасным расположение духа, счастливым
смехом и бодрым жизнерадостным обликом…
Сначала наш маршрут проходил по тенистой
аллее, с обеих сторон которой росли высокие Вдоволь находившись по живописным
деревья грецкого ореха. Мы останавливались и тропинкам, мы располагались передохнуть в
наблюдали за рыжими белками, их было много, и резной деревянной беседке. Рядом с ней на
они весело играясь, гонялись одна за другой. склоне холма, пробиваясь из расщелины,
Иногда они забавно цокали, подёргивая живительной прозрачной влагой неслышно
пушистым хвостом в такт своему цоканью. Затем струился чистый щедрый родничок. И дальше он
мы сворачивали к заботливо обустроенной протекал тонким весёлым ручейком к нижнему
дамбе. Она, и пониже ещё две подобные дамбы, озеру по узкой лужайке, устланной ярким
перегораживали глубокий наклонный овраг, разноцветным ковром из опавших листьев.
окружённый приземистыми холмами, и от этого
образовался каскад из трёх красивых озёр. Берега Испив целебной родниковой водицы,
их окаймляли высокий камыш и, распустившие передохнув, мы вновь отправлялись в дорогу и
свои ещё зелёные косы, старые раскидистые Иван Васильевич снова, блестя огоньками в
вербы. Мы неспешно огибали верхнее озеро, а глубине добрых умных глаз, продолжал
оно блистало во всей своей красе, сопровождая неторопливо беседовать со мной… о доле, о
нас живыми глазами. И по узенькой тропинке счастье, о славе...
шли в лесистую местность, где произрастали
великолепные столетние дубы, клёны, белокорые Надо отметить, что он так располагал к себе,
берёзы, липы. Там простиралась целая роща что казалось, будто общаешься с родственником.
таких деревьев. Среди них было свежо и В нотах голоса его, в выражении лица было
красиво. Вокруг стояла торжественная тишина. столько добродушия и уважения, что я ловил
Порой лишь одинокий пожелтевший кленовый каждое его слово с жадным вниманием, - и
лист легко и беззвучно падал у наших ног. глубиной всей своей души чувствовал в нём
Местами нам встречались обросшие мхом красоту золотой осени, благоухание сложенных
стволы поваленных деревьев, ушедшие глубоко в скирд и собранных яблок, счастье зрелых и
землю и почти слившиеся с почвой. А там, где законченных творений. Казалось, что
деревья стояли чуть реже, с них свисала буйная благостный свет с неба, переломившись в нём,
поросль дикого винограда. Росший на пригорке освещал и согревал меня.
вековой дуб, расколотый молнией, облюбовал
для своей работы вездесущий трудяга-дятел с Он был удивительным рассказчиком.
алым хохолком. Но и его глухой стук нисколько Говорил не торопясь, не восхваляясь, но с
не нарушал уединения, а только сильнее внутренней силой. Жизнь его прошла во всей её
подчёркивал умиротворённость и тишину... трудности, серьезности и ответственности.
Довелось ему и простым рабочим быть и посты
Прекрасная, умилительная природа! Хлеб высокие занимать. Но никогда не жалел он своих
насущный для души! Чувствовалось, как в груди сил и способностей, не кривил душой и сердцем,
радостно колотилось сердце. Нестерпимо и с годами не потускнела в нём чистота и
хотелось слиться воедино с этой благодатью. И в нравственная стойкость. И за это вознаградила
душе возникало такое дивное осознание чего-то его жизнь мудростью и благородством. В свои
надёжного, вечного... Среди такой красоты семьдесят лет Иван Васильевич был юн и молод
человек мог свободно думать и говорить о душой, имел весёлое сердце, и жил в счастье,
возвышенном и благородном... радости и мудрости. А секрет его заключался в
том, что он во всяком возрасте жил теми
Мы, блаженно созерцая очарование осени, ценностями, которые не стареют и не
медленно бродили под сенью величавых устаревают, которые от века и на века.
деревьев, точно под куполом огромного собора,
аккуратно ступали по мягким осыпающимся Когда он начинал, бывало, рассказывать о
листьям, с восторгом вдыхали лесные запахи живом практическом опыте своей собственной
осени, наслаждались приятной беседой - и жизни, или размышлять, - я мог слушать и
светлая радость благодатным теплом вливалась в слушать его неотрывно.
душу.
- Смотри, - говорил он мне, когда мы
А тем временем я постепенно начинал однажды поднимались вверх по широкой
понимать, что никогда уже не забуду наши дорожке - есть особый секрет земного счастья.
прогулки с Иваном Васильевичем, и старался Нужно умело выбирать для себя сокровища. Тут
бережно уложить в свою память смысл и главное в том, чтобы никогда и ни при каких
содержание всего того мудрого, сказанного им,
потому что потом я буду возвращаться к нему

144

обстоятельствах не зависеть от мирских вещей и Так беседовал Иван Васильевич со мной. А
не присягать им. Вещи должны служить нам, и я, испытывая потребность напитать свою душу
они не смеют господствовать над нами. Кто высокой мудростью житейской, с усладою
боится за свои вещи, тот становится их рабом. слушал его, стараясь не проронить ни единого
Тогда вещи, как ночные упыри, начнут слова. От таких бесед было ясно и отрадно на
высасывать человека, унижать его, и все-таки душе у меня и так приятно, что ввек бы, кажется,
однажды, хотя бы в час смерти, покинут его не расставался с ним. И я глядел всё на него и
навсегда. Человеку не дано длительное время видел, как всё в нём светится, сияет. Светятся его
обладать ни вещами, ни людьми. Он не может глаза, лучится его взгляд, светла его улыбка. И
владеть ничем иным, кроме как собственными вся его душа подобна утреннему воздуху,
мыслями – истинно тем, чему он сам научился на промытого ночным ливнем. И думалось мне, что
протяжении своей жизни, и как потом стал мир должен быть счастлив, имея такого чистого
мыслить. И только эти сокровища и могут и доброго человека...
принадлежать человеку. С ними ему и предстоит
в конце земного пути предстать перед лицом ...Много воды утекло с той памятной
Вечности... встречи. Великое счастье выпало мне тогда -
встретить Ивана Васильевича, испытать
- Будь непритязателен и терпелив – говорил подлинную мудрость и доброту его, поверить ей,
он в другой раз, - примирись с тем, что может довериться ей и не обмануться...
быть, пройдёшь по жизни незамеченным.
Смирись перед всем. В смиренье том есть Где он сейчас, и жив ли - не знаю. Но
счастье человека! Предоставь другим блестеть и каждый раз, если меня посещает горе или
красоваться. Пусть. Но знай, что всё, чем одолевает печаль, я вспоминаю Ивана
славятся они, имеешь также в себе и ты - его Васильевича, вижу его глаза, из которых
лишь надлежит открыть. Делай добро, и делай не струится благостный свет - приемлющий,
возносясь, а смиряясь. И не суди о грехах других сочувствующий и согревающий, - и тогда
людей, а смирись и в смирении думай, что на приходит облегчение и в сердце моём
земле нет человека грешней тебя. Грех, что пробуждается надежда и радость...
болезнь, иной раз и против воли в человека
входит. Будь другом своей судьбы, жди, и Значит, он жив!
праздник твой придёт, когда наступит время
«жатвы» - тогда каждое зёрнышко будет бережно
собрано, и твоё зерно непременно будет с
любовью принято. И оно заколосится урожаем
радости!

Бывало, побеседует чудесно так со мной, -
как умная мать с любимым ребёнком, и затем
напоследок, помедлив, многозначительно
добавит:

- Смысл всего земного в том, чтобы,
независимо от своего возраста, - любить! Ведь
только тот, кто любит, любим Богом. Кто никого
и ничего не любит, никому и ничему на земле не
служит, тот остаётся пустым, бесплодным и
духовно мёртвым существом. Любовь даёт
человеку жизнь, она же несёт ему мудрость и
исцеление. И кто научится любить, любить
душу, тот будет жить вечно, и для него всё
исполнится. Это простая истина, она всегда
обитает вокруг тебя и не думает прятаться. Будь
светом для самого себя. Слушай своё сердце, - и
откроется тебе всё. Заглядывай в себя, и ты
найдёшь там всё. Так как изначально дано тебе
всё, что тебе нужно. И сверх того...

И в скором времени я понял это, и то, что
счастье человека состоит не в том, чтобы его
любили другие люди, а в том, чтобы он сам
способным был любить и творить для общего
добра...

145

Сказка о добром Сказочнике и
маленьком Птенчике

А на том берегу
Незабудки цветут,

А на том берегу
Звёзд весенний салют,

А на том берегу
Мой костёр не погас,

А на том берегу
Было всё в первый раз.

Рыбчинский Ю.

ПРЕДИСЛОВИЕ мокрых от снега, и потом нежно к груди
прислонил, как самую желанную драгоценность
Поезд лязгнул вагонами и остановился. на свете. Так теперь и стояли они, не шевелясь и
Затих стук колёс, и на долю мгновенья ни о чём не говоря, словно врастали друг в друга
наполнила мир тишина. Но тут же послышался навечно...
простуженный голос проводника: «Стоянка
двадцать минут». Меж явью и сном приподнялся А я смотрел на них и смотрел. Снег
нехотя я с тёплой постели в уютном купе и покрывал чистым белым покрывалом их головы,
посмотрел за окно. После ночной темноты еле плечи и рукава. К тому же женщина была одета в
светлело... Шёл мокрый снег... На пустынном куртку белого цвета, и по мере того, как оба они
перроне скупо блестел одинокий фонарь. становились белее и всё белее от снега, казалось,
Поблизости ни души... Зрелище наводило скуку. что их уже не двое, а единое целое...
И мне захотелось снова нырнуть под одеяло, с
головой зарыться в подушку, чтоб досмотреть Кто бы ни были эти люди, заключил я тогда
свои сладкие сны... для себя, они любят друг друга, и любят по-
настоящему...
Внезапно в дверь коротко постучались. А
секунду спустя она отворилась, и, с порога Нежданно вокзальный громкоговоритель
спросив разрешения, в купе вошла молодая сонным голосом известил об отправке нашего
женщина. Глянув рассеянно на меня, она в поезда. Они не шелохнулись. Тогда
полголоса произнесла: «Здравствуйте», затем вмешался вагонный проводник, сердито
положила свою дорожную сумку и тут же призывая отъезжающих занять свои места.
вышла, не ожидая ответа... Я вновь посмотрел за Женщина с неохотой оторвала голову от плеча
окно: теперь вблизи нашего вагона стоял мужчины и снова вопрошающе посмотрела ему в
приятный мужчина спокойной внешности, на глаза. Он обнял её всепоглощающим обхватом и
вид лет пятидесяти. нежно стал целовать глаза, щёки, губы, руки...
Затем распахнул свою куртку и вынул из
Тонким движением мысли отметил я про внутреннего кармана конверт и протянул его ей.
себя: «Вместе с таким человеком уютно всегда и Она взяла... И уже, силясь улыбаться сквозь
надёжно по жизни»... обильные слёзы, отчаянно-влажными глазами
страстно взглянула в очи мужчине. В том взгляде
А тем временем к мужчине скорым шагом читались растерянность, отчаяние, невыносимая
подошла моя будущая попутчица. Остановилась. боль... Потом она поникла с головой в объятья
И как-то вопросительно-потерянным взглядом его, крепко прижалась всем телом к нему... И в
принялась смотреть ему прямо в глаза. Он следующий миг крепко обняла его и поцеловала
стремительно обнял её, коснулся губами волос её благодарным, упоительно-продолжительным
горячим поцелуем. А затем повернулась и

146

побежала к двери уже отходящего поезда... переливались всеми цветами радуги, то
увлажнялись тёплой слезой. Иногда её озаряла
Войдя в купе, она на толику мгновения особая улыбка, и тогда лицо застенчиво краснело
взглянула растерянно на меня, тут же - очевидно, в письме речь шла об их милых
поспешным шагом подошла к окну и интимных тонкостях. В такие минуты взгляд её
внимательно посмотрела на перрон. После этого устремлялся куда-то туда далеко за окно. И,
растёрла ладонью скатывающуюся слезу на чувствовалось мне, там она видела не
щеке, сняла куртку, села за столик, раскрыла придорожные пейзажи, а что-то иное, венок тех
конверт, вынула исписанные листы и сладких минут, что были очень дороги сердцу
погрузилась в чтение... её...

Я тоже взглянул в окно - поезд набирал И так она, глубоко погружённая в свои
скорость. Всё быстрее мелькали пригородные переживания, не замечала вокруг себя и никого и
постройки. Светало... И я решил снова прилечь ничего.
и, укрывшись ещё тёплым одеялом, под мерный
стук вагонных колёс помечтать о своём. Но не Я же, неотрывно созерцая её чистое,
тут-то было: едва взглянувши на женщину, я открытое привлекательное лицо, весьма
вмиг забыл о своём, столь приятном, решении... выразительные глаза с длинными ресницами, и
растворившись в этом занятии, сам не ведая того,
Перед моею попутчицей лежал вскрытый интуитивно считывал с них, как мне
конверт - он был не подписан, а в руках она представлялось, то, о чём писалось, и то, что
держала три листа. Бумага была стандартных происходило у неё глубоко внутри. Однако, как
размеров приятно-тёплого жёлтого цвета. обнаружилось после, даже моя вездесущая
Обычно, такую используют для документов проницательность спасовала перед яркостью
особой важности. Все три листа от края до края с реалий всего, что впоследствии узнал я из её
обеих сторон были исписаны яркими рассказа...
разноцветными чернилами мелким
компьютерным шрифтом. Как я скоро узнал, это ...Поезд, повизжав тормозами, остановился.
было письмо ей от него... Машинально взглянув за окно и увидавши
название станции, я потрясённо возвратился к
Она читала, читала со всепоглощающим действительности - раньше я уже ездил этим
искренним любопытством, и так, словно в её маршрутом, и поэтому название говорило мне о
руках был не простой и обычный клочок ничего том, что с того момента, когда моя попутчица
не стоящей бумаги, а живой и драгоценный вошла в купе и до этой остановки, прошло
комочек радости и боли, трепетно-живая душа примерно два с половиной часа!.. Стало быть,
того, так ей дорогого мужчины... Она читала, и я всё это время она читала письмо, а я всё это
видел, как быстро мелькали мысли её, время внимательно за нею наблюдал,
отражавшиеся на открытом лице... Вот и теперь анализировал происходящее. А ещё я вместе с
вся она была в страстном возбуждении от тем, когда за нею наблюдал, неосознанно
внезапно нахлынувших чувств, потому как снова перебирал в памяти что-то своё, мелодии своих
и снова принималась перечитывать то письмо прошлых сердечных событий. Ну и ну!..
ещё и ещё, по нескольку раз. Очевидно, угадывая
тайный смысл, старалась проникнуться Поезд остановился, а я, не скрою, я вдруг
размышлениями автора. Порой, остановив взгляд почувствовал себя немного огорчённым. Но не
и надолго задумавшись, всею душой переживала только от того, что наблюдение моё внезапно
прочитанное и бережно вносила ей дорогие прервалось. А, видимо, ещё и потому, что оно
слова в своё беспредельно распахнутое доброе как-то исподволь растрогало во мне что-то моё
женское сердце. Иногда она анализировала личное, давнее... Впрочем, которого,
отдельные словосочетания, видимо, осмысливая оглядываясь серьёзно вспять, можно уверенно
их полноценное значение. Часто останавливалась сказать, что по-настоящему совсем-то и не было.
видно над тем, в каком порядке в предложениях Но, как не странно, благодаря тому
размещены запятые и точки, этим самим воспоминанию мне ближе стала и понятней
представляя настроение писавшего ей то молодая женщина, сидящая передо мной в купе...
письмо...
И вот снова вагон всколыхнулся. Поезд
На протяжении всего времени её глаза тронулся дальше. Колёса привычно начали свой
менялись: то меркли и сужались тоскливо и с перестук.
болью от чего-то грустного, то разгорались и
Я перевёл взгляд с окна на попутчицу. И

147

глаза наши встретились. Она встрепенулась, - Мои родители... они против нас...
видимо как-то почувствовала, что я был Произнесла и остановилась. Лицо её было
свидетелем её тех тайных мыслей за чтением. растерянным, как у ребёнка.
Молча глядели мы один на другого... Её А у меня сразу защемило в глубине души. В
бездонные серо-голубые глаза пугали меня тот миг мне очень сильно захотелось сделать для
бесконечной пропастью души. И хотя совесть у неё что-то очень хорошее. Но что? Что?..
меня была чиста, но всё же чувствовал я за собой Добрую минуту я напряжённо размышлял над
некоторую неловкость и ждал, что скажет она. А этим. Вдруг с моих губ как-то сами собой
она после
лёгкого торопливо
смущения сорвались
пришла в себя и сочувственные,
теперь смотрела полные
спокойно и безотчётного
доверчиво на доверия слова:
меня. И вот она
мне подарила - Вот вздор,
улыбку. Я глупости какие! Да-
ответил ей тем да-да! Это Ваша
же. Мы жизнь, и
улыбались друг распоряжаться ею
другу, но ещё лишь только Вам.
продолжали Поверьте мне,
молчать!.. поверьте, я уверяю
Вас - лишь только
И так наше Вам! Человек волен
обоюдное сам выбирать и мир
молчание тихо и страну, в которой
продолжалось ему жить, и того, с
несколько длительных секунд. Это успокоило кем ему жить…
меня, и тогда, опять улыбнувшись, я задал ей
прямой и откровенный вопрос, как будто Я умолк,
сближающая теснота купе и более чем подыскивая ещё более убедительные слова. А
двухчасовой сеанс немого чтения-наблюдения через минуту вновь с искренним сердцем я
давали мне право на это. А может просто каким- продолжал:
то шестым чувством я уловил, что не будет
отказано мне от неё в тот решающий миг. - Я говорю с Вами так, потому что у меня
чуточку больше опыта жизни. Со мною что-то
И так первым делом я вежливым голосом со подобное как-то уже приключилось. Я совершил
стойкою верою в результат спокойно сказал: уже ту ошибку, к которой Вы, похоже, близки, -
доверительно молвил я, при этом слегка
- Помилуйте, и если не сочтёте дерзостью с покрививши душой...
моей стороны, то мне хотелось спросить бы у
Вас: ...там, там на перроне, - при этом я качнул Последовало продолжительное молчание.
головой в сторону окна, - там, с тем приятным Она размышляла, видно, питалась найти
мужчиной это было расставание... надолго ли... и подходящий ответ.
почему?
- Я обязана родителям своей жизнью, -
Сначала во взгляде её появился испуг. Затем наконец, произнесла она неуверенно,
- глубокое смущение. И без того бледное её вопросительно взглянув на меня, и утихла.
лицо, сделалось ещё бледнее. Она опустила
ресницы и некоторое время молчала. И вот, - Ваша обязанность перед родителями в
наконец, видимо присущая ей потребность первую очередь состоит в том, чтобы быть
всегда быть искренней взяла верх и тогда она счастливой. Они не должны принуждать Вас
слегка пожала плечами, и глядя мне прямо в совершать то, что лишит Вас Вашего личного
глаза чистым и твёрдым взглядом, печально, но счастья. Разве не так? Зачем Вам терять
откровенно, почти шёпотом произнесла: единственную и неповторимую в мире любовь,
которую искали Вы всю свою честную жизнь.
Искали и отыскали её. Не лишайте себя счастья
только потому, что кто-то на это смотрит иначе.
Верьте в силы свои. И действуйте!.. А что Вы
сами об этом-то думаете?

148