Зоревое окно

1

2

ЕЛЕНА ОРЛОВА

«В последнем этаже, там, под высокой крышей,
Окно, горящее не от одной зари».

Александр Блок

ЗОРЕВОЕ ОКНО

стихи и проза

Редактор: В. И. Тазов,
член Союза российских писателей

Художник А. В. Шкурат
1993 г.
3

«ШАГИ УХОДЯЩИХ МИНУТ…»
Об этой книге

У поэтов, недавно начавших свой творческий путь, не часто встре-
тишь строки – я уже не говорю о целых стихотворениях! – в которых прон-
зительный осколок озарения, пробивая нам душу, если и ранит, то какой-то
мудрой печалью. Если и сражает, то лишь мелкость сетований на несправед-
ливость бытия, а чаще быта. Немного пока таких откровений и в «Зоревом
окне» Елены Орловой. Но обратите внимание на концовку первого в сбор-
нике стихотворения:

Нет, разве с этим можно примириться,
Что, обретая, мы должны терять?

Ну вроде бы вздох в прикушенный платочек, что нередко у женщин.
Да только во вздохе ли дело? А если это сродни пастернаковскому «Боясь
находки как потери»? У великого мастера, конечно, ярче и глубже. Но не
значит ли такое, хоть и отдалённое совпадение, что Елена Орлова интуи-
тивно, а скорее всего, благодаря жизненным переживаниям идёт на истин-
ный свет поэзии?

А с Музой у Елены отношения не случайные и давние. Во-первых, она
музыкант: «Нас было трое: я, рояль и вечер…» Говорить же о кровном род-
стве музыки и стиха излишне. Но где и как Орлова перешла от одного к дру-
гому? Одна из строк чётко подсказывает: «Я слушала музыку ветра…». Ну
конечно же, это блоковский адрес. У нас, в литературном объединении
«Смядынь», где успешно и прилежно занимается, несмотря на всю свою за-
нятость Елена Орлова – она не раз признавалась, что Блок – её любимейший
поэт. Да и взгляни, дорогой читатель, на страницы «Зоревого окна»: обилие
– в качестве эпиграфов – строк Александра Блока. Кому-то это покажется
даже перебором. Не спешите с выводом. Тонкая душа Елены Орловой нашла
ну просто удивительное созвучие с блоковской «Снежной маской», где в му-
зыке городского снежного ветра угадывается всё: и явь, и фантасмагория.
Кстати, читая рукопись «Зоревое окно», обрадовался этому её качеству: род-
ству двух крыльев сознания. Ведь зарифмовывание грубой бытовщины ни-
когда не было поэзией, равно как и бестелесный бред.

4

В светлой горнице, в красном углу,
Под иконами, в русской рубахе,
Я сижу возле гроба и Юность мою,
Пальцы сжав, как умею, оплакиваю.

Характерная нота книги Елены Орловой. Здесь – случайно, нет ли? –
сошлось много печального. Но с гробами обязательно рядышком ясные зори,
с мёртвыми травами – солнечный свет, с уходом от любимого – возвращаю-
щая обратно память. Читатель поймёт, что мне нет никакого смысла приво-
дить строфы, целые стихотворения, если он, читатель, сам держит в руках
«Зоревое окно» и сам выбирает, что по душе, что нет.

Елена Орлова в своём стихотворчестве очень женственна, ранима, вы-
соко культурна в чувствах. Очевидно, её не зря «прилепило» к раннему
Блоку, у которого образ мира мыслился в образе Вечной Жены.

Я уже упомянул, что Е. Орлова – не новичок в поэзии. Это вы увидите
по датам, поставленным под стихотворениями. Но даты можно ставить, а
стихи складывать в стол. Её же произведения публиковались в газетах и
сборниках (например, «Тропинка», изданная литобъединением «Смядынь»),
Орлова – лауреат московского журнала «Студенческий меридиан»… Но и
проза пришла в свой срок. Обо всей говорить не стану, обращу читательское
внимание лишь на раздел этого сборника «Город прекрасной Лыбеди» - ли-
рическую исповедь современницы о Мати городов русских – Киеве.

И хоть многое роднит её стихи и прозу, мне кажется, что цветной вя-
зью мысли Елена уже утверждает: она на пороге нового круга творчества.

Долгого тебе света, «Зоревое окно!»

Владимир Тазов,
член Союза российских писателей,
руководитель литературно-краеведческого
объединения «Смядынь»

5

ВЕЧЕРНЯЯ СКРИПКА

6

***
Какая это странная пора:
Тебе пока, пока ещё не тридцать.
И как легко стираются границы
Понятий вечных: Зла, Любви, Добра.
Мы с возрастном становимся мудрей,
Стремимся к той, заветной середине,
Пугаемся невыверенных линий,
На звёзды смотрим реже и грустней,
Бег времени стараемся сдержать.
А по ночам всё чаще юность снится…
Нет, разве с этим можно примириться,
Что, обретая, мы должны терять?
22 ноября 1987 г.

7

МОЁ СЛОВО

Я знала: это повторится,
И – врётся спутанная нить,
И мысль, как раненую птицу,
Мой ямб не в силах окрылить.

И рифма звонкая не в силах
Восстановить былую связь…
Всё это было, было, было,
И снова нить оборвалась –

Концы дрожат в застывших пальцах
И не поднять рукой пера…
А осень вышила на пяльцах
Своё заветное: ПОРА!..

Но всё ещё чисты страницы,
Белеют, словно полотно…
Заря вечерняя блудницей
Скребётся в жёлтое окно,

И вслед за нею ночь-гадалка
Пророчит вечный дальний путь.
И сердцу прошлого – не жалко,
И кто-то шепчет: «Не забудь…»

Но я забуду, я – забуду,
И в переливах хрусталя
Нежданно отразится чудо –
Иная, новая заря;

И вместо прежних многоточий
Она – терпения итог,
Преобразившись в нити строчек,
Покорно ляжет на листок.

25 ноября 1988 г.

8

ОТЦУ

1.

На столе догорали свечи…
Жизнь вдруг стала такой пустою…
Ты ушёл от меня под вечер
И сказал: «Не ходи за мною».

Я вослед тебе закричала:
«Как мне жить без тебя на свете?!»
Но сырая земля молчала,
Чёрный камень мне не ответил.

Ветер тихо сметал к изножью
Облетевшие листья берёзы.
Прежний смех мне казался ложью,
А правдивыми - только слёзы.

И слова – те, что мало значат, -
Сколько было их! Но довольно:
Не пожалуюсь, не заплачу –
Как мне пусто и как мне больно.

12 февраля 1988 г.

2.

Меня окликнул голос из толпы –
Ты звал меня, и я отозвалась:
Смотри, я принесла тебе цветы
И этих строчек спутанную вязь.

И значит, будет день, когда во сне
Твоё лицо опять увижу я
Сквозь мутные потёки на стекле,
Сквозь пелену октябрьского дождя;

9

Ты улыбнёшься мне издалека
И прочь уйдёшь в осеннюю юдоль,
Оставив в сердце, будто след клинка,
Холодную и тянущую боль…
И значит, день опять напомнит мне
Разлуки нашей жёлтые цветы,
Обрывки мыслей в путанной строке,
И голос одинокий из толпы.
23 ноября 1987 г.

3.

Ты прости, что теперь прихожу я так редко к тебе –
Я боюсь этой страшной, бездонной, немо пустоты.
Я боюсь, что опять и опять мне приснится во сне
Этот мертвенный снег и глухие к рыданьям кресты.
Я лицо твоё вспомнить хочу – и уже не могу.
Только помню пустынный, заснеженный, хмурый погост,
И два алых пятна на безжизненно-белом снегу –
Два бутона застывших, уже умирающих роз.

13 декабря 1987 г.

10

ФЕВРАЛЬ

Зимы отпевая век,
Он плакал под дверью долго
И сыпал пушистый снег
Мне в окна – морозно и колко,
А после - пошёл бродить
Вдоль улиц, пустых и сонных,
И странные знаки чертить
На мёрзлых стёклах балконных.
И пел: то грустно, то зло,
И в белой кружился пляске,
Рассказывал всем назло
Холодные страшные сказки –
Он время хотел обмануть,
Только напрасно старался:
Зá морем синим в путь
Солнечный март собрался.

1 февраля 1987 г.

11

ДЕРЕВЕНСКИЙ КЛУБ

С. В. Пьянковой

Помните? – клуб деревенский, нетопленный,
Грязные стены и сырость в углу.
В сумерках серых за мутными окнами
Стайкой мальчишки приникли к стеклу.
Здесь же – на сцене – тесной и низенькой,
Глядя с опаскою в зрительный зал,
Что-то до боли родное и близкое
Девичий хор не спеша запевал:
Про Воробъёвские горы высокие,
Про чёрна-ворона в небе степном…
В зале притихли – серьёзные, строгие,
Думали молча о чём-то своём –
Видно, прошедшая молодость вспомнилась,
Только старушка с седой головой
Вдруг неожиданно громко обмолвилась,
С болью: «О Господи, Боже ты мой!»

12 января 1988 г.

12

ДОРОГА В ВИФЛЕЕМ

Всем, потерявшим надежду.

Неужто это было сном –
Все эти горестные вздохи,
И скрип колёс, и грязь дороги,
И этот опустевший дом?
Стучали ставни, ветры выли,
Метались тени между стен.
Брели Иосиф и Мария
В далёкий город – Вифлеем.
Дорога зимняя уныла –
Дорога скорби и утрат.
Где, где же взять любовь и силу,
Чтобы дойти до Царских Врат?

Ещё волхвы не возвещали
Рожденье мальчика-Христа,
И путеводная звезда
Не осветила путь печали;
И не было учеников,
За веру Господа страдавших,
И не было догадок страшных
О тайной зависти врагов…

13

Ещё с икон не смотрят лица
В сиянье злата и свечей,
И бесконечна вереница
Безрадостных и хмурых дней;
Ещё встают над миром зори,
Будя скопленья птичьих гнёзд,
Ночное освещает поле
Тоскливый взгляд далёких звёзд,
Дожди грохочут проливные,
И тени мечутся меж стен…
Бредут Иосиф и Мария
В родной, далёкий Вифлеем;
Под ноги стелется дорога –
Дорога скорби и утрат.
Но воссияет им до срока
Предвечный свет у Царских врат!

2 января 1986 г.

14

***
Оттуда – из прошлого, давнего-давнего
Нежданно протянется ниточка памяти,
Как солнечный свет – сквозь плотные ставни,
Как свет фонаря в снежно-белой замяти.
И вспомню я всё – то, что было и кануло,
Чему не придумать ни слов, ни названий…
И поздний рассвет озарит, будто заново,
Прозрачные нити воспоминаний.
12 января 1988 г.

15

***
Ты пятый день не звонишь мне.
А я – плачу от злости
и, придумывая план мести,
мечтаю о том, как было бы хорошо
умереть на неделю или на две.
Я закрываю глаза и воображаю, как ты,
бледный и молчаливый,
томимый запоздалым раскаянием,
ходишь по опустевшей квартире,
ещё хранящей запах моих духов,
и вглядываешься в зеркало,
помнящее моё отражение…
Но меня уже нет на свете.
12 февраля 1988 г.

16

***

Таинственная незнакомка,
синеглазая и златокудрая,
бродит по городу. И вечером,
когда на землю опускаются сумерки
и становится особенно тоскливо,
она вдруг подарит вам
несколько звонких строчек,
которые прольются в ночную темноту
мелодией одинокой скрипки
или зыбким светом свечи…
А утром, найдя под окнами
голубые шелка туманов
и слепящее золото листвы,
вы с благодарностью прошепчете
её имя: О С Е Н Ь.

7 октября 1987 г.

17

ВСЛЕД РИФМЕ

…а я так и не поняла, почему ты ушла.
Разве я не заботилась о тебе,
не потакала твоим капризам,
когда ты напрочь отвергала
с таким трудом подобранную для тебя пару?
Разве в угоду тебе я не причёсывала
свои разбредающиеся строчки
частым гребешком безжалостной критики,
и не любовалась ими, когда они
покорно танцевали под твою мелодию
меланхолический вальс – по кругу, по кругу?..
Но ты всё-таки ушла! И чёрт с тобой!
Наконец-то мои строчки облегчённо вздохнут,
сбросив твои ржавые цепи,
и прихотливая фантазия
вознесёт их в заоблачную высь.
И оттуда, с этой божественной высоты,
я услышу их радостный голос:
«Как ты прекрасна, Свобода!»

3 января 1993 г.

18

***
За окнами бродит вечер, кутаясь в серую дымку,
И след его остаётся на сине-белом снегу;
Седые туманы мягко укрыли в поле тропинку –
Сквозь их пелену не видно огней на том берегу.
А где-то за облаками звёзды ярко сверкают,
И там, за льдистой рекою, о счастье грустно
поют…
И вечер проходит мимо, и в сумерках исчезают
Тихие робкие звуки – шаги уходящих минут.
20 февраля 1987 г.

19

***

Мартовский светлый ветер
Пел о звонкой весне.
И кто-то, устав от песен,
Пришёл проститься к толпе.
Тихо его провожали,
И красный вынесли гроб,
И блики солнца дрожали,
Как спелых колосьев сноп.
А ветер – прозрачный, светлый,
Всё пел над чёрной толпой.
И в небе открылся бледный,
Весенний простор голубой;
К нему душа отлетала –
Прощальный слышался стон…
Старушка горько вздыхала
Под скучный шум похорон,
И тень на снегу металась
В лучах золотого огня…
И мне почему-то казалось,
Что это хоронят меня.

21 февраля 1987 г.

20

В ДЕНЬ ДВАДЦАТИЛЕТИЯ

В светлой горнице, в красном углу,
Под иконами русскими, в русской рубахе,
Я сижу возле гроба и Юность мою,
Пальцы сжав, как умею оплакиваю.
Гроб дубовый ей тесен, ей саван велик.
На губах не целованных – мертвенный яд,
Он коварной, безжалостной смертью разлит.
Сердце рвётся от боли, а губы молчат.
На венке из цветов – золотая коса,
Пальцы тонкие свечку сжимают потухшую.
Укоризненный взгляд Иисуса Христа –
Упокой же, Всевышний, рабы твоей душу!
Над погостом зловеще кружит вороньё,
Под лопатою – комья земли вместе с глиною.
Ох ты горюшко лютое, горе моё!
На кого ж ты меня, моя Юность, покинула?!

15 октября 1982 г.

21

***
Длинные синие тени
Дрожат на белом снегу.
Отзвуки сновидений
Уводят в зимнюю мглу…
Скованный стужей январской,
Замер уснувший сад…
Сине-белые краски,
Чуть розоватый закат…
И на стекле оконном
След одинокий луча
Растает в мареве сонном,
Мне о весне шепча.
9 января 1987 г.

22

***

Я слушала музыку ветра
В холодных снежных полях.
Он пел о весне, наверно,
О светлых солнечных днях.
И тихие, вновь оживали
За краем белой земли
Мои былые печали,
Былые надежды мои.
С грустью я им внимала
И видела: на снега
Прозрачная вдруг упала
Высоких небес синева.
И звуки в венок сплетались,
И ярко цвела лазурь,
И зимние сны казались
Эхом январских бурь.

1 февраля 1987 г.

23

***
Точно свечка, истает день,
Свет прощальный излив полям,
Близкой ночи дрожащая тень
Прикоснётся к чёрным ветвям,
Окна вспыхнут жёлтым огнём,
Стрелка памяти двинется вспять…
Жизнь покажется смутным сном –
Тем, который нельзя разгадать.
5 марта 1993 г.

24

ВЕНОК ПОСВЯЩЕНИЙ

25

***
П. И. Чайковскому

За окнами опавшие берёзы
Под шум дождя вздыхают о весне…
Вы мне приснились, но не «сладкой грёзой» -
В октябрьской безвыходной тоске:
За гробом чёрным шли людские толпы –
Я помню боль тех роковых минут,
Я помню лица, светлой скорби полны,
И шёпот: «Незабвенного несут…»
Мой голос, обескровленный слезами,
Дрожал, срываясь, одинок и глух.
Он был как нить незримая меж нами,
Как вздох любви, не высказанной вслух.
7 марта 1986 г.

26

***

М. И. Глинке

Стоят деревья в парке полукругом,
Лужайка, пруд, заветная скамья…
Сегодня, здесь, я назвала Вас другом.
Ответьте мне – Вы слышите меня?

Ведь это Вы со мною были рядом,
Когда я шла по скошенной траве,
Когда я любовалась Вашим садом
И слушала кукушку на заре;

И светлая на сердце грусть легла…
Теперь я часто это вспоминаю:
Вы что-то говорили мне тогда
И приглашали к утреннему чаю.

А после – помните? Распахнутый балкон,
Рояля звуки – тихи и напевны,
Часов старинных деловитый звон,
Смех маменьки – Евгении Андревны…

И гаснущее небо за холмом,
Тень вечера на розах и пионах,
Ваш кабинет с зашторенным окном
И свечи в коридорах полутёмных –

Воистину: вот Божья благодать!
И ради тишины, покоя ради
Я обещаю Вам не вспоминать
Могильный холм в далёком Петрограде.

22 июля 1987 г.

27

***
Л. Б. Когану

Сплетенье звуков и сплетенье судеб –
Всё замерло на кончике смычка.
И то, что было призрачно вчера,
Сегодня откровением пребудет.
Так пела вдохновенная струна,
Зовя с собой в не пройденные дали,
И таинства завесы упадали,
Приоткрывая сущность бытия…
Оно дарило радость обновленья
И наполняло сладостной тоской
Тот светлый мир, где жизнь была иной,
Где в каждом звуке – чувств переплетенье.
5 марта 1986 г.

28

***
Пианисту Михаилу Плетнёву
Тишина воцарилась в зале,
Паутиной в углах повиснув.
Подошли Вы неспешно к роялю,
От волнения руки стиснув.
А из зала в упор смотрели
Сотни глаз, ожидая чуда…
И секунды медленно тлели,
И тягуче сплетались в минуты…
И в молчанье – таком безбрежном,
В напряжённо-застывшем звоне
Мир казался хрупким и нежным,
И лежал на Вашей ладони.
5 декабря 1987 г.

29

***
Мужу Вадиму

Я не умру – я изольюсь дождём
В июльский полдень, знойный и палящий.
И тихий сад, где были мы вдвоём
Я влагой напою животворящей.
И ты меня, любимый, не зови –
Услышу я, но тайны не открою:
С лучами восходящими зари
Я обернусь прозрачною росою.
Иди же в сад и прикоснись к цветам:
В ладонях ощутив росу живую,
Ты поднеси её к своим губам,
Меня – вот так – в последний раз целуя…
В последний раз! – какой щемящий звук!
Но не встревожит он тебя отныне:
Нечаянно пролив росу из рук,
Ты навсегда моё забудешь имя.

12 июля 1992 г.

30

31

***

Памяти Тани С.

Беззаботно сменялись дни
Вереницею новых дней.
Как похожи были они
В пестроте весёлых огней!

Но пришла колдунья-весна
И в глаза поглядела тебе.
Кружевных облаков письмена
Ты прочла в голубой вышине:

Это знак, что прощаться пора,
Это знак, что пора уходить.
Вот запели колокола,
Вот священник пошёл служить…

Вот к проёму резных дверей
Сиротливый гроб поднесли…
Перезвоны стали слышней
И достигли края земли…

Где ж твой саван? – Цветущий сад.
Где свеча? – Багровый закат.
Значит, нет дороги назад –
Мутен вещей колдуньи взгляд.

23 марта 1987 г.

32

***
Подруге Оле

Моя юность, что в саду череда:
То ли стебель дикий, то ли цветы…
Ну, а лето пришло – отцвела,
На ладони от колючек – следы…
Моя молодость – росинка в траве
У дороги, где репей да полынь…
А в июле – то гроза на заре,
То пронзительная звонкая синь…
А потом, я знаю, будет пора
Мглистых сумерек, холодных дождей…
Осень мудрая одарит сполна
Тишиною опустевших полей…
Белой дымкою укроется даль,
Вьюга плачем встретит поздний рассвет…
И наступит в срок тот самый февраль,
Что навеки запорошит мой след.

8 июля 1992 г.

33

***

Сергею Х.

Все сроки давно просрочены,
Травой поросли пути…
Ну что ж ты, чёрная ноченька,
Держишь меня взаперти?
Прошу, отпусти на волюшку,
Позволь как прежде любить!
За что же горькую долюшку
До дна суждено испить?..
Любовь обернулась разлукою,
Но нет моей в том вины…
Дом, где любили друг друга мы,
Тих, и окна темны…
Судьба – на краю обочины.
Беды неизбывен исток…
Все сроки давно просрочены –
Остался лишь смерти срок.

21 июля 1992 г.

34

СВЕТ МОЦАРТА

35

ДОН ЖУАН

(из Гофмана)

Театр. И в ложе – я она.
Погасли люстры, всё стихает,
И сердце сладко замирает
В предвосхищенье торжества.

И вот он – брызжущий огонь
Шампанского, веселья, смеха;
Залог грядущего успеха –
В его руке – её ладонь…

Но после сладостных побед
Наступит горький миг расплаты!
И мы ли в этом виноваты,
Что ночь сменяет солнца свет?

Я слышу их – шаги Судьбы:
Среди безумья, шума, вздора –
Всё тише возгласы мольбы,
Всё ближе поступь Командора…

И вот уже вершится суд –
Итог жестокого проклятья…
Как эхо гофманских причуд
За дверью – тихий шорох платья;

Взлетает звуков хоровод,
Всё – страшно, весело и странно…
И кажется, сейчас войдёт
И сядет рядом донна Анна.

25 августа 1986 г.

36

***
Нас было трое: я, рояль и вечер.
Сад опустел, за окнами таясь.
Всё стихло: песни, смех, обрывки речи –
Лишь музыка волшебная лилась.
Её мотив, щемящий и печальный,
Открыл душе не ведомую даль…
Весь мир остался там, за гранью тайны –
Нас было трое: вечер, я, рояль.
1 ноября 1986 г.

37

***
Город зыбким окутан сном,
Плачет осень в сумерках мутных.
Только я брожу под дождём
В полумраке улиц безлюдных.
Дождь звенит во мгле голубой,
Листья с шелестом опадают…
Может, это поёт гобой
И устало скрипки вздыхают?..
Звуки таю, шурша и звеня,
В кружевные сплетаясь наряды.
И невидимый в струях дождя
Бродит Моцарт со мною рядом.
14 декабря 1986 г.

38

В ДЕНЬ СМЕРТИ МО-
ЦАРТА

Звёздная январская ночь,
ночь под созвездием Козерога –
свидетельница Его рождения.
И другая, последняя –
ночь под созвездием Стрельца.
Будто две точки. А между ними –
Ж И З Н Ь,
длиною в не полные тридцать шесть.
И, наверное, ему было бы
не так страшно уходить навсегда,
если бы он знал,
что навсегда останется с нами…
Впереди простиралась Вечность.
И над нею, как символ Памяти,
летел Козерог,
звонко бьющий копытом,
и устремлённый в звёздную даль.

5 декабря 1986 г.

39

***

Плачет ветер, над полем кружа,
Заметает пути порошею.
И мгновений бесстрастный шаг
Вас всё дальше уводит в прошлое.

Бледно-жёлтый дрожащий круг –
Тусклый свет фонаря незрячего.
Я запомню движенье рук
И во взгляде тоску щемящую;

Сквозь метель я запомню стон –
Безответный, полный страданья –
Погребально-холодный звон,
Разорвавший полог молчанья.

Звуки скорбные леденят,
Не давая душе согреться,
В снежно-белом танце парят,
Точно иглы, пронзая сердце.

Ветер эхом несёт с полей
Вздохи трепетной «Лякримозы».
На ладони лежат моей -
Жемчугом - застывшие слёзы.

Заглушает метель слова,
Снег ложится к ногам порошею…
Только знаю: моя мольба
Вас, увы, не вернёт из прошлого.

22 декабря 1986 г.

40

ЧИТАЯ ДЭВИДА
ВЭЙСА

Снова вижу: резной балкон,
Старомодные манекены,
И забытой розы бутон
На полу опустевшей сцены.

Я вхожу, не вспугнув тишины,
Только сонно скрипят половицы,
Только смотрят из глубины
Бледно-строгие чьи-то лица.

И одно оживает вдруг –
В сердце песня любви не смолкла:
Слабый жест невесомых рук,
Белоснежные складки шёлка;

Дивный голос прозрачно-чист,
То звенит, серебром играя,
То лавиной спадает вниз,
В отдалении замирая.

В нём сквозит безбрежная даль
И упругая бьётся сила…
Как легка, как светла печаль –
Затаённый вздох клавесина…

И, нарушив зыбкую тишь,
Одиноко заплачет скрипка,
Зашуршит у пруда камыш,
Отразится в воде улыбка.

41

Сад притихнет в белом цвету,
Только снег упадёт на плечи,
На декабрьском сыром ветру,
Ярко вспыхнув, погаснут свечи.
Затихает эхо шагов,
Смотрят звёзды – тусклы и убоги.
Вьюга рвётся в окна домов,
Снежный саван стеля под ноги…
Скользкий камень надгробных плит
У кладбищенской дальней окраины –
Навсегда он теперь сохранит
Чудо вечной, не понятой тайны.
А за окнами – новый день.
Но и в нём оживает память:
Снова вижу Маэстро тень,
Уходящую в белую замять.

12 октября 1986 г.

42

ТРОПОЙ СОНЕТОВ

43

***
В тёмных расселинах ночи
Прялка жужжит и поёт.
Пряха незримая в очи
Смотрит и судьбы прядёт.

Александр Блок

Нить порвана. Концы дрожат в руках.
На полуслове песня оборвалась,
И сказка недосказанной осталась,
И сердца боль не выразить в словах.
А в темноте, за стёклами окон,
Мелькают лица – прежние, былые,
Сурово смотрят, сжав уста немые,
Как лики с позолоченных икон.
И не заплакать, не сойти с ума,
Считая леденящие мгновенья.
Их леденящее прикосновенье…
И чей-то смех из тёмного угла…
Зачем?! За что?!. – Ни слова. Пустота.
Без стона, без ответа. И без дна.

8 декабря 1984 г.

44

***

Тишина умирающих злаков -
Эта светлая в мире пора…

Александр Блок

Тени бродят вдоль серых стен,
Умирают поблёкшие травы,
Где туманный вечерний тлен
Разлился голубой отравой.
В этот светлый призрачный час
Я, тоскуя по прежней воле,
Убегу от холодных глаз
В тишину несжатого поля.
Ты меня не ищи, не зови,
Не мани багровым закатом –
Я заветные думы свои
Нашепчу умирающим злакам,
И Луны золотой полукруг
Ты узнаешь в изломе рук.

21 июня 1985 г.

45

***
Она весёлой невестой была.
Но смерть пришла. Она умерла.
Александр Блок

В сером городе серый ветер
Потревожил тусклый рассвет.
Серый дождь шуршит на планете –
Серый мир, где тебя уже нет.
Растворились во мраке зори,
И не будет вёсен в цвету.
Даже плáчу в нестройном хоре
Не под силу прогнать немоту.
Так пускай тебе будет сниться
И туман, и гулкая тишь,
Серый город, поблёкшие листья,
Песнь дождя в черепицах крыш,
Серый мир – серый дождь, серый сад…
Ты уже не придёшь назад.

14 июня 1985 г.

46

***

АКРО-СОНЕТ

Пусть дурман приятен и сладок –
Опьяняет, тревожит, манит, -
Дней беспутный горький осадок
Алым цветом жжёт и горит.
Разлилась ядовитая горечь,
Одурманила, застила свет…
Кто-то бросит в гулкую полночь
Астр увядших белый букет,
Назовёт тебя ласковым именем,
А когда зацветёт заря,
Ты тогда не тревожь, не зови меня
Одиноко бродить в поля –
Лучше вспомни былые года:
Юных дней коротка череда.

29 июня 1985 г.

47

***

Мгновения земного бытия –
Следы дождя на стынущем стекле.
Не исчезайте в предрассветной мгле –
Всю вашу сущность не постигла я.
Мы проживаем дни, недели, годы,
Они скользят незримо в пустоту,
И лишь потом мы слышим немоту –
Незыблемый закон земной природы.
Мгновения – частицы бытия!
Внимая им, я прикасаюсь к тайне.
Остановись, мгновение, и дай мне
Познать, в чём сущность кроется твоя.
Возможно ль краткий миг остановить?
Конечно, нет. А, впрочем… Может быть!

9 декабря 1982 г.

48

ИЗ ШЕКСПИРА

Моя любовь как путница бредёт
Средь серых стен немого отчужденья.
Она взаимность ищет, но найдёт
Лишь плен и яд холодного презренья.
Молчание – правдивей лживых слов.
Глаза – красноречивее молчанья.
Моя любовь не просит подаянья,
Свобода горькая милей златых оков.
Пусть боль мучительна и пытка бесконечна –
В своей душе найду остаток сил;
Пусть муки и страданья длятся вечно –
Меня Господь терпеньем наделил:
Живу надеждой о свободе скорой,
И та надежда будет мне опорой.

13 июля 1985 г.

49

***

Что мне багряный закат наколдует –
Радость удач или горечь потерь?
Счастье – вернётся, несчастье – минует…
Кто-то толкнёт заповедную дверь,
Спустится вниз по истёртым ступеням,
Тихо войдёт в заколдованный сад;
Звёздная россыпь, блики и тени
Мечутся, плачут и манят назад…
Мир растворится в тумане минувшего,
Тайну открыв, упадёт пелена.
Сердцу усталому – светлое, лучшее
В трепетных пальцах подарит судьба.
Что мне багряный закат напророчит?
Горя – не нужно, а счастья – не хочет.

12 августа 1985 г.

50