voinross-3-2020

• Екатерина КАМЫНИНА. Защитники неба Москвы.
• Николай КОЛУПАЕВ. Громкая читка газеты «Правда» на привале.

• Александр АНАНЬЕВ. Парад Победы 24 июня 1945 года.
• Вячеслав ПОТОГИН. В кругу молодых.

Интересна картина Екатерины

Камыниной «Маршал Советского Со-

юза К. К. Рокоссовский». Написано

немало портретов знаменитого мар-

шала, которому довелось командо-

вать Парадом Победы 24 июня 1945

года. Это полотно необычно тем, что

на нем запечатлен довольно ред-

кий момент в жизни Рокоссовского.

Дело в том, что после капитуляции

гитлеровской Германии союзники ре-

шили отметить ратный подвиг наших

полководцев. Одной из высших на-

град Великобритании считался орден

Бани. Он был учрежден еще в 1725

году. Получивший его сразу стано-

вился рыцарем короля и в обраще-

нии к нему могли применять только

слово «сэр». Название ордена Бани

осталось от древнего обряда, когда

получивший белый крест из рук коро-

ля должен был совершить омовение

в реке или озере, то есть смыть все • Валерий МОКРУШИН. Военный почтальон.

свои грехи.

Британское командование решило наградить этим ор- Так песня Бориса Мокроусова на стихи Александра

деном Маршалов Советского Союза Г. К. Жукова, И. С. Ко- Жарова, написанная в 1943 году, стала картиной в год

нева и К. К. Рокоссовского. Церемония состоялась в июне 75-летия Великой Победы. А мы до сих пор помним самые

1945 года у Бранденбургских ворот в Берлине и активно ос- знаменитые строки из этой песни: «Последний моряк Се-

вещалась в английской печати. У нас она прошла почти не- вастополь покинул».

замеченной. Картина Екатерины Камыниной устраняет этот Яркий образ мальчишки-воина – на картине Екате-

исторический пробел. рины Камыниной «Юнга». Дети разными путями станови-

У каждой песни есть своя история. Не часто так быва- лись сыновьями полков или юнгами. Кого-то подбирала в

ет, что песенному сюжету посвящается картина. Михаил По- сожженной деревне воинская часть, кто-то был определен

летаев на полотне «Тот камень заветный» изобразил самый в знаменитую Соловецкую школу юнг на Северном флоте.

щемящий момент знаменитой песни военных лет, которую Самые знаменитые ее выпускники – писатель Валентин

с пронзительным драматизмом исполнял Леонид Утесов. Пикуль и оперный певец Борис Штоколов. Шестеро юнг

Стоящие на берегу женщины бросают прощальный взгляд стали Героями Советского Союза, многие награждены бо-

на мужей-моряков в шлюпке. Вот-вот весла опустятся на евыми медалями и орденами.

воду, шлюпки уйдут в открытое море, и только зажатый в На картине – юнга-сигнальщик, героически передаю-

руке одного из моряков камень будет напоминать ему о щий сообщение на другой корабль во время боя. Скорее

родном Севастополе. всего, его прототипом мог быть юнга лидера эсминцев

На самом деле у этой песни была документальная ос- «Ташкент» Борис Кулешин. Его отец погиб в 1941 году, а

нова. Летом 1943 года композитор Борис Мокроусов про- мать была угнана в Германию. Боря перешел линию фрон-

читал в газете «Красный флот» очерк «Севастопольский та с нашими отступающими частями и попал на Кавказ, в

камень». В нем рассказывалось о том, как четверо моряков Поти. Борю взяли юнгой на лидер эсминцев «Ташкент».

несколько дней плыли на шлюпке по Черному морю из за- Сначала он выполнял обязанности сигнальщика, затем его

хваченного немецкими войсками Севастополя в сторону Ту- перевели к зенитчикам. 2 июля 1942 года он был ранен во

апсе. Один из них был смертельно ранен. Умирая, он дер- время налета немецких бомбардировщиков на «Ташкент»,

жал в руке небольшой кусочек гранита, отбитый снарядом стоявший у причала в Новороссийске. Несмотря на ране-

от парапета набережной. Покидая Севастополь, он дал себе ние, Кулешин подавал зенитчикам снаряды и не покинул

клятву вернуться в освобожденный от захватчиков город и пост до конца налета. За это он был награжден орденом

положить камень на место. Перед смертью он передал этот Красной Звезды.

камень товарищам с наказом, чтобы они выполнили его Картины Александра Ананьева «Парад Победы 24

клятву: июня 1945 года» и Вячеслава Потогина «В кругу молодых»

– Кто камень возьмет, тот пускай поклянется, посвящены уже послевоенному времени. Величие одного

Что с честью носить его будет. из самых знаменитых парадов в истории страны и про-

Он первым в любимую бухту вернется стая будничная сценка в суворовском училище наполнены

И клятвы своей не забудет. ярким светом. Это свет новой мирной жизни, завоеванной

Тот камень заветный и ночью, и днем огромной ценой.

Матросское сердце сжигает огнем. Игорь ДОНЦОВ

Пусть свято хранит
Мой камень-гранит,
Он русскою кровью омыт.

13 "Воин России" № 3 193

194

Коллаж Ильи НИКОЛАЕВА

ПРОЗА

Игорь Николаевич ХРИСТОФОРОВ родился в 1956 году в
Донецке. В 1977 году окончил Киевское высшее военно-морское
политическое училище с отличием. Служил на Черноморском
флоте. В 1985 году окончил редакторское отделение Военно-
политической академии имени В.И. Ленина с отличием и получил
назначение в отдел очерка и публицистики редакции журнала
«Советский воин», где прошел все должности по служебной
лестнице и в 1999 году был назначен главным редактором.
Только тогда этот же журнал носил нынешнее название «Воин
России».

Игорь Христофоров – автор более двадцати книг прозы в
детективном и приключенческом жанре, изданных тиражом
более двух миллионов экземпляров. Член Союза писателей
России. Награжден орденами Почета и Дружбы, многими
медалями. Капитан 1 ранга запаса.

Я учился в самом молодом военно-морском класса по порядку. Я так много времени потратил на
училище страны. Мы оказались всего лишь свою длинную фамилию на робе и брюках и так тща-
седьмым его набором и соответственно седь- тельно пришивал белую полоску на карман, что за-
мым выпуском, получившим лейтенантские по- был подписать берет. Утром после гортанного крика
гоны в семьдесят седьмом году. Над нами все дежурного на подъем я не нашел его на своей тум-
четыре года учебы висели эти три счастли- бочке и встал в строй с непокрытой головой.
вые семерки. Большей красоты цифр и большей
удачи трудно было предсказать. И многим из Старшина роты, крепыш с немигающими азиат-
нас было дано познать за годы жизни любовь, скими глазами, у которого за плечами были три года
счастье и успех. А кому не повезло, значит, они срочной службы на флоте, внимательно изучил мою
просто не знали об этих трех семерках. почти под ноль остриженную голову и тихо оценил ее:

На флоте бабочек не ловят – Наряд вне очереди.
Я не сдержал обиду:
Пословицу про бабочек я услышал на второй – Кто-то взял мой берет.
день учебы в училище. За сутки до этого мы прибы- – Он подписан?
ли из лагеря в казарму, получили на складе синюю – Я не знаю, – попытался я вспомнить вчераш-
курсантскую робу, берет со звездочкой, тельняшку, ний день.
синие трусы почти по колено, черные носки и пу- – Значит, он ушел. На флоте бабочек не ловят.
довые матросские ботинки-прогары со шнурками – Но у меня нет другого.
из воловьей кожи. У тумбочки дневального на стуле – У меня тоже, – обернулся старшина к батале-
стояла алюминиевая миска с разведенной хлоркой. ру, который вчера выдавал нам форму. – А у тебя?
По очереди мы макали в нее спичку и подписыва- Круглощекий парнишка из служивых, лучший
ли изнутри робу, брюки и берет. Фамилия, инициа- друг старшины, крутнул на пальце связку ключей и
лы, номер курса, роты и класса. В моем случае это кивнул мне:
было 123 – первый курс, вторая рота, третий класс. – Пойдем бэушный дам. Только подпишешь при
На накладном кармане рабочей куртки синего цвета мне. И пастью больше не щелкай. Старшина пра-
мы пришили выданный нам номер. Баталер, види- вильно сказал: на флоте бабочек не ловят.
мо, еще вчера через трафарет нарисовал его тушью На следующий день нас строем провели на
на белой полоске материи. На моей значилось «1- учебную территорию, и тот же старшина зачитал по
12328». Первая единица обозначала номер батальо- списку номера аудиторий для самостоятельной под-
на, а последние две цифры – мой номер в списке готовки у каждого класса.
Наша комната оказалась на четвертом этаже
малого учебного корпуса. Мы неслись наперегон-

13 * 195

ки по лестнице, пинали друг друга по стенам, под- со служивыми, бывшие школьники со школьниками.
секали сзади по каблукам. Грохот тяжеленных про- Так и отсидели четыре года.
гар напоминал камнепад в горах. Каждому хотелось
сесть либо на последние парты, либо ближе к окну. Тогда мы еще не знали, что находимся только
Исчезла разница между недавними школьниками и у основания пирамиды, и забраться на самый ее
служивыми, у которых за плечами было по два-три верх вообще ни у кого не получится, потому что в
года срочной службы. Все соревновались за явную других училищах, институтах и университетах тоже
глупость, а может, именно в этой схватке были за- были свои пирамиды и некоторые из них уже тогда
чатки того, что потом выплеснется в немилосердную смотрелись гораздо выше нашей. Основная гонка у
борьбу на распределении по флотам перед выпу- нас начнется потом, когда мы станем офицерами и
ском. Одно дело если ты попадал в начало офицер- попадем в мясорубку флота. Именно там для неко-
ской службы на Черноморский или Балтийский флот, торых станет недостижимо даже звание капитана 3
где ни льгот, ни серьезных денег, и совсем другое – ранга с одинокой звездой на погоне.
Север или тем более вожделенная Камчатка с годом
за два и окладами как у генералов в Москве. А в сентябре 1973 года мы твердо понимали
одно: нужно перетерпеть первый курс, а дальше
В числе первых я, помня о бабочках, ворвался в будет легче дышать. И успеть совершить что-то се-
комнату и наткнулся на квадратную спину опередив- рьезное тоже будет легче.
шего меня бывшего ефрейтора-артиллериста.
Восемь граммов сервелата
– А вы кто такие? – возмущенно спросил он у
пяти курсантов, уже сидящих за тремя задними сто- Вкусы с годами меняются. С первого курса
лами. училища мы считали, что нас кормят очень даже
средненько, хотя с дистанции в сорок с лишним лет
В отличие от нас они были не в синем рабочем перловка с кусками жареного хека на завтрак смо-
платье, а в белых форменках и черных брюках при трится довольно аппетитно и, главное, натурально.
ремнях с бляхами. У трех из них на груди горели в А тогда мы хотели большего. Мы хотели кулинарной
лучах солнца знаки об окончании суворовского учи- роскоши. Желание родило изобретение, но имя ге-
лища, у двоих – нахимовского. ния, первым предложившего его, кануло в туман над
Подолом.
Первым встал рослый скуластый парень из на-
химовцев. Он прошел к первому столу в среднем Изобретение было простым: с вечера в каждом
ряду, взял лежащую на нем бумажку и объявил: взводе назначался дежурный по закупкам колбасы и
сыра утром следующего дня в гастрономе на проти-
– Мы питоны и кадеты. Нас распределили в ваш воположной от училища стороне Красной площади.
класс. Я написал на листке наши фамилии и клички. Во время физзарядки он под прикрытием товари-
Это Купа, – показал он бумажкой на курсанта, ноги щей отделялся от бодро бегущего строя и нырял за
которого торчали до середины следующего стола, – кусты. После того, как рота втягивалась в улочку за
это Кики, это Боб… углом, колбасник отработанным маршрутом добегал
оставшуюся сотню метров до гастронома и нырял в
– Что за самодеятельность? – протиснулся из его теплое, вкусно пахнущее нутро.
толпы, уже вошедшей в комнату, старшина взвода,
на погонах которого солидно смотрелась широкая Мне выпала пятница в конце октября. Над По-
оранжевая полоска главного старшины. – Какие долом висела скучная седая морось. Рота бежала
кики и купы? в колонну по четыре точно в ногу, словно вот-вот
должна была перейти на строевой шаг. Рядом с нею
– Ниже нас можете написать ваши фамилии и семенил, задавая ритм, новый старшина роты. Он
клички, – упрямо повторил нахимовец. был не так придирчив, как предыдущий, который
как-то быстро и незаметно уволился из училища,
Главный старшина вырвал бумажку из его рук, и мы сразу забыли его свирепые азиатские глаза.
но вырвал не всю, а только клочок и показал этим Одного отставшего курсанта из последней шеренги
клочком на последнюю парту: новый старшина роты не заметил. Или сделал вид,
что не заметил, и я рванул к двери магазина.
– Раз такие шустрые, то это теперь ваши места.
А про кликухи забудьте. Здесь не колония и не пе- Очередей в гастрономическом отделе было
ресыльная тюрьма. Вопросы есть или впаять тебе, две. Жители Подола с утра закупались на выход-
питон, наряд на помывку палубы? – сказал главный ные и для выезда на дачу. Я занял очередь человек
старшина, уже не только отслуживший на флоте три на пять. Вареную колбасу брали палками, а пото-
года, но и отгулявший до поступления в училище му я довольно быстро оказался у весов, стоявших
еще два года на гражданке. между двух витрин под выгнутым стеклом. Слева –
желто-белой от кругов сыра и брикетов сливочного
– Ну ладно, – как-то сразу обмяк нахимовец и масла и маргарина, справа – красно-коричневой от
двинулся к своему месту по проходу с оставшимся сложенных горками колбас. На столах за спинами у
в его руке обрывком бумажки, на котором красова-
лись их клички.

Его тут же оттолкнули чьи-то сильные руки.
Схватка за оставшиеся места продолжилась и через
минуту стихла. Все сели как надо. Бывшие служивые

196

продавщиц двухметровыми пирамидами высились Я с тоской в душе слушал их мерный стук и спи-
банки с тушенкой, сгущенкой и мясными консер- ной ощущал дрожжами поднимающуюся ненависть
вами «Завтрак туриста», которые в народе звали в растущей за мной очереди. Чаще всего ожидание
«Последний завтрак туриста», а наверху средней, скандала выматывает сильнее, чем сам скандал.
самой высокой пирамиды стояла фарфоровая ста-
туэтка молодого казака в красных шароварах. Он – Долго еще? – возмутился за всех писклявый
так высоко вскинул ногу в гопаке, будто намере- женский голосок.
вался спрыгнуть с этой пирамиды в пахучее кол-
басное царство внизу. Продавщица по-садистски промолчала. Ей, ка-
жется, нравилась эта пытка над очередью.
Массивная тетка, похожая на круг сыра, при-
вычно хмыкнула при виде курсантской робы и со – Я так на электричку, пожалуй, не успею, – са-
знанием дела протянула ко мне пухлую кисть: мому себе напомнил скромный мужской голос где-
то в середине очереди.
– Шо замер? Давай бумажку, морячок.
– Вот! – достал я из нагрудного кармана сло- Кто-то поддержал его в конце закрутившейся
женный вчетверо листок в ученическую клеточку и хвостом очереди, но я постарался оглохнуть. Если
протянул его продавщице. начать о чем-то думать очень сильно, то мир исчеза-
Пробежав по строчкам, которых оказалось два ет и уже ничего не слышишь. А все, что прямо перед
десятка с лишним, она оправила белый колпак, косо тобой, превращается в немое кино.
сидевший на обесцвеченных до похожей белизны
волосах, и с удивлением прожевала губками со сле- Замедленным движением продавщица отсекла
дами съеденной алой помады: ровно два прозрачных колесика сервелата, положи-
– Восемь граммов сервелата? Это как? ла их на обрывке бумажки на тарелку весов и сде-
– Если можно, двумя кусочками, – передал я лала такое счастливое лицо, словно ей только что
просьбу Шуры, самого доброго и самого потратив- предложили выйти замуж.
шегося в увольнении курсанта взвода.
На самом деле по документам он был Валерой, – Ровно восемь граммов! – объявила она. – Глаз
но все звали его Шурой, что считалось в порядке ве- – алмаз. Шо у тебя там с деньгами? Ты что, не слы-
щей в нашем классе, где еще одного Валеру звали шишь?
Алексом, а Олега почему-то Аликом. Мы пытались
изменить навязанную нам реальность, но другого – Что? Все уже?
способа не знали. Я разжал кулак с потными монетами, сыпанул
– А одним куском нельзя? – приготовилась на- ими по прилавку, а сверху прикрыл мятыми рубли-
хамить продавщица. ками из кармана.
– Можно. Но лучше двумя. Очередь за спиной одновременно вздохнула,
– А сыра не надо? – перевернула она бумажку, будто вынырнула из-под воды.
но на обороте ничего не нашла. Замедленным движением продавщица вытерла
– Никто не заказал, – наконец-то успокоил я масляные пальцы тряпкой, сложила стопочкой мо-
одышку после стометрового рывка через площадь и нетки к монеткам по номиналу, разгладила рублики
смахнул капли мороси с чуба. и тоже сделала из них подобие стопочки.
– От зараза! – пропела тетка, зло посмотрела – На! – сдвинула она толстым пальчиком по
на двух занявших за мной очередь мужиков и ныр- прилавку две копейки сдачи, но я сделал вид, что не
нула по пояс в витрину. – Когда же ж вас, бездель- заметил этого.
ников, на флот отправят! Шо ж вы ходите и ходите Ребром ладони я смел сверточки с драгоценны-
кажын день! ми порциями в целлофановый пакет и, не оборачи-
С безошибочной гастрономической памятью ваясь на очередь, бросился в обратный, еще более
она подняла на прилавок все нужные по списку мар- рискованный путь, чтобы присоединиться к бегущей
ки колбас: Докторскую и Любительскую, Краковскую к воротам училища роте.
и Полтавскую, Языковую и Одесскую, Московскую Через полчаса на завтраке третий класс второй
и, наконец, изысканный варено-копченый сервелат. роты почти в полном составе пил чай с колбасными
Порции были смешные: сто грамм, пятьдесят, семь- бутербродами.
десят, восемьдесят. Строго по деньгам, оставшимся Два колесика сервелата на прямоугольном ку-
в курсантских карманах после увольнений. сочке белого хлеба у Шуры, который на самом деле
Нож летал по прилавку, отсекая нужные порции. Валера, смотрелись наиболее изысканно. Он дер-
Ошибки в один-два грамма в учет не шли. Каждая жал бутерброд, чуть отставив в сторону мизинчик и,
стопка мясных колесиков завертывалась в хрустя- возможно, ощущал себя графом в ресторане. А мо-
щую крафтовую бумагу и складывалась у весов, жет, и не графом, но таким довольным я его не ви-
промасленные пальцы летали между палками кол- дел давно.
басы и счетами с деревянными костяшками. Когда маленький, кругленький, плотненький
старшина прокричал команду «Роте встать, стро-
иться для перехода на учебную территорию!», на
столах в чугунных бачках взвода осталась почти вся
перловка и большая часть хека. А я ощущал неверо-
ятную легкость в душе, потому что очередь на сле-

197

дующий нырок в магазин подошла бы ко мне только Однообразные будни аэродромного техника
через месяц. слишком расслабили Лыкова, чтобы он мог позво-
лить себе так истово рвать жилы. Нужно было что-то
Лошади на палубе другое. Нужна была улыбка удачи.

Командиру роты капитану Лыкову никак не при- Когда на каком-то совещании объявили, что на
сваивали майора. Нам были неведомы его муки, но флоте будет проведен конкурс на лучшую ленин-
в минуты, когда он срывался в крик на старшин, чув- скую комнату, Лыков почувствовал, что сама жизнь
ствовали, что не все так радужно в его жизни. А уж дает ему шанс.
когда командиру соседней роты нашего же первого
курса капитан-лейтенанту Парабашу вручили перед У человека всегда есть тайны. Некоторые он
строем погоны капитана 3 ранга, Лыков загрустил уносит с собой в могилу, некоторые приходится рас-
совсем не по-детски. крывать.

Парабаш был почти на десять лет старше Лы- Еще на службе на Севере в тихие нелетные
кова и в отличие от бывшего авиационного техни- дни Лыков пристрастился к чеканке. Матрос из
ка имел высшее образование и даже командовал батальона обеспечения окончил перед призывом
когда-то торпедным катером на Балтике. Просто профтехучилище по работе с металлом, а у них в ча-
в один чрезвычайно неудачный день на учениях он сти оформлял кабинеты командиров масштабными
промазал торпедой по деревянному щиту, потом полотнами на авиационную тему. Каждая комиссия
не нашел эту торпеду в море, что приравнивалось к уезжала из авиаполка с роскошными чеканками.
разбазариванию социалистической собственности,
а на обратном пути в базу посадил катер на мель. Заинтересовавшемуся этим Лыкову матрос
Ему грозил суд, но какой-то очень добрый кадровик вкратце рассказал то, чему его учили два года: как
спас его, отправив командиром взвода в наше еще выбирать латунные листы, как самому сделать ин-
только-только создаваемое училище. струмент, как прокрасить белой эмалью оборотную
часть, чтобы потом перенести на нее с трафарета
Щупленький, полысевший, вечно ходящий по рисунок, как проходить металл разными чеканами,
стойке «смирно» с прямой спиной, постоянно тяну- как укреплять на фанеру и что делать, чтобы чеканку
щий вверх подбородок над кителем с безупречным не покоробило со временем.
белым подворотничком, Парабаш больше пятнадца-
ти лет терпеливо носил погоны капитан-лейтенанта, Свою давнюю страсть Лыков решил применить
а когда получил долгожданную большую звезду, то при оформлении ленинской комнаты. В те годы по-
построил роту, потянул подбородком выше обычно- добные помещения совмещали в себе храм покло-
го и объявил вытекающую из перемены своего ста- нения идее коммунизма, сельский клуб и библио-
туса военную мудрость: теку. В углу обязательно стоял внушительный бюст
Ленина, на стене висели плакат «Политбюро ЦК
– Мне всего сорок пять, а я уже капитан третье- КПСС» и стенды по истории армии и флота. На сто-
го. А кем будете вы в мои годы, разгильдяи? лах лежали подшивки военных газет и журналов, а
на тумбочке красовался телевизор в корпусе из ла-
В заочном службистском соревновании двух кированного дерева.
командиров рот Лыков явно проигрывал. Парабаш
на дежурстве с безупречным военным лоском но- Победить в конкурсе Лыков решил с помощью
сил широкий офицерский ремень с обоймой и всег- чеканки. Пока курсанты плакатными перьями писа-
да знал, кто из начальства и, главное, когда придет ли на стендах длинные тексты по истории армии и
с проверкой на спальную территорию. Только он флота и вклеивали на них цветные фотографии ко-
умел с истинно флотским шиком при виде большо- раблей и подводных лодок, он дома изготовил две-
го начальника перейти на парадный строевой шаг и надцать чеканок с кораблями, самолетами, танками
громко и внятно доложить пришедшему, к примеру, и подводными лодками. Их повесили в ряд над все-
дежурному по училищу, что происшествий нет, хотя ми стендами. Получилось что-то похожее на филиал
твердо знал, кто из курсантов и когда ушел в само- Третьяковской галереи.
волку. Однажды его вызвала на КПП супруга, такая
же щупленькая, как он, огненно-рыжеволосая жен- Первым пришел проверять ленкомнаты заме-
щина с грустными глазами, и, увидев давно забытое ститель начальника училища по тылу со свитой. На-
лицо, взмолилась: чинал он сверху, то есть с нашего четвертого этажа,
и командирскую требовательность еще не растра-
– Слава, ты уже больше месяца не приходил до- тил. Высокий, сухощавый, с тремя глубокими воле-
мой. Я не знаю, что думать. выми морщинами на лбу, он держал себя властно,
как и полагалось капитану 1 ранга, то ли четвертому,
Чувствуя спиной, что за сценой наблюда- то ли пятому в училищной иерархии.
ют курсанты из дежурной смены на КПП, он по-
белогвардейски щелкнул перед женой каблуками и Галерею из чеканок он заметил сразу. Твердо
отрезал: помня, что деньги на это по его ведомству затраче-
ны не были, он похвалил инициативу, чем заметно
– Женщина, не мешайте мне служить! оживил Лыкова, который с горячностью принялся
рассказывать процесс создания каждого полотна.

198

– Это все, конечно, интересно, – оборвал его командиром роты. – Партия и правительство осна-
пламенную речь проверяющий. – Но если вы реши- щают нашу армию и флот современными вооруже-
ли показать, так сказать, всю нашу армию и флот, то ниями и техникой, а вы развешали каких-то кобыл в
почему не отразили кавалерийские войска? Без них ленинской комнате, в святом, можно сказать, поме-
история нашей армии невозможна. щении…

Лыков ожидал любого вопроса, но только не – Здесь есть еще один интересный момент, то-
этого. За окном полоскал алые советские знамена варищ председатель комиссии, – вставил свое за-
семьдесят четвертый год, и во всей огромной армии мечание стоявший у стенда о современном флоте и
была только одна маленькая кавалерийская часть, читавший его с тщательностью газетного корректо-
да и ту создали в Подмосковье для киносъемок, а не ра капитан 2 ранга. – Посмотрите туда, – показал он
для реальных боевых действий. мясистым пальцем на самый низ стенда, от которо-
го до пола оставалось всего десять сантиметров.
Лыков не знал, что заместитель начальника учи-
лища служил во время войны в кавалерии, но понял Все согнулись, хрустнув поясницами, прочи-
его замечание буквально. тали последнюю строчку, где говорилось о визите
главнокомандующего Военно-морским флотом Ад-
– Устраним недостаток, товарищ капитан пер- мирала Флота Советского Союза Сергея Георгиеви-
вого ранга! – отчеканил он, и сопровождавшие ты- ча Горшкова на авианесущий крейсер «Киев», и ка-
ловика другие члены комиссии согласно закивали питан 1 ранга обрадованно объявил:
головами.
– Два балла вашей ленинской комнате, товарищ
– Вот и хорошо, – с высоты своего гренадер- командир роты! Вы сами прочтите, что тут написали
ского роста зам по тылу еще раз осмотрел ленком- ваши грамотеи!
нату, сделал несколько замечаний по подшивкам,
стульям и телевизору и увел за собой свиту. Лыков поклонился плинтусу и прямо над ним на
белом ватмане стенда прочел:
Через две недели Лыков сменил в галерее че-
канки самолетов и танков на скопированные полотна – Гавнокомандующий флотом.
Митрофана Грекова, певца кавалерии и Первой Кон- – Вот именно! Я не буду повторять это слово.
ной армии. Между крейсерами, тральщиками и под- Где буква «Л», товарищ капитан? Вы что же, решили
водными лодками неслись по новым латунным кар- так поиздеваться над руководством Военно-мор-
тинам разудалые всадники на мускулистых лошадях, ского флота? Вам что, уже не нравится служба в
строчили «максимы» с тачанок и играли музыканты училище? У нас на флоте много должностей более
на трубах, сидя при этом тоже на иноходцах. низкого ранга, если вы не справляетесь с обязанно-
стями командира роты.
Московская комиссия, в отличие от училищно- Понимая, что спасти уже ничего нельзя, Лыков
го тыловика, начала обход конкурсных ленинских уперся взглядом в яркие орденские планки на груди
комнат снизу. На четвертый этаж она добралась капитана 1 ранга, самого большого начальника из
уже раздраженной. Во главе ее устало шел пред- встреченных им в жизни, и вяло ответил этим план-
седатель комиссии пухленький капитан 1 ранга из кам:
политуправления Военно-морского флота, который – Мы исправим эту описку.
со дня на день должен был получить звание контр- Слово получилось каким-то корявым, почти ру-
адмирала. По тому, как он не донес правую кисть до гательным и он добавил:
виска сантиметров на двадцать при приеме доклада – Извините, исправим ошибку. Сегодня же ис-
Лыкова, было заметно, что внутри он уже ощущал правим. Вот сейчас же.
себя контр-адмиралом. Он еще что-то говорил и говорил, но грохот бо-
тинок перекрыл его тихие слова. Комиссия ушла по
Белоснежный бюст Ленина, пестрые стенды, этажу смотреть ленинскую комнату роты Парабаша,
телевизор и подшивки были такими же, как и во а Лыков стоял с раскаленным лицом, смотрел то на
всех предыдущих комнатах, а вот чеканки заставили низ стенда с дурацкой ошибкой, то на кавалеристов,
всех вскинуть головы. скачущих с саблями на ракетный крейсер, и догады-
вался, что следующее звание в ближайшее время он
– Это что такое? – скривил губы капитан 1 ранга не получит.
и показал пальцем на несущуюся на него с чеканки Через полгода, перед самым отъездом обеих
четверку рысаков с тачанкой. – Это что за лошади рот нашего курса на практику на крейсер Черномор-
на палубе? Здесь военно-морское политическое ского флота, Лыкову все-таки присвоили звание май-
училище или конюшня? ора. Неделю мы его не видели, а когда перед самым
убытием на флот он все-таки появился, то построил
Заместителя по тылу среди пришедших не роту, вышел перед нами в новенькой форме капита-
было, и Лыков понял, что спасать его некому. на 3 ранга с нашивками плавсостава, хотя ему при-
своили вполне сухопутное звание майора, обвел всех
– Мы посвятили эти работы истории нашей ар- кроваво-красными глазами и сказал с горделиво,
мии, так сказать, со времен Гражданской войны, –
попытался оправдаться Лыков. – В те годы Первая
Конная армия…

– Какая конная армия, товарищ капитан! – за-
вис проверяющий над заметно уменьшившимся

199

по-парабашевски вскинутым подбородком: фессия к ним не относилась. Она не могла никого
– Представляюсь по случаю получения очеред- и ничего увековечить, хотя и работала со словами.
Она скорее успокаивала, уверяя других, что страна
ного воинского звания. – Немного подумал и доба- идет правильным путем.
вил: – А мне всего тридцать шесть.
К тому моменту я уже опубликовал два стихот-
С этого дня курсанты между собой стали звать ворения. Отец работал на строительстве гранди-
его майором третьего ранга. За год до нашего вы- озной Усть-Илимской гидроэлектростанции в Ир-
пуска он оставил роту и уехал на Северный флот ре- кутской области, я отослал ему пафосные стихи о
дактором газеты на крейсер. Наверное, ему очень покорении сибирских рек, написанные на скучной
хотелось получить вторую звезду, но у него ничего лекции по психологии, и совершенно неожиданно
не вышло. На Севере тоже надо было пахать и па- получил от него письмо с вложенными в него двумя
хать, а не ждать удачи. А Парабаш, оставшийся в номерами газеты «Усть-Илимская правда». В каж-
училище, перевелся преподавателем на кафедру дой из них было напечатано по одному моему сти-
кораблевождения и дослужился до звания капитана хотворению. В эту минуту я ощутил себя Пушкиным.
2 ранга. Или почувствовал то же, что ощутил Пушкин, когда
ему принесли свежеотпечатанный первый сборник
Первая заметка стихов.

Бывают дни, которые определяют всю даль- В редакцию «Политработника флота» я тоже
нейшую жизнь. Доставшийся мне день был таким пришел со стихами. Валентин Иванович вниматель-
солнечным, что его тепло до сих пор согревает мою но прочел их и оценил:
судьбу.
– Неплохо. И тематика флотская. Подборка
Мы повзводно спускались из аудиторий мало- есть. Принеси еще фотографию. Но если ты хочешь
го учебного корпуса после лекций и толпились на и дальше сотрудничать с нами, то нужно перехо-
плацу в ожидании построения. Апрельское солнце дить, скажем так, на прозу. Журналистика – это ре-
щедро заливало все вокруг, и оттого стены зданий, месло. Важно набить руку на простых текстах. Вот о
серый асфальт плаца, трибуна на его противопо- чем бы ты написал заметку, что было у тебя такого,
ложной стороне, скамейки и деревья казались го- что могло бы оказаться интересным для других?
раздо светлее, чем они были на самом деле. Город
млел под щедрыми лучами и заставлял каждого де- – Что было? – перебирал я в памяти события
лать любое движение медленнее, чем обычно. последних дней. – Да ничего необычного. Лекции,
семинары, наряды, «Яблочко»…
Из циркульного здания на ступени вышел невы-
сокий капитан 2 ранга со смоляными, непослушно – Какое яблочко? – не понял Валентин Ивано-
вьющимися волосами на непокрытой голове. На его вич.
черной тужурке золотом горели пуговицы.
– Танец «Яблочко». Матросский. Мы с ним на
Я не смог сдержать вопрос: той неделе выступали в городе на сборном концер-
– Это новый препод? те.
Близорукий Саша, который знал всех офицеров
училища не только по фамилии, но и по имени-от- – Вот об этом и напиши.
честву, чуть приподнял очки и сразу сморщил губы: – Если только дня через три. Или четыре. Зав-
– Не-а. Это не препод. Это редактор училищной тра я в караул заступаю, потом семинар, потом…
газеты Валентин Иванович Николаев. На той неделе – В журналистике так не бывает, – прервал меня
прибыл с Северного флота. Валентин Иванович. – Газета выходит завтра, зна-
Капитан 2 ранга стоял на ступенях, чуть припод- чит, написать нужно сегодня. Даже если у тебя нет
няв подбородок, словно не мог вволю напиться не- настроения, если у тебя грипп, если тебя бросила
виданным для северов солнцем. Его кто-то окликнул девушка, если тебе неинтересна тема, ты все равно
из двери, и он порывисто вернулся в корпус. должен через час сдать свои строчки. Иначе газета
– Это Эльвира, – узнал кого-то в полумраке не выйдет.
двери всезнающий Саша, хотя я никого не заметил. На одном из трех столов, стоящих в комнате ре-
– Корреспондент, корректор и все остальное вместе дакции, он сдвинул к краю подшивки газет, положил
взятое. У них в газете всего два человека… чистый лист бумаги, шариковую ручку и предложил:
Меня с юности волновал один вопрос: куда ис- – Напиши про «Яблочко». Пять-шесть предло-
чезает событие после того как оно произошло? Если жений. Не больше.
исчезает бесследно, значит, мы обречены. Если где- За соседним столом Эльвира, статная девуш-
то сохраняется, значит, всё не безнадежно. ка со светлыми курчавыми волосами, вычитывала
Особое уважение у меня всегда вызывали люди, гранки и, казалось, даже не прислушивалась к на-
которые могли остановить исчезающее для других, шему разговору. Луч солнца медленно двигался по
и в том числе для потомков, – фотографы, киноопе- столу, по вавилонской горе подшивок, и, когда ос-
раторы, журналисты, писатели. Моя будущая про- ветил название газеты, только тогда я заметил, что
слева от слов «Политработник флота» были нарисо-
ваны знак о высшем образовании и открытая книга.

200

Под ними плыли по черным линиям, видимо, изо- тина Ивановича Николаева сопровождает меня всю
бражающим штилевое море, черная атомная под- жизнь. И всю жизнь в самые сложные, поворотные
лодка и черный ракетный крейсер. В то время это моменты я звонил ему, спрашивал совета, и он ни
были самые крутые типы кораблей, олицетворяв- разу не ошибся.
шие флот. Передовая статья на первой полосе верх-
ней газеты начиналась со слов «Выполняя решения Химическая атака
апрельского Пленума ЦК КПСС, весь личный состав
училища принял повышенные социалистические Черной крымской ночью мы прибыли каким-то
обязательства». медленно-почтовым поездом в Севастополь, про-
грохотали стальными набойками новых ботинок по
Мои пальцы перестали катать ручку и смело спящему городу до Минной стенки, а оттуда нас пе-
опустили ее на лист бумаги. ревезли баркасами на крейсер «Жданов». Огромной
бронированной скалой он стоял на рейде и обша-
«Выполняя решения апрельского Пленума ЦК ривал прожекторами бухту, словно очень не хотел,
КПСС, вторая рота первого курса активно включи- чтобы две сотни курсантов-первокурсников попали
лась в культурно-массовую работу, – написал я, и на него, но никак не мог обнаружить, откуда они по-
мне это чрезвычайно понравилось. Начало было явятся.
идеологически верным, и я продолжил: – На про-
шлой неделе ансамбль роты выступил с матросским Чужие запахи и звуки окутывали нас. Берег вы-
танцем “Яблочко” перед тружениками завода “Арсе- глядел добротно раскрашенной черной картонкой,
нал”». приколотой к стене желтыми кнопками. Горячие доски
палубы медленно отдавали тепло. С них не хотелось
Помня совет Валентина Ивановича, я написал уходить, но нас повели в душное нутро крейсера.
еще три предложения о том, что зал зааплодировал,
когда двое курсантов сделали блок руками, а третий Гулкие стальные ступени трапов уходили в без-
перекувырнулся через них, а мне лично понравилась дну. Им не было конца. Казалось, еще минут пять та-
синхронность, с которой у нас шестерых получились кой ходьбы, и мы окажемся на дне моря.
«веревочка» и имитация руками качки на корабле.
– Пришли, – остановился наш проводник, уса-
– Пять предложений, – протянул я листок Ва- тый мичман с засаленной сине-белой повязкой де-
лентину Ивановичу. журного на рукаве, и обвел рукой огромный пустой
кубрик. – Располагайтесь, товарищи курсанты!
Он внимательно пробежал текст и оценил:
– Для начала неплохо. Я отредактирую. Про На трехъярусных подвесных койках лежали се-
пленум – это чересчур. рые матрасы, набитые обыкновенными винными
Через месяц мне пришел перевод на два рубля пробками. Они пахли старыми тряпками, которые
сорок копеек. С учетом того, что пирожок с повид- мы в школе сдавали вместе с макулатурой на вес.
лом в училищном буфете стоил пять копеек, а беляш На двух нижних койках устроились бывшие служи-
с сочным, хорошо поперченным мясом – восемнад- вые, а я забрался на самый верх и сразу ощутил
цать, то я сразу ощутил себя миллионером. В строч- себя лежащим на дороге, усыпанной щебенкой.
ках отправителя значилось: «Ленинское знамя». Это Пробки больно кололись в спину и противно хрусте-
выглядело какой-то загадкой, но Валентин Ивано- ли при любом движении. В пяти сантиметрах над
вич, к которому я пришел на следующий день в ре- головой по трубопроводу то журчала, то затихала
дакцию, объяснил: вода. Хотелось спрыгнуть на стальную палубу и лечь
– Я отдал твою заметку в газету Киевского во- прямо на нее, но еще сильнее хотелось спать, и я
енного округа. В отдел культуры. Им очень нужны та- провалился в какой-то бездонный, как крейсер, сон.
кие материалы. Пиши еще. Окружная или флотская
газета – это отличная школа. А перевод, который Меня разбудил шум у трапа. Стоящий рядом с
тебе пришел, называется гонорар. Всякий труд дол- ним дневальный пытался кого-то остановить.
жен поощряться. Впрочем, в «Политработнике фло-
та» гонорара нет. Надеюсь, тебя это не остановит? – Я годочек, салага! – с наглыми нотками в го-
– Конечно, нет, – ответил я. – Вот мое фото. Как лосе почти кричал гость. – Нас из-за вас расселили
вы приказали. Для стихов. по постам. Я кое-что важное забыл в рундуке. Въе-
Через неделю во время обеда я обратил внима- хал? Или до тебя как до жирафа доходит?
ние, что с соседних столов многие оборачиваются
и рассматривают меня, словно я сидел голым. На Я сразу вспомнил, что на первую смену дне-
построении после обеда ко мне подошел старшина вальным заступил курсант из баскетбольной коман-
роты и протянул свежий номер училищной газеты: ды роты, и ночной гость явно уступал ему в росте.
«Держи, писатель!»
На второй полосе «Политработника флота», Любопытство повернуло меня на правый бок. В
на самом ее верху, под заголовком «Доброго пути, полумраке кубрика я сразу заметил у трапа Пата и
Игорь Христофоров!» была напечатана подборка Паташона. Гость еле дотягивал до подбородка дне-
моих стихов с фотографией. Это пожелание Вален- вального. Они были в слишком разных весовых ка-
тегориях.

– Ты какого года призыва? – не унимался при-
встававший на цыпочки годочек.

201

– Какого надо. Вали на свой пост. Не мешай лю- почернел и стал еще сильнее пахнуть серой. Огром-
дям спать. Мы сутки ехали в сидячем вагоне. ный дневальный памятником упрямо стоял на преж-
нем месте и, скорее всего, ощущал себя героем. Из
– Я – годочек в законе. Мне осенью на дембель. его красных глаз стекали настоящие слезы.
Пусти к рундуку, салага! – еще злее прошипел ма-
трос и вцепился в робу на груди дневального. На самой верхней видимой из кубрика ступень-
ке появились офицерские тропические сандалии.
– Перебьешься! Мелкие, размером с конфетти, дырочки на их серой
Годочек как-то странно всплыл над палубой, коже обещали что-то новое. Сандалии неподвижно
будто на том месте, где он стоял, исчезло земное постояли пару секунд, пока не успевшие выбрать-
притяжение. Он висел ко мне спиной, и я мог толь- ся курсанты не сползли по трапу в кубрик, а потом
ко представить, что на самом деле дневальный тоже уверенно двинулись вниз. Над ними на фоне черных
взял его за грудки и приподнял. офицерских брюк раскачивалось ведро. Последним
Годочек болтал ногами, пытался ударить ботин- показался противогаз. Слева и справа от него на
ком по колену дневального, но никак не мог попасть плечах лежали потертые погоны старшего лейтенан-
и только монотонно бил по медному поручню трапа. та. Светлая резиновая маска охватывала голову, а
Получался гулкий и странный звук. Будто кто-то за- на уровне шеи хоботом висела противогазовая ко-
вывал, но никак не мог завыть по-настоящему. робка защитного цвета. Выше ее проблескивал диск
Гравитация внезапно вернулась, и годочек упал с дырочками – мембранное переговорное устрой-
на палубу, больно ударившись боком о ступеньку ство.
трапа.
– Ну ты и сволочь! – оценил он соперника. – Ну вы дураки! – сквозь него искореженным
– От такого же слышу. Вали отсюда, а то вызову металлическим голосом сказал хозяин противогаза.
дежурного по кораблю, – щелкнул дневальный клем- – Сразу видно, что будущие политработники химию
мой телефона. в бурсе не учат. Сера в смеси с водой образует сер-
Годочек со старческим кряхтением поднялся, ную кислоту. Ожоги получите. Разойдитесь!
потер бок и вдруг с какой-то неожиданной легко-
стью взбежал по ступеням трапа. В наступившей Он поднял щипцами шашку и воткнул ее в песок
тишине прорезался храп из дальнего угла кубрика. в ведре. Не попрощавшись, замаскированный стар-
Кого-то даже не разбудил грохот схватки. Храп ка- ший лейтенант двинулся со своим опасным грузом
зался салютом победе дневального, и я снова про- прочь.
валился в сон.
В четвертом часу ночи присевший на рундук – Очистите помещение! – обернулся он с трапа.
дневальный проснулся от нового грохота. По ступе- – Я скажу механикам, чтобы проветрили кубрик.
ням в кубрик скатилось нечто стальное и вонючее.
Оно упало к его ногам, и едкий желто-серый дым Только тогда мы заметили сине-белую повязку
стал окутывать кубрик. на его левом рукаве. Значит, кто-то из курсачей все-
– Химическая атака! – первое, что пришло в го- таки добежал до дежурной рубки.
лову, прокричал дневальный. – Рота, подъем! Хими-
ческая ата… То есть химическая тревога! До утра многие из нас так и не уснули. Я сто-
С заскрипевших коек посыпались курсанты. В ял рядом с ними на верхней палубе, дышал горьким
одних трусах и тельниках, босиком, они бросились, йодистым воздухом и смотрел на серые силуэты
расталкивая друг друга, к трапу и принялись взби- кораблей на северной стороне бухты. Они казались
раться на него на четвереньках, как альпинисты на ненастоящими. Как будто художник, который рас-
гору. Противная резь в глазах выжимала слезы, кру- крашивал берег черным, устал и еле мазнул в этом
жилась голова, кто-то в дальнем углу зашелся в ис- месте по полотну. Тогда я и представить не мог, что
тошном надрывном кашле. Прямо под трапом на па- через три года я получу именно здесь, в Севастопо-
лубе лежала дымовая шашка и чадила дымом сквозь ле, свою первую офицерскую должность на одном
проблески огня. из этих серых кораблей. Древний крейсер «Жданов»
– Давай водой зальем! – подал идею самый ум- к тому времени будет стоять на ремонте в заводе, и
ный из еще не выбравшихся из кубрика курсантов. я больше никогда его не увижу.
– Вон у них бачок!
Он подбежал к нему, отвернул кран и кружкой А годочка-коротышку мы вычислили утром. Он
стал плескать воду на шашку. Металлическая цепь, оказался химиком. Прижавшись спиной к перебор-
на которой кружка крепилась к баку, была короткой, ке в узком коридоре, он затравленно водил глазами
и вода редко долетала до пламени, изрыгаемого слева направо по окружившей его толпе курсантов,
шашкой. Но если уж долетала, то шашка огрызалась а когда понял, что бежать некуда, выдавил из себя
каким-то змеиным шипением. Шашка умирала, но единственное спасительное оправдание:
не сдавалась, словно подтверждая, что все плохое
заканчивается медленнее, чем все хорошее. Дым – Ребята, я же пошутил. Если бы я хотел навре-
дить вашему здоровью, я бы бросил хлорпикрино-
вую шашку, а не серную.

Химию мы и вправду в училище не проходили
и потому разницу между шашками не поняли и тем
более не оценили. Надеюсь, наш урок в коридоре
годочек запомнил навсегда.

202

Пост номер один мена, видимо, полученные от приезжих начальников
из Москвы, а на стене висели два металлических
Самое большое разочарование получаешь, ког- знака размером с поднос за достижение чего-то
да соприкасаешься с тем, что виделось идеальным значимого.
и даже недостижимым.
Мне выпала смена с восьми до десяти. Адми-
С первого курса я хотел попасть в карауле на рал уже пришел и отдал честь не мне. Оставалось
пост номер один – у Знамени училища. Но туда одно: тупо смотреть на парадную дверь, выходящую
почему-то ставили других, и мне чаще всего до- на улицу, и на поставленные у левой стены зенитную
ставался пост в подвале склада кафедры боевых ракету и глубинную бомбу. Зенитной ракете явно не
средств флота. В дальнем конце подвала чернела хватило высоты потолка, и она нависала под углом
металлическая дверь в сам склад с наклеенной на над глубинной бомбой, которую не знающий мор-
нее пластилиновой печатью, но я ни разу не видел, ское вооружение человек вполне мог принять за
чтобы она открывалась. Торпед, мин и ракет в раз- черный винный бочонок, прихваченный по кругу дву-
резах и без них и так хватало в учебных аудитори- мя белыми ремнями к платформе с колесиками.
ях. На стенах подвала висели мрачные черно-белые
фотографии подводных лодок и кораблей, идущих Руке в белой перчатке так и подмывало вытя-
чаще всего по штормовому морю, а все простран- нуть из кармана платок и отереть намертво заплыв-
ство между ними было исписано пошлыми стишка- ший левый глаз, но этого нельзя было делать ни по
ми и автографами моих предшественников из всех уставу, ни по всяким прочим инструкциям. Правый
выпусков. глаз тоже начинал предательски пощипывать. Я по-
моргал им, но стало только хуже. Он заныл так, что
И вот однажды на втором курсе я увидел свою хотелось подпрыгнуть.
фамилию в списке караула не на третьем посту, в
подвале, а на первом. Мое самомнение сразу взле- В эту минуту неожиданно слева от меня просту-
тело на недосягаемую высоту. С утра мне должен чали ботинки по лестнице. Черный китель дежурно-
был отдать честь адмирал, начальник училища. На го по училищу молнией пронесся к парадной двери
самом деле он, конечно, отдавал честь Знамени, но и исчез за ней. Я еще раз сморгнул правым глазом
со стороны выглядело так, будто он приветствовал и наконец-то рассмотрел не только китель. С улицы
курсанта на посту. вернулся весь дежурный, невысокий капитан 2 ран-
га с кафедры боевых средств флота. Черная кобура
За пару дней до этого наш взвод чистил кар- пистолета на его боку смотрелась внушительно. Он
тошку. Требовалось заполнить доверху чугунную встал спиной к зенитной ракете и замер по стойке
ванну, самую обычную ванну, что стояла в любой «смирно». Это было настолько странно, что я смор-
хрущевке. Судя по грязи, налипшей на каждую кар- гнул правым глазом еще раз, чтобы убрать мутнинку
тофелину и намертво на ней засохшей, ее собирали и рассмотреть, зачем он это сделал. В левом была
в дождь, и потому больше времени уходило не на плотная пелена добротного снежного бурана.
работу ножом, а на обдирание жирной черноземной
грязи. Я не заметил, как занес грязь в левый глаз. По лестнице простучали еще более быстрые
Наутро он раскраснелся, но я как-то не придал это- шаги, чем у дежурного.
му значения.
Я с удивлением увидел появившийся из-за пе-
На следующий день я заступил в караул с уже рил адмиральский погон. Начальник училища про-
поплывшим глазом, но вместо того, чтобы пойти в шел на середину холла, стал лицом к двери, а зна-
санчасть, просто протирал его платком. Мне не ве- чит, спиной ко мне, поправил на голове и без того
рилось, что удача с постом номер один вновь когда- неплохо сидевшую фуражку и вдруг по-курсантски
нибудь повернется ко мне. бодро крикнул:

Если на обычном посту стояли по четыре часа, – Училище, смирно!
то у Знамени – по два. И это правильно. Попробуй- Дежурный стал на несколько сантиметров
те без движения отстоять два часа кряду по стойке выше, а у самого адмирала плечи уехали назад. Я
«смирно», и я посмотрю на вас после этого. сморгнул правым глазом еще раз и наконец-то раз-
глядел вошедшего с улицы рослого щекастого ад-
А я стоял с автоматом за спиной. К нему был мирала в тужурке с тремя «мухами» на погоне.
пристегнут штык-нож с коричневой эбонитовой Начальник училища прокричал какой-то доклад,
ручкой. За моей спиной в полстены был нарисо- но трехзвездного адмирала он как-то не заинтере-
ван флаг Военно-морского флота, но большая его совал. Он поздоровался со встречавшими, обвел
часть была скрыта часовым и Знаменем училища, и взглядом холл с надраенными до зеркального бле-
тот, кто входил через парадную дверь, видел толь- ска полами и похвалил себя:
ко огромный орден Красного Знамени на его левой – Я же говорил, будет лучше, если эти знаки пе-
части. Само Знамя стояло под колпаком из плекси- ревесить налево.
гласа на деревянной тумбе алого цвета, которую на – Так точно! – вроде бы и вправду превратив-
фасаде украшал ярко-желтый якорь со звездой по- шись в простого курсанта, с молодецкой бодростью
середине. Справа от меня стояли еще какие-то зна- ответил начальник.

203

– Молодцы, – на мое горе, никак не уходил из значок-флажок депутата Верховного Совета страны.
холла большой начальник. – И барьер перед постом Его кабинет был в самой Москве.
правильно поставили. Не то что раньше.
Утратив ко мне интерес, он повернулся и пошел
Что было раньше, я не знал, потому что в пер- по лестнице вверх. Начальник училища и маленький
вый раз в жизни стоял у Знамени, а в обычные дни дежурный поспешили за ним.
курсанты сюда вообще не заглядывали.
– Глубинную бомбу из холла убери, – на ходу
– А почему на посту одноглазый курсант? – не- недовольно пробурчал трехзвездный адмирал. – На
ожиданно спросил трехзвездный адмирал, и мое мусорный бак похожа. И это… Что у тебя какой-то
сердце попыталось выскочить из горла. коротышка стоит у Знамени? На первый пост ставь
только высоких курсантов. Пост у Знамени – это
– Как одноглазый? – не понял начальник учили- знаковое место…
ща.
Меня сменили через несколько минут, а уже че-
– А сами посмотрите. У него левый глаз закрыт рез полчаса в санчасти промывали левый глаз. Я ду-
и чем-то заплыл. мал, что на этом все и закончится, но, видимо, то,
что меня направил в санчасть лично трехзвездый
Видимо, адмирал так давно был большим на- адмирал, главный политработник флота, так напуга-
чальником, что умел находить недостатки во всем ло медиков, что я пробыл в санчасти неделю.
что угодно.
Больше никогда меня не ставили на пост номер
Скорее всего, ему хотелось спросить у меня один. Поэтому я до сих пор помню наизусть почти
про глаз, но мне, часовому, имел право задавать во- все стихи со стен подвала поста номер три.
просы только разводящий. И больше никто на всем
земном шаре. Бесконечная история

– Вызовите разводящего! – не оборачиваясь, Давным-давно, в далеком-далеком детстве, мы
крикнул начальник училища, и по лестнице разда- пошли с другом Вовкой на фильм «Вий». Гоголя мы
лись торопливые маленькие шажки дежурного. знали по школе в масштабе «Мертвых душ», а даль-
ше в глубину творчества самого странного писателя
Трехзвездный большой начальник упрямо смо- в истории России не погружались. Тем более жуткое
трел на меня, словно хотел на всю жизнь запомнить впечатление произвел на нас фильм с вурдалаками,
мое неуставное лицо. летающим гробом и красавицей ведьмой. Сеанс за-
кончился поздно, и мы шли по быстро темнеющей
– Конъюнктивит! – вдруг осенило его. – Как вы летней улице. За каждым черным кустом чудился
считаете? – все так же не оборачиваясь, спросил он вий, который мог вскочить из-за него и убить взгля-
у начальника училища. дом, и мы старались идти ровно посередине грунто-
вой дороги между колей, оставленных с весны коле-
– Так точно! Конъюнктивит. сами грузовиков.
– В санчасть его. Срочно. Конъюнктивит – это
заразная болезнь. Как грипп. На следующий день я стал прокручивать
Он еще что-то сказал умное и вроде бы даже фильм в памяти и вдруг понял, что меня больше
медицинское, но грохот курсантских ботинок пере- всего впечатлили не ужасы в финале картины, а
крыл его негромкую речь. Перед двумя адмиралами начало, где бурсаки вывалили на площадь перед
по стойке «смирно» статуей застыл усатый разво- монастырем и принялись грабить торговцев с ба-
дящий с деревянной коробкой на боку и автоматом зара. Тогда я еще не знал, что на самом деле меня
за спиной. В коробке хранились образцы печатей на всего лишь коснулось предчувствие будущего,
дверях, но сейчас она выглядела лишней. предчувствие того, что я тысячи раз стану выхо-
– Товарищ старшина первой статьи, – четко дить этим же путем на площадь, да только за моей
выговаривая каждое слово, произнес трехзвезд- спиной будет уже не монастырь и не бурсаки в
ный адмирал, – почему вы допустили на пост номер черных свитках, а ворота училища и ровный кур-
один больного курсанта? сантский строй, а на самой площади, укатанной
– Не могу знать, – по-военному безошибочно под вонючий асфальт, не останется даже следа от
ответил разводящий. базара.
– Ну так узнайте. Смените товарища курсанта с
поста и отправьте в санчасть. Родине нужны здоро- Да-да, именно политическое училище, заве-
вые лейтенанты. дение, готовившее тружеников духовного фронта и
– Есть, сменить! – крикнул разводящий. – Раз- идеологов новой религии коммунизма, находилось
решите идти? на том месте, где до этого существовали сначала
– Вы уже вообще должны быть в караульном по- духовная семинария при Братском монастыре, а
мещении, – нравоучительно сказал трехзвездный потом духовная Киево-Могилянская академия. Как
адмирал. тут не скажешь о судьбе! А если копнуть глубже, то
Я еще раз сморгнул и только тут рассмотрел, выясняется, что все, что зиждилось на этом месте,
что это был главный политработник всего флота
адмирал Гришанов. Орденских планок на его груди
было рядов на пять больше, чем у начальника учи-
лища, а на лацкане тужурки отсвечивал алой эмалью

204

закрывалось по самым разным причинам. Как буд- Площадь, на которую вывалили после занятий
то та полячка-католичка, что имела здесь дом в на- семинаристы в «Вие», при нас называлась Красной.
чале семнадцатого века и подарила его православ- Сейчас это Контрактовая. На ней стояли в виде пря-
ной епархии, что-то сделала не так. Или эта часть моугольника торговые ряды с заколоченными ок-
низинного Подола оказалась не такой, чтобы на ней нами и дверями, и, скажу честно, было не по себе
хоть что-то росло вечно. ходить в увольнении мимо этих мертвых зданий, по
которым шкурой сползала посеревшая штукатурка.
Мы не знали, что на месте малого учебного
корпуса, где нам разжевывали высшую математику, А в небе над Подолом легким ажурным нежно-
теоретическую механику и кучу других умных пред- голубым сокровищем висела Андреевская церковь,
метов, стоял огромный Богоявленский собор, по- одно из лучших творений великого петербуржца
строенный гетманом Мазепой в стиле украинского Варфоломея Расстрелли, потомка приехавших в
барокко, с пятью куполами, больше похожими на ти- Российскую империю на заработки флорентийских
ары католических епископов, а не на шлемы русских архитекторов. Для того чтобы подняться к ней, нуж-
витязей. Поскольку гетман явно был махровым не- но было осилить крутой Андреевский спуск, каждый
удачником, то и собор снесли. А вот главный корпус дом которого дышал историей. Зато сверху откры-
с округлыми сводами уцелел до наших дней. По его вался такой вид на Подол и заднепровские дали, что
коридорам ходил долговязый Михайло Ломоносов, не хотелось уходить. Наверное, что-то похожее ощу-
приехавший в академию для ознакомления с ред- щал апостол Андрей, который, по легенде, стоял на
кими книгами в местной библиотеке. Посещал он и этом месте и смотрел в бесконечную даль, совер-
лекции, которые шли исключительно на латыни, по- шенно невозможную в Иудее.
дивился, что на уроках со рвением изучают кроме
латыни только один язык – польский, хотя в Киеве Училище со всех сторон окружали храмы. Окна
все без исключения говорили на русском. В один спального корпуса выходили на зеленые купола
прекрасный день Ломоносов записал в своем днев- Свято-Ильинской церкви. В дни Пасхи мы наблю-
нике, что учителя по всем предметам здесь крайне дали из окон четвертого этажа крестный ход вокруг
слабы, и уехал в Москву. него, а в это время из телевизора в ленинской ком-
нате ревели хриплыми глотками рок-музыканты из
В конце девятнадцатого века главный кор- передачи «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады».
пус отремонтировали и в нем появились лестницы Новая религия коммунизма пыталась соперничать с
с металлическими ступенями. На каждой из них древней религией христианства.
посередине красовалась надпись «Т-во Донатъ–
Липковскiй и Ко». В те годы мы не знали, что это В те годы время текло медленнее, чем сейчас,
не двойная фамилия, а два разных человека: обру- и будущее виделось красивее, чем оно сложилось
севший немец Федор Донат – это инженер, а поляк на самом деле. Наверное, потому что мы воспри-
Иван Липковский – дворянин с деньгами. В склад- нимали жизнь как поощрение, а не как наказание.
чину они создали товарищество и основали маши- Никто из нас не замечал окаменевшую историю во-
ностроительный и чугунолитейный завод. Лестница круг себя, считая ее ненужной. Каждый курсант жил
в корпусе была их не самым большим заказом. Го- будущим, а не прошлым, совершенно не думая о
раздо более серьезные деньги они делали на про- том, что это прошлое когда-то было чьим-то буду-
изводстве машин для винокуренных и сахарных за- щим.
водов.
Только через тридцать лет после выпуска из
Курсанты из поколения в поколение пользо- училища я впервые вернулся на его территорию.
вались в увольнении одной и той же хохмой, когда Все вокруг было вроде бы знакомым, но совсем
при знакомстве с киевскими красавицами чаще все- чужим. Из зданий словно бы вынули душу. Они
го представлялись Липковским. Не проходило дня, смотрели вытянутыми глазами окон на нас, лы-
чтобы на КПП училища не появлялась какая-нибудь сых и пузатых, осевших ростом и поседевших, по-
обнадеженная девушка и просила пригласить кур- строившихся в остатки рот на бывшем плацу пе-
санта Липковского, который на той неделе предла- ред юбилейным прохождением строевым маршем
гал ей выйти замуж. мимо уцелевших командиров, и не признавали.
На главном корпусе висела металлическая доска,
А самое красивое здание училища – полукру- привинченная новыми хозяевами зданий, с оскор-
глое строение с коринфскими колоннами и треу- блениями в адрес нашего бывшего училища, а на
гольным античным фронтоном над ними – появи- треугольнике фронтона красовалась уцелевшая со-
лось уже после войны, когда для образованного в ветская мозаика с кораблями и ленинской фразой
те годы среднего военно-морского политического о том, что нужно учиться, учиться и учиться. Я по-
училища потребовался еще один учебно-админи- думал, что она осталась оттого, что новые хозяева
стративный корпус. До революции на этом месте никогда не смотрели в небо, а только под ноги. Они
возвышалась колокольня монастыря. Кстати, то учи- вычеркнули нас из истории этого места, а значит,
лище тоже закрыли в конце пятидесятых. Видно, от скоро история вычеркнет и их. А что будет дальше,
судьбы не убежишь. знает только Бог.

205

Фил Эспозито – Пошли быстрее. Им еще долго играть…
На втором курсе обучения будущие лейтенанты
Дождливым октябрьским вечером 1974 года ле- строились уже помедленнее, чем на первом, но все-
нинская комната роты превратилась в кинозал. По таки не хуже норматива. Через пару минут перед
экрану телевизора «Славутич» носились советские и строем уже стоял командир роты Лыков. За год с
канадские хоккеисты, а забившие комнату до отказа лишним после вступительных экзаменов он немно-
курсанты орали так, словно на самом деле находи- го округлился в щеках и на боках, а после получения
лись не в Киеве, а в Москве на ледовой арене Луж- звания майора заметно успокоился и перестал при-
ников, откуда транслировался шестой матч суперсе- дираться к любому встреченному подчиненному.
рии СССР–Канада. Вечный хоккейный комментатор Рядом с Лыковым стоял неизвестный мне кур-
Николай Озеров словами раскрашивал черно-белую сант. На его заметно лысеющей голове сдвинутым
картинку телевизора, рассказывая зрителям, что ка- влево блином лежал берет. Вбитый нос и мощный
надцы в красных свитерах, а наши в белых, хотя о подбородок делали его похожим на матерого боксе-
втором мы могли догадаться и без подсказки. ра. Глаза смотрели исподлобья со смелостью, пере-
ходящей в наглость.
Счет в серии по матчам был 2-1 в нашу пользу, – Это Филонов из соседней роты, – шепотом
и канадцы бились насмерть. Они размазывали со- застолбил кто-то из глубины строя звание знатока.
ветских хоккеистов по бортам, подсекали клюшка- – Залетный…
ми, при любом удобном случае после свистка судьи Такой титул имели курсанты-неудачники, посто-
хоть разок, но толкали в плечо или в спину. Даже янно попадающиеся в самоволке или в нетрезвом
вратарь старался своей клюшкой-грабаркой задеть виде патрулям. Про Филонова ходили легенды, но я
колено пробегающих мимо него наших форвардов. не знал его в лицо. Тем интереснее было разглядеть
парня, который вовсе не походил на неудачника. Он
На поле у канадцев показывал чудеса игры со- переминался с ноги на ногу, сжимая побелевшие
рокашестилетний Горди Хоу, играющий в одной кулаки, и явно был недоволен переводом в незнако-
тройке со своими сыновьями Марти и Марком. В мую роту.
Москву, к сожалению, не приехала главная звезда У Филонова была одна неистребимая слабость:
первой серии 1972 года Фил Эспозито, но он незри- в увольнении он совершенно скучал без драки. А
мо присутствовал на площадке, потому что Николай если где-то за углом успевал принять граммов две-
Озеров иногда вспоминал его костоломную игру сти портвейна, то сдержать его уже было невоз-
против Валерия Харламова. можно. На включенном автопилоте он выруливал на
танцы в расположенный через дорогу от училища
– Да, без Эспозито скучно, – поддержал ком- Дом культуры «Пищевик» и схватывался с первым
ментатора кто-то в битком набитой комнате. – Эти подвернувшимся гражданским лицом по любому,
так драться не умеют. даже самому мизерному поводу. О его драках ходи-
ли легенды. Стоя спиной к стене он мог до кровавых
– Измельчали канадцы, – добавили из другого соплей молотиться с несколькими парнями, пока
угла. – Вроде дерутся, а вроде и не дерутся. вызванный патруль не увозил его в комендатуру. В
наше время он мог бы стать известным бойцом без
Обсуждая матч, мы вспоминали серию 1972 правил, но тогда такую развлекуху еще не придума-
года, блистательного Валерия Харламова и его ли и все его бои заканчивались не вручением ши-
главного врага на площадке Фила Эспозито. Здоро- рокого пояса, расшитого золотыми бирюльками, а
венный, как сейф в кабинете ротного, с раскидистой месяцем без увольнений. Когда срок истекал, Фило-
копной смоляных волос на вытянутой дыней голо- нов выходил через училищное КПП в город и, опья-
ве, Эспозито носился два года назад по площадке ненный первым же глотком свободы, искал новую
с легкостью балерины и зачастую успевал за шай- жертву. За любую из таких драк его могли отчислить
бой быстрее наших маленьких форвардов. Он махал из училища, но Филонову все сходило с рук. Пого-
клюшкой по-сабельному, будто не играл в хоккей, а варивали, что у него есть «мохнатая рука» среди ад-
рубился в битве при Ватерлоо за императора сво- миралов, и именно эта рука после каждого залета
их предков и по совместительству тоже итальянца накручивала диск телефона, чтобы спасти драчуна.
Наполеона Бонапарта. Именно из-за него Николай – Товарищи курсанты! – приподнявшись на цы-
Озеров произнес знаменитую фразу «Такой хоккей почки, чтобы стать хотя бы вровень с Филоновым,
нам не нужен». объявил Лыков. – Из первой роты к нам в соответ-
ствии с приказом начальника училища переведен
Когда курсантский разговор об Эспозито зашел курсант Фил… Фил… – запнулся он, забыв фами-
в тупик, через распахнутую дверь до нас долетел лию.
призывный голос дневального: – Фил Эспозито, – перебил Лыкова кто-то из
глубины строя.
– Роте построиться на центральном проходе.
Форма одежды повседневная.

Из угла душной комнаты раздался чей-то недо-
вольный голос:

– Не могли до конца периода дотерпеть!
Из другого, но не менее душного угла ему отве-
тил кто-то более терпеливый:

206

– Кто это сказал? – вместо ротного строго Фанера
спросил добряк-старшина.
Май того года выдался больше похожим на
– Ладно, – не стал обострять ситуацию Лыков. июль. С каждым прожитым днем он все сильнее и
– Потом выясните. Мне к комбату по делам нуж- сильнее разглаживал страну раскаленным утюгом.
но идти. Курсант Филонов определяется в первый От жары часам к четырем асфальт превращался в
взвод. Вопросы есть? пластилин, а воздух становился горьким. Нам раз-
решили носить белые форменки без маек-тельня-
Строй молчал. Почти всем хотелось узнать, из- шек, но это оказалось слабым спасением.
менился ли ничейный счет. Перед самым построе-
нием лысый, с клоками слипшихся седых волос над Особенно тяжкая доля выпала на первый и тре-
ушами и казавшийся нам столетним дедом Горди тий курсы, которые ежедневно вышагивали с авто-
Хоу замолотил шайбу Третьяку, и счет в матче стал матами на груди километры по плацу. Шли строевые
2-2. Азарт гнал нас в ленкомнату. Мы влетели на занятия по подготовке к юбилейному параду Побе-
еще неостывшие стулья, включили телевизор и с ды. Нас от этой нагрузки освободили, но мы еще не
удовольствием увидели посередине экрана два чер- знали зачем.
но-белых флага: вверху наш, советский, с серпом
и молотом, внизу узнаваемо канадский с кленовым Построение обеих рот нашего курса в форме
листом посередине. Напротив нашего флага висела номер два, то есть в белых форменках и бескозыр-
цифра 3, напротив канадского – 2. ках, сразу после обеда, когда даже у младших кур-
сов не было строевых, выглядело угрожающе. А уж
– Ну вот, – громко расстроился кто-то, – уже все когда появились командиры обеих рот и раздали
шайбы позабивали! красные флажки в головную и замыкающую шерен-
ги, стало ясно, что нас ожидает выход в город.
В этот момент на экране наш игрок под номе-
ром тринадцать вошел в зону канадцев по центру, Хорошо идти в солнечный день по тенечку под
сместился влево, замахнулся, но вместо удара про- кронами деревьев, но это если по одному, а мы-
кинул шайбу еще левее и вперед на игрока с номе- то, две сотни с лишним, шли колонной по четыре
ром шестнадцать, и тот броском в дальнюю девятку в ряд по улице, или, официально говоря, по про-
канадских ворот вмолотил четвертую шайбу. Фами- езжей части. Снизу от вонючего асфальта под-
лии героев момента утонули в истошном реве кур- нимался жар хорошо прогретой сковородки. Нас
сантов и топоте ботинок. Справа от меня стоял Фи- обгоняли попутные машины, обдавая ядовитым
лонов и молча махал кулаком снизу вверх, будто бил выхлопом, а солнце жгло с тропической яростью.
невидимого канадца в челюсть. В его глазах горел Редкие трамваи со звериным скрежетом поднима-
какой-то неземной огонь. лись мимо нас в горку, а те, что спускались, изда-
вали мышиный писк, будто пугались нашей угрю-
Ближе к концу матча на ледовой площадке мой колонны.
блеснул до того игравший блекло великий Валерий
Харламов. Курсанты заорали еще громче, чем при Под околышем бескозырки на лбу собирался
предыдущем голе. После итогового счета 5-2 числя- пот и жег кислотой. Почти все сдвинули ее на заты-
щиеся самыми великими хоккеистами в мире канад- лок, но от этого легче не стало. Теперь уже солнце
цы на время стали номером два. Естественно, после жгло по лбу своей невидимой кислотой. Уже минут
наших, советских. через пять захотелось пить, но никто не говорил
об этом, чтобы не показывать свою слабость перед
Филонов, к которому после перевода в нашу другими. Мы просто шли, потому что приказы не об-
роту навечно приклеилась кличка Фил Эспозито, суждаются.
продолжал в редкие дни увольнений бузить на ки-
евских дискотеках и в кафе, но делал это уже как- Если бы кто-то из космоса решил в эти минуты
то вяло. Рядом с ним в увольнении постоянно был изучить территорию Советского Союза, он бы поне-
кто-то из первого взвода и гасил его вспыльчивость. воле обратил внимание на длинную белую гусеницу,
Филонов выпустился из училища лейтенантом на медленно ползущую по серым улицам одного из го-
Черноморский флот и был распределен отделом родов. Причем временами гусеница растягивалась
кадров в грузинский город Поти. В первый же день как пружинка, а потом собиралась. Растягивалась
он зашел в местную харчевню на набережной, при- и собиралась. Это мы рывками одолевали Влади-
нял на грудь пару стаканов чачи и решил проверить мирский спуск, который в нашем случае был не спу-
на крепость челюсти местных жителей. Очевидцы ском, а подъемом.
рассказывали, что он загнал трех грузин на фонар-
ные столбы на набережной и даже пытался их рас- На Крещатике у нас открылось второе дыха-
качивать, хотя это уж точно было не по силам даже ние, но именно тут мы понесли первые потери. Два
огромному канадцу Филу Эспозито. курсанта сомлели, и их пришлось вернуть на транс-
порте с командиром взвода. Через полчаса упал без
Говорят, что после этого по просьбе высокого сознания еще один. Его отнесли и усадили на ска-
грузинского партийного руководства Филонова все- мейку. Очередной комвзвода остался с ним и с ви-
таки уволили с флота, но я не ручаюсь. Иногда ад- дом любящего отца принялся отирать его лицо мо-
миральские звонки могли совершать невозможное.

207

крым платком. Колонна двинулась дальше, только – Какой у тебя рост?
когда страдалец открыл глаза. – Метр девяносто, – помялся знаменосец.– С
небольшим.
На перетяжках над улицами в центре города – Стоп! – вдруг что-то заметил человечек и
над нашими головами мерно раскачивались гербы вновь подпрыгнул. – А это кто? – он показал паль-
союзных республик, а по стенам зданий, явно за- цем на курсанта из первого ряда. – Какой у тебя
крывая кому-то окна, алели огромные, метров по рост?
десять, плакаты с цифрами «30», гвардейской лен- – Два ноль два. Я петь не умею, – честно при-
той и орденом Победы. Цифры «1945–1975» встре- знался он. – Мне слон на ухо наступил.
чались на каждом шагу. – А здесь, милый мой, никто и не поет по-
настоящему. Даже звезды эстрады. В зале такая
Минут через десять выяснилось, что мы геро- акустика, что качество дает только фонограмма.
ически преодолели почти шесть километров, чтобы Если петь напрямую, задние ряды партера ниче-
оказаться у циклопического сооружения – Дворца го не услышат. Вопросы есть? Нет. Срочно смените
культуры «Украина». Верхние углы его выгнутого фа- солиста! – потребовал человечек. – Будет этот, ко-
сада торчали как рога у быка, а от бетонных полос торый два ноль два. Он смотрится солиднее преды-
рябило в глазах. дущего. Он одним собой будет олицетворять мощь
флота. Где текст песни? – обернулся человечек, и
Я давно заметил: то, из-за чего тебя мучали, ни- откуда-то из воздуха рядом с ним овеществилась
когда не может показаться симпатичным. Еще боль- щупленькая тетенька лет сорока в сиреневом джин-
ше негатива добавляла мысль, что если нас привели совом костюмчике.
для массовки на какой-нибудь концерт, то вряд ли он – Я успела отпечатать только двадцать экзем-
начнется в три часа дня, а значит, начальники созда- пляров, – промямлила она.
ли так называемый ефрейторский зазор, и нам при- – Хватит и двадцать! Товарищ офицер, – вновь
дется еще пару часов ждать на солнцепеке. нашел он глазами Лыкова, – раздайте товарищам
морякам. Пусть сегодня вечером выучат текст. Бу-
– Почему вы еще не на сцене?! – с непонятным дем исполнять песню «Легендарный Севастополь».
вопросом выскочил перед нами непонятно откуда Исполнять, можно сказать, условно, под фонограм-
появившийся маленький чернявенький человечек. му, но текст надо знать всем, чтобы попадать ртом
по тексту. Ваше исполнение будет заключитель-
На его затылке волосы были схвачены в пучок ным номером юбилейного концерта. Так сказать,
миленькой оранжевой резиночкой, а на пальце ле- изюминкой. Ответственность огромная… А вот и вы!
вой руки блеснул перстень-печатка. – обрадовался он мужчине в темно-синем костюме,
который не спеша поднялся на сцену из зала по сту-
– Товарищ офицер, – наконец-то рассмотрел пенькам. – Мы готовы.
он среди курсантских форменок кремовую рубашку Мужчина подошел к человечку, недовольно про-
Лыкова, – заводите моряков через служебный вход вел взглядом по белой стене форменок, по алым от
на сцену. Амфитеатр уже выстроен. Внизу становят- долгого марша лицам и подытожил:
ся самые высокие, наверх – наоборот… – Все плохо.
– Почему? – испуганно взлетела рука человечка
Естественно, все получилось совсем не так, как с перстнем.
просил человечек с перстнем, поэтому курсантов – У моряков должны быть тельняшки. Правиль-
еще минут двадцать расставляли по четырем яру- но? Это раз.
сам, сколоченным из обыкновенных досок. Когда – Оденем, – пообещал Лыков.
получилось хоть что-то похожее на его замысел, че- – Второе – ряды нужно подровнять тщательнее.
ловечек отбежал метров на пять от нас, подпрыгнул Никто не должен торчать как гвоздь из доски.
и снова закричал: – Подровняем.
– Всех причесать.
– Товарищ офицер, найдите мне самого высо- – Причешем.
кого! Солист будет самым высоким! Кто у вас самый – Солиста убрать.
высокий? – Уберем, – пересохшим горлом просипел Лыков.
– Как это уберем? – влез в разговор человечек
– Ну кто? Конечно, знаменосец, – недовольно с перстнем. – Хор без солиста смотрится скучно.
ответил Лыков, который был измучен переходом не Посмотрите, какой симпатичный парень. Два ноль
меньше нас. два. Редкий экземпляр. Можно сказать, богатырь!
– «Легендарный Севастополь» исполняется без
– Поставьте его сюда! – по-наполеоновски солиста, – хмуро ответил мужчина, который, судя по
ткнул человечек пальчиком с перстнем перед собой. всему, был приглашенным хормейстером. – Идите

Из первого ряда нехотя вышел штатный знаме-
носец училища.

– Ты в художественной самодеятельности уча-
ствуешь? – задал странный вопрос человечек, и не-
которые курсанты засмеялись.

Такой же вопрос задавал Семену Семеновичу
Горбункову таксист и по совместительству милици-
онер в фильме «Бриллиантовая рука».

– Нет. Не участвую, – ответил знаменосец совсем
не так, как Горбунков в фильме. – Я в баскетбол играю.

208

на свое место в первом ряду, – обрадовал он несо- Мы старательно, до боли в скулах, беззвучно
стоявшегося солиста, и тот со счастливым лицом разевали рты, а кто-то ниже меня действительно
вернулся к нам. втихую пытался подпевать. После первых двух ку-
плетов мы не поймали паузу между ними и при-
– Чья «фанера»? – спросил хормейстер на этот певом и продолжали открывать рты под проигрыш
раз у дамы. без слов. Хормейстер показал кулак всем сразу и
закричал громче звуков музыки:
– «Фанера», то есть, извините, фонограмма
выступления Ансамбля песни и пляски Черномор- – Следите за моими руками! Внимательно сле-
ского флота, – гордо объявила она. – Запись про- дите! Я для того здесь и стою!
шлого года. Качество очень хорошее, товарищ хор-
мейстер. Хор черноморцев грянул басами припев:

– Сколько у них человек в хоре? – Легендарный Севастополь,
– Сорок. Неприступный для врагов,
– А здесь? Севастополь, Севастополь –
– Двести двадцать, – уверенно ответил Лыков, Гордость русских моряков.
хотя на самом деле на настиле и сцене стояли две-
сти семнадцать. Эти слова знали почти все, поэтому морщины
Хормейстер погонял по лбу морщины и принял на лбу хормейстера на какое-то время разглади-
решение: лись.
– Ладно. Дурак не заметит, а умный промолчит.
Я смотрел на огромный пустой зал с зелены- Еще четыре раза в тот день мы имитировали
ми креслами, серым войлоком проходов, на изо- монолитный хор. Явно уставший и все-таки недо-
гнутый балкон, грозно нависающий над задними вольный нашими открываниями рта хормейстер
рядами партера, и представлял, насколько пе- наконец махнул рукой и сказал человечку с пер-
стрым все это станет после того, как дворец за- стнем:
полнят зрители. Нужно было быть смелым до от-
чаяния человеком, чтобы исполнять перед таким – Финиш. Отпускайте. Из глины все равно пулю
огромным залом песню под фонограмму, то есть не слепишь. Главное, чтобы завтра фонограмма не
обманывать людей. Танец на сцене получался го- оборвалась.
раздо честнее песни. Его никак не сфальшивишь.
В нашем случае успокаивало одно: мы пели под Человечек, уважительно согнувшись, пожал
фонограмму не по своей воле, а значит, грех ока- хормейстеру руку и повернулся к Лыкову, сиротли-
зывался не столь велик. во стоявшему в сторонке:
– Сейчас запустим для прогона фонограмму,
– сказал хормейстер и поправил и без того ровно – Товарищ командир, на моряков отпущены
висевший пунцово-красный галстук. – У кого есть средства на буфет. Это за сценой. Пусть не стесня-
бумажка, смотрите по тексту. Старайтесь попа- ются и берут столько, сколько съедят…
дать в гласные открыванием рта. Особенно широ-
ко открывайте рот на буквах «А, Е и О». Особенно Это оказалась лучшая часть дня. Мы пили кофе,
«О». Больше от вас ничего не требуется. Следите
за моими руками. Так я задаю ритм. На концерте чай и ситро, ели пирожки с повидлом и беляши, а
я буду все время у вас перед глазами. Этому не
удивляйтесь. Так положено. И вот еще: пока зана- самым шустрым перепали котлеты в тесте и по пол-
вес после исполнения песни не закрылся, с досок стакана сметаны. Мы совсем не торопились в учи-
не сходить и вообще всем стоять не шелохнув- лище. Тем более что даже в прохладе добротно
шись… вентилируемого Дворца культуры мы кожей чув-
Огромный пустой зал безо всякого предупреж- ствовали жару на улице.
дения заполнила громкая музыка вступления к пес-
не, и невидимый хор солистов Ансамбля Черномор- Семь вечеров подряд после этой репетиции мы
ского флота мощно затянул: были звездами первой величины. Зрители в зале
каждый раз требовали исполнения на бис, но мы-то
– Ты лети, крылатый ветер, знали, что это скорее относилось не к нам, а к тому
Над морями, над землей, парню, что прокручивал на магнитофоне где-то за
Расскажи ты всем на свете сценой катушку с пленкой черноморского хора.
Про любимый город мой.
Всем на свете ты поведай, Ниже уровня моря
Как на крымских берегах
Воевали наши деды В каждой профессии есть своя сверхзадача. Ты
И прославили в боях. можешь ее никогда не выполнить, но зато будет хоть
что-то, к чему нужно стремиться.

С первого курса нам внушали, что нет ничего
круче, чем занять должность замполита атомной
подводной лодки. Почему-то считалось, что после
этой должности не останется препятствий, чтобы
получить звание адмирала.

14 "Воин России" № 3 209

Морская практика после второго курса для каж- – Что от меня требуется? – спросил старпом.
дого из нас была маленьким шажком к достижению Я перечислял все нужное, а он загибал пальцы.
этой сверхзадачи. Она проходила в июле на Север- Я закончил, когда они сжались в кулак.
ном флоте на подводных лодках. – Не вопрос, – подвел итог старпом и разжал
пальцы. – На бутылку шила тянет. Это все?
Какими-то неведомыми для многих путями од- – Мне нужны для фотографирования вечером
них курсантов распределили на атомные подводные шесть… Нет, восемь лучших матросов. Для стенда
лодки, а других, в том числе и меня, на дизельные. «Передовики социалистического соревнования».
– Не вопрос.
Моя лодка стояла у причала Полярного в длин- – И еще… Для лозунга напротив входа что напи-
ном черном ряду таких же субмарин шестьсот сорок шем? Про решения съезда в жизнь или про апрель-
первого проекта – черная сигара длиной более девя- ский пленум?
носта метров, шириной семь с копейками. Скруглен- – А что дольше провисит?
ная в передней части рубка, стальной обтекатель ги- – Следующий пленум будет в конце этого года,
дроакустической станции на носу, черточки шпигатов а съезд по плану в феврале следующего.
вдоль бортов для забора воды при погружении. – Не вопрос. Тогда съезд…
Он увел экипаж на лодку, а я провел разведку.
– А ты везучий, – сразу развеял мою горечь от Прелесть любой военной организации заключает-
непопадания на атомную лодку старпом нашей ди- ся в том, что она везде и всюду скроена по одному
зелюхи. – Лодка в ремонте. В моря соваться не бу- и тому же лекалу. В любом большом штабе всегда
дем. Так что блевать в обрез не придется. есть чертежники, которые рисуют для высоких ко-
миссий красивые схемы, чтобы скрыть за ними мас-
Старпом носил на плечах истертого до блеска су недостатков в боевой подготовке. За десяток ми-
кителя погоны капитан-лейтенанта, был высок до нут я отыскал этих чертежников, вычислил лучшего
сутулости, кареглаз и ни на секунду не стирал с лица из них и предложил хороший буфет и блок сигарет с
недовольное выражение. Стоячий воротник вокруг фильтром за работу.
его шеи с вечно белым подворотничком всегда был – Два блока, – решил он, оглянувшись на това-
застегнут на оба крючка. рищей. – И буфет для всех.
– Не вопрос, – ответил я словами старпома.
– У меня план-задание, – попытался я не согла- Перед отъездом на север я получил стипендию
ситься со старпомом. – Там есть раздел работы с и три неплохих гонорара из газеты округа. Я не знал,
матросами во время выхода в море. где их можно потратить в таком скучном месте, как
военно-морская база Северного флота.
– Не вопрос. Я тебе все что угодно в отчете на- Через пять дней утром старпом открыл дверь
пишу. И даже подвиг в семибалльный шторм. Ты мне в комнату экипажа и чуть не сделал шаг назад. Он
только в казарме наглядную агитацию нарисуй. У решил, что перепутал этажи. Но увидев лозунг «Ре-
нас на лодке больше года нет замполита. Стены пу- шения XXIV съезда КПСС – в жизнь!», написанный на
стые стоят. Командира и меня политотдельские пое- алой материи белыми полуметровыми буквами, сра-
дом едят. Партийным взысканием угрожают. Коман- зу все вспомнил. Под лозунгом висели стенды с за-
дир в отпуск ушел, а мне задачу поставил, как будто головками одинакового формата: «Военно-Морской
я художник Илья Репин. Флот СССР – страж океанских рубежей Родины»,
«Наше прославленное соединение» и «Передовики
Мы стояли на третьем этаже казармы подво- социалистического соревнования» с фотографиями
дников. Матросы после подъема заправляли по- восьми мрачных старшин. Напротив них висел све-
стели на двухъярусных кроватях и снимали плотные жий выпуск стенгазеты «Подводник» с материалами
синие одеяла с окон. Робкий полярный день посте- о межходовом ремонте, экскурсии в город и моими
пенно втекал в помещение, делая его еще скучнее. стихами.
Старпом прошел вдоль всех стендов, но по-
– А что матросы из-под подушек достают? – не- скольку по написанию букв и цифр плакатным пером
вольно спросил я у старпома. чертежники были непревзойденными мастерами,
то ничего не сказал. Мою работу он оценил только
– Сигареты. Если на тумбочке забудешь на тогда, когда в казарме появился инспектор политот-
ночь, в кизяк превратятся. Сырость. Так что насчет дела, полный, с тяжелой одышкой капитан 2 ранга,
наглядки? осмотрел композицию и через час привел весь по-
литотдел во главе с начальником.
Стены казармы, выкрашенные в непонятно-бле- – Ну ты мне подсуропил! – зло сказал старпом
клый свет, выглядели удручающе. Единственным цвет- после их ухода. – Они сказали, раз у вас такой по-
ным пятном на них была доска документации дежур- рядок с наглядной агитацией, то мы будем ходатай-
ного по экипажу с инструкциями на все случаи жизни,
отпечатанными на машинке с истертой лентой.

– Попробую, – с тревогой в груди ответил я.
Штатный художник нашей роты Валера, невысо-
кий курсант из служивых с копной рыжих, непослуш-
но вьющихся волос, иногда просил меня помочь по
мелочам, но натягивал ватман на фанерный щит и
писал по нему он всегда сам. В основном по ночам.
Ленинская комната нашей роты была образцовой, и
я на всю жизнь запомнил ее стенды.

210

ствовать перед командованием о выдвижении после тоже, наверное, не хотелось зимы в разгар лета. С
ремонта вашего экипажа в инициаторы соревнова- сопок навстречу снежному заряду вдруг ударил по-
ния. А нам это надо как зайцу стоп-сигнал. Меня те- рыв ветра, сорвал белое и сбросил его в море как
перь командир порвет, словно тузик грелку. скатерть. Все в секунды вновь стало серо-черным и
унылым.
До конца стажировки старпом упрямо не разго-
варивал со мной, да и я старался не попадаться ему Старпом с задержкой пожал мне руку, еще
на глаза, понимая, что, видимо, переусердствовал, сильнее ссутулился и пошел по лестнице вниз, на
а перебор всегда хуже недобора. причал. Новый порыв ветра ударил ему в спину,
но он успел удержать рукой пилотку на голове. Он
Я ходил на лодку в часы, когда старпома там уходил все дальше, уменьшаясь и исчезая из моей
не было, и старшины, попавшие на доску почета, жизни, и я вдруг остро ощутил, что больше никог-
водили меня по ней с кормы в нос и обратно. Они да сюда, к подводным лодкам, не вернусь, и в моей
подарили мне черные перчатки, кожа на которых жизни будет совсем другая сверхзадача.
была изрезана вдоль и поперек, и кирзовые сапоги
со ржавыми металлическими набойками. Без этого Пять секунд славы
обычного подводницкого набора передвигаться по
дизельной лодке было невозможно. Я не мог пред- Жизнь каждого человека вполне можно пред-
ставить, как экипаж месяцами нес службу в море в ставить как документальный фильм. Иногда мы по-
такой техногенной тесноте и одуряющем запахе ма- падаем в фильмы других, иногда, сами того не по-
шинного масла. нимая, – очень многих.

В пятом отсеке у дизелей, которые отдыхали Еще реже мы попадаем в настоящие докумен-
после похода и были холодны, как скалы у моря, со- тальные фильмы. Я попал. В 1975 году. Тогда в учи-
провождавший меня скуластый старшина объявил: лище снимали фильм «Их ждут океаны». Почему
именно океаны, а не моря, я так и не понял, но на-
– Товарищ курсант, с этой минуты можете счи- звание выглядело пафосно.
тать себя подводником.
В этот тридцатиминутный блокбастер вошло
– С какой стати? – удивился я. почти все, что было в нашей кипучей курсантской
– Вы сейчас ниже ватерлинии. Ну как бы нахо- жизни: построения, наряды, учеба, танцы, морская
дитесь под водой. практика и даже выпуск под гром оркестра и напут-
– Правда? – посмотрел я на стальной лист ственные речи адмиралов.
прочного корпуса, за которым вполне себе тихо и
невидимо стояла вода залива. Моя роль в фильме длилась пять секунд. На
– Понарошку. На самом деле удостоверение седьмой минуте по экрану поплыли шлюпки. Они
подводника дают только за настоящий выход. Там прорывались на север по Киевскому морю навстре-
надо кувалду поцеловать и плафон морской воды чу ветру и оттого весла гребцов ходили над волнами
выпить. Я всю не выпил. Блеванул… с заметной натугой.
Только в день моего отъезда, когда я в послед-
ний раз в жизни вживую смотрел с горки, на кото- Потом в кадре появился костер на песчаном
рой стояла трехэтажная, с колоннами, казарма, на берегу, что придавало сцене ощущение домашне-
причал с уткнувшимися в него черными подлодка- го уюта. Рядом с офицером, а точнее, замполитом
ми, старпом подошел ко мне, ссутулился и протя- нашего батальона, у костра возлежали на боку рим-
нул шершавую узкую ладонь для рукопожатия: скими патрициями курсанты. Четвертым в их ряду
– Я написал тебе отзыв за практику. Поставил был как раз я. По-киношному я пересыпал песок с
пятерку. Я сам был курсантом и знаю, от чего зави- ладони на ладонь и тем самым добавлял динамику
сит отпуск. Заберешь отзыв у дневального. В штабе довольно статичной картинке.
флота нашу лодку, к счастью, не одобрили на иници-
аторов. Нашлись более достойные. Это хорошо, а то Фильм снимали на студии «Укртелефильм» на
бы дурдом устроили вместо службы. аппаратуре пятидесятых годов. Больше всего не
– Спасибо за отзыв, – вроде бы единственное, повезло тем, кто сидел без движения на якобы лек-
что мог, ответил я. – Не обижайтесь, что так полу- циях. Осветительные приборы шпарили так, что за
чилось, товарищ капитан-лейтенант. Когда пройдет секунды комната превращалась в тропики. Соленые
двадцать пятый съезд, вы на стенде отклейте рим- капли выступали на выпуклых военно-морских лбах,
скую цифру «один» и подвиньте «пятерку». Они не и режиссер орал в битый алюминиевый рупор:
очень крепко приклеены. Двадцать пятого съезда на
пять лет хватит. Никто не придерется. – Стоп, камера! Вытрите пот! Почему опять в
– Не вопрос. кадре мокрые лица?! Пересадите вот этого курсан-
Июльское небо над бухтой неожиданно про- та на первую парту! У него фотогеничное лицо! На
дырявилось и начало засыпать снегом скалистый нем нужно держать крупный кадр не меньше пяти
берег, дома, лодки и причал. Внизу недовольно секунд! – И вдруг вспомнил нечто важное: – Он от-
загудел спешивший по своим делам буксир. Ему личник или как?

– Конечно отличник, – за всех ответил старшина
класса, и все старались не улыбнуться, потому что

14 * 211

на крупный план снимали пойманного совсем не- Сейчас лента «Их ждут океаны» лежит в свобод-
давно в самоволке курсанта-троечника. ном доступе на ютьюбе, и любой желающий может
ее посмотреть.
А потом для съемки заседания литературного
объединения училища «Меридианы мужества» ло- Ключ к прошлому
вили в коридоре случайных курсачей и заставляли
их с видом будущих писателей и поэтов слушать Нам кажется, что мы запоминаем событие, про-
выступление какого-то местного седого классика, изошедшее с нами, а на самом деле мы запомина-
хотя никто из присутствующих не прочитал у него ни ем ощущения, вызванные этим событием. Стоит
строчки. всплыть из памяти хотя бы частичке этих ощущений,
и событие выстраивается наиболее отчетливо. На-
В начале фильма чуть ли не все училище пол- верное, чувства – единственно возможный ключ к
ностью шло бодрой строевой прогулкой по городу. машине времени.
Возглавлял колонну заместитель начальника учили-
ща капитан 1 ранга Пинчук, бывший командир крей- Самый большой страх я испытал в училище во
сера «Варяг» славного Тихоокеанского флота. Он из время празднования дня Военно-морского флота
последних сил пытался изображать строевой шаг, в Киеве. Нас, первокурсников, посадили на катера
хотя для истинного моряка это совершенно ненуж- для создания масштабной сцены выброски морско-
ное занятие. В нашей памяти он остался образцом го десанта на побережье. Вялый июльский Днепр не
полного несоответствия сурового лица его доброму очень походил на море, а пляж с деревянными гри-
характеру. А еще он запомнился тем, что из-за но- бочками на морской берег, удерживаемый врагом,
стальгии по крейсеру развешал по всему училищу но мы, стоящие на палубе катеров с автоматами на
настоящие корабельные телефоны с килограммовы- груди да еще и в бескозырках, концы лент которых
ми эбонитовыми трубками. по-военному удерживали зубами, старались досто-
вернее всего изображать десант на необорудован-
По делу пришелся приезд в город в отпуск вы- ное побережье строго по конспекту учебного посо-
пускника училища старшего лейтенанта Велико- бия «Основы тактики морской пехоты».
дворского, делегата только недавно прошедшего в
Москве съезда партии. Парня довольно серьезно, Разогнавшиеся по течению реки до максималь-
как сейчас говорят, пропиарили, а вот человека, ко- но возможной для их изношенных тел скорости, ка-
торым действительно нужно было гордиться, даже тера развернулись строем «все вдруг» и понеслись к
не упомянули. Хорошо хоть показали. Он, старший пляжу. Кто-то не сдержался и стал лупить холосты-
лейтенант Виталий Дырдыра, сидел в повседнев- ми в воздух еще на ходу. Зрители вскочили и с вос-
ной синей рубашке на корме шлюпки и давал сове- хищением захлопали в ладоши. Я стоял на самом
ты курсантам по установке паруса. А ему было что носу корабля и еле удерживал равновесие за ржа-
советовать. Не в каждом училище в те годы препо- вый флагшток.
давателем на кафедре физической подготовки был
олимпийский чемпион, а у нас он имелся. Золотую Мой катер с разгона выехал почти целиком на
медаль Виталий Дырдыра завоевал в 1972 году в песок берега и замер. Курсанты горохом посыпа-
Мюнхене в парусном спорте на яхте класса «Тем- лись с бортов.
пест».
Я тоже прыгнул. В это мгновение мир замер во-
Последнюю треть фильма снимали в Севасто- круг меня. От носа катера, который вылез над сушей
поле. Здесь наконец-то появились настоящие ко- выше всех других своих частей, до земли оказалось
рабли и подводные лодки, а не модели, которых метров пять-шесть, и за эту секунду я не только по-
было полно в каждой аудитории училища. В целях нял, что сломаю ноги, но и ощутил противный, рас-
секретности на корме крейсера, попавшего в кадр, пирающий виски страх. Земля неслась навстречу со
его название завесили полотном, хотя любой хоть скоростью самолета. В такие секунды спасает толь-
немного понимающий в кораблях узнает «Грозный», ко что-то из прошлого, запоминанию чего ты сопро-
один из двух ракетных крейсеров пятьдесят восьмо- тивлялся, не понимая, что все встреченное по жизни
го проекта на Черноморском флоте. встречается не случайно.

На пятнадцатой минуте фильма можно увидеть Я сдвинул автомат на правый бок и, спружинив
редактора нашей газеты капитана 2 ранга Валенти- левой ногой о землю, упал на левый бок, загасив
на Ивановича Николаева. Он стоит на рубке катера, удар левой же рукой. Так, как учили в секции самбо,
идущего по Киевскому морю, и смотрит по одному куда я ходил целый год и откуда ушел, потому что
ему известным знакам, какую нужно сделать по- мне не понравилось, что уши опытных борцов пре-
правку на ветер, чтобы не потерять точный курс. вращаются в подобие вареников.
Вряд ли кто догадается, что именно он был инициа-
тором съемок фильма и не меньше года обивал ка- Вскочив, я забыл о страхе и бросился, заметно
бинеты всех возможных инстанций, чтобы это стало прихрамывая, за синими спинами бегущих товари-
реальностью. Он лучше других понимал, что все ис- щей. Холостые одиночные выстрелы из моего авто-
чезнет, а фильм останется, и останется навсегда. мата Калашникова слились в единый хор с выстре-
лами других.

212

Только когда я опустошил обойму, в которой Я мучительно отболел этой четверкой и наутро
было всего-то десять патронов, я почувствовал, встал явно выздоровевшим. К концу четвертого кур-
что цевье под левой ладонью стало мокрым. Рука са я уже твердо знал, что главное не то, как ты учил-
скользнула с автомата, и я впервые увидел, что снес ся, а то, как распределился…
клок кожи с ладони, а впившиеся в кожу песочные
крупинки смотрелись чужими на свежей крови. У каждого в жизни бывают события, после ко-
торых человек в отчаянии задает сам себе вопрос:
С тех пор я больше никогда не испытывал тако- «Почему это произошло именно со мной?» Это еще
го глубокого, такого раздавливающего виски страха. не совсем отчаяние, но уже что-то близкое к нему.
Наверное, это была прививка. Короткая, как укол Отчаяние наступает тогда, когда ничего нельзя из-
против гриппа. Когда поздним мартовским вече- менить. А если можно, то это больше похоже на
ром 1977 года в знаменитое Вранчанское земле- обиду на судьбу, подставившую тебе подножку в са-
трясение, докатившееся до Киева из Румынии, наш мый неожиданный момент.
спальный корпус закачался как катерок на штормо-
вой волне, а курсанты в одних трусах рванули по За день до того, как ко мне должна была при-
лестнице с четвертого этажа и ротное помещение лететь из Донецка невеста, мы играли на спор в во-
опустело в секунды, я не сдвинулся ни на сантиметр лейбол с командой другого класса. Не помню, вы-
от своей кровати, у которой стоял, и смотрел на играли мы или проиграли, потому что в итоге для
трещину, змеей ползущую по стене. Я ощущал лишь меня это оказалось совсем неважным. Мы с Геной,
полное безразличие к происходящему. Я обернул- парнем моего роста и моей комплекции, одновре-
ся и наткнулся взглядом на удивленное лицо дне- менно бросились навстречу друг другу с противопо-
вального, невысокого парнишки из второго взвода. ложных сторон площадки со сложенными в замок и
Он не сделал ни шага от тумбочки и только зачем- вытянутыми руками на спасение мяча. Я отбил, а он
то сжимал побелевшими пальцами рукоятку штык- въехал мне кулаками в левую ключицу. Такой боли я
ножа на боку. Его оставил на месте долг, а меня – еще не испытывал никогда. Потолок спортзала ис-
прививка от страха… чез и снова появился только через несколько се-
кунд. Меня оттащили на скамейку, кто-то вышел на
Самое большое разочарование я испытал по- замену, а я долго боялся пошевелить левой рукой.
сле первого экзамена. Мы сдавали предмет «Тео-
рия устройства, живучести и энергетики корабля». Я Утром место удара распухло и казалось чужим,
очень хотел получить пятерку. Возможно, потому что но я с помощью того же Гены оделся и поехал в
это была моя обычная оценка в школе. А возможно, аэропорт встречать невесту. В эти три дня, что мы
я втайне мечтал о золотой медали. были рядом, что-то невидимо обезболило меня, и я
вспомнил о ключице только в ту минуту, когда воз-
Капитан 2 ранга, принимавший экзамен, вы- вращался в училище из аэропорта после проводов
глядел моложаво и одновременно неприступно. В невесты. Под хруст открывающейся двери троллей-
его лице вызывающе сошлись давно вышедшие из буса вовнутрь толпой влетели первокурсники и в
моды выбритые под бокс виски и висящая над ними нарушение всякой субординации впечатали меня,
смоляная, явно неуставная шевелюра. Всем передо третьекурсника, к стенке. Плечо вновь онемело, а
мной он поставил тройки и четверки, и я надеялся, поручень, за который я держался правой рукой, на
что своим четким ответом прорву эту плотину. Когда секунду исчез, а потом вновь появился.
я с пафосом, подчеркивающим собственные знания,
отчеканил монолог и замер по стойке «смирно» в Сквозь какой-то странный туман я добрел до
ожидании пятерки, он странно поморщился и вдруг училища, сдал увольнительную, упал в постель, но
вернулся к первому вопросу билета «Реверс кора- заснуть так и не смог. Утром левое плечо стало в два
бельного двигателя». раза больше правого. В санчасти сделали рентген, и
пухлая тетенька-врач радостно объявила: «Перелом
– Сколько по времени занимает реверс крей- ключицы. Собирайтесь в госпиталь».
сера проекта шестьдесят восемь бис с малого пе-
реднего хода на полный задний? – едко посмотрел Именно тогда я ощутил если не отчаяние, то не-
капитан 2 ранга на меня поверх очков с дальнозор- что близкое к нему, что у каждого человека в такие
кими линзами. минуты выливается в простой вопрос «За что?».

Не помню, какую цифру я назвал, но точно не Не знаю за что, но только я на месяц выпал из
угадал. учебы. Огромный, на полгруди, гипс, палата на че-
тыре человека, где у одного футболиста из клуба
– Твердая оценка «хорошо», – подвел он итог второй лиги СКА от распухшего мениска колено вы-
моим мечтам, размашисто расписался в зачетке и глядело арбузом, а двое других танкистов-неудач-
протянул ее. ников лежали после езды по полигону с переломами
ног под какими-то сумасшедшими устройствами из
Мне очень не хотелось брать тонкую синюю гирек, тросов и противовесов.
книжицу, но я взял. Она казалась тяжелее энци-
клопедического тома. В душе было пусто и больно. Целый месяц я дышал воздухом госпиталя, гу-
Меня сняли с поезда, который только отъехал от лял под его соснами, разговаривал с другими боль-
первой станции. ными, узнавал об их болезнях, операциях и болях и

213

постепенно понимал, что мой вопрос «За что?» был веданной до той поры еще никем из нас кока-колой
похож на комариный писк по сравнению с их вопро- опустели так же быстро, как и винные.
сами.
На середину зала вышел сухощавый, плотно
А уж когда пришли в гости мои друзья Валера, загоревший мужчина в белой рубашке с коротким
Гена и Саша с двумя коробками конфет, которые рукавом, то ли посол, то ли консул, и начал расска-
прислала мне из Донецка невеста, вопрос «За что?» зывать о братской дружбе советского и алжирского
потух окончательно. Мы «приговорили» обе коробки народов. На офицерские столы принесли еще два
конфет за столиком на улице под соснами, и мир ящика с таким же мутно-красным вином, и с той
вокруг стал заметно лучше. стороны зала на нас перестали коситься.

Военно-морской туризм На следующий день мы повезли в колонию на-
ших рабочих, возводивших металлургический за-
В отличие от обычных туристов моряки путеше- вод на окраине Аннабы, испеченный на плавбазе
ствуют бесплатно. хлеб. Белые кирпичики на деревянных лотках пахли
на весь автобус, мы, уставшие за месяц похода от
Во время учебного похода вокруг Европы на вонючих проспиртованных батонов, еле сдержива-
плавбазе «Федор Видяев» у нас планировался всего лись, чтобы не отщипнуть кусочек коричневой ко-
один визит, но я могу спорить, что мало какой наш рочки. Вышедшие встречать нас советские метал-
турист даже в годы всепланетной свободы и пере- лурги подарок не оценили.
мещения куда угодно и на чем угодно забредал туда
– в порт Аннабу на востоке Алжира. – Ребята, белый хлеб нам не нужен, – прямо
сказал самый смелый из них. – Привезите лучше
Плавбаза зашла в бухту в раскаленный авгу- чернушечку. Мы тут от пресных французских багетов
стовский день вместе с подводной лодкой Север- уже на стенку лезем.
ного флота, всплывшей к нашему борту всего пару
дней назад. Это был обыкновенный деловой визит, Черный хлеб металлургам на следующий день
но нас все равно построили на палубе по левому повезли уже другие курсанты, а у нас было по пла-
борту в белоснежной форме два без тельняшек. ну увольнение в город. Оказалось, что это обыден-
Перед нами невиданной галереей разворачивались ное дело для нашей страны за границей имело свои
дома набережной, выстроенные прежними хозяе- особенности. Мы могли попасть в иностранный порт
вами страны французами, тощие пальмы и причал, только в составе пятерки курсантов. Каждую пя-
захламленный деревянными ящиками. Как только терку сопровождал старший офицер. Нам достался
сходня коснулась чужой земли, по ней на борт по- капитан 1 ранга, добряк с кафедры кораблевожде-
хозяйски поднялись сотрудники нашего посольства ния. Он терпеливо ожидал нас на улице у киоска с
и пригласили в одно из зданий порта не только офи- яркими открытками, пока мы не пронеслись по всем
церов плавбазы и лодки, но и курсантов. Поскольку магазинчикам главной улицы и не накупили жвачки,
мы строем стояли ближе всех к сходне, то первыми объемных открыток и маникюрного лака для невест.
и начали спуск на бетонный причал.
И уж совершенно неожиданным для нас оказал-
Женщина из посольских привела нас к входу в ся на следующий день выход на пляж. В подково-
довольно большое здание и предложила: образной бухте, зажатой скалами, лежал не самый
грязный песок, а море казалось настолько бирюзо-
– Заходите, товарищи, прямо к столам. Там для вым, что его хотелось запомнить навсегда. От песка
вас приготовлено угощение. на скалы взбирались кусты из белых кораллов. Они
кололись и жгли полуденным жаром, но мы все по
С первого шага в здание я понял, что мы попали очереди, не замечая ни уколов, ни жары, залезали
в баскетбольный зал. Слева и справа по нему вдоль на них фотографироваться.
стен на столах стояли бутылки. Слева – с кроваво-
красным вином, справа – с кока-колой. Поскольку Из воды торчали курчавые головенки маленьких
курсанты заходили первыми, то они пошли к левым арабчат. Они подпрыгивали в полуметре от берега и
столам. Бутылки оказались откупорены и рядом с даже не собирались выходить на надоевший им рас-
ними вызывающе стояли пластиковые стаканчики. каленный берег.
К моменту когда после наших двух сотен с лишним
в зал через узкую дверь наконец-то начали проти- Ни буев, ни спасательной шлюпки на пляже не
скиваться офицеры плавбазы и подлодки, на столах было, и я сразу поплыл к правой скале, чтобы по-
остались лишь пустые винные бутылки. смотреть, что скрывается за ней. Казалось, что мне
откроется такая же укромная бухточка с еще одним
Женщина из посольских, которая вежливо про- пляжем, но там все оказалось гораздо скучнее –
пускала всех, и зашла только за офицерами, обвела до самого горизонта тянулись прибрежные скалы,
взглядом зал и горестно покачала головой: укрытые выгоревшей травой.

– Това-а-арищи курсанты, ваши столы справа. Я нырнул с открытыми глазами и разглядел на
Там газированные безалкогольные напитки. дне такие же белые кораллы, как на берегу. Между
ними копошилась какая-то местная африканская
На левых столах уже ничего не осталось, и мы с жизнь, притягивала к себе, манила, и я нырнул глуб-
удовольствием перешли к правым. Бутылки с неиз-

214

же. Мелкие рыбешки проплывали мимо моего лица, – Во второй, – поправил подполковник и кач-
совершенно не обращая на него внимания, как буд- нулся с каблука на носок и обратно.
то я сам был рыбой, и к тому же не хищной, хотелось
нырнуть ниже, еще ниже, где вода оказалась гораз- – В общем, нас попросили поддержать наш
до прохладнее и прозрачнее, и вдруг что-то обожгло родной армейский клуб на новом месте. Начало
болью левое колено. матча – семь вечера. Увольнительные получите по-
сле игры, – повернулся Лыков к дежурному и забрал
Ноги сами собой заработали быстрее прежне- у него из рук пачку увольнительных.
го. Я пробкой вынырнул и лег на спину. Из коленки
торчали какие-то черные палочки. Их было не мень- Строй молча орал. В стерильной тишине в небо
ше десятка. Пальцы сами собой попытались вырвать летела отборная ругань и прожигала синеву вечер-
хотя бы одну из них, но она только обломалась, а ее него воздуха.
конец так и остался в коже. Морская вода смывала
робкую кровь с коленки, и это выглядело так, как Лыков провел взглядом по непривычно смуглым
будто море жалело меня. лицам и облегченно выдохнул:

На спине я доплыл до берега, показал ногу со- – Ну и прекрасно. Я вижу, что вы понимаете си-
провождавшему нас сотруднику посольства, высо- туацию и поддержите футбольную команду Киевско-
кому седому мужчине со скучными белесыми глаза- го военного округа, играющую в первой лиге.
ми, и он с явным безразличием пояснил:
– Во второй, – опять поправил подполковник и
– Ерунда. Морской еж. Их тут полно. Ты в его еще раз качнулся.
иголки воткнулся.
У входа на стадион веснушчатая девушка раз-
– А как их достать? – задал я самый важный во- давала программки на матч и на приколы курсачей
прос. никак не реагировала. Программки были размером
с небольшой блокнотик и состояли всего из двух
– Никак. В санчасти на корабле пусть спиртом страничек. По центру верхней страницы были на-
обработают. Иголки сами вылезут. Организм вытол- рисованы два футболиста. Они бежали друг за дру-
кнет. А если ковыряться, то можно и какую-нибудь гом с таким серьезным наклоном вправо, что трудно
серьезную гадость занести. Здесь все-таки тропи- было понять, как они умудрились не упасть. Перед
ки… ними летел в воздухе черный-пречерный мяч. Он
казался шаровой молнией, готовой вот-вот взор-
Иголки выходили полгода. Я дольше всех из ваться. На груди переднего из бегущих с креном
своего курса возвращался из морского похода. футболистов красовалась огромная звезда, на гру-
ди другого, бегущего за ним, – полосы. Ниже них
Договорный матч значилось: «Футбол. Чемпионат СССР среди команд
мастеров второй лиги (шестая зона) СКА Киев–
Футбольный матч – это спектакль с непредска- ”Звезда” Кировоград». Внутри программки были на-
зуемым сюжетом. В этом его преимущество перед печатаны составы команд, но фамилии игроков ни-
фильмом, в котором, сколько ни пересматривай, чего нам не говорили. С таким же успехом их можно
ничего не изменится. было и не печатать.

Одним солнечным сентябрьским днем мы воз- На младших курсах нас часто водили на стади-
ненавидели футбол. Утром наша рота прибыла по- он в оцепление матчей киевского «Динамо». В отли-
сле двухмесячного похода вокруг Европы в учили- чие от всех других подобных сооружений на плане-
ще, курсанты привели себя в порядок, прикрепили к те, возвышающихся над землей, стадион «Динамо»
белым форменкам новый знак «За дальний поход», занимал огромную яму, вмещавшую не только поле,
первую военную награду в жизни, и ждали одного – но и ряды сидений. Высокому партийному началь-
увольнения в восемнадцать ноль-ноль. Мы рвались ству, наблюдавшему за матчами из ложи, нравилась
к свободе, и у каждого она была своя: у женатиков бело-черная окантовка первого ряда из курсантов
– встреча после долгой разлуки с родными, у холо- единственного в городе военно-морского училища.
стых – свидание с невестами или поход по кинотеа- Для чего мы сидели и в упор смотрели беготню за
трам. мячиком и слушали жуткие крики травмированных
футболистов, я так и не понял. Ни драк, ни бунтов
Ровно в восемнадцать ноль-ноль перед брон- на трибунах в те годы не было. И только после от-
зовым и радостно возбужденным строем стоял ко- ветного матча на суперкубок Европы в 1975 году с
мандир роты Лыков, дежурный по роте с пачкой «Баварией», где Блохин забил два победных гола,
увольнительных записок в руках и низенький под- меня удивило факельное шествие, с которым зрите-
полковник в армейской форме с артиллерийскими ли повалили с трибун по осеннему Крещатику. Нас
стволами в петлицах. вели строем в училище мимо ревущей толпы, и я
рассмотрел в руках у болельщиков плохо оструган-
– Товарищи курсанты, – с неприятными проси- ные палки, к верху которых были прибиты гвоздями
тельными нотками в голосе произнес Лыков, – к нам пустые банки из-под тушенки и сгущенки. Внутри
обратилось руководство Киевского военного округа. них горела смоченная то ли бензином, то ли соля-
Сюда на прошлой неделе переведен из Чернигова
футбольный клуб СКА. Он играет в первой лиге.

215

ром пакля, и оттого вся факельная колонна воняла стой зоны второй лиги за 1976 год, я подумал, что
удушающей гарью. Когда перед поворотом на Вла- это вполне мог быть договорный матч, поскольку в
димирский спуск мы встретились вплотную с этой первом круге в гостях СКА проиграл «Звезде», одно-
чадящей колонной, оказавшийся ближе всех ко мне му из лидеров группы, а сейчас армейцам позарез
высокий парень с черными от копоти щеками закри- нужны были очки, чтобы не попасть на дно турнир-
чал: «Слава Украине!» Никто его не поддержал, но ной таблицы.
именно тогда я впервые услышал клич, под который
через сорок лет на майдане в Киеве жгли уже не фа- После финального свистка судьи мы спустились
келы, а людей… в очередь по проходу, и внизу старшины взводов
раздали нам увольнительные. На беговой дорожке
Стадион СКА, опоясанный деревянными ска- у футбольного поля стоял красный Лыков и молча
мейками с отслаивающейся зеленой краской, по- слушал еще более красного подполковника. Больше
разил пустотой. Больше сотни курсантов заняли нас на футбол не водили.
целый сектор, предусмотрительно постелив на ска-
мейки программки, и лицо стоящего внизу подпол- И немного о любви
ковника стало благостным. Ему было о чем доло-
жить наверх. Говорят, что девушка ищет в мужчине великое
будущее, а мужчина в девушке – маленькое про-
Он не знал, о чем по пути на стадион договори- шлое. У Натальи, девушки из небольшой деревни
лись курсачи. Как только судья свистнул начало мат- из-под Киева, не было никакого даже минимального
ча, игроки СКА на правах хозяев побежали в атаку. прошлого, но она не знала, где найти парня с боль-
Их бодрый перестук по мячу и крики сопровождала шим будущим. Подруга предложила пойти вместе
гробовая тишина на трибунах. Как только мяч до- с ней на танцы в военно-морское училище, потому
стался «Звезде» и она робко пошла вперед, стадион что, по ее мнению, там у каждого было немалое бу-
взревел и погнал кировоградцев к воротам сопер- дущее хотя бы по офицерской зарплате.
ника. Подполковник, стоя лицом к трибунам, не хуже
регулировщика на шоссе махал руками, подпрыги- В спортзале, где на баскетбольном паркете кру-
вал и что-то кричал, но ничего изменить не мог. Мы жились пары, к ним, сиротливо отстоявшим у стенки
во всю глубину наших военно-морских глоток под- полчаса, подошли двое курсантов. Синие форменки,
держивали гостей. золотые якорьки на погонах, горящая золотом бля-
ха на ремне с еще одним якорем, уголок тельняшки
И только сидящий рядом со мной курсант из на груди в обрамлении сине-белых полосок гюйса.
моего взвода Толик не участвовал в этой вакхана- От одного этого у любой девушки могла закружить-
лии. Он неотрывно следил за распасовкой мяча, ся голова. Из двух подошедших один был гвардей-
за тем, как плетется геометрия игры, и не слышал ского роста, под метр девяносто, второй чуть ли не
ничего вокруг. Только иногда он странно шевелил ниже Натальи. Она не мигая смотрела на высокого
пышными смоляными усами, будто не мог понять курсанта, но тот, не взглянув на нее, выбрал подругу.
замысла комбинации. Для него футбол был одно- К Наталье галантно шагнул второй. У него были се-
му ему слышащейся музыкой, для нас – наказани- рые глаза и широкие волевые брови. К концу вечера
ем. У Толика за плечами была киевская спортивная они прошлись по залу в танце еще несколько раз, и
школа олимпийского резерва по классу футбола, откуда-то сверху к ней пришла простая мысль: «Ну и
и он вполне мог играть за любую из этих команд. ладно. Пусть хоть такой».
После десятого класса ему выписали направление
на место правого защитника в симферопольской Расставаясь у ворот училища, Наталья продик-
«Таврии», а он мечтал о дубле киевского «Динамо». товала ему адрес, он дважды удивленно перечитал
С горя Толик поехал с пятью такими же недоволь- его, и ему тоже откуда-то сверху пришла мысль: «Из
ными распределением выпускниками спортшколы деревни. Ну и ладно, пусть будет из деревни».
в лагерь нашего училища, но поступил только он
один. После занятий он подолгу чеканил мячик на Ни мобильных телефонов, ни смартфонов в те
спортплощадке, думал о чем-то своем, несбыв- годы не было. Чтобы услышать хоть слово от ново-
шемся, и почти в каждое увольнение ездил на мат- го знакомого, Наталья приехала в город с большим
чи дубля киевского «Динамо». После игры к нему кульком клубники со своего огорода и долго карау-
подходили бывшие одноклассники, но говорить им лила у ворот училища. Подруга сказала, что у моря-
было особо не о чем. Река жизни несла их в раз- ков две территории – учебная и спальная, и на обед
ных потоках, и они все больше отдалялись друг от с занятий после двух часов дня они идут по город-
друга. ским улицам.

В конце матча защитники «Звезды» сыграли Синие металлические ворота с алыми звездами
как-то по-детски нерасторопно, и армейцы все- методично открывались и закрывались, выпуская то
таки затолкали мяч в их ворота. На этом скучном и одну, то другую роту на площадь, но Наталья, до-
стандартном для футбола счете матч завершился. бротно проинструктированная подругой, лихорадоч-
Только сейчас, просматривая таблицу-шахматку ше- но искала цифру курса на полоске, пришитой к на-
грудному карману.

216

Когда она все-таки увидела ее на груди бравого – Правда не был тогда в строю? – с окрепшей
старшины, задававшего ритм шага очередной вытя- надеждой в голосе спросила она.
нувшейся из глубины училища колонне, сердце за-
билось так, как еще никогда не билось в ее жизни. – Правда, – удивился он ее восхищенно распах-
Взгляд летал с лица на лицо и, когда добрался до нувшимся глазам. Он впервые увидел, какие они у
последней шеренги, замер на знакомом лице с ши- нее красивые.
рокими бровями.
– Значит, я обозналась?
Наталья бросилась к нему, протягивая кулек с – Значит, обозналась…
клубникой, но курсант даже не повернул к ней голо- Через два года они расписались в ЗАГСе и уе-
ву. хали во Владивосток. Сейчас у них двое детей и
двое внуков. Вот такие танцы…
– Это я, Гена! – не сдержалась она.
Он опять не дернулся. Строй двигался ходко, и Говорят, что абсолютной красоты не существу-
ей пришлось ускориться, чтобы опять поравняться с ет. Рыжеусому курсанту Андрею больше всего нра-
Геной. вились девушки со слегка приоткрытым ротиком.
– Это я! – неожиданно зашершавевшим горлом Именно такие красотки жили на экранах кинотеа-
просипела она. – Ты меня не узнаешь? тров в американских фильмах. Андрей не знал, что
Он посмотрел на нее с легким презрением, чувственно приоткрытый ротик у актрис – это такой
хмыкнул и отвернулся. же голливудский штамп, как драка на кулаках между
Обида остановила ее. Синяя курсантская река очень хорошим героем и очень плохим в конце лю-
текла прочь, и она впервые в жизни почувствовала бого боевика. Однажды в городе в самый обычный,
себя отвергнутой. Этого чувства еще не было в ее ничего не предвещавший день он встретил девушку
маленьком прошлом. со слегка приоткрытым ротиком. У нее был куколь-
Наталья швырнула пакет с клубникой в первую ный носик, большие испуганные глаза непонятного
попавшуюся бетонную урну, отвернулась, сглотнула цвета и тоненькие пальчики пианистки. Она пококет-
слезу и пошла по качающемуся асфальту к останов- ничала минут десять и с удовольствием взяла под
ке трамвая. ручку усатого высокого моряка с красивыми якоря-
Дней через десять в дверь ее деревенского ми на погонах и ремне.
дома постучали. Наталья открыла ее и тут же за-
хлопнула при виде невысокого курсанта на пороге. На следующий день у подъезда какого-то дома
Оконные стекла раздраженно зазвенели. он прижал ее и впервые поцеловал в долгожданные
– Это я – Гена! – удивленно крикнул гость кра- губки. Она чуть выгнулась в попытке избежать этого,
шеным доскам двери и постучал по ним уже силь- но ей понравились его крепкие руки, и она сдалась.
нее. Потом они целовались в кино и на стадионе, на ска-
Доски молчали. мейках и в тени каштанов. Он дышал ею, а она им, и
Он снял бескозырку со взмокшего лба, сунул это хотелось продолжать вечно. Но на земле ничего
подмышку и снова постучал. не бывает вечным.
– Это я – Гена! – повторил он. – Мы познакоми-
лись на танцах в училище. Ты не хочешь меня ви- Он уехал в июле на практику на юг, вышел в
деть? море на сторожевом корабле и за делами совер-
Дверь с минуту помолчала и тихо отъехала на шенно забыл ее губки.
пару сантиметров.
– Ты сделал вид, что не знаешь меня, – ответи- В море, на рейде какого-то южного города, его
ли эти сантиметры. вызвал в каюту замполит, лысеющий черноусый ка-
– Какой вид? – не понял Гена. – Я уже давно не питан-лейтенант из первого выпуска училища, и, не
был в увольнении. предложив сесть, спросил:
– Ты шел в строю с занятий. Я тебя окликнула,
а ты… – Ты зачем усы сбрил?
– С занятий? Андрей потрогал влажную кожу над верхней гу-
– Да, с занятий! бой и честно ответил:
– Это когда было? – Хочу загореть.
– В ту среду. Десять дней назад. – Может, и мне сбрить? – спросил замполит, гля-
Дверь попыталась захлопнуться, но Гена под- дя на женский портрет под плексигласом на столе.
ставил ногу. – Не могу знать, – отличной военной фразой от-
– В среду в обед я стоял дневальным на тумбоч- ветил Андрей.
ке. Я не был на занятиях и не мог идти в строю. – И я не знаю. Капец мне, наверно, Андрей, –
Дверь распахнулась рывком, и Гена вскинул впервые назвал он его по имени. – Развожусь я. А
руки, чтобы устоять. Бескозырка упала, стукнулась о у нас, политрабочих, это конец всему. Спишут куда-
порог и вкатилась в дом к ногам Натальи. нибудь на берег в роту связи, и умру я капитан-лей-
тенантом. Даже салюта на похоронах не будет.
– Почему не будет? – наивно спросил Андрей.
– Потому что салют почетного караула положен
только усопшим старшим офицерам.

217

Андрею захотелось поскорее уйти, но он не мог усами. Его руки оказались даже сильнее, чем у Ан-
этого сделать без разрешения старшего по званию. дрея…

– У тебя девушка есть? – устало спросил зам- Говорят, что все не является тем, чем кажется.
полит, приподнял плексиглас, вытянул из-под него Немногие в жизни встречались с такой иллюзией,
фото женщины и швырнул в урну. как отличник, передовик и вообще ажэпэшный кур-
сант Вова. Для непосвященных сообщу, что АЖП –
– Есть, – не мог Андрей оторвать взгляд от чер- это активная жизненная позиция. Соответственно
ного бока урны. Вова придерживался именно такой философии, а
значит, участвовал во всех комсомольских акциях
– Любишь ее? училища, района и города.
Андрей никогда ни с кем не делился ничем со-
кровенным. Не поделился и сейчас. На одной из таких акций человек примерно на
– Знаешь, как проверить, твоя это судьба или пятьсот он оказался в зале рядом с кареглазой вос-
нет? – не унимался замполит. троносенькой девушкой с пионерским галстуком
– Не знаю. на груди. Они в один голос с залом кричали «Ле-
– Очень просто. Представь, что ты ее потерял нин, партия, комсомол! Ленин, партия, комсомол!».
навсегда. К примеру, умерла. Или погибла в авто- Потом она поймала его руку, вскинула в порыве и
аварии. Если почувствуешь дикую пустоту и жела- вместе с залом прокричала только что сказанное с
ние сдохнуть самому, значит, это твое. А если ничего трибуны бравым парнем в стройотрядовской куртке:
внутри не дрогнет или дрогнет так, чуть-чуть, значит, «Слава Ленинскому комсомолу! Слава! Слава! Сла-
беги от нее. ва!»
Андрей вышел из каюты замполита, аккуратно
закрыл дверь, прижался спиной к ее холодному ме- Потом они долго гуляли по вечернему городу, и
таллу, закрыл глаза и только сейчас за многие дни теплое ощущение ее руки в его руке никак не исчеза-
вспомнил приоткрытый ротик девушки. ло. Она рассказала, что школу окончила два года на-
Он вернулся после практики в город и в первый зад, а галстук – обязательная принадлежность осво-
же день встретился с ней. Она вежливо восхитилась божденного секретаря комитета комсомола школы.
его загаром, а он в ответ поцеловал ее в щеку и дол-
го не мог понять, что же в ней изменилось. Они вышли к реке, от которой тянуло совсем не
– А я брекеты на нижних зубках сняла, – похва- весенним холодом, и он пожалел, что не поступил в
сталась она, и он сразу понял, что изменилось: она танковое училище, как хотел отец, потому что тог-
утратила чувственно приоткрытый ротик. да он бы мог набросить китель на ее плечи. Синюю
Губки стали слишком тонкими и плотно лег- форменку с гюйсом можно было снять только через
ли друг на дружку. Он прижался к ним своими об- голову, а уж набросить на плечи точно не получилось
ветренными губами и впервые ничего не ощутил. бы. Вова рассказывал какую-то глупость с послед-
Будто поцеловал бумагу. Мир вокруг стал скучнее и них лекций по философии и научному коммунизму,
тише. В нем словно бы уменьшили звук. Он впервые а она умно молчала, потому что два года назад не
заметил, что у нее серые, в зеленых точках глаза, поступила в медицинский институт, и в ее жизни не
хотя до этого они казались голубыми, а на скулах было лекций по философии и научному коммунизму.
неприятно светлеет пушок.
Он унес со встречи какое-то новое горькое чув- Когда они поднимались по лестнице от набе-
ство, немного похожее на то, что испытал в детстве, режной, он очень хотел, чтобы лестница не заканчи-
когда у него украли альбом с марками. Он плохо валась, но она неожиданно закончилась, и он сразу
спал, все время отставал от строя на утренней про- ощутил не только пустоту, но и страх от того, что за-
бежке, а на первой же лекции написал ей сумбурное хотел ее поцеловать. Он впервые за вечер сам взял
письмо, в котором главной мыслью было то, что им ее за руку, и теперь она оказалась влажной и мяг-
лучше больше не встречаться, но он так и не приду- кой. Он совершенно не знал, что делать дальше, по-
мал причину расставания. тому что одно дело поцелуй в кино и совсем другое
Андрей втайне надеялся, что она приедет в учи- – в жизни, где все твердо, объемно и пахнет деше-
лище и вызовет его на КПП, как делали до этого де- выми цветочными духами.
сятки девушек, брошенных курсантами, и все между
ними станет по-прежнему, но она не приехала. И от- – Вон там я живу, – вытянув с усилием свои по-
ветное письмо тоже не написала. влажневшие пальцы из его пальцев, показала она на
Совесть долго мучала его, и самым тяжелым в окна на четвертом этаже.
этих муках были картинки того, как она рыдает над
его жестоким письмом. Он не знал, что ей нра- Окна были черными, но в одном из них едко
вились только усатые парни, и когда она увидела горел оранжевый абажур, и он понял, что целовать
его без усов, то даже обрадовалась, потому что придется здесь, а не в квартире, и от этой мысли
за время его отсутствия познакомилась с парнем ему стало еще страшнее. Он опять попытался пой-
с более пышными да к тому же жгуче-смоляными мать ее пальцы, но она сама протянула руку.

– Я работаю в школе до четырех, – зачем-то
сказала она, по-мужски пожала ему руку и пошла к
подъезду.

218

Чем дольше она шла, тем длиннее станови- живали по месяцу каждый год, и никто этого даже
лась ее тень от уличного фонаря и тем сильнее эта не замечал.
тень тянулась к нему. Он нагнулся, тронул кончика-
ми пальцев остановившуюся у его ног тень, но она Раз в неделю нас водили в три часа ночи рот-
вдруг исчезла под хлопок двери в подъезд. ным строем на помывку в баню. За черными окна-
ми домов, мимо которых мы шли, властвовал сон, и
В первое же увольнение в четыре часа дня Вова каждый раз в одном и том же месте на одной и той
пришел к этим окнам. Примерно через полчаса она же улице идущий впереди меня усатый, с заметны-
появилась из-под арки во двор. Она была не такой ми залысинами на голове курсант Слава звериным
красивой, как тем вечером, но в ней уже было что- голосом кричал: «Проснитесь, сволочи граждан-
то родное, и он шагнул ей навстречу. Она испуганно ские! Хватит спать!» Эхо несло его гортанный крик
улыбнулась, поздоровалась и предложила пройти с по пустынной улице и оставляло за собой загораю-
ней в квартиру. щиеся окна. Слава, поступивший в училище после
года срочной службы, люто ненавидел гражданских
– Мне через час надо быть в райкоме комсомо- лиц, потому что считал, что все они увильнули от
ла на совещании. Пойдем перекусим, – сказала она службы в отличие от него.
так, будто они до этого уже перекусывали сотни раз.
Строем мы ходили на ежегодный кросс по ван-
В тот день он опять ее не поцеловал, но они товому мосту на Труханов остров, и каждый раз ис-
стали встречаться чаще. И однажды уже на той же пуганный командир роты Лыков кричал насколько
квартире он ее обнял. И она первой поцеловала его. хватало глотки: «Не идите в ногу! Мост раскачивает-
А что было дальше, он не очень хорошо помнил. ся! Он может рухнуть!»

В конце мая Вова уехал в отпуск, а сразу по- В парадном строю в городе на 7 ноября перед
сле возвращения убыл со всем курсом в Полярный, самым прохождением командир роты отпустил од-
военно-морскую базу Северного флота. Оттуда он ного курсанта с высокой температурой, а командир
ушел на корабле в поход вокруг Европы. Она тоже взвода не прислал замену из резервной шеренги,
не осталась в городе, потому что каждое лето рабо- которую тоже отпустил. Черная коробка нашего учи-
тала вожатой в пионерском лагере. лищного батальона чеканила строевой шаг мимо
трибуны по Крещатику с дыркой в предпоследней
В начале сентября, в день, когда курсанты по- шеренге, и генералы, стоящие рядом с высоким
сле всех приключений добрались наконец-то до партийным руководством, радостно улыбались, что
училища и усердно чистили аседолом бляхи для такой дырки не было ни у общевойсковиков, ни у
первого за долгие месяцы увольнения, Вову вызва- танкистов, ни вообще больше ни у кого.
ли на КПП спальной территории. Он открыл дверь в
комнату приема посетителей и обомлел. Перед ним Вечером, перед отбоем, мы в обязательном по-
стояла та востроносенькая девушка-комсомолка. рядке ходили строем вокруг училища. В распорядке
Под легким платьицем девушки угадывался припод- дня, висевшем над тумбочкой дневального, это на-
нявшийся животик. Испуг и раздражение сменяли зывалось вечерней прогулкой. Пока рота обходила
друг друга на ее лице. по кругу спальную территорию, она успевала ис-
полнить одну песню. «Нам нужны такие корабли на
– Видишь, что ты наделал, – сказала она ему море, чтобы мы могли с любой волной поспорить!»
тоном, каким обычно отчитывала двоечников в – орала почти сотня глоток, и редкие прохожие в
школьном коридоре. ужасе шарахались от нас по робко освещенным
улицам. А мы в спину им еще громче затягивали
– Вижу, – еле выдохнул он. припев:
– И что теперь? – снова спросила она.
– Ну это… Надо жениться… – И тогда вода нам как земля,
Через неделю они сыграли скромную свадьбу, И тогда нам экипаж – семья,
но она родила только через три года. Уже в Поляр- И тогда любой из нас не против
ном, куда он попал служить на базовый тральщик. Хоть всю жизнь служить в военном флоте.
А тот животик она наела за три месяца в пио-
нерлагере на казенных харчах. На втором витке вокруг училища мы пели песню
из фильма «Иван Васильевич меняет профессию», и
Волшебная сила строя лучше всего нам удавались слова «Как-кап-кап из
ясных глаз Маруси капают слезы на копье».
Самым важным, самым главным, самым скре-
пляющим все и вся в училище четыре года были По какому-то неписаному закону только чет-
построения. С построения на физзарядку начи- вертый курс не ходил строем перед сном. Каково
нался день и с построения на перекличку перед же было наше удивление, когда вечером в колонне
отбоем заканчивался. Строем мы перемещались перед нами, второкурсниками, однажды оказались
на занятия и с занятий, на развод суточного на- почти лейтенанты. Голосовой телеграф мгновенно
ряда и на культпоход в город, на марш-бросок с передал от взвода к взводу, что у четверокурсни-
автоматами за спиной и на чистку картошки, на
вечернюю прогулку и на парад. В строю мы про-

219

ков кто-то попал в комендатуру и комбат придумал ними заместитель начальника училища и начальник
именно такое воспитательное наказание. Тем ин- политотдела усиливали эффект происшествия.
тереснее оказался ответ. Мрачные тридцатилет-
ние мужики пошли по Подолу с пионерской песней – Убили, что ли, кого? – пошутил кто-то в сосед-
«Взвейтесь кострами, синие ночи». В совершенней- нем взводе.
шем миноре, речитативом, который позже назовут
рэпом, четко отделяя одно слово от другого, они Заместитель начальника училища, бывший ко-
стонали, обходя бетонный забор вокруг училища: мандир крейсера, капитан 1 ранга с мрачным ли-
цом, похожим на скалы у Полярного, где мы были в
– Взвейтесь кострами, этом году, кашлянул в пудовый кулак и прокричал:
Синие ночи!
Мы – пионеры, – Товарищи курсанты! Эти два первокурсника,
Дети рабочих! которых вы лицезреете справа от меня, опозорили
наше училище. Они написали письмо своим быв-
Близится эра шим однокашникам по нахимовскому училищу, ныне
Светлых годов. проходящим курс обучения в ленинградском учили-
Клич пионеров: ще имени Фрунзе, – с удовольствием произнес он
«Всегда будь готов!» название оконченного им заведения. – Вот послу-
шайте, что они им хотели сообщить…
Раздраженный командир взвода, только недав-
но пришедший на эту должность с флота молодень- Из рук начальника политотдела в его руки пере-
кий старший лейтенант, бегал вдоль строя и кричал кочевал конверт. Заместитель начальника училища
тоненьким голоском: «Прекратите! Прекратите эту вынул из него сложенный в несколько раз тетрад-
песню!» – но его никто не слушал. Когда колонна ный листок, развернул его, встряхнул, отнес по-
четверокурсников уже громче и злее взревела пар- дальше от глаз и с брезгливым выражением на лице
тийным гимном «Интернационал», комвзвода за- начал читать: «Вы идиоты, что не поехали с нами в
молчал и только озирался. А в черное весеннее небо Киев. Здесь не училище, а полная лафа. Мы каж-
сквозь морось летели неприкасаемые куплеты: дый день лазаем через забор в самоволку бухать,
и ни один офицер нам не мешает, а вы там сидите
– Вставай, проклятьем заклейменный, на цепи и свободы не видите. В Питере патрули на
Весь мир голодных и рабов! каждом шагу, а тут только по выходным, а в районе,
Кипит наш разум возмущённый где наша бурса, их вообще не бывает. Девки так и
И в смертный бой вести готов. шастают вокруг. Рядом общага швейной фабрики.
Весь мир насилья мы разрушим Девки все в соку. Безотказные как автомат Калаш-
До основанья, а затем никова. Люби – не хочу. Учеба вообще лафа. Из точ-
Мы наш, мы новый мир построим – ных наук одна чепуха. Жрачка лучше, чем в питонии.
Кто был ничем, тот станет всем. В общем, мы тут встали на все виды довольствия,
включая переднее, и живем как белые люди. Зави-
Наша рота двигалась следом за ними. Ни у кого дуйте, уроды!»
не было желания накладывать на текст старшекурс-
ников свои песни о кораблях и море, а тем более о Рука заместителя начальника училища опусти-
слезах из глаз Маруси. лась к ноге вместе с письмом, словно оно весило не
меньше пуда. Он мрачно помолчал и добавил:
Когда наказанные грянули припев «Это есть
наш последний и решительный бой!», заскрипели – Там еще дальше матом. И много плохого про
входные ворота на спальную территорию, и стар- ваших командиров и начальников. Данные курсанты
ший лейтенант, срывая голос, закричал: пытались отправить это письмо, но бдительность
сотрудников училищной почты помогла нам избе-
– Рота-а, правое плечо вперед! жать неслыханного позора. Вы не лучше меня знае-
Строй с победным молчанием начал втягивать- те, что все, что они написали, это ложь. Явная, гру-
ся на территорию училища. бая ложь. Детский выпендреж. Начальник училища
В итоге до самого выпуска четвертый курс боль- намерен отчислить нарушителей, пытавшихся опо-
ше не выгоняли на вечернюю прогулку с песней. зорить наше отличное училище, на флот матроса-
А уж если строили все училище сразу и вроде ми. Пусть послужат три года в плавсоставе, раз им
бы без учебной причины, значит, ожидалась экзеку- здесь лафа, – вставил он слово из письма.
ция. В одно из таких внеплановых построений, когда
мы были уже на четвертом курсе и по стойке «смир- Первокурсники, авторы письма, по росту со-
но» стояла только первая шеренга, перед строем всем не уступавшие огромному заместителю на-
вывели двух рослых первокурсников со знаками чальника училища, стояли склонив голову, будто
бывших нахимовцев на груди. Находящиеся рядом с впервые увидели собственные ботинки, а не слуша-
ли громкую читку своего литературного творения.

Говорили, что на следующий день их повели на
итоговую расправу в кабинет адмирала, начальни-
ка училища, и тот после долгой угрожающей речи
вдруг спросил:

220

– Кто ваши родители, разгильдяи? – Игорь, привет! Ты слышал, что выпуск пере-
– Мой отец – заместитель начальника управле- несли?
ния в Генеральном штабе, капитан первого ранга, –
сказал один из них. – Как это? – невольно пошел я к сходне его ко-
– А мой – начальник военно-врачебной комис- рабля, поднялся на ют, отдав честь одновременно
сии Военно-морского флота, полковник медслужбы. флагу и вахтенному старшине у трапа. – Что значит
В кабинете повисла гнетущая тишина. перенесли?
– Ладно, – разрядил ее начальник училища. –
Идите. Я подумаю. Мы пожали руки. Я знал его только издалека.
Он думал очень долго. За это время оба писа- Мы жили на одном этаже, и между спальными поме-
теля прошли четырехлетний курс обучения, стали щениями наших рот даже не было переборки, но все
лейтенантами и уехали на Северный флот… равно существовала какая-то невидимая граница,
которую курсанты старались не пересекать.
Последняя самоволка
– Должны были проводить тридцатого июня, –
Вряд ли на земле найдется хоть один курсант, ко- уверенно сказал он. – Правильно?
торый не бегал в самоволки, то есть покидал террито-
рию воинской части без разрешения командования. – Ну да.
Студент, живущий вольной жизнью, вряд ли поймет – А перенесли на второе июля.
наслаждение в самом факте самовольной отлучки. Наверное, мое лицо стало каким-то слишком
Только если вдруг выдохнет и надолго, до дурмана в необычным, потому что он не сдержал вопрос:
голове, задержит дыхание, а потом резко вдохнет. Вот – Ты чего?!
это и будет что-то похожее на самоволку. – Да так. Ничего. Это точно?
– Без вариантов. У меня младший брат на пер-
Я десятки раз сбегал под прикрытием това- вом курсе. Им уже перед строем ротный объявил.
рищей из строя, чтобы позвонить невесте. Сбегал, Там у адмиралов какие-то сборы, и они не смогут
когда выпадала очередь на покупку колбасы для тридцатого вручить нам погоны. Вот оттуда и второе
взвода. Сбегал, когда хотелось просто ощутить себя июля…
свободным. – Вас записать? – влез в разговор вахтенный
старшина и взялся за карандаш, привязанный к нит-
Последняя самоволка случилась весной вы- ке.
пускного курса. Я проходил последнюю курсант- – Нет. Я на борт не пойду, – ответил я.
скую морскую практику в Севастополе, на Север- Ноги сами понесли меня по сходне. За полчаса
ной стороне в бригаде противолодочных кораблей. я обежал все пришвартованные корабли и подивил-
Четверокурсников разбросали по кораблям, где они ся тому, что наши четверокурсники уже знали про
исполняли почти офицерские обязанности, хотя и второе июля.
жили в кубриках мичманов. Меня сгубила способ- В комнате писарей политотдела автоматными
ность быстро печатать на машинке, приобретенная очередями строчили машинки. На стене на отрыв-
в училище. Вместо корабля я попал на берег, в по- ном календаре под сегодняшним числом было на-
литотдел бригады, где помогал двум матросам, не писано неприятное слово «вторник». Увольнение
поднимающим голову над трофейными немецкими в город я мог получить не раньше воскресенья, а
ундервудами, печатать бесконечные приказы, доне- мне кровь из носу нужно было позвонить в Донецк
сения, инструкции и планы. невесте. В местном Дворце счастья мы были за-
писаны на регистрацию брака именно на второе
Корабли бригады стояли на так называемом июля.
двенадцатом причале прямо под окнами одно- – Мужики, прикроете меня? – заставил я матро-
этажного, с выбеленными стенами здания штаба и сов отвернуться от машинок ко мне. – Я в город рва-
политотдела. Флагманом числился ракетный крей- ну. Мне позвонить надо по междугородке.
сер «Грозный». Он стоял ближе всего к окнам контр- – Самоход? – со знанием дела спросил стар-
адмирала, командира бригады, олицетворяя собой ший из них с двумя старшинскими лычками на по-
мощь и новизну и вообще радуя его адмиральский гончике.
глаз. Все остальные борта были старше крейсера, – Да.
а некоторые даже старше меня, что означало очень – Поможете нам потом с отчетом? – сразу вы-
преклонный возраст для любого боевого корабля ставил он счет.
первой линии. – А что там?
– «Теща» пришла со Средиземки, – флотской
Севастополь в мае богат на солнце. Чтобы этого кличкой обозвал он большой противолодочный ко-
богатства немного досталось и мне, сидящему в ком- рабль «Сообразительный». – Как попало отпечатано,
нате на северной стороне политотдела, я иногда выхо- а кусок замполит даже от руки написал.
дил на улицу и прогуливался вдоль строя кораблей по – Хорошо, – согласился я, и оба труженика кла-
причалу. В одно из таких прохождений меня окликнул виш отвернулись от меня. – Если что, скажите, что я
с палубы сторожевика курсант из соседней роты: по кораблям пошел.

221

В черный портфель из кожзаменителя, который – И что теперь делать? – спросила погрустнев-
верой и правдой служил мне еще с поступления в шим голосом невеста после моего рассказа.
училище, я сложил спортивный костюм и кроссов-
ки. Там уже лежал мой главный трофей первых дней – Попробуй перенести роспись на другой день.
практики в Севастополе – купленная в киоске у ма- Зная километровую очередь из тех, кто хотел
стера на Минной стенке огромная, с белым чехлом зарегистрировать брак в самом красивом город-
фуражка будущего лейтенанта с самодельной, из ском загсе с не менее красивым названием «Дворец
золотых нитей, кокардой, которую на флоте почему- бракосочетаний», я совсем не был уверен, что мож-
то звали «крабом». но что-то исправить.
Я открыл дверь не тогда, когда положил трубку,
За трансформаторной будкой в заборе была а когда исчезло черное пятно. Выйдя из пункта свя-
одна надежная доска, казавшаяся намертво при- зи, я посмотрел вниз, на причал, и с облегчением
битой. От причала круто вверх уходил холм, хорошо убедился, что патруль вернулся на штатное место.
просматривавшийся с кораблей, но в одном месте Как раз к приходу очередного катера.
на нем росли туи и, если проскочить метров пять по Назад я шел уже не спеша. Жара никак не спа-
открытому пространству, то потом можно не бояться дала, и я посочувствовал капитан-лейтенанту в чер-
быть обнаруженным. ной тужурке, которому выпал наряд в патруль в та-
кую жару.
В несколько прыжков я оказался за туями, Полчаса я обшаривал кусты можжевельника за
пробежал вприсядку, как будто станцевал ма- туями, где спрятал портфель, но он будто испарил-
тросский танец «Яблочко», к самым высоким де- ся. Горше всего было не оттого, что исчезла шитая
ревьям и за ними переоделся. На место спортив- фуражка с шикарным «крабом», которую я купил не
ного костюма и кроссовок в портфель легли синяя только на выпуск, но и на свадьбу. Горше всего было
курсантская роба, ботинки, казенная фуражка с прощание с моим черным портфелем, который ве-
металлической кокардой и ремень с бляхой. Порт- рой и правдой служил мне четыре года и повидал
фель я опустил в середину самого раскидисто- такое, что не снилось и сотне других портфелей.
го куста можжевельника и прикрыл сверху его же Уже в сумерках я постучал в окошко писарей.
ветками. Они открыли одну створку, выслушали мой горький
рассказ, и старшина принял решение:
Десять минут хорошего бега в спортивном ко- – Короче, шмотки у знакомого баталера на
стюме – и я среди пятиэтажек Северной стороны. «Грозном» я достану. Ремень с бляхой у меня есть.
Вдали хорошо просматривался серый бетонный А курсантских погончиков с якорями не будет ни у
причал катеров, курсирующих между Северной сто- кого. Это точно. Ботинки сорок первые? – на глаз
роной и Графской пристанью. Слева от него ожи- определил он. – Сорок первые. Остальное понятно.
даемо стоял патруль, пожиравший глазами всех Утром следующего дня я старался не попадать-
выходящих с катера. Каждому такому патрулю при ся на глаза штабным, а тем более политотдельским
инструктаже в комендатуре нарезался план по на- офицерам. Отчет «Сообразительного» оказался
рушителям, и мне не хотелось попадать на одну из действительно муторным, и без меня матросы вряд
строчек этого плана. ли успели бы к сроку отпечатать бумаги, которые
требовал флот. Вечером я провел рейд по кораблям
На первом этаже одной из пятиэтажек раз- и добыл-таки у стажеров инженерного училища два
мещался небольшой пункт междугородной связи. погончика с якорьками. Матросские прогары, кото-
Никто не обратил внимания на раскрасневшегося рые я не носил с первого курса и которые принес с
спортсмена с нехарактерной для матросов шевелю- крейсера старшина, оказались сорокового размера
рой. Больше всего я волновался оттого, что невеста и нестерпимо жали, а брюки приходилось подвора-
могла не оказаться в это время на работе. Я сделал чивать и крепить изнутри скрепками. Если с брюка-
заказ и пытался угадать, какая из трех кабинок вы- ми еще можно было мириться, то прогары я сменил
падет. Почему-то хотелось во вторую, которая раз- на обычные курсантские ботинки сразу после того,
мещалась в укромном углу. как смог купить свой размер в военторговском ки-
оске на причале. Горечь от потери портфеля ушла
Время тянулось нестерпимо медленно. За се- как-то быстро, а горечь от потерянной фуражки ис-
рым от пыли стеклом окна неожиданно проплы- чезла только через месяц, когда я при отъезде купил
ли черные фигуры патруля. Они медленно прошли у того же мастера еще одну фуражку с огромным
вдоль пункта, вернулись, капитан-лейтенант с крас- белым чехлом. А вот «крабы» у него закончились, и
ной повязкой на левом рукаве приложил ладонь ко- на выпуске я оказался одним из немногих с метал-
зырьком ко лбу и посмотрел сквозь стекло прямо на лической кокардой на фуражке.
меня. Моя невеста договорилась об обмене с одно-
классницей, у которой стояло в плане Дворца сча-
В этот момент телефонистка объявила: «Донецк стья бракосочетание на восьмое июля. По вине
– вторая кабина». Я шагнул за спасительную дверь и
услышал любимый голос. Сквозь два стекла – в окне
и двери – я неотрывно смотрел на черное пятно ка-
питан-лейтенанта и одновременно рассказывал о
переносе даты выпуска из училища.

222

московских адмиралов мы перенесли свадьбу на Субботним утром второго июля на том же пла-
православный праздник святых Петра и Февронии, цу нам, еще одетым в курсантские белые форменки
о котором в то антирелигиозное время даже не до- с четырьмя птичками-курсовками на левом рукаве,
гадывались. В современной России восьмое июля вручали парадные лейтенантские погоны и кортики
вообще стало праздником светским – днем семьи, с рукоятками из настоящей слоновой кости. Как от-
любви и верности. Так и идем мы по жизни рядом с личник, получивший диплом красного цвета, я при-
того дня более сорока лет. нял погоны и кортик из рук главного флотского по-
литработника трехзвездного адмирала Гришанова.
Белый китель, золотые погоны Орденских планок на его парадном мундире стало
еще больше, чем два года назад. Он не узнал во мне
За одну жизнь мы проживаем множество жиз- парня, которого снял с поста номер один у Знамени
ней. Граница между ними бывает незаметна, а училища. Я специально задержал его руку при руко-
бывает так четко очерчена, что тогда возникает пожатии, но он принял это как особый знак почтения
ощущение, что все, что происходит с этого дня, и лишь снисходительно кивнул. Я шел назад к строю
происходит уже не с тобой, а с кем-то другим, а ты с драгоценными раритетами чеканя шаг, и знал, что
прежний исчез безвозвратно, и никакие усилия не сейчас на меня с восхищением смотрят моя невеста
вернут ни грамма из тебя ушедшего, словно что-то и родители, приехавшие на один день из Донецка.
выдуло невидимым ветром, а ты даже не успел огля-
нуться и зачерпнуть ладонью частичку потерянного. После того как опустели столы с погонами и
Одной из моих жизней, впрочем, тоже исчезнувшей, кортиками, мы строем вернулись с плаца на спаль-
были курсантские годы. ную территорию и в ротном помещении, раскалыва-
ющемся от шума десятков голосов и восторженных
В невероятно далеком 1973 году я мог легко по- криков, переоделись в парадную морскую офицер-
ступить в Донецкий политехнический институт, пото- скую форму номер два – черные брюки, белая ту-
му что экзамен по математике, главному предмету журка с золотыми погонами, белая фуражка. Кортик
при отборе, принимала преподававшая ее в нашей висел на золотом парадном ремне и непривычно
школе завуч и орденоносец Варвара Прокофьевна бил по ноге. Почти все придерживали его рукой,
Дорофеева. Она не просто звала меня в этот вуз, словно боялись потерять.
она требовала явиться на экзамен и просто зайти
в экзаменационную аудиторию, чтобы получить за- Построившись в привычный курсантский строй
конную, по ее мнению, пятерку даже без ответа на по четыре в ряд на привычные места, мы двинулись
билет. на плац, где ждали родные и близкие. Мы шли бело-
снежно-золотой офицерской колонной в двести че-
Люди чаще всего принимают неверные реше- ловек с лишним по солнечной улице и уже издалека
ния. На этом и стоит несовершенство нашей земной слышали, что над плацем, над училищем и Подолом
жизни. Если бы никто не ошибался, то все спортив- растекается рвущая душу мелодия песни «День По-
ные матчи заканчивались бы вничью, никто не раз- беды». Мы шли в будущее мимо сотен людей, при-
водился, а на земле никогда бы не было войн. шедших посмотреть редкое зрелище. Мы были ки-
нозвездами, сошедшими с экрана.
Но я уехал. Никто не скажет мне, ошибся я или
не ошибся. У самого поворота в училищные ворота из этой
толпы сделал шаг вперед старший лейтенант в чер-
В тот солнечный июльский день мы все, вы- ной морской измятой тужурке и крикнул, перекры-
пускники Киевского высшего военно-морского по- вая звуки марша:
литического училища, уже не сомневались в пра-
вильности выбора, мы были опьянены невиданным – Мы ждем вас на флоте, салаги! Скорее прихо-
счастьем. Мы становились офицерами, а значит, дите на корабли! Теперь вы будете вместо нас маль-
другими, совсем другими людьми, и понять нас мог чиками для битья!
только тот, кто сам в один день из курсанта превра-
щался в лейтенанта. Через месяц многие из нас почувствовали на
себе правоту его слов.
Мы оказались единственными в мире выпуск-
никами военного училища, кого выпускали целых
три дня. Из-за общефлотских сборов политработ-
ников, проходивших в кинозале училища, обычную
церемонию выпуска разбили на два этапа. В чет-
верг тридцатого июня на плацу наши училищные
начальники выдали нам дипломы и синие знаки-
ромбики с золотым гербом СССР. Мы как бы полу-
чили высшее образование, но еще не стали офице-
рами. Возможно, в этой необычной церемонии был
какой-то философский смысл, но никто из нас его
не уловил.

223

Алексей Сурков

Алексей Александрович Сурков родился В 1922 году вернулся в родную деревню,
13 октября 1899 года в деревне Середнево работал в избе-читальне.
Рыбинского уезда Ярославской губернии. В 1924 году опубликовал первое
стихотворение в газете «Правда».
В 12 лет он был отправлен на работу В мае 1928 года
посыльным в мебельный делегирован на
Первый всесоюзный
магазин Санкт-Петербурга. съезд пролетарских
писателей.
В 1918 году добровольцем В 1934-1939 годах
вступил в РККА, воевал преподавал в
пулеметчиком и конным Литературном институте.
разведчиком. В 1940-1941 годах работал
В 1920 году участвовал главным редактором журнала
«Новый мир».
в советско-польской войне, В начале войны написал стихи «В землянке»
в походе на Варшаву. и «Песня защитников Москвы», ставшие
В 1930 году выпустил популярными песнями.

первую книгу стихов «Запев». В 1945-1953 годах ‒
В 1930 году участвовал в создании ответственный редактор
ЛОКАФ ‒ Литературного объединения журнала «Огонек».

Красной Армии и Флота. В 1969 году получил звание Героя
С 1931 по 1934 годы учился на факультете Социалистического
Труда.
литературы в Институте В 1980 году издал собрание
красной профессуры.. сочинений в четырех томах.
В 1939 году принимал

участие в походе Красной
Армии в Западную

Белоруссию, участвовал
в советско-финляндской

войне.
В 1941 году был призван в армию военным

корреспондентом в звании батальонного
комиссара, в 1942 году стал майором.

За годы войны издал семь
сборников стихов.

С 1953 по 1959 годы был
первым секретарем Союза

писателей СССР.
С 1962 года главный

редактор «Краткой
литературной

энциклопедии».

Умер Алексей Сурков
14 июня 1983 года.

224

Предки Суркова были крепостными
дворян Михалковых.

Революция застала его в Петербургском Первые песни на стихи
морском порту, где он работал весовщиком Суркова прозвучали в
при приеме торговых грузов. фильме-сказке «Конек-
горбунок».

Перед войной он был заместителем Максима Горького,
главного редактора журнала «Литературная учеба».

27 ноября 1941 года под Сурков дружил
Истрой на командном с Константином
пункте штаба полка
он попал в окружение и еле смог Симоновым,
оттуда выбраться. Его шинель была который в начале
посечена осколками, а он не получил войны посвятил
ни одной царапины. ему стихотворение

«Ты помнишь,
Алеша, дороги
Смоленщины».
В письме жене он написал в 1941
году фразу «Здесь до смерти
четыре шага», которая легла в
основу песни «В землянке».

В годы войны В 1944 году поэт был
Сурков регулярно командирован на Урал для
печатался в нашем написания книги о тружениках тыла,
журнале, носившем которую издал в том же году.
Окончил войну в звании подполковника.
тогда название
«Красноармеец».

Он рекомендовал к вступлению в Союз Сурков был
писателей братьев Стругацких. переводчиком
стихов Мао
Сурков был награжден четырьмя Цзэ-дуна.
орденами Ленина, орденами
Красного Знамени, Октябрьской Он дважды получал
Революции, «Знак Почета» и двумя Сталинскую
орденами Красной Звезды. премию
за сборники
стихов.

Болгарское В 1976 году Сурков стал почетным
правительство гражданином Рыбинска.
наградило Суркова Именем поэта названы
орденом «Кирилл
и Мефодий». четырехпалубный речной
теплоход, улицы
15 "Воин России" № 3
в Рыбинске и Ярославле.
225

ПОЭЗИЯ

Игорь РЕМИШЕВСКИЙ

Игорь РЕМИШЕВСКИЙ родился 2 декабря 1979 года в
поселке Цаган Аман Республики Калмыкия. Окончил гимназию
с золотой медалью и биологический факультет Калмыцкого
государственного университета с отличием. С 2003 года
служит в МЧС России. В 2009 году окончил Военную академию
радиационной, химической и биологической защиты имени
Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко с отличием.

С 2015 года Игорь Ремишевский – заместитель начальника
главного управления МЧС Российской Федерации по Республике
Калмыкия.

ОТ БРЕСТА ДО РЕЙХСТАГА ДОЛГИЙ ПУТЬ

Двадцать второе июня Битва за Москву Блокадный Ленинград

Страна Советов. «Ни шагу назад, Идёт вереницей машинный поток,
Сорок первый год. Ведь за нами столица!» – Трещит под колёсами лёд.
Июнь. Двадцать второе. В шеренгах стоят И в каждой машине гремит котелок –
Утро. Восемь. С изможденными лицами Прочь дрему, вперёд, лишь вперёд.
Тарелка репродуктора. Тысячи русских солдат.
Народ Без сна третьи сутки, забыли о нем
Толпится в парке у высоких сосен. Пришли они прямо с парада в окопы, Отчизны родные сыны.
За сутки ни крошки во рту, Спасают они под шквальным огнём
Гудит толпа, словно пчелиный рой, Но «версты Суворова» Вторую столицу страны.
Услышанному миг назад не верит. все же протопав,
Запахло снова в воздухе войной, Как стражи стоят на посту. Свирепствует в городе лютый мороз,
Идут на нас германцы, словно звери. Костлявая косит людей.
И завтра с утра отбивать им атаки, Сирены ревут, враг на крыльях принёс
В руины превращая города, Идут танки за рядом ряд. Бездонное море смертей.
Пощады даже детям не даруя, У каждого кроме солдатской отваги
Мечтает немец раз и навсегда Винтовка и связка гранат. Бессонные ночи, голодные дни –
Поставить на колени Русь Святую. Неделя, и месяц, и год.
Москву отстояли, Но город не сдался,
Восстанем снова мы на ратный бой Дух русский не сломлен. Не сдались они.
И кровь прольём свою во имя жизни, Отброшена прочь немчура. Их подвиг вовеки живет.
Накатимся на ворога волной, Гремит над полями раскатами грома
Отвагу бросив на алтарь Отчизны. Победное наше «ура».

226

Неизвестному солдату Брестская крепость Марш-бросок

Ты замерзал в окопах под Москвой, Здесь каждый камень Соленый пот стекает по щекам,
Кровь проливал ты в ржевской мясорубке, стал оплотом веры, И пульс давно зашкалил
Сбивал фашистов в небе над Невой, Что головы сложили вы не зря.
Ломал полуторкой на Ладоге лёд хрупкий. Вас жёг огнём фашист, не зная меры, за сто двадцать.
И плавилась советская земля. Бегут солдаты по крутым горам,
Ты Паулюса к Волге не пустил, А им всего по восемнадцать.
Взашей ты выгнал «Эдельвейс» Но крепче стали вольный дух народа, Земля уходит быстро из-под ног,
с Эльбруса, И жарче пекла тот огонь сердец, Крутой подъем дыхание сбивает,
В атаки штыковые ты ходил. Который всем нам подарил свободу Но ни один не скажет: «Я не смог».
Герои могут так, не могут трусы. И положил насилию конец. Приказ – закон, иначе не бывает.
Остались бэтээры за спиной,
На Прохоровском поле бил врага, Так пусть же помнят Им нет дороги – впереди обрывы.
Днепр на пути твоём не стал преградой, сотни поколений И тридцать пацанов стремятся в бой,
Ты пол-Европы смело прошагал, Туда, где пулемёт строчит,
Громя нещадно вермахта отряды. О вас, отдавших жизни в первый час,
От Бреста до рейхстага долгий путь, О тех, кто кровь свою без сожалений грохочут взрывы.
Но ты не сдался, ты сумел, ты выжил, До капли всю тогда пролил за нас. Бронежилет прирос к твоей груди,
Чтобы народ свободно смог вздохнуть, И весит килограмм, наверно, двести,
Чтобы покой и мир нам стали ближе. Морозное утро Но прочь усталость,
Алеют уши и щеки,
Мужская дружба Хрустит под ногами снежок. только полпути
Верная и крепкая рука – Мороз, дед седой и жестокий, За спинами, и не стоим на месте.
Только на товарища надежда. Недавно ступил на порог. Из-под сапог клубами вьётся пыль,
Честь и совесть долгие века Доселе поодаль топтался, Въедаясь в кожу, –
У мужчин в почете, как и прежде. Как будто чужой, в феврале,
Кто-то скажет – пафосная речь, Но давеча истово взялся не отмыть за месяц.
Но лишь тот, кому все это чуждо. Шагать широко по земле. «Косильщик»
Нет, не каждому дано сберечь Окутал он улицы стужей,
Верность долгу, если это нужно. Все в холод вокруг заковал. не поймёт военный стиль,
Сжаты пальцы и силён кулак, Подернулись зеркалом лужи, Он вместо грязи пух перины месит.
В одиночку ни один не воин. Птиц щебет куда-то пропал. Закончен будет скоро марш-бросок,
Пусть и дальше будет в жизни так – Вступила зима в свою силу, Стволы АК донельзя раскалятся,
Крепкой дружбы Знать, чует, что скоро весна, Но ни один не скажет: «Я не смог».
Покинет нас холод постылый, Хоть каждому всего
каждый будь достоин! Пробудится мир ото сна.
по восемнадцать.
Блокадный хлеб Лишь... Что такое счастье?
А что такое счастье?
Блокадный хлеб – осьмушка килограмма Лишь в споре истина родится,
Из целлюлозы, жмыха, отрубей. Лишь спящим могут сны присниться, Кто ответит?
История страшней не знает драмы, Лишь мудрый может дать совет, К нему нам прикоснуться не дано,
Чем лютый голод тех холодных лет. Лишь глупый не найдёт ответ, Не разглядеть его при солнца свете...
Скажите, что такое есть оно?
И это слово жуткое – блокада. Лишь сладким только сахар будет Не может его мало быть кому-то
Отрезан город от Большой земли. И лишь растяпа все забудет, И слишком много, нет, не может быть.
И помнят дети Ленинграда, Лишь солнце луч земле дарит, В счастливой неге
Как шли по Ладоге с мукою корабли. Лишь смелый на врага бежит.
мчатся вдаль минуты,
Как вереницей хрупкий лёд крошили Немало в жизни этих «лишь», Ты ж хочешь стрелок бег остановить.
Полуторки, надеждою полны. Мой друг, прошу, меня услышь! У каждого есть свой
Прошли года, но люди не забыли, Желаю каждому найти
Воспоминаний боль тревожит сны. Лишь правду на своём пути! кусочек счастья,
Его нельзя купить или украсть,
И без него стократ

страшней напасти,
А с ним ты дышишь

полной грудью всласть.

15 * 227

ПРОЗА

Валентин АЛЁШИН

Валентин Иванович АЛЁШИН родился 30 мая 1944 года
в городе Ивантеевка Московской области в семье офицера.
В 1965 году окончил Московское высшее общевойсковое
командное училище имени Верховного Совета РСФСР, в 1975
году – Военную академию имени М. В. Фрунзе. Служил в
Белорусском и Ленинградском военных округах. С 1982 по 1984
годы был военным советником начальника разведки армии ДРА
в Афганистане. С 1984 по 1993 годы – преподаватель кафедры
разведки Военной академии бронетанковых войск имени Р. Я.
Малиновского. Уволен в запас в 1993 году в звании полковника.
Награжден орденом Красного Знамени и многими медалями.
Ушел из жизни в 2016 году.

РАС С К А З Ы

УГРЮМЫЙ тут же мгновенно испарилась, и наступила тишина.
Потом среди офицеров поднялся гвалт. Почти каж-
Эту историю мне рассказали офицеры мото- дый кричал, что был настолько возмущен хулиганской
стрелковой дивизии, дислоцировавшейся около выходкой фиксатого, что хотел немедленно дать ему
Минска, где я начинал свою службу лейтенантом в по зубам, но, к сожалению, Угрюмый всех опередил.
1965 году.
После этого весь персонал столовой настолько
Дело происходило в 1959 году. Там в это время зауважал Угрюмого, что выделил ему отдельный бо-
начальником склада горюче-смазочных материалов ковой столик на два человека, на котором постоянно
служил старший лейтенант по кличке Угрюмый. Его красовалась табличка «Столик занят». Он за ним за-
фамилию и имя я не запомнил. Это был довольно втракал, обедал и ужинал.
пожилой, седой, нелюдимый и неразговорчивый че-
ловек, но очень честный и порядочный. Никому и ни- Однажды Угрюмый обратился к зампотылу с
когда даже после долгих уговоров не удавалось полу- просьбой предоставить ему трехдневный отпуск по
чить у него со склада лишний грамм спирта. Летом он семейным обстоятельствам и, получив согласие,
ходил в полевой форме, а зимой в потертом меховом быстро переоделся и куда-то уехал. Каково же было
полушубке и ватных штанах. Семьи у него не было, и удивление всего гарнизона, когда на четвертый день
жил он в офицерском общежитии в отдельной комна- он явился в часть в военно-морской форме капитана
те. Питался он, как и все холостяки, в столовой, при- первого ранга с кортиком и Золотой Звездой Героя
мыкающей к общаге. Советского Союза, кучей боевых орденов и медалей
на груди. Не заходя в общагу, он направился в штаб
Как-то вечером в субботу в столовую ввалилась дивизии, а спустя некоторое время отъехал на «По-
пьяная компания отморозков с модными в те годы беде» командира дивизии в неизвестном направле-
среди блатных чубчиками на глаза и золотыми фик- нии.
сами. Один из компании по-хамски ущипнул офици-
антку за место ниже талии. Она завизжала, но никто На следующий день начальник политотдела со-
из молодых офицеров, находившихся в это время брал в Доме офицеров весь офицерский состав и со-
там, за нее не заступился. Все струсили, кроме од- общил такое, что все буквально обалдели.
ного. Это был Угрюмый. Он молча встал из-за стола,
подошел к фиксатому и, ни слова не говоря, врезал Оказалось, что капитан 3 ранга Угрюмый с 1942
ему по зубам, да так, что тот, вынеся стеклянную года командовал подлодкой в составе Северного
дверь в столовую, оказался на улице. Вся компания флота. За это время он потопил 4 боевых корабля и
6 транспортов фашистов, выходя на свободную охо-
ту в фиорды Северной Норвегии, а с июня 1943 года

228

сопровождал конвои союзников в Мурманск и Ар- тивными документами у немецкого офицера. Прова-
хангельск. В январе 1944 года он получил Золотую лялся в госпиталях два месяца, узнал, что награжден
Звезду Героя Советского Союза и звание капитана 2 орденом Славы III степени, ждал, что восстановят в
ранга. прежней должности – ведь он кровью искупил свою
вину. Из госпиталя его направили «на всякий случай»
Транспорты с военными грузами сопровожда- в прежний штрафной батальон, на этот раз младшим
ли американские, канадские и английские боевые и сержантом. Орден Славы III степени ему вручил ко-
вспомогательные корабли. На подходах к Кольскому мандир штрафного батальона.
заливу и к горлу Белого моря к конвою присоединя-
лись наши корабли. Однажды при нападении на кон- В апреле 1945 года еще одно тяжелое ранение
вой немецкой авиации один из английских минонос- и два с половиной месяца госпиталя. После победы
цев, вместо того чтобы отражать их атаку и защищать его направили в пехотную часть. Там его назначают
транспорты, сразу же ушел в сторону, и немцы его не заместителем командира взвода и через четыре ме-
бомбили, ведь он не представлял для них опасности. сяца отправляют на курсы младших лейтенантов, как
наиболее перспективного.
С прибытием в Архангельск или Мурманск уце-
левшие корабли разгружались, а офицеры конвоя от- Так постепенно он дослужился до старшего лей-
правлялись в так называемые «американские клубы», тенанта, стал угрюм и неразговорчив, все боялся, что
где отрывались на всю катушку после всего пережи- узнают его прошлое, и в то же время оставался очень
того. Эти клубы разрешалось посещать и некоторым порядочным и честным человеком.
нашим офицерам, участникам конвоя. Так вот, во вре-
мя одного из таких отрывов наш Угрюмый сказал ко- А его друзья-североморцы тем временем до-
мандиру миноносца, что, дескать, если тот еще раз служились до адмиралов, разъехались по флотам и
бросит конвой, то он его сам утопит. Но как говорит- связи с ним не теряли. Начальник штаба Северного
ся, поговорили и забыли. Однако 6 ноября 1944 года флота очень любил собирать мемуары немецких под-
при проводке очередного конвоя и нападении на него водников, которые ему поставляли из ГДР; в штабе
немецкой авиации командир английского миноносца ему их переводили и отпечатывали. И однажды ему
резко ушел в сторону и был потоплен ударами двух попались мемуары командира немецкой подводной
торпед. Команду и командира спасли подоспевшие лодки, где он описывает, как утопил английский ми-
корабли обеспечения. ноносец. Адмирал тут же отправил запрос в военно-
морской архив ГДР с просьбой выслать ему судовой
В декабре в телефонном разговоре с Черчиллем журнал этой лодки и, получив его, убедился в право-
Сталин высказал ему свое неудовольствие поставка- те немецкого подводника.
ми и заявил, что платить по ленд-лизу он будет не за
количество погруженного груза, а за фактически вы- Военный совет Северного флота направил за-
груженного в России. При этом сказав, что надо луч- прос в военный отдел ЦК КПСС о реабилитации
ше организовывать охрану конвоев. На что Черчилль Угрюмого и получил положительный ответ и запрос
ответил ему, что ваши советские моряки сами топят на его вызов в Москву. С прибытием в столицу ему за
корабли англичан, сославшись при этом на жалобу одну ночь старанием друзей сшили морскую форму.
командира английского миноносца – своего племян- В военном отделе ему объявили о реабилитации и
ника. присвоении звания капитана 1 ранга, вернули все го-
сударственные награды, его кортик, компенсировали
Сталин вызвал начальника Смерша Абакумова и разницу в денежном содержании за все время между
приказал ему разобраться. Абакумов лично выехал действующим командиром подводной лодки до на-
на Северный флот, где командира подлодки и аре- чальника склада ГСМ, но объявили о его увольнении
стовали. На допросе Угрюмый не отрицал, что такой в запас.
разговор с командиром английского эсминца был, но
в момент отражения атаки немецких самолетов его Куда он уехал, никто так и не узнал.
подлодка находилась в другом районе и он просто не
смог бы его торпедировать, так как это не позволи- МАМА
ла бы сделать дальность досягаемости торпед. При
этом он ссылался на вахтенный журнал лодки, где Моя мама Таисия Васильевна Алешина почти
педантично были отмечены время и координаты. Был всю войну провела в Белоруссии, в партизанской
допрошен весь офицерский состав и даже матросы- бригаде Константина Сергеевича Заслонова, «дяди
торпедисты, но безрезультатно. Командир невино- Кости», как все его тогда называли. До войны она
вен. Но Абакумов отправил его в штрафной батальон была членом бюро Пушкинского районного комитета
Карельского фронта рядовым солдатом, где его ли- комсомола. Эффектная девятнадцатилетняя блон-
шили всех наград и воинского звания. динка с ярко-зелеными чуть раскосыми глазами от-
вечала за работу с молодежью и пользовалась боль-
Штрафников обычно направляли на самые опас- шим авторитетом.
ные участки фронта, так что, сходив четыре раза в
атаку, Угрюмый получил тяжелое ранение, правда, Каждое лето она назначалась директором пио-
успев сорвать в последний момент сумку с опера- нерского лагеря, где отдыхали трудные подростки.
У нее была выработана особая система убеждения.

229

Так, у пионерской линейки был вкопан высокий де- выделялось до десяти партизан из отдельной роты
ревянный «столб позора», на который крепились гал- автоматчиков. Мама иногда проходила пешком до со-
стуки пионеров, снятые с них перед всем лагерем за рока километров по болотам с мокрыми ногами, но
различные нарушения дисциплины с указанием на очень редко простужалась.
табличке, с кого и на какой срок они сняты. Это оказы-
вало колоссальное влияние на поведение подростков. Кроме выполнения своих основных обязанно-
стей радисток у девушек были и другие. Вместе с не-
Когда началась война, мама, как и многие, на- сколькими женщинами они перевязывали раненых,
писала заявление с просьбой отправить на фронт. Ее стирали им бинты, одежду, готовили еду.
направили в Загорянку, где готовили радистов для
партизанских отрядов. За три месяца их обучили ра- Все девушки прекрасно стреляли и в сопрово-
диоделу, стрельбе, гранатометанию, прыжкам с па- ждении деда Акима, который их опекал, привлека-
рашютом, основам минно-подрывного дела и тактике лись для снятия часовых при нападениях на немецкие
действий партизан. гарнизоны. На вооружении у них были снайперские
винтовки с новым тогда прибором бесшумной стрель-
Немцы к тому времени уже стояли под Москвой, бы «Брамит». Девушки выдвигались на максимально
поэтому по окончании школы всем слушателям при- близкое расстояние до немецких часовых, дед Аким
своили воинское звание «младший сержант» и при- определял цели, порядок и последовательность их
влекли для диверсионных действий в тылу фашист- поражения, девушки ложились, целились и стреляли.
ских войск в Подмосковье. Войсковые разведчики Если цель была важной или до нее было сравнитель-
переводили их на вражескую сторону, где они группа- но далеко, то в нее стреляли сразу вдвоем, а иногда и
ми по четыре-пять человек под руководством коман- все три девушки сразу. Это делалось для того, чтобы
диров из НКВД должны были жечь дома в деревнях. цель была гарантированно поражена. Дед Аким счи-
тал до пяти, девушки целились, выбирали свободный
17 ноября вышел приказ ВГК № 428, предписы- ход спускового крючка, затаивали дыхание и на счет
вавший лишить «германскую армию возможности «пять» стреляли. Целились всегда в голову часового,
располагаться в селах и городах, выгнать немецких чтобы он не успел крикнуть. Отстреляв часовых, дед
захватчиков из всех населенных пунктов на холод в Аким сразу уводил их в расположение бригады. За
поле, выкурить их из всех помещений и теплых убе- спиной стрельба, взрывы гранат, крики немцев и рус-
жищ и заставить мерзнуть под открытым небом», с ский мат – это партизаны атакуют гарнизон. Немцев
каковой целью «разрушать и сжигать дотла все насе- в плен не брали, брали только полицаев.
ленные пункты в тылу немецких войск на расстоянии
40-60 км в глубину от переднего края и на 20-30 км Приводили их в отряд. На поляне собирались
вправо и влево от дорог». партизаны, становились в круг. В центре ставился
стол, покрытый красным сукном, за которым сидел
Мама говорила, что жгли дома, где жили и немцы, партизанский трибунал. Выводили полицаев по од-
и наши люди, для того, чтобы потом эти люди уходи- ному. Каждый каялся, говорил, что заставили быть
ли в лес и начинали вести партизанскую войну. Такая полицаем, есть жена и дети, некоторые стоя на коле-
была установка. Мама три раза ходила по тылам нем- нях ели песок и клялись искупить вину кровью. Но ни
цев, где бутылками КС сожгла четыре дома. одного не щадили – всех вешали на березах. Правда,
нескольких полицаев «дядя Костя» спас, он говорил:
Когда после очередной ходки в тыл ее отпустили «Не трогать его. Это наш человек!» Они боялись воз-
на сутки домой в Ивантеевку, то узнала, что мама на вращаться в свои деревни и оставались в бригаде.
всякий случай сожгла все ее фотографии, почетные
грамоты, письма, так как боялась прихода немцев. Немало боев и схваток провела партизанская
бригада. В районе озера Ордышево заслоновцы в
24 июля 1942 года мама была направлена в не- девятичасовом бою уничтожили более трехсот эсэ-
мецкий тыл, в партизанскую бригаду Константина совцев, взорвали мост, по которому немцы перебра-
Заслонова, для связи с Центральным штабом пар- сывали подкрепления на Сталинградский фронт. Пять
тизанского движения. Ее с радиостанцией «Север» и дней держал Заслонов бой против части СС, направ-
комплектом сухих батарей сбросили с парашютом в ленной по указанию Гитлера под Оршу на разгром
партизанскую бригаду «дяди Кости». партизанских соединений.

Она стала одной из трех (еще были Света и 5 сентября 1942 года Указом Президиума Вер-
Надя) девушек-радисток штаба бригады. Жили они в ховного Совета СССР за мужество, отвагу и умелое
отдельной землянке, там же находились радиостан- руководство партизанской борьбой Заслонов был на-
ции и очень много полуразряженных сухих батарей гражден орденом Ленина. А в октябре 1942 года он
к ним. Вообще с батареями питания в бригаде был был назначен командующим всеми партизанскими
большой дефицит. Иногда для сеанса связи к радио- силами оршанской зоны.
станции приходилось последовательно присоединять
до 15 батарей. Проводить сеанс связи необходимо 13 ноября 1942 года в район села Куповать, где
было не ближе чем за пятнадцать километров от шта- находилась ставка партизан, двинулся крупный отряд
ба бригады. Поэтому девушкам приходилось шагать карателей. К этому времени вокруг затерявшейся в
это расстояние туда и обратно. В помощь им для ох- лесах деревеньки обильно выпал снег.
раны и переноса радиостанции и кучи сухих батарей

230

Выслали разведку. Ей удалось взять языка из столету и гранате Ф-1. Им передали ящик, посадили
власовцев. Доставили его в штаб бригады. Мама в в яму, забросали хвойными ветками и закидали сне-
это время находилась в штабе. От пленного узнали, гом. На их счастье, весь день шел крупный снег, кото-
что на Куповать наступают до трех батальонов. Один рый скрыл все следы проведенной работы.
батальон власовцев наступает со стороны деревни
Утрилово, другой, немецкий, – со стороны деревни Ожесточенный бой продолжался до пяти часов
Кузьмино, а третий батальон власовцев должен на- вечера, затем стрельба стихла, кругом слышались
ступать на деревню где-то через болото. «Дядя Ко- крики на немецком, русском, белорусском и украин-
стя» сказал, что Куповать партизанская столица и мы ском языках.
ее немцам не отдадим. Был дан приказ одному взво-
ду занять оборону на опушке леса по направлению Кто-то протопал мимо их убежища, ткнув шты-
деревни Утрилово и задержать врага. На опушке леса ком в сугроб. Штык прошел мимо лица мамы в не-
со стороны деревни Кузьмино была организована за- скольких сантиметрах, она даже не успела испугать-
сада из двадцати трех партизан-разведчиков. Обо- ся. Затем снег потемнел – наступила ночь. Утром
рону на этом направлении возглавил сам комиссар снег посветлел – наступил день. По крикам карателей
бригады. девушки поняли, что они собирают трупы немцев и
полицаев, убитых партизанами. К вечеру каратели
В десять часов утра немецкий батальон со сто- покинули деревню.
роны деревни Кузьмино вплотную подошел к парти-
занской засаде. В этот момент заработали партизан- На следующее утро девушки услышали шаги воз-
ские пулеметы, автоматы, начали рваться гранаты. ле своего убежища и голос на украинском: «Мабуть,
Враг не ожидал такого, первые ряды были как косой ось тут захоронка», испугались, подумали, что это
скошены. Оставшиеся в живых немцы стали кричать, полицаи из бандеровцев. По шуму они догадались,
звать на помощь и бросились отходить. что пришедшие начали разгребать снег. Мама стала
расстегивать кобуру пистолета, но не смогла ее рас-
В одиннадцать часов дня бой начался под Утри- стегнуть окоченевшими пальцами рук. Достала гра-
лово и на стороне Куповати. Видимо, кто-то провел нату, но усики чеки разогнуть не смогла. Негнущийся
батальон власовцев через болота к самой деревне, палец вошел только в кольцо бечевки.
хотя эти болота считались непроходимыми. «Дядя
Костя» с автоматом в руках внезапно столкнулся с Когда пришедшие стали раскидывать хвою над
ними, оказавшимися уже у огородов. Пулеметная их головами, мама уже была готова дернуть за кольцо
очередь тяжело его ранила. Женя Корнеев, его орди- бечевки и взорвать ящик вместе с собой, девушками
нарец, затащил комбрига в дом. и полицаями, но вдруг узнала голос одного из муж-
чин. Он принадлежал автоматчику Андрею, с которым
На Куповать были брошены до зубов вооружен- мама несколько раз выходила в лес на проведение
ные вражеские силы, которые раз в десять превосхо- сеансов связи. Она закричала: «Андрей, мы живы!»
дили наших. В бригаде в это время было всего око-
ло семидесяти человек, так как основные силы были Это были партизаны отдельной роты автомат-
отправлены через линию фронта на Большую зем- чиков, вырвавшиеся из окружения и пришедшие за
лю. Часто рвались гранаты, мины и снаряды, стоял ними. Их было восемь человек, с ними был Петро,
сплошной гул и трескотня от выстрелов пулеметов, по кличке Хохол. Это он так напугал девушек своим
автоматов и винтовок. По всем направлениям шел украинским языком.
жестокий неравный бой.
С помощью немногих местных жителей партиза-
Лежа в доме, тяжелораненый «дядя Костя» при- ны соорудили волокуши, положили девушек на них,
казал начальнику разведки выкопать в снегу у стоя- предварительно влив в них по полстакана трофейно-
щей рядом землянки яму, посадить в нее девушек- го шнапса и вложив в рот по кусочку шоколада, пота-
радисток со средствами связи, таблицами связи, щили в лес. Пока везли, они расслабились и заснули.
шифроблокнотами, кодами и хорошенько засыпать
снегом. Дополнительно передать им металлический Проснулись в сумерки. Впереди был незнакомый
ящик с документацией штаба бригады, предвари- хутор. Оставив одного автоматчика у дома, их внес-
тельно заложив в него три тротиловые шашки и гра- ли вовнутрь. В доме кроме хозяина и его жены были
нату с привязанной к чеке бечевкой. Девушек, после трое испуганных детей, которые жались к матери. На
того как закончится бой и уйдут каратели, должны длинном струганом столе стояли глиняные горшочки,
будут откопать автоматчики штаба бригады из тех, тарелки, нехитрая снедь. Старший из автоматчиков
кто прорвется. Радистки должны будут передать в обратился к хозяину, сказав: «Если хоть кто-то поки-
Центральный штаб партизанского движения, что слу- нет дом – всю семью расстреляем!»
чилось со штабом бригады и железный ящик с до-
кументацией. Если их обнаружат каратели, то ящик В доме было тепло. Партизаны положили дев-
взорвать. чат на стол, раздели до трусов, облили самогоном и,
сняв с себя нательные рубашки, стали растирать. Это
На девушках были ватные штаны, валенки, по- было больно, особенно когда растирали пальцы рук и
лушубки, шапки и теплые рукавицы. У каждой по пи- ног. Началось полное расслабление, а когда им нали-
ли еще по полстакана самогона, они заснули.

Проснулись на кроватях. Почувствовав, что силы
восстановились, оделись, позавтракали чем бог по-

231

слал. Командир принес радиостанцию, сказав, что и сказала: «Познакомься, это Света, с ней мы вме-
штаб бригады уничтожен, а комбриг погиб. Когда сте были в бригаде «дяди Кости» и вместе сидели в
немцы стали входить в дом, где лежал уже умираю- снежной яме».
щий, в бессознательном состоянии Заслонов, орди-
нарец Женя Корнеев бросил под ноги врага противо- А встретились они необычно. Мама пошла в ма-
танковую гранату, бесстрашно приняв смерть вместе газин за колбасой и встала в очередь. Вдруг какая-то
со своим командиром. Немцы подожгли дом, однако женщина встала впереди мамы и на ее вопрос «Вы
в каменном подвале прятался хозяин дома, который здесь стояли?» повернулась к ней. Что-то знакомое
перенес в подвал тела Жени и «дяди Кости». Ночью, показалось маме в ее голосе и глазах. «Света!» –
когда немцы ушли, их со всеми погибшими партиза- вскрикнула мама. «Тася!» – узнала и она маму. Они
нами похоронили в саду. обнялись, бросили очередь, взяли бутылку коньяка
и отправились домой. Их в который уже раз обожгла
Мама развернула радиостанцию и, связавшись страшная война, в которой им удалось уцелеть.
с Центральным штабом партизанского движения,
сообщила об услышанном и добавила, что ящик с ОТЕЦ
документами штаба бригады у нее. Учитывая, что у
мамы были сильно обморожены пальцы рук, ее по- Мой отец Алешин Иван Андреевич родился в
черк радиста изменился, поэтому штаб потребовал 1916 году в деревне Рождество под Владимиром. В
от нее пароль. У нее оставалось всего четыре паро- шесть лет вместе с сестрой Олей остался сиротой.
ля, остальные она уже потратила. После предъявле- Русская деревня тогда не давала детям пропасть, на
ния каждого он больше не использовался. Мама их деревенском сходе определяли, кто и когда кормит,
все назвала и только тогда получила квитанцию. Цен- кто и что покупает: пальто, шапку, валенки и прочее.
тральный штаб приказал всем выдвинуться в район
действующего в сорока километрах севернее их в Когда отцу исполнилось семнадцать лет, мест-
Лещинском лесу отряда и ждать дальнейших распо- ный батюшка исправил запись в церковной книге
ряжений. и приписал ему два года, для того чтобы его взяли
в армию, где одевали и кормили. Много лет спустя,
В это время мой отец, подполковник Иван Ан- когда отцу было пятьдесят и его все поздравляли с
дреевич Алешин, заместитель начальника разведки юбилеем, мы знали, что ему только сорок восемь, и
3-й ударной армии, в чью зону ответственности вхо- это был наш маленький секрет.
дили эти партизанские отряды, был в Москве в Цен-
тральном штабе. Петр Пономаренко, начальник этого Служба его началась в 1934 году во Владимир-
штаба, сообщил ему, что его жена жива и направле- ском танковом училище. За время учебы в период
на в Лещинский лес. Было принято решение выслать массовых репрессий у них арестовали всех коман-
туда самолет и доставить документы штаба бригады диров рот и комбатов по два раза, начальников учи-
Заслонова, а также радисток бригады и других ране- лища тоже арестовывали дважды. Из курсантов был
ных партизан. арестован сын Якира. Сдавали экзамен на знание
«Краткой истории ВКП(б)». Вызвали Якира и без вся-
Самолет встречал отец. Маму и девушек отпра- кого билета спросили: «Что пишет товарищ Сталин о
вили в военный госпиталь имени Бурденко, где они троцкизме?» Якир ответил точно по учебнику, на что
пролежали больше месяца. Там же им всем вручили ему сказали, что он сам троцкист и поставили «неуд».
по ордену Красного Знамени и присвоили воинское Якир пришел в казарму, достал из тумбочки «Краткий
звание «старший сержант». Затем пути их разошлись. курс», долго читал, потом выбросил его в стоящую в
Маму направили в распоряжение разведотдела 3-й казарме печь. Вечером его вызвал к себе начальник
ударной армии на должность радиотелеграфистки, училища. Больше его никто не видел. На вопрос ко-
где она и прошла всю войну. В 1944 году ее награди- мандиру роты, где Якир, тот ответил: «Если тебя это
ли медалями «За боевые заслуги», «За взятие Варша- интересует, то ты можешь составить ему компанию».
вы» и «Партизану Отечественной войны» I степени. Больше вопросов ему никто не задавал.

После войны маме предложили должность вто- Танковые части тогда входили в состав кавале-
рого секретаря Пушкинского райкома партии, но она рийских корпусов, поэтому каждому танкисту пола-
отказалась. Семья для нее была дороже. Мы очень гались шашка и шпоры. При посадке в танк шашка
любили ее и, когда она нас бранила, называли ее Ти- иногда становилась поперек люка, шпоры раздирали
грой Васильевной за ее зеленые глаза, а в остальное сиденья, но это никого не волновало. Потом, правда,
время Тигрушкой-добрушкой. все это отменили, зато танкистам утвердили новую
форму: френч стального цвета, белая рубашка, чер-
В 1976 году я, будучи уже капитаном, прилетел в ный галстук, хромовые сапоги. Это была парадная
столицу на пару дней из Ленинграда. Приехал домой, форма. Такой формы во всей Красной Армии ни у
открыл своим ключом дверь в квартиру и услышал го- кого не было. Для работы на боевых машинах наде-
лоса на кухне. Подошел и увидел странную картину: вались темно-синие молескиновые комбинезоны с
мама сидит с какой-то незнакомой мне женщиной, накладными карманами и отстегивающимся задним
на столе стоит почти пустая бутылка коньяка, и обе клапаном, поясок которого, имевший скользящую
они то смеются, то плачут. Мать повернулась ко мне

232

пряжку, обычно перекрывался поясным ремнем. По- В это время на другом грузовике к ним подъ-
крой, конструкция карманов могли варьироваться. ехал лейтенант НКВД с двумя солдатами и сразу за-
Впоследствии комбинезоны стали черными. Боль- орал: «Кто разрешил мародерничать?» Отец сказал,
шую редкость представляли петлицы на воротнике что пусть вывезут хоть часть продуктов, все равно
комбинезона: достаточно было гимнастерочных, ведь сжигать. Лейтенант схватился за пистолет: «Расстре-
верхнюю пуговицу не застегивали. ляю!» Пожилой старшина из группы отца снял с плеча
автомат и говорит: «Еще неизвестно, кто лучше стре-
В 1937 году отец уехал добровольцем в коман- ляет!» Лейтенант поматерился и уехал. А молокоза-
дировку в Испанию, где в Альбасете, Барселоне, Аль- вод через пару часов все-таки подожгли, и он сгорел.
мансе, Мадриде, Арчене, Мурсии и других местах
при содействии советских специалистов была созда- В конце июня 1941 года численно превосходя-
на сеть учебных центров и военных школ. В них под щим силам противника удалось прорваться в район
руководством советских инструкторов готовились Минска и отрезать войска армии от других сил фрон-
для республиканской армии танкисты, летчики, ар- та. До начала июля личный состав армии героически
тиллеристы, пулеметчики, саперы и связисты. Отец сражался в тылу противника, сковывая его значи-
готовил танкистов из добровольцев-интернациона- тельные силы. В последующем большая часть войск
листов, не имеющих представления даже о том, с ка- армии с боями вышла из окружения, некоторые ее
кой стороны заряжается винтовка. части остались в тылу противника, где вели парти-
занские действия.
Осенью 1938 года по просьбе республиканско-
го правительства отец вместе с другими советскими После выхода из окружения армия с 5 июля 1941
советниками и добровольцами покинул Испанию. В года находилась в распоряжении Ставки ВГК, была
СССР продолжались репрессии, и многие прибыв- доукомплектована и с 1 августа включена в состав
шие из Испании под них попали и были отправлены Центрального фронта. 16 августа 1941 года отец по-
в Магадан. Отца эта чаша миновала, он даже полу- лучил свое первое боевое крещение.
чил за Испанию свой первый боевой орден Красной
Звезды. Командование 3-й армии получило приказ Цен-
трального фронта взорвать южный Брестский же-
С прибытием в Москву отец отправился в город лезнодорожный мост на Тернополь, по которому
Петушки Владимирской области, где проживала его шли эшелоны с живой силой и техникой противника.
сестра Ольга. Ее муж, начальник НКВД города Ми- Поручили отцу, на подготовку дали только три дня.
хаил Иванович Карпов, спросил его тогда за столом Дали проводника – поляка из местных. Отец отобрал
после нескольких рюмок: «Андреич, а почему тебя не из своих ребят четырнадцать человек. Все загрузи-
арестовали? Я на тебя получил аж целых три запро- лись взрывчаткой и сухими пайками на восемь су-
са, хотя обычно для ареста хватает и одного». Отец ток. Маскхалатов и радиостанций не дали. Перешли
его спросил: «И что же ты ответил?» «А что я? Ежели линию фронта, обошли Брест с юга и остановились
ты шпион польский или немецкий, то я ничего про- у Козловичей. Организовали наблюдение за мостом.
тив твоего ареста не имею». Вот такие были тогда Послали поляка на ту сторону разведать обстановку.
родственнички. Отец после этого молча собрался и Он спокойно перешел мост, никто его не остановил.
уехал. Разговаривать с родственником начал только Вечером вернулся и доложил: немцев в деревне нет.
после 1957 года.
По всем правилам всегда эти сведения перепро-
В 1940 году отец окончил Высшую школу Гене- веряются. Кто пойдет? Конечно, командир. С утра
рального штаба (прототип разведывательного фа- пораньше он подшил свежий подворотничок, начи-
культета Военной академии имени Фрунзе) и получил стил до блеска сапоги, повесил на шею ППШ и по-
назначение начальником разведцентра ГРУ в Витеб- шел в деревню через мост. Зашел в крайний дом, а
ске. там на диване сидят съежившись две польки, и одна
говорит: «Пан офицер, в деревне полно немецких
С началом Великой Отечественной войны раз- солдат». Только она это сказала, как к дому подъехал
ведцентр влился в состав 3-й армии, которая в со- бронетранспортер с солдатами. Из него выбрался
ставе Западного фронта вела тяжелые оборонитель- молодой обер-лейтенант и начал подниматься на
ные бои в районах Гродно, Лида, Новогрудок. Там крыльцо. Отец встал за дверь, и, когда она откры-
отец получил приказ сжечь стоящий западнее Гродно лась, они встретились лицом к лицу. Немец держал-
молокозавод. Взяв с собой тринадцать человек из ся за ручку двери, отец стрелял в него из пистолета
разведцентра, на грузовике подъехал к молокозаво- семь раз, а он смотрел отцу в глаза и не падал. На-
ду. Там творилось что-то невообразимое – полсотни конец он упал. Отец прыгнул в окно напротив двери
телег, на которые местные грузят мешки с мукой, са- и оказался на улице. Перебежал дорогу прямо перед
харом и еще непонятно с чем, все торопятся, снуют бронетранспортером. Немцы опешили, никто из них
туда-сюда, подъезжают, отъезжают. Местные прозна- не вылез из бронетранспортера. Наконец, кто-то на-
ли, что молокозавод сожгут, вот и подсуетились. Отец чал строчить по нему из пулемета. Отец добежал до
дал своим команду подготовить все для поджога, но реки, бросился в воду и поплыл, не чувствуя тяжести
пока не поджигать, пусть местные хоть что-то увезут ППШ на шее. Выскочил на берег и рванул в лес.
с собой.

233

Когда отдышался, увидел поляка, привязанно- очередную разведывательную группу. Смотрит, на
го к дереву. Старшина доложил, что поляк пытался взводном и ротном нет лица, зеленые какие-то лица.
убежать в лес, как только отец пошел в деревню, но Спрашивает: «В чем дело?» Оказывается, впереди в
напоролся на наше охранение и был схвачен. Оказа- боевое охранение был назначен солдат-узбек. Когда
лось, он встретился в деревне с немецким обер-лей- туда подошла смена, то солдата не нашли. То ли он
тенантом и рассказал все, что знал о разведгруппе. сам драпанул к немцам, то ли его немецкие развед-
Поляка за это прирезали. чики прихватили и уволокли, никто не знает. А тогда
был в ходу приказ, подписанный Сталиным, по кото-
Мост почти весь был забит немцами. Пытать- рому в случае перехода солдата к немцам командиры
ся его взорвать было бесполезно. Быстро закопали роты и взвода могли быть направлены в штрафной
взрывчатку и налегке покинули район. батальон. Ситуация невеселая.

Отец долго думал о том, почему немцы не окру- Вдруг наблюдатель роты обнаружил идущую со
жили дом, почему обер-лейтенант пошел в дом стороны немцев сгорбленную фигуру солдата. Все
один, почему за отцом не погнались, а стали толь- офицеры в бинокль стали смотреть и видят: да это
ко стрелять из пулемета, и решил, что он, получив тот узбек, только немцы оторвали ему рукав у шине-
от поляка информацию о разведгруппе, установил ли, согнули винтовку буквой Г и повесили на шею, на-
скрытное наблюдение за мостом и деревней. Уви- били хорошо морду и дали в руки алюминиевый коте-
дев отца, входящего в дом, он решил взять его лич- лок с чем-то дымящимся. Немцы не стреляли.
но и заработать на этом крест, поэтому солдатам
никаких задач не поставил, да и работающий двига- Солдат подошел к траншее, спрыгнул в нее и,
тель бронетранспортера, видимо, заглушил звук пи- наклонившись, поставил на ее дно котелок с макаро-
столетных выстрелов. Отец долго потом вспоминал нами и мясом. К нему подбежали ротный со взвод-
его глаза. ным и дали ему по зубам. Солдат выплюнул два зуба,
вытер кровь и достал из кармана шинели конверт, со
Прибыв в штаб армии и доложив о провале опе- словами «Обер-лейтенант просил вам передать» от-
рации, отец получил назначение в разведотдел 3-й дал его командиру роты, который и вручил его отцу.
ударной армии и убыл на Северо-Западный фронт. В конверте на листе белой бумаги корявыми печат-
ными русскими буквами было написано: «Ни вам не
Я расскажу лишь о некоторых моментах службы солдат, ни нам не пленный».
отца на войне, тех, которые ему запомнились больше
всего. Наверное, на допросе он ничего не мог сказать
на русском. Бить его было бесполезно.
Пленные. В начале войны они были одни, а к ее
концу стали совершенно другими. В июле 1941 года Еще один интересный случай. Уже в Польше. В
под Смоленском взяли в плен офицера и солдата. течение недели наши разведчики не могли взять ни
Оба они стали говорить, что мы, русские, пока еще одного пленного ночью. Дело в том, что ночью в не-
живы, но уже, считай, покойники, война скоро кон- мецких траншеях находилось все подразделение,
чится, поэтому они предлагают нам почетную капиту- никто не спал: боялись наших разведчиков. Поэтому
ляцию и гарантируют нам хорошее обращение, пита- все наши попытки провести удачный поиск провали-
ние и прочее. вались, хотя командование армии требовало «языка».
Днем все немцы спали, кроме наблюдателей и де-
Это были фанатики, опьяненные успехами на журных огневых средств.
фронте, люди Гитлера, верившие в свою победу. Ког-
да же приказали их расстрелять, то они умерли с кри- В это время в разведотдел прибыл офицер из
ками «Хайль Гитлер!» разведывательного управления 1-го Белорусско-
го фронта, который и разработал план проведения
Совершенно другими стали пленные начиная с дневного поиска. Ночью подойти незаметно к кустар-
1943 года. Немецкий солдат мог много рассказать. нику, росшему в ста метрах от немецкой траншеи, и
Каждое утро им зачитывали приказ по батальону, залечь в нем до утра. Утром, после того как немцы
где указывали соседей, разгранлинии с ними, огне- отправятся спать, в девять утра вызвать нашу авиа-
вые точки, командные пункты. Пленного выводили на цию. Штурмовики нанесут удар по первой траншее, а
наш НП, и он с него показывал это все на местности. затем начнут пикировать на нее и имитировать атаку.
Обычно в конце допроса они спрашивали, правда ли, Немцы попрячутся в укрытия, а в это время разведчи-
что их отправят в Сибирь, а как-то раз один из них ки броском достигнут траншеи и захватят пленного.
огорошил отца вопросом: «Где я могу получить две Затем авиация разбомбит вторую траншею. После
бутылки шнапса и две банки мясных консервов?» На этого по сигналу ракеты зеленого огня штурмовики
его недоуменный взгляд пояснил, что, мол, у него опять переходят на имитацию атаки первой траншеи,
сегодня день рождения и он был должен получить а разведчики бегом вместе с пленным возвращаются
от фюрера подарок, но его взяли наши разведчики в свое расположение.
в плен и тем самым не по его вине лишили подарка.
Вот такой был немец. План всем понравился. Командующий выразил
желание лично наблюдать за его выполнением. Офи-
Совершенно анекдотичный случай произошел в цер разведуправления фронта, который и разработал
Прибалтике, под Ригой. Отец вышел в пять утра на
передний край в первую траншею, чтобы встретить

234

план проведения поиска, мог смело вертеть дырки на Куда вы их дели? Расстреляли? Тогда и было
погонах и на гимнастерке для очередной звездочки и предложено отчитаться по пленным без приписок.
ордена. Отца вызвал к себе командующий 3-й армией гене-
рал-полковник Василий Иванович Кузнецов и поста-
Утром, как и планировалось, наши штурмовики вил задачу: отчитаться за сто двадцать тысяч плен-
стали утюжить передний край. В стереотрубы и би- ных. Отец поехал в американскую зону к начальнику
нокли было видно, как разведчики врываются в не- разведки 3-й полевой армии полковнику Д. Робертсу,
мецкую траншею и выскакивают из нее с тремя плен- предварительно прихватив с собой три бутылки ар-
ными, бегут назад, дают зеленую ракету. И в тот же мянского коньяка. Крепко с ним выпили. Когда Ро-
миг между ними и нашей траншеей противник ставит бертс дошел до кондиции, отец попросил его дать
заградительный огонь артиллерии. Разведчики пыта- письменную справку о том, что войска 3-й ударной
ются занять различные укрытия, каких, по большому армии русских передали американцам сто двадцать
счету, там и не было. тысяч немецких пленных. «Да хоть двести тысяч!» –
сказал американец. Тут же через помощника Роберт-
Артиллерия немцев замолчала. Попытки вер- са эта справка была оформлена и подписана.
нуться к своим тут же пресекаются огнем пулеметов.
Пролежали до ночи. Вернулись злые, потому что по- В 1951 году отец переехал с нами из Магдебурга
теряли трех человек и всех пленных… в Станислав на Западной Украине на должность на-
чальника разведки 38-й армии. Это было время во-
Конец апреля 1945. Перед фронтом 3-й ударной оруженного противостояния бандеровцев с войсками
армии какие-то эсэсовские части упорно держат обо- НКВД и Советской армии. Бандеровцы стремились
рону. Какие? Сколько? Перед отцом ставится зада- любыми путями навязать свой порядок. А когда этого
ча взять контрольного пленного. Солдаты отдельной не произошло, решили прорваться и уйти через гра-
разведывательной роты армии, многие с уголовным ницу в Западную Германию. В борьбу с бандеровца-
прошлым, сумевшие кровью искупить вину, опытные ми свой вклад внесли и разведподразделения армии,
разведчики, у многих грудь в орденах, уже живут по- особенно отдельная рота спецназа. В городе был
бедой, мечтают эту грудь домой привезти, не очень- введен комендантский час, по ночам гремели вы-
то обрадовались предстоящему поиску. Но приказ стрелы. Часто проходили похороны военнослужащих
есть приказ. Ночью поползли через линию фронта. и членов их семей, убитых ночью бандеровцами.
Через некоторое время поднялась стрельба, развед-
чики возвратились и докладывают: «Три О», что на их Как-то летом нас, школьников, сняли с занятий
языке означает: обнаружили, обстреляли, отошли. и отвезли на аэродром встречать Лаврентия Берию,
который прилетел разбираться с обстановкой. Мы
В следующую ночь посылают ту же группу во гла- стояли у посадочной полосы и махали флажками, ког-
ве с молодым лейтенантом. Тот же результат плюс да он с группой энкавэдэшников проходил мимо нас.
вместо пленного приносят мертвого лейтенанта. Те Он на нас даже не посмотрел.
еще ребята! На третью ночь отец дает в группу поле-
вой телефон, присоединенный к катушке с телефон- Последний, третий орден Красного Знамени
ным кабелем, второй конец которого прикреплен к отец получил уже в мирное время, будучи генерал-
телефону отца. майором, начальником разведки Северной группы
войск. Летом 1956 года в Польше начались волнения.
Группа скрытно выдвинулась за линию фронта, Отец не мудрствуя лукаво взял с собой нескольких
и, когда она уже находилась в ста метрах от наших офицеров из отдельной роты специального назначе-
войск, отец крутанул ручку вызова. На той стороне ния, прибыл в Варшаву, в МВД Польши, и потребо-
тут же схватили трубку. Отец сказал: «Вот что, ребята, вал показать ему агентурные дела. Когда их принес-
хотите, сдавайтесь немцам, хотите, оставайтесь там, ли, он, не глядя на них, передал их своим офицерам.
где вы есть, но без пленного я вас назад не пущу». Пока поляки разбирались, отец благополучно уехал
Там моментально все поняли и через короткое время в Легницу, в штаб Северной группы войск. Дальше
без шума и стрельбы приволокли двух эсэсовцев. дело техники. Благодаря сведениям агентуры о руко-
водителях их быстро и своевременно арестовали, по-
2 мая гарнизон Берлина капитулировал. Войска этому волнения в Польше быстро прекратились.
палили вверх из всего, из чего только можно было.
Даже из артиллерийских орудий и танков. Это тогда Закончил службу отец в должности начальника
получила популярность фраза: «Впервые за четыре разведки Сухопутных войск в 1963 году. Ему было со-
года палил из вальтера начпрод». Все перепились. рок девять лет, но у него к этому времени уже было
Отец рассказывал, что, когда он просил попить воды, два инфаркта и, как сказали врачи, третьего его
ему наливали водку. сердце просто не выдержит. И мама решила: «Пусть у
меня муж будет живой генерал-пенсионер, чем мерт-
После победы всем командующим было пред- вый маршал».
писано отчитаться за пленных за все годы. Это было
связано с тем, что когда англичане суммировали уби-
тых и взятых нами в плен немцев по сводкам Совин-
формбюро, то за всю войну согласно этим сводкам
мы, оказывается, уничтожили половину Германии, а
вторую половину взяли в плен.

235

ПОЭЗИЯ

Владимир КОЗУБОВ

Владимир Иванович КОЗУБОВ родился в 1949 году на
Алтае. Окончил Семипалатинский геологоразведочный техникум
по специальности «гидрогеология». Служил в Туркестанском
военном округе, был старшиной.

Работал в экспедициях в Южном Казахстане и на Алтае, в
головном конструкторском бюро по водоснабжению пастбищ (г.
Чимкент), ведущим технологом в Институте физики прочности и
металловедения Сибирского отделения РАН.

Творчество Владимира Козубова представлено в нескольких
коллективных поэтических сборниках, печатался в журналах
«Начало века» и «Книжный клуб». Сборник стихов «Амплитуда»
вышел в 2011 году.

Владимир Козубов живет и работает в Томске.

ВЕЧЕРНИЙ КОСТЕР

Северные конвои Маэстро Был месяц май…

Волны седые холодных морей – Явка раскрыта, и дом окружен, Берлин поверженный лежал,
От них ни минуты покоя. Сигнал о провале в эфире: Алело знамя над рейхстагом.
И дует в лицо леденящий борей, «Прощайте, товарищи! Близким – поклон! Боец усталый развязал
Здесь – север, маршрут для конвоя. Бумаги сжигаю в камине…» Кисет с крепчайшим самосадом.
Да, одержали верх над немцем,
Рыщут подлодки, как стаи акул, – Шнеллер! Ломайте! – кричит офицер. И ждет солдат родимый край.
Прорваться стремясь к каравану, Забухали в двери приклады. А друг убит осколком в сердце.
А в небе опять нарастающий гул – Итак, «пианист», твой последний концерт, Был месяц май, был месяц май.
Противник бомбит беспрестанно. В нем смерть будет лучшей наградой.
Летний вечер на берегу
Взрыв сухогруз пополам разорвал, Стреляет навскидку – не дрогнет рука! – Горизонт окрасит солнце,
Удача покинула судно… В упор, в ненавистные лица. Багровея в час заката.
Кипенье соляра, горящий металл: В зубах от гранаты осталась чека: Слюдяным блестит оконцем
Здесь выжить достаточно трудно. Как долго мгновение длится! Гладь воды у сна в объятьях.
Хоровод березок стройных
От взрыва в испуге застыли дома, Замирает на бегу.
Но живы пока, и нас им не взять: Бледнеет случайный прохожий. Хорошо вот так спокойно
Ответим зенитным снарядом. Эсэсман обмяк, уронив автомат: Посидеть на берегу.
Нам чуть продержаться, должны Осколком задело, похоже. Прикусив в зубах травинку,
устоять – Помечтать о том, что будет.
Задание выполнить надо! …Лишь после войны, через несколько лет, Грусти легкую горчинку
В трофейных архивах гестапо Мысль возникшая разбудит
Отыщут радиста потерянный след О далеком отчем доме
Лодкам подводным поставят заслон В одной из бесчисленных папок. И волненьях первой встречи…
Глубинные бомбы охраны. А за плечи невесомо
От гулких разрывов дрожит Обнимает летний вечер.
небосклон, «Живым не представилось нам его взять, –
Из рапорта группы захвата. –
Вскипают на море фонтаны. Себя подорвал он, чтоб в плен не попасть.

Пенистым следом Убиты четыре солдата».

не сорван маршрут – Прости, что не носим тебе мы цветы.
Прошли за кормою торпеды. Где прах твой зарыт – неизвестно.
И к цели упорно конвои идут, Но в памяти нашей останешься ты
А в трюмах их – груз для Победы. И сольный концерт твой, Маэстро.

236

Костер на берегу Акварели весны Бесконечные снятся дороги
И цветущие буйно сады
Мне сегодня в толпе одиноко, Под куполом неба разлиты У подножья тянь-шаньских отрогов.
И на сердце тоскливо подчас: Волшебные краски весны: И конечно же, снишься мне ты.
Друг мой Алекс… Теперь он далеко: Прозрачны, легки и размыты, У дороги с охапкой тюльпанов,
Нет его средь живущих сейчас… Как детства далекого сны. Улыбаясь, мне машешь рукой,
Собирались мы с ним этим летом Весна – гениальный художник! – И волшебным плывут караваном
Махануть на недельку в тайгу: Рисует свои акварели: Сны о жизни прошедшей, о той.
Поудить карасей на рассвете, Листок развернул подорожник,
Жечь костер на речном берегу. На склонах ручьи зашумели. Далекий милый образ
Дать оценку текущим событиям, Земля потянулась в истоме, Твой образ создан из воспоминаний,
Докопавшись до самых глубин, Мир полон намеков и грез, Плывущих, словно в небе облака.
Обсудить перспективы развития – А ветер мотив незнакомый Им не преграда бездна расстояний,
Словом, мало ли дел у мужчин! Играет на арфах берез. Их не задержит Времени река.
Но судьба проявила свой норов, Далекое кажется близким: Твой образ сложен из кусочков радуг,
Нам не встретиться с ним никогда: Всего лишь один только шаг, Оставшихся от тех
Ослепительно вспыхнув Сверхновой, Касание легкое кисти…
Алексея погасла звезда. Весна, ты искуснейший маг! счастливых дней,
Неподъемно тяжел этот камень… Чаруют твои акварели, Где были горы, лозы винограда,
Но я сделаю все, что смогу: Нам даришь надежду, весна. Тюльпанов цвет –
Разложу, Алексей, в твою память И сходятся пусть параллели:
Наш костер на речном берегу. Пусть встретятся Он и Она! что может быть милей?
Будут искры, кружась, падать в воду, Твой образ – как дыхание прохлады
Будет вечер печален и тих… А ты? В тени пирамидальных тополей,
Верю я, что друзья не уходят, Говорят, что время лечит. Дающих путнику усталому отраду,
Надо только лишь помнить о них… Нет, не верю я: Укрыв его от солнечных лучей.
Не могу забыть те встречи, Твой образ соткан из обрывков снов,
Ночной звонок Милая моя. Навеянных мне звездными ночами.
Среди ночи раздался звонок, Мы знакомы много лет, И я пытаюсь
В трубке слышится голос далекий – Но накрыла тень разлуки:
Неугасшей любви огонек, Наш не выиграл билет, разгадать язык без слов
След оставившей в сердце глубокий. В пустоте повисли руки. Беседы той, возникшей между нами.
– Здравствуй, милый! Улетели годы прочь, Ты далеко, но кажется, что рядом,
Нам назад нельзя вернуться, Со мной твой голос и касанье рук…
Узнал? Как живешь? Но сквозь эту злую ночь Мне в жизни этой многого не надо:
Я, наверно, тебя разбудила? Вновь пытаюсь дотянуться. Всегда с тобою быть,
Извини. Понимаю, что ночь. Я люблю тебя, ты слышишь?!
Но взгрустнулось, и я позвонила… Тишина в ответ. мой милый друг.
Не звонишь ты мне, не пишешь – Приглашение
Словно бы и нет. Диск луны серебристый сиял,
И мерцали далекие звезды…
Снова ночью вчера я летал,
А вокруг мне твердят –

невозможно!

Как детишки, жена? Все в порядке? Поросли травой тропинки, Молча я улыбаюсь в ответ:
И у нас тоже все хорошо. Замели следы Надо, чтобы душа воспарила,
У дочурки пятерки в тетрадке. Будней мелкие песчинки. И взлетайте – запрета ведь нет! –
Знаешь, вечером дождик прошел… Я – люблю. А ты? Распахнув белоснежные крылья.

Караван снов Этой ночью я к Вам прилечу,
Так похожий на тот… Ты ведь помнишь, Лунным светом проникнув в окно,
Как меня целовал под луной? Ни скрывать, ни лукавить не стану, Поцелуем своим разбужу
Быстро время летит, не догонишь. Потому что не склонен к вранью: И признаюсь: влюблен в Вас давно.
Ну пока! Заболтались с тобой… Грежу я до сих пор Казахстаном
И во снах вижу юность свою. Не боюсь я открыться Вам в том,
Верю я – Вы способны к полету.
Я курил, опершись на перила, Величавые снятся барханы, Все забросив дела на потом,
Ворошил с сигаретой года. Вездехода впечатанный след, Мы поднимемся в небо в субботу…
В небесах над балконом светила, Снятся алые маки, тюльпаны,
От бессонницы маясь, звезда. Словно отблеск растаявших лет.

237

ТВОИ ОФИЦЕРЫ, РОССИЯ

ГОРЯЧЕЕ НЕБО

СИРИИ

В тот день с авиабазы Хмеймим на задание к Сильный удар в зад самолета был похож на тол-
турецкой границе ушли восемь экипажей. Су-24М в чок догнавшей сзади машины в обычном дорожно-
составе командира подполковника Олега Пешкова и транспортном происшествии на шоссе. Вся мелочь,
штурмана капитана Константина Мурахтина вылетел что лежала в кабине и была не закреплена, взлетела
в последней паре с такой же «сушкой». Минут через в воздух и повисла. «Разгерметизация, – сразу понял
двадцать спокойно долетели и сбросили первую Мурахтин и машинально запомнил высоту полета по
бомбу точно по координатам задания. Прошли про- приборам. – Пять восемьсот». На табло все датчики
тивоходом со вторым самолетом над местом сброса загорелись красным цветом. Сидящий рядом с ним
и взяли направление на точку для второй бомбы. До Пешков попытался щелкать тумблерами, но ничего
нее оставалось километров пять, не больше. не менялось. Самолет падал. Связь не работала. В
такие секунды оставалось одно. Оба летчика одно-
• Олег Пешков. временно взялись за ручки катапульты. Первым по
инструкции должен был спасаться штурман. Мурах-
тин и дернул ручку первым.

От удара и страшной перегрузки он на какое-
то время потерял сознание. Очнулся оттого, что его
крутило в воздухе. От ужаса, что парашют не рас-
крылся, он закричал, а воздушный поток продол-
жал его кружить. Над головой неожиданно что-то
хлопнуло, он повернул голову и со счастливо забив-
шимся сердцем увидел над собой купол парашюта.
Только в эту минуту он вспомнил, что парашют не
раскрывается по датчику выше четырех с полови-
ной километров, и весь его страх до этой минуты
был напрасным.

Рядом белел парашют Пешкова. Командир
какое-то время был рядом, а потом его начало отно-
сить ветром в сторону моря. Мурахтин попал в про-
тивоположный поток, который утягивал его к горам.

В тот момент, когда он потерял из виду Пешко-
ва, мимо уха просвистела первая пуля. Вторая за-
дела стропу, и та издала жалобный звук с долгим-
долгим «у-у-у». Потом эту же песню затянули другие
стропы, и Мурахтин стал торопить землю, чтобы она
приблизилась как можно скорее.

238

Удар о склон он даже не заметил. Откуда-то • Константин Мурахтин.
сверху стреляли, но пули уходили правее, и он поста-
рался как можно быстрее сбросить с себя подвес- мандир его части из Липецка Сергей Кобылаш, вы-
ную систему и парашют, достал гранаты и вставил в яснил обстановку и перебросил ему на номер теле-
них запалы. Звук вертолетных лопастей заставил его фона двадцать тысяч рублей. Теперь штурман мог
вскинуть голову. Мурахтин включил радиостанцию не бояться, что утратит связь. На счастье, он заря-
на катапульте и начал запрашивать эфир. Первыми дил телефон перед самым вылетом, а значит, у него
ответили кавказцы, воевавшие за игиловцев. Они были несколько дней на спасение.
нагло предложили: «Что ты там запрашиваешь вер-
тушки, выходи к нам». Вышедший на связь Звягин сообщил, что на
его выручку отправлен сирийский спецназ и что он
Мурахтин понял, что его могут легко запеленго- будет обозначать себя ночью белыми сигнальными
вать по радиостанции и выкинул ее в сторону. С вер- ракетами. Еще он сказал, что они не могут точно
хушки горы продолжали стрелять, и он пошел вниз, определить его местонахождение, поэтому нужно
одновременно обходя гору по кругу. Он не знал, что попробовать самому двигаться в сторону, откуда за-
бандиты стреляли не только по нему, но и по верто- пускаются ракеты.
летам, высланным на поиск катапультировавшихся
летчиков, и что на борту одного из них погиб морской Мурахтин прошел метров пятьсот. Каждый шаг
пехотинец, который пулеметным огнем с воздуха от- давался все тяжелее и тяжелее. Больная нога оне-
секал преследователей Мурахтина. Ушибленная при мела. Он понял, что не дойдет до низа горы, и по-
приземлении нога казалась онемевшей. Мурахтин тому вернулся в яму. Позвонивший Звягин спросил:
понял, что не сможет долго идти, и в этот момент за-
метил внизу по склону яму от разорвавшейся бомбы. – Ты далеко ушел?
Дохромав до нее, он съехал на дно ямы. Оказалось, – Я там же.
что здесь он не был виден ни с верхушки горы, ни – Тогда жди. Запускаем беспилотник на пять ки-
снизу, из долины. лометров высоты с горящими огнями. Игиловцы его
не достанут. Когда он пройдет над тобой, сразу со-
«Как в гамаке», – почему-то первой пришла эта общи мне.
мысль, и он лег на дно ямы. «Телефон!» – вспомнил Через полчаса в черном небе появились яркие
Мурахтин и достал его из кармана. Старенький со- огни. Это было невероятно, потому что беспилотни-
товый телефон он сунул перед вылетом в карман. ки всегда летали скрытно, без освещения. А тут та-
Смартфоны брать с собой в полет было запреще- кая иллюминация!
но, а по старым моделям сотовиков такого запрета «Как в Новый год», – почему-то подумал Мурах-
не имелось. Наверное, оттого что его в отличие от тин и набрал телефон Звягина в тот момент, когда
смартфона невозможно было запеленговать. огни прошли точно над ним.
– Тепловизор засек живую цель, – сказал Звя-
Он машинально набрал номер жены и сказал: гин. – Смени место метров на десять и сообщи нам.
«Альбина, меня сбили». Он попросил положить денег Так на авиабазе точно определили его место.
на его номер телефона, потому что роуминг съедал Через полчаса Мурахтин заметил темные силуэты на
их катастрофически быстро, и оборвал связь. Когда склоне горы. Они рассыпались цепью, из-за облаков
эсэмэска принесла сообщение о поступивших день- вышла луна, и в ее ярком белом свете штурман за-
гах, он набрал номер однокашника по училищу Дми- метил сирийский флаг на рукаве одного из людей в
трия Линника, находившегося в этот момент в Рос-
сии. Мурахтин помнил, что только у Линника были
номера телефонов всех, с кем он улетал в Сирию.
А его самого заставили все эти телефоны стереть
в целях безопасности еще по прилету на Хмеймим.
Линник сразу понял в чем дело, потому что интер-
нет уже был завален сообщениями о Пешкове, уби-
том боевиками при приземлении. Вскоре Мурахти-
ну позвонил Михаил Звягин, его непосредственный
командир, находившийся на авиабазе Хмеймим. Он
спросил имя сына, кличку его собаки и только после
этого поверил, что на связи действительно штурман
сбитого самолета, а не игиловец, заполучивший в
руки его телефон. Потом Мурахтину позвонил ко-

239

• Су-24М заходит на цель. • Хасан Сухел после награждения орденом Дружбы.

камуфляже. Они обменялись паролями и тронулись ской пехотинец Черноморского флота Александр
вниз по склону. Командир сирийского спецназа за- Позынич, погибший на борту вертолета во время по-
метил, что летчик заметно хромает, и приказал бой- исковой операции, был награжден орденом Муже-
цам нести его. По пути в Латакию они прошли мимо ства.
нескольких блокпостов, принадлежащих самым раз-
ным племенам и группировкам, и Мурахтин понял, Я встретился с Константином Мурахтиным в
что сам он бы не смог уцелеть на этой дороге. Липецке. Он рассказывал о том полете, о детских
годах, проведенных у аэродромов, где служил отец-
Три часа они шли колонной по горам, а потом их летчик, и я понял, что именно там родилась его тяга
встретили присланные сирийскими военными «Тойо- к небу.
ты» и довезли до Латакии. Ночной город горел огня-
ми, звучала музыка, работали дискотеки и магазины. – Просто другой профессии я не знаю, – сказал
Мурахтин попросил воды. Ему купили бутылку, и он мне Мурахтин. – Я с детства знал, что буду летчиком
долго и жадно пил ледяную воду. Его привезли на аэ- или штурманом.
родром города и уже оттуда позвонили на нашу базу.
Он поступил в Челябинское высшее военное
В Хмеймим его привезли в три часа ночи. Ког- авиационное училище штурманов, где преподавал
да сирийские спецназовцы передали Мурахтина на- отец. Первую офицерскую должность получил в Ли-
шим, они сказали, что у них есть нерушимая тради- пецке, отсюда улетал в командировку в Сирию, сюда
ция: принести в жертву барана в честь спасенного вернулся и уже давно считает его родным городом.
героя. Мурахтин умолял, чтобы животное не убивали В 2014 году Мурахтин в составе экипажа выиграл
ради него, но наш переводчик объяснил, что гости «Авиадартс» – главное летное испытание в совре-
смертельно обидятся, если не будет выполнен свя- менной армии. Памятно ему и участие в воздушном
щенный обряд. Сошлись на том, что барана зарежут параде над Красной площадью.
на кухне и не у него на глазах. На следующий день
весь персонал авиабазы, летчики, техники и морпе- На двадцатилетие выпуска из родного Челябин-
хи из охраны базы ели на обед поджарку из свежей ского училища Константин Мурахтин вместе с одно-
баранины. кашниками установили на его территории камень с
надписью «Небо – это не место и не время, небо –
События 24 ноября 2015 года широко освеща- это достижение совершенства».
лись в мировой печати. В тот день был сбит наш
Су-24М и погиб командир экипажа подполковник Вот этому совершенству в службе и присягают
Олег Пешков. Его, спускавшегося с парашютом, еще русские парни, поднимающие в небо боевые само-
в воздухе расстреляли боевики из ультраправой ор- леты. От них во многом зависит покой в вашем и
ганизации «Серые волки». Пешкову посмертно было моем доме.
присвоено звание Героя России.
Михаил ФЕДОРОВ.
Константина Мурахтина наградили орденом Му- Фото автора и из архива
жества, а от сирийского правительства он получил Константина МУРАХТИНА
орден Преданности 1-го класса. Пришедший ему на
выручку командир сирийского спецназа Хасан Сухел
был награжден российским орденом Дружбы. Мор-

240