К†аЂо™•Ґ®з

1

2

3

Алесь Карлюкевич

Сказки
Минск
«Мастацкая літаратура»
2017

4

5

6

7

Белка Аленка загрустила. Вчера учитель Черный аист предупредил:
«Через неделю я улетаю на зиму в теплые края. Краеведение у вас
будет преподавать Глухарь. Но прежде чем расстаться с Беларусью,
я прошу каждого написать сочинение на тему «Мой родной уголок».
Расскажите про свой род, про ваши любимые деревья, ручейки, бо-
лотца».

Эта забота и не давала покоя белке. «Что я могу написать? — размыш-
ляла Аленка.— Утром вылезаю из своего дупла, разминаю лапки,
обмахиваюсь хвостиком. Если поблизости никого нет, бегу на вер-
хушку сосны. Там, в заброшенном дупле, лежат нанизанные на ветку
сушеные боровички. Мама запретила брать их, говорит, что это —
запас на зиму. Но я только кусочек отгрызу… Как вкусно! А потом
возвращаюсь в родной домик, собираю ранец, бросаю туда несколь-
ко орешков и мчусь в Лесную школу. С сосны на сосну — и уже сижу
за партой. Никаких открытий, никаких путешествий! Так о чем пи-
сать?!»

Белка Аленка прислушалась: показалось или на самом деле где-то поб-
лизости стучит дятел? Наверно, ее одноклассник Петрок… И охота
же ему еще до занятий дерево долбить. Поспал бы лучше. Первый
урок только через час.

Петрок словно сросся с дубом и даже не заметил, как на сучке над ним
появилась белка. А она, как только возникла пауза, заговорила:

— Передохни, Петрок. Нам скоро на занятия, а ты уже так заработался,
что будешь и на уроках парту долбить, будто все еще на дереве.

— Наоборот, я делаю зарядку, чтобы уроки было легче высидеть.
Белка вздохнула. Стрельнула глазками по сторонам. Смахнула хвости-

ком пожелтевший листок, что после дождя приклеился к ветке. Сня-

8

ла со спины ранец и положила так, чтобы не свалился.
— А у меня, Петрок, беда. Не могу написать сочинение, которое нам

задал Черный Аист. Никак не пойму, о чем рассказывать. А ты напи-
сал?
Дятел дружелюбно взглянул на Аленку, признался:
— Может, и я не написал бы, если б не мама. Она мне все про наш род
рассказала. Объяснила, почему мы такие трудолюбивые.
Петрок достал из ранца, висевшем на сучке, красивую зеленую тетрадь
и стал читать: «Моя родина — Беларусь. Почти никто из моей родни
дальше того места, где гнездится наша семья, никогда не летал. Но
все в нашем роду знают, что дятлы живут по всей Беларуси.
Есть такая легенда: будто за то, что некий пчеловод работал в празд-
ничное воскресенье — выдалбливал борть, то есть улей для пчел,
Бог превратил его в большого черного дятла. Так мои предки стали
птицами. А теперь изо дня в день, в будни и праздники, долбят дере-
вья, мастерят большие дупла. Когда обживут новое жилище, старое
оставляют белкам, куницам, другому зверью и птицам, лесным пче-
лам.
А в бору, который издавна называют Блужским, мы живем много столе-
тий. Река, что несет свои воды через лес, называется Свислочью. На
левом берегу ее окружает большая дубовая роща. Мы с папой выдол-
били несколько дупел в одном из старых дубов и наносили туда же-
лудей. Зимой они нам понадобятся. Там, где в Свислочь впадает ре-
чушка Железинка, когда-то была большая лесная деревня. Во время
войны все мужчины Березянки — так называлась деревня — пошли
воевать, остались здесь только женщины и дети, старики. Однажды
утром в деревню нагрянули каратели. Всех, кто был дома, согнали

9

в большой амбар, обложили стены соломой и подожгли… Крики и
стоны людей заполнили лесное пространство. Надолго умолкло в
бору птичье пение…
Мы любим тихие уголки. Стараемся уходить от людского жилья. Но мы
рады, если разумно, с заботой о деревьях и жителях боров хозяй-
ствует человек в лесу. Нам всем надо беречь родной уголок».
Умолк Петрок. Молчала и белка Аленка. Шумел только лес.
Белка первой нарушила молчание:
— Петрок, ты написал хорошее сочинение. Признаюсь: мне даже пла-
кать захотелось. Никогда не думала, что столько событий произо-
шло в нашем лесу. Хотя и мне случалось порой слышать кое-что об
окрестностях и о нашей беличьей родне. Но разве может это кого-то
заинтересовать?..
Дятел положил зеленую тетрадь в ранец, повернулся к белке:
— Напрасно сомневаешься. И твоя жизнь, и жизнь твоих родителей и
дедов — все это очень интересно. Вот ты, например, знаешь, что за-
бирать из дупел запасенные белками на зиму орехи нельзя?.. Кто сде-
лает это—без зубов до самой старости останется. И желудок у вора
будет болеть…
— Нет, впервые слышу. Хотя вижу, как мамочка орехи и желуди на зиму
прячет в старых дуплах. Говорит, что лучше в разных местах прятать
да и подальше от родной хатки.
— Вот, вижу, и ты что-то все же слышала. А мне и самому приходилось
видеть, как белки грибы собирают.
— Я уже не раз моховики, боровики, подосиновики, лисички, сыроежки
пробовала. Хорошо знаю ядовитые и никогда их не беру. Знаю также,
где, под каким кустом или деревом, подосиновики прячутся. Даже

10

загадку о подосиновиках знаю: «Маленький, удаленький, сквозь зем-
лю прошел, красную шапочку нашел». А вот с сочинением справить-
ся не могу. Ты бы, Петрок, помог мне,— стала просить Аленка.— Еще
есть время, а тетрадь и карандаш у меня с собой. И досточка есть,
чтобы подложить под тетрадь…
— Нет, Аленка, такое сочинение каждый должен сам написать. Про
свои окрестности надо рассказывать, про свою семью, свой род. А
кто лучше родной матери расскажет о далеких и неизвестных тебе
родных?
— Что же мне Черному Аисту сказать?
— Милая Аленка, попроси у учителя прощения, пообещай, что сочине-
ние «Мой родной уголок» сдашь завтра. А чтобы поверил, расскажи
ему план сочинения, скажи, что будешь расспрашивать маму. Все у
тебя, дорогая, получится…
Белочка взмахнула хвостиком и, прижмурив глазки, прыгнула на со-
седнюю сосну. Надо было торопиться. Может, еще до занятий успеет
поговорить с мамой.

11

12

13

Солнечные лучики, вырвавшись из плена поднебесья, казалось, на-
сквозь пронизывали траву, местами уже подгоревшую от жары. Мо-
тылек Марьян Притычанский, который тоже страдал от жары, с тре-
вогой поглядывал на голубое небо. Ему еще лететь и лететь, а вдруг
громыхнет гром, сыпанет спорый дождь, тогда уж точно придется
искать укрытие. О том, что погода должна измениться, говорило
многое. Пролетая над опушкой, Притычанский разглядел шнурок
муравьиной дорожки. Лесные работники, не оставляя свои ноши,—
а что только они не тащили на своих спинах! — торопливо перебира-
ли ножками. Все они спешили в одну сторону: к муравейнику, что ве-
личаво возвышался у куста можжевельника. «Муравей знает, когда
пойдет дождь»,— вспомнил мотылек слова, которые не раз слышал
от старших.

Заботы Притычанского были связаны не столько с опасностью для соб-
ственной жизни, сколько с беспокойством за привязанное под одним
из крылышек письмо. Его надо было доставить в Березинский запо-
ведник. Адрес, вырезанный на пожелтевшем кленовом листке, самый
приблизительный. Его, по-видимому, придется искать. А не найти
нельзя. В семье мотыльков-понадтитовок случилась беда. Жили они
себе в междуречье Свислочи и Титовки и беспрепятственно испол-
няли свою миссию. Как только приходило время, вылупливались из
яиц, съедали свой собственный «домик» — оболочку… И вырастали
в гусениц. Затем укрывались в кокон. Со временем высвобождались,
превращались в маленьких мотыльков. И сразу же летели к краси-
вым и ярким цветам. У одних набирали нектара, других наделяли
пыльцой. Изо дня в день становились ярче и красивее. Все больше и
больше расцветали. Недаром же порой от других насекомых — не та-

14

ких крупных и не столь красивых — доходили к мотылькам отголо-
ски разговоров с открытой завистью: «Они же красивые…» Но мало
кто задумывался, что красота понадтитовкам и их соплеменникам
на всей планете достается дорогой ценой. Те же муравьи, объеди-
ненные в большие колонии, способны противостоять самым разным
напастям, живут и год, и два, и три…
Притычанский расчувствовался, посмотрел на солнышко и вспомнил
огромный муравейник, который только что видел на опушке. Такой
же терем возвышался и в орешнике, что соседствовал с родным лу-
гом Марьяна. Порой, устав от толчеи на Гачках — так назывался луг,
мотылек садился на орешину и рассматривал муравьиную сутолоку,
правильнее — их довольно организованное движение. Организован-
ным и разумно упорядоченным казалось и вообще устройство мура-
вейника. Настоящую крепость построили лесные старатели! Таких
дружных строителей никому не победить!
А вот жизнь колонии понадтитовок оказалась под угрозой. Именно
об этом шел разговор на собрании, которое старейшина Гачковский
предложил провести на стволе дуба, стоявшем на лугу.
— Друзья мои! Хотя жизнь у меня недолгая — всего пять недель,— об-
ратился к мотылькам Гачковский,— все же я старше вас. И все мои
знания я старательно приобретал изо дня в день. Я внимательно
присматриваюсь к переменам вокруг и не могу не заметить, насколь-
ко меньше стало нас. Гусеницы не могут восстанавливать наши ряды
так быстро, как гибнут понадтитовки. Первая и самая главная беда
— летучие мыши. Эти нахалы в желании утолить голод только на
нас и охотятся!.. Долго я искал способ избежать этой беды, но, хотя
и стыдно признаться, выхода никакого не нашел,— с печалью про-

15

должал Гачковский свою речь.— Жизненный опыт подсказывает,
что скоро закончится и мой век. Вы знаете, с летучими мышами мы
никак не договоримся. Уже потому, что говорим на разных языках…
— Так, может, попробуем спросить у соплеменников? Дедушка Заре-
чанский рассказывал, что в окрестных лугах больше двухсот видов
мотыльков,— послышался голос с верхних веток дуба.
— И кто это там подал голос? — строго спросил старейшина.
— Меня зовут Виктория. А род мой — Старосельский. Я собираю не-
ктар в цветниках у домов деревни Пуховичи. В самом Староселье.
Поэтому и называют меня, как и пращуров моих, Старосельская,—
тихо и спокойно послышалось в ответ.
Все молчали. Пауза затягивалась. Кое-кто настороженно ждал, что вот-
вот начнет возмущаться и кричать старейшина. Но Тит Гачковский
заговорил довольно спокойно:
— Дитя мое, ты живешь в самом опасном месте. В твоей стороне я знаю
несколько старых домов, где целиком властвуют летучие мыши…
Будь внимательной, Виктория. Жаль, что тебе не рассказали про
одну особенность нашей колонии. Я напомню о ней всем. Кстати,
Виктория, в нашем крае не двести, а две тысячи видов мотыльков. И
у каждого вида — свой язык. Правда, у многих языки схожие. Да и
если бы кто-нибудь из мотыльков Беларуси попал в Литву или в ка-
кую-нибудь другую страну, то, думаю, они поняли бы друг друга. И
возможно, смогли бы о чем-нибудь поговорить даже с Монархом из
Северной Америки… Беда в том, что наш язык сильно отличается от
других. Мы говорим между собой, пользуясь тем, что скорость взма-
хов крыльев у нас около 80 и больше раз в секунду. Мы разговарива-
ем крыльями: машем с разной скоростью в зависимости от того, что

16

хотим сказать. А наши соплеменники владеют другими природой
подаренными талантами. Но никто из них не может махать крылыш-
ками быстрее десяти раз в секунду. Чувствуешь разницу?
Умолк Тит Гачковский, и опять наступила долгая пауза. А затем старей-
шина понадтитовок рассказал о том, что в далеком от Титовки запо-
веднике живет Энтомолог. И нужно как можно скорее добраться к
нему.
— Мой век недолог,— повторил Тит,— но надо жить вам, исполнять
свое главное предназначение… Не будет вас — мир изменится. Вы
должны знать, что присутствие каждого на земле предопределено. И
мы обязаны жить согласно с однажды найденными природой зако-
нами. Старшее поколение понадтитовок рассказывало, что мир так
взаимосвязан, что от количества взмахов крыльев одного мотылька
зависит веяние ветра на другом конце земли.
Кое-кто из молодых мотыльков зашевелился, начал оглядываться на
друзей, на родных. Едва заметно задрожали крылышки. Показалось
даже, что тревога мотыльков передалась молчаливому дубу, приняв-
шему их важное собрание.
— Тише, дорогие мои,— пытался успокоить молодежь Тит,— я не шутя
могу заявить, что такие волнения могут вызвать тайфун в Северной
или Южной Америке.
Понадтитовки затихли и в дальнейшем уже молча слушали старейши-
ну.
…На том собрании и составили письмо Энтомологу. Написать текст
поручили Марьяну. «У тебя не только большая скорость в полете, но
и явная склонность к писательству,— произнес старейшина.— Глав-
ное, чего ждем от мудрого ученого,— подсказки, как жить дальше:

17

или согласиться с тем, что есть, ожидая смерть от летучих мышей,
или, может, оставить это славное междуречье и перелететь куда-ни-
будь в другие края…» Еще Тит наказал присматриваться к маршруту,
может, особенно понравится какая-нибудь местность. «Тогда, может
быть, туда и переберемся»,— закончил старейшина.
— А как же мне искать дорогу? Спрашивать у кого-нибудь? И как спра-
шивать? — обратился Марьян к главному мотылю в колонии понад-
титовок.
— К Энтомологу тебя приведут реки. От нашего междуречья, где Титов-
ка впадает в Свислочь, лети на юг вдоль Свислочи. Путь не близкий.
Но, думаю, если не будешь медлить, то даже с остановками одоле-
ешь его за полтора-два дня. Внимательно присматривайся к прито-
кам. Смотри, не сбейся на другую дорогу, потому что тебя ожида-
ют встречи с реками Болочанкой, Талькой, Синей, которые впадают
в Свислочь. А когда главное русло приведет к Березине, недалеко
уже и до заповедника… У Энтомолога — так мне говорили раньше
— самый красивый дом. Настоящий дворец посредине луга. На
башне деревянная скульптура Монарха, мотылька, который живет в
далекой Америке. Говорят, что такого красавца среди нашего брата
нигде больше нет… Достаточно будет передать Энтомологу наше по-
слание и выслушать, что он скажет… Лети, дорогой мой. Все надеж-
ды — на тебя одного.
…И в самом деле, Энтомолога Притычанский нашел довольно быстро.
Точнее — нашел огромное деревянное здание, что, как крепость,
возвышалось на цветущем лугу. Издали увидел Марьян и деревян-
ного мотыля. Уставший посланник понадтитовок присел на краешек
деревянного крыла своего чужеземного собрата. Но долго ждать

18

не пришлось. Приоткрылись двери из комнаты на балкон, и вышел
обычный человек. Люди были хорошо знакомы Притычанскому и
раньше. Марьян знал, что они разные. Порой встречи с ними прино-
сят неприятности. Однажды какая-то девченка, увидев, что мотылек
сел на ромашку, едва не накрыла Марьяна огромным сачком. А когда
Притычанский выскочил из-под него, еще целую минуту гонялась
за ним по лугу, пока Марьян не полетел над водой…Захотелось даже
спрятаться. Но ведь все равно придется как-то вступать в разгововр
с хозяином, да и сачка, кажется, на балконе не было. Марьян ото-
рвался от деревянного Монарха и перелетел на балкон, опустился на
перила.
— И кто это тут такой смелый? Вижу, что мотылек из отряда понадти-
товок,— проворчал человек что-то непонятное для Марьяна.— Где
мой сачок? Нет ни сачка, ни шляпы…Тебе повезло, понадтитовка!..
Но посиди немного, я хотя бы нагляжусь на тебя. Вас же немного.
Может, уже десять лет ни одна понадтитовка не попадала в мою кол-
лекцию…
Марьян, ничего не понимая, быстро-быстро замахал крыльями. Лично
ему казалось, что делает это он довольно громко. На родном лугу,
около Титовки, старые мотыли делали ему за это замечание.
— Подожди, подожди, братец, ты же своим лопотанием что-то хочешь
сказать… Или я ошибаюсь? — Энтомолог начал прислушиваться. Хо-
рошо, что и утренняя тишина ему способствовала.— Так ты, оказы-
вается, вовсе не молчун… Так, так…О-пас-ность…Нет, что-то не то.
Может быть… о-пас-ность…О, дорогой, ты, видно, с какой-то бедой
прилетел. Говори, говори еще, извини, маши крыльями. Я знаю ваш
понадтитовский язык. Залетай в комнату. Вместе с электронщиками

19

мы еще в позапрошлом году придумали и сконструировали мотыля-
тор, этакий электронный переводчик…
Мотыль настойчиво махал крыльями и, поняв, что это для него откры-
ли двери, смело залетел в комнату. Хозяин вошел следом.
— Садись на трон,— махнул рукой Энтомолог на спинку высокого де-
ревянного стула. Мотылек опустился на спинку.— А сейчас я вклю-
чу мотылятор… Вот видишь, волны на экране совпадают с частотой
звуков, которые я буду адресовать тебе. Прислушивайся, братец, и
мы с тобой обязательно поймем друг друга.
Марьяну показалось, что в комнате появился кто-то еще из понадтито-
вок. «Откуда ты и зачем прилетел?» — спросил этот некто.
«Меня прислали мотыльки, которые живут в междуречье Титовки и
Свислочи. У нас большая беда: летучие мыши уничтожают наш род.
Мы спокойно рождаемся, опыляем цветы. Мы радуемся жизни и ни-
кому не мешаем радоваться… А летучие мыши не дают нам возмож-
ности дождаться старости и спокойно умереть. Скоро понадтитовки
будут бояться приходить в этот мир…»
«Что же вы так неосмотрительны и даете летучим мышам шанс легкой
охоты… Знаю, что вы быстро летаете. За годы, которые изучаю мо-
тылей вообще, я понял, что понадтитовки — достаточно разумные
существа. И хотя мозг у вас микроскопический, вы многое умеете,
владеете многими знаниями… Что же такое должно было случиться,
чтобы понадтитовки потеряли осторожность, стали легкой добычей
разбойников?..»
«Мне трудно ответить на этот вопрос. Не знает причин и наш старей-
шина Тит Гачковский…»
«Не тот ли это Тит, который представляет династию поэтов и филосо-

20

фов из урочища Гачки?»
«То, что Тит родом с названного правобережья Титовки, это точно. А

вот верно ли, что он поэт и философ, не скажу».
«Тебя можно понять. Свои занятия поэзией и наукой понадтитовки,

которые из года в год наследовали право управлять своими сопле-
менниками, держали в тайне. Главным для них было, чтобы знание
высокого искусства, философские глубины помогали в хозяйстве
родного луга, помогали в принятии разумных решений».
«Может быть, и так. Не знаю. Я всего лишь посланник… А Тит Гачков-
ский передал вам письмо. Оно спрятано между крыльями».
Энтомолог подошел к мотыльку, осторожно ногтем зацепил тоненькую
паутинку. Маленький пакетик из кленового листа упал на стул. «А
это мы прочитаем с помощью микроскопа»,— донеслось до Марьяна
со стороны мотылятора.
Энтомолог пересел за другой стол. Положил развернутый кленовый
листок перед микроскопом. Затем подтянул к себе клавиатуру, со-
единенную тонким проводом с мотылятором, и начал нажимать на
незнакомые понадтитовке значки.
«Ваше Величество Энтомолог! — Марьян понял, что хозяин читает
письмо, которое написал Тит Гачковский.
— Серьезные обстоятельства принуждают меня обратиться к Вам. Тре-
вожное время настало для понадтитовок. Все предыдущие годы,
живя рядом с летучими мышами, у нас не было такой опасности, в
какой находимся теперь. Если в самом деле мы становимся в этом
мире лишними, то не лучше ли нам эмигрировать в иное простран-
ство и там вместе со всем нашим отрядом закончить земную жизнь?
В таком случае нам хотелось бы быть уверенными, что мир останет-

21

ся таким же равновесным, как и сейчас. Не принесем ли мы своим
уходом великой беды земле, воде, вообще жизненному простран-
ству, цветам, с которыми мы были объединены своими заботами?
Совсем не трудно нам покинуть белый свет, если будем знать, что
никаких забот у нас на планете не осталось. Если же мы нужны, то
почему торжествует такая несправедливость? Почему летучие мыши
относятся к нам как к последним вредителям? В мире, наполненном
многоцветными красками жизни, у нас всегда было свое собствен-
ное место.
Уважаемый Энтомолог!
Если и ты не знаешь выхода и не можешь дать совет, оставь у себя наше-
го посланника. Запиши с крыльев Марьяна Притычанского всю воз-
можную информацию о роде понадтитовок. Ведь никто не должен
исчезнуть бесследно. Может быть, со временем опыт нашей жизни
понадобится кому-нибудь.
С уважением и благодарностью за то, что прочитал мое и всех понадти-
товок обращение.
Тит Гачковский».
В комнате стало тихо. Умолк мотылятор. Марьян почувствовал в груди
жар. Напряжение усиливалось. И казалось, что его вот-вот как маг-
нитом прижмет к стене. На одной из стен Притычанский рассмотрел
прижатых стеклом, застывших на белой бумаге мотыльков. Краса-
вица Медведица, Павлиний Глаз, Парусник Гефеста бородавчатый,
Бражник, Белянка…
«Прибавится к ним и одна понадтитовка»,— печально подумал Марьян.
Снова ожил мотылятор. Энтомолог застрекотал клавишами. В воздухе
послышался шорох крыльев. Марьян почувствовал себя так, будто

22

он находится около родной Титовки.
«Да, произошло нечто чрезвычайное. Вы, понадтитовки, потеряли важ-

ну способность. Даже когда летучие мыши находятся от вас на боль-
шом расстоянии, вы должны слышать их звуки. И помогают в этом
нервные волокна, скрытые в крыльях. Сигнал опасности должен за-
ставить мотыльков изменить направление полета, чтобы скрыться
от хищников…»
«Но мы не…»
«Не торопись, Марьян, я знаю причину. Подобное уже случалось. И
было это не с вами, а с мотыльками-свитезянками. За много киломе-
тров от Титовки есть красивое озеро Свитязь. И там, в воде, растет
интересная и богатая витаминами Лабелия Дортмана. Уникальное
растение. Кроме того, что красивая, она еще и содержит лекарствен-
ное вещество — лабелин, которое используется в медицине тогда,
когда надо остановить или замедлить дыхание. Лабелия, между про-
чим, занесена в Красную книгу… Это значит, что ее надо особенно
беречь… Полюбив вкус лабелии, не боясь воды, свитезянки высма-
тривали, где они растут поближе к берегу, и откусывали ее листоч-
ки, цветки, не зная, что лабелия в больших дозах вовсе не полезна.
Употребление ее в неограниченном количестве замедляет дыхание.
И многие свитезянки стали терять в полете скорость, терять созна-
ние…»
«А что же у нас?..» — не выдержал Притычанский.
«А у вас издавна растет красивый цветок Ирнервус… Прежде вы об-
ходили его, собирая нектар, потому что эту красавицу опекали пче-
лы. Но теперь, насколько мне известно, пчел в вашем крае стало
меньше. Хозяева вывозят ульи в другие места. На те луга, которые

23

украшает фацелия. Говорят, что этот медонос особенно душистый
и мед, собранный в таких местах, необычайно вкусный. Вы заняли
место пчел, не зная, что Ирнервус — совсем не ваш цветок. Он сни-
жает вашу чуткость, влияет на структуру нервных окончаний ваших
крылышек. Как результат — потеря зоркости в борьбе с летучими
мышами…» «А мне так нравился нектар Ирнервуса… Получается,
что его нельзя собирать?..»
«Лети и передай все это понадтитовкам. И знай, что всегда, прежде
чем занять чье-то место, прежде чем взять на себя новые и прежде
не знакомые заботы, надо многое взвесить… Лети и передай при-
вет Титу. Спеши, чтобы застать Гачковского, он ведь много старше
тебя… А если уж его не станет, бери власть над понадтитовками в
свои руки. При этом не теряй разум, никогда не отчаивайся, всегда
ищи достойный выход. Пускай Ирнервус остается любимым расте-
нием пчел. Они еще возвратятся на ваш луг. А вы не рискуйте… И
как только откажетесь от нектара Ирнервуса, снова вернется к вам
чуткость. Снова сможете разумом и хитростью противостоять раз-
бойным летучим мышам …»
Энтомолог подошел к двери, открыл ее и взмахом руки пожелал Ма-
рьяну Притычанскому счастливого полета. Поблагодарив взмахом
крыла, мотылек отправился в далекий путь. Вместе с ним в воздухе
витала и надежда на счастливую долю понадтитовок, на продолже-
ние их жизни в природе.

24

25

26

Было это давным-давно. Еще в те времена, когда Житень — Бог Осени
— досмотры на полях проводил. Выберется раным-рано из своего
тайника, оглянется вокруг, окинет свои владения третьим глазом,
который моргает у него на затылке, и пошел шкандыбать по стеж-
кам-дорожкам.

Так и тем светлымы сентябрьским днем было. Жытень сперва огоро-
ды обошел — не бросила ли где-нибудь нерадивая хозяйка морковку
или бурачок? Даже торбочку свою полотняную приготовил. Никому
спуска не давал. Как увидит запущенный огород, чернеет от злости,
на месте раз-другой обернется и все корешки, бурачки на чистый
огород перебросит. И там, куда Житень собранное положил, урожай
прибудет.

— Однако огороды в порядке!..— произнес удовлетворенно дедок.
Люди про Житеня вспоминали со страхом, боялись, чтобы проклятье

на них не наслал… Но Житень по натуре был добрый и кроткий, вот
только порядок любил и о завтрашнем дне сельчан заботился.
В деревне хорошо знали: если встретишься поздно вечером с Жите-
нем и испугаешь его, старого, лохматого, то тебя и твою семью голод
ждет. Потому и бежали быстренько домой, как только встретятся с
Богом Осени. Бежали и приговаривали: «Житень с торбой — голод
на двор». Говорить говорили, но для разумного хозяина такая встре-
ча как знак: прижмись, экономней живи, старайся дольше добро хра-
нить. Тогда и Житень не страшен, а васильки и другие цветы в любой
хате по сердцу будут.
Из деревни, никого не встретив, поскольку утро еще только очи приот-
крыло, дедок за околицу выбрался. Миновал один вспаханный уча-
сток, другой, остановился на краю жнивья. «Вот найду здесь колоски

27

— добра от меня не жди!..» Попытался заранее на себя злость нагнать.
И, покряхтывая, посапывая, пошел по полю, на котором еще недав-
но рожь колосилась. Но беда не беда, а чисто в поле, только зеленая
трава вверх пробивается да васильки-красавицы к солнцу тянутся.
А вот почему-то поникли они, лепестки не радуются наступающему
дню. И ведь не холодно пока. «Нет, тут что-то не так»,— подумал
Житень. Потопал, потопал да и не выдержал, присел, потрогал ле-
пестки самого крупного цветка.
— Ласочка ты моя голубенькая, что же ты такая невеселая? И сестрич-
ки-братики твои что-то очень грустные. Не горюйте, зима еще не
скоро. Вот жито убрали, колоски обмолотили, зернышки в амбаре
зимовать будут. Какие-то на зиму опять в свежую пахоту лягут… А
какие-то на мельницу завезут… Такая уж жизнь!.. И нечего вам гру-
стить!..
Житень поправил седую бороду. Хотел сказать что-то еще, но затрепе-
тали лепестки Василька и послышался тихий голосок цветка:
— Знаешь, Житень, ты — сам себе хозяин. Ты сам решаешь, кому спаси-
бо сказать за старательность в хозяйстве, а кому назначить наказание
неурожаем… Мы же всегда под чужой властью. Весной мы поначалу
все равны. К солнцу тянемся, теплом наслаждаемся, сил набираемся.
Из зеленых травинок жита стебли вытягиваются. Простые, без цве-
тов, они так вверх стремятся, что нам не успеть за ними.
Василек на минуту умолк, с грустью опустил лепестки. Бог Осени огля-
нулся вокруг. Цветы, рассыпанные по полю., будто ковром синегла-
зым стлались. Наверно, жнеи, работая серпами, старались такую
красоту не испортить. А васильки не очень высокими нынче вырос-
ли, вот и сохранились в поле, не исчезли во время жатвы.

28

— Обидно нам, Житень, такое отношение. Приходит крестьянин летом
на поле, радуется, что стебли жита крепкие, что держат они богатый
колос. Радуется урожаю, который ждет его. А мы, более красивые,
никому не нужны.Тогда зачем и жить в таком случае?

— Ох, деточки мои, разве можно так говорить? — пробовал успокоить
Василька Бог Осени.— И жито, и вы, васильки, и лен, и гречиха, ко-
торые соседние поля около вашей деревни занимают, и подорожник,
что просто на стежке растет,— все вы волосы Земли. Исчезнет один
— беднее, холодней Земле станет.

— Нет, Житень, неправда, что все мы равны…Иначе и мужик такие
загадки не загадывал бы. Вот послушай: «На тонком дереве животы
наши качаются». И улыбается. Радуется, что зерна крупные в коло-
сьях наливаются. А красота наша…Кому она нужна?

— Василек, ты ошибаешься. Не знаю, как тебя переубедить… Но долж-
ны найтись слова, которые ты и твои друзья, и подружки услышат…
Я на какое-то время отлучусь, поищу помощников для разговора с
тобой.

Привстал Житень, крепче за посох свой деревянный ухватился, паль-
цем Васильку покивал, а сам в усы и бороду усмехнулся. Да и поша-
гал к деревне.

Старый Бог помнил, что неподалеку лежат у дороги жорны—ручная
мельница. А в них, старых, сработавшихся, мельниками на покой в
вечность отправленных.— особенная космическая сила таится. Сто-
ит только подойти к ним, рукой провести по узкому желобку, по ко-
торому когда-то мука сыпалась, произнести волшебное слово, кото-
рое только Богам известно, и полетишь на небо, как стрела быстрая.

Положил Житень руку на жорны, провел рукой по желобку и решитен-

29

льно произнес: «Свет — радость, земля—красота, небо — вечность».
Будто ключом открылось новое пространство, и уже через несколько
секунд очутился Бог Осени на небе. Но и за это время заботу свою
успел обдумать…
Как только оказался Житень на облаке, пошел искать Цецеру — богиню
жатвы и земледелия. А та веселится, шутит со своими подругами. Но
как только Житеня богини-веселухи увидели, затихли. Оно и понят-
но. Бог Осени на небесах в почете. За ним и опыт, и многие языче-
ские знания.
— Что привело тебя на Небо, Житень, в осенню пору? — спросила у
старика богиня жатвы и земледелия.
— Ты, как всегда, верно говоришь, Цецера. У меня сейчас работы хвата-
ет. Пропусти кого-нибудь из хозяев ленивых, не подскажи ему стро-
го, что большой грех — урожай на земле оставлять, то через год беда
будет!.. Сперва десять неубранных огородов, а еще через год — в три
раза больше…Но я не мог не заметить, какая глубокая печаль воз-
никла на ржаном поле.
— Да неужто поля еще не убраны?! И снопы на ток не завезены? Такого
не может быть!
— Нет, Цецера, люди там на славу поработали… Васильки на жнивье
горюют, о своей ненужности говорят. И, признаюсь, растерялся я.
Знаю, что и их назначение на земле важное, а вот не могу успокоить
красавцев… Стар, видно, стал…
Богиня жатвы и земледелия задумалась, бросила строгий взгляд на под-
руг, которые все еще веселились.
—Я знаю, что делать. Возвращаемся, дорогой Житень, на Землю. Спаси-
бо тебе, что не обошел вниманием цветы, не посчитал их пережива-

30

ния пустыми и ненужными.
На земле, когда подошли к жнивью, Житень вперед Цецеру пропустил,

а сам остался на краю поля.
— Васильки, не печальтесь. Ваша красота, ваша надежная сила и то,

что все лето глаза радуете, очень много значит,— обратилась боги-
ня жатвы и земледелия к поникшим цветам.— Необязательно быть
полезными в ежедневных заботах. Ваше задача значительнее, чем вы
думаете, чем считает сам человек. Вы воодушевляете колосья ржи,
помогаете им тянуться к Солнцу, помогаете им первыми насыщать-
ся теплом, водой. Вам не нужно сгибаться до земли под тяжестью
зерен. Живите весело и радостно все лето. Храните свой чистый си-
ний цвет, вбирайте в себя краски неба,— и земля станет еще краси-
вее. Красота и вера в будущее — вот ваше главное предназначение…
А когда закончится жатва, к вам придут женщины и юные девчата.
Они соберут вас в букеты, сплетут венки, украсят свои головки…
Васильки засветились от улыбок.
Цецера вернулась на Небо. А на другой день под вечер на жнивье при-
шли селянки. Еще недавно они были здесь жнеями, а теперь, наря-
дившись в самые красивые платья, собирали васильки,— все так, как
обещала Цецера.
…Тем временем счастливый Житень, опершись на посох, стоял между
деревней и полем, издалека вглядывался в простор, что васильковым
цветом объединял Землю и Небо.
— Пускай радуются красавцы. Так, думаю, будет и в следующем году,—
размышлял вслух Бог Осени.— А у меня работы еще много. Пойду
вечером малость попугаю людей.

31

32

33

Не было в Дукоре крестьянам никакой жизни от жестокого пана-кро-
вопийца. И насмехался он, и издевался. А если скотина на потраву в
панском поле зайдет, готов был убить хозяина.

Толстый, неуклюжий, с красными от злости огоньками в глазах, пан
Оштарп на всю деревню страх наводил. Если панская карета выправ-
лялась в сторону губернского города, Дукора замирала, пока не зати-
хал стук колес по каменистой дороге. Не любили пана даже тиуны,
что служили в его имении охранниками и первыми помощниками. И
даже, случалось, были они добрее, чем их сотоварищи в Смиловичах
или в Турине.

Может, поэтому на одном из привалов во время зимней охоты и прого-
ворился тиун Василь своему другу:

— Не хочется, Петрок, и платы от нашего хозяина-кровопийца. Оштарп
уже и над зверями издеваться собрался. Знаешь, вбил себе в голову,
что хвори свои вылечит, если съест сердце медведя.

— Пьянстом и обжорством сердце и желудок испортил, а лекарства в
лесу ищет, гад. А простые люди голодают.

— Молчи, Петрок. Не дай бог, Оштарп наш разговор услышит — голо-
вы нам тогда не сносить. Давай лучше дров в костер подбросим, а то
не успеем еду разогреть…Это ж надо, и на охоту обед из ресторана
заказал. Даже меню на дуб повесил. Вот как хочется перед соседями
выдрючиться...

А вблизи, в снежном сугробе, около столетнего дерева, свернулся заяц
Беляк. Он и про опасность забыл, зачитавшись ресторанным меню.

34

ПОТРАВКА ИЗ РЯБЧИКОВ С ПАРМЕЗАНАМИ И КАШТАНАМИ.
ФИЛЕЙКА БОЛЬШАЯ ПО-СУЛТАНСКИ.
ТЕЛЯЧЬИ ХВОСТЫ ПО-ТАТАРСКИ.
НОГА БАРАНЬЯ СТОЛИСТОВАЯ.
ГУСЬ В ОБУВИ. СОЛЕНЫЕ ПЕРСИКИ.
ЖАРЕНЫЕ В МЕДУ И МАСЛЕ КУКУШКИ.
ЩЕКИ СЕЛЬДИ.
ЛОСИНЫЕ ГУБЫ…

А что дальше, зайка Беляк прочитать не успел. Как только тиуны на-
чали вслух жаловаться на жизнь, он притих, прилепился к сугробу
так, что со стороны и сам казался снежным колобком. А когда злой
тиун заговорил об охоте на сердце медведя, то и вообще едва в снег
не провалился. «Ну и пан…Не даром меня папка с мамулей стро-
го предупреждали, чтоб лакомиться корой яблонь в Дукору даже в
самые лютые морозы не бегал… Лучше обойти его усадьбу за три
версты…»

В застывшем морозном воздухе послышалось гиканье охотников, топот
коней. Зайка стал осторожно прятаться за дуб. А затем, уже не боясь,
что его заметят сторожевые тиуны, так дал лататы, что снежная пыль
клубами поднялась… Забившись под елочку через километр от той
поляны, зайка захотел немного отдышаться. Да и надо было приду-
мать, как спасать Топтыгина. Понятно, что дукорского пана ни зима,
ни то, что медведь сейчас спит в берлоге, не остановят. Наоборот,
так еще проще бедолагу найти. Эх, счастлив медведь, что не попался
стрелку, и счастлив стрелок, что не встретил медведя.

35

Минувшей зимой зайка Беляк попал в неприятную историю. Вообще-то
и историю никакой не было. Так, эпизод… Однако последствия мог-
ли быть самые серьезные. Только что прошли первые морозы. Сне-
жок, наверно, второй раз выпал. И такой легкий-легкий… Беляк,
утомившись сидеть под кустами, выбежал на прогулку. Бегал, осо-
бенно не оглядываясь. Простору, воле радовался. Потом, почувство-
вав голод, побежал к деревне капустные кочерыжки и листья искать.
А может, где-нибудь и морковка на грядке спряталась, тешил себя
надеждой зайка. И не заметил, как в лапы лисе Патрикеевне попал.
Патрикеевна, сытая, жизнью довольная, хотя прежней ловкостью не
отличалась, зайца все же прихватила. А почему бы и нет? Сам же в
лапы прискакал.

Возвращались они в лесную чащу. У бедолаги, которого Патрикеевна
лапами будто щипцами сощепила, аж сердце дрожит. А тут навстре-
чу, там, где березняк место сосновому бору уступает, не торопясь
ковыляет Топтыгин. Ему еще несколько дней до спячки оставалось.
Думы Топтыгина уже где-то в берлоге бродят, но Патрикеевну заме-
тил, остановился. И ей, какой бы хитрой лисанька не была, некуда
деваться, надо хотя бы для приличия словом переброситься.

— Откуда, милочка, чешешь? И где бедолагу подхватила?
— В деревне,Топтыгин, в гостях была…
— Ты еще скажи, что тебя куры с петухом Кукаревичем на вечорки при-

глашали, вот смеха на весь лес будет... И чего ты в зайку вцепилась?
У Беляка только жизнь началась, когда снежок посыпался… И тут на
тебе, на такую разумницу наскочил!..
Сказать, что очень лиса Патрикеевна испугалась, было бы неправдой.
Да и Воздвижение уже близко, когда Топтыгин намеревался залечь в

36

берлогу. А тогда в лесу власть на зиму поделят они — лиса и волк. И
никакой заступник тогда Беляку не подмога. Но еще неделю-другую
придется с медведем встречаться и в лесу, и может, где-нибудь по
дороге из деревни…
— Ты, милочка, вот что, добыла зайца — ну и добыла. Но давай-ка в
этот раз в одну игру поиграем. Я тебе три загадки задам. Хотя бы
одну разгадаешь, тогда пускай Беляк простит — останется малой
тебе на ужин. Если согласна, то слушай… Крылья есть, а не летает,
ног нет, а не догонишь…
Ломала голову Патрикеевна, да ничего не придумала. Тогда медведь но-
вую загадку подкинул:
— Соломенное поле, лыковый забор, белые семена, живой восход.
— Топтыгин, не знаю, дорогой мой! Давай быстрее третью! Неужели я
такая бестолковая?
— На гору бегом, а с горы кулем… Думай, условия помнишь…
Не отгадала. Только и сказала сама о себе с горькой иронией: — Будто и
не глупая я, а что-то моя мозговня не работает.
— Ты марципасы-выкрутасы не крути, а слушай отгадки. Первая от-
гадка — рыба. Вторая — курица. Третья — заяц. Все тебе знакомы, а
сообразить не можешь. Отпускай зайца!
Отпустила лиса Патрикеевна Беляка.
С того дня прошел не один месяц. И надо же так случиться, что теперь
угроза нависла уже над косолапым…
«Нет, воспоминаниями сыт не будешь, надо что-то делать»,— недолго
думая, кувыркнулся малыш два раза через себя и помчался берлогу
искать. Решил добраться до его схрона и косолапого растолкать.
Впереди Беляка ждала небольшая ложбина. Намереваясь перескочить,

37

зайка набрал разгон, рассчитывая на скорости ее одолеть. Но в по-
лете зацепился за верхушку тонкой березки и свалился наземь. Рас-
пластался в самом низу ложбины. Беляк едва не заплакал. Но тут ка-
кой-то новый запах ударил в нос шустрому малышу.
«Может, весна близко?» — подумал зайка. Вот и снег в ложбине, ко-
торую ветры обходят, не очень колючий. Рыхлый, мягкий, а кое-где
старая трава и порыжевший мох пробились.
«…А что если не смогу разбудить Топтыгина? И не сразу же сообразит,
какая его беда ждет. А может случиться, что отойдет от берлоги и
прикорнет под каким-нибудь деревом или кустом. Будет легкая до-
быча панскому охотничьему войску!.. А что, если…»
Зайка привстал, стряхнул с себя снег и поскакал в сторону…деревни.
Да, подальше от берлоги. Подальше от Топтыгина, которого надо
срочно спасать.
Уже в сумерках прискакал Беляк в Дукору. Миновал панскую усадьбу.
Хотя и хотелось задержаться у замка Оштарпов. Там свет горел… Но
обошел стороной огонек. Попрыгал к маленькой крестьянской хат-
ке. Уцепился лапкой за клямку на двери и тихонько постучал. Чут-
кий крестьянский сон не заставил долго ждать.
— Кто там к Тимоху скребется? Кто и ночью хочет забрать мои минут-
ки? — послышался вслед за топотом в сенях встревоженный муж-
ской голос.
— Это я, зайка Беляк…
— Так ты, братец, сам в печь лезешь… Сейчас прижму тебя дверью — и
завтрак вкусный у меня будет.
— Дядечка, не спеши. Беда меня привела. Ваш пан на Топтыгина со-
брался охотиться!

38

—Да какой дурень зимой медведя из берлоги будет поднимать?! Хотя
такой пан, как Оштарп, на все способен. Жалко Топтыгина. Он нам
вреда никогда не делает. Наоборот, помогает в поле. Обходит, ког-
да просыпается, голые поля, злую силу забирает, очищает просторы.
Тогда и урожай лучше.

— Кто-то Оштарпу в голову вбил, что сердце медведя его от разных
хворей вылечит.

— Пускай бы пьянствовал меньше — вот и все лечение… Но как мы,
беднота горькая, Топтыгина спасем?

— Послушайте меня… Медведи из берлоги выходят на Благовещенье.
Седьмого марта. Долго еще этого дня ждать. Но время можно при-
близить. Пускай простят наши прадеды. И у Топтыгина прощения
попросим. Проснется медведь, вылезет из берлоги, к весне начнет го-
товиться. Станет осторожным, к любой угрозе будет внимателен….

— Кажется, я тебя, Беляк, понял: комоедицу надо устроить, чтобы Топ-
тыгин и во сне понял, что пора наверх выбираться.

И в Дукоре, и по всей Беларуси, и в других странах славянского мира
был такой обычай: комоедицу устраивать. Накануне Благовещенья
селяне исполняли особенный обряд. Готовили медвежьи лакомства.
Делали комы — так называли оладьи из сладкого гороха. Варили ов-
сяный кисель. Из сушеной ботвы репы готовили вкусную похлебку.
А потом, попробовав все блюда, выходили во двор и долго перека-
тывались сбоку набок. Считалось, что именно так медведь выходит
из берлоги. А Топтыгин в берлоге все это слышал — и в самом деле
выбирался наверх.

— Возвращайся, зайка, в лес,— наказал Тимох,— а я с соседями все сде-
лаю как надо. Сторожи Топтыгина около берлоги. Вылезет медведь

39

на волю, глаза протрет, а ты ему все объяснишь. Пускай не очень сер-
дится¸ что раньше времени разбудили. Да еще скажи: пусть быстрее
убегает из Дукорской пущи, как можно дальше от поганого Оштарпа.
Так Беляк и сделал. Хотя и удивился встрече с ним медведь, но выслушал
внимательно и все понял правильно. Поблагодарил от всего сердца
малыша и скоренько поковылял в сторону густых червеньских лесов.
С того времени не живут медведи в Дукорской пуще. Нет, к счастью,
в древнем местечке и злодея Оштарпа. А про комоедицу в деревне
помнят, и когда приходит весна, рассказывают детям давнюю исто-
рию, как Топтыгина дукорский зайка Беляк вместе с селянами спас.

40

41

42

До конца учебного года остались считанные дни. Первоклассники шко-
лы вундеркиндов на глазах взрослели. Впереди их, как и выпускни-
ков, ожидает праздник последнего звонка. И по традиции, как и в
обычной школе, кто-то должен на торжественной линейке пробе-
жать с колокольчиком перед всеми классами. Учительница Анна Пе-
тровна сообщила: колокольчик доверят девочке. Кому — не сказала,
но уточнила: той девочке, которая учится лучше других. Подружки с
первого и второго рядов тотчас повернулись к окну. В третьем ряду,
за первой партой, сидела Светланка. Учительница, хотя и отметила
улыбкой в уголках губ такое внимание, ничего больше не сказала. А
в конце урока Анна Петровна сделала небольшое объявление:

— Праздник последнего звонка будет в нашей школе немного необыч-
ным. В гости к нам должен приехать посол Туркменистана в нашей
стране. Поэтому в пятницу мы пишем сочинение «Что я знаю о Тур-
кменистане». У вас есть время подготовиться. А девочка, которая
лучше других расскажет о далекой стране, будет удостоена чести
пробежать с колокольчиком вдоль торжественной линейки. Победи-
тель среди мальчиков получит подарок.

Оживились и помрачневшие было мальчики. А Светланка, попросив
разрешения поднятой рукой, задала вопрос:

— Анна Петровна, а почему к нам приедет туркменский посол?
— Я и сама прежде не знала, что первый профессиональный туркмен-

ский художник, которого зовут Назар Ёмудский, в давние времена
приезжал рисовать наше Беловежье, окрестности пущи, зверей, что
водились здесь. Может быть, даже гостил в пущанской деревеньке…
Художника этого очень уважают в родном краю. А господин посол
решил посетить эти места, познакомиться с людьми, пращуры кото-

43

рых принимали у себя туркменского художника. И первый адрес для
знакомства — наша школа.
…Светланка выслушала учительницу внимательно и решила, что ее
сочинение должно быть самым лучшим. А время, чтобы побольше
узнать о Туркменистане, еще есть. Сегодня — всего лишь понедель-
ник. Можно и в сельскую библиотеку сходить, и в школьной что-то
найти. А дома вместе с папой или старшим братом она заглянет в
интернет. Сергейка — он учится в седьмом классе — часто говорит,
что в интернате есть информация буквально на все случаи жизни.
Вернувшись домой, Светланка рассказала брату о своих заботах. Сер-
гейка выслушал внимательно, что было как-то не совсем и привычно.
А все дело в том, что парень сразу же решил разыграть малышку. План,
как подшутить над сестрой, сложился у него мгновенно. Первокласс-
ница, хотя и умеет обращаться с компьютером, до и нтернета все же
не доросла. «Наберу для нее сведений о животных и природе Севера,
а скажу, что все это — Туркменистан… Вот будет смех!..»
Однако, немного поразмыслив, решил, что Светланка может догадать-
ся, все же кое-чему учат в первом классе. Тем более — вундеркиндов,
юных умников. И перепутать Юг с Севером надо уметь…
«Нет, лучше я сделаю так,— окончательно решил Сергейка,— соберу в
интернете информацию про зверей и птиц Севера, а Светланке ска-
жу, что все они водятся в пустыне Туркменистана. Переселю, напри-
мер, в Каракумы белого медведя…И пингвинов—тоже…А может,
еще и канадского бобра…»
— Сестричка, я все для тебя подготовлю... И в яндексе, и в рамблере и в
других поисковиках можно найти что угодно,— убедительно втолко-
вывал Сергейка.— Дай мне только время. И пока не сдашь учитель-

44

нице письменную работу, никому не хвались своими знаниями.
— Ты только, пожалуйста, не тяни, чтобы я успела все переписать,—

обрадованная, что не надо ходить в библиотеки, сказала Светланка.
Просьба была важной. Парень вечно опаздывал. Но теперь его сложно

было оторвать от компьютера. И на футбольное поле одноклассники
не могли его вытащить, и в лесу, что стоял стеной в каком-то киломе-
тре от поселка, он был редким гостем.
— К среде я все подготовлю. А чтобы записать в тетрадь, у тебя будет
еще два вечера. Не волнуйся, успеешь и сдашь в пятницу сочинение
раньше всех…
На том и попрощались. Светланка пошла в свою комнату готовить уро-
ки. Родителям она ничего не стала рассказывать. Зачем? Пусть, поду-
мала малышка, ее сочинение о Туркменистане пока остается тайной.
...Прошли день и вечер. Во вторник и среду в школе старинного пущан-
ского села только и разговоров было, что о визите туркменского по-
сла. Библиотекарша готовила выставку о далекой стране. Учитель бе-
лорусского языка и литературы Вацлав Чеславович нашел книжечку
стихотворений Махтумкули на белорусском языке. Изданная много
лет назад, она стояла на самой верхней полке одного из стеллажей.
Листал ее Вацлав Чеславович и повторял: «Какого поэта не знаем!..
Это же настоящий Купала! С такой болью писал о судьбе туркмен-
ского народа!..»
Преподаватели истории и рисования последнее время только и думали,
как бы найти какие-нибудь сведения о Назаре Ёмудском и репродук-
ции его картин в столице России. Художник имел возможность пу-
тешествовать по Европе, учиться у французских и итальянских ма-
стеров живописи. Знал о замках, дворцах, храмах, крепостях в Мары,

45

Гёк-Тэпе, в соседних с Туркменистаном Хиве, Бухаре, Самарканде, а
может даже и в пограничных Афганистане и Иране. А чтобы увеко-
вечить Беловежскую пущу, выбирался на этюды сюда, на Берестей-
щину! Манили глаз чужеземного художника дубовые леса, сосновые
боры, березовые рощи...
В среду Светланка в особенности торопилась домой. Ей казалось, что
она уже ничего не успеет. Потому и хотелась поскорее разузнать о
находках брата. Сергейка, к счастью, был уже дома. Едва открыв две-
ри, она затараторила:
— Рассказывай скорей! Мне уже надо писать сочинение!.. А то не успею
и не смогу выиграть соревнование! — Запыхавшаяся, она сбросила
в коридоре с плеч ранец, разулась и побежала в комнату к Сергейке.
— Бери карандаш и записывай.
Брат нажал нужную клавишу и открыл заранее подготовленную папку.
Перелистал на экране несколько страниц и, заговорщицки подмиг-
нув малышке, пояснил:
— Я на первых двух страницах выложил информацию о природе. Ин-
тересная и совсем не похожая на Беларусь страна, между прочим...
Вместе с братом Светланка прочитала о том, что большую часть Тур-
кменистана занимают пустыни. Можно пройти сотни километров,
и повсюду будут пески. Воды в пустыне очень мало. Есть только не-
сколько рек и Каракумский канал. Редкие колодцы, случается, так
скрыты, что не каждый путешественник их найдет. Даже в оазисах,
где растут виноградники, лучше в жару спрятаться где-нибудь в
теньке, поскольку и привычного человека, аборигена туркменского
края, может сразить солнечный удар.
— Видишь, как непросто там жить не только людям, но и зверям, и пти-

46

цам,— прокомментировал Светланин помощник..
— А какие там звери и птицы водятся? — спросила первоклассница.
— Лоси, бобры, белые медведи, зубры даже встречаются...
— Как и в нашей пуще, получается,— заметила Светланка.— Только не-

понятно, почему в желтых песках медведи белые?
Сергейка, боясь, что сестра что-то заподозрит, торопливо продолжил:
— Ну, я не знаю... Лично я в пустыне не путешествовал. А интернету

не могу не доверять... Там еще говорится и про тюленей, пингвинов,
моржей, бизонов...
— Про некоторых животных я слышу впервые.— Светланка, придер-
живая на коленях блокнот, записывала названия зверей и птиц Тур-
кменистана.
— Смотри, не ошибись. А главное, не торопись показывать готовое со-
чинение.
Чуть передохнув после школы и пообедав, Светланка разложила на сво-
ем письменном столе учебники, тетради. Открыла пенал и, выбрав
свою любимую ручку, вывела в новенькой тетради: «Сочинение. Что
я знаю о Туркменистане?»
«Туркменистан находится далеко от нашей Беларуси. На карте он обо-
значен желтым цветам. И это не случайно. В отличие от нашей лес-
ной и озерной страны там очень много песков. Ласковую солнечную
погоду редко сменяют дожди и ненастье. Одна из главных ценностей,
которой особенно дорожат туркмены,— вода. Природа Туркмени-
стана богата животными, птицами. Тут водятся лоси, зубры...»
Ручка, которую первоклассница, казалось, держала достаточно крепко,
сама скакнула вбок. Строчка получилась неровной. Светланка под-
няла ручку, посмотрела на нее внимательно, но ничего необычного

47

не заметила. И продолжала писать дальше: «...Белые медведи нашли
себе приют на вершинах барханов. А на берегах Каракумскога канала
устраивают гнезда пингвины...»
Как только девочка дописала слово «пингвины», на тетрадь капнула с
ручки клякса. Светланка не успела ее заметить, а она уже она рас-
плылась по странице, замазав последние строчки, где было написа-
но про лосей, зубров, белых медведей и пингвинов у Каракумского
канала. Клякса расплывалась, а местами собиралась в мелкие капли,
от которых высоко вверх взлетали брызги. Несколько мелких брызг
попали девочке на лицо.
Вдруг одна из капель начала приобретать непонятные очертания. И пре-
вратилась в фигурку неизвестного зверька или незнакомой птицы.
— День добрый в дом! — вежливо прощебетала фигурка, опередив не
только слова, но и мысли Светланки.— Меня называют пингвин
Гренландкин...— Фигурка улыбнулась.— Слава Богу, что не Каракум-
ский!.. Вы — милая ученица Пущанской средней школы для одарен-
ных детишек Светлана Семенович, насколько я понимаю...
— Да,— только и выговорила первоклассница.
— Мне немного неудобно было пробираться в вашу тетрадь с помо-
щью кляксы. Но другого выхода не было. Не живём мы, пингвины,
в Каракумах! Это же просто ужас — жарища под пятьдесят граду-
сов! Там от нас, пингвинов, одни угольки остались бы. И от медве-
дей белых, моржей и тюленей тоже... Вообразите себе картину. Морж
длиной три и больше метра и весом около двух тонн, который при-
вык с льдины годами не слезать, вдруг попадает в теплую воду Кара-
кумского канала. А где найти сотни раковин, моллюсками которых
кормится морж?!. Нет, Светланка, для нас, северных зверей и птиц,

48

жизнь в пустыне, пусть себе и на берегу Каракумскога канала или
даже на берегу Каспийского моря...
— А мне Сергейка сказал, что такие сведения он нашел в интернете...—
На глазах девочки заблестели слезки.
— Да, как-то не хорошо получается. Все же брат твой... И вместо того,
чтобы помочь, решил запутать. Но расскажу я тебе одну мудрую сказ-
ку. В нашу Страну Пингвинов ее привезли пароходы-путешествен-
ники аж из Африки... Давным-давно Заяц и Гиена были большими
друзьями. Однажды решили они пойти поработать у крестьянина.
Много дней работали на его полях. А как только закончилась пора
дождей, крестьянин рассчитался с ними. Вместо денег дал им коро-
ву и быка. При разделе заработка Заяц уговорил Гиену взять быка, а
корову оставил себе. Каждый раз, когда Гиена приходила к Зайцу в
гости, он угощал ее вкусным свежим молоком. Но как-то Заяц ска-
зал: «Когда бы ты ни пришла ко мне в гости, я всегда угощаю тебя
молоком, а у тебя мне ничего не перепадает. Несправедливо это».
Единственное, что могла сказать Гиена в свое оправдание,— это то,
что у быков не бывает молока. «Какая же польза от животного, ко-
торое не дает молоко? — спросил Заяц.— Не лучше ли забить его?»
Гиена согласилась. Закололи они быка, а мясо разделили меж собой.
Когда запас мяса был съеден, Заяц взял бычий хвост и зарыл его глу-
боко в землю, оставив снаружи только кончик. Затем он отправился
к Гиене и пообещал добыть ей корову. Вдвоем они возвратились к
месту, где был зарыт бычий хвост. Заяц и говорит Гиене: «Тут растут
коровы. Вот торчит кончик хвоста. Берись за него и тяни!» И гиена
изо всех сил потянула за хвост. Хвост сразу же выскочил из земли.
Заяц начал вопить, кричать, что Гиена оторвала хвост его коровы, а

49

сама корова ушла глубоко в землю. Пришлось Гиене заплатить зайцу
за потерю. На другой день Заяц уговорил Гиену выкопать яму, чтобы
отыскать корову, которая, по его словам, должна была находиться в
земле. Когда яма стала очень глубокой, Гиена спустилась на дно по-
смотреть, нет ли там коровы. А Заяц завалил ее землей. Так он изба-
вился от Гиены, которая раздражала его своей глупостью. Вот так,
Светланка, не ко всем советам надо прислушиваться, даже если они
исходят от друзей...
Девочка огорченно молчала. Она внимательно выслушала сказку Пинг-
вина Гренландкина. Больно было оттого, что так ее, дурочку, подвел
Сергейка. Все же брат... А еще больнее оттого, что не выиграть ей
уже соревнование на лучшее сочинение о Туркменистане. Хотелось
заплакать.
Молчание снова прервал Пингвин Гренландкин:
— Если не все, то очень многое нам под силу. Главное, чтобы тетрадь
чистая нашлась...
— Тетрадь, конечно же, есть,— еле слышно ответила девочка.
А у Гренландкина назрел уже особый план. Пингвин предложил Свет-
ланке отправиться в настоящее путешествие. На время Гренландкин
превратит ее в Дюймовочку-кнопочку и на крыльях занесет в глав-
ную библиотеку страны. И сделает он это ночью с таким расчетом,
чтобы никто не помешал путешествовать по книжным полкам, чи-
тать нужные энциклопедии, листать атласы.
— Вот только отпустят ли вас из дома, уважаемая Светлана?..
— После телевизионной «Колыбельной» я пожелаю мамочке и папочке
спокойной ночи и сделаю вид, что собираюсь спать. А Сергейке вида
не подам, что знаю про его обман.

50

— Вот и хорошо. Тогда сегодня же и отправимся в библиотеку...
— Но, насколько я знаю, вы, дорогой Пингвин, не летаете. И простите,

но крыльев у вас почти нет.
— Если уж быть правдивым до конца, то действительно сородичи мои

летать не способны. Таким же был и я, пока не превратился в сказоч-
ного чародея, мага и профессора добрых наук Пингвина Гренландки-
на. Поспособствовали этому многие непростые обстоятельства. На-
деюсь, мы еще поговорим о них подробно. Может, даже при другой
встрече. А сейчас будем торопиться. Не сомневайтесь, я вас не под-
веду. Единственное, о чем всегда стоит помнить, так это — о добрых
целях нашего путешествия. Поэтому и присвоили мне такое звание
— профессор добрых наук...
Светлана со всем согласилась. Брату-обманщику своих переживаний
не высказала. А как только окончилась телевизионная «Колыбель-
ная», пожелала всем спокойной ночи и закрылась в своей комнате.
Через некоторое время Пингвин Гренландкин вместе со своей пасса-
жиркой был уже в Главной библиотеке страны. Пока летели, девочка
о многом успела подумать. Была и какая-то тревога. Боялась, что мо-
жет не хватить ее знаний, чтобы вот так быстро, за несколько ноч-
ных часов, открыть незнакомую страну. Гренландкин тоже молчал
всю дорогу. А когда достигли цели своей, заметил:
— Вы не волнуйтесь, Светлана, о нашем визите в библиотеке знают.
Скоро должен подойти дедушка Библиофил Библиофилыч. Не удив-
ляйтесь, глядя на его седую бороду, что достает до пола. Длинные
волосы — это знания, которые получил он за многие годы служения
книге. Не удивляйтесь и тому, что дедушка возвратит вам ваш рост,
поможет найти соответствующие справочники и энциклопедии.