yunost-6-2019

Михаил Моргулис Пицца, лучшая в мире

Сейчас думаю, будут кушать с тихим чавканьем, — Так сейчас Америка с Россией ссорятся…
насколько зубов хватит, и вспоминать былые годы Там коммунистов уже мало, но все равно все ве-
и женихов, которые уже все перемерли. А сам на дут себя как коммунисты.
девочку смотрю-смотрю, и нравится она мне все
больше. — Все ты знаешь... Не все... Да, большинство
там бедные, да, и водку пьют, но Россию свою лю-
Пора мне и уходить, спрашиваю у нее: бят, любят. А обманщики и подлецы есть в каж-
— А звать-то тебя как? дой стране.
Она тоненько отвечает:
— Джулия… И хочется мне показать ей наколку мою, но она
Записал ей свой телефон, я ж не навязываюсь, на плече, футболку снимать как-то неудобно при
сама просила. Хотелось бы и ее телефончик за- первой встрече. Еще подумает что-нибудь не то...
писать, на всякий случай, но она не предлагает, а Но тут мимо нас, очень кстати, проходит мужик
попросить стесняюсь. Спрашиваю на прощание: весь татуированный, до бровей. Она и говорит:
— Ты на кого учишься?
— На учительницу. — Ужас какой. Это ж надо так хотеть, чтоб на
— Учить умных детей, которые с малолет- тебя на улице оглядывались.
ства все гадости знают? Не скучно?
— А я хочу, чтобы они про гадости Тут я и говорю:
забывали и чтоб как тот мальчик в — А у меня тоже есть, только не напоказ, ко-
книге Сэлинджера, спасали малы- нечно.
шей, которые бегут к обрыву... Она:
Я понимающе киваю, будто — Можешь показать?
прекрасно знаю, о чем речь. Ну, раз сама просит, я поворачиваюсь к ней
Простились, я прямиком в биб- спиной и сдергиваю футболку.
лиотеку, взять книгу Сэлинджера, про которую — Ой, вижу. А что это за знак?
она сказала. А названия-то не знаю! К счастью, И пальчиком дотрагивается. И от прикоснове-
библиотекарша мгновенно поняла и принесла, ния этого у меня аж гусиная кожа пошла.
долго объяснять не пришлось. — Это герб России, — говорю. — Всегда со
Мне две курсовых писать, а я читаю «ее» книгу, мной. Чтоб Россию не забывал.
над ней и заснул. Назавтра снова за чтение. И по- — Так тебя могут побить, где-нибудь на пляже,
чему-то для меня это чтение важнее, чем все наши те, кто не любит Россию, и даже покалечить!
учебники. К середине книги вспоминаю, что ее, — Знаешь, мой отец говорит: «За все приходит-
кажется, в школе проходили, но я почему-то не ся платить. Не только деньгами, но иногда и любо-
читал. Потом стал подозревать, что книга не та:
никаких там детей, никакого обрыва. Чуть не бро-
сил. Оказалось, что есть обрыв, и дети есть, в са-
мом-самом конце.
Короче говоря, стали мы с Джулией встречаться.
Первый раз, никогда не забуду, жду ее у ме-
тро. Долго жду. То ли опаздывает, то ли вообще
забыла, не придет, не знаю. Гляжу, бежит, торо-
пится, юбчонка развевается, тихонько поцеловала
в щеку (сама, честное слово, не вру):
— Ник, себе не верю, скучала по тебе. А ты
кем хочешь стать?
(Это мы уже в кафе сидим.)
— Хотел бы стать умным политиком. Взятки не
брать и защищать детей и просто людей от разных
уродов.
— А откуда ты такой?
— Предки мои из России и Украины, ну а я —
уже сам не пойму. Вроде вырос американцем,
а душа болит, как у русских. Вот тебя и бабулю
твою увидел, и душа заболела…

№ 6 • Июнь 49

Проза

вью и жизнью». Вот и я готов заплатить… И если — В Неаполь. Сядем на открытой площа-
стану политиком, то буду стараться помирить ди. И будем пить молодое вино фраскати...
людей России и Штатов. Чего им делить… Наро-
ды хорошие и патриоты хорошие. Вместе в войне — Почему фраскати?
победили. Только в России об этом патриотизме — А какое?
на каждом углу кричат, а тут патриоты скрытные… — Фраскати мы будем пить, когда поедем в
Но если надо, встанут стеной за Америку. Трам- Рим или в Лацио, там рядом. А в Неаполе мы бу-
па, ты думаешь, кто выбрал? В основном бедные дем пить вино из винограда, растущего на склонах
люди, несмотря что бедные… А знаешь почему? Везувия и других вулканов. Представляешь, рас-
Потому что он, хоть и миллиардер, о людях дума- тет на пепле от древней лавы!
ет и Америке помогает. И ба-бах, выдает мне целую лекцию об италь-
янском винограде и винах. Кого я думал впечатлить
Тут она не соглашается, насчет Трампа. Ну по- знанием фраскати! У нее, оказывается, и папа, и
нятно, в колледже учится, наслушалась. Кто там мама — эксперты по итальянским винам, дома
преподает — не лучше, чем в нашем. только и разговоры, что об этом. Сижу, молчу,
слушаю, млею от восторга. А потом говорю:
— Ладно, — говорю, — останемся каждый при — Значит, будем пить вино со склонов вулка-
своем мнении. Бог благословляет людей через на. И будем думать: вдруг это самый последний
других людей. Знаешь ведь эту поговорку: «God урожай, потому что вулкан проснулся и выплес-
bless America». Это значит не только «Благосло- нул огонь, и все виноградники погибли, а мы живы
ви, Боже, Америку», а еще и «Бог уже Америку и пьем это последнее вино! А потом нам принесут
благословил», через таких, как мы с тобой. А твои тонкую, как манекенщица, пиццу, лучшую в мире,
корни откуда? и горячий капучино с густой пенкой, и мы будем
держаться за руки и будем такими счастливыми,
— И папа, и мама из Италии, но мамина семья каких нет среди людей.
давно, а папина недавно. И когда слушаю, как И эта девочка в юбочке сжимает мою руку,
поет Карузо, или Андреа Бочелли, или Паваротти, смотрит своими каштанами; слезинка, тонюсень-
у меня слезы. Сама не знаю почему. кая, ну вот как она сама, скатывается из этих глаз,
и она тоненько говорит:
И тогда я говорю, не зная, сбудется это или нет, — Давай... Давай будем счастливыми, назло
но говорю: всему миру.
Ну все, конец моим рассказам, вон она бежит,
— Когда-нибудь мы с тобой поедем в Италию. на час опоздала, юбчонка развивается. Всего вам
Обязательно. доброго, я побежал.

— В Неаполь?
— Почему в Неаполь?
— Там пицца лучшая в мире. И неаполитанские
песни. И там познакомились мои родители, на
конференции.

50 ЮНОСТЬ • 2019

Проза

Арина ОБУХ

Арина Обух родилась в 1995 году в Санкт-Петербурге.
Выпускница Художественно-промышленной академии
имени А. Л. Штиглица, художник-график.
Член Союза писателей Санкт-Петербурга.
Лауреат Международного Волошинского
конкурса в номинации «Малая проза», Национальной
премии для молодых авторов «Русские рифмы. Русское
слово», Молодежной премии Правительства Санкт-
Петербурга в области художественного творчества,
Премии журнала «Знамя», общероссийского
конкурса «Молодые писатели России. XXI век».
Участник Всероссийского молодежного
образовательного форума «Таврида». Участник
Форума молодых писателей России и зарубежья.
Автор книг «Выгуливание молодого
вина», «Муха имени Штиглица».

Рисунок Настасьи Поповой

Рыбалка и цветоведение

М ой крестный — рыбак. Но от него мне ни лучится малосоленая рыба. Скоро можно будет
рыбы, ни чешуи. есть.
В том смысле, что мы очень редко ви-
димся. Гораздо чаще я встречаю его картины на Есть, конечно, будет не один, а с товарищами.
выставках. Моя любимая картина называется «Се- Товарищи народ разносольный: все рыбаки, но не
ребро». все художники. Однако серебряная водка всех объ-
единяет. Рыба выйдет из земли, поплывет по небу.
Серебро — это лучшее состояние души рыба-
ка. Оно бывает только у воды. Мужчины едят рыбу, чтобы набраться сил и на-
ловить завтра еще больше. Цель у всех благород-
…Миряне спят, а рыбак покой наяву видит и в ная: накормить свои семьи. Но на самом деле это
глаза ему глядит. не цель, это прикрытие, чешуя.

Осторожно опускает весла в серебро… и раз, Вот они рыбу ловят, пьют серебряную — и нет
и два, и раз… у них никакой семьи. Есть только рыба и чувства
к этой рыбе: страсть, ревность, жадность, азарт,
Под брюхом лодки проплыл старый дремучий гнев, уныние… И все это не по порядку, а одно-
сом. Смерть ищет. А смерть про него забыла, и временно.
рыбаки им тоже не интересуются — столетний
сом для ухи кислый. После такой рыбалки только на исповедь.
А рыба требует смирения. Понимания, что ты
Наловит рыбы мой крестный, разрежет, засо- просто человек в лодке. Ты зажат между землей
лит, в фольгу завернет и в землю закопает. По-

№ 6 • Июнь 51

Проза

и небом. И тревога твоя, как дырявая сеть, — ни- Всего у нашего курса было три мастера по
кого не накормит. живописи: Мосевич, Гущин-старший и Гущин-
младший.
А мой крестный — это сплошной непокой. Он
много говорит и по нескольку раз рассказыва- Гущин-старший и Гущин-младший всегда хвали-
ет одну и ту же историю, нет, не по кругу, а как ли нас за свободу. Одобряли, когда краска текла,
сказать… Ну как будто у него вместо слов рыба, растекалась, когда бесился мастихин. Они относи-
которая вырывается, и вот он ее никак поймать лись к картине как к дыханию. Вдох, выдох. Чистое
не может, она все время выскальзывает, падает чувство. Краска растеклась и замирала там, где ей
на землю и дрыгается. Поэтому слушать его надо угодно, не надо больше вмешиваться.
внимательно. А лучше — помогать ловить.
Нет, конечно, нас никто не хвалил за каляки-
Крестный преподает на кафедре живописи в маляки. Законы и правила живописи — это было
академии Штиглица. Я эту академию уже окон- святое. Знать, как Отче Наш.
чила, поэтому там мы тоже уже не видимся. Но
однажды раздался телефонный звонок: А свобода разворачивалась уже внутри этих
правил и законов.
— Привет! Слушай, тебя Мосевич хвалил! Ну
ты же знаешь, Мосевич редко кого хвалит, а тут!.. Любимым натюрмортом была рыба в объятиях
Давай я тебе рыбы привезу! Ты же моя крестная красной тряпки.
все-таки.
— В рыбе что главное? Цвет! Вот и берите
Ага, вспомнил. Расчувствовался. Спасибо Мо- его! А не чешуйки пересчитывайте. И смотрите
севичу. Я ликую. А вообще-то я рыбу не ем, но внимательно: какой рефлекс на рыбе от красной
очень люблю рыбацкие разговоры. драпировки — чудо! Ты что, не видишь? На золо-
том брюхе красный закат! А на хвост солнце упа-
— Я когда последний раз-то рыбу тебе приво- ло! Пишите скорее! Завтра такого состояния не
зил? Давно! Я плохой крестный. О! Забыл! Кро- будет. Солнце в Питере появляется так же часто,
ме Мосевича, тебе еще Ирэна Адамовна привет как вы на парах.  
передавала. Ты помнишь Ирэну Адамовну?.. Да,
цветоведение у вас вела. А ты видела туфли Ирэ- Живопись почему-то всегда стояла у нас первой
ны Адамовны?! Это же песня!.. парой. Черти всегда опаздывали, мастера прихо-
дили вовремя.
Это и правда песня. Туфли похожи на сказоч-
ные башмачки. Я уже и не помню точно, как они Но однажды Гущин-старший не пришел на
выглядят, но помню, что они волшебные. пару. И на следующую не пришел. И никогда не
пришел.
Потому что Ирэна Адамовна — это волшеб-
ство. Цвет и свет. Цвет и смерть. Кирилл Александрович ушел в
октябре.
Она может всю пару рассказывать о сложных
отношениях красного и зеленого. Цвет и фактура, По вечернему небу шли разводы: охра светлая,
цвет и форма, цвет и жизнь, цвет и смерть. Есть умбра жженая, голубая ФЦ, изумрудка, кадмий
только цвет, а все остальное лишь приложение к красный темный...
цвету.
То есть Гущин-старший взял с собой краски.
А Мосевич — это мастер по живописи. Станислав
Петрович. Он называет своих студентов чертями. Над нашим питерским небом работает много
мастеров.
Черти его обожают.
У студентов есть слабость: все норовят в живо- Вернее, Там они теперь все подмастерья.
писи перейти сразу к частному, например, сразу
нарисовать лицо. Не фигуру, не тело, не фон, а — Але! Але!? Ты куда улетела, крестная?! Я тебя
именно что посадить глаз на место и губы накрасить. спрашиваю: ты Ирэну Адамовну с Мосевичем по-
— Что ж вы это делаете, черти полосатые! — мнишь?! Привет тебе! Чуть не забыл передать. Ну,
Станислав Петрович подходит к мольберту, оку- я на рыбалку еду. Не знаю, может, на месяц, мо-
нает указательный палец в фиолетовую краску и жет, на два. Не от меня зависит, как рыба хвостом
проводит по нарисованному лицу. — Вот! Проще! поведет. Все! Приеду — рыбы привезу тебе. До-
Проще! — Дальше достает из кармана пиджака говорились? Ну все! Звони! Пока-пока! Созвоним-
черный уголь, делает один росчерк — и на лице ся! Так держать! Пока!
появляются и нос, и глаз, и губы.
Правда в простоте. Все остальное — от лука- Судя по количеству прощаний, он собирается
вого. уехать на год.

Но это неважно.

52 ЮНОСТЬ • 2019

Арина Обух

Я ведь не люблю есть рыбу. Может, на самом деле он за этим и ездит на
Я люблю рыбацкие рассказы. рыбалку?

…А рыбу от крестного, кстати, я опять увижу лишь За цветоведением?
на картинах из цикла «Серебро».

Рыбаки всех времен

О ни стоят на набережной, словно ждут, когда есть. Рада, наверное, что он из дома ушел. Про-
по Неве проплывут трупы их врагов. сторно в квартире без рыбака. А потом придет.
Камуфляж, сто карманов, банка с чер- Рыбой провоняет. Рыбы нет, а он провоняет.
вями, чемоданчик с насадками, ведерко для боль-
шой рыбы, ведерко для маленькой, сеть рыбацкая И женщина ему с порога свой взгляд бросает:
через плечо и, конечно, удочка. И не одна — шесть. «Опять ничего?» 
Рыбак их все закинул и в ряд поставил, ждет, когда
хоть одна клюнет. И ловит в ответ это детское в глазах: «Эх, ну
что ты понимаешь вообще!..»
Самую дорогую удочку он держит в руках. 
И тут самое главное — это лицо: счастливое — А есть что будем? — спрашивает она. 
лицо. Счастливое лицо сосредоточенного мужчи- Холодильник полон снеди, но женщины всех
ны. В этом счастье нет сиюминутности. Оно дол- времен должны смирять рыбаков всех времен.
гое. Оно серьезное. Напряженное. Должны унижать их, докапываться, искать правду.
И завтра он тоже придет. За счастьем. Женщины ищут женскую правду и находят ее:
И ведь знает, что ловить нечего, ничего не она лежит в пустых ведрах для маленьких и боль-
поймает. Ну, может, рыбешку одну, беспутную, ших рыб. Рыб нет. А ведра есть.
одинокую, мимо плывущую. Но кого этим накор- И завтра он снова отправится на рыбалку. И ее
мишь? Разве что кота. Но и тот останется недо- глаза снова спросят: «Где рыба?»
волен.  А рыба — она в душе. Ту рыбу не зажаришь,
А еще я сразу начинаю думать про женщину. не съешь. Она внутри рыбака плещется. Он и рад
Женщину рыбака. Есть она вообще? Думаю, что ей. И этого достаточно.
Достаточно, что его понимает одна рыба и тер-
пит одна женщина. 

Рыба

—А ты знаешь, что у них, оказывается, удоч- Бог с ней, с рыбой, — удочку отдай! И я спраши-
ки тыщу долларов стоят! Представляешь?! ваю Гриню: а дальше что? А он говорит, мол, не
Сколько рыбы можно было бы просто ку- знаю, ну протащила мимо нас рыбака, чем дело
пить и не заморачиваться! кончилось, неизвестно. То есть они, рыбаки, сидят
— «Купить»! Но ведь кто-то же должен ее сна- и тоже удочки отпустить не могут — тыща долла-
чала поймать. А что там за история, кстати, была у ров! Не знаю, вот я до сих про того рыбака думаю.
Грини с рыбаком? Просто вижу эту картину (хотя никто не просит
— О, это дивная история. Ну ты же знаешь, что меня ее видеть): сидят рыбаки, а мимо них несет-
Гриня всегда рыбачит в самых диких местах, при- ся чудо-рыба, рыба поймала рыбака. Тащит его по
чем ловит не какую-нибудь там рыбу, а благород- реке. Рыбак орет смертным криком!.. А осталь-
ную, семгу! А она знаешь какая бывает — до двух ные рыбаки сочувствуют, но не могут бросить
метров! И вот сидит он, значит, на берегу и вдруг свою «тыщу долларов»!
слышит крики отчаянные. Поднимает голову и ви-
дит такую картину: огромная рыба — гигантская! — Я смотрю на тебя и тоже вижу эту картину в
тащит за собой рыбака! Тот оре-ет! А удочку отпу- духе Брейгеля: огромадная рыба уносит рыбака,
стить не может — тыща долларов! Кто ж отпустит?! а все смотрят. Никто не спасает. А потом они еще
рассказывают об этом и все смеются.

№ 6 • Июнь 53

Проза

И только одна ты спрашиваешь: а что с ры- Еще «рыба» почему-то возникает в домино.
баком? И проплывает в мифах.
Ее ловят апостолы.
И портишь своим вопросом их веселую ис- И на древнегреческом это слово содержит в
торию. себе имя Христа.
«…Мы рождаемся в воде и можем спастись не
«Рыба» — удивительное слово. иначе, как пребывая в воде».
Например, так ты называешь свой незакончен- — Так, может, рыба унесла мужика по делу?

ный сценарий.

Персонаж

О дин мой друг… Нет, знакомый. Нет, тоже Потому что на самом деле он актер, служит в
не то… В общем, он появляется иногда в театре. И роль заядлого рыбака — моя любимая.
моей жизни. То есть это человек, время от
времени создающий эффект своего присутствия. — Я только с озера приехал. Налимов ловили с
корешем. Отомстили им. В прошлый раз ни одно-
Он ветерок. В том плане, что его явление все- го не поймали. Налимы вели себя бездуховно.
гда сопровождает ветерок из автомобильного
окна, они неотделимы. — Как?!
— Без-ду-хов-но.
Он персонаж. Роль его в моей жизни неглавная, Небо за окном в белом войлоке, лишь нежная
но со словами. И слов много. розовая полоска обвела лес по контуру.
— Красиво, да?
Он рыбак. И сразу начинаются истории, ему Мы наматываем круги по КАД.
важно внимание, слова собеседника не так важны,
на авансцене только он.

54 ЮНОСТЬ • 2019

Арина Обух Персонаж

— А была такая рыба, которую ты поймал, но — Вот именно… бушующей Ладоги. И лишь
отпустил? Из благородства. тонкая полоска прибрежного припая, лишь тонкая
полоска прибрежного припа-ая, протянувшаяся
— Была. Красноперочка. Я ее поймал, а потом вдоль порыжелой тресты... Ты пишешь?
мне что-то жалко ее стало. И я ей дал последний
раз подышать водой. На прощание. Я жалостли- — Я таких слов не знаю.
вый. А она воспользовалась и уплыла!.. Безду- — Давай пиши… протянувшаяся вдоль поры-
ховная. желой тресты, давала надежду нашуршать целое
корыто и отомстить налимам. За бездуховное по-
— А домашние рыбки у тебя были? ведение в начале декабря.
— Конечно. У меня один раз меченосец
сдох. Я плакал за креслом, мелкий еще был. Он А за окном автомобиля май, Нева, рыбаки в рези-
выпрыгнул из аквариума. Я прихожу с дзюдо и новых сапогах по колено стоят в серебре, забра-
вижу: меченосец лежит на полу, уже высохший сывают сети: корюшка пошла.
под батареей. Выпрыгнул из аквариума, хотел,
выйти, так сказать, за грани возможного… Но мой рассказчик вошел в образ, и его оттуда
— Какие грани? не вытащить.
— У него были внутренние проблемы, он пред-
почел радикальный путь, который выбирали мно- — А рядом, значит, с Каючиной был Шурик по
гие в 90-е. Суицид. Он выпрыгнул ввечеру, да, это кличке Слепень. Запятая. Пацан лет пятидесяти с
случилось осеню или весной, ну или когда там бы- небольшим. В лихие 90-е бравший окуня по пять-
вает обострение. А еще я сомика похоронил, где десят кил на рыло. Тебе было ноль, когда Шурик
сейчас салон «Мицубиси» (на кладбище, можно окуня ловил...
сказать, стоит). А раньше там пустырь был. Ну вот,
завернул я сомика в бумагу от новогоднего паке- Дорога идет вдоль берега. И все рассказы про
та, где поздравления были, и пошел на пустырь… рыб идут как бы вдоль жизни. Они даже не за-
— Ты хотел рассказать про налимов. крепляются в каком-то определенном времени.
— Записывай: невский таксист Каючи́на поехал Как вода.
на 44-й шуршать налима.
Он решил сразу надиктовать мне художествен- На прощание он дарит мне налима и мокрый во-
ное произведение. Пытаюсь его остановить. нючий серебряно-серый пакет. И говорит: «Ну по-
— Жвачку выплюнь сначала. кедова!»
— Э, давай без этого, без питерского снобиз-
ма. Дальше, пиши: простуженный нос невысокого Пока, рыбак.
рыболова, пиши-пиши. Автомобиль уехал.
—  Отстань. А на меня из пакета смотрело примерно пять-
— …чутко втягивал сырую прохладу, пиши- десят пар прозрачных глаз.
пиши. Весь романтический вечер ушел на то, что я чи-
— Сам пиши. стила, мыла, солила и жарила корюшку.
— Пиши, говорю, пока вдохновение прет… чут- — Ну что? Чувствуешь себя женой рыбака? —
ко втягивал сырую прохладу близкой, запятая, су- Улыбка соглядатая.
ровой, запятая, бушующей Ладоги. Мне не понравилось быть женой рыбака.
— Давай уже про налимов. Но я люблю истории про рыбаков.
— Подо́ждь. Так че там, на чем остановились? А сами рыбаки прекрасны, когда их уносят
— Бушующей Ладоги. рыбы.
Они прекрасны в режиме первобытного подви-
га. Наедине со стихией.

№ 6 • Июнь 55

Проза

Нина ОРЛОВА-МАРКГРАФ

Нина Орлова-Маркграф родилась на Алтае, в селе
Андроново. Окончила Камышинское медицинское
училище и Литературный институт имени
А. М. Горького. Лауреат премии имени святого
благоверного князя Александра Невского. Лауреат
Международного конкурса имени Сергея Михалкова
за сборник рассказов «Хочешь жить, Викентий?».

Глиняный парень

Рассказ

Рисунки Марины Медведевой

Т рехлетний сын Ивана и Анны Кочкаревых, пришел домой в конце сорок пятого — вот уж де-
Егорка, жил некрещеным. Шел 1954 год. вять лет жили бездетными. Егорка помнил Кристи-
Деревенский храм давно закрылся, долго нью с того времени, как помнил свою мать. Каж-
стоял обезглавленным, а потом был переделан дый день она обязательно прибегала к ним хоть на
под школу. Никто в деревне уже путем не помнил, минуточку. Хватала Егорку на руки, прижимала к
не знал, как проходит чин крещения, но все знали, себе, целовала в лоб, щеки, губы и снова в лоб, по-
что нехорошо, если дитя некрещеное, не защи- том сажала на колени, утыкалась ему в макушку и
щено оно тогда ни от какой напасти. нюхала жадно и нежно, как будто он какой-то ди-
ковинной цветок.
— Ну как это некрещеный? Были роди́ны, дол-
жны быть и крестины, — говорила Егоркиным ро- Егорка не любил нежностей, дрыгал ногами,
дителям соседка их Кристинья. вырывался и орал.

Она любила Егорку без памяти и впрямь пе- — Х ума хошла! Что ты меня нюхашь?
реставала что-нибудь помнить, увидев его. Она — Да ты ж душистый-то какой, Егорий! — хо-
полюбила его в первую же минуту, как только хотала соседка, еще крепче держа его круглыми,
привезли его из роддома. Он лежал в горнице гладкими, крепкими руками.
Кочкаревых на кровати, Кристинья склонилась над Кристинья была хохотунья. Откинет голову,
ним, погруженным в ясный нездешний сон. Тем- оплетенную в три ряда темно-русыми косами, и
ный хохолок волос торчал из-под чепчика. Личи- смеется, смеется янтарным бражным смехом.
ко со смешно выпяченной верхней губкой будто Подрагивают в ушах крупные серьги, трясутся на
чуток улыбалось. Душа Кристиньи стала теплой и шее бледно-зеленые, с матовым отсветом буски,
уютной, и она поняла, что он ее, ее мальчик. С тех играть которыми маленький Егорка был большой
пор материнская любовь ее и привязанность к это- охотник. Однажды Кристинья открыла ему, что в
му дитю только крепчала. темноте бусы светятся.
— Показы! — потребовал Егорка.
У них с мужем детей не было, до войны не — А вот гляди.
успели завести, а после войны, — Матвей Кузьмич

56 ЮНОСТЬ • 2019

Нина Орлова-Маркграф Глиняный парень

Она укрыла в ладонях, оставив щелочку, не- Возвращаясь домой с работы, Иван Кочкарев
сколько передних бусок. Егорка приник глазами еще из сенок слышал громкие высокие голоса баб.
к щелочке, но никак не мог рассмотреть волшеб- «Ровно стадо гусей гогочат, — усмехаясь, думал
ное свечение бус. он. — В колхозе клуб “Луч“, а у нас клуб “Сепара-
тор”. Вот тебе и вся прибыль». Но он не жалел, что
Кристинья была нездешняя, муж Матвей Кузь- купил сепаратор. Хорошая вещь.
мич привез ее в сороковом году из дальнего села.
Все говорили, что она казачка. Егорке Кристинья Вот и сегодня после дойки все пятеро соседок
казалась похожей на столбовую дворянку, какая собрались в избе Кочкаревых. Женщины сидели в
нарисована у него в старой, истертой книжке про рядок на лавке. У ног «пропускальщиц», как назы-
«Золотую рыбку», только лицо не капризное, как вал их Иван, стояли ведра с молоком. Только Кри-
у той, а довольное и веселое. стинья, не желая тесниться, села на маленькую
табуретку, поближе к Анне.
Нынче Кристинья пришла к ним вечером. Иван
Кочкарев, работавший раньше в кузне, недавно В прихожей, в правом углу от входной двери,
пересел на трактор. Он страстно полюбил тех- топал туда-сюда, постукивая копытцами, двухне-
нику, следил, выискивал, читая газеты и журналы, дельный теленок, родившийся в морозную ночь
за всеми новостями технического прогресса и вот февраля и потому названный Февралькой. Мо-
купил в районном сельмаге ценную вещь — мо- розы продолжались и сейчас, в марте, так что
лочный сепаратор, ручной, с круглой большой не было никакой возможности перевести его в
блестящей чашкой наверху и двумя трубками. холодный хлев. Вырастая в доме, Февралька ста-
новился все любопытней, он совершал смелые
— Ни у кого на Бурлаке сепаратора нет! — го- экспедиции от угла, вдоль всей стены, до самого
ворил Иван, кропотливый, сильно пекшийся о сво- окошка, останавливаясь лишь на грозный окрик:
ем домашнем хозяйстве человек. «Куда пошел, окаянный?» Хаживал и поперек при-
хожей, до печной лежанки. Он уже понимал, что
Их околоток — несколько приречных улиц де- если намочит пол, хозяйка будет сильно бранить
ревни, кончавшихся большим займищем, отче- его, и потому, расставив ножки, со значением
го-то назывался Бурлак. То ли пришли и поселились замирал и спокойно ждал, пока ему подставят ко-
когда-то из России сюда, в Кулундинскую лесо- телок.
степь, семьи бурлаков, то ли человек по фамилии
Бурлак был первым, кто поставил здесь свой двор. Старшие сестры Егорки, Вера и Люба, уже
подростки, как только пришли пропускальщицы,
— К нам, Нюра, молоко пропускать придут, кто схоронились в горнице, сели за уроки. А Егор-
сливочек, кто молочка тебе оставит. Оправдает ка носился под взглядами улыбающихся женщин,
себя машина! — радовался Иван. возбуждаясь от их внимания. Уже в который раз
пробегая мимо ведер с молоком и обрата, он за-
Анна только вздохнула. С кого брать-то? цепился носком за выглядывавший гвоздок полови-
Каждая из соседок была бы рада уплатить. Но у цы, падая, схватился руками за ведро с обратом и
Шуры Лариной пятеро детей. У Маруси Трапез- нырнул в него. Под Егоркиной тяжестью ведро по-
никовой только что корова сдохла, а молодая валилось, освобождая свое цинковое нутро от со-
телка еще плохо доилась и молока давала не- держимого. Обрат поплыл по покатым половицам,
много. Ирина Кускова была Анне двоюродной заполняя щели, скатываясь вниз. Женщины похва-
сестрой, со своих брать грех. И только Кристи- тали свои ведра, прижав их к подолам, как малых
нья всякий раз отливала Анне в ковш сливочек, детей, вставая на цыпочки, чтобы не промочить
говоря: это Егорке на сметанку, на маслице, ноги. Нахлебавшийся Егорка орал, кашлял, пры-
блинчики помазывать. скал брызгами обрата, с волос по лицу и шее текли
белые струи, мокрые пятна проступили на рубаш-
Каждый вечер теперь собирались женщины ке, носки тяжело набухли.
к Кочкаревым пропускать молоко. Они тесно
усаживались на лавку в передней части комнаты, Февралька, нарушив запретную полосу, устре-
которая была разделена на прихожую и кухню. мился к Егорке. Деловито вытянув мордочку, он
Егорке нравилось громкое гудение сепаратора. слизывал со лба, щеки шеи мальчугана растекаю-
Мать в светлом платочке, в переднике поверх щийся молочный продукт. Не пропадать же добру.
клетчатого домашнего платья, прямо и строго си-
дит перед машиной на стуле, крутит ручку, коман- — Мамка! — заревел того громче Егорка, —
дует время от времени: заливай, Маруся. Теперь Он меня лизает!
твое пойдет, Шура. Через одну трубочку льются в
ковшик цвета белого янтаря жирные сливки, через — Лизает! — передразнила сына Анна, спешно
другую в ведро — обезжиренный прозрачно-бе- останавливая сепаратор. — Ты у меня палки полу-
лый обрат.

№ 6 • Июнь 57

Проза

чишь! Ремня отцовского! Сколько говорила, чтоб рацию. Поначалу, как вернулся Матвей, осколки
не бегал, когда я сепарирую! эти как грибы у него из головы лезли. Ровно гвоз-
дочки, темные, железные. Матвей нальет водки,
— Нюра! — Как орлица метнулась к Егорке бросит в рюмку осколок и сидит разговаривает:
Кристинья, отгоняя от него теленка. — Это мы ви- «Ну что, морда фашистская? Выкусил?»
новаты. Недоглядели. Мог бы об ведро губенки
рассечь. А то и захлебнуться! — Муж твой, Кристя, не тока в рубашке родил-
ся, но и с каской на голове, — пошутила Анна.
— Ох, Кристя! — ответила Анна, пробираясь по
мокрому полу в угол за тряпкой, а потом к комо- — Только бы он жил, девоньки. Не станет Мат-
ду за сухой одеждой для Егорки. — Ну чем же я вея, одна-одинешенька на свете останусь.
теленка поить буду? Одной водой, что ли?
Егорке, притихшему на коленях Кристиньи, не
— Я тебе свой обрат отдам, — быстро решила все было понятно в этом женском разговоре. Но
Кристинья, беря из рук подруги протянутую сухую при последних словах стало ему до пощипывания
рубашку для Егорки. — На что мне обрат? Бычок в носу жалко добрую, красивую и веселую Кри-
наш уже сено ест. стинью.

Прижимая Егорку к себе, она марлей вытерла И стараясь не пустить слезу, он сказал:
недоеденный теленком обрат с лица и шеи маль- — Не бойся, тетя Кристя. Помрет Матвей Кузь-
ца, промокнула голову и трепетной рукой стала мич, я сам на тебе женюсь.
снимать с него мокрую одежду. — Да ты ж душа моя, — умилилась Кристи-
нья, — Матвею Кузьмичу утешительно будет это
Женщины с любопытством глядели на Кри- знать. Я ему сегодня же скажу.
стинью. Давно так не смеялись, расходясь по домам,
соседки Кочкаревых.
— Что ж ты своего не родишь, чадолюбивая Кристинья, оставляя свое ведро с обратом,
раз такая? — тихо спросила Маруся Трапезнико- громко, внушительно сказала Анне:
ва, маленькая женщина с испуганно поджатыми — Чуть не захлебнулось дитя. Крестить его
плечами и робким взглядом вытаращенных голу- надо, Нюра, крестить.
бых глаз. Все знали, что муж ее был драчлив, и Но прошла посевная и отсевная, перекатилось
Маруся один раз даже скинула ребеночка после лето через июльскую макушку, миновала осень, а
побоев. Кочкаревы так и не собрались покрестить Егорку.
Зимой и вовсе было не сподручно. Иван хотел ши-
— Какие дети! Матвей у меня весь изрешечен- роких крестин, всю родню, соседей, весь Бурлак
ный. В голени осколок, в голове осколки, один у позвать, а в избу и десять человек не войдет.
самого лба так-то мучит. И в лопатке пуля застря- Егорке к тому времени пошел пятый год.
ла, двенадцать лет в нем сидит.
2
— А туда не попало? В главный-то прибор? —
заинтересованно спросила многодетная Шура Ла- М атвей Кузьмич Сычугов сидел в своем
рина, распределившая свое обширное доброе дворе на приступке бани, плел корзину
тело на пол-лавки. Маловатый пиджак едва удер- и пел. С первым весенним теплом выхо-
живал рвущуюся наружу крепкую плоть, полы дил он работать во двор. Плел корзины, делал
цветастого фланелевого халата разошлись, от- метлы, товар ходовой и в колхозном хозяйстве,
крывая ноги — два мощных столпа в коричневых и в домашнем. Был он сильно покалечен, и ра-
хлопчатых чулках. Шура бесперебойно рожала неный, контуженный, но жив и дома, и позади
сыновей и дочек. война, мучительная не только страхом смерти,
но еще больше тоской по дому. Как скучал он
— Туда не попало. А и попало, так все равно на фронте по своей деревне! До тайных рыданий,
мой, ничей больше! — ответила Кристинья, ловко до жжения в сердце. Денно и нощно мыслями
одевая Егорку в сухую рубашку. был с ней и в ней, только что в бою обо всем за-
бывал. Лежа в землянке, каждую избу на своей
— Вот бы моему туда снаряд, чтобы разорва- улице вспоминал, какая за чьей стоит, у кого ка-
ло начисто! — беззлобно и даже ласково сказала кая крыша, ставни, крылечко, шепотом произно-
Шура. сил имена и фамилии хозяев. Представлял, как
идет он домой с работы по тропинке, и ступнями,
Женщины расхохотались, а Кристинья сказала: освобожденными на ночь от портянок и солдат-
— Голова у Матвея Кузьмича часто болит. Сто-
нет, зубами скрипит. Он ведь сапером на фронте
был, один раз подорвался. Полна голова осколков.
Врач в госпитале сказал, кость у тебя, Сычугов,
твердая, а то бы полеживал сейчас в земле. Три-
дцать осколков насчитал и считать бросил. Езжай,
говорит, домой, отдохни и возвращайся на опе-

58 ЮНОСТЬ • 2019

Нина Орлова-Маркграф Глиняный парень

ских сапог, чувствовал, начинал чувствовать гли- у него пока выходила как звонкая
няный бугорок сбоку от ворот, на том месте, где «г». — Я лучше на Жуков огогод
месили они с матерью и сестрой, когда ему было побегу.
еще лет десять, глину, чтобы обмазать хлев. Как
вспоминал он речку, мягкую ее материнскую — Ступай, помощник, — провор-
воду, рыбный запах стариц, переполненных по чал Матвей Кузьмич.
весне карасями.
Жуков огород, находившийся
Не бывало, наверное, как он вернулся, слу- через дорогу от Сычуговых, на
чая, когда бы, приходя к ракитнику за прутьями возвышенном песчаном месте, хо-
для корзин или на заводь — поставить мордуш- зяевами был заброшен и теперь
ки — или просто набирая с мостков воду, не бы- превратился в обширный, в сухих
вало случая, чтобы беззвучно, но всей душой не дудках, пустырь. Весной земля
напомнил он ей, своей речке своей: «Я вернул- здесь рано высыхала, и туда всей
ся. Я здесь…» ватагой устремлялись бурлацкие
ребятишки играть в мяч, лапту,
Матвей Кузьмич быстро и ловко плел стенку казаки-разбойники. Носились не-
новой корзины. Он выхватывал из кучи неокорен- истово туда-сюда, выкрикивались,
ных ракитовых веток пару одинаковых прутьев, выбесивались, чувствуя в бродяжь-
гибких и длинных, и ловко переплетал их. Корич- ем весеннем воздухе дух воли.
невая кора лозы поблескивала на изгибах. Рабо- Егорка мигом включился в эту беготню.
тая, он, как всегда, пел. Одна песня переходила Кристинья, докопавшая грядку в своем садке
в другую. «Ой ты Галю, Галю молодая» и «Одна- перед окнами, подняла голову и стала через пряс-
жды морем я плыла» повторялись дважды. Около ла высматривать на Жуковом огороде Егорку. От-
Матвея Кузьмича вертелся, бегал, прыгал и егозил туда доносились ор, визги, смех ребятни. Посре-
Егорка. Анна с Иваном спешно уехали в Капустин- ди пустыря бежал за ватагой ребятишек Колька,
ку, село в семи километрах от них, прошел слух, сын Шуры Лариной, бедовый парнишка восьми
что там появились школьные формы для девочек. лет. В правой руке он держал пустую жестяную
Егоркины сестры были в школе, во второй смене, банку с отогнутой крышкой. Догнав их, Колька
а Егорку оставили у Сычуговых. Кристинья копала радостно крикнул: «На кого Бог пошлет!» — и со
землю в садке под окошком. всей дури подбросил банку вверх.
Раздался вопль Егорки.
Егорка, остановившись около Матвея Кузьмича, — Сы́ночка! Егорка! — крикнула Кристинья
взялся приминать быстрыми пальчиками новый ряд и, выпрыгнув из галош, босая, бросилась к пу-
стенки, да сильно поднажал и подломил прутик. стырю.
Ребятишки, рассыпавшись по полю, молчаливо
— Егорка! Язви тебя! — заругался Егор Кузь- и опасливо глядели на происходящее, готовые ки-
мич. — Браку мне наделал! нуться в бега в любую минуту. Подкинувший банку
уже дал деру.
— Надоела мне твоя когзина! — Букву «с» Егор- Егорка, давясь и захлебываясь собственным
ка теперь выговаривал хорошо, но рычащая «р» ревом, несся вперед, а на голове его колыхалась,
поблескивая боками, жестяная трехлитровая бан-
ка. В таких банках продавали в сельпо повидло, в
каждом доме приспосабливали потом пустые эти
банки для хозяйства. А эта попала на заброшен-
ный огород, пролежала под снегом зиму и теперь
была найдена бедовым Колькой.
Кристинья догнала Егорку уже на конце пустыря.
— Стой, Егорка, стой! — Она прижала его к
себе левой рукой, а пальцами правой подхватила
отогнутую крышку банки.
— Не дам, не замай, — завизжал Егорка.
— Что ж, с котелком на голове ходить будешь?
Кристинья резко дернула крышку и вынула ее
из Егоркиной головы, как пилу из мякоти дерева.
— Вот и все, Егорушка.

№ 6 • Июнь 59

Проза

Кровь с зазубрин крышки брызнула ей на ру- — А как он при Анне и вас пятерых балабо-
кав кофты. лок чуть в обрате не утонул, забыла? Так я ей на-
помню.
— Еще и ржавая, паскуда! — промолвила Кри-
стинья, в сердцах откинув банку на дорогу. Егорка, сжав губы, не издавал теперь ни еди-
ного звука, зарабатывая подарки.
Та подпрыгнула и упокоилась в мелкой канавке.
Егорка от неожиданности умолк и снова заре- Кристинья, как младенца прижав его к себе,
вел. От крови волосенки вокруг раны слиплись, тихонько запела.
потемнели влажными клоками. Струйка крови,
стекшая с макушки вниз на шею, а с шеи на спину, Ой, на горе казаки гуляли,
запятнала ворот и спинку рубашки. Ой, на горе казаки гуляли.
Кристинья подхватила Егорку на руки и чуть не Стояла, думала казаченька молода,
бегом понесла к себе домой. Стояла, думала казаченька молода.
— Ниче, ниче, Егорка, до свадьбы заживет. А?
Пригласишь меня на свадьбу? Ой, на горе казаки гуляли …
Встретивший их в воротах Матвей Кузьмич от-
крыл Кристинье дверь в избу и вошел следом. Матвей Кузьмич с изумлением глядел на свою
— Сядь, Матвей, я тебе на руки его дам, — по- жену. Она держала на руках дитя так, словно ни-
просила Кристинья. кому ни за что не отдала бы его. Сладкую мате-
Матвей Кузьмич сел на табуретку и принял ринскую заботу выражало лицо.
всхлипывающего Егорку на руки.
— Самогонкой промой. Крестик мой прило- — Эх, Кристя, нет тебе со мной счастья. Даже
жи, — твердо и спокойно советовал он, видя, как дитя не родила.
стушевалась Кристинья.
Нательный крестик Матвея Кузьмича лежал на Кристинья, не поднимая глаз, сказала:
полочке, где раньше, при его матери, была бож- — Есть, есть счастье…
ница. Он не носил его на шее, будучи советским — Даже ребеночка не родила, — снова повто-
солдатом, но брал с собой на войну, как охранный, рил Матвей Кузьмич.
и теперь он у них с Кристиньей считался чудодей- — И не надо. У нас Егорка есть.
ственным. — Егорка задушевный парнишка, — ответил
Кристинья помыла руки и взялась за дело. По- Матвей Кузьмич, — только ведь не наш он.
лила на Егоркину рану самогонки. Егорка завыл. Притихший Егорка обидно встрепенулся на
— Терпи. Мужик ты или кто? — прикрикнул слове «не наш», но промолчал. «Конечно, у всех
Матвей Егорыч. — Мне вон тоже снарядом в баб сынки да дочки, — с жалостью подумал он, —
голову угодило. Осколки в черепу сидят. А я и ей тоже хочется».
терплю. — А может, я еще и рожу? — сказала Кристи-
Кристинья взяла висевшие на гвоздочке у окна нья. — Надежда Коротких десять лет не рожала, а
ножницы и стала выстригать Егоркины вихры во- теперь уже пятым ходит. Распечаталась.
круг раны, так что ее стало хорошо видно. — Надежда, говорят, к Мамону ходила. А мы
— Не проникающая. Рваная, — определил Егор не пойдем у шептуна дитя просить, — сказал Мат-
Кузьмич, большой спец по ранам, — шрам оста- вей Кузьмич.
нется, не зарастет. И волосы тут не вырастут. Бу- — Никакой он не шептун. Он молитвы шепотом
дет у нас Егорка меченым в голову. говорит, чтоб советская власть не услышала. Ты
Притихший было Егорка снова заревел. сам говорил, когда он осколок тебе зашептывал,
— Не вопи! — сказал Матвей Кузьмич. — Не то Бога и Богородицу просил и Святого духа по-
будешь вопить — я тебе пилотку свою подарю. минал.
— И р-ремень… — Не пойдем мы к нему по этому делу, Кристи-
Егорке сильно нравился солдатский ремень со нья, — твердо сказал Егор Кузьмич. — Уже не раз
звездой на пряжке, всегда висевший у Сычуговых говорил тебе!
на крючке в прихожей. — А тебя кто посылат?
— Терпеть будешь — и ремень отдам. Кристинья встала с Егоркой на руках.
Кристинья, завершив процедуры, забрала у — Уснул раненый наш.
Матвея Кузьмича замолчавшего Егорку к себе на И пошла в горницу. Одной рукой она откинула
руки и села с ним на топчан. покрывало кровати и уложила под него Егорку.
— Что я Анне скажу? Недоглядела парня. Матвей Кузьмич тихонько вышел во двор.
Вздохнув, сел на низенький чурбак и принялся пле-
сти загиб на корзине.

60 ЮНОСТЬ • 2019

Нина Орлова-Маркграф Глиняный парень

3 Косуля прижилась, одомашнилась и стала охра-
нять двор.
У тром Егорка проснулся дома, в своей кро-
вати. Он вспомнил про ранение банкой и по- Катька, завидев гостя, сразу пошла на абор-
щупал рану. Если и было больно, то совсем даж, но Егорка отклонился, сунул ей припасенный
чуток. Из прихожей слышался голос Кристиньи. кусочек хлеба и, пробежав к землянке, крикнул:

— Как Егорка? Не плакал ночью? — Мамон Иваныч!
— Спал и сейчас спит. — Это что за гость в горле кость?
— Ведь, Нюра, он что крикнул, жулик этот, Мамон Иваныч стоял на верхней ступеньке ве-
Колька? «На кого Бог пошлет!» Выходит, Бог на дущей во вход землянки, прищурив глаза под се-
Егорку послал. Крестить его надо, Анна. Два раза дыми обширными полянками бровей.
тебе Господь указал. Третьего раза не жди. — Кочкаревский ты, что ли?
— Иван сказал, после уборочной покре- — Ага. Мне к тебе, Мамон Иваныч, по делу надо.
стим. Раньше никак, говорит. Угощать-то людей — Заходи, раз так.
чем? А тут уж под осень другое дело. Курей ста- Егорка спустился вслед за дедом Мамоном по
рых зарубим, капусты наквасим, картошки подко- ступенькам в землянку. Земляные прямоугольни-
паем. Я бражку поставлю. ки стен были обиты жердочками, сквозь них про-
— Варила бабу бражку, да и упала к овраж- глядывал разношерстный грунт: местами темная
ку! — сказала Кристинья и тихонько засмеялась. или рыжеватая глина, местами суглинок или со-
Входная дверь удивленно скрипнула, как дела- всем черная земля. Кое-где на жердочках стен
ла всегда, если ее открывали, словно бы говорила: торчали самодельные деревянные гвоздочки, на
«Как, опять! Сколько можно?», потом хлопнула, и которых висели пучки трав и калины.
в избе стало тихо. Потолок был побелен, от него землянка ка-
Егорка встал, быстро оделся и вышел на улицу. залась выше и светлее. Три небольших окошка с
Шел широким шагом, руки вразмашку, как ходил разных сторон. Земляной пол в прошлом году дед
его отец. Грязь отлетала от резиновых сапожек в Мамон застелил досками.
разные стороны, приляпываясь кусочками на шта- На столе, грубо сколоченном из сосновой ко-
нины. Он направлялся к деду Мамону, местному лоды, стояла большая деревянная чаша с медовой
знахарю и чудотворцу. сытью — кормом для пчел и сушилась разрублен-
Много чего умел лечить дед Мамон снадобь- ная шульга, так в деревне называли березовую
ями и наговором, руками умел «править» надо- чагу. Высоко над столом была прилажена полка,
рванные животы, снимать грыжу и заговаривать едва оструганная, с неошкуренной кромкой. Вся-
зубную боль. Когда Егоркин отец зашиб руку, дед кая всячина стояла на ней.
Мамон долго мял, поглаживал, гнул руку, а потом Плотничьего таланта у деда Мамона не было,
привязал на кисть нашептанную шерстяную нит- но не было ему в этом и нужды. Сколько раз
ку. И рука болеть перестала. предлагал ему плотник Данил Вязанкин сделать в
Дед Мамон жил чуть в стороне от Бурлака, благодарность за исцеление от лихоманки хоро-
на одиноком Мамоновом косогоре, в землянке. ший стол из тесаных досок, шкафчик, фигурную
Позади текла река, с боков окружал ее берез- полку, но Мамон Иваныч всегда ему отвечал:
няк, впереди землянка была огорожена высоким — Дерево оно и есть дерево. Чего ж его тесать?
тыном с маленькими воротцами посредине, они Было бы тесаное лучше, Господь коры не произвел.
всегда были чуть приоткрыты. Егорка просунулся Дед Мамон посадил Егорку на маленькую та-
в воротца и встретил Катьку — рыжую, с палевым буретку, застеленную овчинкой, а сам сел на
пятном на спине косулю, которая жила у деда Ма- лавку.
мона. Несколько лет назад косуля забрела в де- — Говори, Егорий.
ревню, худая и драная. На одном боку была у нее — Кгистинье дитя надо. Помоги, — сказал Егорка.
широкая, зачерневшая от грязи рана. Целый день И не зная, что добавить, не находя слов, проси-
ходила она по деревне, сопровождаемая гурьбой тельно взглянул на деда Мамона.
ребятишек. Кто-то дергал ее за уши, кто-то за Мамон Иваныч, не сдержавшись, улыбнулся,
хвост, а Колька Ларин даже попробовал забраться показывая наличие двух передних зубов, стоящих
на нее, как на теленка. Совсем было загоняли они на почтительном расстоянии друг от друга.
тогда еще безымянную животинку, но Иван Ма- — Как же я помогу?
моныч отбил ее, подлечил и оставил у себя. Куда Он озорно подмигнул Егорке.
ей такой в лес? Да еще в зиму? Волкам на обед? — Лет двадцать бы назад... Тогда-то я еще
ого-го как силен был.

№ 6 • Июнь 61

Проза

Егорка не понял взрослой шутки, но встревожил- — Нету больше хлеба у меня, — строго сказал
ся, что дела может не выйти. Встав и откинув в сто- ей Егорка. — И не бегай за мной.
рону табуретку, он приблизился к Мамону Иванычу.
Катька повела темными, фиолетовыми с отли-
— Надежду Коготких гаспечатал... вом очами и разочарованно отвернула голову, а по-
— Распечатал! — с досадой повторил дед Ма- том и вся повернулась задом к убегающему Егорке.
мон. — У Нади малокровие было. Я ей помог. То-
гда уж из нее ребяты и полезли, ровно грибы по- Егорка быстро съехал по глине косогора вниз
сле дождя. и пошел на свою улицу, то и дело щупая пальцами
— И нам помоги, Мамон Иваныч! А я тебе «Ге- спрятанную фигурку. В этот же день она была тай-
негала Топтыгина» гасскажу. Хочешь? но водворена в карман кителя Матвея Кузьмича.
Не видя, чтобы деда Мамон заинтересовало
это предложение, Егорка пошел на крайнюю меру. 4
— А хочешь, я тебе бгажки принесу? Мать к
крестинам поставила. В се лето полеживал глиняный парень в уют-
— Я Кристинье не помощник. Привязался! ной утробе кармана. Матвей Кузьмич на-
Дед Мамон встал с лавки. дел его во второе воскресенье сентября на
Егорка сильно обиделся, опустил глаза. Тем- крестины Егорки. Медали он имел, но не носил,
ные длинные ресницы тут же увлажнились, и пер- не хотел. Номерная медаль «За боевые заслуги»
вая капля скатилась на щеку. больно всякий раз ранила ему сердце, он получил
— И сразу слезки на колесики, — осуждающе его за то задание, на котором погиб весь расчет.
сказал дед Мамон. — А еще друг фронтовика, Одного Матвея, контуженного, израненного, на-
комвзвода Матвея Сычугова, трижды ранетого! шли живым и отправили в госпиталь.
Он подошел к железной печке, которая по-лег-
кому топилась, подбросил тонких полешек. Потом Матвей Кузьмич и Кристинья пришли к Кочка-
быстро направился к полке, той самой, что висела ревым первыми. Егорка взволнованно бегал по
над столом. На ней стояли разные глиняные фигур- двору, чистенький, в новой рубашке и брючках.
ки, слепленные дедом Мамоном, так, ради заба- Кроме них, мать сшила ему крестильную рубаш-
вы, — глины на речке много, чего ж не слепить? ку. Отец же постриг длинные Егоркины вихры
— А знаешь что, Егорий, попытаем-ка мы сча- только что приобретенной механической машин-
стье. кой для стрижки волос. Егорка знал, что крестить
Он достал с полки маленькую глиняную фи- его будет Кристинья, она помнила, как крестят, и
гурку и поставил ее к себе на поставленную кув- знала от своей казачьей бабушки нужные моли-
шинчиком ладонь. Это был мальчик — голенький товки.
крепыш с круглым пузиком, толстыми ручками и
ножками. Дед Мамон склонил над фигуркой свою Кристинья была в нарядной зеленой кофте ка-
большую, в густых сединах, словно белый косма- зачьего фасона с батистовками и новой цветастой
тый куст, голову, и стал над ней что-то тихо нашеп- юбке на завязках, сшитой про запас, на вырост
тывать. Удивленными, мокрыми от слез глазами живота. Живот, еще небольшой, аккуратный, но
Егорка смотрел на нее. там рос ребеночек. Глиняный парень-то сделал
Окончив шептать, дед Мамон протянул фигур- свое дело!
ку Егорке.
— На-ка, вот тебе глинного парня. Положи ты Крещение как таковое длилось недолго: Егор-
его незаметно Матвею Кузьмичу в китель, что он ку в длинной крестильной рубашке поставили в бак
по праздникам одевает. Но только тайна это наша для кипячения белья, наполненный водой, Кристи-
с тобой. Все в тишине должно делаться. нья полила ему на голову ковшик воды.
— Знаю, знаю! — крикнул Егорка, пряча фи-
гурку в карман штанов. — А китель у него в горни- — Крещается раб Божий Георгий, — громо-
це, на вешалке висит, — и взлетев, как перышко, гласно и строго объявила она, а дальше говорила и
по ступенькам, выбежал во двор. пела непонятные, таинственные и красивые слова,
«Все-таки добрый человек дед Мамон! — лико- при которых все присутствующие — отец, мать,
вал Егорка. — Хорошо нашептал!» две сестры Егорки и Матвей Кузьмич — примолк-
Егорка запрыгал по островкам муравы Мамо- ли и замерли.
нова двора. Катька, поджидавшая его, бегом ки-
нулась за ним. Кристинья одновременно стала и крестной
Егорки. Радостная, она подняла любимое дитятко
на руки, троекратно расцеловала и спросила:

— Ты, Георгий, теперь мой крестник?
— Да, я твой крестик, — громко и важно отве-
тил Егорка, понимая, что с ним случилось что-то
особое, что он сегодня главная персона.

62 ЮНОСТЬ • 2019

Нина Орлова-Маркграф Глиняный парень

— Крестик! Золотой мой крестик! — расхохо- — А ты че не пляшешь? На свои-то именины? —
талась Кристинья. остановила Соня бежавшего от навеса Егорку. —
Ну-ка, давай.
— Опусти его, Кристя, — приказал Матвей
Кузьмич, — он вон тяжелый какой. Егорка, гордый вниманием взрослых и своей
значимостью, вышел на круг, уставил руки в бока,
Кристинья, еще раз поцеловав Егорку, по- расправил до невозможности плечи и пошел в
слушно опустила его на пол. пляс:

Главным действием, свидетельствующим, что Мой миленок — как теленок,
Егорка теперь крещеный человек, были крести- Только веники жевать!
ны — веселое застолье. Иван Кочкарев пригласил
на них не только всю родню, но и всех ближних и На цыпочках, поддерживая подол нового пла-
дальних соседей. Гуляй, Бурлак! тья, поплыла к нему навстречу Аришка Кох, пару
лет назад вышедшая замуж за немца-переселен-
Гости сели за столы под навесом на лавки, ско- ца Руди Коха. Озорно и кокетливо улыбаясь, буд-
лоченные из длинных досок. то перед ней выплясывает взрослый парень, она
докончила частушку:
— Ну, за крестника моего! — торжественно
сказала Кристинья. Проводил меня до дому,
Не сумел поцеловать.
Все оживленно подняли стаканы с брагой.
— Два орла орловали, третьего купали! — ни Женщины, смеясь и приплясывая, окружили
туда ни сюда крикнул дед Петро, соскакивая с лав- топочущего Егорку, и тогда дед Петро, подни-
ки и протягивая для чоканья свой стакан. маясь из-за стола, вышел на круг и, приплясывая,
Он был прадедом Егорки, в последний год дед хрипловато выкрикнул:
Петро заметно одряхлел и немножко выжил из
ума, но ни за что не захотел пропустить крестины Ой, Германия, Германия,
правнука. Наделала чего!
Все гости засмеялись, подняли стаканы с браж- Девяносто девять девок
кой. Выпили и стали закусывать. Обнимают одного!
Егорка непременно хотел, чтобы на крести-
ны пришел дед Мамон. Родители позвали и его, И сразу же на трясущихся ногах вернулся к
сильно сомневаясь, что человек, лет двадцать ни столу. Нет мощи. А какой плясун раньше был!
у кого не бывавший в гостях, придет. Дед Мамон
не пришел. От всей души смеялись и плясуны, и сидевшие
Гармонист Сашка Абаринов после второго за столом гости.
тоста заиграл плясовую. Некрасивое, в глубоких
ямках оспы лицо его осияла белозубая блаженная — Молодец, Егорий! Вот это по-нашему!
улыбка. Соня Трошкина встала, оправила юбку и И Анна Кочкарева, расслабленная, немножко
пошла плясать под частушку, зазывая кавалера, пьяненькая, счастливо глядя на Егорку, говорила
длинноносого Андрея Шкуркина. мужу:
— Ну вот, крещеная теперь душа Егорка наш.
У залетки моего Иван Кочкарев тоже улыбался обветренным,
аккуратненький носок, белобровым лицом, довольный, что смог устро-
восемь курочек усядется, ить этот праздник, и еды хватает и выпивки, и ве-
девятый петушок. село как.
— Хороший, Нюра, я навес сделал. Погода-то
Застолье грохнуло, захохотало дружным не- ненадежная: иди лучик через две тучи. Дождь будя.
удержимым смехом. — Хороший, Ваня, навес.
Все круче держал у плеча гармошку гармонист
Соня озорно и призывно глядела на Андрея, Сашка, рвал синие меха, и исторгали они звуки
горячего плясуна, молотильщика, как его назы- бесшабашной радости, беспричинного широкого
вали, потому что мог он молотить ногами без веселья, и шла молотьба ногами. Только дождь
передыху сколько угодно. Андрей вышел из-за остановил пляшущих. Как говорил хозяин, так и
стола, дробными шашками прошелся по кругу и вышло. Все пошли под навес. Матвей Кузьмич сел
замолотил. около гармониста.
— Давай мою.
Со смехом входили, азартно врывались в круг
все новые плясуны и плясуньи. Пара хромовых, кир-
зовые и резиновые сапоги, боты и ботинки месили
мокрый вязкий песок двора в сторонке от навеса.

№ 6 • Июнь 63

Проза

Сашка стал подыгрывать, но как-то не сильно в руки инструмент жены. Он дул в срезы трубо-
получалась. Сашка не любил эту песню. Матвей чек, двигая кугиклы из стороны в сторону, и при
Кузьмич махнул рукой: так спою. Застолье ува- этом сам ритмично покачивался. Кристинья пошла
жительно замолчало. Он настроил голос и мягко по третьему кругу, выстукивать припев. Гости яро
негромко запел: подпевали промоченными бражкой голосами.

На улице дождик — Все. Отгулялся, казак! — крикнула Кристи-
С ведра поливает, нья, бросая ложки и завершая тем песню.
С ведра поливает,
Брат сестру качает. Мамон Иваныч оторвал от губ кугиклы.
— Мамон Иваныч, сюда садись, к нам! — крик-
Эту песню Матвей Кузьмич узнал на фронте, нула бледная черноволосая женщина, вскакивая с
когда приезжала к ним артистка Лидия Руслано- лавки.
ва. Русланова показалось исскучавшемуся Егору Лицо ее, утомленное, с припухшими веками,
сильно на Кристинью похожей. А песня! Песня вся благодарно улыбалось деду Мамону. Это была та
была про нее, про жалочку его. Увез он Кристи- самая Надежда Коротких, которую, по словам де-
нью из села в чужую деревню и оставил, ушел на ревенских, знахарь «распечатал» для деторожде-
фронт. ния. Улыбаясь и цепким взглядом обводя сидящих,
дед Мамон направился к Матвею Кузьмичу, сел
Отдадут тебя замуж рядом на край лавки. С любопытством поглядывал
Во чужу деревню, он на Кристинью, сидевшую между гармонистом
В чужу деревню, и Аришкой Кох.
В семью несогласну. — Иван Мамоныч, угощайся, — сказала Кри-
стинья. — Ушицы тебе принести? Есть суп-лапша
Выпевал Матвей Кузьмич печальные слова, гля- петушиная. Курятина с картошкой.
дя куда-то вдаль, в тот день, когда везли к нему — Хозяева сами предложат. Не суетись, Кри-
в деревню, в чужой дом, девятнадцатилетнюю стя, — сказал Матвей Кузьмич, расслабленный
Кристю. хорошей гулянкой так, что сгладились складки на
его всегда сердитой переносице и порозовевшее
Да, всю правду рассказывала песня, невзлю- лицо показывало, как он доволен.
били Кристю золовка Варвара и свекровь Пелагея Случайно засунув руку в карман, он наткнулся
Семеновна за ее казаческую гордую внешность, там какую-то непонятную штуковину, удивился и
яркость, нескромность, как им казалось. Сестра вынул ее. Увидел глиняную фигурку, Матвей Кузь-
Матвея Кузьмича Варвара в войну ушла на фронт и мич с полминуты хмельными глазами разгляды-
погибла. А мать его только тогда невестку оценила, вал ее.
когда слегла, смертельно заболев, и удостоилась — Арина, — игриво крикнул он оживленно о
уходу почтительному, ласковому и терпеливому. чем-то разговорившей с Кристиньей Аришке Кох. —
На-ка тебе вот глиняного мальчонку, поиграйся.
После тяжелой и грустной песни всем застоль- Аришка привстала, протянула руки, взяла гли-
ем запели «По Дону гуляет». Кристинья, как толь- няную фигурку. Для смеха побаюкав глиняного
ко начинался припев, выбивала ложками, будто паренька, озорно взглянула на своего мужа Руди
подковами мчащихся копыт. Коха и вручила ему фигурку. Тот горячо спорил о
чем-то со своих другом, Яшей Карагодиным. Он
Из-под камня, камня, камня реченька течет, принял от жены глиняного паренька и спрятал его
А по бережку крутому Любушка идет. в карман пиджака.
Эх, Люба, Люба, Любушка моя, Егорка сидел около матери и ел смородино-
Если любишь — поцелуешь, милая моя. вый пирог с сахаром. Увидев, что глиняный парень
покинул карман Матвея Кузьмича, он в отчаянии
И вдруг в этот ритм стал вплетаться какой-то глянул на деда Мамона, мол, не досидел парниш-
иной, идущий со стороны ворот. Короткие, бы- ка, хорошо ли это? Но дед Мамон согласно кивнул
стро чередующиеся звуки — пенье, свисты, вздо- Егорке: мол, все правильно, все хорошо.
хи — были смешаны в единое звучанье, оно при- — Сашка, давай вальс. «Амурские волны»!
ближалось, становились громче, и все увидели Дождь кончился, танцевать будем! — крикнула
идущего к навесу деда Мамона. Он держал у губ Соня Трошкина.
кугиклы, инструмент, который принадлежал его Женщины стали подниматься, выходить из-под
покойной жене, зырянке Фаине. Десять лет уже навеса, вытягивая мужиков на парный танец. Саш-
как умерла Фаина, и вот дед Мамон впервые взял

64 ЮНОСТЬ • 2019

Нина Орлова-Маркграф Глиняный парень

ка взял гармошку, встал в стороне от пар и заиг- шие руки пары, хохотало все застолье, а громче
рал, мягким красивым голосом подпевая себе: всех — крестная мать Егорки, стоявшая с горкой
тарелок в руках.
Славный Амур свои волны несет,
Ветер сибирский им песни поет. Крестины набирали обороты.

Пары, шурша и скрипя песком, чмокая водой, 5
набравшейся от дождя в ямках двора, кружились в
вальсе. С неба, пролившего очистительные весен- Р анним декабрьским утром, клубящимся, мо-
ние слезы, шел мягкий солнечный свет. розным, Матвей увез Кристинью в роддом.
Он заранее договорился с бригадиром, Его-
Кристинья с Надей Коротких взялись собирать ром Гордеичем, что возьмет на этот случай в кол-
со стола пустые тарелки, Анна уже несла из избы хозе лошадь Астру и кошевку. Кум, Иван Кочкарев,
и ставила на стол новые блюда. предлагал, если что на тракторе увезти, но не до-
верился Матвей Кузьмич трактору: а ну-ка не заве-
Вдруг Сашка крикнул что-то и осадил гармонь. дется на морозе или заглохнет посреди дороги?
От неожиданности она захлебнулась собственным
наигрышем, замолчала. Кружившиеся пары, увле- Они быстро выехали из деревни на дорогу, ве-
ченные танцем, не сразу притормозили. А когда дущую в районное село. Вокруг было легкое воз-
остановились, лишенные музыки, замерли и за- душное белое небо, мягкий свет струился, падал
шлись в едином хохоте. на снежное поле, делая его тоже легким и воздуш-
ным. Бескрайнее поле соединилось с небом, и не
К навесу грациозными мечтательным шагом было теперь отдельно неба и земли, а просто одна
шла косуля Катька, полная предвкушения. От без границ высь даль и ширь. Астра, молодая, но
столов пахло вкусностями: тушеной в молоке уже хорошо объезженная умная лошадь, словно
тыквой, сдобренной топленым маслом, пирогом понимая, что мешкать нельзя, бежала торопливой
со смородиной и свекольными конфетами, испе- рысью. Легкие сани скользили по укатанному снегу,
ченными в русской печи. Катька прошла между везли ровно и мягко. Высокий задок и весь кузовок
парами, посверкивая зеркальцем короткого хво- кошевки были красиво оплетены красновато-ко-
ста, остановилась у стола и требовательно затру- ричневой лозой — его, Матвея, работа. Кристинья,
била. завернутая в длинный тулуп, тихая, углубленная
в себя, сидела, поставив ноги на скамеечку. Она
Смеялся Егорка, протягивая косуле кусочек
смородинового пирога, хохотали разомкнув- глубоко и часто дышала,
что видно было по облачку
пара, остро взлетающему
от ее губ. Матвей время от
времени оглядывался, чуть
улыбался и задорно спра-
шивал:

— Не рожаешь ишшо?
— Стану я на холоду
рожать. Довезешь, тогда
и рожу, — в тон ему отве-
чала Кристинья.
Так и доехали до боль-
ницы.
Ждал Матвей Кузьмич
недолго. Кристя через два
часа разродилась мальчи-
ком. Матвей Кузьмич, си-
девший на стуле у двери
приемного покоя, дальше
его не пропустили, внешне
принял весть спокойно и
даже сурово, будто все-
гда знал, что у него родит-

№ 6 • Июнь 65

Проза

ся сын. Но медсестра заметила, как лицо его от 7
внезапного прилива крови стало бурым.
горка, крестная твоя, мальчика родила! —
— Да ты залиловел весь, — обеспокоилась крикнула Анна Кочкарева, вбегая в избу.

—она. — Так и сердечный приступ получишь. Жена Егорка, сидевший на кровати, вскочил и

Етвоя что нам наказала? «Вы, главное, за ним при-
глядите, а я уж как-нибудь справлюсь». запрыгал на ней, взлетая вверх.

Она решительно потянулась к пузырьку с кап- — Это все глиняный пагень!

лями Зеленина, всегда стоявшими у нее на столе. — Какой парень?

— Душно тут у вас, вот и сомлел, — сказал — Побегу, хочу мальчишку посмотреть! —

Матвей Кузьмич. — На санях проветрюсь. крикнул Егорка, слетая с кровати.

Он спросил, когда сможет забрать Кристю с — Дак она в районе, сынок. В больнице. Матвей

младенцем. Кузьмич на заре ее увез.

— Пять деньков, не меньше, подержат, — от- Егорка заскучал.

ветила приемнопокойная медсестра, еще раз — Иди на улке погуляй! Неча киснуть, — ласко-

предложив капли Зеленина. во сказала мать, сильно обрадованная новостью о

— Без Зеленина выживу, — махнул рукой Мат- благополучных родах Кристиньи.

вей Кузьмич и вышел из больницы. Одетый в тяжелую дошку, большие валенки,

крепко завязанную у подбородка заячью шапку, —

П 6 все новое, на вырост, справленное родителями к
этой зиме, — Егорка неуклюже вышел за ворота.
ервой, кого он встретил, въезжая в де- Тяжелая одежда была неудобной, непривычной и
ревню, была кладовщица Елена Важова по сердила его. Но выйдя за ворота дома, он оживился.
прозвищу Граммофониха. Около Сычуговых стояла привязанная к столбу Аст-

— Матвей, родила Крестинья? — крикнула она. ра. Ноги Егорки в белых домотканых валенках, как

— Сын у нас, — ответил Матвей Кузьмич на в сапогах-скороходах, понесли его к Сычуговым.

ходу, понимая, что теперь ему беспокоиться не о — Астга, Матвей Кузьмич в избе? — спросил

чем: Граммофониха разнесет эту весть быстрее, он лошадь и, не дожидаясь ответа, пролез через

чем сорока на хвосте. нижнюю жердь изгороди.

— Поздравляю, Матвей Кузьмич. Приду, как Егорка увидел Матвея Кузьмича в прихожей

Кристю выпишут, на зубок принесу. лежащим на топчане в валенках и распахнутой фу-

Граммофониха свернула с перекрестка на до- файке.

рогу, ведущую в центр деревни. — Парнишка у нас родился, — постанывая произ-

Приехав домой, Матвей Кузьмич привязал Аст- нес он, — слышишь, Егорка? — И невольно вскрик-

ру к столбу ворот и пошел в избу, которая после нул. — Не пугайся, сынок. Осколок, сатана, лезет.

приемного покоя показалась ему такой нарядной, Егорка прошел к топчану.

уютной и родной! Только вот Кристиньи не хватало. — Худо тебе, Кузьмич? — по-взрослому спро-

По молчаливому согласию с женой, он зара- сил он.

нее не стал делать люльку для младенца, чтобы не — Башка болит, ровно кто мозг выкарябы-

искушать судьбу. ват. И лоб зудит…

Теперь, растерянно походив туда-сюда по при- Матвей Кузьмич потер лоб в месте, где что-то

хожей, Матвей вспомнил про люльку. Накинув фу- бугрилось под истонченной кожей, чуть просвечи-

файку, спешно вышел во двор. Сухой морозный вая. Вдруг он вскочил, схватился за грудь и широко

воздух поблескивал, набитый маленькими солнеч- открыл глаза. Напряженно и тревожно глядел он

ными пылинками. С силой шарахнув дверь в сарай, куда-то вперед, в дымный заволок дали.

где припасены у него были хорошие гладкие до- — Куда? Куда? Назад. Ложись, — бормотал он.

сточки, он вдруг остановился на пороге от внезап- Егорка на мгновение стушевался, но вспомнил,

ной, разрывной боли в голове, Матвей Кузьмич как уверенно и стойко вела себя крестная, когда

никогда не мог описать Кристинье приступы голов- хворал Матвей Кузьмич, и приободрился.

ной боли, при которых начинал шевелиться, про- Матвей Кузьмич опустился головой на подуш-

бовал выйти осколок. Он припал к косяку, замер, ку-думку, заскрипел зубами.

ожидая хоть малейшего перерыва в приступе. Егорка съежился, присел на краешек топчана и

— Нашел время, сатана, — зло подумал он. неожиданно запел:

Как только стало возможно, он медленно, од- Ты ждешь, Лизавета…

ной рукой обхватив лоб, пробрался в избу.

66 ЮНОСТЬ • 2019

Нина Орлова-Маркграф Глиняный парень

Почти сразу после крестин у Егорки прорезал- Егорка достал фляжку из сумки и принес Мат-
ся голос. Голос был звонок. Может, чуть тонко- вею Кузьмичу. В изумлении глядел он на осколок,
ват, но держал и вытягивал Егорка песню хорошо лежавший на ладони Матвея Кузьмича.
и с мотива не сбивался. Сначала он пел дома и во
дворе, потом стало не хватать ему этих малых Матвей Кузьмич открыл фляжечку, которая
площадок, и Егорка вышел на просторы дерев- на три четверти была наполнена водкой, помочил
ни. Все, что слышал он от Матвея Кузьмича, что рану, медленно и словно бы неохотно набирав-
хором распевали гости на праздничных гулянках, шуюся кровью, отпил несколько глотков, зажав
что пела мать за зимним вязаньем, за стиркой и горлышко бледно-голубыми губами. Посидел ми-
готовкой, все, что слышал он за пять лет своей нутку в раздумье.
жизни, — все выдавал теперь на-гора. Деревен-
ские останавливались, кто-то посмеивался, кто-то — Изгнал ты его, как беса из свиньи, Георгий, —
подпевал, а тетка Хавронья Полякова за исполне- сказал он. — Изгнал песнями своими.
ние песни «Однажды морем я плыла» одарила его
горстью конфеток. Интересно, что когда он пел, Голова Матвея Кузьмича, ощутив блаженное
то почти не картавил, буква «р» становилась похо- освобождение от боли, держалась прямо и по-
жа на себя, незаметно вплеталась в другие звуки. бедно.

И теперь, глядя на Матвея Кузьмича он не то с Он встал с топчана, взял из шкафчика малень-
испуга, не то по привычке взял и запел. кий граненый стаканчик, налил в него водки, кинул
туда осколок и сказал утопленнику:
Закончив «Лизавету», которую Егорка знал от
начала до конца, он вздохнул поглубже и запел — Вот так, морда фашистская.
следующую, ту, что больше всего любил Матвей А потом Егорке:
Кузьмич. Старательно ровно выводил, выпевал: — Ехать нам, Георгий, надо. Астру конюху вер-
нуть. Ей сегодня еще работать. А мы с тобой как
На улице дождик вернемся, люльку будем мастерить. А то парниш-
с ведра поливает… ка наш приедет, а где спать?
— А у меня колокольчик есть, над люлькой при-
— Не хуже Руслановой поешь, — тихо прогово- вяжем! — расщедрился Егорка.
рил Матвей Кузьмич. Они вышли за ворота.
— Садись, Георгий. Извозчиком будешь.
Лицо его успокоилось, и сам он, до того воз- Егорка обрадовался, но и заробел.
бужденный, отяжелелый, вольно раскинулся на — Она сама пойдет. Понукай только иногда, —
топчане, дышал тихо и ровно, как осеннее освобо- ободрил его Матвей Кузьмич.
жденное поле. Посвежев, Матвей Кузьмич сказал: Егорка уселся впереди, взял вожжи.
Матвей Кузьмич забрался в кошевку, устроил-
— Ведь он, считай, вышел, морда фашистская, ся барином на тулуп — вернувшись из роддома,
извлечь осталось. Брезгую я им, Егорка. он забыл его занести в избу.
— Пошла!
Он сел, пошарив в кармане и вынул оттуда но- — Но, Астра! — скомандовал Егорка, трогая
жичек. Не глядя, раскрыл лезвие, пальцем навел вожжи.
на то место, где темнел осколок. Чуть блеснула Астра тронулась с места и пошла вверх по ули-
узкая полоса заточки, и маленькая выемка на кра- це до поворота, потом свернула вправо, в сторо-
ешке лезвия приняла в себя первую каплю крови. ну конюшни.
Матвей Кузьмич, несмотря на небольшое голо-
Матвей Кузьмич вожделенно и нетерпеливо вокружение, жжение и боль в ране, чувствовал себя
ухватился за обкатанный край осколка, потащил хорошо, даже замечательно. Он ликовал, он празд-
его из резаной, узкой, зарозовевшей на краях новал свое личное освобождение от фашизма.
раны. Прорывая ткани, осколок вырвался на волю. И Астра, славная представительница гужевого
Он был влажен от сукровицы и почти горячий. Раз- транспорта, так много выручавшая людей во вре-
мером с мелкий гвоздик, не больше. Железо его мя войны, перенимая его настроение, шла гордо
истончилось, вымылось и высветлилось. Осколок, и торжественно, словно на военном параде в день
скорее, напоминал острое матовое стеклышко. Победы.

— Фляжку из сумки достань. На лавке лежит.

№ 6 • Июнь 67

Наследие

Николай КАРАЗИН Юрий СЕНЧУРОВ,
автор реконструкции романа

Продолжение. Начало в № 5 за 2019 год

Брамин

Роман

Б ыл холодный, дождливый день, временами гит влез на седло. Шажком выбрался на дорогу; здесь
перепадал мокрый снег. В Джизакском уще- всадник повернул его к Джизаку, городу, занятому
лье выл резкий ветер, врываясь в его боковые русскими.
ответвления, усеянные черными, покрытыми мхом
грудами камня. Густой туман сползал вниз по крутым, Через полчаса всадник повернул влево, поднялся
скалистым скатам. Каменистая, словно природное на отлогую гору и опять свернул в сторону. Грунт вме-
шоссе, дорога извивалась по ущелью, переплетаясь с сто каменистого стал топким… Юнуска слез с лошади,
быстро бегущим ручьем. На дороге лежал издохший пошел сам.
верблюд, вытянув свои длинные, мускулистые ноги,
и на нем копошилась воронья стая, каркая и хлопая Впереди краснели в тумане огненные пятна: это
мокрыми крыльями. виднелись освещенные окна русской казармы. Юнус-
ка тревожно поглядывал на эти зловещие пятна,
Все смотрело угрюмо и мрачно, наводя тоску и вздрагивал, припадал к земле…
уныние.
Вдали глухо загрохотал барабан: возле казармы
Под огромной, режущей туман своими острыми били вечернюю зарю.
краями скалою давно укрылись два живых существа.
Лошадь стояла, понурив голову, грива у нее скомка- Юнуска остановился, присел и начал пытливо
лась и слиплась, мокрый хвост путался между ног, оглядываться.
все тело дрожало. Человек сидел около, съежившись,
уткнувшись носом в верблюжий халат и спрятав на Там, где горизонт сливается с небом, протянулась
чахлой груди высвобожденные из рукавов руки. светлая полоска, на ней обозначались черными си-
луэтами кресты. Юнуска долго ползал по кладбищу,
Если бы кто-нибудь из проезжих по дороге бухар- наконец остановился и начал рыть…
цев заметил его, то не сразу узнал бы в нем храброго
головореза Юнуску… Он рыл быстро, тревожно, рыл как собака, чую-
щая под землею спрятавшуюся крысу; рыхлая земля
Он уже целый день сидит здесь, продрог, голоден, легко уступала его лихорадочным усилиям, и скоро
пальцы у него окоченели, а он все сидит и ждет… его уже не было видно на поверхности.

Наконец начало темнеть, дождь перестал, но зато Часа два продолжалась подземная работа; нако-
стало холоднее. нец она прекратилась. Запыхавшийся, тяжело дыша-
щий Юнуска выбрался на поверхность — выбрался с
Юнуска встал, подошел к своему коню; тот как добычею. Добыча эта была круглая; у добычи этой
будто очнулся от сна и тряхнул ушами, когда джи- были глаза, нос, уши, и добычу эту он тащил за ко-
ротко остриженные волосы. Выпрямился, положил

68 ЮНОСТЬ • 2019

Николай Каразин Брамин

около себя голову и самодовольно улыбнулся: «Еще Послышались крики, брань, глухое щелканье по
один халат. Я его, конечно, продам. Еще одна тил- вате халатов. Удалось освободить небольшое про-
ля… А славная монета эта тилля; сколько на нее мож- странство, по которому всадники, вытянувшись гусь-
но сделать хорошего… В Бухаре опять будут кормить ком, выбрались на более просторную дорогу.
даром целую неделю. А какой беспокойный народ эти
авганы… Нехороший народ… А!» [Но, как видно, при всей своей решительности
капитан Шолобов вовсе не собирался согласиться с
За плечами его блеснул огонь. мнением о местном населении, которое доктор вы-
— Эк я его ошарашил! Ахтительно, промеж ло- сказал рассказом о Юнуске-головорезе. И он расска-
паток! зал тоже... О себе.]
— Вишь ты, чем промышляет, собачья кость!
— Это он покойничка Савельева обработал. Тогда, еще совсем молодым, был разведчиком. В турк-
— А не Макара Кузьмина? менской шляпе, в халате представлялся здешним,
— Нет, тот маленько поправее будет. своим. Ехал с купеческим караваном последним — и
— Вот оно дело-то какое! никто не заметил моего отсутствия… А я, видите ли,
Два солдата в шинелях, в башлыках встали у све- заинтересовался — не живой жизнью края, а, вдруг, —
жеразрытой могилы. забелевшими вдали надгробиями. Полюбопытство-
— Ну что ж, надоть к ротному?.. вал! А караван…
— Нет, сначала поди доложь пидьфебелю! Пусть с
лопатами придут. Как следует надо могилу!.. И вот уже в пустыне — один. Целый день — один!
— А ты что ж? Все песок и песок. Куда ни кинешь взгляд, всюду
— А я посторожу. Нельзя же так открытого его, Са- одни только песчаные бугры. Я еду по гребню бугра,
вельева, оставить. Вот, голову-то ему верну сейчас. спускаюсь с бугра, передо мною бугор, справа, слева —
все те же самые бугры, все одно и то же, до самого го-
ГЛАВА ТРЕТЬЯ ризонта. Выгорела жалкая трава; из песка, там и сям,
торчит какая-то щетина.
Д обрались до перекрестка... Давно уже я не встречаю никаких следов, кроме
Это уже была половина пути. Здесь, на отпечатков сайгачьих копыт. Вот… Недавно тут про-
глинобитных приступках, на войлоках и ка- шло их целое стадо.
мышовых циновках лежали груды маленьких дынь и Воды мало осталось: едва хватит, чтобы напоить
оранжевого переспелого урюка; под навесами чайхан бедную лошадь. А ведь вчера утром был полный мех,
возвышались колоссальные, какими-то дорогами до- как она дьявольски усыхает.
ставленные сюда тульские самовары, они испускали Мой добрый Орлик славно работает. Вчера он шел
целые облака черного дыма. В ноздри бил острый за- целый день, ни разу не ослабив поводья; ночью он
пах горелого кунжутного масла. очень мало отдыхал, а еще меньше кормился; впро-
чем, он уже раза два споткнулся сегодня, надо бы на-
Не только места под навесами, но даже вся пло- поить... Нет, лучше подождать, а то после будет слиш-
щадка перекрестка была сплошь загромождена отды- ком велик промежуток: раньше завтрашнего утра
хающими, ни пройти, ни проехать… вряд ли удастся добраться до Сыра. Так мы называем
здесь реку Сырдарью.
— Хошь... Посторонись! — поднял нагайку Шо- А самому-то как пить хочется, так бы целое ведро
лобов. выпил не отрываясь… Разве один глоточек? Э, какая
же она теплая! А ведь как аккуратно завернул мех
— Хошь! Хошь! — надрывался доктор, приподни- кошмою!
маясь на стременах. Что это движется там, вправо? Да это ж верблю-
ды! Тянутся один за одним, качают своими длинны-
— Хошь! — повторяли казаки, протискиваясь впе- ми шеями, величаво поглядывая по сторонам… Вон и
ред офицеров. люди. Ура!
Повернул Орлика к каравану, даже погнал его
Отдыхающие поднялись с земли — стояли теперь слегка нагайкою…
сплошною стеною, угрюмо смотрели на русских. Однако ехал, все ехал, а караван — все в том же
положении. Потом — заволновался… Да это что же —
— Джигиты, сюда! — призвал Шолобов. под облака поднимается? Фу, какая глупая ошибка!
— Постой, голубчик... Иван Алексеевич, повреме- Будто не слышал еще о здешних миражах.
ни! — заволновался доктор. — Зачем крутые меры? В голове шумит, перед глазами все как-то стран-
— Отступать нельзя! — отозвался Шолобов. — Рас- но прыгает, во рту пересохло… А солнце как будто
чистить дорогу! — Это он — подоспевшим джигитам…
Те переглянулись, подняли нагайки высоко над
своими шапками, поправились в седлах и… Ринулись
на толпу.

№ 6 • Июнь 69

Наследие

неподвижно стоит над самою головою, прожига- при нашем приближении, злобно шипя, медленно
ет насквозь мою шляпу-туркменку, сушит остатки ползли в стороны.
воды — и, кажется, не намерено вовсе спускаться к
западу. Хоть бы скорее вечер, передохнул бы немного, Скоро взошло солнце и озарило все то же одно-
а то наконец и мой неутомимый Орлик не выдержит. образное, мертвое море песчаных барханов. Я мно-
го проехал, пользуясь утреннею прохладой, но уже
…Ах, как приятно вытянуться на кошме после та- начинает припекать. На шее коня уже протянулись
кой дороги! Солнце наконец закатилось. Какая слав- от поводьев белые мыльные полоски… Опять беско-
ная, тихая ночь! Правда, душновато немного, но это нечный, мучительный день… Несколько раз делалось
от накалившегося за день песка; вот он скоро остынет, дурно; я принужден был слезать и садиться на землю
и тогда будет прохладно. Как клонит ко сну!.. Мне еще в тени от лошади; я почти потерял голос: если мне
никогда не хотелось так спать. В песке, чуть не под хотелось что-нибудь сказать вслух или крикнуть, то
самым ухом, шелестят ящерицы, неподалеку весело это мне стоило больших и болезненных усилий, и
жует и фыркает мой Орлик, — я ему отдал остатки вместо чистого звука из пересохшего горла вылетало
ячменя и последнюю воду. Впрочем, я и сам поел и дикое хрипение. Мучения жажды были невыносимы.
напился вволю. У меня оставалось еще с фунт мяса, Лошадь шла, тупо понурив свою умную голову; у бед-
немного попортившегося, но тем не менее очень вкус- ного животного дрожали ноги; скоро Орлик упадет от
ного, и две бухарские лепешки. Теперь и заснуть не усталости, и тогда — финал...
грех, а завтра, даст Бог, доберемся до цели.
Вдруг я услышал странный звук, как будто двой-
Я лежал на спине, пред моими глазами было тем- ные удары молотка. Из-за бархана легким галопом
ное ночное небо, все усеянное такими яркими звез- выскочили четыре больших сайгака, ростом с мелко-
дами, что свет их не уступал свету луны, и все вокруг рослых лошадок. Увидев меня, они на секунду оста-
просматривалось далеко. А небо…. Вот север, вот По- новились, высоко подскокнули на месте и в один миг
лярная звезда… Да, это она — как раз на конце хвоста уже — за буграми…
Малой Медведицы. Мне — прямо на нее держаться, и
я не собьюсь с дороги. Желание пить возрастало с каждою минутою, до-
ходило почти до бешенства. У меня начинался бред;
Но что же это? Ведь я приехал оттуда… Да это же в голове шумело и застилало каким-то странным ту-
след моей лошади! маном, словно от опьянения; окрестные предметы
стали казаться не тем, что они есть в действительно-
Я вскочил на ноги и начал осматриваться. Было сти. Впереди мне все чудились ручьи и озера со свер-
жарко, а у меня на лбу выступил холодный пот. Мне кающею на солнце поверхностью, хотя не покидало
не хотелось убеждаться в своей ошибке, но дело было убеждение, что это только кажется; я ясно слышал
слишком ясно: я приехал оттуда, куда мне надо было шум бегущей воды; и что… Орлик мой не лошадь, а
ехать; вон чернеет саксауловый корень, которого то- лодка, и мне только стоит нагнуться и черпать воду,
гда испугался мой Орлик; эта черная точка как раз по сколько хочу, что это очень удобно сделать шляпою;
направлению Полярной звезды… я снял ее, и моя туркменская шапка выпала из осла-
бевших пальцев; я не пытался достать ее, да этого и
Плохо! Я заблудился. невозможно было сделать, не нашел бы ее — ничего
Вода вся, есть более нечего, впереди неизвестное не видел, позеленело в глазах… Чувствовал, что — по-
пространство… мешался, и мания моего помешательства — вода!
Что ж, не сидеть же на месте!
…Я вдруг понял обширное значение нашего рус- Вдруг я почувствовал тяжелый удар в голову, буд-
ского «авось»! И быстро поехал вперед. Ныряя между то бы меня — по темени кто-то — тупым орудием! Пе-
наносными песчаными грядами, стараясь придержи- рестал видеть, слышать, чувствовать. «Не смерть ли
ваться раз взятого направления, поверяя себя кое-где это?» — еще промелькнуло в голове.
еще не потухшими звездами и золотистою лентою
рассвета на востоке… …Последняя четверть луны довольно высоко под-
Наконец загорелись верхушки барханов, все тени нялась над горизонтом; яркое созвездие Ориона вы-
стали прозрачнее, легкий слой тумана начал поды- соко стояло над головою; на востоке снова протяну-
маться. Даль казалась значительно выше, чем она лась светлая полоска. Рассветало...
есть на самом деле: все окрестные предметы как-то
странно увеличились. Вот виднеются роскошные, С усилием я приподнялся, опершись в песок обе-
высокие кустарники, гораздо выше всадника; подъ- ими руками, и сел. Все было тихо в окрестности. Мо-
езжаешь, и вместо кустов — жалкая, высохшая трав- его Орлика не было видно; глубокие следы кованых
ка, едва достигающая до щиколотки лошади. Шари- ног отпечатались, несколько раз повторялись и пере-
ки сайгачьего помета чернели, словно разбросанные крещивались на одном месте — лошадь топталась тут
крупные камни. Свернувшиеся в кольца серые змеи же, не решаясь оставить хозяина… Потом — потяну-
лись в сторону и исчезли. Орлик ушел.

70 ЮНОСТЬ • 2019

Николай Каразин Брамин

Это открытие так меня экзальтировало, что я Киргизы скоро отыскали меня; они встретили Ор-
вдруг вскочил на ноги и осмотрелся. И… Что еще лика, и зная, что всадник не может быть далеко, зорко
больше взволновало меня! Мне показалось, что пес- оглядывали окрестность…
чаные холмы приняли правильные, определенные
формы: они превратились в стройные здания суро- Едва я заметил большой мех с водою, висящий
вого индийского стиля. Да, все так… Опять он, как и на одном из верблюдов, как жажда возобновилась с
тогда, когда я отделился от каравана, предстал передо страшною, мучительною силою; я непременно разо-
мною — город мертвых, загробные жилища номадов1. рвал бы пальцами тонкую козью шкуру турсука, если
Бледный свет луны скользил по округлостям купо- бы сильные руки не усадили бы меня на песок с слова-
лов, рисовал на узорчатых стенах силуэты соседних ми, которые я понял так: «не горячись, приятель, еще
построек и, скользя по боковым пилястрам фронто- успеешь». Потом мне дали маленькую чашку воды, не
нов, раскидывал на соседних холмах длинные тем- более одного стакана, и, несмотря на все мои просьбы
но-синие тени. Кое-где ослепительно сверкали белые, дать еще, отказали наотрез самым нецеремонным об-
эмалированные украшения; сводчатые двери и окна разом. Только через час дали мне еще одну чашку и,
сияли темными пустотами; на золотистом фоне раз- уже к вечеру, после того, как я пожрал (я не могу на-
горающегося востока вырезались зубцы стен, и скво- звать иначе это бешеное, голодное глотание полусы-
зили каменные решетки. рого мяса) данную мне обильную порцию баранины,
мне позволили напиться вволю.
Я чувствовал крайнюю слабость и, едва сделав не-
сколько шагов, принужден был опуститься на землю. К вечеру окончен был незатейливый обряд похо-
Голова была свинцовая, глаза слипались, меня сильно рон. Я все время спал как убитый. После заката солн-
клонило ко сну: это были последствия дневного сол- ца мы выступили, и только на третий день я увидел
нечного удара. вдали синюю ленту обросшей камышами Сырдарьи.

…Меланхолический звон, усиливавшийся с каждой [Капитан Шолобов окончил свой рассказ и, хотя…]
минутой, поразил уже было ослабевший слух. Звон Воздух вокруг был по-прежнему неподвижен, но,
приближался; он несся с противоположной сторо- будто ветром, донесло звуки уже, видимо, недалекого
ны, из-за надгробного города. Я увидел людей. Они праздничного сборища.
ехали верхом, один за одним, медленным шагом; на
них были остроконечные киргизские малахаи, за пле- Прежде всего, это были удары барабана, затем ро-
чами ружья, а у двоих длинные пики. За всадниками, котание литавр и уже угадывалось громыханье буб-
раскачиваясь, шли два верблюда, у которых на шеях нов и — еще не гул, а как бы пока шелест множества
навешаны были бубенчики, производившие этот раз- людских голосов.
дражительно действующий, монотонный звук. На
первом верблюде (высоком, почти черном вожаке) Проезжали аулом, который, видимо, примыкал
поперек вьючного, коврового седла качался какой-то уже непосредственно к святому месту, когда вдруг по-
длинный предмет, тщательно завернутый в ковер и слышался отчаянный старческий крик...
окрученный веревками; на втором — большие, по-
лосатые переметные сумы и свернутая туркменская Все невольно обернулись.
палатка. За верблюдами еще ехало три всадника, и у На плоской крыше, свесив босые ноги, сидел се-
последнего в поводу еле тянулся Орлик. дой, как лунь, старик, в громадной светло-зеленой
чалме. Он неистово размахивал руками и охрипшим
Я понял, в чем дело: этот караван был похорон- от напряжения, разбитым голосом кричал что-то...
ный кортеж, прибывший, может быть, за двести или — Наль, что ему надо? — спросил Шолобов.
триста верст к своему родовому кладбищу2. Продол- Третий офицер, которого назвали Налем, приоста-
говатый предмет на первом верблюде — был сам по- новил своего красивого золотисто-бурого жеребца,
койник. прислушался…
— Он говорит... Он ругается... Посылает нам про-
1  Номады (собственно кочевники), кочуя по степям, имеют клятья, грозит, что Ишан разобьет нас параличом за
(каждый род) свое постоянное кладбище. Только самые то, что мы едем в его владения!
беднейшие хоронят своих покойников на месте кочевки. — Гм! А я думал, что-нибудь серьезное! — махнул
рукою капитан.
2  Довольствуясь переносными кибитками, …И он, капитан Шолобов, по старшинству своего
киргизы своим умершим воздвигают массивные звания командир всей этой — из офицеров, казаков
жилища, и часто в выжженной солнцем степи встречаются и джигитов — группы, а также старший джигитов
эти молчаливые города, где под глубоким слоем песка сохнут Садык, подъехавший вместе с третьим офицером во
(а не гниют) их почившие обитатели. Скорее всего, эти время криков фанатика-старика, — будто бы не заме-
постройки — признаки бытовавшей некогда в этих краях тили, как один из джигитов после этих угроз стал по-
буддийской веры. немногу отставать (то, как небрежно, походя, бросил

№ 6 • Июнь 71

Наследие

ему старший джигит несколько слов, было в глазах джигитов… Все это в нем увидели мы в действитель-
возможных соглядатаев чем-то не очень важным, не ности нашей боевой жизни, нам здесь было не до ма-
приказанием); затем он, этот джигит, тихо повернул невров.
коня и, оглядываясь (мол, не заметили ли русские эту
его ретировку?), поехал назад. Воспитывался он, уж не помню в каком, только в
одном из самых привилегированных заведений, чуть
А доктор, разозлившись от таких пожеланий ста- ли не в пажеском. Папаша у него, как говорил он, был
рика, закричал: очень богат, конюшня их в Петербурге полна была
хорошими лошадьми. Свой манеж, свои берейторы;
— ...Сам сдохни! Сто типунов тебе на язык, подагру чуть не каждое утро ходили учителя фехтования, и
в обе лапы и тифус-морбус в рожу! А не повернуть ли вообще воспитание давалось ему какое-то средневе-
назад, братцы? ковое, рыцарское, только с тою разницей, что и на-
уками с ним занимались усиленно.
— Как назад?! — встревожились — сначала Наль, и
поддержал его Шолобов. — Отступить — значит, в их Говорил он на иностранных языках превосходно и
глазах, быть достойными того, чтобы быть побитыми как-то даже обмолвился, что ему знаком древнейший
камнями... из письменных языков Индии — санскрит... Вообще,
у него в этом отношении были замечательные спо-
И вся кавалькада ускорила шаг, пробираясь вдоль собности: менее чем через год он уже свободно владел
стенки, обгоняя шарахнувшуюся в сторону вереницу несколькими местными наречиями общетюркского
вьючных верблюдов. языка, объясняя нам, что последним тоже интересо-
вался еще в Петербурге.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Он привез много книг о древней Азии, все боль-
Крепкий мышцею, ше об Индии. Иногда, по вечерам, мы собирались у
Чтитель мудрых духовных вождей, него, и он читал нам из этих книг или рассказывал
Любовь и тайная дума дев, сам. Например, любопытно, что самые древние из
Гроза и ужас врагов, жрецов-драхманов особым уважением пользовались
Наипаче же славный — потому, что умели прочитать на папирусе о том, что
Искусством править конями… было очень давно, написать, что происходит сейчас и
что будет… Когда брахман, прежде чем начать писать,
Г ода три назад к нам в батальон прибыл из Пе- ставил на пергаменте крест, все, кто был рядом, даже
тербурга новый офицер, тогда еще — подпо- сам царь, вставали, ибо этот знак, крест, означал Сло-
ручик… во! Которое напишет, скажет сейчас жрец…
Явился он к командиру батальона — такой щеголе-
ватый, чистенький, в мундире с иголочки и чуть разве Особенно же любил Сергей Николаевич «Сказа-
что не в лаковых сапожках. От его носовых платков ние о Нале» из древнеиндийского эпоса «Махабхара-
из тонкого батиста и даже от безукоризненной белиз- та». Нас, офицеров, всецело занятых походной жиз-
ны перчаток пахло духами; а сам он был такой хоро- нью холостяков, особенно привлекало повествование
шенький, словно девушка переодетая; да и движения о супружеской жизни героев этой поэмы — жизни,
его все были ловкие, грациозные, а голос — симпатич- наполненной тишиной и радостью духа, и то, как этот
ный контральто, словно у ребенка, который пытается индийский царь, Наль, написав благодарственные —
басить, чтобы показать, что он уже совсем взрослый. за такую счастливую жизнь! — слова Богу на могилах
своих родителей, благоговейно ожидает эти же слова
Подумали мы сначала, увидав такую куколку-цац- на месте будущего собственного упокоения:
ку, что это изнеженный барич, богатый маменькин
сынок, белоручка, которому у нас скоро все надоест и И вот теперь на вечере моем
опротивеет… Да и не под силу ему будет наша суровая Рука жены и дочери рука
жизнь. Еще на легкой жизненной странице
Их пишут для меня, дабы потом
Но скоро мы убедились в совершенно противном. На гробовой гостеприимный камень
Наш новый сослуживец оказался таким молодцом, Перенести в успокоенье скорби,
таким славным, лихим товарищем, что менее чем в В воспоминание земного счастья,
месяц завоевал и общую любовь, и даже общее ува- В вознаграждение любви земныя
жение. Ибо уже скоро нельзя было к нему отнестись И жизни вечныя на упованье.
как к неопытному новичку; наоборот, без риска мож-
но было дать какое угодно назначение. Новый това- …Впрочем, тем более потом мы, слушатели этой
рищ наш на лету схватывал и усваивал боевой опыт, поэмы, с волнением следили за выпавшими ее геро-
он явно и до своего назначения сюда отлично владел ям тяжкими испытаниями и мысленно преклонялись
оружием, а конем — так даже на удивление местных

72 ЮНОСТЬ • 2019

Николай Каразин Брамин

перед святой верностью Налю его супруги Дамаянти. ща это качество проявлялось в такой красивой форме,
Кто-то из нас даже сравнил ее с женой Одиссея Пене- что им нельзя было не любоваться. Когда под неприя-
лопой — и был вознагражден благодарным взглядом тельским огнем он, не прячась в укрытие, спокойно
чтеца. наблюдал за происходящим, в этом не чувствовалось
ни малейшей рисовки, ни признака желания бравиро-
Правда, штабс-капитан Костецкий не преминул вать; а когда ему кричали: «Спрячься! Чего торчишь
съязвить и здесь. на убой!», он так же спокойно следовал совету.

— Уж этот мне символ веры — сорокалетняя Пене- Ловко и лихо владея конем и оружием, он пора-
лопа. По тем временам — старуха, и кто на нее зарил- жал своими энергичными и смелыми вылетами из ря-
ся целых двадцать лет? Вот и эта ваша Дамаянти… дов, и всегда это выходило кстати, как будто и нужно
было так, а не ради джигитства и удали. Но тогда —
Но к ехидству этого своего сослуживца уже при- ради чего же?.. Ведь кровожадным его назвать было
выкли, так что доктор одобрил в поэме слова супруги нельзя: зачастую, как раз после таких его действий,
индийского царя Наля: «Знай, что нет для души и для наилучшим образом повлиявших на исход всего боя,
тела вернее лекарства — верной жены». дуло его оружия оставалось незакопченным!

С тех пор и стали мы называть Сергея Николае- Однако… При всех добрых и приятных качествах
вича Налем. Сначала — в шутку, однако новое его Наля, в нем было и что-то странное, заставлявшее не
имя ему, видимо, пришлось по душе — и пошло с тех раз задумываться нашего доктора, одаренного боль-
пор: Наль да Наль… Скоро, пожалуй, только в списках шою проницательностью в постановке диагноза.
останется: «поручик Рубан-Опальный, Сергей Нико-
лаевич, сын отставного гвардии генерала, из дворян Раз с Налем был случай, который, положительно,
Тамбовской губернии, родился в 18… и пр.», как оно привел нас всех в восторг, а вслед за тем — в крайне
полагается — в составленном по форме послужном беспокойное недоумение…
списке.
Дело происходило так.
Сергей Николаевич регулярно снабжался из дома Рота, в которой он в то время служил, попала в
очень хорошими материальными средствами, но западню, была атакована совершенно неожиданно.
его богатство, особенно по сравнению с состоянием Массы конных вынеслись из балки, охватив нас могу-
большинства офицерских кошельков нашего отряда, чим, энергично надвигавшимся кольцом. Рота быстро
периодически только наполняющихся остатками от свернулась в каре и встретила врага залпом. Но ведь
вычетов из третного жалованья1, нисколько не тя- тогда у нас не было скорострелок, ружья заряжались
готило товарищей, не кололо беднякам, так сказать, с дула, шомполами, бумажными патронами, повто-
глаза. У него было удивительно много такта в этом рять этот залп не было уже времени. Когда рассеялся
отношении. дым, конские морды с раздувающимися ноздрями, с
глазами, вытаращенными от ужаса, а за ними массы
А натура Наля была увлекающаяся — порох да и азиатских загорелых лиц и сверкающих на солнце
только! Он был вспыльчив, но зато и добр беспре- кривых сабель показались перед самою щетиною на-
дельно, а главное, после вспышки обнаруживал такую ших штыков!
готовность к примирению, так искренно извинялся Несколько всадников прорвали ряды и уже руби-
перед тем, на кого было обрушился, что никто даже лись внутри, падая один за другим под ударами шты-
и не обижался, а только скажут ему, бывало: «Ну, ков и прикладов. Завязалась было отчаянная, жаркая
остынь, кипяток!»Тем дело и кончалось. рукопашь (правда, выйдя из нее на несколько сажен,
последний взвод в это время все заряжал и бил залпа-
В свою же очередь, новый товарищ нашего немно- ми). Рота удержалась, хотя и не на месте, продвину-
гочисленного боевого кружка обладал удивительною лась назад, шагов на сто…
способностью привязывать к себе, подчинять других Снова развернулось пустое пространство, отде-
своему миротворному влиянию. Поссорится ли кто ляющее нас от врагов, а те, правильно строя ряды, го-
иной раз друг с другом насмерть — Сергей Николае- товились повторить нападение.
вич так просто и естественно находил точку прими- Опытный офицер, командир роты Шолобов заме-
рения, так умел поставить дело, что, смотришь, враги тил недалеко неглубокий суходол, усеянный крупны-
насмерть уже чокаются стаканами и целуются, да еще ми валунами; оттуда, конечно, легче было отстрели-
говорят при этом: «Вот мы с тобой глупостей надела- ваться. И вот по его команде рота начала медленно
ли бы!» Это они о своей было дуэли… отступать по указанному направлению, производя на
ходу пальбу рядами по было высунувшимся там…
В то время храбростью-то нас удивить было нель- Суходол-то мы заняли, но тем временем подошла
зя. Храбрость — или, называйте как хотите, смелость, к неприятелю и пехота, и новые массы кавалерии…
отвага, нервная дрессировка, — все это у боевого офи-
цера и должно было быть. Но у нашего нового товари-

1  Выдавалось сверх месячного три раза в год.

№ 6 • Июнь 73

Наследие

Больше того: вдруг из-за кургана влево появились Глухой ропот пронесся по рядам. Тихо, чуть
пестрые значки на древках и между ними — клинооб- слышно, но в этом ропоте послышалось ясно слово
разный значок зеленого цвета с черным конским хво- «вылазка».
стом под копьем и медным шаром наконечника. Хо-
рошо нам знакомый значок самого муллы Алем-Кула! — Лежать! — раздалась команда командира роты. —
Не сметь!
Дело, значит, предстояло нешуточное. Мы имели
перед собою опытного полководца — и подсчита- Ропот стих, закончившись чьим-то безнадежным:
ли, что с ним не менее шести тысяч. А против него — «Э-эх!»
только одна рота!..
А один солдатик, сложив руки около рта рупором,
Впрочем, заметив и оценив по достоинству нашу, каким-то пронзительным, почти детским голоском
занятую без него позицию, мулла Алем-Кул решил крикнул:
не рисковать более своими людьми, взять нас, что
называется, измором. А так как подкрепление к нам — Найденов! Ползи, коли дорога голова!
могло прийти нескоро, да еще надо было ухитриться Крик этот, очевидно, долетел до слуха несчастно-
прежде уведомить о нашем положении, что признава- го, ведь — голова!.. Он сделал страшное усилие, встре-
лось почти невозможным, то положение оказывалось пенулся всем телом, словно рыба, выброшенная на
незавидное. Это, конечно, сознавали ясно не только берег, прополз шага два и… Упал лицом в землю.
офицеры, но и каждый солдат, и на всех лицах мож- Увидели этого, оказалось, живого, русского и там…
но было ясно прочитать одно решение бывалых тур- Крик досады и злости вырвался из-за гребней бархан.
кестанцев: «Нехорошо попались — так хорошо надо Несколько бойцов выскочили с обнаженными сабля-
помирать!» ми, но не добежали: загремели выстрелы…
Опять стихло. Медленно, томительно медленно в
И началась известная в военных летописях, а у безветрии рассеивался пороховой дым.
солдат перешедшая в былину четырехдневная осада — Эвося, трое там остались… А и не достигли най-
скопищами Алем-Кула горсти «белых рубах» на бал- деновой головы. Слава Те Господи! — успокоительно
ке Ак-Булак. прогудело по нашей позиции.
Да, пока что те не достигли. Но что-то с ним, род-
Так как раз во время этой осады и совершился тот ным, будет, как падет ночь? Ведь он там ближе к ним
загадочный случай с нашим товарищем, с Налем… вдвое, чем к нам…
И странно! Общее положение словно было забы-
Засели мы за валунами, подработав себе немного и то; главная тревога отошла на второй план, все сту-
искусственное закрытие (конечно, далеко это было не шевалось перед этим раненым Найденовым. Роковым
траншеи), враги заняли тоже хорошие позиции, обле- вопросом дня стала судьба оставленного солдата.
гавшие нас теперь уже со всех сторон. А разделяла нас А солнце близилось к западу, и синеватые тени
накаленная солнцем серая, каменистая полоса... И на камней удлинялись и удлинялись, резко очерчиваясь
этой полосе среди лежащих в пестрых, цветных оде- на покрасневшем фоне накаленных песков.
ждах ярко выделялось несколько тел в белых рубахах. …Наступит ночь. Под ее покровом защита этого ра-
Их изуродовать еще не успели, то есть головы были неного — да и защита от поругания тел павших това-
на своих местах, а теперь врагам уже трудно было вы- рищей будет немыслима.
полнить над павшими этот свой обычай. Тела убитых И это все мы понимали, все как один.
оказались под защитою наших ружей, пытавшиеся — Эх, Найденов, Найденов! Пропадет твоя голо-
подобраться к ним немедленно платились за подоб- ва! — послышался знакомый голос того же солдати-
ные попытки жизнью. В свою очередь, и нам нельзя ка. — Земляк ведь, — как бы объяснил он свое исклю-
было добраться до убитых своих товарищей, так как чительное участие. — Мы с ним одной волости!
расстояние между ними и вражескою линией было Тоскливое волнение овладело всеми.
вдвое меньше нашего. Медленно, страшно медленно спускалось солнце,
обливая кроваво-красным, пожарным светом «белые
…Затихло пока. Не стреляют наши — не дымят и рубахи», неподвижно лежащие на песке. Особенно же
гребешки вражьих балок. Бывает иногда так, мину- рубаха Найденова все ярче и ярче обрисовывалась на
тами… Солнце палит вовсю, заливая жгучими лучами своем месте… Или, вернее, глаза наши особенно остро
и живых борцов, и эти трупы между ними, и золото различали ее, между грудами одежд и красных беш-
цветных, шитых халатов, и «белые рубахи», лежащие метов регулярных пехотинцев муллы Алем-Кула.
ничком, загорелыми затылками кверху. Кругом воцарилась такая тишина, словно здесь не
было ни одной живой души или оба стана подчини-
И вот, вдруг, одна между ними «белая рубаха»!.. лись волшебному оцепенению.
Да, солдат начал шевелиться, приподнялся на локоть,
и… Бледное лицо, с кровавою полосою на лбу, оберну-
лось в нашу сторону.

74 ЮНОСТЬ • 2019

Николай Каразин Брамин

Наль встал, расстегнул пояс с револьвером, поло- После уже, спустя месяца два, а может, больше,
жил его на камень; затем отцепил шашку… И не успе- доктор нам очень обстоятельно и толково объяснил
ли спросить его даже, что он собирается делать, как все происшедшее. Он говорил, что часто решитель-
уже расстояние шагов около десяти отделяло его от ность и нервная отвага — он это называл особен-
нашей позиции. ным развитием и чувствительностью нервной систе-
мы — очень это у него понятно выходило, — так вот,
Он шел, не торопясь, твердо и в то же время как эта решительность — подчиняет... Примеры приво-
всегда грациозною походкою — шел прямо по на- дил: например, встречу с львом — араба, когда оба
правлению к раненому. долго смотрели друг другу в глаза, и наконец лев не
выдержал, повернулся и ушел. Наль тоже тут был и со
И ни одного выстрела ему навстречу!.. Только по многим соглашался. Но тут вышел странный казус...
всему гребню вражеской позиции появились изум-
ленные головы в чалмах и косматых шапках… Попался в плен один из свиты Алем-Кула, он
именно командовал пехотою под Ак-Булаком. Так
А Наль все шел. вот, он узнал Сергея Николаевича и спрашивал его:
Вот он уже около Найденова. Вот наклоняется, кто это другой с ним был, когда тот за раненым ходил?
сильным движением поднимает его под мышки, види- Такой высокий старик — в длинной белой одежде и в
мо, хочет вскинуть на плечи, — трудно, невозможно. темной чалме… Он все руку поднимал и грозил им, а
Он идет назад; ноги несчастного волочатся по земле, сам смотрел на них так, что они — замерли... И свет
поднимая густую, красноватую пыль, голова беспо- шел от старика длинным лучом, прямо к ним, на их
мощно свесилась. Из груди раненого — хрип и стоны… позиции… а кругом вдруг так все потемнело, что кро-
Наль идет очень медленно, очень! Невыносимо ме этого луча и чудного старика они больше ничего не
медленно!.. Он словно вовсе не подвигается вперед. видели. Потом, когда у гяуров закричали, старик про-
— Скорее же! — крикнул кто-то меж нами. пал. И мы, мол, тоже очнулись, да уже поздно было…
— Скорее! Скорее! — послышались задыхающиеся
от нетерпения голоса. Вот о чем спрашивал пленный… Потом, когда по-
И эти голоса разом нарушили оцепенение про- дошло подкрепление, все для нас окончилось благо-
тивной стороны. Там раздались вопли, подхваченные получно. Но уж тут и доктор ничего не мог ему от-
тысячами голосами, треснул выстрел, другой, третий… ветить.
загремела беспорядочная, торопливая пальба; неко-
торые даже повыскакивали с саблями в руках… — Галлюцинации… — начал было доктор.
Но уже было поздно! И спасенного, и спасителя — Так и ты его видел? — спросил пленного Наль,
подхватили десятки рук и буквально внесли в окопы. положив ему руку на плечо.
Капитан оставался все время на своем посту, вни- — Видел. И другие наши видели… Вот так, как тебя
мательно следя за клубами дыма и вспышками враже- теперь вижу… — тихо, заметно оробев, с дрожью в го-
ских огней. Он словно не замечал даже подвига своего лосе произнес пленник.
товарища. Только, когда стемнело уже окончательно Он отошел подальше от Наля, забился в самый
и, теперь уже, по азиатскому обычаю, на всю ночь угол шатра и не выходил оттуда до вечернего намаза,
стих боевой огонь, отыскал Наля: во время которого молился особенно усердно, выго-
— Как же это ты так… голубчик? варивая изречения, охраняющие от злых чар и всяких
Только и сказал это капитан, и, заметив утомлен- заклятий. Это нам сообщил Сергей Николаевич, но и
ную, болезненную позу Сергея Николаевича, забот- сам он расстроился что-то… Рассказывал, что помнит
ливо добавил: только минуту, когда шагнул за гребень, а больше
— Да ты не ранен ли? ничего. Смутное что-то, словно во сне, давно забы-
— Нет… только устал… Очень, очень устал! Со мною том. И помнится — и ничего восстановить нельзя. Во-
что-то странное творится… Со мною… прос пленного как будто согласовался немного с этим
Но Сергей Николаевич не договорил, что такое с сном— как раз это его и смутило…
ним, прикрылся с головою шинелью… Но дело-то в том, что после ак-булакского сиденья
Постоял-постоял над ним капитан: «Что с ним у нашего любимца была жестокая горячка, и длилась
такое?» эта проклятая болезнь больше месяца; а в его голове,
— Сережа, а Сережа!.. — Нащупал его руку под как объяснил доктор, конечно, все перепуталось: и
складками шинели…. Рука Наля ответила ему покой- явления горячечного бреда, и кое-что, может быть, из
ным, дружеским пожатием. действительности… И разобраться во всем этом было
«Странно!» — подумал капитан, и неслышно шагая невозможно. Да и нет теперь никакой надобности.
в своих мягких, татарских сапогах, пошел по линии, С этим мы все охотно согласились. А все-таки во-
пристально всматриваясь в непроницаемую темноту круг Наля с этих пор образовалась какая-то дымка
южной, удушливой ночи. таинственности. Нам казалось, что если и бывают на

№ 6 • Июнь 75

Наследие

земле чародеи или что-нибудь в этом роде, ну во, как Едва только офицеры подъехали к месту празд-
в сказках, так это именно так и начинается... Солдаты нества, навстречу им, из толпы, — двое слуг Ибра-
же прямо называли поручика Рубан-Опального заго- гим-бая…
воренным, слово такое знающим… Но, мол, слово это
помогает до тех пор, пока не открыл его, это слово, — Таксыр, просим пожаловать к баю! Сюда… За
другому. А открыл — так и конец! До первой же пули. нами идите, — сказал один из них, кланяясь Шоло-
Ну да солдаты, конечно, все объясняют по-своему. бову1.

ГЛАВА ПЯТАЯ [Однако Наль заявил, что хочет взглянуть на кон-
ные состязания, и, несмотря на протесты доктора, все
Н а невысоком холме, с одной стороны обрыви- отправились на место ристалищ...]
стом крутом, с другой пологом — старая по-
луразвалившаяся мечеть, окруженная, словно На русских здесь обращали внимание гораздо
гнездами ласточек, бесчисленными глинобитными меньше; все смотрели на всадника и его коня, героев
пристройками, — видимо, в базарные дни лавками скачек, которые, к сожалению Наля, уже состоялись.
для товаров и приютов богомольцев. Ожидалось теперь состязание, называемое байга.

Под обрывом протекал арык, наверное, глубо- Впрочем, и русских здесь пока больше интересо-
кий — разветвлялся ниже на множество отдельных вали не всадники, а их кони. И конечно, особенно —
оросительных канавок. Священная роща начина- конь победителя скачек...
лась от подножья холма и тянулась до самой доро-
ги, покрывая своей сплошною сенью значительное Конь, как вроде, стоял спокойно. Изогнув черную,
пространство. Столетние туты и карагачи раскинули как будто покрытую атласом, тонкую шею. Несмо-
зонами свои роскошные кроны, а их нижние ветви пе- тря на эту монументальную неподвижность, каждая
стрели подвешенными приношениями богомольцев: жилка, каждый нерв кровного коня дрожали под тон-
цветными тряпками и лентами, платками и разными, кою кожею. Большие черные глаза искрились, белые
в виде амулетов, кустарными безделушками. зубы звучно грызли железные удила, и густая пена
клочьями падала на землю. И всадник, и конь хоро-
Сама мечеть, построенная, по народным предани- шо выходили на состязание: ничего лишнего, мешаю-
ям, еще задолго до Тимуридов, обращена была своим щего скачке, не было ни на том ни на другом. Тонкая
высоким фронтоном на дорогу. На фронтоне остались ременная уздечка без всяких украшений опутывала
следы роскошной древней майолики. Можно было сухую головку коня, узорные попонки были сняты.
даже разобрать кое-какие изображения священных Седло было одно легкое, деревянное, выкрашенное
изречений и воззваний. яркою краскою и отделанное узорною позолотою.

Колоссальная, резная по дереву, дверь, целые во- Тем временем, по всему видно, уже готовилась эта
рота, вела внутрь мечети. Окованная железом, она самая байга...
была растворена настежь, и в глубине мечети под тем-
ным, закоптелым сводом виднелся подвешенный на В поле выехал всадник... Лошадь под ним была
цепях громадный медный котел, весь— в тонкой гра- серая и такая же старая, как сам хозяин. Старик пе-
вировке. Над дверью, на длинном древке, неподвижно регнулся и еле держал за задние ноги козла, из пере-
висела тяжелая, истрепанная временем ткань… А над резанного горла которого струилась на землю кровь.
нею — длинный конский хвост и несколько медных Однако всадник этот скакал, видимо, привычно —
пустых шаров. Они, когда кто-то проезжал мимо, легким галопом, и уже вскоре еле пестрел вдали его
впрочем, наверное, при всяком движении воздуха, халат.
производили странные, унылые звуки... Это было ко-
гда-то грозное знамя самого Дауда! Обошедшее, по За ним — видимо, уважаемым всеми аксакалом,
преданиями, полмира вместе с великим полководцем не слишком его нагоняя, тесным полукругом скакало
Тимуром. человек пятьдесят. Как видно, все они там жадно сле-
дили за козлом — еще, наверное, теплым… Ожидали
Ниже, по эту сторону арыка, расстилалась боль- момента, когда аксакал бросит его на растерзание.
шая открытая площадь для конских ристалищ и дру-
гих требующих простора забав. Кругом к этой пло- Наконец старик выпустил из рук козла и выехал
щади примыкали сады и сакли соседних обывателей, из круга на свое место на небольшом, вправо от зри-
обнесенные глинобитными стенками. У самой дороги телей, курганчике.
расположились несколько просторных караван-сара-
ев — с жилыми помещениями и навесами для лоша- С гиком кинулись всадники на добычу! Сбились и
дей и арб. перепутались в густой куче; серое облако пыли под-
нялось над свалкой, закрыв собой и коней, и всад-
ников. С минуту эта толкотня происходила на од-
ном месте. Центром служил несчастный (по реплике

1  Таксыр — хозяин; иногда, при обращении к уважаемому
человеку, господин (тюркск.).

76 ЮНОСТЬ • 2019

Николай Каразин Брамин

доктора) козел, за которого десятки рук уцепились с По мере проезда русских узбеки стихали, преры-
остервенением. Однако этой язвительности своего то- вая свой разговор, смотрели с любопытством; некото-
варища никто из русских не поддержал, все следили рые, видимо, боролись между робким желанием при-
за этим ристалищем с пониманием и интересом. подняться для почтительного поклона и сохранением
презрительной важности. Но так как слуги Ибрагим-
Первым вырвался из конной толпы на чистый воз- бая и джигиты русских слишком по-своему пригла-
дух всадник, которого зрители признали сразу. И во- шали к почтению, то последнее осилило…
все, кажется, не по цвету его халата (в красных были
многие): В одном месте, чтобы пробраться к узенькому
мостику через арык, надо было потревожить целую
— Юсуп! Юсуп!.. компанию, расположившуюся вокруг бродячего ста-
Как вдруг опять стало тихо, и только один кто-то рика-сказочника. Наль было остановился, чтобы
крикнул другое имя — опять же, кажется, не для кого, послушать тоже, но рассказчик замолчал и прикрыл
а так... просто не вытерпел: лицо полою своего ветхого халата.
— Дост-Магомет!
Этот держался в стороне от общей свалки. Ковер этот (на самом же деле — много ковров и
— И всегда он так, этот Дост-Магомет, в борьбе стеганых ватных одеял) был разложен под густою те-
общей не участвует, сил не тратит, а сразу — на по- нью дерева и высокого навеса, натянутого на распи-
бедителя! — с явным сочувствием к Юсупу пояснил санных красками кольях. На коврах грудами лежали
офицерам Садык, старший над сопровождавшими их шелковые цилиндрические подушки; посредине стоя-
джигитами. ло десятка два медных и глиняных блюд с урюком,
В самом деле. Всадник, названный этим именем, фисташками, сушеными фруктами и разными азиат-
вытянул плетью своего рыжего и пошел наперерез скими лакомствами; в стороне, неподалеку, подни-
черно-пегому жеребцу победившего в общей схватке мался густой столб смрадного дыма: там, на угольях
Юсупа. Тот, однако, вовремя заметил нового сопер- догорающего костра, чернел громадный котел с пло-
ника, перекинул козла другому всаднику, державше- вом, прикрытый деревянною доскою, а поверх еще
муся рядом, с которым, наверное, еще накануне усло- конскою попоною, дабы рис упрел хорошенько.
вились они быть на байге товарищами. Дост-Магомет
не заметил сначала этой проделки и налетел на Юсупа, Несмотря на солидные размеры котла, полного до
а товарищ того успел уже с козлом удрать… И поска- краев, тут же, на привязи, стоял баран; тупо глядел
кал к курганчику, где уже приготовился его привет- он на огонь и моргал белыми ресницами при каждом
ствовать аксакал-судья. То есть, конечно же, Дост- резком звуке подвостриваемого о камень ножа...
Магомет погнался и за ним, однако успеть нагнать
было уже невозможно. Сам хозяин, красивый, средних лет мужчина в яр-
Как вдруг... Никто еще и понять ничего не успел, ко-желтом шелковом халате и шалевом тюрбане, дви-
а Юсупов товарищ — на земле, и лошадь тоже… Она нулся к прибывшим, упер локти в живот — и в такой
даже перевернулась через голову… именно позиции стал поочередно пожимать между
— Видать, в сурочью нору угодила! — еще раньше, двумя ладонями протягиваемые ему руки гостей.
чем тишина взорвалась криками, отозвался один из
казаков. — Сломала, почитай, ногу-то... — Вот мы к тебе, Ибрагим, и приехали! — сказал
В то время как неудачливый всадник полетел в доктор, расправляя затекшие от верховой езды ноги.
одну сторону, призовой козел отлетел в другую и, с
маху, на всем скаку, был подхвачен с земли этим Дост- — Очень рад, очень рад! Я даже заболел, думая, что
Магометом. Действительно, по всему было видно, на- вас что-либо удержит от вашего благого намерения.
ездником был он таки замечательным! И... хитрым. Но узнав, что вы благополучны в пути ко мне, вновь
А тут опять подошли к офицерам слуги Ибра- выздоровел, и душа моя просияла счастьем!
гим-бая:
— Таксыр Ибрагим-бай благодарит Аллаха за то, — Эко поет цветисто! — вполголоса заметил капи-
что он не изгнал из вашего сердца благого желания тан Шолобов.
почтить его ковер своим посещением! — выкрикивая
нараспев, произнес другой. А сказал он, Шолобов, другое:
— А где же этот самый... гм, ковер? — полюбопыт- — У вас тут, бай, хорошо! Пожалуйста, чаю и
ствовал доктор. кальян!
— За нами просим пожаловать! Впрочем, он, Шолобов, русский офицер, тут же и
Слуги побежали вперед, расталкивая народ до- устыдился этих своих слов: знал же, что здесь, на Во-
вольно бесцеремонно. Всадники тронулись за ними. стоке, это непременный ритуал — такое именно крас-
норечивое приглашение гостей.
Один из прислужников, красивый мальчик в дол-
гополой красной рубашке и с мелкими косичками,
выбивающимися из-под вышитой золотом тюбе-
тейки, стремительно кинулся исполнять эту просьбу
гостя.

№ 6 • Июнь 77

Наследие

ГЛАВА ШЕСТАЯ от ближайших деревьев послышался треск сучьев, не
выдерживающих непосильной тяжести.
Н аль подошел к одиноко здесь стоящему ту-
товому дереву, слегка привалился к стволу и, Здесь сумерки бывают коротки; густой мрак ночи
скручивая папироску, задумчиво всматривал- быстро сменяет собою яркий свет дня… Слуги Ибра-
гим-бая начали заботиться о ночном освещении.
ся вокруг.
Соорудили невдалеке две колоссальные треноги
Вскоре он заметил, что в этих пестрых толпах, му- из сухих жердей, на них укрепили котлы с кунжут-
ным маслом и напитанными в нем ватными оческами;
равейниками кишевших вокруг, стало прямо на гла- кроме того, притащили несколько десятков бумаж-
ных фонарей и расставили их вокруг ковра-арены. На
зах происходить что-то странное… край которой уже уселись в ряд, положив перед собою
свои незатейливые инструменты, четыре музыканта.
В самом деле. Вопреки острому любопытству азиа-
Ближайшими зрителями готовящегося представ-
тов при виде чего-нибудь нового, толпы не только не ления были, кроме русских офицеров и их казац-
ко-джигитского эскорта, другие гости и, собственно,
сгущались вокруг праздничной, сулящей бесплатное слуги Ибрагим-бая; то есть своих здесь собралось че-
ловек пятьдесят, из них более половины вооружены.
представление ставки Ибрагим-бая, но, напротив
Опасаться было чего… Тот джигит русских офи-
того, с приездом русских кольцо, охватывающее став- церов, который по дороге сюда отстал от них как бы
из страха перед враждебным народом (так именно
ку, становилось все жиже и жиже, и скоро образова- должны были понять обычные здесь соглядатаи «на-
родной партии»), на самом деле сделал это по прика-
лась совсем пустая полоса, расширявшаяся с каждой зу Садыка, старшего джигита русских, растворившись
среди едущих на празднество, затесался здесь, в кара-
минутой. ван-сарае, в собрание этой, народной партии». После
чего шепнул что-то одному из тех, кому можно было
Так что в острых, подвижных чертах лица Иб- довериться… Тот — слугам Ибрагим-бая…

рагим-бая появилось беспокойное выражение; раза Ибрагим бледным стал, как полотно, проговорил
вслух:
два он, будто нечаянно, пытался глубже запрятать
— Эх, в недобрый, оказывается, час начинается
за пазуху халата свою серебряную медаль на Стани- праздник! Аллах, смилуйся над нами, пронеси беду!
Ну да что ж теперь: все будет по воле Твоей.
славской ленте. Жалованную недавно русским гене-
И, явно через силу, вдруг оживился, хлопнул себя
ралом — а та, как назло, так и выпячивалась вперед, по бедрам, закричал:

усиленно сверкая на солнце своим светлым диском. — Ну, что же там копаются? Пусть начинают
скорее!
«Как от зачумленных шарахаться начали, — отме-
Около ставки, между тремя распряженных арбами,
тил для себя Наль. — Кто-то их здесь настраивает...» на поднятых кверху оглоблях был натянут большой
ковер в виде шатра, полы которого достаточно при-
— Чего это они? — заметил странные вокруг изме- крывали все то, что в нем происходило. Там мигали
огоньки фонарей и копошилось несколько фигур, ше-
нения и капитан. лестя шелковыми тканями своих костюмов; оттуда
сильно пахло мускусом и другими пряными аромата-
Только сибарит-доктор не замечал ничего, кейфуя ми Востока. Там была устроена артистическая убор-
ная для батчей и машкарабазов2.
на мягких подушках и усиленно налегая на угощение.
По вызову Ибрагим-бая полы шатра распахну-
Общую праздничную молитву — из боязни, что лись. Показалась фигура мужчины с вымазанным са-
жею лицом. Это был старший машкарабаз. Он держал
под напором масс мечеть окончательно развалится — на руках мальчика лет двенадцати, одетого по-жен-
ски, с массою мелких косичек, украшенных бусами и
сотворили под открытым небом. Затем в разных ме- побрякушками, выбивающимися пестрою бахромою
из-под ярко вышитой золотом островерхой шапочки.
стах площади прямо с молитвенных ковриков многие

полезли на крыши саклей и на деревья, чтобы таки

увидеть те представления, что были отгорожены для

взимания платы.

Празднество — после дневного базара, конных со-

стязаний и общей молитвы — вступало в свое живое

течение. Снова рокотание литавр, дробь тамбуринов,

завывание труб и резкие выкрики машкарабазов...1

За стенами высокой сакли (вход в нее был платный)

захлопали в такт плясунам несколько десятков мозо-

листых рук.

А когда люди Ибрагим-бая, очистив от мусора

метлами значительное пространство перед ставкою,

стали расстилать особенные ковры для представления

в честь дорогих гостей, то нашлись все-таки те, кто,

побуждаемые страстным желанием посмотреть тоже

на даровое зрелище, подвинулись шагов на десять и

тотчас же опустились на землю. А на плоских крышах

ближайших саклей появились многие головы… И даже

1  Актеров (узб.). 2  Плясунов и актеров.

78 ЮНОСТЬ • 2019

Николай Каразин Брамин

При появлении батчи музыканты оглушительно веро оркестрантов, захватывая в свой звучащий круг
грянули дробь. Машкарабаз три раза поднял маль- куда больше слушателей, чем только одних зрителей.
чика высоко над головою и торжественно опустил
его как раз на средину ковра. Батча ленивым движе- — Как по-твоему, Наль, это тоже — музыка? — об-
нием рук оправил складки своей одежды, перегнулся ратился доктор к поручику Рубан-Опальному.
тонким корпусом назад, выпрямился снова и мед-
ленно, едва передвигая босые ноги, начал первый — Что ж… — не сразу ответил тот. — Музыка, на
круг… наш взгляд, дикая, как бы первобытная. Но, бесспор-
но, — музыка! Ничуть не худшая, чем у наших ротных
Слуги и местные гости Ибрагим-бая захлопали в песенников.
ладоши и прокричали обычное приветствие плясуну.
Тот мало-помалу стал суживать свой круг, спиралью — То — свое! — отозвался Шолобов. — Песни свои
подвигаясь к центру ковровой арены. наши солдаты из родных деревень принесли.

— Зажигай! — крикнул распорядитель труппы. — Так и это свое… Для них. Да и для нас с тобою,
Так именно поняли его крик русские: обе трено- Иван Алексеевич, поверь, не совсем это чужое.
ги затрещали и вспыхнули разом. Яркое маслянистое
пламя, поднявшись двумя высокими столбами, да- — Ну вот, видишь ли, и для нас свое… — засмеялся
леко осветило кругом, словно споря своим заревом с доктор. — У тебя, Наль, люди, кажется, — все азиаты!
багровым диском заходящего солнца. Но скоро этот По-твоему, и Шекспир, и Россини, и все здешние, и,
диск погас, и огонь восторжествовал в ночи… там, сам черт лысый… все одного рода?
Конечно, вышло случайно, но случилось так, что
именно после этого зажженного на тамаше Ибрагим- Ответ Наля показался его товарищам странным.
бая огня повсеместно поднялись такие же столбы Точно так же вот путано-странно говорил он после
пламени. своего чуда при Ак-Булаке.
Всюду — в глубине священной рощи, возле высо-
ких стен мечети, под навесами караван-сараев — везде, — Люди… Они — люди везде! Но именно что своего
где только были люди, загорелись мириады огоньков: рода… нашего рода — там, южнее… За теми горами, до
красных, зеленых, белых… Все эти огоньки то груп- которых мы скоро доберемся. И которые нас не оста-
пировались по нескольку, то разбегались врозь, сно- новят для прохода в Индию. Да нет, Иван Алексеевич,
вали по всем направлениям, придавая общей картине не смотри на меня так… Я не о той Индии говорю, ко-
что-то дикое, волшебное, полное чарующей силы и торую уже покорили англичане. Они, англичане, эту
таинственности. Местами из густоты мрака, словно на Индию не смогут покорить. Мы же, русские, в настоя-
бегу задетые фонарным лучом, выдвигались дорогие, щую Индию стремимся, ту, которую когда-то остави-
расшитые золотом одежды, сменяясь то живописно ли… И которая ждет нас!
пестрым тряпьем нищего, то металлическим блеском
почти голого, словно бронзового тела… Густые стол- — Какой ты, Сергей Николаевич, опять восторжен-
бы дыма костров, багрово освещенные снизу, причуд- ный, — сказал Шолобов. — Я уже боюсь за тебя, когда
ливо клубясь, уходили во мрак ночи, снова появляясь, ты становишься таким…
но уже выше, над кронами деревьев, тучами стелясь и
нависая над гульбищем. — Компресс бы ему сейчас, — буркнул доктор, шаря
А сквозь прорези этого как бы пожарного дымного рукою по подносу с фисташками и выбирая которые
навеса там и сям сверкали звезды Юга. Да какие звез- больше растрескались...
ды! Словно бриллианты, нашитые на черное сукно,
сверкающие всеми переливами радуги. Где-то кони Наль провел рукою по своему лицу, снимая этим
взбесились… Сорвались с привязей и носятся между движением и фуражку, и сел вплотную рядом с Шо-
кострами, увеличивая общую суматоху. Их ловят… лобовым.
Кричат… Слышно дикое гиканье и щелканье плетей.
Встревоженные ишаки подняли свой возмущающий — Со мною, ты прав… что-то очень неладно! — шеп-
душу рев. И все это: и звуки, и линии, и краски, свет и нул он ему.
мрак, — все перепуталось, движется и меняется, как в
гигантском калейдоскопе, мелькая в прудах и арыках — Опять? Ну, полно, право! Нервничаешь как баба…
своими опрокинутыми отражениями. — Нет, я говорю серьезно. Ты ведь меня знаешь. Я уве-
Между тем совсем рядом, оживляя было замер- рен, что с нами, нет, со мною, собственно, сегодня дол-
шую в центре ковра-арены пляску батчи, как вроде жно случиться что-нибудь особенное. Сегодня начало
однообразно, но все быстрее и громче, играли эти чет- этого, мною чувствуемого, но еще неясного, далекого…
— Чего же именно?
— Не знаю… Я буду далеко-далеко от вас всех!
— В плен, что ли, попадешься?
— Нет, я буду свободен, как птица, как воздух…
— Убьют, что ли?
— Нет, не то.
— Н-да… Хочешь? — Шолобов отстегнул фляжку со
своей «полынной» и протянул Налю.
— Смотри! — Наль отвел его руку и отшатнулся на-
зад, словно увидал нечто поразившее его. Пристально

№ 6 • Июнь 79

Наследие

стал всматриваться в темный промежуток между ис- высокая коническая шапка, опушенная внизу барань-
коверканными временем, изрытыми дуплами ствола- им мехом. Обнаженная, сухая, как у мумии, грудь но-
ми ближайших карагачей. сила следы глубоких порезов и увечий, наносимых в
минуты религиозного вдохновения. Лицо также было
Там показалась высокая, белая фигура старика — изборождено шрамами.
мелькнула в луче красного света костра и скрылась.
И так ярко этот фанатик был сейчас освещен све-
— Его уже второй раз я вижу! — прошептал он. том своего факела, что было видно, каким сумасшед-
— Здесь? шим, исступленным блеском горели его глаза! Другая
— Нет, первый раз тогда, помнишь? Сегодня — же рука дивоны потрясала над головою громадным
второй! бубном, звон которого вплетался внизу в сухой треск
— Я тебя больше брать с собою никуда не буду, — сотен костров и факелов.
полусерьезно произнес капитан. — Ты как увидишь
эту суть-то азиатскую, сейчас бредить начинаешь. Как вдруг… Дивона завопил, покрыв этим диким
Брось. Право! звуком все, что слышно было кругом, подпрыгнул, за-
— А на Ак-Булате тоже я бредил? вертелся, изобразив из себя нечто вроде громадного,
— Ну, что же? — капитан пожал плечами. — Это пестрого волчка, и — ринулся вниз. Глухо хлопнулось
просто случайность и ничего больше. Все старики его тело о сухую, утрамбованную тысячами ног гли-
здесь… один на другого похожи. Пустяки! нистую почву…
Отплясавшего тем временем батчу сменил фокус-
ник-огнеглотатель. Этот делал вид, что с наслажде- В толпе пронесся словно рокот далекой грозы.
нием глотает маленькие горячие угольки, и потом, Многие кинулись к разбившемуся. Благоговейно, в
кривляясь и прыгая, изрыгал изо рта целые фейер- тишине, окружили еще содрогавшееся тело...
верки. Зрители хлопали в ладоши и ревели от вос-
торга. — Очистительную жертву принес! — прошептал
Понравилось зрелище и казакам. Ибрагим-бай.
— Загуляла Азия! — одобрил один, вытирая саль-
ные от плова руки о кожаные шаровары: ложек здесь Всадник в черной бараньей шапке появился перед
не полагалось. ставкою, соскочил со взмыленного коня и почтитель-
— Расходились, лешие! — одобрил и другой. но приложил руку ко лбу.
Но третий — сказал:
— А только Касимка-то неладное доложил... Это был любимый капитанский джигит, Юнус,
— Что такое? на его груди блестели два георгиевских крестика и
— Видели небось — отстал давеча Касимка? Узнал медаль.
он в народе, что людишки Алем-Кула появились. И тут,
значит, это гулянье против нас повернуть... — Тюра2, — обратился он. — Я сейчас с Алты-ары-
— То-то Ибрагим наш приуныл. Видит ли капитан, ка… Чуть не попался! Там стоят передовые войска
каким наш хозяин стал... Доложить, что ли? муллы Алем-Кула. Сам мулла с войском в двух пере-
— Сам… уже смекает. Я его знаю. Все сам чует. Зор- ходах отсюда. Что прикажешь делать?
кий. Шепнул мне давеча: «Дементьев, гляди в оба,
держись к коням ближе: волк под горою…» — Ступай... Ешь плов и пей чай! — хладнокровно
— Эвона! Гляди, какой сыч на церкву полез! ответил капитан. — Коня своего вели джигитам выво-
В самом деле… На полуразрушенном куполе ме- дить хорошенько!
чети освещенная заревом огней появилась странная
человеческая фигура. Это, как сразу можно было до- — Одна-ако! — протянул доктор. — Ведь это мы
гадаться, был дивона — с факелом в руке, в ярких лох- влетели!
мотьях, весь обвешанный предметами своей профес-
сии: выдолбленными тыквянками, связками амулетов — Пока еще не совсем!
и металлических побрякушек, ножами всех видов и Наль пододвинулся к Ибрагим-баю. Тот сидел,
размеров, — все это колыхалось и, наверное, дребез- видимо, под гнетом всего происходящего, был бледен,
жало при каждом его движении1. На голове торчала шептал молитвы...
— Ибрагим, — начал Наль. — Мы твои гости!
1  В языках среднеазиатских народов этого слова (дивона) — Милостью и благодатью ко мне Бога! — отвечал
не было, русские переняли его от воюющих в Афганистане тот, избегая упорно направленного на него взгляда.
англичан (divon), так называли там мусульманских — Мы твои гости! — повторил молодой офицер,
проповедников, отличающихся юродством и провидением выразительно подчеркивая каждое слово.
одновременно. — Моя голова прежде свалится к ногам вашим, чем
оружие врагов коснется кого-либо из вас!
— Утешения мало, — философски заметил док-
тор. — Что же мы, однако, медлим? К черту эту тама-
шу! На коней — да удирать скорей!

2  Начальник (узб.).

80 ЮНОСТЬ • 2019

Николай Каразин Брамин

Однако Шолобов, только недавно отдавший было Хлопнул-крикнул Ибрагим-бай музыкантам, те
распоряжение о подготовке коней, вдруг задумал- заиграли вновь — и опять именно что оживились
ся. И кажется, уже о другом… было застывшие батчи.

— Нет, удирать уже прошло время, — наконец Один из них выделялся особенно. Каждое дви-
проговорил он. — Теперь надо выкручиваться иначе. жение его отличалось грациею совсем не мужскою...
Если мы сейчас тронемся в путь, мы и двух верст не Батча этот все время скрывал свое лицо за широким
сделаем! — Сказал такое негромко, как вдруг встал, рукавом рубахи, и только одни глаза, красивые, чер-
сделал несколько шагов в сторону музыкантов: мол, ные, как угольки, виднелись между рукавом и ме-
это он, русский начальник, по догадке возможных во- таллическими подвесками шапочки, закрывавшими
круг соглядатаев, удивился: тому, что перестали пля- даже самые брови. Двое из его товарищей, утомлен-
сать батчи (те замерли, потрясенные очистительной ные продолжительною пляскою, отошли и сели ря-
жертвой дивоны). дом с музыкантами; этот еще продолжал, медленно
кружась, легко переступая по ковру босыми ногами с
— Ибрагим-бай! — громко крикнул он, русский подвязанными у щиколоток лентами с бубенчиками.
начальник, хозяину, принявшему их, гостей, в своей
ставке. — У тебя здесь очень хорошо: мы здесь ночу- Что-то знакомое, близкое почувствовал Наль в
ем. Просим тебя приказать поставить нам палатку и этих глазах, устремленных прямо на него.
приготовить постели.
Вдруг этот батча, описывая в танце круг, оказался
— Что это? — доктор кивнул Налю на капита- рядом с ним, Налем, и сел к нему на колени, обняв его
на. — С ума он сошел? Ты вон только в Индии своей шею рукой.
успокоиться хочешь, а он — уже здесь… в постели. Бо-
юсь только, что здесь успокоимся мы навсегда. Собственно, такое не было странным. Батчей лю-
бят в народе, а когда кто-то из них проявляет внима-
— Капитан знает, что делает, — строго, будто стар- ние к кому-либо из зрителей, так тому даже лестно,
ший младшему, ответил поручик Рубан-Опальный. — что общий любимец выделил из всех именно его.
Сказал вполголоса, но затем, хотя и не так громко, как
Шолобов, однако в наступившей тишине достаточно, Однако Наля сейчас взволновало другое: ощутил
чтобы его услышали многие, спросил сам: — Ибра- он у себя на коленях теплоту женщины — худощавую,
гим-бай, что это они у тебя все остановились? И слу- юркую, как змейка, любимицу свою — в облаке гру-
шать некого и не на кого смотреть. бого, но теперь всегда волнующего его аромата розо-
вого масла…
Он, Сергей Николаевич, сказал как вроде правду:
без музыки нет и танцев. И как бы готовясь еще вни- — Гуль-Гуль?
мательнее смотреть и слушать, уселся на ковре по- — Спасайтесь! — шепнул батча, сорвался со своего
удобнее, вполне по-азиатски скрестив ноги. Конечно места и опять закружился в танце.
же, понял он, что совсем не зря Шолобов так громко и Наль еще приходил в себя, когда опять, громкий и
в то же время так спокойно, чуть ли не зевая, изъявил спокойный, раздался голос капитана Шолобова:
желание сразу же после представления отойти ко — А вот и палатка готова! Прекрасно. Ибрагим-бай,
сну. А только… Вглядываясь сейчас в одного из бат- спасибо за угощение и забаву. Распусти свой театр.
чей, понял он и то, что в другой сейчас своей догадке Завтра, чем свет, тронемся в обратный путь. Лошади
сможет он убедиться только во время их пляски. наши расседланы? Задать им корм, пусть отдыхают
тоже…

Продолжение следует.

№ 6 • Июнь 81

Наследие

Василий АВЧЕНКО

Василий Авченко — журналист, прозаик.
Родился в 1980 году в Иркутской области, вырос и живет
во Владивостоке. Окончил журфак ДВГУ.
Автор документального романа «Правый руль» (2009,
переведен на японский), беллетризованной энциклопедии-
путеводителя «Глобус Владивостока» (2012),
фантастической киноповести «Владивосток-3000» (2011,
в соавторстве с музыкантом Ильей Лагутенко), книги
«Кристалл в прозрачной оправе. Рассказы о воде и камнях»
(2015), биографии «Фадеев» в серии «Жизнь замечательных
людей» (2017), романа «Штормовое предупреждение» (2019,
в соавторстве с Андреем Рубановым). В 2019 году должна
выйти документальная книга о писателе Олеге Куваеве
«Костер в океане», написанная в соавторстве
с Алексеем Коровашко.
Книги попадали в короткие списки премий «Национальный
бестселлер», «НОС», Бунинской премии, в длинные
списки «Большой книги» и «Ясной Поляны».

Начальник Камчатки,
или Дальневосточная мечта Пушкина

К ультурное освоение территории не менее важ- Разумеется, Пушкин не был в этой теме первым.
но, чем военное, административное, экономи- Зачинателем «дальневосточного текста» с некото-
ческое. рой натяжкой можно назвать протопопа Авваку-
Рискну предположить, что Аляска так по-настоя- ма — диссидента, публициста, мученика, которого
щему и не приросла к России именно потому, что мы Андрей Битов назвал первым постмодернистом. Ав-
не успели прописать ее в литературе, переплавить в вакум с отрядом воеводы Афанасия Пашкова достиг
мелодии, строки и образы. забайкальских истоков Амура, после чего написал в
1672 году свое знаменитое «Житие…». Именно к За-
Камчатке и Чукотке повезло больше. Не успев фи- байкалью относится знаменитый диалог Аввакума с
зически добраться до тихоокеанских пределов Россий- супругой: «Я пришел, — на меня, бедная, пеняет, гово-
ской империи, Пушкин все-таки наметил восточную ря: “долго ли муки сея, протопоп, будет?” И я говорю:
тропу нашей словесности, которую позже торили и “Марковна, до самыя смерти!” Она же, вздохня, отве-
обновляли, дабы она не заросла, Гончаров, сошедший щала: “добро, Петровичь, ино еще побредем”».
на охотоморский берег с фрегата «Паллада», Чехов,
отправившийся на каторжный Сахалин, и другие раз- В XVIII веке на восток смотрел дальновидный Ло-
нокалиберные литераторы вплоть до наших современ- моносов, написавший в «Оде на день восшествия на
ников.

82 ЮНОСТЬ • 2019

Василий Авченко Начальник Камчатки, или Дальневосточная мечта Пушкина

всероссийский престол ее величества государыни им- Но если отношение Пушкина к Петру I и Пугачеву
ператрицы Елисаветы Петровны 1747 года»: отражено в целом ряде его поэтических, прозаиче-
ских и исторических сочинений, то тема «Пушкин и
…Мы дар твой до небес прославим Дальний Восток» остается малоисследованной — как
И знак щедрот твоих поставим, по причине периферийности Дальнего Востока на
Где солнца всход и где Амур карте России и в сознании столичных литературове-
В зеленых берегах крутится, дов, так и в силу того, что по-настоящему заняться
Желая паки возвратиться соответствующей проблематикой Пушкин, к сожале-
В твою державу от Манжур. нию, не успел. Он лишь обозначил это направление
<…> в нескольких незавершенных набросках, сделанных
Там влажный флота путь белеет, в последние месяцы и даже последние дни его жизни.
И море тщится уступить:
Колумб российский через воды Как Первая Камчатская экспедиция Витуса Бе-
Спешит в неведомы народы ринга, снаряженная в 1725 году, стала своего рода за-
Твои щедроты возвестить. вещанием Петра I (который, как видим, был вовсе не
только западником), так невольным литературным
Речь здесь идет о необходимости пересмотреть завещанием Пушкина стали его записи о Камчатке.
Нерчинский договор 1689 года, чтобы утвердить рос-
сийскую принадлежность Приамурья и Приморья. К дальневосточным наброскам Пушкина относят
Мечта Ломоносова сбылась в 1858–1860 годах с за- три фрагмента: «О Камчатке», «Камчатские дела
ключением Айгунского и Пекинского договоров. (от 1694 до 1740 года)» и, наконец, «Наброски нача-
ла статьи о Камчатке». Все они сделаны поэтом при
В XIX веке дело Аввакума продолжил другой чтении «Описания земли Камчатки» Степана Краше-
ссыльный — декабрист Александр Бестужев-Мар- нинникова и в значительной степени представляют
линский, живший в 1827–1829 годах в Якутии и на- собой конспект этого труда. Степан Петрович Кра-
писавший «Сибирские рассказы» (ими зачитывался шенинников (1711–1755) — ботаник, географ, этно-
Пушкин) и балладу «Саатырь», в которой объединил граф; он исследовал Сибирь и Дальний Восток России
таежные предания якутов с европейской романтиче- в 1733–1743 годах, проехав и пройдя свыше 25 тысяч
ской мистикой. Десятилетия спустя в якутской тайге — верст. Его труд «Описание земли Камчатки», впервые
тоже не по своей воле — окажутся писатели Николай вышедший в 1755 году (вскоре после смерти автора),
Чернышевский и Владимир Короленко, этнограф и через считаные годы стал международным бестселле-
прозаик Вацлав Серошевский, произведения которо- ром. Эта объемная книга, которую нередко называют
го позже будут вдохновлять режиссера Алексея Бала- первой русской академической монографией, — фак-
банова. Русская дальневосточная литература росла из тически первое сочинение о российском Дальнем Во-
травелогов, отчетов, монографий — записок геогра- стоке, имевшее широкий успех.
фов, офицеров, купцов, священнослужителей…
На одной из своих «камчатских» рукописей Пуш-
Наряду с ними Пушкин принял самое прямое уча- кин поставил дату — 20 января 1837 года. «Семь дней
стие в освоении Дальнего Востока, в превращении дале- до дуэли, девять дней до смерти! …Разгар трудов над
ких окраин в полноценную часть империи, связанную четвертым томом “Современника”, твердое намерение
с ее центром общей кровеносной и нервной системой. писать новые главы для “Истории Пугачева”, на столе
груды материалов по истории Петра; денежный долг
Знаменитую формулировку Аполлона Григорьева, давно перевалил за сто тысяч, ненависть и презрение
наз­ вавш­ его Пушкина «нашим всем», можно понимать к Геккерну, Дантесу отравляют мысли и сердце. Не-
так: Пушк­ ин — матрица, содержащая коды всей пред- когда, совершенно нет времени… Но Пушкин сидит и
шествовавшей и наследующей ему отечественной ли- упорно делает выписки из толстого фолианта», — пи-
тературы. сал в 1974 году историк, пушкинист Натан Эйдельман,
констатируя неслучайность обращения Пушкина к
Если попытаться выделить из этого генетического данной теме. То же подчеркивает наш современник
кристалла главные силовые линии, относящиеся к со- Василий Голованов: «В 1836 году, а уж тем более в
бытиям национальной истории, то мы окажемся перед 1837-м ничего “случайного” Пушкин не мог делать».
тремя большими темами: Петровские реформы, пуга-
чевское восстание и освоение дальневосточных земель. И тем не менее эти наброски надолго остались в
тени. Последний из камчатских отрывков был опуб-
Можно сказать, что это главные русские идеи ликован литературоведом Сергеем Бонди лишь в
вообще — идея самодержавной государственности 1933 году, на чем изучение данных текстов, как пишет
(вплоть до деспотии), идея беспредельной свободы Эйдельман, почти остановилось: специалисты при
(вплоть до бунта) и идея бесконечного территориаль-
ного расширения (вплоть до Америки и космоса).

№ 6 • Июнь 83

Наследие

всем уважении и интересе к Пушкину не видели резо- шащие горы» (вулканы), мифического ворона Кутха,
на углубляться в конспект. Действительно, наброски, о медведей, лососей… Но куда больше, чем природа, эт-
которых идет речь, по большей части не оригинальные нография и прочая экзотика, Пушкина интересовало
пушкинские тексты, а выписки из вышеназванного со- освоение Камчатки русскими казаками, отношения
чинения Крашенинникова. Однако считать их не бо- наших «пионеров» и наших «индейцев», а также, что
лее чем конспектом, доказывает Эйдельман, — невер- показательно, особенности местной экономики. Из
но. В них присутствует не только крашенинниковское, первых, «естествоиспытательских» разделов краше-
но и пушкинское; они перерастают в прозаические нинниковского труда Пушкин выписал сравнительно
наброски, да и сам отбор фактов из толстенного труда немного. В основном он сконцентрировался на по-
Крашенинникова выдает авторскую оптику Пушкина. следней, четвертой части книги — «О покорении Кам-
чатки, о бывших в разные времена бунтах и изменах
Не только в крашенинниковские, но и в пушкин- и о нынешнем состоянии российских острогов». Это
ские времена у России еще не было ни Приамурья, ни говорит, во-первых, о том, что Пушкин внимательно
Приморья — эти территории вошли в состав империи дочитал пространное сочинение Крашенинникова до
лишь к середине XIX века. Российский Дальний Восток конца, во-вторых, о том, что его интересовал в первую
тогда точнее было бы называть Дальним Севером: это очередь именно процесс присоединения нового края
была ось Якутск — Охотск — Камчатка — Чукотка — и к России, его колонизации и освоения, а не география,
дальше в Америку, через Аляску вплоть до северной ботаника и прочая местная экзотика сами по себе.
Калифорнии, где в 1812 году была основана русская
крепость Росс. Термина «Дальний Восток» тогда еще Пушкина, в частности, занимал «Федот Кочев-
не было. Вплоть до начала ХХ века все гигантское За- щик» — холмогорский уроженец Федот Алексеев По-
уралье называли Сибирью (а за границей нередко на- пов (?–1648), вместе с Семеном Дежневым прошедший
зывают до сих пор, из-за чего бытуют такие, например, из Северного Ледовитого океана в Тихий и открывший
термины, как Siberian tiger — тигр, которого у нас зовут пролив между Азией и Америкой, позже названный
амурским или уссурийским; вот и джек-лондоновские именем Беринга. Попов, первым из русских посетив-
браконьеры бьют котиков «у берегов Сибири» — в ший Камчатку, был убит коряками при попытке их объ-
районе той же Камчатки и Командорских островов). ясачить (по другой версии, умер от цинги); Александр
Сергеевич величает его Федотом I, как монарха. Очень
«О Камчатской земле издавна были известия, одна- интересовала Пушкина и фигура «завоевателя Камчат-
ко по большой части такие, по которым одно то знать ки» устюжанина Владимира Атласова (ок. 1661–1711),
можно было, что сия земля есть в свете; а какое ее поло- а также его последователей — тех, кто пришел на Кам-
жение, какое состояние, какие жители и прочая, о том чатку утверждать российскую власть.
ничего подлинного нигде не находилось», — так Кра-
шенинников начинает свой труд. К зиме 1836–1837 го- Конфликты и даже настоящие сражения между
дов, когда этой темой вплотную занялся Пушкин, мно- казаками и аборигенами происходили тогда посто-
гое изменилось, но и тогда мало кто представлял себе янно, о чем Крашенинников пишет весьма подробно
отчетливо, что такое Камчатка. Этот уже достаточно и в красках. Вот происходит бунт камчадалов, кото-
давно присоединенный к России край еще предстояло рые сожгли острог и «побили» казаков. Тогда власть
не только глубоко изучить и вполне освоить экономи- возвращает на Камчатку попавшего было в опалу
чески и административно, но и осмыслить, прописать Атласова и велит «обид никому не чинить и проти-
в пространстве русской культуры. Пушкин, к тому вре- ву иноземцев строгости не употреблять, коли можно
мени уже побывавший на кавказском, черноморском обойтись ласкою»; однако отряд из 70 казаков во
и бессарабском фронтирах империи, в последние не- главе с Иваном Таратиным, посланный Атласовым
дели жизни занялся именно этим, попутно на много для наказания убийц ясачных сборщиков, был вы-
лет вперед «пропиарив» книгу Крашенинникова. Не- нужден принять бой с воинством, состоявшим из
выездной поэт словно столбил крайние точки страны, 800 камчадалов, и кровопролитие возобновилось.
расширяя и утверждая ее владения. Вооруженное противостояние казаков и коренных
обитателей Камчатки продолжалось достаточно дол-
Равно интересно и то, что Пушкин выписывал из го. «Дикарей убито и потоплено столько, что Боль-
труда Крашенинникова, обозначая свои читательские шая река запрудилась их трупами»; «Все казаки с
и потенциальные авторские приоритеты, и то, что женами и детьми были перерезаны»; «Все камчада-
он добавлял от себя. В огромном труде Крашенин- лы погибли, не спаслись и те, которые сдались. Оже-
никова — масса специальных сведений о географии, сточенные казаки всех перекололи…» — подобные
климате, фауне, флоре, быте, языках и верованиях цитаты встречаются у Крашенинникова десятками.
аборигенов, минералах и т. д. Пушкин выписывает Долгая, тяжелая, кровавая история; беспощадная, но
топонимы, сведения об аборигенных народах, упоми- не бессмысленная.
нает «бобров» — каланов (морская выдра), «огнеды-

84 ЮНОСТЬ • 2019

Василий Авченко Начальник Камчатки, или Дальневосточная мечта Пушкина

Вот только что мы с вами об этом знаем, если на уже показывается иней и начинаются морозы». Уже
эту тему не написано романов и не снято фильмов? первый пушкинист Павел Анненков (1813–1887) до-
гадывался: Пушкин делал камчатские выписки «для
Камчатские сюжеты, как нетрудно заметить, сли- будущего художнического воспроизведения казачьих
ваются с двумя другими ключевыми в представле- подвигов и правительственных распоряжений в этой
нии Пушкина темами русской национальной исто- земле». Но, к сожалению, все эти наброски оборваны
рии — Петровской эпохой и казацкой вольницей. на полуслове пулей Дантеса.
Вот взбунтовались уже сами казаки, недовольные
суровостью Атласова, и засадили его в казенку (тюрь- Символичным кажется то, что работу Пушкина
му). В какой-то момент на Камчатке находилось сра- над его дальневосточным замыслом прервала именно
зу трое конкурирующих между собой представителей французская пуля. Ведь и за свои восточные рубежи
государевой власти: бежавший из-под замка Атласов России в XIX веке приходилось соперничать не с Ази-
и вновь присланные Чириков и Миронов. Последний ей, а в первую очередь с Европой. Приморские берега
сразу был «зарезан от казаков», Чирикову дали время еще до основания Владивостока описали англичане,
покаяться, после чего «бросили скованного в пролуб»; в 1854 году адмиралу Василию Завойко пришлось
Атласова казаки зарезали спящим. «Так погиб камчат- оборонять Камчатку от англо-французской эскадры.
ский Ермак!» — восклицает о гибели Атласова Пуш- Не приди сюда Россия — и на этих тихоокеанских
кин, самой этой параллелью с покорителем Сибири берегах вместо Владивостока могли бы появиться
Ермаком Тимофеевичем (1532–1585) устанавливая европейские колонии, как они появились несколько
для описываемых событий подобающий, в его пред- южнее, в Китае: английский порт Гонконг, немецкий
ставлении, исторический масштаб. Кстати, делами Циндао, португальский Макао и так далее.
Ермака Пушкин тоже интересовался не случайно. Ев-
гений Баратынский писал ему еще в 1826 году: «Мне Помимо неравнодушия к отечественной истории, у
пишут, что ты затеваешь новую поэму Ермака. Пред- Пушкина имелись причины глубоко личного ха-
мет истинно поэтический, достойный тебя… Благосло- рактера для того, чтобы интересоваться Восточной
ви тебя бог и укрепи мышцы твои на великий подвиг». Сибирью. Его дальний родственник Василий Ники-
тич Пушкин в 1644 году был назначен воеводой в
Считается, что на основе трудов Крашенинникова Якутск. К месту новой службы прибыл из-за логисти-
Пушкин готовил для журнала «Современник» статью ческих особенностей, свойственных эпохе и террито-
о покорении Камчатки. Вот ее возможное начало, со- рии, лишь в 1646 году, после чего фактически пробыл
хранившееся в бумагах поэта: «Завоевание Сибири в этой должности еще около трех лет.
постепенно совершалось. Уже все от Лены до Анады-
ри реки, впадающие в Ледовитое море, были открыты Один из лицейских близких товарищей Пушкина,
казаками, и дикие племена, живущие на их берегах Федор Матюшкин, в 1820 году в чине мичмана от-
или кочующие по тундрам северным, были уже по- правился на Ледовитое побережье исследовать terra
корены смелыми сподвижниками Ермака. Вызвались incognita — местность от устья Индигирки в Якутии
смельчаки, сквозь неимоверные препятствия и опас- до Колючинской губы на Чукотке — в составе экспе-
ности устремлявшиеся посреди враждебных диких диции лейтенанта Фердинанда Врангеля (впослед-
племен, приводили их под высокую царскую руку, на- ствии оба дослужились до адмиральских эполет, а
лагали на их ясак и бесстрашно селились между сими Врангель в 1855–1857 годах занимал пост морского
в своих жалких острожках…» министра). Писатель, чукотский классик Юрий Рыт-
хэу (1930–2008) в своей последней книге «Дорож-
Не исключено, что у Пушкина имелся замысел и ху- ный лексикон» привел историю, слышанную им от
дожественного произведения (как обращение к восста- легендарного сказителя Нонно: «Дело происходи-
нию Емельяна Пугачева породило и документальную ло… на мысе Рыркайпий… Гостями местного, говоря
«Историю Пугачевского бунта», и роман «Капитанская нынешними словами, олигарха Армагиргина были
дочка»). Порой его выписки из книги Крашениннико- русские путешественники — Фердинанд Врангель и
ва о деталях камчадальского быта и местном колорите Матюшкин». При свете жирников — светильников,
перерастают в прозаические наброски: «Камчатка — в которых горел тюлений жир, — хозяева и гости да-
страна печальная, гористая, влажная. Ветры почти бес- вили вшей. Путешественники расспрашивали о «за-
престанные обвевают ее. Снега не тают на высоких го- гадочном острове, якобы расположенном строго на
рах. Снега выпадают на 3 сажени глубины и лежат на север от Рыркайпия». Армагиргин сообщал гостям,
ней почти 8 месяцев. Ветры и морозы убивают снега; что каждую весну к этому острову летят стаи белых
весеннее солнце отражается на их гладкой поверхно- гусей, а зимой переправляются песцовые стаи и целые
сти и причиняет несносную боль глазам. Настает лето. стада диких оленей; более того, там даже «жили люди
Камчатка, от наводнения освобожденная, являет ско- из племени анкалинов — морских людей». Возмож-
ро великую силу растительности; но в начале августа

№ 6 • Июнь 85

Наследие

но, речь идет об острове Врангеля, о котором к тому тали юг и Кавказ, тогда как Дальний Восток пока не
времени русским уже было известно от нескольких воспринимался в качестве полноправной части России.
путешественников, хотя на картах этот остров утвер- Пожалуй, понимание Дальнего Востока как нового
дился лишь во второй половине XIX века. По другой русского фронтира пришло только в ХХ веке, одно-
версии, Армагиргин рассказывал Матюшкину о не- временно с новыми угрозами. Русскими киплингами,
существующем ныне острове, который мы знаем как внимательно глядевшими на восточные рубежи, ста-
«Землю Санникова» из одноименного романа геолога, ли такие авторы, как Сергей Диковский («Патриоты»,
академика Владимира Обручева, опубликованного в «Приключения катера “Смелый”») и Константин Си-
1926 году (обитателей этой земли Обручев называет монов («Далеко на востоке», «Товарищи по оружию»),
онкилонами). несколько позже — Юлиан Семенов, начавший свою
легендарную штирлициану Владивостоком, Дайреном
Вероятно, именно к будущему адмиралу Матюш- и Хабаровском, и Александр Проханов, первой горя-
кину обращено пушкинское стихотворение «Завидую чей точкой которого стал остров Даманский на Уссури.
тебе, питомец моря смелый…», в котором поэт пред-
лагает оставить «берега Европы обветшалой». С другой стороны, восточные устремления Пуш-
кина, вероятно, имели определенное влияние на
Известно также, что Пушкин высоко оценил ро- творчество последующих литераторов, вольно или
ман иркутского писателя Ивана Калашникова «Кам- невольно на него равнявшихся, включая уже упомя-
чадалка». нутых Гончарова и Чехова — первых классиков глав-
ного калибра, добравшихся до Дальнего Востока и
Более того, поэт и сам стремился поехать за Урал. написавших о нем.
Когда в 1829 году Министерство иностранных дел
России решило отправить на Дальний Восток, в Они — и еще путешественники, географы, развед-
том числе в Китай, большую дипломатическую и чики, тоже умевшие держать в руках перо (Невель-
научную миссию, ее глава — друг Пушкина, дипло- ской, Венюков, Пржевальский…), — породили пер-
мат, востоковед, изобретатель электромагнитного вого дальневосточного «гения места» — Владимира
телеграфа Павел Шиллинг — даже внес Александра Арсеньева (1872–1930). Его книги об Уссурийском
Сергеевича в число членов экспедиции. Надо сказать, крае, в свою очередь, вдохновили Михаила При-
что интерес Пушкина к Китаю был далеко не по- швина на то, чтобы в 1931 году приехать в Примо-
верхностным. Он дружил с отцом Иакинфом (в миру рье, проникнуться этой землей и написать о ней
Никита Бичурин) — востоковедом, составителем («Женьшень», «Олень-цветок», «Голубые песцы»).
русско-китайского словаря, много лет служившим в Наши очарованные странники при всей их непохо-
Пекине в русской духовной миссии. Рискну предпо- жести друг на друга соединены прочнейшей связью,
ложить, что даже наш сегодняшний «поворот на во- а тексты их полны осознанных и неосознанных пе-
сток» в каком-то смысле запрограммировал Пушкин рекличек. Своими травелогами они открывали во-
еще в те времена, когда Китай считали «спящим» и сток России для самой же России, по сути продолжая
«недвижным». дело военных, моряков, первопроходцев, ведомых за
Урал могучим имперским инстинктом (не только же
Кроме того, вероятно, по дороге в Китай (через Ир- соболем, как утверждают приземленные американ-
кутск) Пушкин рассчитывал увидеться со своими друзь- ские историки).
ями-декабристами, отбывавшими сибирскую ссылку.
Сегодня, в эпоху декларируемого «поворота на
Однако, как сообщает историк Алексей Волынец, Восток», дальневосточная тематика в русской литера-
император Николай I не разрешил поэту (уже напи- туре переживает — после длительного провала — оче-
савшему стихи «Поедем, я готов…», в которых упомя- редной негромкий, но очевидный ренессанс, регуляр-
нул «стену далекого Китая») отправиться в этот поход. но попадая в поле зрения столь различных авторов,
как Леонид Юзефович («Зимняя дорога»), Виктор
С Китаем не вышло; как знать — может, вышло бы Ремизов («Воля вольная»), Эдуард Веркин («Ост-
с Камчаткой, если бы не Дантес? ров Сахалин»), Андрей Геласимов («Роза ветров»),
Александр Кузнецов-Тулянин («Язычник»), Андрей
Когда Пушкин отправился на последнюю дуэль, на его Рубанов («Штормовое предупреждение»), Михаил
столе остались лежать камчатские наброски. Проживи Тарковский («Тойота-Креста»), Алексей Коровашко
он несколько дольше — и мы, вероятно, получили бы («По следам Дерсу Узала»)… Эстафета не оборвалась.
шедевр, с которого могла бы начаться большая литера- Русский дальневосточный текст продолжает ткаться.
тура восточного русского фронтира. Но вышло так, что
Пушкин оставил нам лишь неоконченное предисловие.
Фронтиром еще долгое время преимущественно счи-

86 ЮНОСТЬ • 2019

Наследие

Игорь ПОПОВ

Игорь Попов родился в 1934 году в Свердловске.
Публицист, литературовед, москвовед, переводчик
прозы, пьес и поэзии с английского и французского
языков, автор многочисленных работ, посвященных
отечественной культуре и литературе США, культурным
связям России с другими странами, а также истории
Москвы и русского зарубежья. Книга И. Попова
«Четыре козы и кикимора» (2014) — беллетризованное
путешествие по собственной​жизни.

Ремизовы словечки,
или Алексей Ремизов от а до я

БОЯН РУССКОЙ СЛОВЕСНОСТИ Сказовым, лирическим началом овеяно все его
творчество.
С лушаем Алексея Ремизова: «Слово люблю, пер-
возвук слова и сочетание звуков. Хочу писать, Особое внимание, разумеется, писатель уделял
как говорю, а говорить, как говорится». собственно сказке, фольклорным сюжетам.
И Ремизов творил — самозабвенно, чаруя, завора-
живая своим словом. При жизни у него вышло восемьдесят три книги
самых разных жанров. И более половины из них —
«Чем дольше я живу, — подмечал Владимир Набо- сказки. Само собой, «приятели» его резвятся в них
ков, — тем больше убеждаюсь: единственное, что име- всласть.
ет значение в литературе, это (в той или иной степени
иррациональное) шаманство книги; иначе говоря, И купальская память жила в нем извечно, многое
хороший писатель — это прежде всего волшебник». объясняя в феерическом, колдовском его творчестве.

Волшебник!.. Когда герои его сказочного цикла «К Морю-
Ремизов сам ощущал в себе эту магическую, кол- Океану» — будущие персонажи русалии «Алалей
довскую силу. и Лейла» — по весенней заре отправляются в свой
В одной из автобиографий он нам поведал: «Оттого, полный приключений путь, они съедают «по ложке
должно быть, что родился я в купальскую ночь, когда
в полночь цветет папоротник и вся нечисть лесная, во- змеиной каши, чтобы понимать язык зверей, птиц и
дяная и воздушная собирается в купальский хоровод
скакать и кружиться и бывает особенно буйна и громка, цветов».
я почувствовал в себе глаз на этих лесных, водяных и Подобно легендарному Бояну, наш автор, кажется,
воздушных духов, и две книги мои — “Посолонь” и “К
Морю-Океану” — в сущности, рассказы о знакомых и и сам умел слышать голоса птиц и зверей, и каждого
приятелях моих из мира невидимого — чертячьего». цветка, и каждого дерева.
Скромничает Алексей Михайлович, называя лишь
две свои книги. Слышал — и перелагал их на язык человеческий.
Чему же тут дивиться? Свою родословную он и
вел от птички ремеза: «Фамилия моя происходит от
колядной — о которой в колядах, древних святочных
песнях, сложен стих — птицы ремеза».

№ 6 • Июнь 87

Наследие

Это махонькая такая пташка, из рода синичек, с Незадолго до смерти он записал в дневнике:
желтой грудкой — «звонкая, звонче во всем бору не «И с того света я хотел бы говорить с вами. Я буду го-
ворить с вами, мой голос вы услышите в виолончели…»
было птицы…»
Маленькую взъерошенную птичку — будто кто, Мы слышим его голос — в виолончельной музы-
ке его речи, в неизмеримой россыпи его словечек —
послюнявив ладошку, провел ему по голове снизу звонких, веселых, чарующих, затейливых…
вверх — напоминал и сам автор. Птичку озорную, всю
жизнь балагурившую, но — с чудесным, неподражае- АДЕЛАИДИН ЦВЕТ
мым голосом. И пела она о том, как «жить на земле
В повести Достоевского «Село Степанчиково
человеком…» и его обитатели» лакей спрашивает рассказ-
Кудесник слова, всю жизнь Ремизов черпал из чика:
«—Аделаидина цвета изволите галстух надеть или
фольклора, зачастую изустного, многозвучием и раз- этот, с мелкими клетками?..
ноцветьем которого стремился обогатить беллетри-
стику, влить в нее свежую кровь. При этом неизменно — Так этот галстух аделаидина цвета? — спросил я,
повторял, что не воскрешает какой-то стиль, а лишь строго посмотрев на молодого лакея.
следует природному движению русской речи, воспроиз-
водя ее мелодию и лад. — Аделаидина-с, — отвечал он с невозмутимою де-
ликатностью.
В августе 1921 года жизнь Ремизова раскололась
надвое: в день смерти Блока он, сорокачетырехлет- — А аграфенина цвета нет?
ний, покинул Россию, увозя с собой горсточку родной — Нет-с. Такого и быть не может-с.
земли. — Это почему?
— Неприличное имя Аграфена-с.
Позади остались Москва, озорное детство на за- — Как неприличное? Почему?
дворках обширных найденовских владений — на — Известно-с: Аделаида, по крайней мере, ино-
Земляном Валу, на правом, пологом берегу Яузы. За- странное имя, облагороженное-с; а Аграфеной могут
тем — учеба в университете, участие в студенческой называть всякую последнюю бабу-с…
демонстрации, арест и десятилетие тюрем, этапов, — Да тебя как зовут?
ссылок, скитаний по провинциям. — Видоплясов».

Наконец, Петербург, каторжная литературная ра- В 1903 году Ремизов нелегально приехал из Киева
бота — и тридцать восемь опубликованных книг. в Москву (ссылка его закончилась, но проживание
в столицах было запрещено) и прямиком, но с огляд-
Впереди были Берлин и Париж, снова добро- кой направился к Брюсову, который в то время ру-
вольная литературная каторга — без малейшей наде- ководил главным периодическим изданием русских
жды на то, что хоть строка дойдет до родины. И еще символистов — журналом «Весы».
сорок пять книг изданных и сотни рукописных книг-
альбомов, иллюстрированных собственными ри- Ремизов привез для публикации свои произве-
сунками. дения.

Мудрый он был сказочник, Алексей Михайлович Это был день похорон Чехова. Внимание охранки от-
Ремизов. влекла многотысячная толпа провожающих писателя
в последний путь.
Нас — по сегодняшнему рациональных, нетерпи-
мых, не всегда сердобольных, — он пытается пробудить Разговор с Брюсовым оказался коротким.
к деятельному добру, к состраданию чужой беде и боли. Поэт быстро перелистал рукопись. Возвращая ее

Он учит «жить на земле человеком». Ремизову, изрек:
И средство у него одно — его слово, слово-золото, — Нам не подходит. На нашем сером (Ремизов
слово-колокол.
И способ один — ожечь нас своим купальским ог- мысленно определяет: «европейском») это ваше рус-
нем, заворожить музыкой и ладом своей речи. ское — заплата: кусок золотой парчи…
Он умер холодным ноябрьским вечером 1957 года,
восьмидесятилетним, одиноким, почти слепым. Эта «золотая русская заплата» будет преследо-
Умер во сне, в доме на улице Буало в Париже — вать Ремизова всю жизнь — множество раз ему отка-
здесь он прожил последние двадцать четыре года сво- жут в публикации именно на этом основании.
ей жизни.
Похоронен на русском кладбище под Парижем — Брюсовская «парча» навела Ремизова на изыскан-
рядом с Буниным, Зайцевым, Лифарем. ную ассоциацию: «И тут я вспомнил Видоплясова, его
В изголовье его могилы — русская белая береза.
Шелестит тихо, чуть слышно. А он — он слушает ее
шелест, ее музыку и — продолжает говорить с нами.

88 ЮНОСТЬ • 2019

Игорь Попов Ремизовы словечки, или Алексей Ремизов от а до я

галстук “аделаидин цвет”. Так повелось: все, что хоти- Да, цветовая гамма стихотворения изобильна, пе-
те, только чтобы звучало “аграфенино” на иностран- ревод Сергея Заяицкого (1893–1930) позволяет это
ный лад». ощутить:

Мемуарный очерк «Аделаидин цвет (Валерий Друг твой бродит один в садах весенних,
Брюсов, 1873–1924)» вместе с двумя другими очер- Нежным, чудным сияньем озаренный;
ками — «Демоны» и «Анафема» — под общим на- Свет сквозь ветки дрожащие струится,
званием «Москва» Ремизов впервые опубликовал в Аделаида!
журнале «Новоселье» (1949, № 39–41).
В ярком зеркале рек, в снегах альпийских,
С 1942 года это издание выходило в Нью-Йорке, В облаках золотистых в час заката,
затем стало печататься и в Париже. В светлой звездной равнине блещет образ,
Аделаида!..
Ремизов включил «Москву» в последнюю свою
автобиографическую книгу «Иверень», издать кото- Парадокс: собственно синего цвета в стихотворе-
рую не смог. нии нет.

Подготовленная к печати Ольгой Раевской-Хьюз, Но разве можно усомниться: локоны Аделаиды,
она вышла в Беркли (США) почти три десятилетия конечно, белокурые, даже золотистые, а глаза — о,
спустя после смерти автора, в 1986 году. глаза! — разумеется, синие… Немка-с…

О книге, о ее названии речь пойдет у нас в главке Невольно приходит на память бессмертная «Ло-
«Иверень». релея»:

Комментарий к повести Достоевского поясняет: …Очнись, неосторожный,
«Цвет аделаида — темно-синий цвет. Это цветовое Ладью повороти,
обозначение изредка упоминалось в русской печати в И от беды, возможно,
40–50-х годах ХIХ в., но затем забылось» (Ф. М. До- Сумеешь ты уйти,
стоевский, ПСС в 30 т. Т. 3. Л., 1972. С. 509). Спасешься от угара
И песен, и речей,
Ну хорошо: темно-синий цвет. От синего пожара
Но почему аделаидин? Ликующих очей…
Кто эта Аделаида? Богиня древняя? Не припомню.
Да, есть город такой — чуть ли не в Австралии. Вот она, настоящая Аделаида, не так ли?..
Конечно, в Австралии!.. Имя переводчика «Лорелеи» не назову — из
Но при чем тут цвет, темно-синий? скромности.

Словарь Владимира Елистратова «Язык старой Мо- АЛАЛАКАТЬ
сквы» сообщает:
В словаре В. Даля приводится слово «ала-
«Аделаида. Цвет, близкий к пурпурному, вероят- ла» — оно значит «вздор», «бессмысленная
но, приближающийся к фиолетовому или синему. болтовня».
Отсюда и его производное — «алалакать», то
Происхождение названия, вероятно, связано с бишь нести всякую чепуху, балаболить.
женским именем (под влиянием популярной песни на
слова стихотворения Ф. Маттисона “Аделаида”)». В сказке Ремизова «Троецыпленица» (книга
«Посолонь») после ритуального захоронения остат-
Стихотворение немецкого поэта Фридриха Маттисо- ков курицы, принесенной в жертву, участницы обря-
на (1761–1831) «Аделаида» и впрямь было чрезвы- довой трапезы «разводят бобы» (будет главка в на-
чайно популярно в свое время. На музыку его поло- шем словаре), кудахчут, как куры, «алалакают».
жил сам Людвиг ван Бетховен.
Автор сказки пояснил: сотрапезницы причитают
по съеденной ими курице, проще говоря — пусто-
словят.

Продолжение следует.

№ 6 • Июнь 89

Наследие

Анна СЕРГЕЕВА-КЛЯТИС

Анна Сергеева-Клятис — доктор филологических наук,
профессор кафедры литературно-художественной
критики и публицистики факультета журналистики МГУ
имени М. В. Ломоносова. Родилась и живет в Москве. Автор
книг о русской литературе ХIХ–ХХ веков: «Батюшков»
(серия «ЖЗЛ»), «Спекторский: Замысел и реализация»,
«Москва Пастернака» (в соавторстве с В. Г. Смолицким),
«Пастернак в жизни», «Пастернак» (серия «ЖЗЛ»),
«“Высокая болезнь” Бориса Пастернака: Две
редакции поэмы. Комментарий», «Сумерки
свободы». В последнее время обратилась к широким
вопросам культуры и искусства. Совсем недавно
вышли в свет «Сельцо Михайловское и его обитатели.
Повседневная жизнь Пушкиногорья» и «Комиссаржевская»
(серия «ЖЗЛ»). В настоящий момент издательство «Молодая
гвардия» готовит к выпуску ее очередную книгу «Заложники
любви» (серия «ЖЗЛ»), позволяющую взглянуть на судьбы
русских поэтов с достаточно неожиданного угла зрения.

Чудное мгновенье:
Александр Пушкин и Анна Керн

Моя мечта надменна и проста:
Схватить весло, поставить ногу в стремя
И обмануть медлительное время,
Всегда лобзая новые уста.

Н. Гумилев

Х орошо известно, что стихотворение Пушки- Ах! не с нами обитает
на «Я помню чудное мгновенье», написанное в Гений чистой красоты;
Михайловском в 1825 году и посвященное Анне Лишь порой он навещает
Нас с небесной высоты <…>
Петровне Керн, ориентировано на один из самых из- Он лишь в чистые мгновенья
Бытия бывает к нам
вестных поэтических текстов В. А. Жуковского — его И внушает откровенья,
Благотворные сердцам;
элегию «Лалла Рук», в основе своей тоже имеющую Чтоб о небе сердце знало
В темной области земной,
женский образ. Обоих поэтов пленили живые женщины, Нам туда под покрывало
Он дает взглянуть порой…
но в элегии старшего героиня лишилась земных черт и

обратилась в ангела, призванного свидетельствовать о

существовании небесного мира, где все утраченное на

земле будет сторицей вознаграждено:

90 ЮНОСТЬ • 2019

Анна Сергеева-Клятис Чудное мгновенье: Александр Пушкин и Анна Керн

Такова была философия Жуковского, которая за- несчастных браков, которые принято называть фран-
нимала его куда больше, чем плотские радости. Для цузским словом mе́salliance и которые заключались
младшего поэта обаяние потустороннего мира, всегда по дальновидному расчету родителей невесты: иму-
привлекавшего Жуковского более, чем земной, было щественное неравенство искупалось — или, в зависи-
не столь безусловным. Немецкий метафизический мости от везения, дополнялось — возрастным. Такие
романтизм, которым увлекался его друг и учитель, браки складывались по-разному. Бывало, и довольно
для Пушкина оказался, конечно, гораздо более чуже- часто, что удачно, как, например, у старушки Лариной,
родным, чем английский с его яркими характерами и тоже выданной замуж не по любви:
огненными страстями. И однако образ женщины-ан-
гела, на мгновение посетившей поэта и напомнившей Но, не спросясь ее совета,
о небесной отчизне, вдруг показался ему близким и… Девицу повезли к венцу.
полезным. Его стихотворение стало комплиментом И, чтоб ее рассеять горе,
женщине, которую он хотел покорить, цитаты из Жу- Разумный муж уехал вскоре
ковского, узнаваемые любым начитанным в поэзии В свою деревню, где она,
русским человеком того времени, тоже должны были Бог знает кем окружена,
сыграть свою роль — какой женщине не понравит- Рвалась и плакала сначала,
ся сравнение с ангелом? Особенно если учесть, что С супругом чуть не развелась;
Анна Петровна Керн в силу своих личных и биогра- Потом хозяйством занялась,
фических особенностей никак не могла всерьез пре- Привыкла и довольна стала.
тендовать на роль небесного создания. Тем больше Привычка свыше нам дана:
ей льстило, что Пушкин разглядел в ней ангельские Замена счастию она.
черты. Стихотворение Пушкина разворачивается как
автобиография, увиденная только с одного ракур- А. П. Керн была скроена из другого материала.
са, подчиненная только одному влиянию: встречи и Полюбить своего мужа она не могла и хоть и роди-
разлуки с героиней словно выстроили жизнь поэта, ла от него двух дочерей, но не привыкла и не смири-
придали ей смысл. Здесь содержится, конечно, гипер- лась. Несколько раз она пыталась оставить мужа, но
бола, искажающая реальность, но кто потребует от вынужденно возвращалась к нему, потому что жить,
лирического текста точного соответствия жизненным собственно, было не на что. В конце концов постоян-
обстоятельствам? А обстоятельства были такими. ный адюльтер стал формой ее существования, местью
нелюбимому мужу, вызовом обществу, толкнувшему
Анна Петровна Керн приехала из Риги в имение ее на ненавистный брак. Отсюда и более позднее mot
Тригорское Опочецкого уезда Псковской губернии Пушкина в адрес А. П. Керн — «вавилонская блуд-
в июне 1825 года. Она приходилась племянницей ница»1. Все это, конечно, нисколько не отменяло ни
П. А. Осиповой, соседке Пушкина и его дальней род- ее внешней привлекательности, ни очарования ее
ственнице, в семье которой ссыльный поэт находил личности, в связи с упомянутыми обстоятельствами
отдохновение. Собственно, даже не родственницей, приобретавшего особую остроту. Е. Ф. Керн, видимо,
а свойственницей, племянницей по линии первого страдал, пытался воспитывать жену, потом понял, что
мужа — Вульфа. Родственные отношения в этой боль- не в силах удержать ее, и махнул рукой. Кончился
шой семье были крепкими, и Анна Петровна желала в этот брак скандалом: Анна Петровна все-таки остави-
деревне у тетки перевести дыхание от своей кочевой и ла супруга и тем погубила свою и без того не слиш-
неспокойной жизни. Кочевать ей приходилось из-за ком кристальную репутацию, но это случилось уже в
той должности, которую возложила на нее судьба, — 1827 году. Пока же она ненадолго приехала из Риги в
Анна Петровна была генеральшей. Выданная замуж в Тригорское и сблизилась там с Пушкиным.
17 лет за 52-летнего героя Отечественной войны ге-
нерала Е. Ф. Керна, портрет которого кисти Дж. Доу Это сближение имело некоторую предысторию,
помещен в знаменитой галерее 1812 года (что сви- впрочем, не очень длительную, а знаменитый «ро-
детельствует о высочайшем признании выдающейся ман» Пушкина с А. П. Керн — заочный этап. Они
храбрости и военного таланта генерала), А. П. Керн познакомились в 1819 году в Петербурге в доме
была вынуждена сопровождать мужа в его переездах А. Н. Оленина, с которым Полторацкие (девичья фа-
по стране. В 1823 году он получил должность комен- милия А. П. Керн) находились в свойствй. Играя в
данта Риги, и так получилось, что во время михайлов- шарады, Анна Петровна представляла Клеопатру, она
ской ссылки Пушкина Анна Петровна жила непода- вспоминала впоследствии: «Пушкин, вместе с братом
леку, в соседней с Псковской губернией Лифляндии. Александром Полторацким, подошел ко мне <…> и,

Отношения супругов не сложились сразу и впо- 1  Пушкин А. С. Письмо А. Н. Вульфу, 7 мая 1826 г. (№ 193):
следствии только ухудшались. Это был один из тех Полное собрание сочинений. Л., 1977–1979. Т. 10. С. 160.

№ 6 • Июнь 91

Наследие

указывая на брата, сказал: “Etc’est sansdoute Monsieur честву, А. Г. Родзянко. О Пушкине писала ей двою-
quiferal’ aspic?”1. Я нашла это дерзким, ничего не от- родная сестра Анна Николаевна Вульф, жительница
ветила и ушла»2. Шутка, действительно, выглядела Тригорского, которая с 1824 года стала близко и не-
дерзкой, но остроумной, и была, как видим, отмечена. равнодушно общаться с ним. В частности, Анна Нико-
лаевна сообщала своей кузине: «Vous avez produit une
Не приняв (и справедливо!) всерьез недоволь- vive impression sur Pouchkine а votre rencontre, chez
ства дамы, Пушкин продолжал заигрывать с ней: «За Ol[eni]ne; il dit partout: Elle êtait trop brillante»6.
ужином Пушкин уселся с братом моим позади меня и
старался обратить на себя мое внимание льстивыми Узнав, что Анна Петровна знакома с А. Г. Родзян-
возгласами, как, например: “Est-ilper misd’ être aussi ко, с которым, видимо, у нее был роман, Пушкин
jolie”3. Потом завязался между ними шутливый разго- стал в письмах расспрашивать о ней своего приятеля:
вор о том, кто грешник и кто нет, кто будет в аду и кто «Объясни мне, милый, что такое А. П. Керн, которая
попадет в рай. Пушкин сказал брату: “Во всяком слу- написала много нежностей обо мне своей кузине? Го-
чае, в аду будет много хорошеньких, там можно будет ворят, она премиленькая вещь — но славны Лубны за
играть в шарады. Спроси у m-me Керн, хотела ли бы горами. На всякий случай, зная твою влюбчивость и
она попасть в ад?” Я отвечала очень серьезно и не- необыкновенные таланты во всех отношениях, по-
сколько сухо, что в ад не желаю. “Ну, как же ты теперь, лагаю дело твое сделанным или полусделанным. По-
Пушкин?” — спросил брат.— “Je meravise”4, — ответил здравляю тебя, мой милый: напиши на это все элегию
поэт, — я в ад не хочу, хотя там и будут хорошенькие или хоть эпиграмму»7. Как видим, в самой интонации
женщины”... Вскоре ужин кончился, и стали разъез- письма нет никакого фальшивого возвышенного па-
жаться. Когда я уезжала и брат сел со мною в экипаж, фоса, Пушкин прекрасно понимает, что А. П. Керн
Пушкин стоял на крыльце и провожал меня глаза- очень хороша собой и весьма доступна. Очевидно, до
ми»5. С тех пор прошло всего пять лет, но обоими это него уже дошли семейные слухи о ее попытках разъ-
срок ощущался как неизмеримо больший. Пушкин ехаться с мужем (одну из таких попыток она, кстати,
успел за это время впасть в немилость, отправиться в и осуществляла в Полтавской губернии), даже разве-
южную ссылку, пережить серьезный роман, вторично стись с ним. Возможно, слышал он и о незаконных
навлечь на себя гнев императора и быть отосланным связях молодой генеральши или, во всяком случае,
в свое северное имение без права выезда из него даже предполагал их…
в ближайшие города, Псков и Новоржев. В глухой
псковской деревне он обрел все-таки женское обще- 10 мая 1825 года А. П. Керн и А. Г. Родзянко вме-
ство, которое состояло из очаровательных соседок по сте написали Пушкину шуточное послание в стихах,
имению — Осиповых-Вульф, обитавших в Тригор- в котором опровергали его намеки на их любовную
ском, в нескольких верстах от родового Михайлов- связь. Ответом им было стихотворное послание Пуш-
ского. Но они были провинциалками, и возможный кина, текст которого лучше всего характеризует его
приезд их родственницы, светской львицы и кра- отношение к Анне Петровне накануне ее посещения
савицы, которая один раз уже пленила его вообра- Тригорского. Оно показывает полную осведомлен-
жение, воспринимался Пушкиным как безусловное ность Пушкина о том, «что такое А. П. Керн», а доля
чудо. В поэзии оно вполне органично претворилось в насмешки в ее адрес, которая сквозит между строк,
сошествие на землю ангела чистой красоты. говорит, конечно, об отсутствии ложных ожиданий:

А. П. Керн за протекшее с их последней встречи Хвалю, мой друг, ее охоту,
пятилетие возвратилась к родителям в город Лубны Поотдохнув, рожать детей,
Полтавской губернии, где прошло ее детство. О Пуш- Подобных матери своей;
кине она слышала часто, потому что искренне интере- И счастлив, кто разделит с ней
совалась литературой и читала все его произведения Сию приятную заботу:
по мере выхода их в свет. Снабжал ее книгами зна- Не наведет она зевоту,
комый Пушкина по Петербургу и сосед Полторацких Дай бог, чтоб только Гименей
в Полтаве, человек, не чуждый литературному твор- Меж тем продлил свою дремоту.
Но не согласен я с тобой,
1  «А роль змеи, как видно, предназначается этому Не одобряю я развода!
господину?» (франц.).
6  «Ты произвела сильное впечатление на Пушкина во время
2  Керн А. П. Воспоминания о Пушкине. М., 2013. С. 30. вашей встречи у Олениных; он всюду говорит: она была
ослепительна» (франц.). Там же. С. 33.
3  «Можно ли быть такой прелестной» (франц.).
7  Пушкин А. С. Письмо А. Г. Родзянко, 8 декабря 1824 г.
4  «Я раздумал» (франц.). (№ 102): Полное собрание сочинений. Л., 1977–1979. Т. 10.
С. 90.
5  Там же. С. 30–31.

92 ЮНОСТЬ • 2019

Анна Сергеева-Клятис Чудное мгновенье: Александр Пушкин и Анна Керн

Во-первых, веры долг святой, Петровна была музыкальна и неплохо пела, впрочем,
Закон и самая природа... вероятно, ее вокальное искусство не выходило за
А во-вторых, замечу я, рамки обычного в то время набора умений женщи-
Благопристойные мужья ны ее круга. Мы помним, что на фортепиано играли
Для умных жен необходимы: все тригорские девушки, особенно отличалась в этом
При них домашние друзья А. И. Осипова. Под фортепианный аккомпанемент
Иль чуть заметны, иль незримы. однажды вечером в присутствии Пушкина Анна Пе-
Поверьте, милые мои: тровна исполнила популярную венецианскую барка-
Одно другому помогает, ролу на стихи слепого поэта Ивана Козлова.
И солнце брака затмевает
Звезду стыдливую любви. Ночь весенняя дышала
Светло-южною красой;
Однако ожидания все-таки были. А. П. Керн по- Тихо Брента протекала,
том вспоминала, как состоялось их первое свидание в Серебримая луной;
Тригорском: «…Мы сидели за обедом и смеялись над Отражен волной огнистой
привычкою одного г-на Рокотова, повторяющего бес- Блеск прозрачных облаков,
престанно: “Pardonnezmafranchise” и “Jetiensbeaucoup И восходит пар душистый
а votreopinion”1, как вдруг вошел Пушкин с большой, От зеленых берегов.
толстой палкой в руках. Он после часто к нам являлся
во время обеда, но не садился за стол; он обедал у себя, Возможно, пела она не одна, а с кем-то из своих ку-
гораздо раньше, и ел очень мало. Приходил он всегда зин, потому что в воспоминаниях писала: «…мы пели
с большими дворовыми собаками, chienloup2. Тетуш- этот романс Козлова на голос Benedettasialamadre»5.
ка, подле которой я сидела, мне его представила, он Известная музыка М. И. Глинки к этим замечатель-
очень низко поклонился, но не сказал ни слова: ро- ным стихам И. И. Козлова еще не была написана, по-
бость была видна в его движениях. Я тоже не нашлась этому нужно приложить некоторые усилия, чтобы
ничего ему сказать, и мы не скоро ознакомились и представить, как исполняли этот романс на мотив
заговорили»3. песни гондольера. В любом случае, Пушкину испол-
нение очень понравилось. Сама А. П. Керн в своих
Анна Керн была к тому времени опытной светской воспоминаниях нескромно подкрепляет это утвер-
львицей, она вполне осознавала силу своего обая- ждение цитатой из письма Пушкина П. А. Плетневу:
ния и умела им распорядиться. И Пушкин, всегда «Скажи от меня Козлову, что недавно посетила наш
неравнодушный к женской красоте, под это обаяние край одна прелесть, которая небесно поет его “Вене-
подпал — хотел подпасть. Это была новая яркая ин- цианскую ночь” на голос гондольерского речитати-
трига, которая разнообразила его скучную жизнь в ва — я обещал известить о том милого вдохновенного
затворничестве. Тригорские соседки, как бы они ни слепца. Жаль, что он не увидит ее, но пусть вообразит
были милы, надоели за год близкого и постоянного себе красоту и задушевность — по крайней мере дай
общения. Нельзя сказать, чтобы он испытал сильное Бог ему ее слышать!»6
чувство, но все же увлекся. Увлечению этому способ-
ствовало и то обстоятельство, что Анна Петровна Желая развлечь женское общество Тригорского,
была начитанна, очень любила стихи, следила за его Пушкин принес прочитать вслух свою поэму «Цыга-
творчеством, к которому была весьма неравнодушна. ны», начатую на юге и законченную в Михайловском
Сама она признавалась: «Восхищенная Пушкиным, я еще прошлой осенью. Поэма эта формально носила
страстно хотела увидеть его…»4. Одним словом, повод яркий романтический характер, однако развивала
для взаимного притяжения был с обеих сторон. тему личной свободы куда более глубоко, чем это
обычно случалось в литературе романтизма. Алеко —
О времени пребывания А. П. Керн в Тригорском герой, страстно желающий вырваться из разнообраз-
(около месяца) остались только ее собственные фраг- ных оков, которые сковывали его жизнь в прошлом,
ментарные воспоминания, никакими другими доку- казалось бы, достигший идеала в цыганском таборе,
ментальными материалами не подтвержденные, по- не свободен от самого себя. Убивая изменившую ему
этому доверимся памяти героини этой истории. Анна Земфиру, он оказывается не способным признать
свободу святым правом другого человека. Думается,
1  «Простите мою откровенность; я слишком дорожу вашим
мнением» (франц.). 5  Там же. С. 37.

2  «Волкодавами» (франц.). 6  Пушкин А. С. Письмо П. А. Плетневу, не позднее 19 июля
1825 г. (№ 141): Полное собрание сочинений. Л., 1977–1979.
3  Керн А. П. Воспоминания о Пушкине. М., 2013. С. 34–35. Т. 10. С. 121.

4  Там же.

№ 6 • Июнь 93

Наследие

что поэма «Цыганы» с очерченной проблематикой он торжествует, воображая в ту минуту, будто Алек-
была выбрана Пушкиным для чтения в присутствии сандр Полторацкий остался на крыльце у Олениных,
А.П. Керн далеко не случайно. Расчет был точным: а он уехал со мною; это был намек на то, как он за-
«Впервые мы слышали эту чудную поэму, и я нико- видовал при нашей первой встрече Александру Пол-
гда не забуду того восторга, который охватил мою торацкому, когда тот уехал со мною. Приехавши в
душу!.. Я была в упоении, как от текучих стихов этой Михайловское, мы не вошли в дом, а пошли прямо в
чудной поэмы, так и от его чтения, в котором было старый, запущенный сад,
столько музыкальности, что я истаивала от наслажде-
ния…»1. «Истаивала от наслаждения» — если бы Пуш- Приют задумчивых Дриад,
кину довелось прочитать эти строки, он бы, наверное,
был приятно поражен. Но он, вероятно, почувствовал с длинными аллеями старых дерев, корни которых,
ответную волну восхищения, которая исходила в этот сплетясь, вились по дорожкам, что заставляло меня
вечер от его слушательницы, и был ободрен относи- спотыкаться, а моего спутника вздрагивать. Тетуш-
тельно дальнейшего. ка, приехавши туда вслед за нами, сказала: “Moncher
Pouchkine, faitesleshonneursde votre jardin а Madame”4.
Заметим, что Пушкин принес свою поэму, запи- Он быстро подал мне руку и побежал скоро, скоро,
санную, как вспоминает А. П. Керн, в большую чер- как ученик, неожиданно получивший позволение
ную книгу, на полях которой она успела разглядеть прогуляться. Подробностей разговора нашего не по-
начерченные поэтом ножки и головки. Об этой кни- мню; он вспоминал нашу первую встречу у Олени-
ге вспоминали и другие мемуаристы. В пушкинской ных, выражался о ней увлекательно, восторженно и
текстологии она получила наименование «третьей в конце разговора сказал: “Vous aviez unairsivirginal;
масонской тетради». А. Н. Вульф вспоминал о своем n’est-cepasque vous aviez survous quelque chose comme
впечатлении от кабинета Пушкина: «…Две тетради une croix?”5»6. Описанная поездка была почти ноч-
в черном сафьяне остановили мое внимание на себе: ной — во всяком случае вечерней, и происходила она
мрачная их наружность заставила меня ожидать что- 18 июля 1825 года.
нибудь таинственного, заключенного в них, особли-
во когда на болмьшей из них я заметил полустертый Эта точная дата известна потому, что на следую-
масонский треугольник. Естественно, что я думал щий день после поездки в Михайловское А. П. Керн
видеть летописи какой-нибудь ложи; но Пушкин, за- уезжала обратно в Ригу к мужу, с которым недавно
метив внимание мое к этой книге, окончил все мои примирилась. Вместе с нею на время отбывали из
предположения, сказав мне, что она была счетною Тригорского и П. А. Осипова со старшими дочерь-
книгой такого общества, а теперь пишет он в ней сти- ми. Пушкин оставался надолго, как он сам говорил,
хи»2. Известно, что в Михайловском Пушкин писал в «торжественном одиночестве». На следующий день
именно в «масонской» тетради, так что воспомина- он пришел проститься и принес в подарок А. П. Керн
ния А. П. Керн вполне достоверны, хоть и были напи- изданную первую главу «Евгения Онегина», в книжку
саны они через много лет после событий, видимо, ее был заложен вчетверо сложенный листок с теми сти-
глубоко поразивших. хами, с которых начался наш рассказ. Как вспомина-
ла впоследствии Анна Петровна, «когда я сбиралась
«Через несколько дней после этого чтения те- спрятать в шкатулку поэтический подарок, он долго
тушка предложила нам всем после ужина прогулку на меня смотрел, потом судорожно выхватил и не хо-
в Михайловское. Пушкин очень обрадовался этому, тел возвращать; насилу выпросила я их опять; что у
и мы поехали. Погода была чудесная, лунная июнь- него промелькнуло тогда в голове, не знаю»7. В лю-
ская ночь дышала прохладой и ароматом полей. Мы бом случае, адресат стихотворения нашла для него
ехали в двух экипажах: тетушка с сыном в одном; се- замечательное применение. Близко сойдясь в Пе-
стра, Пушкин и я — в другом. Ни прежде, ни после я тербурге с бароном Дельвигом и его женой Софией
не видала его так добродушно веселым и любезным. Михайловной, она отдала стихи для публикации в
Он шутил без острот и сарказмов; хвалил луну, не на- альманахе «Северные цветы», который Дельвиг тогда
зывал ее глупою, а говорил: “J’aime la lune quand elle
êclaire un beau visage”3, хвалил природу и говорил, что 4  «Мой милый Пушкин, будьте же гостеприимны и покажите
госпоже ваш сад» (франц.).
1  Там же. С. 36.
5  «Вы выглядели такой невинной девочкой; на вас тогда было
2  Вульф А. Н. Дневник 1827–1842 годов: Любовные что-то вроде крестика, не правда ли?» (франц.).
похождения и военные походы. Запись от 16 сентября 1827 г.
М., 2016. С. 37. 6  Керн А. П. Воспоминания о Пушкине. М., 2013. С. 36–37.

3  «Я люблю луну, когда она освещает прекрасное лицо» 7  Там же. С. 37.
(франц.).

94 ЮНОСТЬ • 2019

Анна Сергеева-Клятис Чудное мгновенье: Александр Пушкин и Анна Керн

издавал. А впоследствии М. И. Глинка, который тоже брате Алексее Николаевиче Вульфе, с которым у нее
был вхож в семью А. П. Керн, положил их на музыку. начался продолжительный роман. Видимо, Пуш-
кин был осведомлен о его ходе, поскольку примерно
Экземпляр, который Пушкин подарил ей в день через год делал соответствующие намеки в письме
отъезда, не сохранился. Но никакое другое из лири- своему тригорскому товарищу в Дерпт: «…что дела-
ческих произведений Пушкина не наделало, пожалуй, ет Вавилонская блудница Анна Петровна? <…> Мое
столько шума, как этот адресованный А. П. Керн мад- дело — сторона; но что скажете вы?»2 Для успокоения
ригал. Дело здесь, конечно, не только в выдающихся читателей и восстановления репутации Пушкина как
поэтических достоинствах стихотворения, которые, покорителя женских сердец и умелого ловеласа отме-
без всякого сомнения, налицо, но, вероятнее всего, — тим, что впоследствии, а точнее, в феврале 1828 года,
в самой личности Анны Петровны, которая сумела все же роман между ним и А. П. Керн состоялся, но эта
широко его популяризовать, окружить ореолом тай- история не имеет к нашей главе прямого отношения.
ны, сгустить вокруг него всевозможные догадки, ко-
торые ее собственная жизнь с очевидностью допу- В пушкинском же имении остался топоним, кото-
скала. рый навсегда связал Анну Петровну Керн с поэтом и
его жизнью в псковском изгнании. Одна из старинных
В Михайловском Пушкин остался ни с чем. Все ганнибаловских липовых аллей в 1920-х годах полу-
дело ограничилось, судя по всему, куртуазной влюб- чила название «аллеи Керн», вероятно, из-за массив-
ленностью поэта и кокетством светской красавицы, ных корней вековых лип, показавшихся на поверхно-
не ответившей на его ухаживания и внезапно ока- сти дороги и наводивших на мысль о том, что здесь
завшейся для него неприступной. Равнодушие Анны легко споткнуться во время ночной прогулки. Вспо-
Петровны к Пушкину было тем более обидным, что мним мемуары самой Анны Петровны о запущенном
он, видимо, рассчитывал на легкую победу. Пройдет саде «с длинными аллеями старых дерев, корни кото-
всего несколько дней, и Пушкин напишет в письме рых, сплетясь, вились по дорожкам». Однако в таком
влюбленной в него Анне Вульф о ее кузине, не скры- случае упустили из виду свидетельство самого Пуш-
вая своего разочарования: «…Каждую ночь гуляю я по кина: «камень, о который она споткнулась, лежит на
своему саду и говорю себе: она была здесь; камень, о моем столе». Но такие детали важны разве только
который она споткнулась, лежит на моем столе подле для сознания ученого, народная топонимия ими пре-
ветки увядшего гелиотропа. Пишу много стихов,— все небрегает.
это, если хотите, очень похоже на любовь, но, клянусь
вам, что о ней и помину нет. Так же как внутреннее пространство Михайлов-
ского и Тригорского помнит посещение «ангела чи-
Если бы я был влюблен, то в воскресенье со мною стой красоты», так и русская культура бережно хра-
сделались бы конвульсии от бешенства и ревности; а нит в себе память об Анне Петровне Керн, женщине,
мне было только досадно. Однако мысль, что я ничего не сыгравшей никакой значительной роли ни в исто-
для нее не значу, что пробудив и заняв ее воображе- рии России, ни в жизни Пушкина, ставшей адресатом
ние, я только потешил ее любопытство; что воспоми- только одного его стихотворения. Сам того не ведая,
нание обо мне ни на минуту не сделает ее ни рассе- поэт подарил своей минутной возлюбленной самый
яннее среди ее триумфов, ни мрачнее в дни грусти; ценный подарок, о котором может мечтать каждый
что прекрасные глаза ее остановятся на каком-нибудь человек, — бессмертие.
рижском франте с тем же раздирающим сердце и сла-
дострастным выражением,— нет, эта мысль для меня ИЗ ПИСЕМ А. С ПУШКИНА А. П. КЕРН
невыносима; скажите ей, что я умру от этого; нет, не
говорите, а то это очаровательное создание насмеется Пушкин — А. П. Керн,
надо мною. Но скажите ей, что уж если в ее сердце нет 25 июля 1825 г. Михайловское
для меня тайной нежности, если нет в нем таинствен-
ного, меланхолического ко мне влечения, то я прези- Я имел слабость попросить у вас разрешения вам пи-
раю ее, понимаете ли? Да, презираю, несмотря на все сать, а вы — легкомыслие или кокетство позволить
удивление, которое должно возбудить в ней это столь мне это. Переписка ни к чему не ведет, я знаю; но у
новое для нее чувство»1. меня нет сил противиться желанию получить хоть
словечко, написанное вашей хорошенькой ручкой.
«Прекрасные глаза» А. П. Керн довольно быстро
остановились не на безымянном рижском франте, как Ваш приезд в Тригорское оставил во мне впечат-
предполагал Пушкин, а на собственном двоюродном ление более глубокое и мучительное, чем то, которое

1  Пушкин А. С. Письмо А. Н. Вульф, 21 июля 1825 г. 2  Пушкин А. С. Письмо А. Н. Вульфу, 7 мая 1826 г. (№ 193) :
(№ 142): Полное собрание сочинений. Л., 1977–1979. Т. 10. Полное собрание сочинений. Л., 1977–1979. Т. 10. С. 160.
С. 606 (перевод с франц.).

№ 6 • Июнь 95

Наследие

некогда произвела на меня встреча наша у Олениных. ворите, что вас легко узнать; вы хотели сказать — по-
Лучшее, что я могу сделать в моей печальной деревен- любить вас? вполне с вами согласен и даже сам служу
ской глуши,— это стараться не думать больше о вас. тому доказательством: я вел себя с вами, как четыр-
Если бы в душе вашей была хоть капля жалости ко надцатилетний мальчик,— это возмутительно, но с
мне, вы тоже должны были бы пожелать мне этого,— тех пор, как я вас больше не вижу, я постепенно воз-
но ветреность всегда жестока, и все вы, кружа голо- вращаю себе утраченное превосходство и пользуюсь
вы направо и налево, радуетесь, видя, что есть душа, этим, чтобы побранить вас. Если мы когда-нибудь
страждущая в вашу честь и славу. снова увидимся, обещайте мне... Нет, не хочу ваших
обещаний: к тому же письмо — нечто столь холод-
Прощайте, божественная; я бешусь и я у ваших ное, в просьбе, передаваемой по почте, нет ни силы,
ног. Тысячу нежностей Ермолаю Федоровичу и по- ни взволнованности, а в отказе — ни изящества, ни
клон г-ну Вульфу. сладострастия. Итак, до свидания — и поговорим о
другом. Как поживает подагра вашего супруга? Наде-
25 июля юсь, у него был основательный припадок через день
после вашего приезда. Поделом ему! Если бы вы зна-
Снова берусь за перо, ибо умираю с тоски и могу ду- ли, какое отвращение, смешанное с почтительностью,
мать только о вас. Надеюсь, вы прочтете это письмо испытываю я к этому человеку! Божественная, ради
тайком — спрячете ли вы его у себя на груди? отве- бога, постарайтесь, чтобы он играл в карты и чтобы
тите ли мне длинным посланием? пишите мне обо у него сделался приступ подагры, подагры! Это моя
всем, что придет вам в голову,— заклинаю вас. Если единственная надежда!
вы опасаетесь моей нескромности, если не хотите
компрометировать себя, измените почерк, подпиши- Перечитывая снова ваше письмо, я нахожу в
тесь вымышленным именем,— сердце мое сумеет вас нем ужасное если, которого сначала не приметил:
угадать. Если выражения ваши будут столь же нежны, е_с_л_и_ м_о_я_ к_у_з_и_н_а_ о_с_т_а_н_е_т_с_я,
как ваши взгляды, — увы! — я постараюсь поверить т_о _о_с_е_н_ь_ю_ я _п_р_и_е_д_у и т. д. Ради бога,
им или же обмануть себя, что одно и то же. — Знаете пусть она останется! Постарайтесь развлечь ее, ведь
ли вы, что перечтя эти строки, я стыжусь их сенти- ничего нет легче; прикажите какому-нибудь офицеру
ментального тона — что скажет Анна Николаевна? Ах вашего гарнизона влюбиться в нее, а когда настанет
вы, чудотворка или чудотворица! время ехать, досадите ей, отбив у нее воздыхателя;
опять-таки ничего нет легче. Только не показывай-
Знаете что? пишите мне и так, и этак,— это очень те ей этого; а то из упрямства она способна сделать
мило. {Последние несколько слов написаны поперек как раз противоположное тому, что надо. Что делаете
письма в разных направлениях.} вы с вашим кузеном? напишите мне об этом, только
вполне откровенно. Отошлите-ка его поскорее в его
Пушкин — А. П. Керн, университет; не знаю почему, но я недолюбливаю
13 и 14 августа 1825 г. Михайловское этих студентов так же, как и г-н Керн. — Достойней-
ший человек этот г-н Керн, почтенный, разумный и
Перечитываю ваше письмо вдоль и поперек и го- т. д.; один только у него недостаток — то, что он ваш
ворю: милая! прелесть! божественная! ...а потом: ах, муж. Как можно быть вашим мужем? Этого я так же
мерзкая! — Простите, прекрасная и нежная, но это не могу себе вообразить, как не могу вообразить рая.
так. Нет никакого сомнения в том, что вы божествен-
ны, но иногда вам не хватает здравого смысла; еще Все это было написано вчера. Сегодня почтовый
раз простите и утешьтесь, потому что от этого вы день, и, не знаю почему, я вбил себе в голову, что по-
еще прелестнее. Напр., что вы хотите сказать, говоря лучу от вас письмо. Этого не случилось, и я в самом
о печатке, которая должна для вас подходить и вам собачьем настроении, хоть и совсем несправедливо: я
нравиться (счастливая печатка!) и значение которой должен быть благодарным за прошлый раз, знаю; но
вы просите меня разъяснить? Если тут нет какого- что поделаешь? умоляю вас, божественная, снизойди-
нибудь скрытого смысла, то я не понимаю, чего вы те к моей слабости, пишите мне, любите меня, и тогда
желаете. Или вы хотите, чтобы я придумал для вас я постараюсь быть любезным. Прощайте, дайте ручку.
девиз? Это было бы совсем в духе Нетти. Полно, со- 14 августа
храните ваш прежний девиз: «не скоро, а здорово»,
лишь бы это не было девизом вашего приезда в Три- Пушкин — А. П. Керн,
горское — а теперь поговорим о другом. Вы уверяете, 21 (?) августа 1825 г. Михайловское
что я не знаю вашего характера. А какое мне до него
дело? очень он мне нужен — разве у хорошеньких Вы способны привести меня в отчаяние; я только что
женщин должен быть характер? главное — это глаза, собрался написать вам несколько глупостей, которые
зубы, ручки и ножки — (я прибавил бы еще — сердце, насмешили бы вас до смерти, как вдруг пришло ваше
но ваша кузина очень уж затаскала это слово). Вы го-

96 ЮНОСТЬ • 2019

Анна Сергеева-Клятис Чудное мгновенье: Александр Пушкин и Анна Керн

письмо, опечалившее меня в самом разгаре моего Пушкин — А. П. Керн,
вдохновения. Постарайтесь отделаться от этих спазм,
которые делают вас очень интересной, но ни к черту 28 августа 1825 г. Михайловское
не годятся, уверяю вас. Зачем вы принуждаете меня
бранить вас? Если у вас рука была на перевязи, не сле- Прилагаю письмо для вашей тетушки; вы можете его
довало мне писать. Экая сумасбродка! оставить у себя, если случится, что они уже уехали из
Риги. Скажите, можно ли быть столь ветреной? Ка-
Скажите, однако, что он сделал вам, этот бедный ким образом письмо, адресованное вам, попало не в
муж? Уже не ревнует ли он часом? Что ж, клянусь ваши, а в другие руки? Но что сделано, то сделано —
вам, он не был бы неправ; вы не умеете или (что еще поговорим о том, что нам следует делать.
хуже) не хотите щадить людей. Хорошенькая жен-
щина, конечно, вольна... быть вольной. {В подлин- Если ваш супруг очень вам надоел, бросьте его,
нике — игра слов: maitresse (фр.) значит — и хозяйка, но знаете как? Вы оставляете там все семейство, бе-
госпожа самой себе, и любовница.} Боже мой, я не рете почтовых лошадей на Остров и приезжаете...
собираюсь читать вам нравоучения, но все же сле- куда? в Тригорское? вовсе нет: в Михайловское! Вот
дует уважать мужа,— иначе никто не захочет состо- великолепный проект, который уже с четверть часа
ять в мужьях. Не принижайте слишком это ремесло, дразнит мое воображение. Вы представляете себе,
оно необходимо на свете. Право, я говорю с вами как я был бы счастлив? Вы скажете: «А огласка, а
совершенно чистосердечно. За 400 верст вы ухит- скандал?» Черт возьми! Когда бросают мужа, это
рились возбудить во мне ревность; что же должно уже полный скандал, дальнейшее ничего не значит
быть в 4 шагах? (NB: Я очень хотел бы знать, почему или значит очень мало. Согласитесь, что проект мой
ваш двоюродный братец уехал из Риги только 15-го романтичен! — Сходство характеров, ненависть к
числа сего месяца и почему имя его в письме ко мне преградам, сильно развитый орган полета, и пр. и
трижды сорвалось у вас с пера? Можно узнать это, пр. — Представляете себе удивление вашей тетуш-
если это не слишком нескромно?) Простите, боже- ки? Последует разрыв. Вы будете видаться с вашей
ственная, что я откровенно высказываю вам то, что кузиной тайком, это хороший способ сделать друж-
думаю: это — доказательство истинного моего к вам бу менее пресной — а когда Керн умрет — вы будете
участия; я люблю вас гораздо больше, чем вам ка- свободны, как воздух... Ну, что вы на это скажете? Не
жется. Постарайтесь хоть сколько-нибудь наладить говорил ли я вам, что способен дать вам совет сме-
отношения с этим проклятым г-ном Керном. Я от- лый и внушительный!
лично понимаю, что он не какой-нибудь гений, но в
конце концов он и не совсем дурак. Побольше мяг- Поговорим серьезно, т. е. хладнокровно: уви-
кости, кокетства (и главное, бога ради, отказов, от- жу ли я вас снова? Мысль, что нет, приводит меня
казов и отказов) — и он будет у ваших ног, — место, в трепет. — Вы скажете мне: утешьтесь. Отлично, но
которому я от всей души завидую, но что подела- как? влюбиться? невозможно. Прежде всего надо
ешь? Я в отчаянии от отъезда Анеты; как бы то ни забыть про ваши спазмы. — Покинуть родину? уда-
было, но вы непременно должны приехать осенью виться? жениться? Все это очень хлопотливо и не
сюда или хотя бы в Псков. Предлогом можно будет привлекает меня. — Да, кстати, каким же образом
выставить болезнь Анеты. Что вы об этом думаете? буду я получать от вас письма? Ваша тетушка про-
Отвечайте мне, умоляю вас, и ни слова об этом Алек- тивится нашей переписке, столь целомудренной,
сею Вульфу. Вы приедете? — не правда ли? — а до столь невинной (да и как же иначе... на расстоянии
тех пор не решайте ничего касательно вашего мужа. 400 верст). — Наши письма наверное будут пере-
Вы молоды, вся жизнь перед вами, а он... Наконец, хватывать, прочитывать, обсуждать и потом торже-
будьте уверены, что я не из тех, кто никогда не по- ственно предавать сожжению. Постарайтесь изме-
советует решительных мер — иногда это неизбежно, нить ваш почерк, а об остальном я позабочусь. — Но
но раньше надо хорошенько подумать и не создавать только пишите мне, да побольше, и вдоль, и поперек,
скандала без надобности. и по диагонали (геометрический термин). Вот что
такое д_и_а_г_о_н_а_л_ь. {Эта фраза написана из
Прощайте! Сейчас ночь, и ваш образ встает передо угла в угол письма — по диагонали.} А главное, не
мной, такой печальный и сладострастный: мне чудит- лишайте меня надежды снова увидеть вас. Иначе я,
ся, что я вижу ваш взгляд, ваши полуоткрытые уста. право, постараюсь влюбиться в другую. Чуть не за-
был: я только что написал [письмо] Нетти письмо,
Прощайте — мне чудится, что я у ваших ног, сжи- очень нежное, очень раболепное. Я без ума от Нетти.
маю их, ощущаю ваши колени, — я отдал бы всю свою Она наивна, а вы нет. Отчего вы не наивны? Не прав-
жизнь за миг действительности. Прощайте, и верьте да ли, по почте я гораздо любезнее, чем при личном
моему бреду; он смешон, но искренен. свидании; так вот, если вы приедете, я обещаю вам
быть любезным до чрезвычайности — в понедель-
ник я буду весел, во вторник восторжен, в среду не-

№ 6 • Июнь 97

Наследие

жен, в четверг игрив, в пятницу, субботу и воскре- ангел. Пусть вам буду обязан я тем, что познал сча-
сенье буду чем вам угодно, и всю неделю — у ваших стье, прежде чем расстался с жизнью! — Не говорите
ног. — П_р_о_щ_а_й_т_е. мне о восхищении: это не то чувство, какое мне нуж-
но. Говорите мне о любви: вот чего я жажду. А самое
Пушкин — А. П. Керн, главное, не говорите мне о стихах... Ваш совет напи-
22 сентября 1825 г. Михайловское сать его величеству тронул меня, как доказательство
того, что вы обо мне думали — на коленях благодарю
Ради бога, не отсылайте г-же Осиновой того пись- тебя за него, но не могу ему последовать. Пусть судь-
ма, которое вы нашли в вашем пакете. Разве вы не ба решит мою участь; я не хочу в это вмешиваться...
видите, что оно было написано только для вашего Надежда увидеть вас еще юною и прекрасною — един-
собственного назидания? Оставьте его у себя, или ственное, что мне дорого. Еще раз, не обманите меня.
вы нас поссорите. Я пытался помирить вас, но после
ваших последних выходок отчаялся в этом... Кста- Пушкин — А. П. Керн,
ти, вы клянетесь мне всеми святыми, что ни с кем не 8 декабря 1825 г. Тригорское
кокетничаете, а между тем вы на «ты» со своим ку-
зеном, вы говорите ему: я презираю твою мать. Это Никак не ожидал, чародейка, что вы вспомните обо
ужасно; следовало сказать: вашу мать, а еще — луч- мне, от всей души благодарю вас за это. Байрон полу-
ше — ничего не говорить, потому что фраза эта про- чил в моих глазах новую прелесть — все его героини
извела дьявольский эффект. Ревность в сторону,— я примут в моем воображении черты, забыть которые
советую вам прекратить эту переписку, советую как невозможно. Вас буду видеть я в образах и Гюльнары
друг, поистине вам преданный без громких слов и и Лейлы — идеал самого Байрона не мог быть боже-
кривляний. Не понимаю, ради чего вы кокетничаете с ственнее. Вас, именно вас посылает мне всякий раз
юным студентом (притом же не поэтом) на таком по- судьба, дабы усладить мое уединение! Вы — ангел-
чтительном расстоянии. Когда он был подле вас, вы утешитель, а я — неблагодарный, потому что смею
знаете, что я находил это совершенно естественным, еще роптать... Вы е_д_е_т_е_ в Петербург, и мое из-
ибо надо же быть рассудительным. Решено, не правда гнание тяготит меня более, чем когда-либо. Быть мо-
ли? Бросьте переписку, — ручаюсь вам, что он от это- жет, перемена, только что происшедшая, приблизит
го будет не менее влюблен в вас. Всерьез ли говорите меня к вам, не смею на это надеяться. Не стоит верить
вы, уверяя, будто одобряете мой проект? У Анеты от надежде, она лишь хорошенькая женщина, которая
этого мороз пробежал по коже, а у меня голова за- обращается с нами, как со старым мужем. Что поде-
кружилась от радости. Но я не верю в счастье, и это лывает ваш муж, мой нежный гений? Знаете ли вы,
вполне простительно. Захотите ли вы, ангел любви, что в его образе я представляю себе врагов Байрона, в
заставить уверовать мою неверующую и увядшую том числе и его жену.
душу? Но приезжайте, по крайней мере, в Псков; это
вам легко устроить. При одной мысли об этом сердце 8 дек.
у меня бьется, в глазах темнеет и истома овладева-
ет мною. Ужели и это тщетная надежда, как столько Снова берусь за перо, чтобы сказать вам, что я у ва-
других?.. Перейдем к делу; прежде всего, нужен пред- ших ног, что я по-прежнему люблю вас, что иногда
лог; болезнь Анеты — что вы об этом скажете? Или вас ненавижу, что третьего дня говорил о вас гадости,
не съездить ли вам в Петербург? Вы дадите мне знать что я целую ваши прелестные ручки и снова перецело-
об этом, не правда ли? — Не обманите меня, милый вываю их, в ожидании лучшего, что больше сил моих
нет, что вы божественны и т. д.

98 ЮНОСТЬ • 2019